Русский Новый год в Токио

Дело шло к Новому Году. Вопреки обычаю, в Токио выпал снег. Причём сразу и много. Утром всё уже было в сугробах, а он так шёл и шёл, обволакивая белыми мягкими сетями город.

По улицам брели редкие пешеходы. Они скользили и падали, поднимались и шли дальше. Машины двигались медленнее одноногого инвалида на костылях, а поезда либо совсем прекратили движение, либо немилосердно задерживались.

Я стоял на остановке и с грустью думал о том что последующие полтора часа моей жизни придётся провести в забитом до отказа вагоне, в духоте и такой тесноте что невозможно даже руки поднять и отереть пот с лица.

Тут в кармане у меня зазвонил телефон. Это был Владик, мой здешний приятель, учёный-физик.

-- Слушаю.

-- Что делаешь? -- сразу перешел он к делу.

-- Да ничего. Домой возвращаюсь.

-- Вот хорошо! -- обрадовался Владик.

В трубке вдруг послышалась громкая музыка. Владик пытался перекричать её.

-- Да? Алло? Это просто замечательно!

Я отодвинул телефон подальше от уха.

-- Что замечательно?

-- Значит так. Бери ноги в руки и приезжай. Будем Новый Год встречать!

-- Сегодня же 29-е? Что-то вы, ребята, рано начали.

-- Ничего! Начнём сегодня, потом продолжим! -- жизнерадостно откликнулся Владик.

-- Слушай, -- говорю, -- устал я, никого там не знаю, да и искать вас не очень хочется.

-- Не надо никого искать. Оля вышлет мужа тебя встретить.

-- Что ещё за Оля?.. Да у меня и принести нет ничего!

-- И не надо «принести»! Мы с тобой потом в магазин сходим, выпивки ещё возьмём.

Давай, тут одни девчонки! Нужна мужская компания!

Я ещё пытался сопротивляться:

-- Да устал я... и поздно уже...

-- Ты это не мне говори, ты это им скажи! -- драматическим голосом произнёс Владик и включил громкую связь.

Послышалось какое-то шипение, затем возбуждённый шепот: "Как его зовут?" Наконец несколько женских голосов пропели:

-- Юра, приезжайте! Мы вас очень ждём!

-- Очень! – многозначительно добавил Владик.

-- Ладно, -- думаю, -- черт с вами!

Планов и правда никаких не было:

-- Ну, куда ехать-то?

***

На станции действительно меня ждали. Рядом с машиной подпрыгивал, пытаясь согреться, небольшого роста, круглый японец с редеющей шевелюрой, гладко зачёсанной набок.

Увидев меня он расплылся в улыбке:

-- Дзудорафствуете! Мэня зовут-о Киндзабуро Дзунтаро.

Я даже немного растерялся:

-- Здравствуйте! Я -- Юра. Вы знаете русский?

-- Юри-сан... О! Юри Доргоруки! Я учил русски, сеичас-у… работай униберситет. Русская история. Я рюбрю Рошиа. А вы чито делай Япония?

-- Тоже, -- говорю, -- историей занимаюсь. В университете работаю.

-- О! Это здорова! У меня много вопрос ест. Русский язык очен-но сложно. Ви мне помогал?

-- Помогу конечно! -- надо же было как-то отблагодарить профессора приехавшего в метель забрать с остановки неизвестного ему человека.

-- Спасибо! -- японец прослезился то ли от холода, то ли от нахлынувших чувств. -- Спасибо!.. Поехали?

Как это часто бывает, по дороге он начал жаловаться:

-- Жена совсем не помогал. Сказару: "саму надо". Но я саму не понимаи-ю... "Саму, саму"... Йоппу твою мати! -- неожиданно добавил он.

Заметив мой удивлённый взгляд, Дзунтаро аж просиял. Ему было явно приятно что он смог употребить ненормативную лексику к месту и его поняли.

-- Минья севоднья Влад-сан учил. -- гордо сообщил он.

Я понял, что праздник был уже в самом разгаре.

***

В доме и правда, судя по всему, было весело. Стол был накрыт, вокруг него сидело несколько женщин среднего возраста. Пара других танцевала рядом, под музыку прошлогоднего "Голубого огонька".

У них под ногами испуганными стайками носились какие-то дети дошкольного возраста.

