КЛЯЙНЕ ПАРТИЗАН

Мутная паутинка легкого утреннего тумана медленно скользит по черной глади лесного озера, напоминая облака, плывущие в глубокой синеве небосвода. Поплавок, замер. Лишь невесомое дуновение ветерка лениво покачивает его из стороны в сторону, и он как бы играет, привлекая своим красным цветом внимание парящей стрекозы. Вялая от прохлады стрекоза, махая слюдянками крыльев, зависла над красным шариком, чтобы осмотреться и перевести дух. Схватившись, за кончик гусиного перышка, она приводнилась, и, сложив крылышки, замерла, греясь в первых лучах солнца. В этот миг где-то со стороны уходящей ночи, послышался гул моторов. Два десятка самолетов медленно проплыли в небе над озером, отражаясь в золотистой воде, окрашенной солнечными лучами. Витька, оторвавшись от поплавка, поднял голову, стараясь в высоте разглядеть самолеты. Но в этот миг поплавок внезапно нырнул, оставив на поверхности, разбегающиеся по воде кольца. Стрекоза недоуменно повисла над зеркалом воды, теребя воздух крылышками, будто ожидает появления её временного пристанища. Поплавок всплывает, и через мгновение снова уходит под воду, как бы играет.
Витька на какое-то время замирает, закусив большой палец от волнения. Каждый мускул в его теле напрягся. Парнишка ждет, когда поплавок основательно погрузится вглубь и тогда он, сделав подсечку, начнет настоящий поединок с рыбой. В этот миг, противостояние человека и рыбы, достигает своего апогея. Лещ, гонимый чувством голода, вцепился в сочного навозного червя. Схватив добычу, он тянет его вглубь, желая поскорее набить брюхо сочным лакомством. В ту самую секунду адреналин впрыскивается в вены подростка и придает его телу невиданную страсть. Витька, рассчитывает в уме нужное усилие и, выждав момент - тянет. Глупая рыба теряет бдительность и попадается на стальной крючок.
Подсекает! Звон натянувшейся лески возвещает о финале. Острое жало рыболовного крючка, пронизывает губу леща, намертво фиксирует его в положении жертвы. Неведомая сила рвет туда, откуда исходит животворящий свет. Жажда жизни и инстинкт самосохранения, заставляет рыбу изогнуться, чтобы противостоять внешней силе, которая хочет покорить её. Лещ выгибает хвост, чтобы создать большее сопротивление, но сила ему неизвестная все тащит и тащит его в неизвестность. Туда, где по закону жизни его ждет смерть. Инстинктивно еще больше согнув дугой хвост, он как бы старался зацепиться за эту жизнь. Прочная леска натянутая ловкой рукой рыбака, сводит его усилия на нет. С каждой секундой рыба теряет силу. Наступает тот момент, когда рыба, признав свое поражение сдается. Его голова показывается над гладью озера. Глоток воздуха и он последний раз старается воспрепятствовать своему пленению. Он трепещет, и раздвинув плавники, хочет упереться, но силы рыбы на исходе. Все его попытки вырваться, безуспешны. Лещ послушно ложится на бок и, отдается во власть победителя, смиренно покоряясь своей рыбьей судьбе.
Витька умело выхватывает здорового леща из воды. Подцепив сачком, он вытягивает его на мостик. Прижимает, его плоское скользкое тело босой ногой и достав крючок, отправляет рыбу в садок.
-«Каков красавец! На полтора кило потянет»,- сказал сам себе Витька, и отмыв, руки от липкой слизи, вновь наживляет на крючок жирного красного червя. Деловито поплевав на наживку, он замахивается и закидывает снасть. Леска визжит, словно тетива лука, а красный шарик поплавка, издав всплеск, замирает, на поверхности воды, вальяжно покачивая, гусиное перышко, которое торчит подобно мачте маленькой яхты.
На фоне пробуждающегося мира и пения птиц, Витька краем уха слышит знакомые ему звуки. Отец, выходит из рыбачьей сторожки, разминает гимнастикой после ночи свое тело, разгоняя по венам застоявшуюся кровь. Увидев сына, он улыбается ему и приветственно машет рукой. Ступая босыми ногами по песку, он не спеша направляется к Витьке. Сын оборачивается и улыбаясь, приставляет палец к своим губам.
-Батя, тихо….
Отец одобрительно кивает головой и присаживается на корточки. Он смотрит за тем, как Витька умело и ловко тянет к себе уже второго леща.
Сердце отца замирает от накатившего на него чувства и он обняв сына, прижимает его к груди.
-Молодчина! Добытчик! Уже сможешь прожить самостоятельно,- говорит отец.
Из заимки, раздвигая тишину, слышится музыка. Патефон, заведенный матерью, поет про черные глаза, и эти слова музыки наполняют лесное безмолвие звуками проснувшейся цивилизации.
-Гудело на рассвете что-то? Ты видел?- спросил отец, помогая Витьке одолеть, бьющуюся на досках рыбу.
-А, то батя, самолеты летели,- отвечает сын, как-то совсем привычно, будто аэропланы в небе уже не вызывают для него интереса, сколько вызывает очередная поклевка. – Маневры у них, наверное…
-Маневры!? Странно… А летели куда,- спрашивает отец задумавшись.
Витька бьет себя по лбу, раздавив утреннего комара. И не оборачиваясь через плечо, отвечает:
-Туда летели - в сторону восхода. Ну, там где солнце встает, - махает он рукой.
-На Восток – странно как-то это,- отвечает отец и, встав на колени, зачерпывает пригоршню воды.
-Тихо батя, клюет!- Шепотом говорит Витька и оборачивается на легкий всплеск воды.
Отец встает и чтобы не мешать сыну, беззвучно, словно кошка возвращается на берег. Его не покидает мысль о самолетах, летевших в сторону Востока. Она мгновенно оккупирует его сознание, вызывая какие-то сомнения по поводу маневров. Как военный он знает, что в это время когда в войсках идет боевая учеба никаких полетов авиации быть не может. Хотя- хотя за последнее время в Красной армии все перемешалось. Было неудивительно, что самолеты, вместо того чтобы лететь на Запад, откуда исходила реальная угроза, по неизвестной причине летят на Восток. Не знает майор РККА, что уже неделю как идет война. Не знает, но чувство тревоги и какого-то недоброго предчувствия заполняет его душу.
-О чем задумался, Коля? – спрашивает жена, и мило улыбается. – Глянь, утро то, какое теплое. Сегодня между прочим, уже первое июля,- говорит Витькина мама и целует отца в щеку.- Ты Коленька, обещал, что вторую половину отпуска мы проведем в Рязани у моей мамы.
-А знаешь мать, Витька, рыбы наловил на уху и на жаренку,- говорит Николай, как бы уводя разговор в другую сторону. Но Светлану трудно обмануть. Она шестнадцать лет была женой офицера, и сразу почувствовала ту тревогу, которая затаилась в душе мужа. Блеск беспредельного счастья в одно мгновение пропал из глаз мужа, и это выдало все его душевные терзания.
-А, гудело что?- спросила Светлана, сменив лучезарную улыбку на строгое лицо, которое у нее бывает в минуты бытовых неурядиц.
-Самолеты, - сухо ответил Николай. Он вошел по колено в воду, и стал умываться фырча, словно тюлень и брызгаясь в разные стороны. -Наверное у них маневры какие-то…
Светлана, немного постояла, наблюдая за плещущимся мужем, и в одно мгновение, скинув со своей души накатившую на нее тревогу, крикнула:
-Давайте мальчишки к столу. Второй раз, приглашать не буду. У меня все готово.
-Рота, выходи, строиться на завтрак,- кричит Николай и, вытащив из-за пояса белое вафельное полотенце, начинает им вытираться, растирая голый торс докрасна.
–Витька, давай к столу.
-Сейчас батя, - говорит парнишка и махнув рукой, добавляет, -у меня снова клюет!
-Команда на завтрак, касается всех без исключения,- строго говорит отец, очередной раз, напоминая сыну о военной дисциплине, установленной в семье с первой минуты его рождения.

Отец Витьки был кадровым военным РККА, командир инженерно-саперного батальона. Впервые за несколько лет он получил полноценный отпуск летом. Все время отец мечтал о том, что всей семьей вырвется в родную деревню к матери, где он родился, вырос и откуда почти двадцать лет назад, он ушел в Красную армию. Здесь прошло его детство, и именно сюда тянула его ностальгия по беспечно прожитым годам его молодости. Черное от торфа озеро. Желтый песок пляжа и вечное безмолвие векового леса все это было для него таким родным и до боли души близким. Ему хотелось поделиться этим богатством. Хотелось показать сыну и Светлане эти бесконечно красивые поля, уходящие в небо цветным ковром. Эти леса, наполненные пением птиц и ароматами цветов и это озеро, где всегда было много рыбы, а тишина была такая, что можно было просто сойти с ума.
-Может Коля, мы сегодня маму навестим,- спросила Светлана, накладывая мужчинам пшенную кашу.- Запасы надо полнить, да и баню, она сегодня будет топить. Мы уже больше недели здесь находимся и ни разу не мылись в бане.
-А тебе что воды в озере мало? Ты же каждый день по нескольку часов в озере сидишь,- сказал Николай.
-Ты отец, видно головой заболел. Хоть мы и купаемся каждый день, а баню посещать надо. Телу нужна чистота и гигиена.
-Мамка правильно говорит. Я тоже хочу в баню,- сказал Витька, треская за обе щеки кашу, которую каждый день по утрам варила мать. -А еще, еще я хочу свежего молока с медом и бабкину содовую лепешку, которую она печет по утрам.
- А рябчиков и ананасов тебе сынок не подать? Может, ты так в буржуины подашься,- спросил отец.- Привыкай сынок быть мужчиной, а не размазней. Ты как спартанец должен спать на земле, есть печеную картошку и уметь стрелять из лука, чтобы добыть себе провизию.
-Так стрелять я умею,- говорит Витька, хвастаясь.
Он залпом выпил чай и войдя в сторожку, вытащил из кобуры отцовский пистолет ТТ Вернувшись за стол, он положил его перед отцом и сказал:
-Ты батя, мне еще дома обещал дать пострелять, если я поеду с тобой в деревню к бабке, а не в Артек, как я хотел.
Отец, шлепнул сына ладошкой по голове и сурово сказал:
-Никогда, больше без разрешения не бери в руки чужого оружия. Вот поступишь в военное училище, тогда у тебя будет свой личный пистолет.
-Ну, ты же обещал мне пап,- обидевшись на отца, сказал Витька.
-Я между прочим тоже слышала своими ушами, что ты Витьке обещал дать пострелять,- сказала мать, заступаясь за сына.
-Ну, раз обещал, то я своих обещаний не забываю. Взяв в руки «Т.Т.», он вытащил из него обойму. -Только оружие Виктор Николаевич, нужно сперва изучить, а уж потом стрелять из него. Тебе понятно сынок?
-Я умею,- недовольно ответил Витька.
-Откуда? Я же тебя этому не учил?
-А я батя, на сборах научился. Меня комиссар Федоров научил, когда ты в штаб уезжал. Он меня не только стрелять из пистолета научил. Я еще толовые шашки взрывал, гранаты бросал и даже знаю, как делать фугасы из подручных средств.
-Не мать, ты глянь на этого юного диверсанта! Не успел батька в штаб округа уехать, как его сын половину боевого запаса Красной армии пустил на свое обучение. А если бы тебе руку оторвало?- сурово сказал отец.
-Я все делал по книжке,- ответил Витька, – я же её выучил от корки до корки. Ты спроси меня, что хочешь. Я тебе все расскажу как есть.
-Вот видала Света, сынок то наш уже как быстро вырос. Он уже знает, как определяется бризантность взрывчатых веществ,- сказал отец, как бы подтрунивая над Виктором.
Витька сделал задумчивое лицо и выдержав паузу начал рассказывать отцу, цитируя из наставления по минно- взрывному делу целые разделы.
-Бризантность взрывчатых веществ определяется по пробе Гесса. Испытуемый заряд в объеме равному 10 грамм, устанавливается на свинцовый цилиндр диаметром десять сантиметров и толщиной десять сантиметров, после чего производится подрыв испытуемого взрывчатого вещества. Глубина воронки выбитой в цилиндре, в результате взрыва и есть метод определения бризантности ВВ. Самым бризантным веществом являются динамиты, которые содержат производные нитроглицерина.
Отец от услышанного, присвистнул и даже привстал с лавки. Он достал папиросы и закурил, не веря своим ушам:
-И чему еще тебя научил капитан Федоров?
Витька, улыбаясь и чувствуя, что он вошел в кураж, сказал:
-А еще батя, я умею устанавливать фугасы, растяжки и даже делать запальные трубки и детонаторы.
-Ну, ни фига себе,- сказал удивленно отец.- Откуда в тебе такая страсть к инженерно-саперному делу,- спросил отец.
-Мне нравится. Я батя, твои формуляры по диверсионно-подрывной деятельности изучил от корки до корки,- сказал Витька хвастаясь.-Там же нет ничего сложного!
-Не, ну ты мать, посмотри на него. Это не сын растет, а настоящий диверсант доблестной Красной армии. Будущая гордость РККА и лично товарища Старинова.
Светлана собрала со стола посуду, и, сложив её в тазик, сказала:
-Ты Коля, сейчас не справедлив к своему сыну. Он же парень, и это его больше увлекает, чем игра в куклы. Пусть учится быть мужиком, способным защитить свою Советскую Родину.
Отец взял со стола пистолет. Зарядив в него обойму, подал его Витьке.
-Вон, смотри, на воде цветок кувшинки плавает. Видишь?
-Вижу, - ответил Виктор, и, передернув затвор пистолета, прицелившись, выстрелил.
Выстрел разорвал тишину и эхом прокатился над гладью озера. Фонтан и оторванный пулей бутон кувшинки, подскочили над поверхностью воды, именно в том месте, на которое указал отец.
-Ну что сынок попал! Молодец! Я вижу, стрелять ты умеешь. Не зря тебе капитан Федоров давал уроки.
Светлана в эту минуту стояла в сторонке и с умилением смотрела, как её любимый муж Николай учит сына Витьку стрелять. В этом было, что-то символическое. Гордость и какое-то бабье счастье за Витьку нахлынула на её сердце, и она прямо расплылась в улыбке.
-Давай сынок, докажи своему отцу, что ты настоящий мужчина. Пусть он убедится, что ты вырос не только музыкантом, но и настоящим защитником своей страны,- сказала мать сжав кулаки за сына.
Витька достал из мусорной кучи три пустых консервные банки из-под тушенки и, отбежав от сторожки, метров на тридцать, воткнул в песок веточки и повесил на них пустые банки.
-Вот батя, это цель. Я покажу тебе, как я умею стрелять. Я хочу, чтобы ты убедился, что я уже вырос и стал настоящим воином,- сказал Виктор, желая доказать отцу, что он уже что-то может делать не хуже взрослых.
Отец, достав папиросы - закурил. Он, смотрел на Витьку, и только сейчас понял, что сын далеко уже не тот мальчик, который еще год назад беспечно гонял на велосипеде и стрелял из рогатки по воробьям. Он вырос. Пройдет еще год, и он станет настоящим мужчиной, который по своим навыкам может конкурировать не только с красноармейцами, но с молодыми командирами, закончившими военные училища. Странное чувство защемило сердце. Скупая, почти незаметная слеза накатила на его глаза и отец вытер её будто в его глаз попала соринка..
-Ну что батя, можно я еще пульну, - спросил Витька, глядя в глаза отцу глазами полными надежды и мальчишечьей страсти.- Можно а?
-Ну что стоишь? Валяй! Представь себе, что стреляешь во врага и стреляй. Постарайся видеть в голове полет пули. Не надо отделять расстояние от своего сознания до цели. Представь что перед тобой лист бумаги, и ты чертишь по нему прямую линию.
Витька прицелился и выстрелил. Фонтанчик песка поднялся в воздух, показывая, куда попала пуля. Витька выстрелил вновь, и вновь пуля прошла мимо цели.
-Дай мне пистолет,- сказал отец, протягивая руку.
Витька подал. Отец вытащил обойму, передернув затворную раму, извлек из ствола не стреляный патрон. Он подал пистолет сыну и сказал:
-Представь, что стреляешь мне в глаз,- сказал он, и держа пистолет за ствол, навел его себе прямо в глаз.
-Я не могу,- ответил Витька, и опустил ТТ.
-Я же не предлагаю стрелять в меня. Я прошу прицелиться, чтобы я мог определить твои ошибки при стрельбе и сделать соответствующие подсказки.
Виктор прицелился отцу прямо в лоб, при этом прищурил левый глаз с такой силой, что его веко затряслось от напряжения.
Отец увидев, как, Витька напрягся, засмеялся и забрал оружие.
