Хорошо, когда нас ждут. Свет моих очей

***

Был обычный рабочий день. За окном медленно падал снег. Пушистые хлопья застилали уже и без того заснеженные дорожки. Я пил кофе и думал о новом сюжете.

Неожиданно хлопнула дверь и в мой кабинет зашла симпатичная молодая женщина в расстёгнутом голубоватом пальто. Она улыбалась и смотрела на меня. Русые волосы выбивались из-под узорчатого платка, щёки раскраснелись от мороза, алые губы слегка дрожали, а изумрудные глаза светились ярким огоньком. Небольшого росточка, тонкая и изящная, словно тростиночка, ей было лет тридцать пять. Незнакомка стала поправлять платок, но он совсем покосился, и показалась длинная русая коса. Женщина походила на настоящую Снегурочку. Она сняла свои меховые рукавички и в упор поглядела на меня.

— Здравствуйте, Анатолий Иванович! Я по поводу работы. Мы вчера созванивались. Помните? Я Люба! Вы говорили, что вакансия есть.
— Здравствуйте, вы...не... — замялся я.
—Вакансия уже закрыта? — грустно протянула она.
—Люба, вы дверью ошиблись. Вам в соседний кабинет, — улыбнулся я.
—Ой, извините...

И мы вновь уставились друг на друга. Я будто бы переместился в сказку, новогоднюю сказку, представляя мерцающие огни и новогодние хороводы. Необъяснимая радость и чувство праздника окутали меня.

—А вас как зовут? — спросила Люба, прервав праздник в моей голове.
—Николай Семёнович...
— Очень приятно, Николай Семёнович. Я, наверное, пойду...

И она вышла, тихонько прикрыв дверь.
Весь день я был сам не свой. Сюжет вылетел из головы, и я бессмысленно смотрел на пустую страницу и мелькающий курсор.
По дороге домой, сидя в электричке, я всё думал о ней, и мне вдруг захотелось написать рассказ, в котором Люба станет прототипом главной героини.

Я прибежал домой, наспех перекусил и тут же принялся писать. Друг обнюхивал меня и тихонько наблюдал за тем, что я делаю. Когда я поставил точку, на часах было шесть утра. Мне жутко хотелось спать, но я был настолько счастлив, что, выпив чашку кофе, побежал в редакцию.

Я был абсолютно уверен, что Любу взяли на работу, и мне очень хотелось, чтобы она первая прочитала моё произведение. Я ведь пишу не только для детей. У меня есть взрослые романы, рассказы и повести. Своё творение я назвал «Свет моих очей» и надеялся, что Люба всё поймёт.

В моей жизни были женщины, но всё как-то не срасталось. Я привязывался к ним, но, получая нож в спину, молча удалялся.
Придя в редакцию, я заглянул к Анатолию Ивановичу —нашему главному редактору, но его не оказалось на месте. Зато за соседним столом сидела Люба. На ней было салатовое платье, на шее повязан ситцевый фиолетовый платочек. Люба заплетала длинную русую косу. Её пухлые алые губы напоминали прекрасную нежную розу, цветущую в летнем саду.

— Здравствуйте! — воскликнула девушка и на мгновение перестала плести.

Я улыбнулся. Как вовремя она здесь.

— Добрый день...
— Мы теперь с вами коллеги, Николай Семёнович! Меня взяли помощником главного редактора.
И она вновь принялась за своё занятие, поглядывая в зеркало, висящее напротив.

В кармане я нащупал флешку и смущённо протянул Любе.
—Папка называется «Люба». Прочтите.
Она удивлённо вскинула густые брови, затем нежно улыбнулась, взяла флешку и кивнула.
Я поспешил удалиться.

Вечером того же дня я лежал на кровати и чесал усевшегося около меня пса за ухом. Раздался телефонный звонок. Это была Люба. И откуда у неё мой номер телефона? Она пригласила меня на каток. Смелая и сильная женщина.

К слову, я не умею кататься. Всё детство мы с ребятами бегали по деревне на лыжах. Что касается коньков, то я разочаровался в них сразу же, после того как надел и свалился на лёд.
— Ну, что, Друг, придётся нам стать фигуристами! — усмехнулся я и погладил пса. Тот радостно завилял хвостом и прижался ко мне.

***

Стоял морозный воскресный день. Я приехал раньше, взял коньки напрокат, неумело надел и сел на лавочку. Народу было много, особенно детворы. Мальчишки играли в хоккей, мешая девчонкам спокойно кататься. Лёд был очищен и сиял на солнце как стёклышко.
Вскоре пришла Люба. На ней были тёплые штаны небесного цвета, дутая светлая курточка, шапка с помпоном, который забавно раскачивался из стороны в сторону при каждом повороте головы. Она тотчас увидела меня и заулыбалась.

Я подождал, пока моя спутница переобуется, и мы вышли на лёд. Она тащила меня в самый центр— в толпу. Было шумно. Передо мной проносились катающиеся, весело смеясь и разговаривая. Я изо всех сил старался не упасть, хватаясь за Любу, но мне всё-таки не повезло — какой-то паренёк сбил нас. Люба ловко встала, с её помощью поднялся и я, но не прошло и минуты, как снова упал. Она засмеялась. Её смех напомнил мне звон колокольчика.

—Люба, я хочу вам признаться, — наконец решился я.
— Вы не умеете кататься. Придётся научить вас.
— Это обязательно?
Мои ноги на тот момент с непривычки жутко болели.
— Конечно!

