По имени Собака.

Осень! Каждая осень, прожитая мной на Севере прекрасна по- своему.
Тайга, как заправская модница каждый год шьет к осени новый наряд, и он еще ни разу не повторялся.
Вот и сейчас, вопреки ожиданию, первыми начали окрашиваться не рябина, не березы и осины, а скромная ива. В острых кончиках ее листьев перестала бурлить живительная влага, и они приобрели более светлый, мутно салатовый цвет. Если сорвать один лист, то с первого взгляда перемена не так будет заметна, а если посмотреть на всю ивовую рощу, растущую между моим домом и профилакторием, то деревья будут похожи на мифические сферы, с ярко матовой оболочкой и темно зеленой внутренностью.
Я стою у раскрытого окна балкона, пью чай, любуясь первыми признаками приближавшейся осени. Долго наблюдаю за видневшимися на горизонте Уральскими горами.
Каждое утро, выглядывая в окно, я, как бы здороваясь, окидываю их взглядом, и по- внешнему виду горных вершин, которые бываю то белыми, то темными, то окрашиваются лучами солнца, то мрачнеют от зацепившихся за них туч, прогнозирую погоду на день.
В прошлом году возникла идея написания пьесы для нашего самодеятельного театра по мотивам легенд об Уральских горах. Я пересмотрела и перечитала массу информации, приходилось консультироваться у преподавателей Сыктывкарского университета, в результате материала собралось предостаточно, но мне не хватало личных впечатлений, поэтому пьеса получалась, какая то «документальная» - это если сравнивать художественный фильм и документальный, и второй будет выигрывать по количеству фактов, но проигрывать в количестве красок.
И тут мне на глаза попалась информация о туристическом маршруте из Инты на рудник Желанное, а оттуда на горы Еркусей и Манарагу.
-Это же просто удача! Я с нетерпением ждала мужа с работы, чтобы сообщить: - Мы едем в горы!
Но он категорически отказался путешествовать со мной, да я и сама понимаю, что с его больными ногами будет сложно преодолеть такой путь. А вот меня ничто не остановит, ни трижды сломанная нога, ни страх встретить на своем пути диких зверей.
Последние рабочие дни перед отпуском тянулись как резиновые, казалось, кто-то специально придерживает стрелки часов, чтобы время увеличилось в два раза.
И вот, наконец – завтра отпуск! Мы с вечера поедем к поезду в Ухту, и через восемь часов и я в Инте. А через день группу завозят на Желанный.
Сборы - это особый ритуал. За долгие годы поездок у меня в голове сохранился строгий перечень необходимых вещей, которые могут пригодиться в дороге, да еще и недельный сплав с детьми по Кылыму помог, когда не хватало элементарных вещей, казавшихся в домашней обстановке незначительными. Поэтому мой рюкзак продолжал тяжелеть, с объемом я сумела справиться, укладывая вещи компактно, а вот вес - в буквальном смысле ляжет на мои плечи.
Всю дорогу муж пытался, со знаниями опытного охотника читать мне скучные наставления, но я старалась их прерывать, задавая вопросы о повадках животных, рыб, о лестных избушках, это было куда интересней слушать нежели: - Не прыгай, не залазь, не рискуй.
Наконец я в поезде! Однообразное мелькание деревьев за окном, и размеренный стук колес погрузили в сон, и я проспала всю дорогу до Инты.
В Инте без труда нашла место сбора группы. Проведен последний инструктаж, и мы, переночевав в гостинице, утром выехали на вахтовке.
Дорога была не совсем комфортная, но мы же ехали не на Черное море по трассе М-4, поэтому можно потерпеть. А скорая встреча с величественными исполинами заставляла колотиться сердце так, что мое дыхание участилось, будто я еду не внутри машины, а бегу впереди нее.
