Солнце исподволь закатывалось за окоём. На текущий момент прыжки завершились, сбросы сделаны. Сызнова борзо обобранный лихачами товарняк, натужено прогремев, пристыженно умчался прочь. Припрятав добытые трофеи, добытчики вроссыпь разбрелись кто куда: по домам, по танцулькам, да вечеринкам и гулянкам. Будничный день на исходе. Результат прописной: слитки подсчитаны, припрятаны кучками в относительно надёжных тайниках до последующей транспортировки наутро. В эту ночь, как эпизодически нет-нет да случается, Дрозд и Мышка вознамерились по окончанию «трудодня» не расходиться восвояси (тем более, завтра в школу не идти), а встретить рассвет за доверительным балаканьем у костра на лоне природы. Утром, по предварительной договорённости с водителем «Газели», дядей Пашей, который приедет сюда к восьми часам, они погрузят добычу в грузовик и отвезут на другой конец города, в пригородье, в «Скуратово». Хлопоты по подготовке груза завершены, оставалось только ждать. А потому ребятки разместились на бессменном «ночном пункте ожидания», обочь железнодорожных путей, в низинке, не так конечно еже впритык, но и недалече (метрах в пяти) от общественного тутошнего родника. В благодатной приглуби ландшафта, будучи обусловленной близостью расположения их рабочего сброса, они, воспользовавшись собранным загодя валежником да сухоломом, скоренько развели костёр. Для подлунного ужина в сторонке было разложено на скатёрочке кое-что из провизии: хлеб, лук, огурцы, помидоры, нарезанное ломтями сало, квас и всякое тому подобное. Сами друзья разместились возле полыхающего костра, вооружённые самодельными кочерёжками, с излюбленной привычкой поковыряться в огнище.
Чуток одаль, два воробышка наперебой чирикая, ретиво оспаривали кинутый давеча Сергеем ломтик хлеба. Взъерошенные птахи, отчаянно трепыхаясь, заносчиво теребили его, тягали туда-сюда, ничуть не уступая один другому. И вдруг, на тебе — коршуном, откуда не возьмись, наскочил жирный голубь. Хлопая крыльями и важно выпятив грудь, он завис над оторопелыми воробьями и внезапно ринувшись, подхватил ломоть, да и стремительно улетел. Вблизи промышлявшая ворона, как раз силилась клювом раздолбить приличного размера зачерствевшую горбушку батона. Оторвавшись от занятия и приметив итог возни мелкоты, она с порицанием каркнула, проводив агрессивного недоброжелателя взглядом. Ловко подхватила клювом окаменелый обрубок, вспорхнула и, перелетев пару метров к бережку родника, утопила сухарь в мелкой заводи. Нахохлившись, стала ждать.
— Помнишь, Сергей? когда три года назад я приехал из деревни (я ж на целых два месяца уезжал!) мне первым Шкет расписал про тебя. Правда тогда я и допустить не мог, что это речь о тебе. — Неожиданно заговорил Дрозд, нехотя оторвав взгляд от птицы. — Начал втирать мне: «Хочешь, невообразимый прикол расскажу». Я ему: ну, давай, коль не шуткуешь. Он и заявляет, дескать, «новенький прыгун образовался». Говорит-де, «карандух! — сопляк мелкорослый». Хихикает. «Где-то в твоей степи, в твоём подъезде проживает». А я и думаю: кто это может быть? Что за фрукт такой?! Стал перебирать: Панасюк ли с первого али Плюгавый с четвёртого? Они ж одногодки со мной. А Шкет тарахтел безумолку: «Носится чепыздрик такой, с ящиком за спиной. Мышкой кличут. Погоняло такое братья Беркуты дали».