-И что - ты хочешь таким образом попасть в цель? Да у тебя сынок, это никогда не получится.
-Что-то батя, не так?
-Все не так,- ответил отец и бросил окурок в песок.- Вот смотри. Пистолет нужно держать крепко, но без напряжения. Целиться нужно двумя глазами одновременно, это увеличивает площадь обзора и улучшает мышечную реакцию, за счет полноценного зрения. Нервный импульс от глаз по нервам побежит к мозгу, а потом от мозга к мышцам. Ты сынок, плавно нажимаешь на спусковой крючок, а в голове представляешь, как пуля из ствола летит в цель.
-А как я буду смотреть на мушку двумя глазами одновременно,- спросил Витька.
-Очень просто. Вытяни руку,- сказал отец.-Я научу тебя этому способу стрельбы.
Витька сделал, как он сказал.
-Теперь сынок, закрой левый глаз, посмотри на палец и совмести его с целью. А теперь открой глаз и запомни, как это ты видел одним глазом. Теперь просто смотри на цель двумя глазами, представляя, что ты целишься как бы одним глазом.
Витька усердно повторил, как ему рассказал отец. К своему удивлению он обнаружил, что целиться и стрелять с двумя открытыми глазами не просто сложно, это было на удивление легко и даже не так утомительно, как жмуриться, выискивая одним глазом цель.
-А теперь сынок, закрепи этот урок на практике, и ты станешь настоящим Ворошиловским стрелком,- сказал отец, подавая Виктору обойму с патронами.
Витька вставил обойму в пистолет. Передернул затвор и, вскинув руку, выстрелил. Банка со звоном слетела с колышка. Следом прогремел еще один выстрел, и снова банка отлетела в сторону.
-Вот видишь Витя, как нужно стрелять. Постарайся запомнить это. Может тебе пригодятся в жизни эти навыки, а может и не пригодится вообще,- сказал отец. - А теперь заряди целую обойму и попробуй быстро выстрелить в банку все до последнего патрона.
Витька зарядил обойму, и уверено взяв пистолет, произвел несколько выстрелов подряд. Некоторые попали в банку, а некоторые, поднимая в воздух фонтанчики песка совсем рядом.
-Коля, мы ведь хотели сегодня навестить твою маму,- сказала Светлана.- Ты же обещал.
-Сейчас милая, пусть Витька почистит пистолет, и мы двинемся в деревню. А я пойду пока соберу для тебя земляники.
Витька разложил на столе лист газеты и разобрал Т.Т. на отдельные детали.
Протерев масляной тряпкой все железки, он с особым усердием протер ствол шомполом, полностью очистив оружие от черного порохового нагара. Витька собрал пистолет и нежно, словно настоящего друга протер его куском сухой тряпки.
-Красноармеец Тимофеев, чистку оружия закончил,- сказал он, вытянувшись в струнку, словно настоящий боец. Мать улыбнулась, и, погладив Витьку по голове, прижала его к своей груди, целуя в его пшеничную макушку, которая от летнего солнца стала почти белой.
-Как быстро пролетело время. Еще год и ты Витенька, нас с отцом покинешь. Мы с папкой останемся совсем одни, а ты будешь навещать нас только на каникулах.
-Ну, я же мам, все же буду вас навещать,- ответил Виктор, стараясь вырваться из материнских объятий. Светлана еще сильнее прижала сына и заплакала то ли от предчувствия беды, то ли от простого бабьего счастья.
Солнце уже давно поднялось над горизонтом. Отец с алюминиевой кружкой в руках полной земляники вылез из кустов.
-Ну что - я готов,- сказал он, и протянул Светлане целую кружку с ягодой.
-Ой, какая прелесть,- сказала жена и, приняв от мужа кружку, поднесла её к носу, втягивая ноздрями, волшебный аромат спелой земляники.
-Витя, хочешь ягод,- спросила мать, протягивая сыну.
-Мама, я уже не маленький. Я и сам могу нарвать. Оставь лучше бабушке,- сказал он и, потерев о тряпку пистолет, отдал его отцу.
-Оружие сынок, должно быть чистым и всегда готовым к бою. От него зависит твоя жизнь и враг должен знать, что у тебя есть тот бронепоезд, который стоит на твоем запасном пути.
-Да ладно,- ответил Виктор, и махнув рукой пошел к месту где он утром рыбачил. –А, что будем батя, с рыбой делать?
Отец, вложив в кобуру Т.Т. надел на себя офицерскую портупею и разгладив складки гимнастерки под кожаным ремнем, сказал:
-Тяни рыбу, сейчас посолим, переложим с крапивой и отнесем к бабушке, а вечером мать её нам пожарит к картошечке.
Виктор достал из воды садок и, стряхнув его от лишней воды, подошел к матери.
-Давай мам, ведро. Я сейчас кишки ей выпущу и посолю, чтобы не протухла. А то пока до бабки дойдем, жарить будет уже нечего,- сказал Витька.- Тут чай двенадцать верст. А это часа два пехом, да по самой жаре.
-Правильно,- сказал отец, складывая в вещевой мешок вещи.- Правильно Витька думает и меня это уже радует. Сам проживет и другим умереть не даст с голода. Так мальчики и девочки, десять минут на сборы и выходим. Забираем все, возможно не придется сюда больше возвращаться.
-А патефон,- спросила жена.
-Что патефон?- спросил отец, не понимая её вопроса.
-Патефон берем с собой или тут оставим,- спросила Светлана, укладывая его в холщовый мешок.
-Если Витька потащит, то берем, а если хочешь, тут оставим. После нас Семенович все равно будет тут квартировать. Он потом и заберет.
-Я возьму. Я патефон не буду в лесу кидать,- сказал Витька, и, закинув лямки за плечи, водрузил мешок себе на спину. –Вечером послушаем.
Солнце пекло нещадно. Пот стекал из-под кепки на глаза и раз от разу Витька вытирал его рукавом холщовой рубахи. Только войдя в лес, температура немного менялась, и тень от деревьев приносило временное облегчение. Но там, в лесу, сквозь который вела тропинка к деревне, комары тоже не упускали своего часа полакомиться человечьей кровью. Они бросались с каким-то остервенением и в мгновение ока покрывали все участки тел не защищенные одеждой. Витька, мать и отец который шел сзади, махали вениками, словно опахалом, разгоняя голодные орды кровососущих насекомых, которые прямо роились перед лицом.
-Хорошо бы бабка догадалась баню истопить,- сказал Витька, ощущая, как пот стекает со всего тела в штаны.- После такого путешествия, неплохо было бы попариться. Краем глаза Витька наблюдал за матерью. Ему как мужчине хотелось оказать ей помощь, но отец, во время поддерживал её и помогал идти, лишая его возможности показать себя мужчиной.
Через два часа изнурительного похода по лесам и полям на пригорке показалась деревня. Преодолев мост через речку Чернавку, которая впадала в озеро, где Витька с родителями провел почти десять дней, до деревни оставалось всего два километра. Уже издалека было слышно кукареканье деревенских петухов и мычание коров, и эти звуки открывали в организме не только второе дыхание, но и резерв силы.
-Слава богу, я уже вижу деревню,- сказала мать, обмывая уставшие и покусанные комарами ноги. Отец бережно держал её под руку, а Светланы плескалась в теплой воде на песчаном плесе. Надев туфли, мать, словно преобразилась, и вся усталость в одно мгновение исчезла с её лица. – Ну, что мальчики, я уже готова к встрече с бабушкой.
Странная тишина изначально насторожила отца Виктора, и он ничего не говоря, участил шаг. Бабка Женя, встретила свое семейство с хмурым выражением лица. Она молчала. Радость встречи с сыном, внуком и невесткой ни каким образом не отразилась на её лице.
-Коленька, сынок у нас горе…
-Что мать в деревне умер кто,- спросил отец, глядя, как у матери трясутся руки и дрожит сорванный плачем голос.
-Ты, не знаешь, германец будь он не ладен, напал на нас. Война Коля, началась. Война!
-А почему мне ни кто ничего не сказал. Я же мама, должен быть в части. Меня уже можно признать дезертиром.
-Семеныч, посылал к тебе Митяя, чтобы он тебя предупредил, но Митяй не нашел тебя и сам верно где-то заблудился.
Отец Виктора представил, как его со всей семьей ищет местный деревенский выпивоха. Он, скорее всего, заплутал, да уснул где в стогу, посчитав, что его миссия исполнена.
Отец, скинув с плеч, вещевой мешок на крыльцо дома, ничего никому не говоря, направился быстрым шагом в правление колхоза.
-Мам, приготовь поесть, я скоро вернусь! На сборы сорок пять минут. Нам срочно нужно уезжать в гарнизон. Я должен быть в части, - крикнул он через плечо, и, прибавив ход, скрылся за забором.
Витька, избавившись от ноши и, умыв лицо дождевой водой из бочки, присел на лавку стараясь сообразить, что произошло.
-Светочка, я как чувствовала. Я сегодня баню топлю. Через полчаса будет готова. Сами помоетесь, Витьку помоете, а завтра отправитесь домой. Семеныч, вам машину даст до района доехать, а там уже на поезде.
-Что вы, говорите мама,- сказала Светлана. - Николаю срочно надо на службу. Мы сегодня уезжаем. Виктор не сиди, как филин на суку, собирай вещи. К приходу отца у нас все должно быть готово - мы уезжаем немедленно!
Мать кинулась складывать чемоданы. Дурная новость вывела её из себя, и все валилось, из рук Светланы. Витька, забросив под стреху удочки, тоже стал помогать матери, пока на нее не напала истерика. Светлана бросила чемодан и сев на табурет, заплакала. После чего в истерике завалившись на кровать, стала рыдать в подушку, стараясь изо всех сил взять себя в руки. Но все её усилия были тщетны. Слезы нескончаемым потоком лились из её глаз и никакие слова свекрови не могли успокоить раненое бабье сердце, которое что-то чувствовало.
-Баб, я пойду, схожу к Наташке, попрощаюсь,- сказал Витька, и, выпив кружку молока, выскочил на улицу.

Глава вторая

-Семенович, ты что совсем дурак, или только притворяешься,-орал майор.- Я тебе говорю, мне нужна машина, чтобы немедленно доехать до района. Ты, понимаешь, я должен быть в части! Я кадровый офицер, и обязан быть там, где сейчас находится мой полк.
Семенович достал из кармана кисет и, положив его на стол, аккуратно развязал. Он не мог ничего сказать Николаю. Он подыскивал слова, и не мог их найти. Скрутив самокрутку, председатель смочил её языком, и, склеив шов, прикурил. Председатель не спеша затянулся и, выпустив дым, как-то по- отцовски и спокойно сказал:
-Понимаешь Коля, началась война. У меня в первый же день райком мобилизовал всю технику, которая может быть использована на фронте. Ты знаешь, что мы не можем даже оповестить все деревни, что идет война. А ты - ты просишь у меня машину. Нет, нет, нет у меня машины. Подводу дать могу, а машину нет. Все изъято райкомом.
-Семенович, а ты настоящая контра,- сказал Николай, и вытащил пистолет. –Хочешь, я застрелю тебя, за то, что ты способствуешь врагу и саботируешь прибытие кадрового офицера на фронт.
Председатель улыбнулся. Он покрутил свои усы, и, приоткрыв стол, достал из него именной «Маузер», который был подарен ему самим Семеном Буденным еще в годы гражданской войны.
-Ну, давай, Колька, устроим тут стрельбу, как Дантес и Пушкин! Фашисту это как раз на руку. Чем больше мы друг друга перестреляем, тем быстрее он дойдет до Москвы,- спокойно сказал Семенович. – Спрячь, спрячь свою пукалку и слушай меня внимательно. Давай мне твое отпускное предписание. Я напишу, когда ты убыл в расположение части и печать поставлю, чтобы все было по закону.
Председатель открыл сейф, и, достал оттуда печать, колхозные деньги и документы, разложив все это на столе. Майор подал предписание. Председатель, макнув ручку в чернильницу, аккуратным подчерком вывел:
-«Прибыл -15 июня 1941 года. Убыл по месту службы 29 июня 1941 года»
Подышав на печать, председатель сильно прижал её к листку.
-Ну, вот Тимофеев, теперь все по закону. Теперь ни кто не скажет, что ты майор, дезертир.
Сквозь толстые стены и двери вдруг послышался звук машины. Председатель, открыв окно, взглянул на улицу. Там поднимая клубы пыли к правлению колхоза подъехала «Полуторка». Из кузова торчали солдатские пилотки.
-Кто там, - спросил майор, и, достав из кобуры Т.Т., переложил в карман галифе.
-Вояки какие-то,- ответил председатель, и на всякий случай, зарядив «Маузер», прикрыл его на столе газеткой. -Ты Коля, человек военный, пойди, и спроси, что им надо.
Майор Тимофеев вышел из канторы на крыльцо. В это самое время «полуторка», заглушила мотор. Из кабины на улицу выпрыгнул молодой белобрысый лейтенант.
-К машине,- проорал он, и четыре солдата спрыгнув на землю, выстроились вдоль борта. – Становись, равняйсь, смирно! Приказываю, дальше пятидесяти метров от машины не отходить! Не колбасу везем, а взрывчатку, и должны понимать, что это не шутки. Десять минут перекур. Курить не ближе десяти метров от машины. Сержант Петров - за старшего, я в правление колхоза.
-Есть,- ответил сержант, и вышел из строя.
Лейтенант, придерживая планшет, посеменил в сторону колхозной канторы. Майор Тимофеев глянул на лейтенанта с высоты крыльца и только сейчас увидел на его петлицах родные скрещенные топоры – эмблемы инженера сапера. Подняв голову, лейтенант увидел перед собой стоящего на крыльце майора РККА. Он остановился, как вкопанный. Отдав честь, он сказал:
-Здравия желаю, товарищ инженер-майор.
Майор отдал честь и сказал:
-Лейтенант, доложите, что происходит, вы откуда?
Вытянувшись в струнку лейтенант сказал:
- Товарищ майор, отделение четвертой роты 303 саперного полка, прибыло в деревню Ольховатка, для минирования моста через речку Чернавка. Командир взвода инженерно- саперной роты лейтенант Голиков.
-Покажи документы, Голиков,- сказал майор.
Лейтенант достал из кармана удостоверение личности и подал его Николаю. Майор взглянул и, убедившись в том, что документы в порядке, вернул их лейтенанту. После чего протянул ему руку и представился сам:
-Майор Тимофеев, командир инженерно - саперного батальона. Нахожусь здесь по причине отпуска. Вы Голиков, что мост будете взрывать?
-Так точно товарищ майор,- щелкнув каблуками, сказал лейтенант.- Приказом командующего фронтом, нам приказано уничтожить все мосты, чтобы препятствовать продвижению противника на Восток, к Москве.
-А где сейчас немцы?- спросил Витькин, отец, желая знать, как далеко от границы находятся фашисты.
-Товарищ майор, вы, наверное, не в курсе, но в данное время основные немецкие силы находятся в районе Бобруйска, Двинска и движутся в сторону Смоленска. Моторизированные колонны групп армий «Центр» и «Север» движутся в направлении Москвы и Ленинграда. Некоторые диверсионные подразделения под видом отступающих красноармейцев вклиниваются в личный состав отступающих частей и проводят саботажно - диверсионные мероприятия,- доложил лейтенант.
-Ну что тут такое,- спросил председатель, выйдя на крыльцо.-Вижу не к добру эти хлопцы к нам приехали.
Майор снял фуражку, вытер носовым платком вспотевший лоб и сказал голосом полным трагизма:
-Мужайся Семеныч, но через день два фрицы будут здесь! Командование фронтом приказало взорвать мосты через Чернавку, чтобы препятствовать продвижению немецких войск в сторону Смоленска. Лейтенант Голиков прибыл в Ольховатку для выполнения приказа командования.
-А как же мы? Как связь с районом? Если эти вояки взорвут мост, как мы, сможем потом попасть в район,- спросил председатель. – Нет, я не дам разрешения на подрыв. Я здесь главный, а не ваш командующий фронтом. Это наш народ строил мост, за свои кровные!
-Мне разрешение не требуется,- сказал лейтенант. -У меня приказ генерала армии Павлова и я его выполню даже ценой собственной жизни.
-Ты лейтенант, так не гоношись, словно гусар на балу. Ты находишься на территории колхоза имени товарища Куйбышева, а здесь действуют законы Советского Союза. Мост это строился трудовыми руками жителей деревни Ольховатка, и на свои кровные деньги, чтобы обеспечивать нашу Родину продукцией сельского хозяйства.
Тут в разговор председателя колхоза и лейтенанта вмешался отец Виктора.
