Кн.2. Глава 15. Загадка кровавой надписи

Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова” из двух книг полностью опубликован здесь – https://www.litprichal.ru/users/gp436/ либо https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/

Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских «ястребов» во главе с Бжезинским, намеренных сорвать «разрядку» и вернуться к «холодной войне»: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.

Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая «дубль-два» в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.



Кн.2. Глава 15. Загадка кровавой надписи

Летом 1928-го года, не дожидаясь, пока в Моздок придет летняя изнуряющая жара, мать отвезла двенадцатилетнего Юру к родне в Брянскую область – в деревню со смешным названием Утиновка.
Настроение у мальчика начало подниматься уже в пути. Сама поездка в поезде – это уже приятное приключение. То лежишь на полке, то сидишь, грызя черные сухари, прихлебывая чай и разглядывая сменяющуюся за окном панораму. Особенно интересно поглядывать в окно вечером, когда мимо проносятся огоньки деревень, а еще выходить на стоянках, которые бывают долгими, хотя состав и так останавливается, считай, у каждого столба, даже на небольших станциях.
Но путь подошел к концу, от железной дороги до Утиновки подвезли на грузовике хорошие люди. Теперь – здравствуй привольный деревенский отдых, насыщенный ароматным запахом трав, солнцем и буйством зелени! Мать передала Юру родне и уехала. А у него с первого дня появились новые приятели – деревенские мальчишки, которые сразу приняли его в свою компанию в качестве равноправного участника мальчишеских игр и шалостей. А еще одним приятелем сделался соседский черный козел, которого Юра, знавший некоторые французские слова, нарек необычным именем – Нуар-Кози. Правда, остальные сельчане нового имени не приняли и продолжали звать козла просто Бляшкой из-за его непомерной голосистости: этому весельчаку всегда было за счастье поблеять.
Жизнь в деревне текла довольно тихо. Коллективизация сюда еще не пришла. Классовые различия были, но классовой борьбы не наблюдалось: отношения между сельчанами с разным достатком оставались ровными и мирными. Большинство здесь составляли «середняки», к которым относился и дядя Юры, было несколько бедняцких семей и несколько зажиточных, которых, впрочем, «кулаками» никто вслух не называл. До 1928-го года казалось, что Советская власть в отношении них еще не определилась. В середине 20-х в верхах имели место жаркие дискуссии. Троцкий, тогда еще не низвергнутый и не высланный, поблескивая пенсне, метал в кулаков громы и молнии, его оппонент Бухарин с цифрами в руках доказывал, что после голодных военных и послевоенных лет и с момента раскачки НЭПа именно кулаки сумели завалить рынок дешевым зерном. Главный же арбитр – Сталин – загадочно молчал, попыхивая трубкой и прищуривая свои желтоватые «тигриные» глаза.
В этой же деревне только двое были непримиримыми врагами: «середняк» Иннокентий Мальцев и председатель сельсовета Тимофей Архипов. Но не политика была тому причиной: в Гражданскую оба воевали за красных. Исток их многолетней взаимной ненависти крылся в известном французском афоризме – «Cherchez la femme». Ищите женщину…
Татьяна в молодости считалась первой красавицей деревни, да и сейчас могла заткнуть за пояс всех молодух. Многие парни когда-то добивались ее благосклонности, но в финал вышли только двое: Мальцев и Архипов. Татьяна некоторое время присматривалась к обоим, а затем начала отдавать предпочтение Мальцеву. Вся деревня уже гадала, когда будет свадьба. И вдруг…
Что произошло между участниками этого треугольника – никто не знал. Но вдруг Татьяна не просто стала избегать Мальцева – она от него шарахалась. А вскоре все узнали, что она выходит замуж за Архипова.
После свадьбы грянула Первая мировая, которой было суждено перерасти в Гражданскую. Мальцев и Архипов были мобилизованы в царскую армию, а вернулись с войны уже из Красной. Второго ждала жена, а первого не ждал никто. Пробыв в деревне всего несколько дней, Мальцев наскоро собрался и переехал в город. Как там обитал, что делал, кем работал – никто в Утиновке не знал. Но недавно он неожиданно вернулся, чтобы снова жить в селе.