К нам вышла хозяйка, полная, с большим лицом и широкими, округлыми, мягкими плечами.

-- А, Кин-дза-дза! -- с некоторым вызовом приветствовала она мужа. -- Доехал, не разбился? А жаловался! Ну прям как ребёнок!

И сразу, ласковее, повернувшись ко мне:

-- Ольга. Можно просто Оля.

Киндзабуро смотрел на меня виновато, как побитый пёс.

Я попробовал прийти ему на помощь:

-- Очень приятно, Юрий. Но там на улице и вправду погодка -- хозяин собаку не выгонит.

-- Ну, Кин-дза-дза привычный. -- отрезала Ольга. -- Проходите в комнату, чего в прихожей стоять?

Дзунтаро между тем неуверенно переступал ногами, но не двигался с места шаря глазами по полу и пытаясь найти что-то.

-- Тапки свои ищешь? -- ехидно улыбнулась Ольга. -- Я их Владу отдала, у него ноги мёрзли.

Профессор русской истории выглядел как самурай, меч которого только что погнули или сломали. Он открыл было рот, пытаясь что-то сказать, но потом передумал и молча прошлёпал босыми ногами в комнату. Его присогнутая спина выражала одновременно смирение с судьбой и вызов. Это было очень по-японски.

-- И вот так всегда, -- глядя ему вслед грустно заметила Ольга. -- Непонятно даже когда он обиделся, а когда у него просто зов самурайских предков. Не то, что наши, русские! Иногда и вдарить могут! И всё понятно. -- Она посмотрела на меня осторожно, как будто я собирался драться.

-- Вы б всё-таки поговорили с ним, -- неуверенно заметил я.

-- А! Потом поговорю. Разговаривать он любит! -- Ольга откинула назад волосы. -- Ну, пошли что ли? Что мы в прихожей, как неродные?

В комнате меня окружили женским вниманием. Кто-то накладывал салат, кто-то наливал рюмку, кто-то тряс за плечи... Это оказался Владик:

-- Как здорово что ты всё-таки приехал!

Пара девушек перестала танцевать и тоже подсела к столу.

Ольга, на правах хозяйки, командовала:

-- Ну, садись, рассказывай -- что ты делаешь в Японии?

-- Живу, -- говорю.

Рядом со мной примостился профессор, задумчиво подперев голову, но его никто не замечал.

-- Давайте за встречу! -- предложила одна из женщин.

Киндзабуро налил себе водки и приготовился.

-- Вздрогнули? -- оживился Владик.

Все выпили. Дзунтаро поставил на стол наполовину опорожнённую рюмку.

-- Ничего правильно сделать не может! Даже выпить как мужик. -- С досадой произнесла Оля.

-- Чито? -- робко осведомился японец.

-- Да ладно! "Чито"! Сиди уж. Ешь.

Профессор покорно уставился в тарелку с селёдкой под шубой.

-- А где Вы работаете? -- спросила меня симпатичная блондинка.

-- Преподаю.

Больше вопросов задать мне не успели -- дети вдруг прекратили бегать и на середину комнаты был выставлен стул.

-- Концелт! -- объявила старшая девочка.

Все выстроились в ряд и поклонились.

Вперёд вышел карапуз и объявил:

-- Ф лису иродиласи иолочка!

Дети запели хором. Они все, как престарелые члены Политбюро, читали по бумажкам.

После "Ёлочки" в основном были стихи. Один из ребятишек, правда, попытался спеть. Я не понял что это за песня, но на всякий случай похлопал.

Концерт окончился, дети опять поклонились и стали вновь бегать друг за другом.

-- Ну что, -- подняла рюмку Ольга, -- давайте выпьем за то чтобы всем было хорошо… и никому плохо.

-- Чито? -- снова осведомился подвыпивший профессор.

Вопрос пришелся некстати, потому что Киндзабуро-сан наконец собрался с силами и отправил в рот первую порцию селедки под шубой.

-- Бескультурные народ! Ну хоть прожуй сначала! -- рассердилась Ольга.

Дзунтаро неудомевающе поглядел на неё:

-- Чито?

-- Ладно, ешь пока. -- разрешила она. -- А то вон, худой как глист!

-- Клисту... чито такой -- не унимался профессор.

-- Это ты! -- отрезала Оля.

