ЩИТ И МЕЧ Или прививка от воровства Рассказ

ЩИТ И МЕЧ
Или прививка от воровства
Рассказ

Со двора послышался истошный крик Пашки. Мама, на ходу бросив посудное полотенце вместе с тарелкой, опрометью кинулась к выходу, распахнула дверь из сеней. Орал уже папка: "Вора, мать, вырастили! Дядю Мишу обворовал!" Папка был в ярости, и я, боясь выскочить вслед за мамой на крыльцо, слушала перепалку через открытую дверь.
- "Не подходи, защитница, - рычал отец уже на испуганную маму, потрясая солдатским ремнём, - ему - раз, тебе – два! Ишь, повадился с пацанами воровать от магазина ящики. Вояка, с немцами, говоришь, воевать собрались? - он сверлил Пашку взглядом: - с деревянными мечами и фанерными щитами? Этих гадов танками да самолётами едва прогнали с нашей земли... Вот пойдёшь в армию, узнаешь, как и чем врагов побеждать надо! А ты фронтовика ограбил, он же за каждый ящик отчитывается перед магазином. Знай, мелкий воришка, и запомни раз и навсегда - в нашей родове воров не было и не будет! Еще раз узнаю – сам задавлю!"
Папка, дрожащий от гнева, хватил об колено самодельный щит, а заодно и деревянный меч, швырнул хлам на кучку дров к железной печурке, что рядом с крыльцом. Нервно свернул солдатский ремень в рулон, бросил недобрый взгляд на сына. Проходя в сенках мимо меня, так сверкнул глазищами, что я сжалась от страха. Чего боялась - не знаю, ни разу в детстве папка даже по заднице не шлёпнул ни меня, ни сестрёнку.
Мама едва сдерживала слёзы, и я не стала приставать к ней с расспросами. Только потом стала понятной вся эта загадочная для меня история.
…Небольшой продуктовый магазин у нас в посёлке был местом обмена слухами: купив с утра необходимые для семьи продукты, бабы не расходились по домам, а, выйдя из магазина, устраивались на крыльце и на завалинке и обсуждали последние новости. И то, что Пашке нашему вчера за воровство от папки влетело по первое число, уже разнеслось по всей Брянке.
- "Пашка-то у них громкодырый, орал блажным матом будто его живьём резали, - сообщала всезнающая соседка тётя Вера Юртаева, видимо, наблюдавшая за происходящим со своего крыльца, - Филипп еще только ремень из штанов выдернул, а пацан уже взвыл. Всего-то пару раз и жиганул его пониже спине, но тут мать с криком выскочила из избы…".
- "Да, повадились парнишки за ящиками, а дядя Миша на одной ноге разве догонит этих паршивцев? "- участливо кивали бабы.
Дядя Миша Муравьев - фронтовик, вернулся с войны на одной ноге, вместо второй - костыль от колена. И правую руку по локоть ему тоже в госпитале отрезали... Говорили в посёлке, что дядя Миша был танкистом, дважды горел в танке, дошёл до Праги и вернулся домой инвалидом, обвешанным медалями, и с густой рыжей бородой, которая скрывала шрамы от ожогов. Семью кормить надо, а какой работник из одноногого? Устроили бывшего танкиста сторожем в магазин.
Мне он так и запомнился - в тулупе овчинном и с берданкой на плече. А еще помню, как он на пионерском сборе в школе, багровея и запинаясь, рассказывал про то, как воевал, какие настоящие мужики с ним в танке горели, как уже в Чехословакии Победу встретили… Был он тогда в мятом пиджачишке и в брюках с обрезанной штаниной, из под которой торчала деревяшка с резиновым набалдашником, без тулупа, конечно, и без берданки, которая, это знали у нас все, никогда не была заряжена.
… Вечером, когда магазин закрывался на большущий амбарный замок и когда для местных пацанов было самое удобное время стащить очередной фанерный ящик, на своё дежурство вступал дядя Миша. Ушлые подростки начинали дразнить и отвлекать сторожа, тот левой рукой срывал с плеча берданку, потрясая ружьём, матерясь и спотыкаясь, неловко ковылял за ними. А самые смелые, как наш Пашка, быстренько выхватывали из штабеля ящик и убегали к кому-нибудь в ограду, выпиливать из фанеры щит, крепить с обратной стороны ручку, из деревянных перекладин вырезать мечи, стараясь, чтобы взрослые не видели.
В тот злосчастный вечер, когда брат с Мишкой Фурсенко и Витькой Чумаковым воровали ящик, дядя Миша, пытаясь их догнать, споткнулся, разбил в кровь лицо и долго сам не мог подняться с земли, пока кто-то ему не помог. Видимо, терпение сторожа лопнуло...