С той давней истории с соперничеством прошло четырнадцать лет. Но при случайной встрече Иннокентий Мальцев и Татьяна Архипова молча обходили друг друга стороной. А с Тимофеем Архиповым он еще и обменивался тяжелыми испепеляющими взглядами. И все сельчане видели: старая ненависть никуда не ушла.
Разное отношение к обоим было и у двенадцатилетнего Юры. Тимофей Архипов был ему неприятен. Казалось, председатель сельсовета постоянно прятал на лице какую-то недобрую ухмылку, да и разговаривал он как-то нехорошо, неприязненно. И Юра слышал разговор взрослых, сетовавших на его поганый характер.
Иное дело – Мальцев. Человек добродушный, довольно общительный, гостеприимный. Ведь он и Юру пару раз пригласил к себе чаю выпить и баранками вкусными-превкусными угостил. И еще он собеседником был интересным, он ведь отчасти образованный, жил в городе, там успел множество книг прочитать. Разговаривать с ним – одно удовольствие.
- Юра, а как фамилия твоя? – спросил как-то Иннокентий Фомич.
- Андропов.
- Андропов? – переспросил Мальцев. – Ну да, ты же из Моздока как раз. У тебя точно осетинские корни есть.
- Не знаю, может быть, - пожал плечами мальчик.
Впрочем, прекрасно относились к Юре и остальные сельчане. Только вот Архипову он старался лишний раз на глаза не попадаться. Даже здороваться ему не хотелось с этим злыднем.
Однажды мальчик проснулся в середине ночи с ощущением какой-то непонятной ломоты в пояснице, которая упорно не хотела проходить, хотя и сильной ее было не назвать. Скорее, она была раздражающей и вызывающей некоторое беспокойство: ведь раньше такого с ним никогда не бывало.
А за окном деревенские собаки вдруг начали заливаться отчаянным лаем, который сливался в яростный хор. Ничего удивительного в этом не было: частенько кто-то из местных пьянчуг, людей пропащих, начинал ночью колобродить по селу, на что псы реагировали сразу и сообща. А у Юриного дяди по матери сейчас собаки не было, старый пес издох, а новым обзавестись не успели, щенята в деревне пока не народились.
Почему-то Юре вдруг захотелось встать и походить по крошечной комнатке, в которой его поселили. Он спустил ноги на пол и вскочил с кровати. Взгляд его почему-то скользнул в сторону окна, и он увидел…
За все предыдущие двенадцать лет жизни он ни разу не сталкивался с чем-либо, что могло вызвать у него страх. Но сейчас он почувствовал, что волосы у него на голове словно встали дыбом, внезапный холод сковал тело, по коже забегали мурашки.
С улицы, приблизив морду к окну, на него смотрел волк. Смотрел пристально, словно гипнотизируя его взглядом.
Юра мгновенно осознал, что тонкое оконное стекло – не преграда для хищника. Волку ничего не стоит мгновенно в прыжке выбить его своим тяжелым телом и оказаться в комнате. Первым желанием мальчика было закричать, позвать на помощь дядю и, распахнув дверь, стремглав выскочить из комнаты. Но какое-то особое чувство просто кричало ему, что если он это сделает, то волк точно прыгнет.
Поэтому Юра застыл на месте. Сердце его бешено колотилось. «Только бы не прыгнул!»
Неожиданно волк убрал от окна морду и исчез из виду. Юра осторожно подошел поближе. Потом, набравшись решимости, глянул в окно.
Никого. Это означало, что волк убрался прочь. Мальчик перевел дух: грозная опасность обошла его стороной. Но заснуть потом он уже, понятно, не смог, даже когда через какое-то время собачий концерт прекратился, что указывало на уход волка из деревни. Теперь предстояло решить: рассказывать дяде или еще кому-нибудь? Или нет?
