Три шага

То, что видеть - это великое благо и искусство я знал давно. Об этом постоянно шепчут все религии, говорят умники, и кричат близкие, удивляясь твоему ротозейству и близорукости.

Когда я «спалил» себе глаза, радуясь горному солнцу, старенький профессор, принявший во мне участие, неустанно наставлял меня быть более бережливым к этому дару: «Вы поймите, любезный, ведь, по большому счёту, никто не знает, почему человек видит глазами, а не… скажем коленкой!»

Я помню, тогда ещё подумал: «А было бы здорово иметь такой коленный глаз! Ходишь себе такой руки в брюки, и рассматриваешь всякие бугорки-трещинки. Муравьишек там разных, паучков….»

«Правда, - продолжал мой благодетель. - Должен отметить, что в построении образов, глаза участвуют лишь на десять процентов – всё остальное достраивает мозг. И, тем не менее, без этой десятой части Вы лишите себя красок и разнообразия мира».

Я не хотел лишать себя разнообразия, и выполнял все указания моего лекаря – от компрессов и примочек, вплоть до высказанного на ухо совета раздобыть молоко кормящей женщины и закапывать им опалённое зрение.

Помогли ли мне лекарства или же грудничковое лакомство - этого я не знаю, но то, что вскоре я вновь стал с удовольствием щуриться на вершины – это замечательный и неоспоримый факт.

Солнышко нырнуло в Грузию, мы же сидели на крыльце дома с отцом моего друга, наблюдая, как ледники начинают твердеть, лишившись тепла и света.
- Ну, вот ты и снова видишь.
Я, в ответ, улыбаясь, кивнул головой, и старик заговорил вновь.
- Видеть – это очень тонкая штука! Можно смотреть вперёд, можно назад. Можно смотреть далеко, а можно и близко. Вот есть люди, которые видят «на шаг вперёд» - и их называют трезвомыслящими. Есть такие, что видят «на два шага вперёд» - и это мудрецы. Но есть и такие, что видят на целых «три шага»….
Тут он замолчал, а я не вытерпев, спросил, - И кто же они?!
Он усмехнулся и продолжил, - Они очень несчастные люди…. Их уже не забавляет ни трескотня сорок, ни вой волков, ни хитрость лисиц. Они уходят в себя, становясь замкнутыми и одинокими, и уже не совсем людьми, в нашем понимании этого слова…. Дороги же назад у них нет….

Мы немного помолчали, и он заключил, похлопав меня по плечу,
- Так что я очень рад, что ты вылечил глаза….

***

В последнее время с Владом что-то творилось. Он стал уж совсем молчаливым и рассеянным. Его перестала радовать и рыбалка, которую ещё год назад он обожал. А вот сейчас, сидя со мной в одной лодке, он даже не глядел на свой поплавок.

Стас вчера вечером сказал,
- Да не ломайте Вы себе мозги! Депресняк у человека. Ушёл с работы, ушёл из семьи…
- Во-во из семьи, - ответил ему Лёха. - И заметь, ни к какой-нибудь там молоденькой Марфутке, а так,.. в никуда…. Да и был бы депресняк – он бы запил, а тут ходит, и от водки рожу воротит…. А эта его «теория» - рабы удовольствия?! А?!

Влад на днях, сидя у костерка, изложил нам своё новое видение мира, говорящее о том, что все мы утеряли своё предназначение, и стали рабами удовольствия. И что теперь оно для нас и вторично, и первично, и во главе любого угла.

Поплавок Влада запрыгал по воде, но он остался к нему совершенно безучастным. Я же смотрел то на него, то на пляшущего «солдатика» и думал: «Насколько же шагов ты, Влад, заглянул? На один,… на два?.. Не хотелось бы, чтоб на три…. Сегодня бы мне этого совсем не хотелось….»