Странники пыльных дорог

Памяти моего друга, байкера Валерки Лебедева,свободолюбивого человека и верного товарища для всех, кто его знал...

Часто, очень часто на Набережной Ярославля можно увидеть такую картину. Летним вечером два десятка сверкающих больших мотоциклов неторопливо проезжают вначале по верхней набережной, затем съезжают и также, с ревом и музыкой, звучащей весьма оглушительно, проезжают по нижней набережной. На «Стрелке» вся кавалькада мотоциклов останавливается и байкеры окружив своих стальных «коней», принимаются за постоянное времяпровождение.
Выглядят байкеры устрашающе. Все, как на подбор, огромные, под два метра ростом, лохматые и растрепанные, обросшие густыми бородами, они, к тому же еще демонстрируют толпе обывателей блестящие сережки в ушах. Сережки у них под носами, у иных на языках, над бровями и в бровях, даже на щеках. Наверное, если бы кому-нибудь пришло на ум раздвинуть бороды и докопаться до подбородков, то и там нашлось бы по маленькой кругленькой сережке. Но мало того, руки и плечи у байкеров, шеи и прочие места тел синеют и краснеют в замысловатых узорах татуировок. Густой запах застарелого пота, усиленный ароматами дезодорантов и пивного перегара сшиб бы с ног робкого обывателя решившегося по той или иной причине пройти близко, мимо байкеров. Но обыватели до того робки, что предпочитают обходить грозную компанию стороной, выискивая тени и прячась за фонари да толстые стволы лип. И только подруги байкеров, ко всему привычные, ловко сидят на наклоненных байках, стоящих на подставках, смеются на шутки бородатых кавалеров, пьют пиво и нисколько не смущаются ни дикой внешностью своих мужчин, ни их разговорной речью. Впрочем, разговор, как ни странно слышится все больше интеллектуальный. И хотя, кое-где, да и звучит обыкновенная ругань перемежаемая матом, но все же речь ведется почти безобидная. Байкеры обсуждают, то выставку знакомого художника только что прошедшую в городском выставочном зале, то с ласкою говорят о концерте народного оркестра «Струны Руси», то вспоминают о театральном спектакле Волковского театра, прогремевшем на весь город.
Да, байкеры, в прошлом, закончившие высшие учебные заведения, быстро разочаровались в «серенькой» повседневности, бросили работу и перешли на нелегальное положение.
Они относятся к тем редким людям, которые проходят по жизни не вставая на учет по безработице, не платя налоги, не открывая банковского счета, не служа в армии. Они живут так из принципа, резко отрицая власть и правительство вообще.
И, когда глупый обыватель, если находится таковой, задает им вопрос, а какую политическую партию они поддерживают? Байкеры немедленно свирепеют и вспоминают из курса коммунистической партии прослушанного ими еще в институтах, тогда это было обязательно, вспоминают практически лозунг Советов: «наличие множества политических партий неизбежно ведет страну к гибели и разрушению»... А в доказательство своих слов широко поводят рукою вокруг себя. И обыватель понимает этот немой жест рукой, трусливо оглядывается и втягивает голову в плечи, ретируясь от взволнованных байкеров.
Байкеры не ходят на избирательные участки, на выборы и на вопрос опять-таки глупого обывателя, а почему? - Свирепо кричат, не в силах сдержать своего гнева, а зачем? Обыватель что-то лепечет, что-то о голосах и демократии. На что сердитые байкеры отвечают, что в России всегда были культы власти и чуть ли не хором декламирают стихотворную шутку Владимира Гиляровского:
«В России две напасти:
- Внизу — власть тьмы,
- А наверху — тьма власти»...
На немой вопрос глупого обывателя, они терпеливо поясняют: вначале был царизм, затем сталинизм, хрущевизм, брежневизм, а теперь культ демократелов, которых в народе коротко и ясно обозвали "медвепутами". "Медвепуты" используют ту же старую, как мир, подтасовку. И, даже, представим такую фантастическую картину - весь русский народ, как один проголосует против них, все равно "медвепуты" победят, так как им это крайне важно. Власть — это наркотик, власть — это деньги, власть — это безнаказанность. Залезшие на трон в России идолы, а русский народ, как известно, исстари, чувствует себя идолопоклонниками...
Байкеры называют себя свободными людьми, странниками пыльных дорог. Они собираются в команды и весьма часто кружат по стране. С удовольствием отдыхают посреди русской природы, ловят рыбу в прозрачных речках и навещают старых друзей. Друзья дают им деньги, конечно же, безвозмездно, на бензин и на продукты. Безвозмездно, потому что все они такие же, как и байкеры, замечательные люди, проверенные временем и одно только мешает им присоединиться к отважному отряду скитальцев — дети и семья. Ответственность, преданность и прочие черты прямолинейных, сильных натур не позволяют им бросить семьи и отправиться в поисках приключений по стране. Но они завидуют белой завистью и провожают свободных, как ветер, байкеров, тоскующими взглядами. Когда-то и они также «летали» словно на крыльях по дорогам и тропинкам, но крылья подрезали подруги, ставшие женами...