Нельзя! Дядя и тетя всполошатся и Юру быстренько отправят домой в Моздок, в изнуряющую жару и скуку. И останется ему потом со вздохом вспоминать деревенское приволье. Нет, никому он ничего не расскажет. Никому!
На следующий день о визите хищника знала уже вся деревня. Волк задрал черного козла, который получил от Юры французское имя Нуар-Кози. На сельском сходе решено было всем мужикам, имеющим ружья, подготовиться к облаве. Как только ночью собаки заголосят, народ выйдет из своих домов с ружьями, и тогда ночному налетчику мало не покажется.
Но волк всех перехитрил. Когда следующей ночью собаки подняли лай, а мужики выбежали на улицу, в деревне его не оказалось. Ясно, что он подошел из леса как можно ближе к селу, встал на опушке, дождался собачьего концерта и после этого спокойно убежал обратно в лес.
На следующую ночь повторилось то же самое. А потом – снова. Замысел волка был понятен: приучить сельчан к тому, что каждую ночь им приходится вскакивать с кровати, а результат – ноль. Когда-то они перестанут это делать, и тогда он снова придет в деревню.
Так и получилось. Три ночи подряд мужики поднимались и выходили после тревожного собачьего лая, а потом махнули рукой. В деревне при тамошней работе от зари до зари каждый час сна – на вес золота.
Прошло пять дней. И наступила ночь, когда Юра вновь проснулся от ноющей боли в пояснице, а за окном снова заливались лаем собаки.
«А вдруг?!» - внезапная мысль заставила его похолодеть от ужаса.
Только не смотреть в сторону окна! Не смотреть! Тогда все будет хорошо.
Но произошло то, что описывал Гоголь в своем «Вие» и звучало так: «Не вытерпел он и глянул».
За окном был волк. И все повторилось вновь: своим жестким немигающим взглядом зверь держал мальчика застывшим на месте, не давая ему и шелохнуться. Пару раз Юра отворачивался в надежде на то, что когда он повернется к окну, хищника там уже не будет. Но это не помогало: волк никуда не уходил и продолжал на него смотреть.
Но и второй кошмар потом все же завершился в духе первого. Волк не прыгнул, не выбил стекло и не растерзал Юру. А потом так же исчез.
А в деревне на следующий день считали потери. Волк убил одну из собак и двух кур, а еще в одном из зажиточных хозяйств пытался проникнуть в стойло, чтобы задрать жеребенка, но не сумел.
Мальчик же теперь понимал, что зверь придет к нему снова, и следующий визит, возможно, станет для Юры последним. Теперь ему обязательно следовало поговорить с кем-то из взрослых, но так, чтобы это не дошло до дяди и тети.
С кем? Ну, конечно же, с Мальцевым!
Взяв с Иннокентия Фомича честное слово не распространять информацию дальше, Юра выложил ему всю правду.
Мальцев сразу помрачнел.
- Плохо, Юра, - сказал он. – Очень плохо. Волк присматривается к тебе как к своей будущей добыче. Понятно, что он тебя ею избрал. Боюсь, что в третий раз…
Он не договорил, но было ясно, что имел в виду.
- А я слышал, что волки летом на людей почти не нападают, - вдруг вспомнил мальчик. – И это в лесу, а уж здесь, в деревне вообще полно народу.
- Если среди людей много сумасшедших, почему ты думаешь, что такого не бывает и с волками?
- Что же мне делать? – растерянно спросил Юра.
- Уехать отсюда немедленно, - отрезал Мальцев. – Рассказать все дяде. Тебя сразу отправят домой, а потом ты будешь вспоминать об этом все реже, когда-нибудь и вовсе забудешь.
- А волк?
- Ну, не знаю. Может, наметит себе другого мальчика или девочку. Но тебе-то какая разница? Ведь тебя здесь уже не будет.