Тут Дрозд резво приподнялся, сел на
ягодицы и, скользнув взглядом на каркушу, вымачивающую сухарик в луже и деловито поглядывающую на них, как бы слушая, польщённо ухмыльнулся:
— Смекнул конечно, когда припомнил, как ты за составами бегал. Братва усыхала над тобой. Посмеивались: ножки, де, побьёт, коленочки посшибает — да отвалит. Представить не мог от тебя такой удали! — дружески расплылся в улыбайке он и добавил, — а потом ты и сам подвалил …
Андрей вяло лёг набок и, укладываясь поудобнее, стал заверять дружка:
— Никогда бы не подумал! Помню, офигевал: ёлки-палки, когда же поспел так освоиться, что аж в лидеры вырулил. Ничего себе Серёжа! Ха-ха-ха.
— Да-а! Понатерпелся по-первости. — Задумчиво начал Сергей объясняться. — Крутяшно, что дядя Егор помог, а то и не знаю, какие б меня ещё злоключения ожидали.
— Это правда, что тебя «Мышкой» братья Беркуты окрестили, как Шкет калякал?
— Ну да … поторопился. Дюже невтерпёж было. Поскорее деньжат хотелось срубить. В вагон-то к металлу спрыгнуть спрыгнул, а выбраться оттуда не смог. Не учёл своего мелкотравчатого ростика, мне-то его как раз и не хватило. Хотя ведь ни то, что ни рассчитал, не прикинул, а ить даже не задумался об этом. Беркуты, тогда первыми и углядели мой ляпсус.
Сергей завалился на спину, приняв позу мечтателя, сам теперь с беспечностью посмеивался над давнишними переживаниями, простодушно пересказывая прошлое:
— Они-то и заприметили мой переполох, а посчитав сюжетик уморительным, принялись обзывать «мышкой». Дразнились, ржали как кони. Наверное, лишившись самообладания, я тогда действительно с перепугу напрочь потерявшись — метался по вагону как полоумный, точь-в-точь мышью затравленной. Представляю, аки смешон был … — Сергей, предварительно приподнявшись и поглядев на ворону у заводи, хмыкнул какому-то своему умозаключению и перевернулся набочок. — Кабысь не дядя Егор, даже вообразить не хочется, что меня могло дальше ждать. Сейчас иным часом поминаю — и то дурно становится. Кратче говоря, в силу того и стал прыгать с ящиком, чтобы росту себе добавить. Долго, правда, над этим башку ломал. Весь день ходил пришибленным, локти кусал. Чего только не забредало на чердак, чего только не лезло в макитру: и цеплялки, и крюки — как у ниндзя всякие. Даже пружины на башмаках посещали головёнку. Котелок изломал! Уснуть битый час не мог, а потом провалился в дрыхню, и что-то приснилось схожее. Не помню, при каких обстоятельствах, но по утрянке — хоп! и вот она, мыселька, пришла родименькая на соображалку — как эврика.
— Юрко ты выкрутился. Я бы хрен допёр. А кто со сбытом подсобил? — отмахиваясь от комаров и посматривая в темнеющее небо, спросил Андрей.
— Опять же дядя Егор. Я в тот день произвёл первый сброс, определяясь на примеченный ориентир — телеграфный столб что буквой «Л». Его-то изнутри вагона как раз путно видно и от других он отличается. Десять слитков осилил! Рад был до одури. К тому ж, пока бегал рядышком с поездами, обвыкаясь с колдобинами экстрима, ещё ничейных пять штук нашёл. Итогом, добытое в одной куче и припрятал. Сбросы делал на твоём месте, потому как мне покойный Сафрон (Царствия ему Небесного) намедни конкретно твой интервал показал, и объяснил: мол, покуда Дрозда нет, можешь пользоваться, а дальше сами разберётесь.