-Успокойся Семеныч, у лейтенанта приказ! Не надо нагнетать обстановку, она и так напряжена. За сопротивление к исполнению приказа командующего армии лейтенант просто застрелит тебя и будет прав.
-Это как это застрелит? Я советский гражданин! Я в гражданскую в армии Семена Буденного воевал и за советскую власть ногу потерял, а какой-то лейтенант молокосос, в меня будет из «Нагана» палить. Да я сейчас…
Председатель колхоза ничего не успел сказать. Лейтенант Голиков вытащил «Наган» и направил его на Семеновича.
-Слушай дед, не заставляй меня это делать. Немец с минуты на минуту будет здесь. Если он пройдет по этому мосту, то отрежет нашим войскам возможность свободного маневра. Он возьмет части рабоче-крестьянской красной армии в кольцо и уничтожит десятки сотни тысяч человеческих жизней.
Отец Виктора не выдержал и сказал:
-Я как старший по званию приказываю. Лейтенант, спрячьте в кобуру свой «Наган». Не хватало, чтобы мы Советские люди, сейчас начали друг в друга стрелять.
Лейтенант подчинился приказу и спрятал револьвер в кобуру. -Исполняйте приказ. На обратном пути заберете меня. Через полтора часа я буду ждать вас на этом месте возле правления колхоза,- сказал Майор Тимофеев, по-военному коротко и властно.
-Отделение к машине,- проорал лейтенант.-Мотор!
Солдаты, подчинившись приказу, забрались в кузов полуторки. Голиков следом за ними вскочил на подножку и, открыв дверь в кабину, сказал:
-Спасибо товарищ майор! Через два часа я буду здесь. А тебе дед, советую собирать манатки. Линяй отсюда в тыл, пока не поздно вместе со своим колхозом. Завтра здесь будет немец!
Полуторка чихнула, выпустив клубок сизого дыма, и загудев, тронулась. Пыль поднялась за машиной, словно это была не пыль, а какой-то рыжий дым, исходивший из-под колес. Деревенская ребятня с веселым гиканьем и криками, бросились следом бежать за машиной, пока та не исчезла из вида за ближайшим поворотом.
-Пойду я Семеныч. Нужно с женой и сыном попрощаться, да тревожный чемодан собрать. А тебе советую, деньги колхозные ценности и документы, знамя колхоза спрятать на всякий случай. Не придет немец, так потом достанешь, а коли придет, то в земле они целее будут. Чай добро народное,- сказал майор, и достав папиросы, подал пачку председателю. – На закуривай…
Семенович рукавом пиджака вытер накатившие на его глаза слезы. Ему было жалко и до глубины души обидно, что какой-то молодой и совсем не опытный лейтенант обидел его. Его бывшего красного командира, который в годы гражданской войны рубил головы всякой контре и белогвардейскому отребью, которое еще тогда хотело задушить молодую республику советов, провозгласившую принципы общенародной справедливости.
-Обидно мне Николай! Очень обидно. Это сопляк, сейчас, рванет наш мост, который мы с твоим покойным батькой строили, а немец завтра возьмет и не придет. А вдруг его Красная армия остановит? А вдруг мы, погоним его обратно в свою Германию и через месяц закончим эту войну победой. Что тогда? Как мы без моста жить будем?
Семенович, достал из пачки папиросу, и слегка размяв её в пальцах, дунул со свистом в гильзу. Прикурив, он глубоко затянулся и, выпустив дым, продолжил.- Мы с твоим отцом Николай советскую власть строили не для того, чтобы её разрушать. Мы ведь хотели просто мирно жить, а тут опять германец на нас войной пошел. Жаль не видит батька твой, этого горя. Я не сомневаюсь, что он тоже бы взял оружие в руки и пошел бы бить супостата, как в четырнадцатом.
Майор, крепко обнял председателя и тихо на ухо сказал:
-Витьку моего и жену береги Семеныч. Тебе их жизни и судьбы доверяю, как самому близкому человеку. Ты мне как отец! Если что, уходите на Черные озера в сторожку. Там отсидитесь, и немец туда не сунется, побоится.
-Да ладно Коля, будет тебе печалиться. Все будет нормально. Иди на фронт, бей гада, чтобы кровью он сука, своей захлебнулся, а костями подавилась эта фашистская падла.
Майор пожал крепко руку председателю, обнял его по-мужски крепко и быстрым шагом направился домой. Только сейчас Николай понял, какое горе, и какое испытание выпало на долю его семьи. Еще сегодня утром он купался в озере, ловил с сыном рыбу и целовался со Светланой под музыку играющего патефона и не знал, что уже больше недели его Родина воюет с фашистами. Влетев в хату прямо с порога, он закричал:
-Света, я через час, полтора уезжаю, приготовь, поесть.
Войдя в комнату, он увидел, что стол уже был накрыт. На столе вареный картофель, жареная рыба, которую утром поймал Витька, вареные яйца огурцы и прочая крестьянская снедь. Жена, Витька, мать и соседская девчонка Наташка сидели за столом молча, и ждали, когда Николай что-то скажет.
-Мама, немец Минск, Двинск, Бобруйск взял. Еще пару дней и они будут здесь. Вам нужно немедленно уходить. У меня времени очень мало. Сейчас саперы мост взорвут через Чернавку и я уеду вместе с ними.
-Садись Коленька, пообедаем, - как ни в чем небывало, сказала Светлана.- Мы ждали тебя. Картошка уже, наверное, остыла.
Отец расстегнул френч и, повесив фуражку на гвоздь, прошел в кухню, где на стене висел рукомойник. Вымыв руки и лицо, он взял полотенце и вытер лицо и руки.
-Что вы молчите,- спросил он, присаживаясь за стол. -У нас Света, времени нет сопли распускать.
-Ждем тебя батя,- ответил Витька, глядя отцу прямо в глаза.
-Ты сынок, остаешься здесь с матерью. Семенович обещал вас завтра, послезавтра, эвакуировать в тыл в первую очередь. А я по законам военного времени должен убыть в свою часть,- сказал отец, и налив в рюмку водки, выпил её одним глотком. После чего зачерпнув ложкой из банки сметану, опустил её в борщ, и не торопясь, размешал. Все молча, смотрели на него и ждали, что он, как глава семьи и человек военный что-то скажет первый.
-Ну что молчим мама, Света? Все будет хорошо не переживайте,- сказал отец и стал есть, хлебая ложкой наваристый борщ.
-Дядя Коля, а мы побьем германца,- спросила Наташка, любуясь, как Витькин отец с аппетитом ест.
-А как же! Через месяц, два и Красная армия Наташа, победоносно завершит развязанную Гитлером войну в самом логове врага.


Глава третья

Полуторка, вынырнув из облака пыли, остановилась возле бревенчатого моста через речку Чернавку. Солдаты, проклиная войну, шофера, машину и эту бесконечную рыжую пыль, не дожидаясь команды, фыркая и отхаркиваясь, спрыгнули с машины на землю, отряхивая гимнастерки.
- Новиков, осмотреть мост! Определить места размещения зарядов и фугасов. Петров, приготовить тротил, детонаторы. Тищенко, обеспечить группе боевое охранение. Всем по местам. Работаем,- скомандовал лейтенант.
-Товарищ лейтенант, может, перед тем как жахнуть, искупаемся?! Помоемся, а то мы все в пыли,- сказал красноармеец Новиков. -Не гоже бойцу Красной армии потом и портянками вонять.
-Черт с вами! Всем кроме Тищенко купаться! Потом Новиков, меняет Тищенко. Даю вам десять минут, а после всем за работу. Через сорок минут, мост должен взлететь на воздух. Всем ясно?
Солдаты не дожидаясь команды, скидывая на ходу гимнастерки и кирзовые сапоги, бросились в реку, ликуя и радуясь выпавшей на их долю минуту отдыха. Уже через мгновение все сидели в воде по самые уши. Кто-то нырял, показывая обнаженные ягодицы, кто-то из красноармейцев хлопал по воде ладошкой, стараясь, достучатся до ныряльщиков. В этот миг все забыли, что на дворе война и враг пришел на родную землю.
-«Тищенко, в боевое охранение»,- сказал часовой сам себе под нос. –Від кого ту охороняти? Хіба що прийде ведмідь з лісу?!
Лейтенант осмотрелся, и, убедившись, что часовой заступил на пост, не спеша снял портупею и скинул с себя форму на зеленую траву. Он, как и красноармейцы влез в темную от торфа воду и медленно погрузился, сев на пятую точку, на песчаное дно. Блаженная свежесть обволокла все тело, и накопившаяся за день усталость тут же растворилась в воде словно сахар.
-Товариш лейтенант, можна мені скупатися. Я не можу - мені дуже жарко! Я вже не можу,-сказал часовой, опираясь на «трехлинейку».
-Я же сказал Тищенко, что тебя, через пять минут сменит Новиков. Пусть он освежится, а потом и ты помоешься. Не переживай - еще успеешь.
Где-то вдали над самой кромкой леса раздался звук мотора самолета. Сначала, он был похож на стрекот кузнечика, но с каждой секундой этот звук становился все сильнее и сильнее, пока не перерос в сплошной гул.
Часовой, стоя на мосту, прикрыл глаза ладонью, чтобы заслониться от солнца. Сделав наподобие козырька, он уставился в приближающуюся к нему точку.
-Товаришу лейтенант, що мені там робити якийсь літак летить,- спросил часовой, и на всякий случай, передернув затвор винтовки, дослал патрон в патронник.
-Ну, если немец летит - стреляй! А если наш самолет со звездами, можешь ему ручкой помахать,- шуткой ответил лейтенант, и нырнул в воду с головой.
«Мессер» вылетел из-за кромки леса, как-то нежданно негаданно. Он пролетел над мостом так низко, что часовой Тищенко даже присел, чтобы тот не рубанул его винтом по голове. На крыльях и хвосте самолета тот все же успел рассмотреть черные кресты. Самолет мгновенно, словно молния скрылся за лесом.
-Товаришу лейтенант, у цього літака на крилах не червоні зірки, а чорні хрести намальовані, -сказал красноармеец.
-Какие черные кресты,- спросил его лейтенант, вынырнув из воды.
-Ну такі- чорні на крилах, як у німців ….
-Отделение воздух,- заорал, что есть силы лейтенант, и голый выскочил из воды. Следом за ним на берег повыпрыгивали красноармейцы, хватая на ходу свое обмундирование и оружие. На то, чтобы одеться, было не больше полминуты.
«Мессершмитт» БФ-109 появился в поисках жертвы вновь. Он летел по воздуху, словно огромная щука. Все ближе и ближе он приближался к мосту, чтобы огнем пушек пресечь действия саперов. Слегка покачивая крыльями, самолет приблизился на триста метров. В какой-то миг, две пулеметных очереди подняв пыль, прочертили пунктиром трассеров отрезок от самолета до моста. Немец промахнулся. Всего пятьдесят сантиметров и очередь прошла мимо ящиков со взрывчаткой.
-Воздух,- неистово заорал, лейтенант и вопреки логике, прыгнул не под мост, а за руль машины. Он влетел в кабину и…
-Отче наш! Еже еси ты, на небеси, - прошептал он молитву, и плавно надавил на стартер, стараясь завести мотор. Но по закону подлости в этот самый миг, двигатель, подавившись огромной порцией низкосортного бензина, чихнул и умер.
-Ну, ну, ну давай же сука, - крикнул лейтенант, в отчаянии нажимая на педаль стартера.- Давай!
Красноармейцы, бросились в под мост, инстинктивно пряча головы под толстые сосновые бревна, которые должны были погасить ударную волну. Ведь там всего в десяти метрах стояла машина, набитая почти тонной взрывчатки: ящики со снарядами, минами, гранаты взрыватели, ящики с толом, все это было приготовлено для того, чтобы превратить в пыль несколько намеченных штабом объектов, через которые на Москву мог пройти коварный враг. Достаточно было одного попадания снаряда или даже простой пули, чтобы вся эта куча взрывчатки разнесла не только автомобиль, но и сам мост.
«Мессершмитт» промахнувшись, пошел на третий– решающий круг атаки.
-Товариш лейтенант, можна мені окнуться? Мені так жарко, що я вже вмираю…
Лейтенант, не обращая внимания на красноармейца, давил и давил на стартер, пока аккумулятор не перестал крутить стартер.
-К машине,- заорал лейтенант, но красноармейцы сидели под мостом боясь высунуть даже голову.
-Пересосали, товарищ лейтенант! Уберите ногу с газа,- прокричал водитель. Схватив заводную ручку, он вставил её в шкив, и принялся крутить, стараясь завести мотор. Двигатель фыркал, стрелял в карбюратор, но заводиться категорически не хотел.
Лейтенант молился. Шептал «Отче наш», но мотор предательски молчал. В тот миг лейтенант Голиков ни о чем не мог больше думать. Кровь давила на вески, от чего в голове раздавалось монотонное: тук-тук-тук.
Глубоко вздохнув, лейтенант перекрестился, как его учила мать и что было сил, вдавил педаль газа в пол. Он знал, что через пять -шесть секунд, ворвавшийся в карбюратор воздух, высушит свечи зажигания, и мотор должен ожить. Из последних сил водитель крутил рукоятку «полуторки». Двигатель фыркнул: раз, другой, третий, еще мгновение и он должен был «запеть» свою песню.
Злополучный «Мессер», появился над лесом вновь. Он летел со стороны солнца, оставаясь невидимым до самого последнего мгновения. С высоты птичьего полета летчик видел: сидящего в машине лейтенанта, крутившего заводную ручку шофера, и дозорного Тищенко, который стоял на мосту, наблюдая за обстановкой.
Звук пушек и рев заведенного мотора слились в единый звуковой фон.
Тищенко, как только увидел, что «Мессершмитт» вошел в пике, откинул винтовку в сторону и неистово, что было мочи, заорал:
-Воздух!
Прямо в обмундировании, он прыгнул с моста в черную воду, стараясь уйти таким образом с линии огня. От самолета отделился какой-то предмет, который со свистом понесся в сторону полуторки. Еще мгновение, и там где находился водитель, вырос огромный столб земли. Взрыв приподнял машину над землей, словно пушинку. Голиков, сжался в ужасе, подобно тому как улитка вползает в свою раковину. Спрятав голову под руль, он, старался укрыться от разящего огня. Перед его глазами в тот миг пролетела вся жизнь. Машина, поднятая вздыбленной массой земли, оторвалась, и полетела мимо моста сквозь кусты ивняка - в воду, теряя по ходу полета ящики с толом, минами и ручными гранатами.
Сидевший под мостом Тищенко испуганно завопил:
-Товариш лейтенант!
Он с замиранием сердца видел, как полуторка перевернулась и нырнула в реку вверх колесами.
Набрав в грудь, как можно больше воздуха, красноармеец нырнул. Там в мутной воде он добрался до кабины, и нащупав тело лейтенанта, вытащил его на воздух. Через мгновение, и бросившиеся на помощь бойцы, уже тянули бездыханное тело лейтенанта на берег. Голиков был без сознания. Взрывная волна контузила лейтенанта. После экстренной процедуры искусственного дыхания, командир взвода очнулся. Он закашлялся и проревел, выплевывая изо рта остатки воды.
-Что это было?
-Что-что… «Фриц» сука, бомбой как жахнул! Машина в клочья и в воду! Нет у нас больше ни тола, ни машины, ни взрывателей. Все утонуло!
-А мост, - спросил Голиков.
-Что мост!? Что ему сделается,- сказал один из красноармейцев.- «Фриц» жахнул и улетел домой пить какаву! Ты командир, скажи спасибо, что тебя хохол вытащил! Слава богу, что, жив остался! Если бы не Тищенко, ты, сейчас лейтенант лежал бы на дне и кормил раков,- сказал красноармеец Новиков.- А Тищенко, не хохол, а настоящий – мать его герой! Не растерялся мужик!
-Красноармеец Новиков, вы приказ ставки выполнили?
- Командир, нет больше ни ставки, ни машины. «Фриц» постарался за нас! Разнесло бляха медная… в щепки – жах и нет больше моста! Бомба как раз попала, когда вы, товарищ лейтенант, хотели машину на него со взрывчаткой загнать.
-Ничего не помню. Ничего не вижу,- сказал лейтенант, обхватив голову, -потери у нас какие есть?
-Водитель Шерстняков погиб. Разорвало так, что только ботинки остались да обмотки с кишками на кустах повисли, - сказал сержант.
-Черт, как у меня болит голова,- сказал лейтенант.
-Контузия…Бомба товарищ лейтенант, аккурат перед самой машиной разорвалась. Вас двигателем от осколков прикрыло. А так бы кранты – порвало бы как Шерстнякова - в клочья!
Командир, хотел встать с земли, но не мог. От контузии он временно ослеп и ничего не видел.