Собеседник Иннокентия Фомича чуть не задохнулся от возмущения. Это что же получается?! Он, Юра Андропов, которого недавно приняли в пионеры, по трусости подставит волку кого-то из своих товарищей, таких же ребят, как он? Да в жизни такого не будет! Не испугается он этого буржуазного недобитка! Именно так Юра думал о волках, они же - мрачное наследие дореволюционного прошлого, а Советской власти следовало бы их совсем отменить. Никуда он не уедет, а должен подумать о том, как ему победить волка. Чтобы тот больше не нес угрозы детям и убытков сельчанам. А Мальцев пусть поможет ему советом.
Так он Иннокентию Фомичу и сказал.
- Ты это серьезно? – с изумлением спросил Мальцев.
- Серьезнее некуда.
- Жаль, дал я тебе слово ничего твоему дяде не говорить, - сокрушенно произнес Иннокентий Фомич. – Я еще потом попытаюсь тебя переубедить. А пока дам книжку.
Он порылся в своих книгах и достал одну. Это было дореволюционное издание «Рассказов о животных» канадского писателя Сетона-Томпсона. Мальцев выделил обложкой последний рассказ: «Мальчик и рысь».
Дома Юра сразу бросился ее читать.
Ситуация там была в чем-то похожей, а в чем-то – нет. На отрезанной от внешнего мира зимовке остался лишь мальчик с двумя больными сестрами. Туда повадилась проникать рысь. На людей она не решалась нападать, но была вполне способна уморить их голодом, утаскивая кур одну за другой. Но мальчик все же умудрился убить ее острогой.
Прочитав до конца, Юра испытал прилив раздражения. Рысь-то всего лишь большая кошка, а тут – огромный волк! Юра против него как муравей, что с острогой, что без нее. Никакого путного совета от этого Мальцева не дождешься. Вот уж действительно – «книжный человек», городской до мозга костей. Свихнулся на своих книжках. И даже своей помощи Юре не предложил. Ну его к черту!
Прежде чем обдумать свой следующий шаг, Юра попытался вспомнить все события с того момента, как мать привезла его сюда. Может, он сам совершил что-то такое, что могло привлечь к нему внимание зверя? Нет, не было точно ничего такого.
Но вот…
Юра внезапно вспомнил, что в первые дни пребывания в деревне дядя провел его по всем домам, чтобы познакомить с сельчанами – так уж здесь принято. Все новые для него лица, имена и интерьеры сельских домов перемешались в его памяти, подобно изюминкам в тесте.
Но вот один момент отложился не в сознании, а в подсознании. В каком-то из домов присутствовало что-то странное и неестественное. То, чего не должно было быть. И этот факт зафиксировался в его голове, но деталей память не сохранила.
«Странное и неестественное, чего не должно было быть…»
Но что это было и в каком именно доме – он сейчас вспомнить не мог, хоть и всячески силился это сделать. Не мог – и все. А ведь, возможно, это облегчило бы разгадку странной ситуации и вполне могло быть как-то связано с тем, что пришелец из леса положил глаз именно на него.
Потом мысли Юры приняли иное направление. Он ведь может послужить тем живцом, на которого людям удастся поймать и убить волка. А если пойти к… Архипову?
Ох, как не нравился ему этот человек, до чего был ему неприятен! Но ведь именно он – председатель сельсовета и, кстати, организовывал облаву на волка, хоть и неудачную. Ружье у него лучшее в деревне, трофейный австрийский карабин, оставшийся еще с Гражданской войны.
И Юра отправился в сельсовет, с замиранием сердца ожидая, что Архипов на него наорет, обругает, да еще и высмеет. Но другого выхода-то не было.
В сельсовете председатель был один, сидел за столом и что-то писал.
- Чего тебе? – угрюмо и неприветливо буркнул он, едва подняв на мальчика глаза.
Юра принялся сбивчиво рассказывать. Потом он вдруг с ужасом сообразил, что от Архипова-то он честного слова не рассказывать все дяде точно не получит. Расскажет ведь! Но уже поздно, слово не воробей, вылетит – не поймаешь.
Но председатель сельсовета выслушал его, не перебивая, не заорал на Юру, не высмеял, а лишь достал папиросу и молча закурил. А потом вдруг задал неожиданный вопрос:
- А спина-то у тебя ночью отчего болела?