Сергей сноровисто встал на ноги и сладко потянулся, вглядываясь в затмевающуюся небесную высь, тут же котёнком игрулей пал ничком, а ловко приземлившись и притулившись, возобновил свой сказ:
— На втором сбросе я уже двадцать чушек сподобил. Туда же прибрал. Куда везти? На чём? Вообще, не представлял. Тебя ждать долго, а деньги срочно нужны. К дяде Егору опять за помощью обратился; подхожу, (думаю, что ж, будь что будет, дядька он хороший — авось снова выручит) спрашиваю. Он и говорит: да вот — хочешь? — со мной и повезёшь. Узнаешь куда, сам потом будешь возить. Даже за тот раз денег с меня не взял. Я предлагал, дескать, давай, напополам с водителем расплатимся. Нет, не взял. А я такие деньжищи тогда впервые огрёб; ошалел от фарта. Целых полторы месячных зарплаты Федюхи выручил и — всего-то за пару дней …
Тем временем приближалась ночь, и предметы теряли свои контуры; в чащобе ивняка тихохонько «зашебаршился леший», Сергей развивал самоотчёт:
— Разговелся! мороженого накупил целую кипу: себе, мамке и Федьке — всем. Мамке отдаю деньги, а сам говорю: мол, половину за квартиру, а остальные на питание. Мамка глядит с недоверием, спрашивает: «нашёл, али своровал???» Объясняюсь: нет, заработал. Мамка снова с вопросом: «да где ж такохонькие деньжищи-то заработать можно в твоём возрасте?» Говорю: на мойку устроился. Повезло, машины предорогущие драю, иногда хорошие чаевые дают за отменные старания и поворотливость. Во как!
— Ну да, по приезде так и условились. Я родичам тоже плету, что и ты со мной! — подхватил ляляканье Андрей, сам же снял кроссовок и, вытащив стельку, тщательно ощупывал его внутренности, будто ища какой-то изъян. — Правда внедавне тётя Маруся мамке натрещала, типа, видала меня на линии, когда я на поезд запрыгивал. (Тебя знать проглазела!) Но я отбрехался. С наглой харей к матери: ни в коем разе не катался, дескать, что я — гикнутый? Вроде поверила, но ухо надо востро держать, а то она мне «задаст покаталки!». Деньгами никакими не откупишься. А вообще, я им все грошики не отдаю. Сам собираю копейку — в долларах. У меня есть укромное местечко в комнате, под плинтусом, там прячу — вроде заначки. Как на машину накоплю, так и отдам, а то батя пропьёт (сто пудняк!). Ха-ха.
Округ обретающихся возле костерка мальчишек постепенно сгустились сумерки. Райская благодать незаметно сменилась ежели и бархатной теплынью, зато вместе с тем и надоедливым комариным адом. Впрямь кажись, буйствует последняя полнолунная атака этих насекомых. В звёздном небе как огромный фонарь, (а они и не обратили внимания — когда?) словно по мановению волшебства зажглась ярко-жёлтая луна, облачив окрестность в своеобразный цвет. Между тем освещённая этим ночным светилом и стояла всё та же ворона над серебрящейся гладью воды, в которую опустила сухарь — то ли зачарованная их болтовнёй, а то ли терпеливо ожидая завершения своей задумки. Она экспромтом одобрительно каркнула и, сунув острый и длинный клюв в водицу, выудила оттудова размокший хлеб. Ничуть не мешкая, пернатая с толковитым обличьем, отнюдь и малостью не кичась своей сноровкой, а воспринимая как вполне ординарное с чувством собственного достоинства, высоко задрав с кушаньем клюв и проделав им щёлкаемо-поступательные движения, импульсивно дёргая головой — размельчила податливую пищу и отправила внутрь себя. Короче, как подобает смышлёной птице: повечеряла, на прощание чего-то авантажное вякнула, словно откланявшись и полетела на хазу дрыхнуть. Парни, не скрывая изумления над благоразумной «каркушей», засим переглянулись и одобрительно закивали головами.
— Да-а-а! — в восторге протянул Сергей.