А байкеры, сросшиеся за долгие годы душою, имеют еще и коллективный разум. И понимают друг друга с полу взгляда, часто им снятся одинаковые сны и они этому нисколько не удивляются. С головою у них все в порядке. Речь связанная, они добродушны и спокойны, очень умны и начитаны; сами готовят себе пищу и весьма вкусно; сами себя обстирывают, не полагаясь на случайных подруг, но в то же время каждый из них является личностью. По сути они объединились в маленький отряд и их внутренний мир несет им изобилие, тогда как внешний, в котором живут их отставшие от отряда, увязнувшие в семьях, друзья и где обитают обыватели, несет катастрофу. Байкеры защищаются от внешнего мира всеми возможными способами, но не опускаются до агрессии и злобы, им в этом помогает чувство локтя. И они сочувствуют обывателям, которых наблюдают в своих поездках по стране. Часто они видят разъяренных стариков, которые ругаются на правительство "медвепутов" только обещающих наладить стабильный образ жизни, на деле же обворовывающих народ. И бывало байкеры отбивают у охраны супермаркета какую-нибудь старушку не стерпевшую в покраже куска колбасы.
Старики, иногда, крадут из принципа, некоторые, правда, когда их ловят, смущаются и обливаются слезами, а некоторые дерутся и плюются. Обидчиков своих они не признают за людей и охрану магазина, и правительство страны воспринимают за единое целое, за врагов народа...
Байкеры любят стариков. Старики очень тяжело переносят разбойничьи реформы и дебильные законы ненормального правительства единороссов. И в селах, и в деревнях картина схожая с городской. Старики принципиально носят старые, протертые до дыр, шерстяные советские пальто с изъеденными молью меховыми воротниками. Они лелеют облезлые кроличьи шапки-ушанки. Они пьют только «Столичную» водку и «Жигулевское» пиво. Они курят только «Беломор» и «Приму». Они любят свет керосиновых ламп, потому как лампочка Ильича приказала долго жить, а на так называемые ртутные лампы или энергосберегающие, которые им приказали покупать неугомонные "медвепуты", у пенсионеров денег нет.
Они подолгу сидят на надежных деревянных лавках перед открытыми дверцами русских печек. Дров, заготовленных в сараях, хватит на десять лет вперед. Старики ни на что не надеются и никому не верят, байкеры наезжающие откуда-то из разрушенного внешнего мира в маленький мирок выживающих русских деревень вызывают у них изумление.
Деревенские старики, конечно же, резко отличаются от городских. Городские, бледные, измученные погоней за дешевыми продуктами также резко отличаются от деревенских. Деревенские, в принципе, живут не спеша, новости по телевизору выслушивают с иронией, но без выкриков и митингов на улицах. Они похожи на трудолюбивых пчел, вечно кружащихся в работе и успокаивающихся только с наступлением темноты, чтобы опять ожить с рассветом.
В одном только и городские, и деревенские старики выглядят солидарно - в одежде. Старики носят помочи, шерстяные брюки с наглаженными стрелками, толстые свитера. Старушки таскают панталоны с начесом, длинные шерстяные юбки, меховые жилетки, вязаные кофты и пуховые кудрявые платки на голове. Как те, так и другие, предпочитают зимой валенки с калошами и резиновые сапоги весной.
У байкеров тоже свои предпочтения. Они, например, обожают сигары. Для них считается высшим шиком вытащить, как бы между прочим, жестяную коробку из-за пазухи, торжественно раскрыть и предложить собеседнику, на, мол, закуривай. Старики всегда реагируют одинаково, раскрывают в удивлении рты, крутят в восхищении головами и непременно осторожно взяв сигару обнюхивают ее и только нанюхавшись невиданным ароматом, осторожно закуривают. Но никогда ни один не докуривает до конца, а гасит на середине и припрятывает на потом, на плохие времена. Этой привычке русского человека старики уже не удивляются повидавших виды байкеров. Русский человек, какого бы возраста он ни был, всегда голоден, всегда недоверчив и подозрителен. Потому что привычкам, как правило, свойственно, укореняться. И нет более сильной привычки, чем привычка к ненадежности окружающего мира.