- Не знаю.
- Почки, наверное. Когда вернешься домой, пусть тебя отец к врачу сводит.
Последовала пауза. Затем Архипов заговорил снова:
- Ежели у тебя что-то в спине болит, это перед тем, как погода в другую сторону сдавать начинает. А волк – он тоже такое чувствует шкурой своей. И идет в деревню как раз тогда. Почему – хрен его знает. Может, голод сильнее становится, а страх уходит. Юрка, а у тебя рогатка есть?
- А то!
- Тогда так сделаем. Как только ночью у тебя спина заноет, вылезай на крышу через чердак с рогаткой. До дома моего камнем дострелишь?
- Конечно.
- Только не в окно, а в стену.
- А вы проснетесь, Тимофей Иванович? – усомнился Юра.
- Еще как проснусь. У меня сон чуткий еще с обеих войн остался. Только пуляй сразу, как собаки голосить начнут.
На том их разговор и закончился.
Несколько дней прошло без происшествий.
Но настала ночь, когда Юра уже в третий раз за все время проснулся от нытья в спине. Он уже знал, предвестником ч е г о было это неприятное ощущение. Значит – пора!
Мальчик вскочил с кровати, выбежал из комнаты и, стараясь ступать на цыпочках, чтобы не разбудить дядю и тетю, поднялся по деревянной лестнице на чердак. Сделал он это виртуозно, лестница так и не скрипнула. С чердака он перебрался на более-менее пологую крышу. Отсюда дом Архипова был виден прекрасно.
Как только собаки начали заливаться лаем, Юра вложил камешек в прихваченную с собой импровизированную пращу и метнул его в сторону дома председателя сельсовета, целясь в стену. Раздавшийся через мгновение шлепок дал понять, что он не промазал.
И уже через несколько минут Юра увидел, как Архипов выходит со своего крыльца, всматриваясь в полумрак, не доходящий до полной темноты благодаря одному единственному на улицу фонарю, и на ходу заряжая свой австрийский карабин.
А вот и волк! С высоты крыши зверь выглядел уже не таким огромным. Он бесшумно крался в сторону дома Юриного дяди.
Мальчик собирался закричать, чтобы привлечь внимание Архипова к ночному разбойнику, но председатель сельсовета уже и сам увидел врага. Он вскинул карабин, прицелился и выстрелил.
Вой, похожий на стон, безошибочно дал понять, что Архипов не промахнулся. Но дальше произошло непредвиденное. Волк не упал, а в несколько прыжков преодолел расстояние до человека, сбил его с ног и нагнулся к шее упавшего, после чего отскочил.
Председатель сельсовета остался неподвижно лежать на земле. Нетрудно было понять, что хищник перегрыз ему горло.
Юра пронзительно закричал. Перед тем, как броситься с крыши на чердак, а оттуда по деревянной лестнице вниз, в дом, он успел заметить, как пошатывающийся раненый волк, переваливаясь на один бок, направился к дому Иннокентия Мальцева, а там – о ужас! – дверь была настежь открыта.
«Теперь он убьет и Мальцева!» - с ужасом думал Юра, выбежав на улицу и продолжая кричать во весь голос.
Из нескольких домов уже выбегали мужики с ружьями. Мальчик бросался к каждому, показывая на открытую дверь дома Иннокентия Фомича, через которую волк уже успел войти в дом.
Сельчане рванулись к этой двери, а Юра – за ними. Освещая себе путь фонарем, они увидели кровавый след на полу прихожей, который тянулся к комнате. У мальчика в этот момент мелькнула надежда, что раненый зверь успел обессилеть и не был способен растерзать Иннокентия Фомича.
Но когда мужики, а вслед за ними и Юра, ворвались в комнату, волка там не было. Кто-то зажег свет.
Возле окна лежал мертвый Мальцев, совершенно голый. Кровавый след тянулся к нему. На теле его не было следов от волчьих зубов или когтей. Кровь шла лишь из раны в боку, куда попала пуля.
