Честь имею

Юля и её мать Прасковья Ивановна сидели во дворе своего дома они ожидали машину. Отец пообещал их забрать и отвезти на железнодорожную станцию. Сказал, что через час уходит последний эшелон. Фронт вплотную приблизился к Камен Шахтинску. Но прошло уже два часа, а машины всё не было. Внезапно в калитку вбежала подруга Юлии Тоня. Она испуганно закричала:
— Что вы сидите, прячьтесь, немцы в городе, Прасковья Ивановна взяла чемодан и вошла в дом. Юля и Тоня последовали за ней.
Садитесь, девушки за стол, обсудим происходящее. Мой Михаил Николаевич, возможно, уехал. Немцы прорвали фронт. Надеяться нам не на кого. Надо спрятать ценные вещи. Тоня поспеши домой, тоже спрячьте.
Проводив Тоню, Прасковья Ивановна повела Юлю в спальню, сняла ковёр со стены и нажала скрытую обоями кнопку, открылась бесшумно дверь в комнату которую, Юля никогда не видела. Она удивлённо посмотрела на мать. Что это за комната мама?
Дом строил твой дед и предусмотрел необходимость потайной комнаты, о ней даже твой отец не знает.
Почему?
Мой отец был казачьим атаманом. Тут хранятся его архивы.
Ты не доверяла моему отцу?
— Доверяла. Но времена были сложные. Лучше было ему не знать, что я дочь атамана Ивана Журавлева.
Тебе, наверное было страшно все время хранить такую тайну?
Эх дочка стерпелась я с ней, но теперь передаю её тебе.
Они долго перебирали вещи, прятали самые ценные золотые украшения, шубы, шапки из натурального меха. Поставили кровать. Легли и забылись тревожным сном. В состоянии тревоги прожили несколько месяцев. Немцы в их дом еще не появлялись. Но Прасковья Ивановна прятала Юлю в потайной комнате, и только ночью они выходили во двор чтобы подышать свежим воздухом.
Однажды утром их разбудил громкий стук в калитку. Спрятав Юлю, Прасковья Ивановна поспешила к калитке. Открыла её и облегчённо вздохнула, пришёл сосед Коля Попов.
Доброе утро Ивановна. Я по делу, немцы меня полицаем назначили потому как я из раскулаченных. Ты знаешь, что недавно из ссылки вернулся. Если бы не твой муж который взял меня на работу, пришлось бы с протянутой рукой на паперти стоять.
Жив ли? Михаил Николаевич? Не знаю, возможно, с последним составом уехал. А почему ты не уехал?
Мать пожалел, настрадалась она в ссылке. А что в полицаи пошёл не судите. Кормиться надо, да и своих, уличных смогу предупредить если что.
После обеда с двумя немцами приду. Посмотрят дом для квартиранта, не бледней. Переводчик, вежливый.
Страшно... Юльку спрячу. Юлька у тебя хороша в свои шестнадцать.
Офицеры как нас полицаями назначили, сразу пошли в ресторан водку по их нему, шнапс пить, велели девок в бордель собирать. Он с ними не пошёл. Про квартиру стал спрашивать. Я сразу к нему, и список домов дал. Немец почитал, и выбрал твой дом.
Так что ждите постояльца. Прасковья Ивановна вошла в дом и сразу позвала Юлю из потайной комнаты и сообщила ей о постояльце. Дочь отнеслась к этому спокойно. Она уверила Прасковью Ивановну, что такой постоялец для них большая удача. Они решили предложить ему кабинет Петра Николаевича и тут же принялись прибираться в комнате. Закончив работу, остались довольны. Старинная красного дерева кровать с пуховыми подушками под красивым шёлковым покрывалом над кроватью и на полу ковры, письменный стол. Настольная лампа на нем. Напротив мягкое кресло. Юля критически посмотрела на окна и дверь.
Не хватает красивых занавесок и портьер. Возьмем из моего приданного.
Это уже слишком — возмутилась Прасковья Ивановна, не забывай что он наш враг.
Мама, от этого человека будет, зависит наша дальнейшая жизнь. Придется приспосабливаться. И они пошли пить чай в летнюю беседку во дворе. К дому подъехала машина. За калиткой послышалась немецкая речь. Прасковья Ивановна побледнела, попыталась встать и не смогла. Юля, видя её испуг, спокойно встала и открыла калитку, перед ней стоял высокий голубоглазый блондин в светло сером элегантном костюме. А за ним шел денщик с двумя чемоданами. На чистом русском языке он вежливо с улыбкой спросил:
— Позвольте войти?
— Входите, пожалуйста, ответила также с улыбкой Юля.
Прасковья Ивановна уже оправилась от испуга и пошла навстречу постояльцу.
Милости просим. Меня зовут Прасковья Ивановна, а это моя дочь Юля.
Барон Отто фон Вайсман переводчик, а это мой денщик Ганс.
Проходите и располагайтесь в своей комнате, сказала Юля и повела переводчика в дом, — вот ваша комната господин барон.
— Не называть меня так официально. Для вас я просто Отто и позвольте мне Вас называть Юттой. Так звали мою покойную бабушку. А вы на нее очень похоже. Надеюсь, что мы будем друзьями. Отто поцеловал Юле руку.
Хорошо — полушёпотом ответила она, была смущена, но страх и настороженность ушли на второй план. Она почувствовала искренность в словах Отто.
Прасковья Ивановна слышала весь разговор через открытую дверь. Она переживала за дочь. Забыв свои коммунистические убеждения, касающиеся атеизма, она перекрестилась перед иконой и стала читать молитву, которой мать учила её в детстве. Закончив молиться, она посмотрела на часы. Было шесть вечера. Пора ужинать — подумала, она застелила стол скатертью, достала фарфоровый сервиз накрахмаленные салфетки. Постаралась сервировать стол по всем правилам этикета, хотя на душе было и тревожно. Она не знала, как сберечь дочь. В свои шестнадцать лет Юля была красавицей, она была похожа на бабушку-грузинку. Большие карие глаза на нежном личике, густые чёрные волосы ниже пояса, стройная фигура. Прасковья Ивановна видела с каким восхищением смотрел переводчик на её дочь.