Русские привыкают к ухабам и рытвинам на городских дорогах; им не в новинку узкие пыльные дороги ведущие к деревням, потерявшим со времен советской действительности почти всех жителей, правда, их можно обнаружить, но уже мирно спящими под крестами на тихом кладбище. Заброшенные фермы, заросшие сорняками пахотные земли, проржавевшие насквозь длинные металлические ангары нисколько не удивляют привычного русского человека. Быстро привыкают к бешеным клещам не бывало расплодившимся по садам, полям и лесам. Привыкают к смене милиции на полицию и только называют, во всяком случае ФСБ - ГОСТАПО, потому что на такую идею наводит звучание: Государственная тайная полиция. Сельские же жители со свойственной им одним иронией завидев стража порядка тут же стаскивают шапки и униженно кланяются, бормоча: «Господин полицейский!» А вслед шепчут, угрожающе, морща губы: «Дожили до полицаев»... Правда, смена табличек с милиции на полицию не проходит бесследно, во многих городах и селах таблички бьют, залепливают грязью, закрашивают краской, рисуют оскорбления. Разрисованные таблички тут же сменяются на прежние, старые, с привычной надписью: Милиция. А единороссы с надеждой поглядывают в сторону телевидения, авось, говорят они в кулуарах Кремля, русский народ привыкнет за время к слову Полиция и не станет бушевать. И сами с экрана вещают, что, мол, форма для полицаев еще не готова и пусть пока полицаи ходят в старой ментовской форме. А байкеры тут же вспоминают и декламируют чуть ли не хором стихи Д. Д. Минаева опубликованные в газете «Московский телеграф» еще в 188.. годах:
«Мы все надеждой занеслись -
Вот-вот пойдут у нас реформы.
И что же? Только дождались -
Городовые новой формы!»
И русские им аплодируют, а "медвепуты" надеются на привычку русских привыкать. Правда, все при этом понимают, что полицаи от смены вывески и пересдачи экзаменов нисколько не изменились, только хуже стали. Когда полицаи смотрят на человека, они его подозревают. Абсолютно каждый для них виновен, невиновных просто нет. Они жалеют только об одном, что нельзя большинство поймать. У них в глазах читается разочарование, когда они выходят из своих тусклых кабинетов на многолюдную улицу, с тоскою оглядывая людей, думают всегда одно и то же: «Столько народа и на свободе!»..
А русские привыкают, например, не только к полицаям или к гостаповцам, но и к необходимости жить без холодильников, потому что электроэнергия слишком дорога, а зарплаты и пенсии слишком малы. И видят с оптимизмом всех русских людей даже плюсы в создавшемся положении. Не надо больше заполнять ряд углублений в верхней части дверцы холодильника, маниакально закупая яйца. Привычка — дело страшное. И одна из привычек — холодильник и его заполнение. "Все для холодильника!" - было девизом советского человека, но не русского или, как говорят единороссы: "Дорогого россиянина"... И нет больше привычным окорочкам и хвостам минтая требующим места в морозилке; нет триста граммам докторской колбасы; нет блюдечку с каемочкой с белым куском сливочного масла; нет литру молока; нет яблокам в ящике для овощей! Русский человек привыкает к тишине, без рокота и треска старых моторов советских холодильников, привыкает к макаронам и рыбным консервам.
«- Нам не привыкать!» - застенчиво улыбаются привычные ко всему старики, а хмурая молодежь только еще начинает вникать в происходящее беззаконие и обходится пока пельменями, лапшой быстрого приготовления да жареными семечками.
Русские привыкают и это хорошо видно байкерам разъезжающим на ревущих мотоциклах по всей стране. К сожалению среди них не нашлось ни одного журналиста, но они, как хорошие музыканты запоминают вариации настроения народа, которые звучат для них музыкой. И, конечно, переносят эти вариации за собою, из деревни в деревню, из села в село, из города в город, выслушивая по пути множество индивидуальных звуков, которыми уже до предела наполнена душа России.
И только одна особинка всегда радует байкеров в их путешествиях. Всегда и неизменно - природа. Она встречает их запахом умытой теплым летним дождем травы, перемешанной со сладковатым духом клевера и черной взрытой земли, непрерывным пением веселых птичек порхающими над полевыми цветами разноцветными бабочками, мягкими дорогами и тропинками ведущими вглубь русских лесов, запахом земляники, чудесным вкусом голубики и черники, грибным духом и мокрыми коленками, когда в азартном подвиге поиска лешьего мяса байкеры плюхаются на четвереньки и бойко ползают вокруг невозмутимых деревьев.
Природе глубоко наплевать, кто у власти. Ей абсолютно все равно сколько народу вымрет и сколько останется жить. И, как высится вон тот холм поросший иван-чаем, так и будет он стоять уже без людей, равнодушный и спокойный. И, как заливается вон тот соловей, так и будет заливаться, даже, если все русские внезапно сгинут с лица Земли. Да и какое ему дело до людей? Лишь бы была соловьиха, зеленые кусты и полная Луна со звездами...
Байкеры, как и все русские люди неразделимы с природой своей страны. И бывает, взобравшись на какой-нибудь пригорок, они останавливаются и обозревают в немом восхищении открывшийся вид на извилистую голубую речушку и камыши, и лесочек вдали, и маленькую деревеньку. Они смотрят из-под шапок густых волос, загребая задумчиво в кулаки темно-русые бороды и рассеянно проходя по ним пальцами. «Да!» - тянет один. «Россия!» - вздыхает другой. Остальные молчат, вполне согласные с репликами друзей.
Элеонора Кременская