В армии всё правильно! Глава Семнадцатая.

Второе письмо

Идеальная любовь возможна только по переписке
Бернард Шоу

Спустя неделю, после того, как я получил первое письмо без обратного адреса, пришло второе. Оно также не имело координат для ответа. Текст письма был наполнен такими нежными словами, что я перечитывал его каждый день по несколько раз. Неразгаданный мной автор писал слова любви, о которых я читал только в книгах российских классиков. У меня даже закралось сомнение, вдруг эти строки дублируют Куприна. Почему я подумал о нём? Просто тогда единственным автором, чьи строки о любви мне удалось прочитать, был именно Куприн.
Нет, я не прав! Разве могла девушка изъясняться в любви парню словами писателя мужчины? Это было нереально. Что меня очень сильно поразило во втором письме, так это то, что от тетрадного листка веяло нежным весенним ароматом. Это был нежный запах женским духов, которые мне напоминали кого-то очень близкого. Я все дни ходил в размышлении, чьи духи мне напоминал аромат, исходящий от письма любви.
Главное, что я уяснил после получения этого любовного послания, явился правильный вывод: гарантированно письма мне пишет не Ленка Молчанова! Она не пользовалась духами. Тогда кто же она, до сих пор не распознанная мной милое очарование?

«Я так люблю вечерами, ложась в холодную постель думать о тебе. Мечтать о том, как ты обнимаешь моё тело своими тёплыми ладонями, ласкаешь меня до головокруженья…» Эти строки уводили меня так далеко, что это вредно отражалось на моём сексуальном спокойствии. Лучше об этом не думать!
«Займись-ка ты, неудавшийся любовник, поиском ориентиров, которые выведут тебя на автора письма. Читай внимательно и думай, где есть моменты, вызывающие у тебя хоть малейшие воспоминания о чём-либо, что было с тобой на «гражданке», - говорил внутренний голос.

«Я часто ловила твои взгляды на себе…»
Нет, это тоже не то! – понимал я. С самой ранней весны, когда начинали набухать на деревьях почки, моё естество начинало раздуваться, словно дирижабль в предчувствии полёта. Внутри меня урчал мартовский кот, который пожирал своими зелёными глазищами красивых стройных ровесниц. Он не пропускал взглядом ни одну из тех, кто мог бы стать моей возлюбленной. А таких очаровательных красавиц на киевских улицах, было множество. Как сейчас помню…
Да что там вспоминать! Служить некогда будет! – ругал я сам себя.
«Мои плечи до сих пор чувствуют твои сильные руки…» Тоже не единичный случай. Всех своих девчонок я обнимал за плечи, и не только. А кого я не обнимал? И для чего вспоминать, кого не обнимал? Ведь среди них нет автора любовных посланий.

Идём дальше. «Твои поцелуи настолько нежны, что я чувствую их на своих губах до сих пор…» Нет, это также не ориентир для выявления прекрасной незнакомки. «Почему это незнакомки? С какого такого бодуна незнакомка станет писать столь страстные письма неведомо кому? И почему эта самая незнакомка позволит себя целовать первому встречному парню?» - спорил со мной внутренний голос. – «Думай, Макс, думай! Голова тебе дана не только для того чтобы шапку носить!»
Ну, что ж, думаю дальше…

Почему человек пишущий письмо может скрывать свой обратный адрес? Причин может быть несколько. Во-первых: не желает, чтобы я знал, от кого письма. Во-вторых: не хочет получать ответных писем. В-третьих: скрывает от домашних переписку со мной. В-четвёртых…
Но, чем больше я приводил доводов о причине анонимности писем, тем больше появлялось новых вопросов. Например: не желает, чтобы я знал, от кого письма. А почему не желает? Я отверг чувства девушки? Или она разорвала отношения со мной, а теперь решила восстановить их? Возможно, что я оскорбил её каким-то образом, и мы расстались? Или это все-таки розыгрыш?
Правильный ответ мог таиться в любом из возникающих вопросов. Но, мог быть и ошибочным.

И здесь меня словно током ударило. Ведь это может быть Валентина Гонтаренко!
Моя любовь, с которой мы вместе учились в группе радиомонтажников, в училище. Память вернула меня в осенний Киев 1971 года.
С Валентиной мы познакомились на ступеньках профтехучилища.