Отогнав грустные, мысли она позвонила в серебряный колокольчик. Юля и Отто вышли в столовую, — main got!
Удивился Отто, Прасковья Ивановна вы просто волшебница звук колокольчика напомнил мне то время, когда была жива моя мама. Великолепная сервировка стола.
Садитесь, пожалуйста, во главе стола так у нас принято.
Что хозяин или почётный гость занимают это место.
Благодарю. Но на столе чего, то не хватает? я сейчас принесу. Денщика я отправил ночевать в ваш маленький домик, чтобы он не мешал нам. Он вышел в свою комнату и вернулся с бутылкой вина. Юля тут же, достала из буфета красивые высокие рюмки из толстого цветного стекла.
Ну, вот началось, пронеслось в голове Прасковьи Ивановны, стол поплыл в сторону, и она потеряла сознание. Очнулась в своей комнате на кровати. Пахло нашатырём.
— Мамочка не умирай — рыдала Юля.
Как вы нас напугали, с облегчением произнёс Отто.
Вы не обидите мою дочь, прошептала? Прасковья Ивановна ей же всего шестнадцать, — никогда, и никто не посмеет приблизиться к вашему дому. Только сами никуда не выходите.
На другой день, Юля заставила мать лежать в постели и сама хлопотала по дому. Отто рано уехал в комендатуру и вернулся к вечеру хмурый, и озабоченный. Перед ужином он позвал Прасковью Ивановну к себе в комнату предварительно предупредив Юлю о серьёзном разговоре с её матерью.
Когда Прасковья Ивановна вошла в комнату, Отто усадил её в кресло и предложил чашечку кофе. Она не отказалась. Разглядывая маленькую чашечку из майсенского фарфора, она со страхом ожидала, что скажет ей Отто. Но он пил кофе молча. После кофе включил приёмник. Зазвучала красивая печальная мелодия, на мгновение лицо Отто показалось добрым и знакомым. Она попыталась, вспомнить, где она могла его видеть. В это мгновение Отто повернулся к ней. В глубине его голубых глаз она увидела такую ледяную надменность, что она тут же поняла что ошиблась.
Я через два дня улетаю в Берлин, Ютту я заберу с собой.
Как же так — заплакала Прасковья Ивановна, а вы полагаете, что ей будет лучше в офицерском борделе после моего отъезда. Я завтра оформлю наш брак с ней в комендатуре. Ваш отец по матери был немец. Он работал управляющим имением под Воронежем у генерала Раевского. Так что Ютта фольксдойче.
Это что значит? — а то, что она русская немка. И я имею право на ней жениться.
Прасковья Ивановна была поражена осведомлённостью Отто о ее семье. А в годы революции тысяча девятьсот семнадцатого года, вступая в партию большевиков, она написала в анкете, что крестьянского происхождения.
После гибели отца Прасковья Ивановна и её мать перебрались в станицу Каменскую. Прасковья Ивановна имея незаконченное гимназическое образование, была достаточно грамотной, чтобы проявить себя. Заведующий общим отделом уездного комитета партии большевиков Михаил Кочков взял её к себе в отдел секретарём. Через два месяца они поженились. Их первенец Максим умер, прожив всего неделю. Юля родилась спустя три года, Михаил души не чаял в дочери и гордился её красотой.
Всё это промелькнуло в сознании Прасковьи Ивановны в считанные секунды. Она не знала, как воспринять предложение Отто. Вернее сказать другого варианта просто не было. Очнувшись от дум, она обнаружила, что Отто нет в комнате, вышла в столовую и обомлела. Отто стоял перед Юлей на одном колене и одевал ей на палец правой руки золотое кольцо с драгоценным камнем…
Прасковья Ивановна взяла икону Божией матери и сказала решительно — не знаю какой веры вы господин барон но благословляю вас с Юлей по православному обычаю.
На другой день Отто, и Юля к полудню уехали в комендатуру. Прасковья Ивановна стала готовить праздничный обед. В это время со стороны огородов прибежала заплаканная Тоня.
Тётя Паша спрячьте меня. Еле вырвалась из рук полицая. Меня хотели отправить в Германию. А мама сказала, что меня господин переводчик взял в прислуги для своей жены.
Успокойся Танюшка. Попей холодного компота да помоги мне. А откуда вы узнали, что Отто и Юля женятся, я ещё только собиралась к вам идти.
Я вчера вечером приходила к Юле, когда вы с Отто разговаривали. Простите, но мы подслушивали.
Всё понятно — рассмеялась Прасковья Ивановна, — то-то Юлька так безропотно пошла под моё благословение.
— Так она сразу в него влюбилась. Прошлую ночь как вы уснули они в беседке всю ночь просидели. Он ей рассказал, что не состоит в фашистской партии. Но его послали в командировку на фронт для улучшения знаний русского языка.
Я знаю, что Отто преподаёт русский язык в Берлинском университете. Родители умерли, ему оставили в наследство поместье под Берлином.
— Я поеду с Юлей.
— Поезжай. Мне так спокойней будет.
Прасковья Ивановна окинула стол довольным взглядом.
— Праздничный стол получился у нас на славу.
— Вы совершенно правы мама позвольте мне вас так называть и представить вам баронессу Ютту фон Вайсман — торжественно произнёс Отто.
Прасковья Ивановна не поверила своим глазам. Перед ней стояла красавица в воздушном белом платье с оголёнными плечами, шею украшало бриллиантовое ожерелье, косы были, уложены короной, которую поддерживала заколка с бриллиантом. Откуда всё это? — доставлено самолётом из Берлина. Фамильные драгоценности моей матери. А платье я заказал сам — а мой подарок тоже из Германии. Нам с отцом Юли ни пришлось им воспользоваться, она подала дочери перстень с изумрудом, а Отто золотые часы.
Правда, часы подарены моему отцу его другом Вильгельмом его фамилию я не знаю. Известно только то, что он приезжал к нам в имение из Берлина.
Я знаю, кто это, — улыбнулся Отто и достал из кармана золотой портсигар с таким же вензелем и именем дарителя Вильгельмом. Это был мой дедушка Вильгельм фон Вайсман.