-Семенов, а где мы,- спросил лейтенант. Я ничего не вижу…
-Мы товарищ лейтенант, идем в сторону Смоленска на Восток. Мы так драпали, что успели уйти уже километров на пять, - сказал сержант.
-Так мы же майора должны были забрать. Он же в Ольховатке ждет. Я же обещал.
-В Ольховатке лейтенант, уже немцы,- сказал сержант Новиков.- Быстро идут сволочи. А машину вдрызг - ни болта, ни гайки не осталось, все разлетелось на куски, и взрывчатка вся утонула.
Лейтенант Голиков поднялся на колени, и, ощупывая перед собой дорогу, пополз на четвереньках вперед.

Глава четвертая

Звук взрыва и ударная волна шарахнула по деревенским окнам так, что в некоторых хатах, которые были ближе к реке, высыпались стекла. Мужики и бабы выскочили на улицу. Озираясь по сторонам, они стали во все стороны рассматривать окрестность в поисках источника взрыва. Над ольховым перелеском со стороны моста поднимался огромный столб черного дыма.
-Саперы мост взорвали,- кричали босоногие пацаны, наперегонки сообщая жителям деревни неприятное известие.
Ни кто тогда не мог предположить и даже представить, что мост, который строил народ всем колхозом остался цел. Не удалось красноармейцам выполнить приказ. Немец на мотоциклах, на машинах и бронетранспортерах шел настолько быстро, что многие не успевали даже убегать.
-Все мама, мне пора,- сказал Майор Тимофеев. – Слышали, саперы мост взорвали, сейчас будут возвращаться. Они меня забрать обещали возле колхозного правления. Я с ними на фронт…
-Коля, мы проводим тебя,- сказала Светлана, подавая мужу фуражку.- Витька, давай тяни свой фотоаппарат, на память сфотографируемся, чтобы помнить этот день.
Мать и отец сели возле дома на лавку. Бабушка и Наташка встали рядом, пока Витька колдовал с фотоаппаратом, устанавливая его на штатив.
-Так, минутку внимания,- сказал он.- Сейчас вылетит птичка!
Паренек нажал на кнопку. Фотоаппарат зажужжал, словно муха, которую придавили листом бумаги к стеклу. Витька в это время подбежал к родным и встал между Наташкой и бабушкой. Фотоаппарат пожужжал и щелкнул, оставив навсегда на пленке последний образ отца и матери. Они еще не знали, да и не могли знать, что всего через полчаса их жизнь оборвется, прошитая пулеметной очередью.
Наташа, словно взрослая взяла Виктора под ручку, и пошла следом, за родителями своего дружка. Витька, с которым она познакомилась этим летом, как-то незаметно, но вполне уверенно вошел в её девичью душу, как входит настоящий и надежный друг, назначенный самой судьбой. Уже тогда, она, влюбившись в Витьку, мечтала о том, что именно он станет её кавалером. Ей не хотелось, чтобы Виктор уезжал домой, ведь с ним она чувствовала себя настоящей женщиной, способной подарить ему счастье быть любимым. К тому же с ним было интересно, парень был начитан, много всего знал такого о чем мог часами говорить с ней. Наташка ничего не понимала, но с ним ей было так хорошо, что она чувствовала как «бабочки» порхают у неё в животе. Ей деревенской девчонке, очень нравился этот белобрысый озорной паренек с юношескими конопушками на лице, и жалкими белесыми волосиками под носом. Всем сердцем Наташа чувствовала, что Витька, был совсем другой по сравнению с деревенскими пацанами. Он был какой-то особенный. Он был не по годам умный, добрый, а главное совсем – совсем свой и очень близкий к её девичьему сердцу.
За последнее время, когда Витька с отцом и матерью отдыхал на озере, она вспоминала его приветливую улыбку и те скоротечные минуты, когда они впервые познакомились в магазине «Кооператор», советской потребкооперации. Витка покупал трехколенное бамбуковое удилище, которое давно лежало на прилавке сельского магазина. Наташка, стояла среди местных колхозниц в очереди за хлебом. С удивлением она наблюдала за городским пареньком, который, не реагирую на женские подковырки, спокойно рассматривал удочку, и не обращал никакого внимания на окружающую публику. Он крутил её в руках, а его действия завораживали отточенностью и доскональным знанием предмета, к которому он проявлял свой интерес. Сделав умное лицо, Виктор сгибал и разгибал самый кончик удилища, проверяя его на упругость и прочность. Именно в этот момент Наташка почувствовала, как в её душе появилась что-то новое и совсем непонятное. Словно воздушные шарики, взявшиеся из неоткуда, стали подниматься внутри неё, касаясь самого сердца. Это было настолько приятно, настолько необычно, что она глубоко вздохнув, смело подошла к нему. С видом знатока, девушка по-простому и очень обыденно сказала, будто знала парня тысячу лет:
- Бери не раздумывай! Хорошее удилище. Уловистое! Вся рыба твоя будет,- сказала девушка! Наши пацаны, удилища не покупают, а делают из орешника. А орешник очень жесткий и не такой уловистый, как молодой бамбук!
-А ты, что, понимаешь в удочках. Я первый раз вижу, чтобы девчонки в удочках разбирались,- сказал Виктор, рассматривая Наташу с ног до головы, как это делают настоящие мужчины.
Она, как и все деревенские девчонки, стояла босиком такая тоненькая и такая хрупая, словно фарфоровая статуэтка. Её худые как у цапли ноги, были слегка покрыты пылью и болячками от комариных укусов. Оценив девушку с ног до головы, он усмехнулся и сказал:
-Меня Витькой звать,- ответил паренек, продолжая рассматривать белокурую девушку подросткового возраста. Наташка улыбнулась. Поправила спавший на глаза локон, и, хлопая густыми ресницами, сказала:
-Что я некрасивая?
Виктор смутился. От мгновенного прилива гормонов и крови он впервые покраснел. Его щеки и даже уши зарделись румянцем.
-Красивая! Только у тебя ноги грязные и все в болячках …
- А так это комары покусали! Ерунда – вечером помою ноги и буду чистые. Меня Наташа звать! Боровикова Наташка,- сказала она, и улыбнулась, проявив на щеках приятные глазу ямочки, которые, словно запал зажгли Виктору сердце.
Она протянула парню ладонь, и пожала его руку.
-Ты, если хочешь рыбачить, возьми лучше вот эту. Мне папка говорил, что бамбук должен быть слегка зеленоватым - молодым. Тогда у него есть гибкость, как у пшеничного колоса, который наливается жизненной силой. А желтый цвет говорит о том, что колос уже налился зерном, и растению теперь незачем сохранять его упругость,- сказала Наташа, удивляя городского парня, знанием жизненных нюансов.
-Логично,- ответил Виктор. Он, отложив одну удочку, взял ту, которая была более зеленоватого цвета, чем предыдущая. Оплатив покупку, Виктор вышел из «Кооператора» и присел рядом на лавочку, ожидая, когда новая знакомая купит хлеб.
-Кого ждешь?- спросила она, увидев Витьку.
-Тебя,- ответил он, не скрывая своих симпатий. – А ты, хорошенькая! Ты мне сразу понравилась! Дружить с тобой хочу! Пойдем вместе, я видел, ты живешь на нашей улице.
-А ты Витя, тоже ничего,- сказала Наташа. –Ты не такой заносчивый, как некоторые парни, которые приезжают в деревню на лето. Ты какой-то взрослый и степенный. Не то что наши деревенские пацаны -баламуты. Ты к кому приехал,- спросила Наташа. – Я, ведь в деревне всех знаю, а тебя вижу первый раз. Ты ведь не местный!?
-Не местный! Отец у меня родом из этой деревни. Я с отцом и матерью приехал. к Евгения Савельевна моя бабушка.
-А, к Тимофеевой Евгении Савельевне,- радостно воскликнула Наташа. -Так я заочно тебя знаю,- сказала обрадованно девчонка. Я знаю, ты, сын дяди Коли. Евгения Савельевна, это моя любимая учительница. Она говорила мне, что у нее есть внук - так это ты?! Вот теперь я узнала, кто её внук.
С тех пор Витька ни на минуту не расставался с Наташей. При удобном случае всегда прибегал к ней, чтобы поделиться с девушкой какой-нибудь радостью или угостить земляникой собранной на лесной выгорке.
Отец Виктора вальяжно шел впереди и курил папиросу. Мать, держала его под ручку и что-то щебетала на ухо. Лицо отца было каким-то неподвижным и задумчивым. В ту секунду, оно словно окаменело.
-Тихо, - сказал отец Виктора и остановился. Все замолчали. Странный звук доносился со стороны Запада. То ли это был трактор, то ли это был мотоцикл, так ни кто и не разобрал.
-Ты, это чего,- спросила Светлана.
-А, послышалось мне. Я думал это саперы возвращаются,-ответил муж.
Странное чувство затаилось в тот миг в его душе. Сердце на удивление прибавило в темпе, словно предчувствуя какие-то неприятности. Остановившись не вдалеке от канторы, Николай, несколько раз постучал ладонью по телеграфному столбу, чтобы хоть как-то освободиться от этого странного и гнетущего чувства трясущейся руки. Виктор видел, что отец сильно переживает. От накатившего на него тревожного чувства, он как бы зациклился. Отец как -то расстегивал, то застегивал кобуру, щелкая кожаной застежкой, чтобы хоть как-то оправдать свое волнение. Возможно, этими нелепыми и лишними движениями он старался изменить вектор мышления, чтобы прекратить этот тик, который мешал ему. Наконец- то не выдержав, отец вытащил пистолет и сунул его в карман галифе.
-Коля, с тобой все в порядке, - спросила мать, глядя на отца.- Что случилось, ты прямо какой-то нервный!
-Да, все в порядке,- сказал отец. Он сосредоточенно осматривал местность как
будто что-то предчувствуя. Это чувство исходило откуда-то извне, и передавалось всему телу, от чего вся его нервная система переживала настоящий шок.
-Да что с тобой – спросила жена,- кого-то ищешь? Тебя что-то тревожит!?
-Саперы уже должны быть здесь, а их нет! Странно - ведь от деревни до речки
не больше трех километров. Тревожно как-то. Я был бы спокоен, если бы ты с Витькой уехала завтра домой в Ленинград, к твоим родителям.
Нарастающий звук мотора со стороны районного городка на какое-то время вновь насторожил отца.
-Ну что, будем прощаться, наверное, едут.
Мать обняла мужа и крепко-крепко впилась в его губы. Её руки обхватили отца за шею. Чемодан выпал из рук отца в пыль и он обняв жену, долго целовал её в губы, щеки и мокрые от слез глаза. Родители прощались.
Витька стоял рядом, и с умилением смотрел на них, где-то в душе переживая за отца. Он даже не мог представить, что это последний в их жизни поцелуй.
Наташка, увидев трогательную сцену, прощание жены с командиром Красной армии, на волне приятных впечатлений, схватила Витьку за руку и точно так же, как его мать прижалась всем телом к парню, целуя его в губы. Витька не ожидал от неё столь решительных действий и поэтому, испугавшись, оттолкнул Наташку от себя.
-Ты, это чего,- спросил Витька.
-А ничего! Я представила, что ты мой муж- командир Красной армии, - ответила девчонка, держась за парня.-Представь, что я тебя провожаю на фронт.
-Дурочка, пусти! Родители смотрят!
-Пусть себе смотрят и завидуют. Ты же Витька, уже взрослый,- сказала Наташка, и снова поцеловала его в губы.
-Эй, ты что,- спросил Виктор. -Мне эти телячьи нежности не нужны,-сказал паренек и вытер губы рукавом рубахи.- Обслюнявила меня всего.
- Смотри дурачок! Родители твои целуются красиво,- сказала она, на распев. – Как в кино!
-Ну и что - пусть себе целуются,- ответил Виктор.- Это же мои родители - папка и мамка! Они же прощаются, поэтому и целуются.
-Счастливые,- сказала Наташка, не отрывая глаз, и как-то глубоко вздохнула, погрузив свое сознание в свои девичьи мечтания и грезы.
-Кто,- спросил Виктор.
-Кто- кто. Мамка твоя и батька! Тетя Света, очень любит твоего папку, я знаю.
-Глупая ты Наташка! Конечно, моя мамка любит отца. Это же так закономерно. Если бы она его не любила, то не было бы на свете меня и у нас не было бы такой семьи.
Виктор смотрел на отца и мать и видел, как по их щекам текут слезы. Они смотрели друг на друга и почему-то странно молчали. Молчали так, что сердце в груди Виктора, просто разрывалось от жуткого предчувствия беды. Родители, стояли по среди дороги и словно прощались навсегда. Они глядя в глаза, молча, на уровне подсознания просили прощения за те обиды, которые они принесли друг другу за эти прожитые годы. Мать вытирала со щеки отца слезы, а он не моргая смотрел в её глаза и ладонью гладил по щекам.
Звук мотоцикла на какое-то время отвлек отца и он словно очнувшись, посмотрел в ту сторону. Мать, стояла спиной и не могла видеть то, что увидел отец. Его опытный и тренированный глаз выхватил человека сидящего за рулем. Отец в долю секунды сообразил - это были немцы. Разведывательный дозор, который шел впереди основных войск. С этой секунды время, как бы растянулось и замерло.
Виктор увидел, как отец оттолкнул от себя мать на противоположную сторону дороги с такой силой, что она даже упала в пыль. В этот миг Витька услышал как отец истошно кричит:
-Виктор, уводи всех - это немцы!!!
Достав из кармана пистолет, он передернул затвор и направил ствол прямо на мотоциклиста, ехавшего на него.
Витька видел, как отец встал посреди дороги в полный рост, как на стрельбище. Двумя руками он обхватил рукоятку пистолета и выстрелил в сторону врага. Витька даже заметил как пуля, подобно майскому жуку полетела навстречу мотоциклисту. Звякнув об козырек каски, он разбила осколками мотоциклисту очки. Второй выстрел прогремел сразу же за первым, и Витька снова увидел, как от пистолета отделилась гильза, а пуля снова понеслась в сторону фашиста. Наташка стояла, открыв рот, и смотрела, на все происходящее абсолютно забыв про себя и инстинкт самосохранения.
Витька, сообразил мгновенно, как учил его отец. Он схватил растерявшуюся девчонку за руку, и дернул на себя с такой силой, что Наташка упала на траву. В этот миг он увидел, как фонтан крови из перебитой сонной артерии вырвался наружу, окрашивая фару и бак мотоцикла багровым цветом. Вторая пуля угодила немцу в шею. Тут же прозвучал третий выстрел, и пуля вновь попала трупу в лицо. Мертвый «фриц» осунулся. Его безжизненное тело завалилось на бак, и уже мертвый, он еще какое-то время ехал вперед, пока не слетел с дороги в кювет, заросший высокой крапивой.
Схватив Наташку, Виктор поднял её с земли и потянул её за собой до ближайшего дома. Ничего не понимая, девчонка хотела вырваться, но пацан крепко держал её, убирая с линии огня. Он рванул к ближайшему забору и с силой толкнул Наташку во двор, между воротами и домом. Заскочив за забор, он тут же упал на землю. Он хотел видеть, что произойдет в следующую секунду. Не удержался, выглянул.
Треск пулемета и фонтанчики пыли, поднятые пулями, были той последней картинкой, которую он увидел на дороге. Немецкий пулеметчик не жалея патронов бил по отцовскому чемодану рассчитывая видно, что там бомба. Клочки отцовских вещей, белье вылетало сквозь рваные куски фанеры.
Из проулка на поляну перед правлением колхоза, где пацаны обычно гоняли в футбол, громыхая гусеницами и поднимая клубы рыжей пыли, вылетел бронетранспортер с черными крестами на борту. Немцы на нем что-то кричали, указывая пулеметчику сектор стрельбы. Витька знал, что там, в кустах, возле ручья, куда стреляют фашисты, прячутся его родители. Чтобы не заорать, от терзающей за своих родных боли, он с такой силой закусил зубами свою руку, что даже не почувствовал, как прокусил кожу насквозь. Вкус крови наполнил рот. Не смотря на то, что ему было страшно, Витька, не моргая смотрел под ворота, боясь пропустить что-то очень важное.
Фашисты быстро, но без суеты спешились с бронетранспортера. Держа автоматы у пояса, они стали стрелять в сторону кустов. Ни Витька, ни Наташка не видели, куда именно из всех стволов били немцы. От места основных трагических событий они были поодаль, да к тому же видимость скрывала колхозная кантора. Чувство беды не покидало Виктора. От чего его тряс нервный озноб. Стрельба закончилась. В этот миг стало на удивление тихо. Виктор даже услышал в ушах легкий звон, пение птиц и отчетливые удары своего сердца о грудную клетку.
-Всё - они их убили,- прошептал он. - Они их убили! Убили!
