Фотографии в картонных рамках

При оформлении документов в собесе, пенсионном фонде, избирательных комиссиях и, однажды в милиции Павлу Александровичу частенько приходилось объяснять, почему в его квартире живут трое престарелых людей с разными фамилиями. Реакция на пояснения бывает разная, от глубокомысленного: «Нда.-а-а…» до формального: «Что ж, жизнь – штука сложная».
* * *
Молодой мужчина в форменном речном кителе бодро шагает по дороге, поднимающейся от пристани к речному вокзалу. Именно там находится кабинет начальника этой самой пристани, куда ему следует явиться и доложить о прибытии по новому месту службы. В первые годы после войны речной транспорт считался полувоенной организацией, со всеми вытекающими отсюда требованиями к личному составу.
Крутой волжский берег в этом месте разрезан огромным широким оврагом. По одному его склону зигзагами поднимается лестница, ведущая от пристани в центр города. Она считается самой длинной на всей Волге. Посредине другого склона пролегает автомобильная, довольно ухабистая дорога, по которой и поднимается молодой человек.
Навстречу вновь прибывшему то и дело попадаются женщины с ведрами, корзинами и сумками. Спешат на пристань. Город славится своими вишневыми и яблоневыми садами. Щедростью природы вовсю пользуются жители, продавая ее дары пассажирам проходящих пароходов.
Сорок восьмой год. Мы победили в прошедшей войне, значит, имеем право жить! Так считали многие, в том числе и молодой военный, радостно шагающий навстречу новой жизни, новому городу, новому назначению по службе. Слева от дороги – глубокий обрыв, справа поднимается крутая гора. Мужчина восторженно засмотрелся наверх, представляя какой удивительный вид на Волгу открывается, наверное, с ее вершины... Удар пришелся в колено.
- Твою...! Дядька, ты, что глаза в небо вперил! Смотри, что натворил!
В дорожной пыли каплями запекшейся крови валяются спелые вишни. Покрывавший ведро платок в мелкий горошек, когда-то белый, а сейчас полинялый и в пятнах вишневого сока, жалкой тряпочкой свисает с ведра, из которого высыпались ягоды.
- Мамка убьет… - досада в голосе мальчишки пропала, он готов расплакаться.
А мамка уже приближается торопливой походкой, стараясь успеть на берег к прибывающему по расписанию пароходу. Она уже поняла, что случилось, и с сожалением прикидывает убытки. Поставив тут же бидоны с малосольными огурцами, она сходу дает сыну подзатыльник, подведя этим итог сегодняшней торговле.
- Это тебе вместо новых ботинок к школе.
Появившиеся, было, на глазах пацана слезы тут же исчезают. Даже не поморщившись от боли, он метнул на незнакомца злой взгляд и в отчаянии опустил голову. Бывает так, что одного подзатыльника достаточно, чтобы один человек, стал считать врагом другого, еще ничего о нем не зная. Так познакомился Вовка со своим будущим отчимом.
- Извините, гражданка. Это я виноват. Я куплю у Вас ягоды. Сколько?
С реки басит гудок подходящего к пристани парохода. «Не успеть… Пропала торговля. Виноват, так плати…» и женщина называет сумму, в два раза превышающую фактическую стоимость.
- Ведро на вокзале у тети Груши оставите. Скажете, Лиза Бурова заберет.
Получив с ошеломленного бравого речника деньги, она подхватывает бидоны и спешит вниз, надеясь все же продолжить так успешно вдруг начатую торговлю. За ней вприпрыжку бежит сын, подхватив одной рукой ведро с яблоками, другой – коромысло.
Так познакомились будущие родители Павла Александровича.
Когда решили зарегистрировать брак, Павлику оставалось до появления на свет четыре месяца.
Перед регистрацией мать сказала сыну.
- Володя, у нас с тобой и твоего будущего братика будет новая фамилия.
- Тебе надо, ты и будь с новой фамилией, а я останусь с папкиной.
- Сынок, наш папка погиб на войне. Он уже никогда не вернется.
- И пусть. Я его сын по фамилии Буров. И другая фамилия мне не нужна.
Ни бабушкины, ни теткины увещевания не помогли. А перед самой свадьбой Вовка вдруг заявил матери.
- А ты изменишь фамилию - убегу из дома.
Так и остались мать с сыном на фамилии не вернувшегося с войны мужа и отца. Вовке тогда было девять лет.
На серванте в картонной рамочке стоит их первая семейная фотография, где они втроем: мой молодой отец всё в том же парадном кителе, уже не очень молодая, но счастливая и, наверное, от этого очень красивая мама и брат Вова – насупленный, сгорбившийся, с втянутой в плечи головой.
Эту историю рассказал Павлу Александровичу его старший брат Вова, когда «брата Пашку» провожали в армию.
* * *
Выпускной школьный бал заканчивался. Встретив рассвет на крутом волжском берегу, вчерашние школьники разбрелись по домам. А днем Веру разбудила старшая сестра Лиза. Испуганные глазенки маленького Вовки…
- Верка, вставай! Война…
Ушли на фронт старшие братья - два родных и двоюродные. Отца по возрасту не взяли, а трех его младших братьев к зиме призвали всех. Весной потянулись в военкомат и одноклассники. Витьку с соседней улицы, ее синеглазого Виктора, отправили на фронт в марте. От него пришло три письма. Два - одно за другим. Третье, последнее, после двухмесячного перерыва.
В сорок третьем материна знакомая пристроила Веру на областные курсы сельских учителей. Хоть кормежка, какая-никакая, да и работой постоянной будет обеспечена. По окончании курсов Веру направили в отдаленную деревню учителем русского языка и литературы.
Домой писала часто. Родители и сестра ей отвечали. Как-то написали: на Виктора пришло извещение о том, что пропал без вести. А в конце войны сообщили, что померли Витины родители.
Как-то июньским днем пятьдесят четвертого года, когда ее выпускной класс сдал последний экзамен, Вера вышла на школьное крыльцо. Всё! Послезавтра выпускной бал и… На скамейке у школы сидит сухонький, сгорбленный старичок. Оглянулся… это же его синие глаза!
- Витя!!!
А вечером в маленьком домике, предоставленном колхозом сельской учительнице, после выпитой одной, только одной и не больше, стопки водки, Виктор рассказал: фронт, плен, неудачный побег, снова плен, освобождение и… опять лагеря на Родине. Бежать уже некуда. Куда ж с Родины побежишь? Смерть вождя спасла жизнь многим.
- Распишемся, Вера?
- Как скажешь, Витя.
- Только фамилию оставь свою, девичью. И пусть дети тоже будут Арефьевы. Мало ли что...
Детей у них не было.
Эту историю рассказала много лет назад мама, когда вернулась с похорон дяди Вити. Она достала из альбома фотокарточку и, вложив ее в рамку, поставила на сервант. И вот уж сколько лет смотрят с нее в мир сухонький старичок с ясными глазами и молодая женщина с глубокими морщинами около счастливых глаз.
Тетю Веру по состоянию здоровья перевезли к нам в город.
* * *
Так и доживают свой век в одной квартире трое родственников с разными фамилиями: почетный речник, инвалид первой группы, участник войны Шерстобитов и две старушки-сестрички ветераны тыла Бурова и Арефьева. А на серванте стоят их фотографии в картонных рамках.
Молодые счастливые лица на каждой.