Вот тогда-то и влетело Пашке за воровство. А потом и мама ему долго нотацию читала - какой дядя Миша герой войны, как он честно работает, сберегая народное добро, и как ему приходится отдавать деньги из собственного заработка за сворованные ящики:
- «А дядей Мишей его у нас зовут не потому, что он с бородой, а потому что уважают: вон на День Победы пиджак надел – вся грудь в орденах и медалях. Не старый он, а раненый и больной. Да он нашего отца всего-то на пяток лет и постарше».
И самое главное, что тогда мне запомнилось, мама сказала:
« Воровать, сынок, - смертный грех: Бог накажет!»
… Много лет спустя, когда уже и родители ушли в мир иной, мы с братом как-то вспоминали свой посёлок, любимую реку Пит, детство, покойных старшего брата и младшую сестрёнку... И совсем неожиданно в середине этих тёплых воспоминаний у Павла вдруг вырвалось то, что, видимо, долго болело:
- "Папка наш злой был, жестокий, ты, наверное, не помнишь, как он меня избил за то, что взял без спросу от магазина ящик фанерный, чтобы щит и меч из него сделать. Мы же в детстве всё время в войну играли, по очереди были то фашистами, то красноармейцами"…
Помнила я тот случай с воровством фанерных ящиков, а если и Павел помнит его всю жизнь, значит, папкин ремень оставил след не только на его спине, и наказание пошло на пользу. Так ему и сказала. И добавила:
– «А ты знал в детстве хоть кого-нибудь из тех немногих мужиков в посёлке, что с войны вернулись, добренькими и улыбчивыми? Все они были какие-то угрюмые, неразговорчивые… Я вот до сих пор помню дядю Серёжу Титова с одной рукой; хромого дядю Мишу Лисичкина; Зиновьевича, что жил в избушке в устье речки Лендаха, без семьи, одинокого, с деревяшкой от колена вместо ноги; вечно хмурого Карпа Ивановича по кличке Кривошеий…
Папка наш хоть с руками и на собственных ногах с фронта пришёл, но больной: более сорока лет в мешочке соду с собой носил, глушил желудочные боли. Ты же знаешь, инвалидность ему дали из-за язвы, заработанной на фронте. Врезал он тебе тогда, брат, не от злости, а от обиды и стыда за непутёвого, как он тогда считал, сына. Ты не держи обиды на отца, просто пойми его…»
«А ты никогда не задумывалась, - толи спрашивал, толи рассуждал солидный и респектабельный на вид мой старший брат Павел, - зачем в маленьком нашем посёлке, где каждый всё почти знал про всех, нужен был сторож с винтовкой у продуктового магазина, притом бывший фронтовик?»
И мы вместе стали разбираться – зачем? Время было – середина пятидесятых. После смерти вождя была объявлена амнистия, под которую попали не только осужденные по политическим статьям, 58-й например, но и всякие уголовники – воры, убийцы, мародёры, карточные мошенники… Тогда к нам в посёлок привезли человек двадцать, а то и больше, амнистированных, разместили их в мужском общежитии, куда завхоз тётя Тася Кавтрова заселяла холостых парней, приезжавших на север за «длинным», как они считали рублём.
Ушлые зэки быстро освоились, нашли себе невест среди молодых и даже не очень вдов фронтовиков, на работу устраиваться не спешили… По вечерам они устраивали бесплатные концерты – пели блатные песни под гитару прямо у калитки или у ворот дома, где квартировали, разводили костры, вокруг которых собирались и взрослые, и ребятишки. Находились среди приезжих смельчаки, которые под шумок легко открывали замок, влезали в магазин и крали продукты. Вот тогда и встала ребром проблема – нужен сторож. Занимался этим комендант Яков Иванович Яковлев – маленький и плюгавенький мужичок со злыми глазками. Вся детвора боялась коменданта, да и взрослые, пожалуй, тоже – учтиво здороваясь при встрече… Дядя Миша был самой подходящей кандидатурой, воровство из магазина прекратилось и не потому, что сторож надёжный, - уважали фронтовика даже зэки…
Воспоминания эти так нас растрогали, что мы какое-то время молчали, думая каждый о своём, а потом брат посмотрел мне в глаза и, словно сбросив с плеч тяжкий груз, светло так улыбнулся:
- "Да, ты права, - тот папин солдатский ремень был прививкой от воровства. На всю жизнь!"
Тамара Колесник – Добринская.
г. Красноярск.