У Прасковьи Ивановны камень свалился с души. Тоня преподнесла молодым букет роз. За праздничным столом посидели с полчаса. Отто уехал в комендатуру. Тоня ушла домой собрать вещи в дорогу. А мать и дочь тоже стали складывать в чемодан самые необходимые вещи Юли. Неожиданно пришёл денщик, он сообщил, что самолёт будет через час, и фрау баронессу ждёт машина. Это было так неожиданно, что Прасковья Ивановна расплакалась. Юля была спокойна. Она ушла в комнату Отто и вскоре вышла в элегантном дорожном костюме, присядем на дорожку мама, пожелай нам счастливого пути.
Прасковья Ивановна была растеряна. Присела на краешек стула, молча. Вошёл денщик забрал чемоданы и понёс их к машине. На заднем сидении находилась заплаканная Тоня. Юля расцеловала мать села в машину и уехала.
Прасковья Ивановна смотрела вслед и плакала. Она не заметила, как подошёл Коля Попов спросил сочувственно:
— Что жалеешь что отпустила?
— А ты как думаешь, вдруг он её бросит? а там чужая сторона?
— На улицу не выгонит, а в концлагерь отправить может.
Прасковья Ивановна побледнела и схватилась за сердце. Коля подхватил её под руку и отвёл в дом.
— Где тут у тебя капли? — в буфете на второй полке — вы зараз с моей Машей соревноваться будешь, она, как вспомнит о сыне, так тоже капли пьёт. Где наш Петя? в какой стороне воюет ничего не знаем. Мы в тылу у немцев. А Юле нельзя было оставаться. Ты Дашку Лутугину знаешь? устроила свою Зинку официанткой в немецкую столовую. На второй день не вернулась с работы, домой утром у калитки всю истерзанную подобрали. Пьяные солдаты после ужина закрыли дверь на запор, всю ночь над Зинкой, издевались. Ну, я пошёл. Если что зови.
Юля в это время сидела рядом с Отто в самолёте. Она пыталась осмыслить крутой поворот в своей судьбе. Отто был ей небезразличен. Но она боялась мысли, что может полюбить его.
— О чём задумалась моя красавица?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Юля выпалила о себе — и покраснела, ну-ка расскажи — Отто наклонился к ней. Впервые она так близко взглянула ему в глаза и увидела вместо надменной холодности, доброту и тепло. Перед ней не до врага, каким считала его вчера. Рядом с ней сидел близкий человек, который после венчания в поместье станет её мужем.
Когда самолёт сел в Берлине их ждала машина. Через час они были уже в имении, Отто предупредил, чтобы в имении её будут обслуживать его денщик Ганс и Тоня, которую в целях безопасности зовут Марта Зандр.
Ганс хорошо говорит по-русски. В моём отсутствии будешь полагаться на него. Он мой преданный слуга.
На следующий день Отто и Юля повенчались в домашней церкви поместья. Юлю удивило, что храм православный и священник читал молитвы и благословил их по-русски, венцы держали денщик и Тоня. Благословила их на брак старенькая нянька Отто Василиса она тоже говорила по русски, после праздничного ужина Юля и Отто перешли в гостиную. Отто распорядился затопить камин, конец лета был прохладным. Юля уселась на диван. Отто заботливо ей укрыл ноги мягким и пушистым пледом, сам сел в кресло напротив.
— Я видел твой удивлённый взгляд с первых минут приезда, дело в том, что бабушка и мама у меня русские, мой дедушка Вильгельм имел имение в России, женился на дочери владельца соседнего поместья Анненкова Юлии. Посмотри сзади себя, Юля обернулась и замерла от удивления. С портрета на неё смотрела она сама, но в возрасте лет тридцати. Это моя бабушка. Мой отец Александр фон Вайсман тоже женился на русской девушке Елизавете Урусовой. Он был известный профессор филологии Берлинского университета.
— Так почему ты воюешь против русских?
— Я немец и выполняю свои обязанности перед своим государством.
— А я выходит, предала своё?
— Что ты говоришь Юленька. Ты вышла замуж и твоя главная обязанность — это семья. Не забывай, что в твоих жилах течёт немецкая кровь. И что моей родиной всё равно остаётся Россия. И я хочу домой к маме. Юля расплакалась. Отто пересел к Юле на диван обнял и привлёк к своей груди.
— Война закончится, и ты будешь ездить к маме в гости.
— Ты меня не отправишь в концлагерь?
— Да ты что – изумился Отто, — кто это тебе сказал?
— Дядя Коля Попов.
— Я же тебя люблю милая. Отто нежно поцеловал её.
— Я тебя тоже люблю.
На следующий день Юля проснулась поздно. Отто не было рядом. На подушке лежали розы, записка, любовь моя уехал на работу буду дома к вечеру. Юля приняла ванну, переоделась и вышла в столовую, услышала голоса на кухне, пошла туда. Ганс и Тоня пили кофе и беседовали по-русски. Юля вошла так тихо, что они не заметили её. Тоня называла Ганса Ваней а он её Тонечкой. Юля кашлянула, Ганс встал и с поклоном произнёс доброе утро фрау Ютта.
— Доброе утро Ютта… ой фрау Ютта произнесла Тоня и оглянулась на Ганса. Тот показывал, что нужно присесть перед хозяйкой.
— Да будет вам — рассмеялась Юля — лучше кофе подайте.
— Пожалуйте, в столовую произнёс Ганс. Марта сейчас обслужит вас. В отсутствии Отто Юля общалась с его няней Василисой. Та расспрашивала о жизни в России. Потому как сама покинула родину вместе со своей хозяйкой давно. Она рассказывала о своем детстве, слободе Красненькой, которое расположено под Воронежем.
— У нас очень красивые места, помню, как ходили гулять в рощу на берегу Хопра, купались в реке, эх Юленька вздыхала с грустью Василиса, так хочется домой. Но не знаю смогу ли это сделать или помру в чужой земле.
На глазах Василисы были слезы. Юля тоже расплакалась, сказала — я обещаю, что отвезем тебя на родину.