***
Предыстория нашего знакомства такова. После моего провала в институт, я заявил дома, что пойду работать на завод. - Даже и не думай! Ещё наработаешься! – была категоричной мама. Отцу было всё равно. У него была другая семья и жил он отдельно. Чего ему спорить, если он сам работал слесарем на авторемонтном заводе.
Перечить я не стал, но через два месяца устал от безделицы. Сидеть на шее у мамы было стыдно. Вот и стал периодически давить на мамину психику по поводу работы. В конце концов, запрет был снят.
Однажды вечером, придя с работы, мама известила меня:
- Приготовь аттестат и паспорт. Завтра пойдёшь подавать документы в профтехучилище. Найдёшь Анатолия Петровича, преподавателя физкультуры. Он будет тебя ждать. Как оказалось, в городском училище завода «Арсенал» была создана новая группа. В неё, в середине сентября, проводили набор учащихся. Заводу не хватало специалистов по монтажу радиоаппаратуры. Анатолий Петрович, по рассказу мамы, был в курсе моего безделья. Являясь физруком в училище, он часто бывал в Комитете по физкультуре и спорту, где работала мама. От него и исходило предложение о моей дальнейшей учёбе.

На следующий день, взяв документы, я с самого утра был у дверей училища. Учащиеся только начинали подтягиваться. Шли по одному и группами. Моё внимание привлекла группа из двоих ребят и девчонки. Прижав девушку к стене, ребята предъявляли к ней какие-то претензии. Судя по жестикуляции и доносившимся голосам, девушку не пропускали в училище. Для этого отняли сумочку, которую она пыталась вернуть. Картина не соответствовала мирным переговорам, и я решил вмешаться.
- Видимо вас не учили культурным манерам? - обратился я к ребятам. Они стояли спиной ко мне, и на мою реплику резко обернулись. Моё появление было столь внезапным, что от неожиданности, парень, державший в руках сумочку, выронил её на землю. Один из них был высокий и конопатый, а второй толстый, среднего роста с оттопыренными ушами. «Прямо Тарапунька и Штепсель», - подумал я, и чуть не рассмеялся. Вовремя удержавшись, я напустил на себя суровый и грозный вид. Тут же начал засучивать рукава пиджака, словно готовился к рукопашной. Не ожидая такого развития сюжета, конопатый, в оправдание буркнул: - А мы шо? Мы нишо… - и оба быстренько ретировались.
- Спасибо, но я и сама бы справилась, - поблагодарила меня девушка, поправляя волосы, спадавшие на лицо. Ростом она была чуть ниже меня, чему я удивился. «Девушка баскетболом занимается», - мелькнула догадка. Длинные вьющиеся волосы каштанового цвета, спадавшие на плечи, делали её ещё более стройной. Тонкие черты бледного лица навевали мысль о болезни. Красивые кисти рук, такого же цвета, как и лицо, подтверждали мысль о заболевании. «А может девушка готовит себя в фотомодели и сидит на жёсткой диете?» - пронеслась другая мысль.
- Всегда к вашим услугам! – произнёс я фразу, слышанную в каком-то кинофильме, и склонил голову в лёгком поклоне. – Не понимаю, что артисты потеряли в нашем ПТУ, - произнесла «фотомодель» и направилась к входу в училище. Походка у неё была настолько лёгкой и воздушной, что я так и остался стоять неподвижно. «Да, действительно фотомодель. А что она, потеряла в этом училище?» - задавал себе вопрос я, только что услышанный в свой адрес. Девушка уплывала от меня, словно подхваченная лёгким ветерком. Я, утратив реальность во времени и пространстве, провожал её взглядом, словно околдованный.