Территория Желанного оказалась довольно большой, не захламленной, что лично меня порадовало, даже звук работающих дизелей, подававших электричество на весь комплекс строений, не раздражал, а наоборот придавал какой-то марсианский образ из фильма - фантастики. Приятно удивил комфорт в гостиничных номерах.
За ужином все познакомились ближе. Очень хорошо, что мы задержались на территории рудника, и у каждого появилась возможность присмотреться друг к другу, и выработать стратегию общения, чтобы в коллективе, пусть на этот короткий срок, были взаимопонимание и взаимовыручка. Сразу были распределены группы, кто с кем будет сплавляться на обратном пути. И дернуло же меня сказать о своих переломах, наш проводник сразу же определил мое место рядом с ним, чтобы я была под присмотром. Что меня, конечно же, раздражало, только уехала от одной опеки, как тут – опять.
И почему все окружающие уверены, что я примагничиваю неприятности? Мне это порядком надоело! Но – проводник не муж, с ним не поспоришь.
Утром, загрузив на спину рюкзаки, мы выступили.
Дорога была интересна в первую очередь преодолениями, приходилось карабкаться на огромные валуны, переходить бурные ручьи, идти по колышущемуся под ногами травяному ковру на болотах. На привалах готовили еду на костре, она была просто серая от падающих на лету в нее комаров и мошек, но мы отшучивались, что в национальном парке - экологически чистые насекомые.
По мере приближения к царству каменных великанов, человек начинает осознавать, что он вовсе не властелин мира, а всего лишь мелкая частица этой природной круговерти, и путь его не так долог, как у этих природных монументов. Поневоле возникает желание расспросить у них о былом величии, о Войпеле, который пролетал по вершинам гор, о Версе, который обходил окружающие леса, и как Вакуль пересчитывал в своих владениях многочисленные реки, речушки и ручьи. Но горы молчали, храня в себе массу нераскрытых тайн, и только Войпель – бог ветра выдавал свое присутствие на склонах.
Наконец вот он – Еркусей, Шаман гора! Зеленые лишайники, от ярко салатного до темно зеленого цвета, веками покрывавшие склоны горы, сделали ее похожей на огромную глыбу малахита. Сердце забилось чаще, как перед самой важной встречей в жизни. Но внезапно из царства мифов в реальность нас вернули расположившиеся у подножья Еркусея яранги. Это было стойбище кочующих оленеводов. Территория возле стойбища была занята нартами, горящими кострами с готовящейся едой, бегали дети, собаки, даже стоял УАЗ, а вокруг паслись олени.
Пофотографировавшись, и недолго пообщавшись с оленеводами, мы начали восхождение на гору.
Подъем был не очень сложен, да и склон мы выбрали не самый трудно проходимый. Но ради той безмолвной, вековой красоты, которая окружила нас, стоящих на вершине, можно было карабкаться и по отвесным скалам. Ну конечно, на Еркусее их нет, он милостиво усыпал свои склоны мелкими камнями, поросшими доисторическими мхами, приглашая тем самым гостей, и не желая препятствовать их подъему на вершину. Фотосессия длилась не больше часа, затем группа двинулась дальше.
После спуска, разбили лагерь и, поужинав, разбрелись по палаткам. Нога, конечно, гудела, но я набрала с собой мазей и лекарств. Через час после лечебных процедур она успокоилась.
Подъем был ранний. Завтрак, быстрые сборы, ведь впереди нас ждала загадочная Манарага, гора с короной на голове.
Чем больше мы вступали во владения мудрого безмолвия гор, тем больше хотелось молчать, и только смотреть и слушать. Шутки и разговоры прекратились сами по себе, даже на привалах все переходили, не договариваясь на шепот, и только порывы ветра могли заставить говорить громче.
Путь к Манараге занял один день. Гора стояла, гордо держа корону на голове. В кручах ее склонов лежал снег. Манарага была похожа на голову принцессы увенчанную диадемой, а холмы, спускавшиеся по ее склонам - на косы с вплетенными в них белыми снежными лентами.