Василиса хорошо владела немецким разговорным языком и Юля с удовольствием говорила с ней по немецки. Отто поощрял эти занятия. Тоня тоже охотно принимала участия в этих занятиях по немецкому языку. Обычно гуляли по парку, иногда спускались к большому озеру. Ганс сопровождал женщин на прогулках. По утрам женщины ходили в домашнюю церковь. Которую, построил дед Отто Вильгельм для своей русской красавицы Юлии. Служил отец Василий, помогала ему Василиса. Она рассказала Юлии как то, что венчана матушкой отца Василия. Они вместе уехали из слободы Красенькое в Германию вместе с родителями Отто. В те страшные дни гражданской войны, грабили монастыри, убивали священников.
Постепенно Юля привыкла к жизни в поместье. Днём гуляла в сопровождении Тони и Ганса а после обеда уходила в кабинет мужа и читала, библиотека была большая примерно наполовину была из русских книг. Вечером обсуждала прочитанное с мужем. Муж был внимателен и ласков. Чувствовалось, что он дорожил их маленьким счастьем. В начале весны Отто приехал поздно, уставший и озабоченный. После ужина позвал Юлю в свой кабинет.
— Дела на фронте неважные наша армия отступает. Я должен тебе кое-что, показать — он снял со стены картину и приоткрыв кромку обоев открыл маленьким ключиком скважину замка. В нише лежал большой пакет.
— Я приготовил тебе вещи и документы на крайний случай, если я буду очень занят и не смогу быть рядом чтобы вывезти тебя от сюда, то положись во всём на Ганса. Что-то ты за последнюю неделю стала бледной и осунулась.
— Что-то голова стала кружиться а вчера стошнило после обеда.
— Сейчас проверим — Отто достал из ящика стола аптечку — вот тебе полоска бумаги окуни её в свою.., так мы узнаем твою «болячку» правда — обрадовалась Юля и ушла. Она вернулась через пару минут и положила перед Отто полоску на маленькой салфетке и молча села рядом, Отто посмотрел на полоску, улыбнулся — так я и знал — я скоро умру — расплакалась Юля
— Ты здорова любовь моя у нас с тобой будет ребёнок, эта полоска тест на беременность. Отто нежно поцеловал жену, надо срочно тебя отправить к маме. Ростовская область освобождена как ты знаешь в прошлом году. Там спокойно родишь мне сына и назовёшь его Александер. Согласна?
— Согласна любимый, но как там меня примут, сосед Попов знает с кем я уехала.
— Не беспокойся любовь моя. Твоя мама живёт в другом городе, твоего отца перевели в Шахты по работе. Тоню порадуй, что её мать тоже переехала вместе с ними и работает в городской больнице. А вот твои оправдательные документы. Правда в том, что Клочкова Юлия Михайловна была угнана в Германию в июле тысяча девятьсот сорок второго года и была домработницей в поместье госпожи Ютты фон Вайсман. Освобождена, в апреле тысяча девятьсот сорок пятого года. И ещё один важный документ. И прочтешь его, перейдя линию фронта.
— Я ребёнка должна записать на эту фамилию? Ты узнаешь из документа в этом пакете. Обо мне забудь сейчас. Речь идёт о твоей безопасности и нашего сына я уверен, что будет мальчик.
А что будет потом у нас у каждого своя родина. Ты немец я русская.
Война кончится. Если останусь жив? встретимся обязательно, я буду ждать тебя любимый, сколько бы не, пришлось, запомни это. Я верю тебе моя единственная любовь. Сколько бы времени не длилась наша разлука ты моя половинка такую женщину как ты можно встретить один раз в тысячу лет. Я читала легенду об этом, оказывается всё правда, но я боюсь тебя потерять. Чувствую, что мы увидимся нескоро. Юля расплакалась.
Не надо волноваться любовь моя. Всё будет хорошо. Война идёт к концу. Я обыкновенный переводчик, в фашисткой партии не состою. После войны надеюсь занять место моего отца и преподавать русский язык в университете.
Что будет, то будет — вздохнула Юля — ой забыла спросить, ещё вчера Тоня просила дать ей полоску теста.
Всё понятно — рассмеялся Отто, будет нашему Александру невеста.
Юля взяла полоску теста и пошла, искать Тоню в её комнате Тони не было в комнате Ганса тоже. Она нашла их на кухне. Тоня рыдала, а Ганс её уговаривал. Юля, молча дала ей полоску теста и выпроводила из кухни.
Что мне с ней делать, боится что я её брошу. Фрау Ютта поговорите с ней.
Сейчас же поговорю, это просто нервозность при беременности.
— так у нас с Тоней будет ребёнок, обрадовано воскликнул Ганс, будет но только у меня — сказала вернувшаяся в кухню Тоня мы же с тобой не расписаны. К тому же ты немец, а я даже не фолксдойче.
Война кончится и мы будем вместе моя дорогая Тонечка.
Отто молча слушавший их разговор, добавил:
— Тоня мужа нужно слушать. Я оформил уже ваши отношения документом. А сейчас собирайтесь в дорогу. Здесь вам с фрау Юттой оставаться опасно, уже бомбят Берлин, Ганс поможет вам.
Машина мчалась в сторону фронта. Ганс вёл её уверенно и на скорости. Иногда он останавливался и сидевший рядом с ним Отто предъявлял патрулям пропуск. Юля и Тоня сидели на заднем сидении. Они были одеты в простую одежду жакеты, юбки на голове платочки на ногах поношенные сабо на деревянной подошве. Для Юли подобное одеяние было непривычным. Она поёживалась и поглядывала с грустью на номер который появился у неё вчера вечером у неё на руке. Она понимала что разлука с Отто будет долгой и нелёгкой. Но другого варианта просто нет. Будущий ребёнок занимал её мысль, душу и сердце. Она понимала, что мать может быть против сохранения ребёнка. Но она была готова ко всему. Потому что любила всем сердцем своего мужа за благородство души, доброту и эрудицию. Она обожала его как мужчину и твёрдо знала, что он у неё единственный на всю жизнь. Через несколько часов достигли линии фронта. Отто вошёл в какое-то одноэтажное здание, через некоторое время вышел и позвал Юлю. Он провёл её по длинному коридору и ввёл её в кабинет. Из-за стола навстречу Юле поднялся мужчина лет пятидесяти, в штатском костюме серого цвета он мог бы сойти за добродушного толстяка при своей полноте и небольшом росте, если бы не сверлящий взгляд маленьких серых глаз. У Юли даже холодок прошёл по спине. Но она поздоровалась, несколько чопорно как учил её Отто, о да вы настоящее чудо баронесса Ютта фон Вайсман завидую тебе Отто. Красавица! Жалко её отпускать.