Анатолия Петровича отыскать было просто. Увидев меня, и узнав, что я именно тот, кого он ждёт, физрук пожал мне руку. Это был коренастый мужчина лет двадцати пяти. Пиджак молодёжного покроя был одет поверх синего спортивного костюма. Он назывался «олимпийским» и был недосягаемой мечтой каждого парня. Вьющаяся шевелюра постоянно спадала на лоб физрука, и он непрестанно поправлял её рукой. – Ай да молодца! Хорош! Каким спортом занимаешься? Борьбой, боксом, штангой? – похлопывая меня по спине и внимательно разглядывая, расспрашивал он. – Штангой, - кратко ответил я на вопрос Анатолия Петровича. Но судя по всему, он пропустил мой ответ мимо ушей. – Сейчас быстренько слетаем к директору, и я отведу тебя в группу. Аттестат взял? - Видя, что я кивнул головой, физрук удовлетворённо произнёс: - Молодца! Давай сюда. – Взяв аттестат, он удивлённо произнёс: - Чемпион! Медалист! Чего в институт не поступил? Баллов не добрал? – Нет. Срезался на первом экзамене, письменной математике, - вздохнув, произнёс я в своё оправдание. – Не горюй, какие твои годы. Все призы будут твои! Знай, комплектуемая группа, на 90 процентов состоит из тех, кто не поступил в институты. Так что команда у тебя будет почти вся городская.

Аудиенция у директора много время не заняла. Максимум минут десять. Посмотрев оценки в аттестате, и задав несколько стандартных вопросов, директор удовлетворённо потёр руки. Затем поднялся со стула с высокой спинкой и вышел из-за массивного канцелярского стола обитого зелёным сукном. – Итак, молодой человек, примите мои искренние поздравления. Вы приняты в училище! Как директор этого славного учебного заведения, желаю вам успешного овладения специальностью монтажника радиоаппаратуры.

На этом приём на высшем училищном уровне был завершён. Физрук, подхватив меня, устремился в класс-мастерскую, где располагалась группа. – Погнали на занятия! Познакомлю тебя с группой.
- Но я никаких тетрадей не брал, да и ручки нет. Что я буду делать на занятиях? – пытался возразить я. Начинать учебный процесс с сегодняшнего дня не входило в мои планы. – Ну, ты чемпион и даёшь! Что делать он будет без тетради и ручки? Будешь качать мозговые извилины. Это всегда полезно, – успокоил меня Анатолий Петрович. - Не тушуйся, вышел на ковёр – вступай в схватку! Тетрадь с ручкой тебе сегодня не понадобятся, в группе этот день недели практический. Твоя ручка – это электропаяльник, а тетрадь – радиоплата. Спорить было бессмысленно.

Войдя в мастерскую, Анатолий Петрович поздоровался со всеми. Извинившись перед мастером за прерванное занятие, он представил меня группе и спешно умчался.
В мастерской не было привычной обстановки для учебных классов. Вдоль помещения тянулись два ряда длинных столов покрытых текстолитом. Сверху над ними нависали лампы дневного света и трубы для вытяжки. По обе стороны столов размещались места учеников. Одеты они были в белые халаты. Эта форма поразила меня больше всего. «Вот это уровень! Это тебе не синий халат, в котором ты ходил на труд в школьную мастерскую», - порадовался я толь необычному наряду монтажников радиоаппаратуры.

Мастером в группе была моложавая симпатичная женщина Нина Борисовна. Она определила мне учебное место рядом с высоким кучерявым парнем. – Здорово! Я Василий Иванович, - представился он, протягивая руку для пожатия. – Чапаев, что ли? – подколол его я. – Не в бровь, а в глаз. А глаз - алмаз! Меня в группе так и зовут. Откуда будешь? Из Киева? Ха, мушкетёры короля! Нашего полка прибыло, - радостно полушёпотом произнёс он, за что тут же получил замечание от мастера. – Не трусь, один за всех, а все за одного! В перерыве я тебя со всеми познакомлю. Я внимательным взглядом всматривался в лица своих коллег по будущей специальности. Каково же было моё удивление, когда среди учащихся я увидел девушку-фотомодель!

Едва прозвенел звонок на перерыв, меня окружила вся группа. Посыпались вопросы, кто такой, откуда, почему? После того, как любопытство «приёмной комиссии» было удовлетворено, «Чапаев» представил мне каждого из присутствующих. Девчонку-фотомодель звали Валентиной.
Группа будущих монтажников радиоаппаратуры стала для меня настолько родной, что все торжества и праздники, я проводил вместе с ребятами и девчонками. Все мы были словно дети одной большой семьи, а Нина Борисовна стала для нас второй мамой.