Тут японские боги смилостивились над Киндзабуро-саном.

Одна из девушек подняла новый тост:

-- О водке либо хорошо, либо ничего. Она умирает, чтобы мы родились!

На этой философской фразе профессор уснул.

Зато проснулся Владик:

-- Ну что, пойдём за добавкой?

***

И мы пошли, по снегу, проваливаясь в сугробы, в одному Владику известный магазин.

Выбор там и правда был хороший: на полках стояли красные бутылки с Киндзмараули и Хванчкорой. Водки тоже был полный набор.

Владик взял подмышку несколько бутылок:

-- Сегодня пьём только русское.

Пить он решил сразу. Не успели мы отойти от магазина, как он объявил:

-- Ну что, давай по 100 грамм? Чтоб не холодно было.

И приложился.

Он осмотрел окрестности, взглянул на небо, и добавил философским тоном:

-- Звёздочки... Совсем как в России -- снег, морозец...

Сделав несколько шагов с задранной вверх головой, он поскользнулся и неловко упал набок. Печальный звон огласил обычно тихие японские просторы.

Когда он смолк, Владик скупо подытожил:

-- Б...! Пойдём назад за новыми.

-- Давай, -- говорю, -- только теперь я понесу.

-- Неси. -- разрешил Владик.

Мы дошли до дома без особых приключений.

На пороге нас встречали женщины и немного протрезвевший Киндзабуро.

-- Нашли! -- заорал с порога Владик, выхватив у меня бутылку Хванчкары и попытавшись перебросить её профессору. -- Лови!

Тот, хотя был почти-что трезв, к прилёту оказался не готов.

Бутылка ударила его в лоб и упала на пол. Удивлённо моргая и держать за голову, рядом с ней осел и японец.

-- Принесите лёд! -- раздался чей-то крик.

Лёд нашелся. К несчастью, не совсем тот что был нужен.

В холодильнике оказалось мороженое и сухой лёд, чтобы оно не растаяло. Одна из девушек приложила его ко лбу Дзунтаро.

Он пару раз сморгнул и попытался отстраниться. Но женские руки держали его крепко. Профессор начал брыкаться.

Заметив как на его лбу заалело пятно, лёд убрали. Но было уже поздно. Тогда профессору выдали 100 грамм для успокоения и как обезболивающее. В этот раз он допил рюмку целиком, добавил Киндзмараули. Повеселел.

Девушки пошли в комнату, уведя с собой присмиревшего Дзунтаро. Осталась одна. Она пыталась танцевать со мной, но спотыкалась и мне пришлось её поддерживать.

Я отвёл её к остальным и усадил на диван.

Вскоре один за другим начали подъезжать японские мужья и забирать своих нетрезвых жён и спящих детей.

Жена Владика тоже прибыла к разбору , хотя и почти последней. Он храпел и просыпаться отказывался. Мне пришлось снести его вниз к машине, усадить и пристегнуть.

-- А как дома? -- спрашиваю.

-- Протрезвеет!

Она села за руль, открыла окно с его стороны. Скрипнув тормозами, маленькая Тойота скрылась в снежной пурге.

-- А то оставайся? -- полуспросила меня Ольга, когда я вернулся.

-- Нет. Извини, пойду я.

-- Муж отвезёт.

-- Ему за руль не надо бы...

-- Я поеду. Юри-сан, я -- окей. Хочу Вас спросите.

-- Я б не советовал. Но если хочешь...

-- Хочью.

Мы поехали.

-- Рошиан женсчины всегда строг?

-- Разные бывают. Я не специалист.

-- Я рюбрю Олга. Она понимать? -- он посмотрел на меня.

-- Думаю, понимает. -- что ещё я мог сказать? Мне не хотелось, чтоб он въехал в сугроб.

Мы успешно доехали до моей остановки.

Домой я шёл по заснеженным улочкам. Местный синтоистский храм казался ещё более загадочным в ночном снегопаде. Я постоял у входа. Тишина, людей -- ни души. Только строгие японские боги. В кармане пальцы нащупали монетку. Достал, подержал в ладони и кинул в ящик для пожертвований -- не забывайте о "Кин-дза-дзе", Киндзабуро, японском профессоре, у которого большая любовь и строгая жена. Пусть и ему улыбнётся счастье.