Благодарю за комплимент в адрес моей жены, Гюнтер. Но она патриотка своей страны.
Похвально друг мой Отто что ты не ошибся в выборе жены. Тогда в путь. Я выйду по делам, а вы побудьте наедине пару минут.
Отто и Юля обнялись молча. Отто гладил её волосы, целовал а когда раздался условный стук в дверь, взглянул ей в глаза. В них было столько уверенности и спокойствия что Юля без страха вышла в коридор, где её ждали Ганс и Тоня. Они пошли в темноту ночи по лесной тропинке за проводником. Где-то через час Ганс сказал им чтобы дальше шли сами и не боялись и отдал ей пакет о котором говорил Отто их должны встретить. Метров через двести лес кончился, и показались тёмные силуэты хат. От крайней хаты отделилась фигура. К ним подошёл человек и сказал по-русски
— следуйте за мной.
Они вошли в хату. При свете керосиновой лампы мужчина назвавшийся Иваном Григорьевичем, усадил, их за стол предложил чаю. Затем они вышли на улицу, возле хаты стояла телега запряженная лошадью. Иван Григорьевич положил охапку сена и дал молодым женщинам надеть солдатские ватники сели. Они сели на телегу, Иван Григорьевич тронул лошадь, и она побежала трусцой по проселочной дороге. Юля и Тоня дремали. На рассвете приехали в маленький городок, на окраине которого их ждала легковая машина… молодой мужчина, в военной форме представился:
— Капитан Дубровин
— Юля и моя подруга Тоня.
— Впрочем, просто Максим для таких очаровательных девушек — заметив что Юля и Тоня выглядели устало, он предложил им подкрепиться бутербродами с сыром и молоком из бутылок. Юля и Тоня с удовольствием позавтракали. Максим предложил им переодеться в более приличную одежду. Юля поняла, что Максим знает об их состоянии. Но всё происходившее воспринимала спокойно. Она помнила советы Отто. Её беспокоила встреча с матерью. Трудно было предугадать, как она отнесётся к её беременности. Отбросив беспокойные мысли, она прижалась к спавшей Тоне и тоже уснула. Проснулась примерно в полдень. Машина стояла на берегу реки. На горе был разрушенный город. Юля позвала Тоню, стоявшую возле машины:
— Где мы?
— На берегу нашего родного Северского Донца возле Белгорода это же родной город капитана Дубровина. Он отлучился, чтобы повидаться с родными.
Юля смотрела на разрушенный Белгород, ей было страшно подумать каким, она увидит города Ростовской области. Она поделилась с Тоней своими переживаниями. У Тони слёзы навернулись на глаза, как там наши родненькие я так соскучилась по маме и зачем они в город Шахты переехали, а ты не понимаешь что ли. Забыла что ли, Тоня вздохнула, молча и села в машину. В Шахты приехали поздно, вечером также на въезде в город их встретила легковая машина. Седой человек в штатском предупредил, поздоровавшись и представился Сергей Степанович. Уверенно поколесив по частному сектору остановил машину возле дома номер шесть по улице Вишнёвой. Во дворе дома горел свет. У открытой калитки стояли их матери, Юля и Тоня быстро вылезли из машины и обняли матерей. А водитель занес вещи во двор и попрощавшись уехал. Прасковья Ивановна как то посмотрела уехавшей машине и сказала — какие вы важные персоны!? Начальник вас привез. Какой еще начальник? Удивилась Юля? Сам начальник МГБ. Или вы с Тоней натворили? Да у нас все в порядке. Юля вошла в дом вслед за Прасковьей Ивановной. Он ей показался чужим, хотя мебель была почти всё та же что и до войны.
— Мама, а папа где?
— В Москву уехал. Ты мне дочь скажи, что с тобой случилось, где Отто?
— Родители не разрешили Отто жениться на мне. Он поругался с ними и уехал в Берлин. Меня, как и Тоню зарегистрировали в полиции, выкололи номер на руке. Работала горничной. Отто я больше не видела. С ним у меня ничего не было. Когда наши войска стали бомбить Берлин и его окрестности погибли родители Отто мы переоделись попроще и пошли домой. Чтобы перейти через линию фронта пришлось отдать перстень что ты подарила.
— Не жалей дочька о нём. Главное, что ты жива.
— Это ещё не всё мама. В Варшаве мы попали в лагерь для перемещённых лиц. Рядом с лагерем стояла воинская часть. Я познакомилась с её командиром полковником Александром Прохоровым. Он так похож с Отто что просто невозможно различить. Но Саша свой русский не такой надменный как Отто. Я влюбилась и вышла замуж за него. Вместе жили неделю, его часть пошла на Берлин, а я вот с тобой. Скоро тебе внука или внучку подарю.
К удивлению Юли, Прасковья Ивановна так обрадовалась сообщению дочери что схватила в охапку вошедшей Вере Ивановне и закружила её по комнате с возгласом — я скоро буду абушкой,
— Нашла чему радоваться, будут наши девки матери-одиночки. А нашим внукам прочерк вместо фамилии отца поставят, неправда мой Ванечка меня любит и вернётся ко мне и нашей дочурке Любочке — крикнула вошедшая вслед за матерью Тоня.