— Слушай, — забурчал, обретя дар речи Андрей, — а всё-таки до чего разумны они, все эти животинки да пернатые, согласись. Я даже временами начинаю задумываться, а ведь и взаправду, похоже, что наши братья меньшие и в самом деле в прошлом были никем иными как людьми. — И он пустился выкладывать собственные раздумки. — Ты погляди! Да все они … хотя бы взять грачей, ласточек или тех же соловьёв … полагаешь, вот почему они зимой устремляются на юг? Да в отпуск, на роздых рвутся. Вишь, тоже мне — хитрецы! Я в энциклопедии читал. Грачи, так эти в Турцию — думаю позагорать, погреться улетают; некоторые, правда, на Украине зависают, но большинством всё ж таки за морем кучкуются. Соловушки, так те вообще аж в Африку мотают. И заметь, живут ведь со своими запросами … по сути идентично, сообразно нашей практике и опыту. Опять-таки заметь — как они повторяют нас! Я бы сказал, пародируют. — Вдруг парень осёкся и забухтел с несколько ироничной ухмылочкой. — Впрочем, готов побожиться, что чаще мы им подражаем, тока почему-то в худших поступках. — С унынием было заключил Андрей, но тут же ликующе вспыхнув, заверещал в задоре:
— Нет! А кошки? А собаки?! — трещал он. — Те и того пуще. Иной раз вовсе поражают своей соображалкой. Выказывают иногда такие качества, которые, казалось бы, в корень им не присущи. Такие как жалость, сочувствие, стремление кому-то помочь или спасти … а то бывают и куда затейливей примочки.
— Ха! А люди??? — насмехаясь, поддел мысль Сергей, — наша братия вчастуху в полную противность поступает. Сразу видно, что в прежней жизни животинами были. Причём из разряда скотоподобных. Во всяком случае, многие ведут себя или по-свински, или по-бычьи. Али аще как! Ты читал книгу «Жизнь после жизни» Раймонда Моуди?
— Не-а. А что?
— Там о многом интересном говорится. И по преимуществу факты!
— Любопытно. Я только по теософии кое-что третьего дня проштудировал. Дашь?
— Само собой. Завтра. — И вдруг утвердительно изрёк. — Я частенько уверяюсь, ежели животные повторяют людей то — некоторые человеки по повадкам и замашкам схожи с тиграми да волками, а не то и вовсе с насекомыми из разряда обыкновенных рыжих тараканов. — Оба рассмеялись. Перевернувшись, Сергей сел, вытянув ноги и упершись обеими руками в землю.
— Ладно, что мы балаболим о птичках да зверюшках. Расскажи-ка, как твои домашние, как семья? Как там тёть Наташа? Фёдор? Я их давненько не встречал. — Поменяв резко тему, перебил Андрей товарища, разворачивая пакет с картофелем и раскладывая картофелины по отдельности недалече от костра. Сергей, шуруя в пепелище самопальной кочергой, придвинул пару-тройку полуобгоревших поленьев поближе к жару, дабы быстрее догорели, и повернул речь в другой бастион. Ему давненько было невмоготу, ему так и свербело поведать другу о произошедшем неприятном «попадосе» три часа тому назад. Воспользовавшись случаем, мальчишка решил открыться, но подступил к этому издаля:
— У нас долг за квартиру был огромадный. Сам рассуди, четыре с половиной года копился. Да пени да накрутки всякие! ЖЭКовцы требовали, как можно бойчее погасить должишко — выселением стращали; ноне-то уж дребедень осталась. Маманька только-только работу насилу нашла: правда копеечную — но и то путём. Хоть чем-то занята будет, а то вусмерть спиваться начинает. Федька работает там же. Что ему сделается? Вот такой компот! Слышь, а я сегодня чуть под поезд не попал. Когда сброс завершил, только на сцепку спустился, какая-то дресва под пятку встряла, хотел вытащить, а тут … помнишь, ещё состав дёрнулся?
— Ага, сам стреманулся. Точно! Токмо я ещё внутри вагона был, тока-тока на борт вскарабкивался … а тут как тряхнёт! Блин, меня аж назад отбросило. Благо на задницу упал, правда болит теперь трохи … добро, хоть не копчиком. А то ведь бюллетени нам не полагается. Хе-хе-хе.