Пуля Тимофея Архипова.
Пол возле трупа был усеян клочьями шерсти, кое-где перепачканной кровью. И еще в комнате воняло этой шерстью.
Мужики начали испуганно креститься. А Юра в этот момент вспомнил, где и когда нечто странное и неестественное оставило зарубку на его подсознании. Когда ранним утром дядя водил его знакомить с сельчанами, первый из этих визитов пришелся сюда, в дом Мальцева. И тогда так же здесь воняло шерстью, только вот на полу она не валялась. Дядя ничего не мог чувствовать, он тогда умудрился простыть и подхватить насморк, хоть на дворе и стояло лето. Юра воспринял эту вонь как запах собачины, а странность заключалась в том, что у Иннокентия Фомича собаки не было, как и у Юриного дяди. Только у дяди не было на тот момент, а у Мальцева – никогда. Но эпизод был столь незначительным, что почти мгновенно уплыл из памяти и за пределами подсознания не угнездился. А теперь к Юре пришло понимание и дальнейшего поведения этого персонажа. Ведь тот почувствовал тогда удивление мальчика, явно отразившееся на детском лице, и понятно, что Иннокентий Фомич после этого был кровно заинтересован в том, чтобы чересчур наблюдательный пионер поскорее убрался из села обратно в Моздок.
Все эти мысли промелькнули у него за одно мгновение, а затем его внимание, как и всех остальных, перенеслось на н а д п и с ь.
На стекле эти размытые красные буквы были плохо, но все же различимы. Уже приняв свой естественный облик и умирая от раны, Мальцев успел собственной кровью написать ее кончиком пальца.
ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ. ЭТО И ПРО АД, И ПРО РАЙ. ЧЕРЕЗ ПОЛОВИНУ ВЕКА ТОТ И ДРУГОЙ БУДУТ ИСПЕПЕЛЕНЫ ОГНЕННЫМ ДОЖДЕМ
Докончить надпись ему помешала смерть.
Архипова похоронили на сельском кладбище, а Мальцева мужики унесли в лес подальше от деревни и там зарыли. Жалели, что топкого болота нет в окрестностях: бросить тело в трясину было бы как-то надежней. Новый председатель сельсовета, сменивший Архипова, предлагал каждой из нескольких бедняцких семей, у которых домишки уже дышали на ладан, переселиться в ставшее ничейным жилище. Все отказались. В дальнейшем там сделали сельскую библиотеку.
Особая история была с кровавой надписью на стекле. Ее смыли, но на следующее утро увидели снова: на этом же месте и точно такую же. Тогда стекло просто выбили, а окно заколотили досками, которые изнутри и снаружи покрасили в красный цвет. После этого надпись больше не появлялась.
Через четыре года Юрий Андропов стал комсомольцем, а в последующем и коммунистом. Он всегда считал себя непоколебимым марксистом-ленинцем, а значит – материалистом. Конечно, забыть ту историю он не смог. Но всегда находил истинно марксистское толкование в духе статьи Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Смысл был примерно таков:
«Если какое-то явление кажется нам выходящим за рамки наших представлений о том, как устроен мир, то это всего лишь значит, что наша наука еще не достигла уровня, с которого мы можем его объяснить».
Но вот сейчас, в феврале 1979-го года, Юрий Владимирович не мог отмахнуться от одного факта. От предсмертной надписи Мальцева о «судном дне» через половину века, что странным образом совпадало и с последним высказыванием покойной сербки Златы, которая никогда не ошибалась, и с пророчеством последнего атланта, о котором Андропов тоже знал. И - ситуация с намерением США во что бы то ни стало довести до конца строительство баз в Тебризе и Мешхеде. Да еще фактический переход внешней политики в Штатах в руки Збигнева Бжезинского, злейшего врага не столько СССР, сколько русского народа.
И сейчас эта ситуация медленно, но верно закипает, хоть это и не бросается в глаза далеким от политики людям, то есть – большинству населения Советского Союза. Понятно, что назревает кульминация событий.
Только вот какой она будет?