Мой Саша тоже вернётся ко мне и Тоня — поддержала подругу. Обе матери только развели руками, и обнявшись заплакали, через неделю Юлю и Тоню вызвали в городской отдел МГБ. С ними беседовали двое, уже известный им местный начальник и представитель из Ростова. Молодые женщины чётко и без запинки повторили то, чему научил их Отто, им показали много фотографий, на которых хозяев сына Отто и его денщика Ганса. Их попросили подождать и через полчаса вручили новенькие паспорта свидетельства о браке и аттестаты от мужей на денежное довольствие. Карточки для отоваривания в военторге. Они вернулись домой с покупками, Прасковья Ивановна и Вера Ивановна сидевшие пригорюнившись, всплеснули руками, а мы уже думали что передачу вам понести. Тоня увела Веру Ивановну домой показывать покупки. Юля и Прасковья Ивановна тоже вошли в дом выложили на кухне полученную в военторге провизию и стали пить чай со сгущёнкой и белым хлебом. Юля наблюдала за матерью как она с удовольствием откусывает хлеб намазанный сгущенным молоком, запивает чаем и причмокивает. Наголодалась за время оккупации — подумала Юля и сказала:
— Всё у нас будет хорошо мамочка — я за тебя, рада Юля. А мне только в радость нянчить внуков. Твой отец в Самаре другую женщину встретил. Два года эвакуации своё дело сделали. Там сын родился. Отпустила я его. Правильно сделала мама. Я уже взрослая и в его опеке не нуждаюсь. Ты у меня женщина видная ещё встретишь своё счастье. Тебе всего сорок лет.
— О чём ты говоришь, доченька война стольких мужчин погубила. Молодым проблема с замужеством, ладно оставим этот разговор. Я хочу, чтобы ты пошла работать.
— Куда? У меня нет специальности. Надо сначала её получить, мне ещё родить. Да работа несложная. Рядом с нашим домом школа, тебе предлагают преподавать немецкий язык. Всего шесть уроков в неделю. Сегодня утром к нам приходил директор школы и очень просил, не знаю что тебе на это сказать мама, надо с мужем посоветоваться.
— Муж твой ещё воюет. Пора бы письмо прислать. Хотя в Берлине бои вот-вот кончатся, откуда ты это почерпнула?
— Сергей Семёнович мне сказал, когда подвозил меня с работы.
— Что-то часто он стал тебя подвозить — улыбнулась Юля.
— Если он начальник МГБ что ему с женщинами нельзя общаться? — сказала с обидой Прасковья Ивановна — его тоже жена предала, пока был на фронте.
— Мамочка прости. Я не хотела его обидеть и за вас рада. Пусть к нам переезжает.
— Что ты у него трёхкомнатная квартира, и он зовёт меня к себе. Но я это сделаю, как только ты родишь, и тебя заберёт твой Саша.
— Ты скажи ему, что я приветствую вашу женитьбу. Пусть приезжает в любое время — спасибо милая — растроганно сказала Прасковья Ивановна. Они вышли во двор и расположились в беседке. Погода была тёплой и солнечной, в саду благоухала сирень. На календаре было восьмое мая тысяча девятьсот сорок пятого года.
Прасковья Ивановна хлопотала у самовара. Юля размышляла о том, что пора получить письмо от её мифического мужа, чтобы мать убедилась, что она жена полковника Прохорова. Она любила всем сердцем отца своего ребёнка, знала что он её тоже очень любит, тосковала по нём. Неожиданно в калитку вбежала Тоня и положила перед Юлей письмо, читай мой Ванечка прислал, Юля тут же ринулась к почтовому ящику и достало письмо от Прохорова. Она не могла себе представить, что мог написать ей этот незнакомец. Она села на скамейку у почтового ящика письмо жгло ей руку. Тоня выхватила у неё письмо, распечатала его и вложила листок в руки Юле. Она сначала нехотя пробежала глазами по строчкам. Здравствуй моя любимая Юленька, зайка я так по тебе скучаю и считаю дни до нашей встречи… береги себя и нашего малыша. Я уверен что у нас будет мальчик Саша я очень дорожу тобой и тем что есть между нами вспоминаю каждое мгновение проведённое рядом с тобой обнимаю и нежно целую твой муж Александр.
Юля была потрясена, что она не потеряла навсегда своего любимого что расплакалась и ушла в дом. Вошла Тоня обняла её и тоже заплакала. Так они сидели, молча пока не услышали голос Сергея Семёновича в прихожей. Они тут же вытерли глаза, и пошли на кухню. Юля стала накрывать на стол — наступило время ужина. Тоня помогала ей. Вошли Прасковья Ивановна и Сергей Семёнович. Он поставил на стол бутылку коньяку, положил на стол копчёную колбасу сыр и буханку белого хлеба. У Прасковьи Ивановны округлились глаза от удивления. Сергей Семёнович смутился — ты чего Паша мы же с тобой расписались. А это мой паёк кроме коньяка. Я его берёг для особого случая.
— Серёжа я не видела давно таких продуктов.
Юля, Тоня радостно закричали разом — поздравляем — стали обнимать новобрачных. Вошла Вера Ивановна с букетом цветов и тоже присоединилась к поздравлявшим. Застолье было шумным и весёлым. Перед его началом Сергей Семёнович отлучился в на несколько минут и появился в парадном мундире на котором сияли боевые ордена и звезда героя Советского Союза. Женщины ахнули, не скрывая восторга.
— Да ладно вам — улыбнулся Сергей Семёнович — посмотрите какую красавицу я в жёны взял. Все повернулись в сторону Прасковьи Ивановны. Юля не узнала мать. Перед ней стояла красивая, элегантно одетая с высокой модной причёской.
После ужина Сергей Семёнович выложил на стол свои военные фото, стал рассказывать про своих друзей.
— А вот этот человек был в моём взводе разведки. Его зовут Коля Попов хороший и бесстрашный боец, он спас мне жизнь вынес с вражеской территории когда меня ранило тяжело… дело было при форсировании Днепра. Мы переправились ночью вместе с пехотой, и ушли в глубокую разведку. Пехотинцы окопались на берегу. Вернулись назад часа через четыре, фашисты их атаковали. Мы вдарили им с тыла. Уже рассвело, немцам стало нас видно. Они открыли миномётный огонь. Вот тут меня и садануло по спине, я потерял сознание. Коля меня вынес к своим. Я очнулся, когда меня перевязывали. Лёжа на животе, отстреливался вместе со всеми, пока наши с другого берега не переправились, удержали кусочек земли на вражеском берегу. Меня в госпиталь отправили. После семи месяцев лечения медкомиссия меня на фронт не выпустила. Поехал домой в Ростов позвонил в дверь своей квартиры. Дверь открыл незнакомый мужчина. Я спрашиваю —- Настю можно позвать он в ответ — зачем тебе моя жена, её нет дома.