По его щекам покатились последние в его жизни слезы. Стиснув зубы, Витька замолчал. Замолчал резко и многозначительно - так, обычно молчит человек, переживший в своей жизни невиданное горе. В одно мгновение он каким-то образом повзрослел, превратившись, из мальчишки в настоящего мужчину. Витька глубоко задышал, словно бык перед схваткой с тореадором, совсем не замечая своего волнения. Он пока еще не знал, что произошло с его родителями, но то чувство, которое он сейчас испытал, говорило о том, что он остался один. Ему вспомнилась последняя минута расставания. Вспомнилось заплаканное лицо матери и суровое лицо отца.
- У меня Наташ, больше нет ни матери, ни отца,- сказал он. Они их убили,- повторил Витька, вытирая сочившуюся из раны кровь.
-Ну, ты же не видел! Откуда ты знаешь? Может им удалось убежать,- хныкала Наташка, стараясь вселить в него хоть какую-то надежду. – Может, немцы не попали?! Может, им удалось уйти в лес?
Виктор глубоко вздохнул. Посмотрев на Наталью, он по-мужски сурово сказал:
-Нет у меня больше ни мамы ни папы! У меня сердце окаменело. Там в душе какая-то нить порвалась, которой я чувствовал их. А теперь не чувствую – нет больше нити. Порвалась!
-Может тебе показалось,- спросила Наташа, и по -девичьи тихо захныкала, зажимая ладонью рот.
Виктор видел, как немцы, стоящие на поляне, чему-то радуются. По их поведению было видно, что они находятся в нетрезвом состоянии. Их обуревала какая-то не человеческая радость и чувство полной и безграничной безнаказанности. Постепенно поляна перед правлением наполнялась все новыми и новыми группами немцев, которые подходили к правлению по мере пребывания колонны. Через минуту к канторе подъехала черная легковая машина. Два немецких офицера появились среди серо-зеленой толпы. Один из офицеров что-то сказал.
Фашисты оживились. Застегивая на ходу воротнички, они построились на поляне в три шеренги. Витька видел, что через несколько секунд из-за канторы, несколько немцев небрежно выволокли, растерзанные пулями тела родителей. Словно, вспышка молния в мозг парня впились окровавленные образы отца и матери.
Витька впал в ступор. Ком подкатил к горлу, перекрыв парню дыхание.
Всего десять минут назад родители были живы. Они счастливо улыбались, целовались, прощаясь, совсем не подозревая, что это был их последний поцелуй. Сейчас они были мертвы.
Лицо парня, словно окаменело. Он неподвижными глазами смотрел на бесчинство захватчиков, а в его голове уже зрел план кровавой мести.
-Что с тобой,- спросила Наташка, глядя как по безмолвному лицу парня текут черные слезы. Глаза Виктора покраснели и воспалились. Девушка обняла парня и прижилась к нему своей грудью.
-Не умирай - слышишь! Не умирай! Что я буду без тебя делать?
В тот миг Витька не слышал её голоса. Боль душевная. Боль страшная, сжала его сердце так, что он был готов орать, но ком застрял в горле. Воспаленное психической травмой подсознание, как-то автоматически отключило все звуки, следуя инстинктам самосохранения. Витька, глотая воздух, захрипел. Он уперся головой в землю, и завыл, словно волк, затыкая кулаком рот. Его тело сотрясала какая-то судорога, которая вместе с внутренними криками и стонами вырывалась приступами из его горла.
Девчонка, увидев горе, хотела утешить Витьку, но он не реагировал на все её слова и прикосновения. Ей хотелось хоть чем-то облегчить его страдания. Хотелось часть его боли взять себе, но парень был, словно невменяем. Витька смотрел на неё потухшим взглядом и молчал. Все её старания вытянуть его из этого состояния не имели никакого успеха. Витька продолжал кататься по земле и скулить. Изо всей силы он старался сдержать крик, затыкая себе кулаком рот. По спине Наташки пробежал холодок.
Она видела как горе - вселенское горе, навалилось на парня черным вороньим крылом. Наташке казалось, что Витька сходит с ума. Поддавшись слабости, и восприняв его боль, как свою, она всей душой сочувственно зарыдала, стараясь состраданием вывести его из ступора. Она терла слезы кулаком, а они подло смешивались с пылью, превращаясь в грязные разводы, которые текли и текли по её щекам сплошным потоком.
Сквозь свой стон Витька, как бы услышал, что сказал немецкий офицер, и это мгновенно привело его в чувство.
-Генрих, глянь, что там за возня за забором.
Витька услышал, как немецкий солдат, передергивает затвор пулемета.
Он сжался, словно пружина и крепко схватив Наташку за руку, всего за долю секунды до выстрела дернул её, и, сделав три шага, затащил, за угол хлева. Пунктир трассирующих и разрывных пуль ударил по доскам ворот. Грохот выстрелов и грохот пуль слились как бы воедино. Щепки, доски, куски гвоздей, осколки от разрывных пуль, посыпались градом на головы ребят. Что-то неизвестное щелкнуло в душе парня. В одно мгновение Витька как бы пришел в себя.
Вновь он схватил Наташку за руку.
-Бежим,- сказал он ей – бежим!
Перелетев через грядку, ребята оказались прикрытыми высоким бревенчатым дровяником. В этот миг пули совсем рядом вспороли землю. Витьке показалось, что все немцы, стоящие на поляне, открыли по дому, и воротам кинжальный огонь. Звон стекол, треск досок, осколки, висящих на заборе глиняных жбанков из-под молока посыпались со всех сторон. Вой рикошета и визг пролетающих пуль давил на психику. Прижавшись к стене сарая, он рванулся. Рванулся, чтобы уйти из-под убийственного всесокрушающего огня.
За пару секунд весь забор превратился в сплошное выщербленное решето.
Только сейчас Витька осознал, что на его землю пришел ненавистный враг, который хочет уничтожить его и всех родных и эту белокурую девчонку.
-Бежим, - крикнул Виктор. Схватив Наташу за руку, он потащил её по картофельному полю. Наташка, бежала следом за ним. Падала на колени, сбивая их в кровь. Падала, и тут же откатываясь в сторону, как это делал Витька.
Еще до войны на сборах он видел, как красноармейцы из отцовского батальона учились уходить с линии огня. Батальонный комиссар Федоров сидел тогда рядом и говорил:
-Учись сынок, в жизни все может пригодиться. Нужно не только уметь воевать, но отступать, чтобы сохранить силы и людей.
А теперь он бежал – бежал от пуль и делал все, чтобы спасти жизнь себе и Наташке. Пули с воем проносились над их головами, а Витька продолжал бежать и бежать.
В тот самый миг, когда оборвалась жизнь его родителей, Наташка стала для него единственным и самым драгоценным человеком во всей вселенной. Подобно молнии, подобно раскату летнего грома она ворвалась в его сердце, наполняя его душу странным чувством. Прижимаясь и падая на землю, Витька мчался по огороду, что было духа. Вдыхая земляную пыль, они чувствовали, как пересохшая во рту слюна превращалась в густое черное месиво, которое душило и лишало воздуха. Грязь и песок хрустели на зубах. А тем временем кипучая лава мести уже бурлила и клокотала в его душе. С каждой минутой, с каждой секундой она наполняла его сердце чувством какой-то не человеческой ярости. Перепрыгнув через последний забор, Витька, держа Наташку за руку, скатился кубарем в канаву. За долгие годы своего существования она поросла крапивой и буйным ивняком. Тут было прохладно и безопасно. На дне в любую засуху было сыро, здесь бил ключ, и прохладная лужица на дне ямы никогда не пересыхала.
-Жива,- задыхаясь, спросил Виктор.-Ты жива!?
-Жива,- глубоко дыша, ответила Наташка, с ужасом в глазах осматривая свои подранные кровоточащие колени и локти.
-Сейчас! Минуту! Дай отдышаться,- сказал он, задыхаясь.
Витька снял с головы кепку и набрал в нее воду. Струйка воды, просочившись сквозь материал, отфильтрованная грубой тканью, потекла наружу.
-Пей,- сказал парень. Он поднес кепку к девчонке. Наташка жадно стала хватать губами тонкую струйку, стараясь вдоволь напиться. От такого бега по картофельному полю с препятствиями, жар исходил из её внутренностей. Ей казалось, что её легкие пылают настоящим огнем. Организм, обезвоженный зноем и стремительным броском под пулями, хотел пить.
-Господи, мы живы! Я чуть от страха не умерла! Мы живы,-сказала она.
Витька вновь зачерпнул воду в кепку, в которой плавали всякие букашки и червячки. Снова струйка потекла сквозь материал и пацан полил коленки девушки чистой водой. Он начисто, и заботливо омыл от грязи и пыли её ободранные и сбитые в кровь колени.
От его нежных прикосновений, Наташку, словно ударило током. Она даже не ожидала, что ей, не смотря на боль, будет так приятно. Прикосновения Виктора будоражили всю девичью природу, и она сама того не желая, начинала заводиться.
-Не надо, я сама,- сказала она, и, взяв нежно руку Виктора, убрала её в сторону, чтобы не провоцировать парня.
-Ты чего, дай помою!
-Ничего,- ответила Наташка.- Пей – с ногами я сама управлюсь!
Наташа бережно взяла в руки кепку, и, подняв её над головой, парня с умилением стала наблюдать, как он жадно глотает эту черную болотную воду.
Витка почувствовал, что жизнь вернулось в его тело. Блаженство свежести и горьковатый вкус торфа, до самого верха наполнили его. Напившись, Витька мокрым рукавом рубахи вытер губы, лицо.
-Суки! Они мне за все заплатят! Кровью умоются! Я их Наташа, убивать буду сотнями! За каждого! За каждого человека убитого в этой деревне или в этой стране, я убью сто фашистов! Я клянусь тебе памятью своих родителей! Я клянусь, что земля будет гореть под ногами убийц.
Наташа аккуратно оторвала полоску от подола своего платья и перевязала ему руку.
-Больно,- спросила она.
-Нет не больно! Тут болит,- ответил Виктор, показывая на грудь. Рука заживет, а душа никогда.
В этот миг, Витька снова вспомнил о погибших родителях, заплакал. Теперь, когда все приключения и страхи были позади, он плакал иначе. Присутствие девчонки стесняло пацана. Он не мог позволить себе выплеснуть наружу все свои чувства. Он захныкал, словно обиженный ребенок и, положив голову на колени девчонки, тихо заплакал. Наташа, вытряхнув листья, жучков паучков, надела ему голову мокрую кепку и обхватив парня, прижалась к нему девичьей грудью и, так же как и он тихо заревела. Так в жизнь ребят вошла эта проклятая война. В эту самую секунду, Виктор, почувствовав, что Наташа рядом, глубоко вздохнул. Он ощутил, как боль, державшая последние минуты стала, постепенно уходить, и ему стало необыкновенно легко. Тяжесть страданий, отпустила его сердце и Витька понял, что теперь, ближе и роднее Наташки у него никого на свете не осталось.

Глава пятая

Через час после жестокого убийства родителей, вся деревня наполнилась звуками дикой ликующей орды. Пьяные немцы разбрелись по селу в поисках живности, продуктов питания и деревенского самогона, который был почти в каждом доме. Очкастый, долговязый, неопрятного вида фельдфебель, бегал по деревне и отмечал на карте дома подлежащие конфискации, для расквартирования личного состава. Он вручал хозяевам повестки, для регистрации и предлагал немедленно покинуть помещения.
Новая власть ни с кем не церемонилась, твердой немецкой рукой устанавливала свой порядок. Уже через час на крыше правления колхоза появился новый флаг с черной свастикой, который с гордым видом победителя, водрузил, один из немецких солдат. Ближе вечеру, все жители деревни были согнаны к канторе, как деревенские называли правление колхоза. Там на траве, на плащ-палатке, лежало тело немецкого мотоциклиста. По приказу немецкого офицера, покойник был накрыт гитлеровским флагом. Возле покойного в почетном карауле стояло два немецких солдата. Трупы родителей Виктора лежали в дорожной пыли напротив крыльца. Черная кровь, перемешанная с грязью и зелеными коровьими испражнениями, коркой запеклась на их одежде и волосах. Витька стоял рядом с убитой горем бабушкой. Вопреки своей душевной силе он не мог смотреть, как враг торжествует победу.
Всех жителей деревни построили параллельно дороге не зеленой лужайке. Там еще до войны собирался народ для всевозможного рода сельских мероприятий. Отсюда с лужайки мужики уходили на фронт. Здесь деревенские детишки играли в лапту и футбол. Здесь на полянке с зеленой травой бабки по вечерам пасли своих коз и коров, которые возвращались в деревню с поля.
На широкое крыльцо правления, которое использовалось, как трибуна, поднялся холеный немецкий офицер с пенсне на глазу. Отглаженная униформа мышиного цвета сидела на нем по-немецки идеально, выдавая в нем породистого прусского вояку. В руке офицер держал какую-то странную кожаную плеть, которой он раз от разу постукивал по голенищам зеркально начищенных сапог. Несмотря на жару, на его руках были надеты черные лайковые перчатки.
Офицер постучал плетью по перилам крыльца, призывая народ к тишине. По-немецки он что-то сказал. Сельский учитель немецкого языка Генрих Соломонович Граббе, призванный немцами к работе, тут же заикаясь от волнения, перевел, сказанное фашистом.
-Господа, товарищи, селяне, отныне, с приходом в Советский союз немецкой армии вам даруется свобода! Немецкие власти, поддержат каждого, кто захочет трудиться на своей земле без большевистского и сталинского ярма. Я майор Маркус Рихтер, отныне, буду комендантом местного гарнизона. Я наделен полномочиями новой немецкой власти, быть в вашем селе гарантом немецкого порядка. Мы приведем вас к достойной жизни,- сказал переводчик и вновь взялся за карандаш.
Народ, внимательно слушал, что скажет представитель этого нового немецкого порядка. Всем, хотелось знать с какой целью на русскую землю пришли немецкие войска и что за собой несет это слово die Deutsche Ordnung.
Витькина бабушка, глядя на труп сына и невестки, которые валялись в пыли, еле держалась на ногах. Её тело и душа разрывались от скорби. Ей хотелось рыдать от горя, но помнив внуку она, закусив губу молчала. Витька с одной стороны, а Наташа с другой, придерживали Евгению Савельевну как могли.
Немецкие солдаты, с закатанными рукавами окружившие контору. Они стояли и по всему периметру колхозной площади, держа автоматы на поясе.
-Кто не будет подчиняться новой немецкой власти, тот будет расстрелян! Как эти двое,- сказал немецкий офицер. -Кто будет помогать бандитам, и не будет платить установленные законом подати, тот также будет наказан суровой рукой немецкого закона,- сказал переводчик.
-Ты, слышишь Наташа, они из нас хотят рабов сделать,- сказал Виктор, дергая её за сарафан.
-. Слышу, не глухая,- ответила девушка и еще сильнее прижалась к бабушке.
Офицер продолжил:
-Командованием немецкой армии принято решение избрать в вашей деревне своего старосту, который будет нести персональную ответственность за судьбу своего народа, и отвечать перед законной немецкой властью на оккупированной территории.
Люди, стоявшие перед правлением, загудели. Им было не безразлично, кто будет тем руководителем, который сможет перед узурпаторами представлять их интересы.
Семеныч, Семеныч, Семеныч – дружно послышалось из толпы. Председатель колхоза, услышав всенародную поддержку, подошел к крыльцу и, сняв кепку, поклонился. Держа свой картуз в руке, от волнения он теребил его, и это было невозможно скрыть.
-Туй кто есть такой,- спросил майор, указывая плетью на пожилого человека.
-Я герр официр, председатель колхоза имени «Куйбышева», Иван Семенович Болтунов,- сказал он, глядя соотечественникам в глаза.- Меня пятнадцать лет назад избрал наш народ на этот пост. Если народу так угодно, то я готов и дальше служить ему верой и правдой.
-Оу, да туй есть, große Glaubwürdigkeit- авторитет,- сказал майор. –Туй, есть колхозфюрер!
-Господин офицер сказал, что ваш председатель есть большой авторитет, - сказал переводчик. – Вы вождь местного колхоза.
Народ одобрительно загудел, выражая тем самым доверие к своему председателю.
- Сколько коров застрелили немецкие солдаты,- спросил майор, обращаясь по - немецки, к председателю колхоза.
-Сколько коров застрелили немецкие солдаты, когда стреляли в этих бандитов, -спросил переводчик Семеновича, показывая на трупы.
-Пять, пять коров, господин офицер,- ответил староста. – Фюньф, фюньф коров!
-Гуд! Корошо! Немецкая армия это не стая бандитов. Мы цивилизованная нация. Мы для своих солдат покупаем этих животных на мясо, - сказал офицер.
