Чума в Москве 39-го

«Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надёжное! И Вам оно сейчас будет предъявлено».
М. Булгаков. «Мастер и Маргарита»

***

Этот рассказ -- не фантастика, а реальное событие, страшное напоминание о том, что «человек ...иногда внезапно смертен... И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер» (с).

Вступление: Несколько событий, на первый взгляд не связанных между собой.

Событие 1.

12 августа 1937 года четырёхмоторный самолет ДБ-А с бортовым номером Н-209 и экипажем из 6 человек под командованием первого пилота Леваневского начал полёт из Москвы через Северный полюс в Фербенкс, штат Аляска, США. Радиосвязь с самолетом прервалась 13 августа, в 17:58 по московскому времени, после того, как они пролетели над советским побережьем Северного ледовитого океана. Леваневский сообщал о плохих метеоусловиях.

После пропажи самолёта была организованы поиски, как в СССР, так и в США, но результатов они не дали. Появились новые жертвы...

«Правда» за 28 мая 1938г.: «При взлете с аэродрома близ Архангельска потерпел аварию самолет Н-212. Из 16 человек экипажа погибли: начальник авиаотряда Герой Советского Союза М.С.Бабушкин, бортинженер И.И. Жутовский, врач Е.М. Россельс и механик К.А.Гурский. Остальные получили ранения».

Поиски Леваневского и членов экипажа были прекращены.

Событие 2.

На островах Ява и Мадагаскар французские ученые Л. Оттер и Г. Жирар вели работы по созданию живой вакцины против чумы. Жирару удалось выделить штамм чумного микроба, который спонтанно потерял вирулентность, то есть перестал быть опасным для человека.

Вакцину на основе этого штамма ученый назвал инициалами погибшей на Мадагаскаре девочки, у которой он был выделен, - EV. Вакцина оказалась безвредной и высоко иммуногенной, поэтому штамм ЕV и по сей день используется для приготовления живой противочумной вакцины.

Событие 3.

В 1934 г. в СССР начинается разработка живых вакцин против чумы. В Ставропольском научно-исследовательском противочумном институте (современное название института - «Микроб» — Ю.Ч.), после проверки вакцины EV на животных, трое ученых ввели себе подкожно по 250 миллионов микробов этой ослабленной культуры чумной палочки. Организм экспериментаторов резко среагировал на введение «инородных» микроорганизмов подъемом температуры, ухудшением общего состояния, проявлением реакции на месте введения. Однако через трое суток все симптомы болезни исчезли. Получив, таким образом, «путевку в жизнь», вакцина стала успешно применяться при ликвидации вспышки чумы в Монголии.

Прелюдия.

«...Что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий». (Послание Иакова 4:14)

Декабрь 1939. Для доклада на Коллегии Наркомздрава, в Москву вызывается профессор Абрам Львович Берлин, врач-микробиолог, заместитель директора Ставропольского научно-исследовательского противочумного института, заведующий лабораторией противочумной вакцины.

В то самое время, когда профессор Берлин ехал в Москву, доктор Симон Зеликович Горелик, недавно получивший назначение на крупную административную должность в Казахстан, собирался в дорогу.

Они не знали друг друга и не подозревали, что Смерть уже заточила свою косу и стоит за их спиной.

Гибель врача Россельса, маленькой девочки с Мадагаскара и открытие противочумной вакцины переплетясь в странный клубок, оказались смертным приговором для профессора Берлина, доктора Горелика и оставшимся неизвестным парикмахера.

Начало.

"Никогда не разговаривайте с неизвестными" (c).

Москва готовилась к Новогодним праздникам.

Морозными декабрьскими ночами, пахнувшими молодым свежевыпавшим снегом и ёлкой, город сиял огнями. После работы москвичи шли в клубы рабочих и служащих, библиотеки, парки, на стадионы... На улице, в транспорте, обсуждались нововведения: весы на рынке, "черепаха" -- светящийся, на подпорках, пост для ГАИ. Москва дышала тогда удовлетворением, согласием и главное - счастьем…

И вот в эту предпраздничную Москву пришла чума, случайно занесённая сюда профессором Берлиным.

Сейчас уже сложно сказать, как произошло заражение. Берлин работал с чумой давно -- сначала в Монголии боролся с эпидемиями, потом уже в институте. Он говорил: «Мне надо уходить от чумы. Я к ней слишком привык...»

Перед отъездом профессор проводил опыты с противочумной вакциной EV и то ли не принял мер предосторожности, то ли поспешил, но в Москву приехал уже больным, с высокой температурой.

Тут он остановился в гостинице «Националь».

Побрившись у местного парикмахера и несмотря на плохое самочувствие, профессор выступил на Коллегии с докладом, общался с коллегами и наркомом здравоохранения Г.А. Митиревым.

Вернувшись в гостиницу, Берлин почувствовал себя так плохо, что к нему срочно вызвали доктора.

Случайно им оказался отец погибшего при поисках Леваневского врача Е.М. Россельса, доктор М. Россельс.

Пожилой человек, так и не оправившийся после смерти сына, не очень внимательно отнёсся к больному и поставил диагноз: крупозное воспаление лёгких. Страшное горе мешало доктору сосредоточиться.