Тогда я подожду, и шагнул в прихожую. Он хотел меня выкинуть за дверь. Я выхватил пистолет из кобуры и а он как заорёт — спасите, убивают. Сосед зашёл, увидел меня узнал и сказал — не надо Серёжа. Твоя жена во всём виновата. За снабженцем погналась и мою уговаривала с его другом сойтись. Дочь ему родила…
Вернулся в управление где с утра оформился на прежнее место работы и попросил перевод.
Сергей Семёнович замолк. Все за столом молчали тоже под впечатлением рассказанного. Настенные часы показывали два часа ночи. Неожиданно зазвонил телефон. Сергей Семёнович подняв трубку заулыбался, положил трубку на рычаг и сказал — девчата война кончилась.
Юля и Тоня с криком ура война кончилась, побежали будить соседей. Сергей Семёнович взял ракетницу и вместе с женой и соседкой вышел на улицу. Там было уже много народу, светало, заметив Сергея Семёновича, люди окружили его полукругом, с уважением смотрели на его награды. Он понял, что от него ждут речи. И он стал говорить что наступил долгожданный мир что победа достигнута благодаря мужеству Советского народа и мудрому руководству великого Сталина. А потом выпустил в небо несколько ракет.
Домой вернулись в пять утра… Сергей Семёнович и Прасковья Ивановна сели пить кофе. Юля выпила абрикосового сока и ушла в свою комнату. Отдыхать легла не сразу посмотрела на себя в большое зеркало — фигура изменилась, пополнела живот не скрывало даже свободное платье. Ещё ночью начала ныть поясница. Но Юля не сказала матери, не хотела её тревожить в праздник. Она села на диван и почувствовала сильную боль в пояснице. Вошла Прасковья Ивановна посмотрела на дочь и всё поняла.
— Не пугайся, у тебя роды начинаются. Я сейчас вызову скорую, она уложила Юлю на кровать и выбежала вслед за мужем садившемся в машину.
— Серёжа, Юлька рожает. Уже воды отошли. В машине не довезём.
Сергей Семёнович вернулся в дом и позвонил в роддом. Дежурный врач ответил, что прислать никого не может, потому как все празднуют, других рожениц нет.
— Я слышу, что вы советуете ещё кому-то привезти роженицу лучше немедленно соберите дежурный персонал на работу, а не то я устрою вам прогулку в тайгу лет на десять, Сергей Семёнович положил трубку а потом набрал другой номер телефона и приказал — главного врача больницы ко мне в кабинет. Прасковья Ивановна сообщила ему что Вера Ивановна привела акушерку. С Юлей всё в порядке. К дому подъехала скорая.
Иди и скажи Паша чтоб этот врач ехал к жене фронтовика и принял там роды. Я на работу.
В это время раздался плач ребёнка. Из комнаты Юли вышла Вера Ивановна помогавшая акушерке и сказала — с внуком вас мои дорогие голубоглазый со светлыми волосами, весь в своего отца.
Поздравляю Пашенька — Сергей Семёнович поцеловал жену. От нас с тобой подарок сережки с бирюзой. Преподнёс букет роз а Юленьке муж передал золотой браслет. От нас с тобой золотые сережки с бирюзой. Праздновать будем вечером. Звони мне, только в крайнем случае ответит дежурный. Он мне передаст. — Сергей Семёнович ещё раз поцеловал жену и уехал.
В это время вышла акушерка и сказала — роды прошли легко, малыш здоровенький. Зайди к ней Паша на минутку,
— Я только поздравлю, и подарки отдам Юля. Сейчас вернусь и попразднуем.
Прасковья Ивановна вошла в спальню поставила на столик вазу с розами, расцеловала дочь и надела ей на руку браслет, серьги положила на ладошку — розы и браслет от твоего мужа Саши, серьги от нас с Сергеем Семёновичем.
— Спасибо мамочка — заулыбалась Юля, отдыхай вечером поговорим.
Когда мать ушла, Юля пыталась осмыслить происходящее, вспомнила, что ей говорил её любимый, посмотрела на сына и спокойно уснула.
Двадцатого мая Тоня родила девочку и назвала по просьбе своего мужа Ивана Астахова, назвала Елизаветой, Юля наведывалась к подруге часто. Она приносила сына Сашу. Они беседовали часами вспоминали свою жизнь в Германии, но только когда были вдвоём потому, как помнили наказ Отто не называть в России имена его и Ганса. Однажды получив очередное письмо от Ивана, Тоня пришла к Юле и расплакалась…
— Я люблю одного моего Ванечку а вдруг приедет другой.
— Успокойся Тонь. Он один у тебя и есть. Матери только ничего не говори. Вот приедут наши мужья, и всё станет на своё место. Как глянет Иван на дочь, так и обомлеет — Лиза его копия.
— Ох, когда они ещё приедут – вздохнула Тоня.
— Приедут. Пойдём с детьми погуляем. А потом займёмся немецким языком, я хочу поступить на курсы переводчиков и тебе советую. Ты же как и я владеешь немецкой разговорной речью. Мы же с тобой в школе отличницами были.
Юля не стала говорить Тоне, что накануне вечером неожиданно позвонил ей из Москвы Александр. Сергей Семёнович позвал её к телефону в свой кабинет. Юля так обрадовалась, услышав родной голос что, расплакалась.
— Ну что ты солнышко моё я тоже по тебе соскучился.
Через несколько дней мы с Иваном будем дома. Тоне пока ничего не говори. Займись с ней немецким языком. Будете учиться на курсах переводчиков. Поцелуй за меня Сашеньку. Целую нежно. До скорой встречи.
— Ты о чём задумалась подруга, улыбаешься. Наверное о своём Саше, идем по парку детей прогуляем.
Был солнечный и тёплый августовский день. Юля и Тоня катили по аллее одинаковые плетёные колясочки, со спавшими малышами эти коляски сплёл, сосед дед Степан и подарил, когда Саше и Лизе исполнилось по месяцу. В тот день Юля и Тоня напекли пирожков и приготовили праздничный ужин, пришли с работы матери. Запаздывал только Сергей Семёнович. Он вошёл в комнату поздравил с месячным днём, рождения малышей, подарил мамам по несколько сосок и спросил.