-Господин офицер сказал: «Хорошо, мы компенсируем затраты тем, кто потерял своих животных. Немецкая армия это армия освободительная и она не грабит, а честно покупает мясо для своих солдат»,- сказал переводчик.- У кого господа колхозники, погибли животные, тот может получить компенсацию в размере ста немецких оккупационных марок. Подходите не стесняйтесь. На эти деньги в установленном порядке вы можете приобрести себе новых коров.
Офицер, стоящий на крыльце, обратился к своему ординарцу и тот подал ему портфель. Не спеша, и как можно артистичнее, майор под стрекот работающей кинокамеры, щелкнул замками и достал пачку денег.
-Товарищи, не стесняйтесь, подходите: Марфа, Максимовна, дед Канон.- обратился председатель к людям.- Ваши коровы погибли случайно. Теперь немцы хотят вам за них денег дать. Подходите, получите компенсацию,-говорил председатель.
Люди смотрели на немецкого майора с каким-то недоверием. Ни кто даже не сдвинулся с места. Лишь робкий шепоток пронесся от одного конца толпы к другому.
-Сколько это стоит? Сколько нужно денег?- спросил офицер переводчика.
-Народ господин майор, очень боится. Вдруг вы, начнете опять стрелять,- сказал Семенович, чувствуя, что постепенно робость и опаска к новому начальству стали проходить.
-Туй, знает, чей корофа был гешосен,- спросил майор, коверкая русскую речь.
-Ты Семеныч, знаешь, чьих коров убили,- спросил переводчик.- Майор тебе хочет деньги дать, чтобы ты их раздал людям, как компенсацию за нанесенный вермахтом ущерб.
-Да господин майор! Я знаю, чьи животные погибли,- ответил староста, принимая из рук офицера деньги. – Айн момент! Я сейчас, все устрою!
В ту секунду Витька с силой сжал руку Наташке, что та вскрикнула.
-Деньги за убитых коров будут давать,- сказал он ей.
Он не мог понять как, немецкий офицер посмел говорить такое, когда его родители были мертвы и валялись перед всей деревней, будто никому были не нужные.
-Ты что, больно мне,- сказала Наташа, и отдернула руку.-Терпи , я понимаю тебя, но ты терпи, родимый мой,- сказала Наташка, держа парня за руку.
-Прости! Нечаянно я. Глянь Наташа, фрицы коров даже убитых оценили. А мне кто родителей вернет,- сказал Витька. Он так крепко сжал зубы, что почувствовал, как за ухом щелкнули косточки.
Староста, приняв деньги от офицера, подошел к толпе и раздал по сто рейхсмарок тем, чью скотину сейчас за правлением колхоза разделывали немецкие солдаты. Немецкий фотограф щелкал фотоаппаратом каждого к кому подходил староста, а тот, вручив сто марок, переходил к очередному пострадавшему.
Вся деревня слышала, как за конторой играл патефон и горел большой костер. Там на поляне в тени тополей немцы пили вино и веселились, торжествуя свою маленькую победу над деревней Ольховатка. Их задорный смех, огибая здание, доносился до скорбящей крестьянской толпы, которая от страха понурив головы, стояла на другой стороне.
Немцы пировали- они торжествовали победу. Разложив туши убитых животных, в один ряд они со знанием дела потрошили их специальными ножами. Туши подвешивались на веревках к суку, а кровь через перерезанное горло стекала в большие бачки, которые подставляли немцы. Шкуры, отделялись от мяса. Мясо, от костей, и вся добыча пересыпалась солью и укладывалась в большие зеленые походные термоса, на которых красовалась «черная ворона», которая держала в лапах немецкую свастику.
Солдаты играли на гармошках, пили вино и, наколов на длинные пруты мясо, жарили его над углями костра, запах от которого расходился на всю округу.
-Мне нравится здесь Ганс, я был бы не против, получить эту деревеньку, в качестве подарка от фюрера,- сказал фельдфебель, похлопывая рыжего пулеметчика по плечу.- За это нужно выпить. Он подал ему бутылку вина и сказал:
-Для тебя Ганс, я нашел симпатичный домик. Старуху я переселил в сарай, по ближе к корове. Будет тебя утром угощать свежим молоком,-сказал фельдфебель.
-Чудненько! И что я должен тебе Вальтер?
-Пустяки….
-Мне господин фельдфебель на войне нет разницы, в кого стрелять и когда стрелять. Большевиков, бекаса в полете, поляков, коров или евреев бегущих как стадо оленей. Я просто нажимаю на курок, а мой «злобный пес» исправно делает свое дело. Я чувствую полет пули, и как бы направляю её своим взглядом в цель,- сказал пулеметчик, вливая вино в глотку через горло бутылки.- Мы ведь господин фельдфебель, настоящие немецкие охотники и теперь вкус трофеев, радует нас.
-Да, если бы не фюрер, то не видать бы нам этих бескрайних просторов матушки России. Просто дух захватывает, сколько тут всего и почему это все досталось каким-то русским свиньям. Сколько еще они будут путаться перед нашими ногами?
-Вы правы господин фельдфебель, здесь в России, есть чем поживиться,- сказал рыжий и, отпив из бутылки вина, откусил кусок не прожаренного мяса. Кровь проступила на его губах и скатилась капелькой по его подбородку.
-У тебя Ганс, кровь,- сказал фельдфебель.
-Это всего лишь плохо прожаренное мясо,- ответил пулеметчик, и носовым платком вытер покрытый недельной рыжей щетиной подбородок.
-Знак, какой-то плохой…
-Не бери в голову Вальтер, - сказал пулеметчик, и присосался к бутылке.

Витька не видел, как немцы торжествуют свою маленькую победу. Неведанным ему ранее чутьем он чувствовал их на расстоянии. Словно дикий, загнанный зверь он всем своим нутром, чуял эту дьявольскую силу, которая сейчас пиршествовала, набивая свои чрева кровавым мясом. Вся его нервная система, как бы распласталась на многие километры вокруг, словно паутина. Каждое прикосновение к ней он ощущал всем телом – ощущал своим воспаленным мозгом, который как ему казалось, готов был взорваться. Вот и сейчас, он чувствовал, как пьяный и наглый враг глумится над его родной деревней, которую он полюбил и считал своей родиной. Он чувствовал, как они, эти пресловутые носители немецкой культуры радуются его горю и он жаждал мести .
-Пойдем отсюда, - сказал Витька, и держа Наташку за руку, хотел было покинуть площадь. – Я не могу видеть это,- сказал он, напитавшись до отказа окружающей его атмосферой.
Бабка, схватив внука за рубаху, остановила его. Ей хватило мудрости сквозь боль, сквозь слезы и горечь утраты, уберечь Витьку от неминуемых неприятностей, которые могли наступить сделай он хоть один шаг в сторону.
-Внучок мой, Витя, ради бога. Ради родителей своих покойных не гневи супостата. Ради Христа, не гневи этих упырей. Не с добром ведь они пришли к нам, ой, не с добром.
В этот миг Витька, словно проснулся он вышел из ступора, и повинуясь бабке, остался стоять на месте, лишь опустив взгляд в землю. Сейчас ему больше всего хотелось узнать, что будет с телами отца и матери, и кто будет хоронить его родителей. Эти вопросы крутились в его голове, не давая покоя.
-Господин офицер, позвольте по православному обычаю похоронить убиенных. Не по -христиански, чтобы мертвые вот так валялись на улице:- сказал, набравшись смелости Семенович, обращаясь к офицеру.
Эти самые слова повторил переводчик, обращаясь к майору Рихтеру. На какую-то секунду тот задумался, и, стукнув плетью по перилам крыльца, громко и ясно сказал:
-Следовало бы повесить за ноги это большевистское отродье, чтобы другим было неповадно стрелять в немецкого солдата. Я сегодня очень великодушен и разрешаю похоронить эти трупы, чтобы они не воняли здесь,- перевел переводчик.
Майор отдал команду и немецкие солдаты, стоящие почетным караулом около тела убитого мотоциклиста, взяв плащ палатку за края, подняли тело с земли и понесли в деревенскую церковь, которая находилась недалеко от правления.
Раньше еще до революции в ней батюшка правил службу, но задолго до войны он был сослан на Соловки, а церковь по решению райкома партии большевиков была приспособлена под колхозное хранилище зерна. Здесь даже в летний зной было прохладно и спокойно. Благодаря некоторым местным жителям, иконы из иконостаса в период борьбы с мракобесием были сохранены. Они как бы ждали своего часа, чтобы вновь стать легальным объектом культа. Сейчас в церкви было пустынно, лишь расписные образа созерцали с церковных сводов, на тот мир, который в эту деревню принесла проклятая война. По решению новой немецкой власти, повсеместно возобновлялась деятельность церкви, как этого требовали православные каноны. Новая немецкая власть шла в ногу с требованием времени и была не против, в рамках веры и культа проводить церковное богослужение. От того некоторые верующие граждане стали симпатизировать новой власти, положив на чашу весов прошлые «заслуги» большевиков, которые старались порушить не только храмы, но и святую веру в Бога.
- С нами бог,- сказал майор. Офицеры, и солдаты, стоящие рядом, подхватили его слова, громко выкрикивая - Gott mit uns!!!
-С нами Бог,- глубоко вздохнув, перевел переводчик.
-Да не напрягайся ты так Генрих Соломонович, я и так понял, что с ними Бог. Я ведь язык этого супостата еще с империалистической знаю. Язык их поганый немного разумею,- сказал староста, и, достав из кармана кисет, стал крутить самокрутку.- Ты скажи своему новому начальнику, что людям домой надо, скотину кормить, да детей малых. Чай у нас в Рассеи придумано, что день он год кормит. И не говори никому, что я тебе говорил. Может еще придет время, когда придется поговорить с ними на их родном языке.
-Господин офицер, крестьяне просят пустить их домой. Пришел час кормить животных и маленьких детей, - робко сказал переводчик.
-Ах, да! Объявите крестьянам, что с девяти вечера до шести утра объявляется комендантский час,- ответил майор.- За нарушение установленного порядка виновники будут наказываться расстрелом.
-Короче Семенович, майору видно натерпится выпить шнапса и присоединиться к празднованию маленькой победы над советам. Он сказал, чтобы ты, объявил людям, что с девяти часов вечера до шести часов утра выход из дома будет запрещен. Кто не подчинится приказу коменданта гарнизона, тот будет расстрелян.
-Это они могут. Это же есть хваленый немецкий порядок,- сказал Семенович, и, бросив на землю окурок самокрутки, раздавил его подошвой хромового сапога.- Товарищи крестьяне….
-Нет, нет, нет! С этого дня не товарищи крестьяне, а дамы и господа. Немецкий порядок гарантирует право называться уважительно,- сказал майор по-немецки, указывая плетью на стоящую толпу.
-Господин офицер сказал, что с сегодняшнего дня всех крестьян нужно называть не товарищи крестьяне, а господа крестьяне. Немецкая власть считает, что каждый человек должен чувствовать себя в этой жизни настоящим господином. От этого усиливается достоинство, а также любовь к порядку и богатству.


Глава шестая
Земля на деревенском кладбище попалась мягкая. Витька, обливался потом, своими руками копал могилу, для родителей.
-Вить, а Вить - давай помогу,- говорил, Семенович.
-Сам сделаю, - ответил мальчишка.
-Заморишься ведь.
-Как-нибудь осилю,-сказал он, продолжая выкидывать из ямы землю.
Рукавом рубахи, он вытирал со лба пот, и вновь вдавливал ногой лопату в землю. Он копал. Копал, отключившись от реального мира. Невиданная боль давила на его сердце, и он всеми силами старался заглушить её, вгрызаясь, таким образом, в кладбищенскую землю. Витька копал, а все его мысли были рядом с родителями. Бабушка Женя, рыдала рядом с гробом сына и невестки. Её горю не было предела. Еще утром, Витька счастливый ловил рыбу и даже не представлял, что уже вечером он будет хоронить того, кого он любил всей душей - всем сердцем. Выкинув из ямы лопату, он измотанный опустился на четвереньки и ладонями разгладил на дне песок, словно простынь кровати. Обхватив голову руками, он облокотившись на стенку, сел на дно и тихо заплакал. Плакал он уже не от того, что потерял отца и мать - плакал он от боли. Боль душевная, соединившись с болью физической, вызывала в его теле небывалые страдания. Его руки покрывали кровавые мозоли. Кожа сползла с ладоней и пальцев, обнажив красного цвета мясо. Увидев руки Виктора, Наташка спрыгнула в яму и, сняв с головы платок, разорвала его по полам, чтобы перевязать парню руки.
-Витя, ну разве так можно,-спросила она, бинтуя ему руки. -Тебе же больно.
Паренек молчал, а крупные слезы катились по его щекам, промывая на запыленном лице маленькие ручейки. В эту минуту он уже ничего не чувствовал. Силы подняться на поверхность уже не было, да ему и не хотелось покидать яму, которая станет последним пристанищем для отца и матери.
-Что с тобой,- спросила девушка.
-Все нормально,- ответил, Витька. Он хотел было приподняться, но - не удержавшись на ногах, упал. Упал на дно, словно подкошенный. Вскрикнул.
Наташка, подскочила и присев рядом, приподняла ему голову.
-Что с ним, -спросил староста.
-Уморился!
- Подними его, пора заканчивать. Скоро комендантский час.
Наташа помогла Виктору подняться. Семенович, подхватив паренька, вытащил его наружу.
Хоронили родителей Виктора без него. Нервный стресс и физическое истощение настолько покосили его здоровье, что он пришел в себя лишь на третий день. Очнувшись в сарае, он хотел было привстать, но слабость настолько разбила его тело, что даже присесть на край постели не удалось. Осмотревшись по сторонам, он тихо сказал:
-Мама –мам,- ты где!?
Бабушка, услышав голос внука, тут же появилась, откуда-то из глубины сарая. Все это время она ждала, когда внук придет в себя. Наташа все эти дни не отходила от своего друга, ежедневно меняя ему на руках повязки. Бабушка после похорон сына и невестки как-то быстро отошла – видно сработал материнский инстинкт. А возможно и жизненный опыт, да чувство ответственности перед внуком. Он ведь был продолжением её сына, и теперь, дороже внука у неё не было никого.
-Мам,- вновь позвал Виктор, мать, считая, что ему приснился жуткий сон.
-Я тут Витенька, - тихо сказала бабка. Она присела рядом, и обняв внука, прижала его к своей груди.
-Баб, мне сон страшный приснился,- сказал он, пока еще ничего не понимая.-Мне приснилось, что папку и мамку немцы убили.
После слов внука к горлу бабки вновь подкатил комок душевной горечи. Она прижала парня еще сильнее и тихо зарыдала, поглаживая его по голове.
-Нет, нет внучек, у нас больше ни папки, ни мамки. Нет, не сон это был. Это правда.
Виктор взглянул на свои перемотанные руки, и вспомнил в тот миг все, что произошло с ним в тот день. Картина смерти родителей, вновь встала перед его глазами, и его глаза налились горькими слезами, в унисон старухи. Так и сидели они, обнявшись, оплакивая: один отца и мать, а другая сына и невестку.
Бабка, глянув на внука, горько заплакала. Крупные слезы потекли по её щекам и она отставив кружку в сторону, закрыла глаза руками, вытирая слезы кончиками платка.
-Это внучок, мозоли на твоих руках,- сказала она шмыгая носом.-Ты помнишь, как рыл родителям могилу?
Только сейчас он понял, что это и правда был не кошмарный сон. Ни мать, ни отец, больше никогда не вернуться. Их больше нет. Никогда не будет вкусных пирожков с ливером и луком которые, так умело готовила мама. Не будет больше добрых и сильных отцовских рук, которые придерживали его, когда он, словно сосиска болтался на турнике, стараясь подтянуться. Витька заплакал. Уткнувшись в подушку лицом, он заскулил, словно щенок еще раз всем сердцем, всей душой, переживая глубокую утрату. Теплая бабкина рука коснулась его головы, и она тихо сказала:
-Попей бульончику, тебе нужно набраться сил.
-Я жить не хочу,-сказал Виктор, плача в подушку.-Я не хочу жить! Я не хочу жить без мамы и папы.
Сердце бабки сжалось еще сильнее, и она глубоко вздохнув тихо сказала:
-А что, ты за смерть папы и мамы никому мстить не будешь? Давай умри, ведь это сделать проще. Оставь свою бабушку один на один с врагом. Пусть немцы живут в нашем доме. Пусть они кушают наши продукты и радуются, что им ни кто не мешает.