А с Валентиной у меня складывались очень непростые отношения. Чем больше я её узнавал, тем больше чувствовал, что именно она должна быть для меня единственной. На всех мероприятиях группы, я стремился быть рядом с ней. Валентина, наоборот, отторгала не только меня, но и всех ребят из группы. Нет, не всех, а только тех, кто в неё был влюблён. И я был среди них. Любые попытки установить более близкие отношения терпели полный крах. Отказы ещё больше разжигали мои чувства. Любые приглашения на совместное посещение концертов, кино или спектаклей, отвергались без всяких комментариев. Я же не находил себе покоя и практически бредил Валентиной днём и ночью.

***
В памяти свежа картинка моего предложения о совместном походе на концерт популярного зарубежного коллектива. В программе у них значился один единственный концерт, на который невозможно было достать билеты. Уже за месяц до приезда всемирно известного коллектива все билеты разлетелись, словно горячие пирожки в мороз. Красочные афиши были расклеены по всему городу. Концерт должен был проходить во Дворце спорта. Это было единственное зрелищное помещение в столице, способное разместить под своей крышей максимум зрителей.
Два билета принесла мне мама. Дворец спорта был в ведении Комитета по физкультуре и спорту. Это давало преимущество в том, что Комитет имел бронированные места на все мероприятия, проводимые во Дворце.
Приглашая Валентину на концерт, я совершенно не предполагал получить отказ. – Валюша, ты отказываешься идти на концерт оркестра Джеймса Ласта?
Я ушам своим не верил!
- Когда ещё в жизни ты сможешь услышать и увидеть этот изумительный коллектив? – искренне удивлялся я. – У тебя, что-то случилось? Тебя не пустят родители? – высказал я совершенно нелепое предположение.
– Максим! Я сказала тебе, что не пойду, значит, не пойду! Это не обсуждается. – Ладно, не спорю. Вот возьми пригласительный. – Я протянул ей билет. – Решишь придти – отлично. Буду ждать тебя у входа во Дворец спорта. Бери, Валюша, очень тебя прошу. Я готов был умолять девушку до тех пор, пока она не изменит своё решение. Видя моё состояние, Валя взяла протянутый билет. - У входа не жди. Если обстоятельства изменятся, я найду место сама.

«Какие обстоятельства сдерживают её? Может родители? Или у Валентины есть парень, которого она любит?» - терзали меня беспокойные мысли, когда стоя под навесом у входа во Дворец спорта я ждал Валентину. Моросил дождь и капли дождя ныряли в небольшие лужи и образовывали красивые пузыри.
«Жёлтый дождь стучит по крышам, по асфальту и по листьям. Я стою в плаще и мокну зря…» - крутились в голове слова популярной песни. – «Пропадают два билета, впрочем, что там два билета, пропадаю в этот вечер я».

На концерт Валентина не пришла. Предназначенное ей место, так и осталось пустующим на протяжении всей программы. Это было неестественно, так как зрители сидели на стульях, стояли в проходах между секторами. На место, предназначенное Валентине, несколько раз претендовали те, кто смотрел концерт стоя. Но я был неумолим. Ссылался на то, что оно занято. Просто человек немного запаздывает и вот-вот придёт. Какой я был наивный!

Все мои дальнейшие ухаживания за дамой сердца были такими же безуспешными. Если я не шёл на тренировку и мой вечер был свободен, я обязательно старался провести его вместе с Валентиной. Но мои желания не совпадали с планами девушки. Лучшее, на что я мог надеяться – это проводить её до станции метро после занятий. К моему большому огорчению, путь к метрополитену длился лишь десять минут. Да и тот проходил в сопровождении Валиной подруги, с которой они были одноклассницами и жили рядом.

Приближался Новый 1972 год. Сергей, всеобщий заводила во всех начинаниях, и по совместительству староста группы, предложил встретить его вместе. Для этого он приглашал всех к себе в загородный дом. Предложение было принято на «Ура!». Смущало только одно – проезд к месту встречи праздника. К Сергею ходил пригородный автобус строго по расписанию. Путь был не близкий. Поэтому многие отклонили этот вариант. Положение спас Станислав, тут же заявивший: - А давайте у меня. Родители будут встречать новый год на даче с родственниками. Трёхкомнатная квартира на Подоле будет в нашем полном распоряжении. Сообщение отличное: метро, автобус, трамвай.