— Надо же чего придумал дед Степан —- саблю Саше выстругал маленькую, изумился Сергей Семёнович а сабля чтобы добрый казак вырос — сказал дед Степан с порога как же добрым соседям не помочь. Молодые женщины подходили к дому, навстречу им вышла Прасковья Ивановна и радостно сказала - поспешайте домой, ваши мужья вернулись
Юля оставила коляску матери взяла сына на руки и пошла в дом, Тоня последовала её примеру. Подошедшая к Прасковье Ивановне утирала счастливые слёзы — вот Паша и дождались наши девчата своего счастья. А я вот среди вас остаюсь одна, в сентябре будет два года как погиб мой муж.
Они сели возле дома на лавочку. Помолчали. Чтобы сменить грустную тему Прасковья Ивановна сказала: — ты знаешь, кого я видела вчера, Колю Попова. Он заходил к Сергею Семёновичу.
— Да ты что — удивилась Вера Ивановна — живой помнишь его, одежду на берегу Северского Донца нашли, говорили что утонул, это он инсценировал. Сам перешёл фронт и сдался. Воевал в штрафном батальоне... помнишь, Сергей Семёнович рассказывал нам, как он был, ранен при форсировании Днепра так это Коля вынес его раненого из боя. Видела бы ты его вся грудь в орденах. Вот только беда у него — жена и сын погибли при бомбежке. В дом прямое попадание бомбы. Ни дома, ни семьи.
В юности мы с Колей дружили. Потом их раскулачили и сослали, Поповы раньше в Гундоровской жили. А я туда к бабушке и дедушке ездила. Нам тогда по шестнадцать было. Первая любовь — вздохнула Вера Ивановна, понятно почему он про тебя расспрашивал сказал что придёт повидаться .
— Ну и что — покраснела Вера Ивановна. Ясно что первая любовь помнится — подмигнула Прасковья Ивановна. Идем, праздничный стол накрывать, наши зятья приехали.
Юля вошла в свою комнату и остановилась её била нервная дрожь, из глаз полились слёзы. На диване сидел её любимый мужчина, которого она с начала разлуки не надеялась больше увидеть. Сколько бессонных ночей плакала она от отчаяния, от одиночества знала только её подушка. Он встал и шагнул к ней, обнял осторожно, чтобы не разбудить спящего у Юли на руках сына, поцеловал её в мокрые от слёз губы щёки и глаза и сказал с нежностью — любовь моя я твой муж Саша, отец нашего сынка… прости меня, что я заставил столько страдать. Но была война. Жестокая война. Я был солдат и защищал нашу родину. Я Александр Петрович Прохоров.
А Отто он есть — спросила Юля. Это мой брат близнец. Я родился на семь минут позже него... было двадцать первого августа тысяча девятьсот восемнадцатого года. На окраине Новохопёрска шёл бой между белыми и красными. До Красного несколько километров. Принимала роды у моей матери баронессы фон Вайсман её родная сестра Анна Ильинична Прохорова. Я родился и не подал голоса и не шевелился. Разбираться было некогда. Мои родители забрали Отто и уехали. Буквально через полчаса в село вошли красные. Прохоров большевик, прибывший из Москвы по заданию Дзержинского в Воронеж. Из Москвы он привёз в Красное сестру жены с мужем, моих родителей которых сумел отправить в Германию. Они увезли Отто. Анна Ильинична привела меня в чувства, восстановила за неделю голос. Потом увезли меня в Москву и записали меня Прохоровым Александром Петровичем. Своих детей у них не было. Так что я был для них подарком судьбы.
И ты не знал что у тебя приёмные родители?
— Нет. Пётр Яковлевич рассказал мне всё после смерти моей мамы Анны Ильиничны. Это было шесть лет назад, для меня она всё равно любимая мамочка. Она дала мне второе рождение, вытащила из лап смерти, вырастила с большой любовью. В выборе профессии я пошёл по стопам отца. Надеюсь, ты поняла, что это значит?
— Конечно любимый. А Отто ты видел? видел. Он жил в Москве, когда мы были с тобой в Германии. Вот его фото, как вы похожи — воскликнула Юля — вас только по взгляду можно различить. Хотя ты тоже можешь так смотреть. Но вы получили разное воспитание. Отто воспитывался в немецкой семье, а ты в русской. Ты права моя дорогая, немецкая знать, чопорный народ. Но не забывай что мать у меня русская. И они близнецы с Анной Ильиничной.
— Я тебя скоро познакомлю с Отто
— Каким образом?
— Мы с тобой едем служить в группу советских войск в Германию. Ты закончишь там, в Берлине курсы переводчиков и будешь работать со мной, а Тоня с Иваном
— И они тоже с нами.
В комнату постучала Прасковья Ивановна — прошу к столу.
В столовой было уже шумно. Пришли Астаховы Вера Ивановна. А рядом с ней сидел Николай Николаевич Попов. Сергей Семёнович налил в рюмки коньяк и сказал — была война жестокая и долгая. Но она показала силу и дух нашего советского народа, который под руководством Иосифа Виссарионовича Сталина разгромил немецких фашистов и освободил народы Европы от фашистского рабства. Каждый из нас здесь присутствующих внёс свой посильный вклад в приближение дня победы. Так будем радоваться мирной жизни. С возвращением вас дорогие генерал-лейтенант Александр Прохоров и полковник Иван Астахов, герои Советского союза. Ура товарищи!
Все закричали ура и стали поздравлять героев, когда все успокоились и сели на места, Вера Ивановна сказала — мы с Николаем решили пожениться, вот судьба исправила свою ошибку.
Все не сговариваясь, закричали горько. Юля и Тоня запели свадебную песню «пчёлочка златая» что же ты жужжишь. Николай Николаевич обняв за талию Веру Ивановну тоже, пустился в пляс. За ним — Сергей Семёнович. Юля вытащила в круг мужа и мать. Веселились до рассвета.
В девять утра родители проводили молодых вместе с детьми на поезд до Москвы. А из Москвы Прохоровы и Астаховы улетали в Германию. День был солнечный и тёплый — первый день мирной осени тысяча девятьсот сорок пятого года.