Для лечения, Россельс направил больного в ближайшую Ново-Екатерининскую больницу...

В приёмном покое Берлина осмотрел дежурный врач Горелик.

Судьба, зло ухмыльнувшись, поставила точку.

Продолжение.

"И грянул гром" (c).

Опытный доктор, Горелик сразу понял, что это не воспаление лёгких, а первично-лёгочная чума.

(Пытаюсь представить себе этот момент, когда он отчётливо осознал, что это конец, приговор подписан и ему уже никогда не выйти из палаты, не обнять близких, не пожать руки друзьям. Что будущее теперь отмеряется не годами, а часами...)

Будучи не только преданным своему делу, но и бесстрашным человеком, доктор Горелик заперся вместе с больным и дал знать персоналу, что в больнице особо опасная карантинная инфекция.

Он до последнего часа оказывал возможную помощь умирающему, облегчая его страдания. Потом, когда остался один, писал письма. Мы уже никогда не узнаем что было в них: они были сожжены вместе с его трупом...

...В это же самое время власти предпринимали все возможные меры по локализации эпидемии — распространись она по Москве, и последствия трудно было себе представить. Вся надежда была теперь на НКВД.

Надо сказать, что с этой непростой задачей — без поднятия паники в столице, изолирование всех, кто контактировал с Берлиным (т.е. проводниц поезда, персонал гостиницы, всех членов Коллегии Наркомздрава, даже наркома) — чекисты справились исключительно успешно. Ново-Екатерининская больница была объявлена на военном положении.

Подразделение войск НКВД установило у всех входов и выходов караулы, никого не впускавшие и не выпускавшие.

Комендантом был назначен один из «задержанных» -- профессор И.Г. Лукомский, заведующий стоматологической клиникой.

Сам процесс изоляции, для сохранения тайны, проходил как «арест», слово «чума» не произносилось. Всех «подозреваемых» отвозили в чумной карантин на Соколиной Горе.

В Наркомздраве в ту ночь тоже кипела работа. Все помещения были освещены, сотрудники сосредоточены, быстро и чётко выполняют распоряжения. Кто-то, не выдержав, уснул на раскладушке в углу.

К умершему Берлину на вскрытие был вызван известный патологоанатом Яков Львович Рапопорт.

Он вспоминал: «После процедуры переодевания в противоипритный непроницаемый костюм, уже под утро, я был доставлен в больницу. По дороге заехал к себе в лабораторию за инструментами для вскрытия. Своеобразную картину застал я в Новоекатерининской больнице. У входа в здание на часах, одетые в длинные до пят тулупы, стояли часовые с винтовками (был жестокий мороз...). Такие же часовые у ворот.

...В самой больнице – взволнованная тишина. Встретил меня комендант больницы, мой давнишний друг профессор Лукомский. Мы выпили чаю, побеседовали в ожидании специалиста-бактериолога, который должен был присутствовать при вскрытии для взятия материалов с целью бактериологического исследования.

Я не стану описывать саму процедуру вскрытия. Она производилась в необычной обстановке – в изоляторе больницы, у просмоленного гроба, куда был заранее положен санитарами труп — обстановка, прямо сказать, малопривлекательная даже для профессионала».

Диагноз был ещё раз подтверждён.

Что же сталось с доктором Россельсом?

Отправив Берлина в больницу, он сразу забыл о нём...

Ночью к нему постучали. Двое сотрудников НКВД, предъявив документы, предложили следовать за ними. Россельс, на прощание, постарался утешить жену: он говорил, что произошло недоразумение, что он ни в чём не виноват.

В Ново-Екатерининской больнице он был встречен профессором Лукомским, который и поведал удивлённому доктору о болезни Берлина. Несмотря на проявленную халатность, Россельс отделался лишь испугом.

...Эпидемию удалось предотвратить. От чумы умерло три человека. Многие из тех, кто принимал участие в предупредительных мероприятиях, получили правительственные награды...

Вот, собственно, и вся история.

Ушли те люди, исчез тот город и мы снова беззаботно строим планы на вечер...

А тогда, «в далекой-далекой Москве, под красной звездой, на Спасской башне звонили золотые кремлевские часы.

И этот звон - перед Новым годом - сейчас слушали люди и в городах, и в горах, в степях, в тайге, на синем море.

И, конечно, задумчивый командир бронепоезда, тот, что неутомимо ждал приказа от Ворошилова, чтобы открыть против врагов бой, слышал этот звон тоже.

И тогда все люди встали, поздравили друг друга с Новым годом и пожелали всем счастья.

Что такое счастье - это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной». (А. Гайдар «Чук и Гек»)

…………………

“Кони рванулись, и всадники поднялись вверх и поскакали. Маргарита чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мундштук. Плащ Воланда вздуло над головами всей кавалькады, этим плащом начало закрывать вечереющий небосвод. Когда на мгновение черный покров отнесло в сторону, Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самого города, который ушел в в землю и оставил по себе только туман.” (М. Булгаков. "Мастер и Маргарита")



ЮРИЙ ЧЕКАЛИН.