В эту самую секунду в душе Виктора что-то щелкнуло. Какая-то волна пронзила его тело от затылка до пяток, и холодок пробежал по спине. Что произошло тогда, он так и не понял, но в одно мгновение слезы на его глазах высохли, словно лужи на асфальте в полуденный зной. Тело налилось какой-то внутренней силой. Каждый мускул, каждая клетка его организма, сжались, словно перед прыжком в бездну. В сотую долю секунды Витька понял, что детство закончилось, и он уже не тот беспечный мальчик с бамбуковой удочкой, который нуждался в добром слове и твердой родительской руке. Он тот мужчина, который должен заставить врага пожалеть о том, что он сделал с его родителями. Виктор откинул одеяло и сел на край лежака. Превозмогая боль, он взял в руки кружку, и выпил залпом густой наваристый бульон, ради которого бабка не пожалела даже курицу.
-А почему мы в сарае,- спросил он, каким-то твердым как сталь голосом.
-Там в хате немца рыжего поселили. Он и выгнал нас с тобой в сарай. Теперь, наверное, нам придется строить себе землянку, чтобы перезимовать,- сказала бабка вытирая слезы.
-Я убью, его, и мы снова будем жить в своем доме,- сказал Виктор, стараясь привстать.
-Окстись внучок! Комендант ихний сказал, что за каждого убиенного немецкого солдата, они расстреляют десять жителей Ольховатки. Не бери, грех на душу.
-Я убью его, и они никого не расстреляют,- сказал Виктор, и, набравшись духа встал. Он почувствовал, как какая-то новая внутренняя энергия разожгла в нем новую и более яркую искру жизни. Это ощущение навсегда закрыла путь к чувству панической детской слабости и трусости. В тот миг в его душе, словно по повиновению волшебной палочки, разорвав кокон детства, появился на свет новый совсем взрослый человек. Он был решительный и бесстрашный, способный не только на мужские поступки, но и карать врага всеми доступными способами.
-Ты Витенька, только Бога ради немцев этих поганых не трогай. Может быть, скоро уже наши вернуться, не век же быть этой войне? Вот они придут и прогонят прочь супостата, с земли русской. Я тебя Христом богом заклинаю - не трогай…
-Я им баб, всё равно отомщу! Они у меня нахлебаются, своей кровушки досыта. Земля будет у них гореть под ногами, -сказал решительно Виктор, окончательно придя в себя. Он обнял бабушку, поцеловал её в щеку и ласково сказал:
-Баб, давай - есть хочу, как медведь бороться! Что-то проголодался я…
Бабка спохватилась и, улыбнувшись внуку, сказала:
-Благословен будь! Слава богу, очухался! А я думала, долго хворать будешь. Ты же у меня последняя кровиночка осталась…
-А что мне баб, хворать. Вот руки заживут, и начнем куражиться над немчурой,-сказал Витька, уверенным голосом настоящего взрослого мужика.
Бабка достала из-под старого тулупа чугунок с еще теплой вареной картошкой и курицей, и, положив в миску еду, подала внуку.
-Кушай внучок, ты ведь у меня теперь единственный остался. Тебе беречь себя нужно, чтобы ниточка нашего рода не оборвалась,- сказала она, и отрезав краюху хлеба протянула внуку.
Витька, оголодавший за двое суток, накинулся на еду. Он набивал рот вареной картошкой и запивал это свежим молоком, которое каждое утро надаивала бабка от коровы по кличке Пеструха.
-Ты, Витенька, не спеши, кушай детёнок мой сладенький - набирайся сил. С харчем пока у нас с тобой порядок. Сало есть, картошка есть, огурцы свежие есть. Ничего, как- нибудь продержимся с тобой, до прихода Красной армии.
-Наташа не появлялась,-спросил Виктор
-Как не появлялась? Все уши мне прожужжала. Это же она помогла тебя домой перенести, когда ты сознание потерял. Наташа скоро придет,- сказала бабка, собирая посуду в таз.
-Баб, а баб! Расскажи мне, как мамку с папкой похоронили. Я ведь ничего не помню.
Бабка глубоко вздохнула, и её голос задрожал, словно она хотела заплакать, но пересилив внутренние душевное страдание она глубоко вздохнула и вытерев глаза от проступивших слез, присела на Витькину лежанку.
-Семеныч, помог- дай ему Бог, здоровья! Подводу выписал. Помог Павлу два гроба сколотить. К вечеру управились - похоронили. Ждать утра не стали. Народа никакого не было, все по домам в страхе сидели. Я Наташа, да Семенович. Комендант этот Рихтер, будь он не ладен - комендантский час установил. Теперь приказано после девяти вечера из дома выходить нельзя - застрелят!
-А немец?
-А что немец?! Немец теперь в нашей Ольховатке настоящий барин. Школу фрицы заняли. Там себе столовую сделали. Кухни полевые поставили под навесом. Там же колодец рядом. В канторе штаб устроили. А тех, что со званием, по хатам расселили, а солдаты простые в школе устроили казарму. Всю скотину описали и сказали, что это теперь собственность какого-то Рейха. Да, деревенским разрешили в церковь ходить и молиться. Вчера даже батюшку из района привезли, навели в храме порядок. Надолго видно немец обустраивается.
-Я баб, так не думаю,- сказал Витька.- Придет Красная армия, и побегут они в одних портках, как зайцы по полю.
Двери в сарай скрипнули и открылись. На пороге появилась Наташа. Увидев, что Виктор пришел в себя, она зарделась, как наливное яблочко и, хлопая густыми ресницами, сказала:
-Здрасте! К вам можно?
-Ну проходи, что стоишь,- сказал Виктор.-Места всем хватит.
Наташа вошла, закрыла двери и, поставив узелок на колодку, присела рядом на старую лавку.
-Оклемался,- спросила она. Ну и слава богу.
-Оклемался,- ответил Виктор.- Что это спросил он, показывая на узелок.
-Ой, забыла. Тут мамка моя утром в печку омлет поставила. Объедение. Ты, наверное, кушать хочешь?
Витька задумался и сказал:
-Да, меня баба, уже накормила. Может чуть позже.
Бабка встала с лежанки, и, поправив на досках сено, расстелила ровно накидку.
-Супостаты чертовы! Пойду, сегодня к коменданту, чтобы разрешил из хаты забрать подушки и одеяла. Это же надо, нас хозяев в сарай выселить. А все сука этот рыжий падлюка будь он не ладен! Люди сказывают, что это он убил твоего батьку и мать. Кто-то видел, как он стрелял.
-Какой рыжий,- спросил Виктор, вспоминая пулеметчика, который стрелял с бронетранспортера.
-Ну да это тот гад,- сказала Наташка.-Помнишь, мы с тобой под забором лежали когда они палили во все стороны. Всех собак деревенских сволочи, постреляли.
-И Барса твоего,- спросил Виктор.
-Нет, Барс, слава Богу, живой. Он же у нас не лает. Я его на сеновале спрятала,-сказала Наташа.
-Ну ладно, вы тут сидите пока, никуда не суйтесь. Я пойду по хозяйству справлюсь. Посуду помою, курей, кролей накормлю, гряды выполю. Лебеда уже замучила окаянная.
Старуха вышла из сарая и ушла в огород полоть грядки.
-Ты мне Наташка, расскажи, какие новости в деревне произошли, пока я без сознания валялся. Бабка моя никуда не ходит.
-Новостей Витя, полон амбар,-сказала Наташка, подпрыгивая от азарта. –Там Ванька Пастухов на Чернавку с пацанами деревенскими на рыбу ходил. Рассказывает, что там, в реке, у моста, машина та лежит, которая приезжала его взрывать. Немцы рядом землянку вырыли, накрыли её бревнами и поставили пулемет. Окошечко такое маленькое в сторону моста. Теперь там немец ходит такой чудной.
-Какой чудной,- спросил Виктор.
-Да, очкарик такой! Лет девятнадцать двадцать на вид. Ходит со своим ружьем, мост сторожит, чтобы ни кто его не сжег. От скуки на гармошке губной пиликает, или ловит рыбу.
-Так, а что Ванька,- спросил Витька.
-Что Ванька?
-Ну, ты же сказала Ванька, на рыбалку ходил…
-Ходил, и сказал, что там, в реке, ящики с мылом. Машина упала и все оттуда вывалилось.
-Каким мылом,- спросил Виктор, удивленно.
-С каким с каким - с вашим с городским, которое ни хрена не мылится. Как только вы им моетесь? Ванька мне вчера принес рыбу и дал мне мыла. Я упаковку сняла, хотела постирать платье, а оно совсем не мылится. Я и бросила его в огород.
Витька от такой новости даже подскочил. Он же, как сын военного инженера знал, что вовсе это не мыло, а толовые шашки, которыми саперы мосты и рельсы взрывают. От такой новости его прямо затрясло. Это было то, что нужно в борьбе с ненавистным и кровожадным врагом
-Ванька, где,- спросил он Наташу.
-Ванька сейчас с пацанами в футбол гоняет, возле канторы! Фу ты – возле комендатуры! Там теперь патефон играет и все мальчишки собираются там. Немцы иногда шоколад дают.
Голова Витьки работала как никогда. В его мозге роились мысли, а эмоции прямо перехлестывали через край его души.
-Срочно иди к канторе, и скажи Ивану, чтобы он с пацанами шел в рею. Я буду его там ждать. Только сделай все быстро! Про мыло никому ничего не говори, если немцы узнают, они сразу расстреляют всю деревню. Это Наташенька, не мыло – это взрывчатка!
-Взрывчатка,- удивленно спросила девчонка.
-Да, это настоящая взрывчатка, -ответил Виктор. -Такой красноармейцы взрывают все что можно взорвать.
-Ну ладно – тогда я пойду,- сказала Наташа, и её рука приятно коснулась руки Виктора и от этого прикосновения по телу пацана, пробежали мурашки.
Девчонка ушла. Виктор поднялся с лежаки и, надев сандалеты, выглянул из сарая на улицу. Заглянув в огород, он увидел, как, не взирая, на войну, бабка полет грядки и по привычке под нос поет себе какую-то песню. Осмотревшись, Виктор зашел в дом, где еще два дня назад за одним столом собиралась семья. Немца нигде не было. Виктор потрогал вещи, оставшиеся от отца и матери. Забрав из старого сундука отцовские книги, какие-то тетради с лекциями, оставшиеся у него после окончания военного училища, фотоаппарат он перенес это все по новому месту жительства - в сарай. Еще раз, осмотрев изнутри дом, Виктор увидел под кроватью отца где теперь спал фриц, закатившийся немецкий патрон. Сунув его карман, он вышел на улицу и, осматриваясь по сторонам, направился в сторону колхозной реи, которая находилась в стороне школы. В колхозном, длинном сарае, который местные жители называли рея, в сырую погоду крестьяне сушили лён и зерно. Посреди сарая, проходил длинный дымоотвод - канал, который отапливал помещение, где на лесах сушились снопы пшеницы или льна. Отапливалась печь с улицы, с примыкающей к рее истопной, которую называли ватра. В период созревания зерна, рея пустовала, и деревенские пацаны иногда играли здесь в прятки, или в карты, когда на улице шел дождь. Находилась сушилка почти на самом краю села, и поэтому не была объектом нужд вермахта.
Витька, забравшись на леса, где еще оставалась солома, развалился в ожидании, когда Наташка приведет деревенских пацанов. Буквально минут через десять после его прихода в широком дверном проеме появилась девчонка. Она осмотрелась по сторонам и крикнула:
-Вить, а Вить, ты здесь?
Витька, услышав её голос, просунул голову между жердями, и негромко свистнул. Наташка вздрогнула, но увидев среди соломы его лицо, улыбнулась и, поправив челку, сказала:
-Ты, что туда залез?
-Я делаю рекогносцировку, - сказал Витька.
-Какую реконцуровку,- переспросила Наташка.
-Не реконцуровку, а рекогносцировку,- ответил Витька, и, засмеявшись, спустился вниз.
-Я как ты просил, пацанов привела. Они хотят с тобой познакомиться,- сказала Наташка, и махнула кому -то рукой. Девчонка стояла в дверном проёме, а её волосы светились, словно были залиты расплавленным золотом. Наташка была прекрасна и Витька почувствовал, как в его душе вспорхнули бабочки.
-Ну, так пусть заходят, чего стесняться, я же не укушу,- сказал он, и присел на кирпичную трубу, ожидая новых знакомых.
Несколько босоногих мальчуганов от тринадцати до шестнадцати лет вошли в сарай и не уверенно выстроились, пристально наблюдая за городским. Они с недоверием смотрели на Витьку, и не понимали, что он от них хочет.
-Меня звать Виктор, - сказал Витька, представившись.-Я внук вашей учительницы Тимофеевой Евгении Савельевны. Мы с отцом и матерью были в отпуске на Черном озере.
Ребята облегченно вздохнули и, представившись, каждый индивидуально расслабились.
Последним Виктору пожал руку Пастухов Иван.
Ивану был старше всех и, судя по его поведению и внутренней уверенности, он был заводилой этой деревенской компании и среди местных пацанов пользовался авторитетом.
-Вань, поговорить с тобой хочу,- сказал Виктор, намекая парню на уединение, чтобы на всякий случай пресечь утечку информации.
Иван не спеша достал из кармана кисет и, скрутив самокрутку, сказал:
-Ну, коли хочешь, пошли, поговорим, коль ты, не шутишь…
-Не шучу,-сказал Виктор.
Иван вышел на улицу и присел на толстое дубовое бревно, лежащее здесь уже несколько лет.
Виктор вышел следом, и присев рядом, сказал:
-У меня отца и мать немцы убили – прямо на моих глазах.
-Я соболезную,- сказал Иван и затянулся.-В деревне все об этом знают.
-Я хочу отомстить, - сказал Виктор. -Хочу сделать так, чтобы ни одна сволочь не ушла с нашей земли. У меня вот что есть,- сказал Виктор, и, достав из кармана пулеметный немецкий патрон, показал его Ивану.
Иван затянулся самокруткой, и, взяв в руки патрон, сказал с легкой иронией.
-Ты, еще скажи, что из этого патрона убьешь самого Гитлера.
-Если надо то и Гитлера убью,- рука не дрогнет,- сказал Витька и выхватил патрон.
-Глупый ты, хоть и городскей. Кто ж патроном без винтовки воюет? Надо оружие, -сказал Иван, и затянувшись два раза, бросив окурок на землю, затушив его голой пяткой.
-Надо оружие искать. Бои же были.
-И что ты будешь с этим оружием делать,- спросил Иван.
-Что-что фрицев бить,- ответил Витька.
-А ты стрелять умеешь,- спросил лукаво Иван.
Витька задумался. В этот миг он вспомнил отца, который совсем недавно учил его стрелять. Вспомнил его сильные и добрые руки, которыми он ловко управлялся с пистолетом и так же ловко делал в консервных банках дырки.
-Я умею! Я очень много чего умею,- сказал Виктор,- я им гадам за отца, да за мать мстить буду так, что земля будет гореть у них под ногами.
-Ты будешь мстить, а наших родных немцы потом будут расстреливать и вешать на столбах,- спросил Иван. –Ты, меня паря извини, но я тебя сам арестую и отведу к коменданту. Если хочешь мстить, то мсти где –нибудь далеко отсюда. Не надо делать это в деревне. Ты разве не помнишь, что сказал немецкий офицер. За каждого убитого немецкого солдата будет казнено десять жителей деревни. Ты хочешь, чтобы фрицы и твою бабушку повесили и Наташку. Ты извини Витя, но я в такие игрушки не играю.
-А если немцы сами будут умирать?
-Ты что им яд в кашу насыплешь,- переспросил Иван, и засмеялся. –Так надо к ним подкрасться чтобы тот яд насыпать в бачок, да и где взять его?
-У меня отец был майор РККА- красный командир. Знаешь, чему он меня научил.
-Ну и чему же он мог тебя научить, -спросил Иван ухмыляясь.
-Да тому…Почему я тебе должен рассказывать если ты, хочешь меня немцам сдать?
Иван, прищурив глаза, хитро улыбнулся и сказал:
-Я тебя не знаю. Я должен верить в человека, а тебя я первый раз вижу.
-Да ты просто зассал,- сказал Витька. Ты Наташке, сунул взрывчатку, а сказал что это мыло. А если бы у неё эту взрывчатку нашли фрицы, что тогда? А тогда бы они её расстреляли или бы повесили. А все потому, что ты, ни хрена не знаешь. Ты ссыш, эту немчуру.
-Это я ссу немчуру,- спросил Иван, сжимая кулаки.
-Ты, а кто же еще,- ответил Виктор.
Иван не выдержал и бросился на Витьку с кулаками. Он хотел было ударить его по лицу кулаком, но Витька ловко увернулся. Он схватил Ивана за грудки и, падая на спину, перекинул его через себя ногой. Все произошло, так быстро и стремительно, что никто ничего не понял. Иван, пролетев пару метров по воздуху, плюхнулся лицом в дорожную пыль.