На катке мы пробыли в общей сложности около четырёх часов. Я сотню раз упал, возненавидел коньки и того, кто их придумал, но в итоге научился держать равновесие и ловко подниматься.

После катка мы решили попить кофе и пообщаться. Румянец щёк моей спутницы сиял от мороза. Она без умолку рассказывала о себе и своей жизни. Я узнал, что Люба родилась в городе. Отучилась на журналиста. Сменила сотню мест и наконец остановилась на нашей редакции. Она любила уют и комфорт, но больше всего—своё дело, которое, как она считала, должно приносить радость душе и пользу окружающим. Я тихо слушал и не мог поверить, что такая чудесная женщина сидит рядом со мной. Она ничего не сказала о моей рукописи, лишь, когда мы прощались, тихо шепнула, что ждёт продолжения.

***

Прошло несколько месяцев. Мы с Любой постоянно проводили время вместе. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько счастливым и до последнего не верил своему счастью. Однако не всё было так просто. Люба ждала важных действий с моей стороны, а я из-за своей нерешительности всё медлил. Однажды, когда мы подходили к её дому, она вдруг произнесла:

— Переезжай ко мне.
Я остолбенел. Стал что-то мямлить, пытаясь оправдаться, почему не могу переехать прямо сейчас, и прочее. Она нахмурилась, кивнула и, холодно простившись, зашла в подъезд. Я ещё некоторое время грустно глядел ей вслед, а потом побрёл на остановку. Эта женщина звала меня жить вместе с ней в центре шумного города, а я ведь никогда и не жил в квартире...

На следующий день я проснулся рано. Боязнь что-либо поменять в своей жизни тянула меня в пропасть. Я настолько привык к своему одиночеству и покою, что боялся подпустить кого-либо к себе. Да, я любил Любу, но мои нерешительность и страх стали огромным препятствием к нашему с ней счастью.

Я наспех собрался и поехал в редакцию. Люба планировала прийти чуть позже, поэтому у меня было время поговорить один на один с Анатолием Ивановичем. Зайдя в кабинет, я сказал, что собираюсь уволиться.

Анатолий Иванович удивлённо посмотрел на меня, затем поправил галстук, поднялся и произнёс:
—Глупости не говори. Не уволю тебя. А если с Любой поссорился, так иди и мирись. Действуй, Коля, действуй. Сколько можно уже сидеть?
Я грустно кивнул и попросил отгул на весь день. Выйдя из редакции, сразу поехал домой.
Вечером мне позвонила Люба. Её голос дрожал.
—Знаешь, такого я от тебя не ожидала. Решил сбежать от проблем? Уволиться, да?

Не дождавшись ответа, Люба выкрикнула:
—В таком случае прощай, Коля!
И бросила трубку. Я лёг на кровать и тяжело вздохнул. Пёс примостился рядом. На душе было отвратительно, а за окном кружилась метель и выла вьюга.

***
Я ушёл в отпуск. Анатолий Иванович сказал, что мне будет полезно отдохнуть.

— Такому трудяге, который даже в свой отпуск приходит в редакцию, полагается недельку спокойно полежать дома. И чтобы я тебя не видел тут!

Я пробыл дома три дня, совершенно ничего не делая, до тех пор, пока на пороге моего дома не появился курьер. Нужно сказать, что до нашей ссоры Люба каждое утро передавала нам с мамой завтрак через курьера. Я вечно отказывался, говорил, что справлюсь сам или поможет мама, но Люба всегда настаивала. Нашла где-то этого мальчишку и каждый вечер готовила завтрак, чтобы рано утром передать его за пятьдесят километров. После нашей ссоры курьер не приходил.

Я проснулся с хорошим настроением, обнял пса, причесался, умылся, пожарил яичницу для себя и мамы, а после сел работать над новым рассказом. Мама принялась вышивать разноцветные узоры на платках и пить горячий ромашковый чай.

Я так заработался, что не услышал, как приехал курьер, а мама открыла дверь и приняла завтрак от Любы.
—Коля! — крикнул она. — Это опять твоя невеста подарки нам передаёт. Помирились всё-таки?

Неожиданное появление курьера обескуражило меня. Я взял у мамы пакет, достал завёрнутые в полотенца контейнеры с завтраком и поглядел в запотевшее окно. Я думал о Любе — вспомнил её яркую улыбку, согревающую даже в самые лютые морозы, весёлые глаза, ямочки около губ и нежный голос. Я вдруг понял, что с её появлением моя жизнь уже никогда не станет прежней.

***

В редакции было собрание, которое я прервал, ввалившись в кабинет с большим букетом алых роз. Люба обернулась, в её глазах возникли смятение и радость. Она, как обычно, выглядела прекрасно — длинное обтягивающее платье, бежевый кардиган с поясом придавали её нежной коже приятный персиковый оттенок.

Я извинился и попросил уделить мне немного внимания. Подойдя к Любе, встал на одно колено, взял её за руку и проговорил:
—Люба, будь моей женой!

Она быстро заморгала, повернулась к шокированным коллегам, поправила свой бежевый кардиган и смущённо спросила:
—Это продолжение истории?
Я кивнул.

—Согласна, — прошептала она.

Коллеги, поднявшись, громко зааплодировали. Я обнимал Любу и думал о том, что всю жизнь ждал её появления.


Гусева Я.В