— Во-во, а меня на тот черёд врасплох застало. Момент как раз был такой — вообще ни за что не держался! Одной рукой в кеде ковырялся, а другой, тем временем перехватывался со скобы на скобу. Замешкался … и тут как дёрнет! И я кубарем вниз. На шпалы бухнулся бы — да хорошохонько за сцепку ухватиться успел. — Тут он перевёл дыхание, сглотнул и заливисто затараторил. — Нырнул вниз головой и как будто в замедленном действии падение зрел. Увидел сцепку. Сообразил. Обнял (родимую!) сцепочку эту измызганную. Повис на ней. Вправду подбородком ушибся не хило — вон видишь, распухло! Но да шут с ним. Благо никто из пацанов не пострадал. А ушиб, болячка — это, мелочь! Как почасту моя мамка говорит: «До свадьбы заживёт». Главное — живой. Могло и хуже статься — не разговаривали б с тобой.
Сергей бережно потрогал ушибленное и заметно припухшее место, поморщился и заключил:
— Считай, заново родился. Во как бывает, брат.
Оба призадумались. Андрей встряхнул головой и стал смотреть вверх, куда лихо уносились искры костра. Ветер нежданно-негаданно стих и не было ни малейшего дуновения. Искорки наперегонки энергично переплетаясь, стремились куда-то ввысь — как сигнальные ракеты. Они резво поднимались (иные метров на десять!) и там, многие из них бесследно исчезали, а некоторые, плавно покачиваясь в воздухе, опускались ниже и ниже — и обратно смешивались с огнём.
— Хлипок, однако, человек. — Несколько погодя, задумчиво изучая трепыхающееся пламя костерка, состроил хмурость Андрей. На его счету была не одна похожая стремная история. И он все их мимолетом припомнил. Все до единой! Но настойчиво замяв в своем видении страшные картинки мгновений гибельности и выдавив из себя те мерзостные ощущения холодка под ложечкой, он с увлеченностью спешил развить, вдруг посетившую, мысельку:
— Взять, к примеру, девятиэтажный дом. — Вдумчиво философствовал он. — Высотой, получается, всего-то метров тридцать. Рассмотреть, как расстояние, так тьфу. По асфальту такую дистанцию за три-четыре секунды пробежишь (коли постараешься). Что эти тридцать метров? Плюнуть да растереть. А на крышу залезешь? С вышины глянешь вниз — в штанишки наложишь. Если человек упадёт или спрыгнет с девятиэтажки — он же вдребезги разобьётся; минимально — так повредится. Разве что на ступни упадёт, да и то кабы на мягкую травку; один хрен мало не покажется. Ноги переломает, а то и весь позвоночник в трусы ссыплется. А камушек какой? Стопе амбец. Замучаешься восстанавливать, а то ещё и инвалидом останешься. Человек — дряблое, хлипкое существо как воздушный шарик, наполненный водой. Вот был бы человек крепким — взять для примера, как кузнечик (только в своих пропорциях) и ежели б прыгал как эта букашка. Так выходило бы, метров на триста получалось бы, наверное. Это ж был бы не человек, а терминатор-попрыгун взаправдашний.
Пацаны снова замолчали. Они поглядывали на танцующий перед ними костёр, а тот, потрескивая, трепетал всем своим многоязычным кривуляющим пламенем, как будто нацеливался обворожить парнишек. Мальчишки любовались его гуттаперчевой пляской, погрузившись в свои повседневные ожидания и заботы. Вот только вовсе не детскими, совсем нешуточными наваливались эти размышления. И тревожили их, нет! не розовые задумки и печальки о ребячьих забавах и развлекаловках. Беспокоили их умы трудности и запары, поди, взрослых мужчин. Теснили сердца и грузили головы раздумья о семье, о близких, о родителях … о чём угодно! но только не о собственных слабостях и не о личных инфантильных вожделениях. А костерок, между тем догорая и пожирая древесину, пощёлкивал, превращая её в мерцающие красные уголья, с маленькими переливающимися язычками жара. Оглядевшись вокруг увидишь, что пространством довлеют таинство и спокойствие; включишься в окружающее и сразу донесётся до слуха благозвучный стрекот сверчков.
