ВОЙНА ГЛАЗАМИ РЕБЁНКА В ТЫЛОВОМ ГОРОДЕ.

Война глазами ребёнка в тыловом городе

Когда началась Великая Отечественная война - мне было три года. От этого времени остались слабые воспоминания. В памяти едва теплятся встревоженные лица папы, мамы. Они меньше проводили со мной времени, зато чаще в доме собирались родственники. Все были возбуждены. Мама и тётя плакали. Но дальше всё отчётливее возникают эпизоды, по которым можно судить, что война уже была в разгаре.
Помню окна домов, заклеенные бумажными полосками в виде буквы Х, завывание сирены воздушной тревоги, затемнение на окнах с помощью одеял. С первыми звуками воздушной тревоги , поспешное спускание в подвал с узлами, одеялами и свечками. Сидение в сыром сводчатом подвале с соседями, собачкой Тоськой и разговоры приглушёнными голосами .
Постоянно хотелось кушать. Во дворе из детей были одни мальчишки .Девочка была я одна . Мы, всей аравой искали пропитание себе на улице. Семена вяза, снесённые ветром кучками вдоль заборов, хватались ладошками и отправлялись в рот. Какая -то травка, которая теперь нигде не растёт, с круглыми листиками и плодами в виде маленьких шариков, тоже съедалась мгновенно. Эти маленькие, приплюснутые зелёные плоды мы называли « арбузика-ми». Самым любимым лакомством были цветы белой акации или жёлтой, которая теперь тоже пропала с улиц города. Плоды лоха серебристого и цветы липы. Главное - никаких проблем с животами ни у кого не было.
Но самым вкусным был колоб. Это то, что оставалось после отжима масла из семян подсолнечника. Его везли по нашей улице на телегах. Эти пласты лежали друг на друге и свешивались с телеги. Мы бежали за телегой, догоняли её и мальчишки палками били по пластам. Кусочки откалывались и падали на дорогу. Надо было успеть схватить их и убежать до того момента, пока возница не заметил и, обернувшись, не стегал по нам лошадиным хлыстом.
Папа работал в Эвакогоспитале всю войну. Детям сотрудников полагалось питание. Это был один половник супа и две ложки каши. По карточкам получали хлеб в магазине. На семью из трёх человек мама приносила половинку буханки на несколько дней.
Иногда для раненых в госпитале устраивали праздники и концерты. Артистами были сотрудники. Моя тётя, которая там тоже работала, умела очень хорошо танцевать. До войны она занималась в танцевальном кружке. Мы с мамой ходили на эти концерты , Я видела раненых солдат и помню жгучее чувство жалости к ним. Сидели они в большом зале в серых халатах – кто без руки, кто без ноги, кто с забинтованной головой. Бинты на многих были в пятнах крови и мне было страшно от вида этих бинтов. А ещё видела деревянные бочонки, в каких бабушка солила огурцы., только с краёв свисали простыни . Из этих бочонков выглядывали головы мужчин, или совсем молодых ребят. Я думала, что они играют в какую- то игру.
С вопросом об этих бочонках я постоянно приставала к папе. Он старался увильнуть от ответа. Жалел меня .Но потом всё же рассказал, что у них на войне оторвало снарядами руки или ноги. Или пришлось ампутировать все конечности. Я плакала. Представляла себе обрубок человеческого тела с одной головой. Потом уже я узнала, что они долго не жили. Многие кончали сами все счёты с жизнью.
Саратов бомбили. Уж очень хотелось немцам уничтожить
железнодорожный мост через Волгу. Но не удалось. Он был сделан из металлических конструкций , ажурный – не монолитный. Попасть в него не получилось. Ещё две цели были у немцев – уничтожить авиационный завод и нефтеперерабатывающий завод. Это у них получилось. Помню, как мы с папой стояли поздно ночью у окна и видели зарево и клубы чёрного дыма со стороны заводского района.
Ночами по небу метались прожектора, стараясь поймать немецкий самолёт. За этим мы тоже наблюдали, и я видела в скрещении прожекторов маленький самолёт , а потом, когда он скрылся за домами – взрыв. Подбили его наши зенитки, которые были размещены в нескольких местах вокруг города.
Иногда папа днём выходил во двор , созывал наших мальчишек и они все вместе лезли на крышу дома – собирать осколки. Меня с собой не брали, но кусочки искорёженного металла давали подержать.
Жизнь была трудная, голодная . но мы, дети, жили своей жизнью. Не смотря ни на что, продолжались игры в «казаки – разбойники», штандер, прятки, крысы, в ножечки. Я разделяла с мальчишками все их затеи. Но была одна игра, в которую меня никогда не принимали играть – это в войну. .
Но, наконец, в нашем дворе появилась девочка – Люся Татко – из эвакуированных. Наконец у меня появилась подружка и теперь мы могли вдвоём играть в дочки- матери .

Фото из семейного альбома.