-Что приемчики знаешь,- сказал он, поднимаясь с земли.
В этот миг Наташка и пацаны выскочили из сарая. Она бросилась к Виктору, желая развести дерущихся ребят в разные стороны.
-Иван сейчас же прекрати, -закричала она схватив его за рубаху. Но Ванька отцепил её руки, и, оттолкнув девчонку в сторону, вновь как бык пошел на Витьку, желая задать «зайцу перца».
Вновь Витька умело парировал удар и вновь Иван оказался на земле. Судя по движениям городского парня у Пастухова Ивана не было ни одного шанса победить. Виктор был ловок и все его движения были настолько отточенными, что они просто очаровали Наташку. Иван сколько не старался ударить Витьку, у него ничего не получалось. Сначала деревенские ребята молчали, не желая вмешиваться в разборки двух уже взрослых парней. Потом они стали постепенно хихикать. Но после пятого выпада Ивана, среди пацанов прозвучал уже откровенный смех. Разъярённый Пастухов старался изо всех сил, но у ничего не получалось. Витька, словно привидение исчезал в самый последний момент, когда Иван хотел достичь цели кулаком. После очередного падения в пыль, он, запыхавшись, сел прямо на дорогу и вытерев кровь, которая текла у него из разбитой губы, сказал:
-Твоя взяла.
В эту секунду Витька почувствовал, как какая-то непонятной природы искра, проскочила между ним и Иваном. Он подошел к нему и, протянув руку, помог подняться с земли. Иван встал и, обняв Витьку, прижал его к груди со всей силы. В тот миг Виктор почувствовал, что в его жизни появился настоящий и надежный друг. Тот друг, который не предаст, и никогда не обманет. Тот друг, который пойдет с ним до конца, не смотря на любую смертельную опасность.
-Так вы дурачились, -спросила Наташка, увидев примирение сторон.-А я думала, что вы по настоящему бьетесь, а вы дурачитесь! Дураки!
-Я, Ивану приемы показывал,- сказал Витька, глубоко вздыхая и стараясь сохранить авторитет нового друга в глазах деревенской шпаны. Он у меня научиться хотел, как уходить от ударов по методу борца Федорова.
-А меня Вить, научишь,- спросил один из пареньков. - Я тоже хочу, как ты, быть ловким как Федоров.
-И мы, тоже хотим,- загомонили остальные, глядя на Виктора восхищенными. глазами.
В тот самый миг Витька почувствовал, что буквально за несколько минут он приобрел среди пацанов такой авторитет, который обычно набирается годами.
-Айда пацаны купаться,- сказал Иван.- Надо пыль смыть, а то я потный весь. На пляже еще поборемся - сказал он, и не спеша побрел в сторону реки, которая протекала в километре от деревни. Было видно, что он расстроился, и даже слегка обиделся, но вида показать не хотел.
-Иван, погоди - не торопись, -прокричал в след Виктор, и прибавил шаг. –Ты Наташа, с нами идешь,- спросил он у девушки.
Наташка посмотрела на Виктора глазами полными надежды и лишь покачала головой. Она вдруг поняла, что в этот миг она стала лишней в дружбе Ивана и Виктора.
-Я домой пойду, - сказала она. -У меня дело есть,- не показывая, что слезы накатили на её глаза,- Мне надо матери помочь. Ей было немного больно. Виктор очень нравился девчонке, и она была готова ради него пожертвовать всем, чем только можно. Но сейчас ей показалось, что он предал её. Такая скоротечная ревность вселилась в её душе и она, сжав кулачки, помчалась в сторону дома.
-Что это с ней,- спросил Виктор.
-Что-что не видишь, девчонка влюбилась в тебя. Она же думала, что ты возьмешь её на речку,- сказал Иван.
-Так я же предлагал, идти с нами.
-Это ты меня должен был пригласить идти с вами, а не наоборот - сказал Иван. –Вот поэтому она и обиделась.
-Вообще-то девчонки должны дома сидеть, - сказал Виктор. - Под ногами крутятся - только мешаются в наших мужских делах.
-Ладно проехали,- сказал Иван. –Так, что ты, там про какой-то тол говорил?
-А то, что тол - это взрывчатка. Тринитротолуол называется - сокращенно тол. Коэффициент бризантности восемнадцать миллиметров по методике Гесса. Ты, лучше мне скажи - где ты взял её!?
-Где - где в реке! Там машина под мостом лежит. Мы вчера ходили раков ловить, вот и нашли ящики с этим «мылом». Они там разлетелись по кустам и камышам.
-А кто еще знает,- спросил Виктор. Не хотелось, чтобы немцы об этом узнали.
-Кто -кто я, Пашка и Серега. Там этого добра море. Машина вверх колесами лежит, под водой, а ящики по реке уплыли метров сто от моста.
-Надо их перетащить куда – нибудь в укромное место,- сказал Виктор. Взрывчатка это такая вещь, она и в Африке взрывчатка. Как жахнем, от немчуры клочки по закоулочкам полетят! А Серега с Пашкой будут молчать?
-А то! Они же наши деревенские - сейчас позову, пообщаешься, -сказал Иван.
Основная группа ребят шли сзади. Пашка и Сергей были младше Ивана и Виктора, поэтому не старались вмешиваться в их разговоры и общались о своими сверстниками. За околицей остановились.
Тут лежал огромный гранитный валун, который притащило сюда ледником многие тысячи лет назад. Летом под лучами солнца он нагревался, и до самой поздней ночи отдавал свое тепло тем, кто хотел на нем сидеть. Отсюда и получил он народное название «гузногрейка». Бабы, ожидая по вечерам с выпаса коров, любили посидеть на его поверхности, и почесать языки за дела колхозные и свои личные. Но это было до войны. Сейчас коров в деревне не осталось, поэтому камень пустовал. Присев на валун парни дождались, когда ребята поравняются. Окликнув Сергея и Пашку, «Пастух», как звали Ивана, притормозил их, пригласив на серьезный разговор.
-Так, мужики, вы кому-то говорили, что мы «мыло» под мостом нашли,- спросил Иван.
-Нет, не говорили,- ответил удивленно Пашка.-А что надо было всем рассказать?
-Что-что -молчим! О нашей находке ни кто не должен знать, иначе нас ждет расстрел.
Парни переглянулись, сделав удивленные лица.
-Да ну, гонишь ты! Я вчера домой пришел, попробовал намылить, а оно не мылится. Я в огород, забросил - сказал Сергей. -Я сразу понял, что это никакое ни мыло. Я что мыла не видел?
-Придурки - это пацаны взрывчатка,- сказал спокойно Иван.- тринемотратол!
Витька засмеялся и сказал:
-Не тринемотратол, а тринитротолуол.
-Во, бляха муха, а мы и не знали! А что если взорвется,- спросил Пашка, почесывая макушку.
-Не взорвется! Без детонатора не взорвется,- сказал Виктор.
-А детонатор – это что, -спросил Сергей.
-Это взрыватель такой! Он дает сильную вспышку и удар. Детонатор от слова детонация,-сказал Виктор.
-Слушай Витек, я вот на тебя смотрю и удивляюсь. Откуда ты, все это знаешь? Ты ведь в советской школе учишься, а там насколько я знаю, такого не преподают. Тут что-то не то…- сказал Пастух.
-Я же тебе говорил, что у меня отец был командиром РККА. Я с детства с ним по полигонам и стрельбищам катался. Вот там я и научился,- сказал Витька, задирая нос.
–В этом нет ничего сложного. Нужно знать какая есть взрывчатка и как с ней работать. Есть военного образца, а есть взрывчатка гражданская.
-А зачем гражданская, - спросил Сергей.
-Как зачем! А горы, уголь в шахтах взрывать. Прокладывать дороги и туннели. Ты же не будешь долбить туннель молотком,- сказал Виктор. -Для этого и существует гражданская взрывчатка.
Ребята окружили Тимофеева и широко «расставив» уши, старались впитать в себя те знания, которыми владел этот городской паренек.
-А нас научишь,- спросил Паша,
-Научу! Самое главное это техника безопасности. Со взрывчаткой надо обращаться нежно и аккуратно.
Пока Виктор рассказывал незаметно пришли к реке.
-Хорошо, что сегодня девок нет,- сказал Иван, и, раздевшись догола, помчался по песчаному пляжу и со всего разгона плюхнулся, в темную торфяную воду, которая вытекала из Черного озера. Виктор распластался на песке, и перевернувшись на спину устремил свой взор в бесконечную голубизну неба.

Глава седьмая.

-Не обижайся на меня, - сказал Виктор,- еще не хватало, чтобы я и тебя потерял.
Наташка сидела на лавочке и махала березовым веником, отгоняя от своих голых ног ненасытное племя комаров, которые вились над ними, желая, напиться свежей крови.
-А я и не обижаюсь,- сказала она. - Было бы за, что обижаться. Я же понимаю, что вы, что-то такое секретное замышляете. Вы боитесь нас девчонок допускать к своим секретам.
-Ничего мы не замышляем,- сказал Виктор, хлопая себя по лбу ладошкой.- Просто ваши деревенские пацаны, без трусов купаются.
-А что у тебя есть трусы,- спросила Наташка, не скромно улыбаясь.-У всех городских есть трусы.
-А ты уже, откуда знаешь, - спросил Витька.
-Знаю! Вы городские, избалованные. Босиком не ходите. Трусы носите. Куда нам до вас, сказала Наташка.
В какой-то момент за кустом сирени послышались странные шаркающие шаги. Неожиданно из вечернего сумрака возникла здоровая фигура. Это был пулеметчик -рыжий немец, тот который стрелял в родителей Виктора. Он шел в сторону дома Виктора где квартировал и был слегка подшофе.
Увидев ребят, он остановился и, чувствуя себя повелителем славянских племен, сказал по- немецки:
-А, это ты, маленький засранец! Как поживает твоя бабушка? Вам корова не спать мешает?
Виктор смотрел на немца, делая вид, что ничего не понимает. Он не хотел, чтобы кто-то знал, что он вполне сносно говорит по-немецки. Это был его конек.
-Что не понимаешь немецкого языка,-спросил пулеметчик. -Ничего, скоро мы вас всех научим разговаривать по –немецки. А это что за фроляйн? Как её звать?
Наташа, не на шутку испугалась приставаний пьяного немца. Она схватила Виктора за руку, вспоминая слова, которые она учила в школе.
-Меня, звать Наталья.
-О, Наталья! Наталья Ростова,-сказал фашист, и достав из кармана пачку, вытащил из неё сигарету, предложив девчонке.
-Она не курит,- сказал Виктор по-русски, видя, что немец начинает заигрывать с его подругой.
-Я тебя не понимаю,- ответил немец, не обращая никакого внимания на парня.
-Эта девушка не курит,-сказал Виктор, выдавив из себя немецкую речь.
Немец одернул руку и, вставив сигарету себе в рот, сказал:
-Ты лжешь, маленький засранец, что не знаешь немецкого языка. Вы русские свиньи все знаете немецкий язык, только притворяетесь,- сказал пулеметчик. Он зажег спичку, и хотел было прикурить, как сзади подошли еще двое немецких солдат.
-Эй, Ганс, что ты пристал к детям,- спросил один из патрульных. Ты пьян – иди, проспись.
-Это дети,- спросил немец, показывая на Наташу зажжённой сигаретой. -Это та шлюха, которая будет сегодня меня любить. Я обожаю русских шлюшек…
Один из немецких солдат схватил рыжего за шиворот и толкнул в направлении дома Виктора.
-Не чуди Ганс, а не то я доложу майору Шеферу, что ты пристаешь к детям.
-Майору Шеферу наплевать на этих советских выродков. Он знает, что мы пришли в эту страну не дарить рождественские подарки, а громить этот рассадник коммунизма.
Солдаты схватили под руки рыжего и потащили домой. Ганс начал что-то орать, потом петь песню, но признав, что с двумя он не справится, через плечо злобно крикнул.
-Я еще пощупаю твои девственные прелести, маленькая потоскушка.
От этих слов Виктора даже передернуло. Он в нервах вскочил с лавки и сплюнув, сказал, не стесняясь в выражениях
-Вот же козел, - сказал Виктор, -Я убью эту мразь.
-Нас же расстреляют,- сказала Наташа.
-Я постараюсь, чтобы он умер сам,- ответил парень. В тот момент в голове Виктора завертелась мысль об изощренном убийстве, которое должно было быть скрыто признаками несчастного случая. В какой-то миг он вспомнил про отцовский ТТ, судьба которого, так и осталось, покрыта тайной. Ему хотелось убить рыжего Ганса, и это было довольно легко, но делать это было невозможным. За каждого убитого фрица, комендант гарнизона обещал расстреливать десять человек. Нет этого было делать нельзя. Немец должен был погибнуть сам, а его смерть, не должна была стать поводом для репрессий. В какой-то миг Витька вспомнил, краткий курс истории взрывчатых веществ. В памяти, словно на белой простыни кинотеатра, возникли образы братьев Нобелей, которые проводили эксперименты с нитроглицерином . Неосторожное обращение с этим веществом и брат Альфреда Нобеля Эмиль погиб вместе с четырьмя человеками.
-Черт, это хорошая идея,- сказал он ввергнув Наташку в смятение.
-Что ты такое надумал,- спросила она, увидев улыбку, которая проскочила на лице Виктора.
После смерти отца и матери Виктор ни разу не улыбнулся. Но тут произошло то, что поразило девушку - её друг, словно ожил. Словно вздохнул грудью свежий глоток воздуха. Его глаза наполнились азартом и удивительным блеском.
-Я придумал!
-Что ты придумал,- спросила девчонка заглядывая парню в глаза.
-Я знаю, как убить эту рыжую свинью,- сказал Виктор. - И самое главное - на нас ни кто не подумает.
-Что ты удумал?
-У меня патрон есть.
-Какой патрон,- спросила девушка.
-Патрон от немецкого пулемета. Я нашел его в нашем доме под отцовской кроватью. Видно когда эта пьяная свинья валялась на ней, патрон выпал из его кармана и закатился.
-И ты, что зарядишь, тот патрон в пулемет, и бахнешь этого фрица? Тебя немцы поймают и расстреляют вместе с твоей бабушкой. Ты этого хочешь,- спросила Наташа чуть не плача.
-Нет! Ты, вот послушай меня.
Виктор, привстал с лавочки и словно сказочник начал свой рассказ:
- Когда-то давным - давно в начале девятнадцатого века, в Англии один английский алхимик по фамилии Говард. Решил как -то этот Говард заработать себе много денег. Он хотел найти вещество, которое можно было заряжать в ружья вместо пороха. Он зарядил ружье фульминатом ртути и....
-Чем -чем, -спросила Наташа.
-Фульминатом ртути,- повторил Виктор.
-А что это такое?
Фульминат ртути это гремучая ртуть, которая используется в качестве инициирующего вещества. Она содержится во взрывателях, капсюлях -детонаторах и патронных капсюлях. Это такое вещество, которое взрывается при ударе.
-Ну и что этот Говард,- спросила Наташа, отгоняя веткой комаров.
-Ну и ничего! Был Говард, и нет Говарда,- сказал Виктор улыбаясь.
-Что погиб?
-Говард, когда зарядил ружье гремучей ртутью, то ружье разорвало, а его тяжело ранило. Он в своих опытах не учел, что гремучая ртуть обладает повышенной бризантностью.
-А это что еще за зверь,- спросила Наташа.
-Бризантность - это Наташа такая характеристика. Она нужна для выявления силы взрывчатых веществ.
-А откуда ты все это знаешь, этому же в школе не учат.
-В школе не учат, а вот в Красной армии еще как учат,- сказал Витька. Я вот завтра напихаю в патрон этому козлу фульмината ртути и вставлю этот патрон в ленту. Он когда станет стрелять, его пулемет разнесет на куски. Может, не убьет, но покалечит так...
Наташка слушала Витьку как завороженная. Он рассказывал ей: про пулемет, про патроны и какие-то взрывчаты вещества, а она смотрела на него и представляла, как они вдвоем плывут на белой яхте. Теплый ветер ласкает их лица, а над ними голубое -голубое небо. В животе у Наташки запорхали бабочки и она глубоко вздохнув, вернулась в мир реальный.
-Ну и вот оно, как бахнет...
-Я поняла, - сказала Наташа. Домой пора, а то, наверное, уже комендантский час.
-Я провожу,- спросил Виктор.
-Куда? Мы же возле моего дома,- ответила Наташка.
Она встала с лавочки и, пожав руку парню, вошла в калитку.
Витька остолбенел. Это был его первый вечер. Первое свидание с девушкой, а он вместо того чтобы говорит о любви о книгах, весь вечер посвятил обсуждению убийства своего квартиранта.
-Вот же гад...