Самый срок печь картошку! Пацанята быстренько разгребли в центре костра ямку почти до самой земли, ссыпали корнеплод и, присыпав его красными углями, стали ждать. Слушая неописуемые напевы насекомых, Сергей как бы опасаясь перебить величавые старания менестрелей, прошептал:
— Вот наяривают! Мастера, ядрён корень. А ты знаешь, Андрей, я кое-что читал по этому поводу в журнале «Наука и жизнь». Между прочим, чтобы понять причины этих звуков, достаточно просто-напросто рассмотреть весь этот несложный процесс чисто конструктивно. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что делают сверчки для создания такой мелодии? Представь себе, а ведь эти букашки тут даже и не при чём. Разгадка кроется в их строении, так сказать, в их механизме. К тому же, на качество и громкость звучания вообще оказывает влияние не какое-то там мастерство (не поверишь!), а всего-навсего непосредственно окружающая температура атмосферы. Эти мошки, как выявляется, относятся к разряду теплолюбивых, и коли температура воздуха опустится ниже двадцати одного градуса, то они беспременно впадут в спячку. Иначе говоря, тут же заглохнут …
Он бы мог поведать о многом, о чём уже успел прочесть в свои девять лет в научно-публицистических журналах и альманахах: и о звёздах, и о галактиках, и о чёрных дырах и т.д. и т.п., но сейчас мальчонка с упоением размалёвывал о совсем недавно прочтённом:
— … Представь себе, стрекочут как сверчки, так и кузнечики. И трещат по одному и тому же принципу, но, правда, всё-таки аппарат для издания звуков более совершенный у представителей семейства сверчковых. Причём, звучание сверчков намного разнообразнее и полигамнее, чем у кузнечиков. Недаром стрекот сверчка напоминает звук скрипки. А вся авантюра в том, что у него под крыльями имеется всего лишь специальная прожилка. Воображаешь, всего-навсего какая-то безделица! И биение этой хреновины о подкрыльники способствует испусканию вот таких вот до умопомрачения мелодичных звуков. Разумеется, вся эта «музыка» абсолютно не обусловлена какими-то там их гениальными понятиями или ещё чего более — глубокими чувствами …
Сергей умолк, отдавшись собственным раздумьям и мечтам.
— Эх, Сергей! — вдохновенно толковал о сокровенном Андрей, как бы слушая и в то же время, диаметрально не внемля слов товарища, — Серёжка, а ведь мы когда-нибудь обязательно разбогатеем. Вот увидишь! Поверь мне, просто не может быть иначе. Вот у меня, когда будет первый миллион зелени, я обязательно в нашем дворе спортивную площадку построю. (Не веришь? Давай на спор.) Великолепный спортивный комплекс водружу, чтобы все, кто захочет, мог без напряга прийти и бесплатно потренироваться. А ты бы что сделал, если б разбогател?
Мышка мечтательно сиял, он смотрел на мерцающие угли как на россыпь драгоценных камней, блики которых озаряли его жизнерадостное, полное участливых фантазий, лицо. В его открытых глазах были видны безызъянно чистые, настолько добрые помышления и ожидания, такие вышние склонности и стремления, что эту силу тотчас явственно ощутил и Андрей. И наконец, Сергей, затаив дыхание, проговорил:
— А я мечтаю о том, чтобы мальчишкам, вроде нас с тобой, в будущем больше никогда не пришлось прыгать на поезда, зарабатывая таким способом деньги. Я бы хотел стать богатым только для того, чтобы помогать людям. Я не знаю, может я глупый мечтатель, который счастлив только тогда, когда рядом счастливы все?
У Андрея лицо тоже растянулось в широкой благодатной гримасе. Завтра, то есть уже сегодня через несколько часов им предстоит обычный трудовой день. А пока, пятью минутами позже картошка поспеет.