Ликованию не было предела. В соответствии с планом встречи нового года были распределены обязанности. Как оказалось, староста в этом деле был прекрасным организатором. Сергей показал своё мастерство! Он разбил коллектив на группы. Одни собирали деньги. Другие отвечали за написание сценария торжества. Третьи составляли список продуктов и несли ответственность за их покупку. Четвёртые собирали посуду для накрытия на стол. Пятые готовили магнитофон и бобины с записями музыки.

И вот новогодний вечер наступил.
Город был украшен разноцветными огнями, которые отражались в лужах. Моросил мелкий дождик. Хотелось пушистого белого снега. И чтобы он скрипел под ногами. Дед Мороз, судя по погоде, обиделся на киевлян. Вместо кружащихся снежинок, он посыпал горожан туманным моросящим дождиком. Но радостного предновогоднего настроения участников коллективного торжества, эти мелочи не портили.

***
Новогодняя ночь стала последней точкой в наших отношениях с Валентиной.
Выбрав момент, когда все кружились в танце, я утянул Валентину на кухню и, прижав к закрытой двери, стал страстно целовать. Девушка вначале вся обмякла, но в какой-то момент напряглась, словно пружина и резко оттолкнула меня.
- Максим, зачем это нужно? Мы всё равно никогда не будем вместе.
Резко рванув дверь, Валентина выскочила из кухни.

Спустя дни и месяцы, анализируя все наши встречи, я сделал для себя существенный вывод о девушке, в которую был безответно влюблён.
Валентина относилась к категории красавиц, которых называют тонкими штучками и говорят, что они не от мира сего. Они нередко настолько гордятся своим происхождением и безупречной репутацией, что на простых смертных взирают свысока. Её отец был научным работником в одном из НИИ. Мама работала в районной библиотеке. Как мне говорила сама Валентина, она была из семьи, которая уходила корнями в российскую аристократию. Сильное влияние на её воспитание оказала бабушка по матери, воспитанная в семье киевских учителей гимназии.

Валентина, на новогоднем вечере танцуя со мной медленный танец, поведала о своих мучениях. Оказалось, что она сильно скована правилами, навязанными этикетом и общепринятыми нормами. Эти нормы не позволяют ступить шага, не подумав о том, что скажут о ней друзья и знакомые.

Девушка, в которую я был влюблён, была высокоинтеллектуальным человеком. Она в совершенстве знала английский язык, прекрасно разбиралась в искусстве, читала в оригинале Байрона. При этом совершенно не понимала дворового сленга мальчишек нашей группы. Глядя на неё, я понимал, что Валентине претит общение со своими ровесниками. Её тянуло к людям старшего возраста. Особенно к мужчинам, обладающими манерами соответствующими аристократическому сословию.

Аристократки все время витают в облаках, и их совсем не интересуют земные проблемы. Иногда я замечал, как Валентина, возвращаясь к действительности, долго не могла разобраться в обстановке и понять, что от неё требуется. Таким поведением она приводила в недоумение многих ребят и девчонок нашей группы.
Валентина всегда безукоризненно выглядела. Каждый день её наряды были новыми и ни раза не повторялись. Мне сложно было представить её дома в старом застиранном халате. Её длинные волосы всегда были тщательно уложены в замысловатую прическу.

На фоне Валентины я был парнем с городской окраины. Я не выделялся ни аристократическими манерами, ни изысканной одеждой, ни внешними данными. Поэтому для Валентины я был не более, чем парень из одной учебной группы. Все эти размышления привели меня к выводу: «Если я имею безответные чувства к девушке, то девушка меня не стоит!»

Видя мои страдания, Василий однажды поинтересовался:
- Ты чего такой задумчивый, мушкетёр? Никак влюбился?
- Скажи, Чапай. Если я встретил девушку, у которой глаза, как вишни, губы – сладкие персики, грудь – спелое яблочко, а фигура – нежная груша. Что это, любовь?
- Нет, дорогой, это авитаминоз! Фрукты жрать надо!


Легче подавить первое желание, чем утолить всё то, что следует за ним.
Франклин