Я дотемна любовалась ею, фотографировала из разных ракурсов, пыталась представить, какие события здесь происходили во времена царствования Северных Богов, и только предстоящее восхождение заставило меня залезть в спальник.
Утром с первыми лучами солнца, упаковав свою поклажу, мы начали путь на гору.
Подъем на вершину занимает несколько дней. Наш проводник, как только замечал, что я начала отставать, объявлял привал. Честно – взять меня в горы, было большим риском. А если что-нибудь случиться с ногой? Нести меня никто не сможет, и связи здесь никакой нет. Так что – выбирайся сама.
Но вот, наконец, спустя несколько дней мы на вершине! Нас окружил, какой то потусторонний пейзаж. Благодаря хорошей погоде, был виден весь горный массив. Я почувствовала себя мелкой пичугой, случайно залетевшей в страну великанов. Ветер на вершине горы хоть и был очень сильный, но дул не порывами, а обволакивал ее, не желая причинить вред сказочной красоте.
Проводник дал команду спускаться, чтобы дотемна, успеть, укрывшись от ветра, разбить лагерь. Обратный спуск был веселее, да и я шагала уверенней. Через два дня с остановками на привал, мы добрались до реки Косью.
Река тихо протекала, прячась в окружающей ее растительности, по горным долинам, вбирая в себя воды небольших горных речек и ручьев. Она была не глубокая, но мне удалось половить рыбу. Хоть правилами национального парка запрещено ловить рыбу и стрелять живность, но я решила, что от нескольких рыбешек на ужин природный баланс не нарушится. Муж ни в какую не хотел мне давать удочку, но женские слезы - сильная вещь, и у меня в рюкзаке спряталась не только моя любимая складная удочка с семью коленами, но еще и спиннинг, блесна, три запасных мушки и баночка с червями.
Улов превзошёл все ожидания – три крупных хариуса, и небольшой таймень. Правда были и потери - обрыв лески с мушкой.
Рыбу тут же запекли, и она благополучно улеглась в наших желудках, вскоре все посапывали в своих палатках.
А вот ночью мы испытали на себе всю непредсказуемость и мощь горного климата. Ночное звездное небо, так низко нависавшее над нами, что, казалось можно достать его рукой, закрыла черная мгла, небо над речной долиной, то и дело рассекали молнии разнообразной формы, они то расходились по небу лучом, то извивались змейками, то вонзались в землю острыми стрелами. Через час такого светопреставления начался ливень. Одно то, что осенью гроз не бывает, уже говорило о чем то из ряда вон выходящем, но то, что полилось с неба, не могло в принципе называться дождем. Вода с неба лилась потоком. Мы, в темноте кое-как собрали вещи, забрались на возвышенность между двумя валунами, и укрылись несколькими палатками, сложенными друг, на друга.
К рассвету ливень стал выдыхаться, но за то подул холодный северный ветер, и в воздухе закружили снежинки. Все промокли насквозь, но так как сушиться было негде, решено было начать по быстрее сплав. В процессе накачивания лодок и укладывания поклажи немного начали согреваться, у некоторых над спинами вился пар.
Расселись по лодкам и катамаранам согласно распределению перед маршрутом, и отчалили.
Хоть вода и прибыла за ночь, но этот природный резервуар видно был настолько велик, что нескольких часов оказалось не достаточно для заполнения, поэтому в некоторых местах приходилось отчаянно грести, чтобы пройти мель, это, к сожалению, отняло у нас пару часов дорогого времени. Наконец мы заметили, что вода начала в реке прибывать, и наши плавсредства весело понес речной поток. Северный ветер продолжал усиливаться, наша вымокшая под ночным дождем одежда, не грела, а наоборот забирала тепло.
От холода не хотелось двигаться. Но спустя какое то время проводник крикнул всем, что мы приближаемся к Первым Воротам и все должны надеть рюкзаки во избежание их потерь при прохождении порогов.
Порог был не сложен, и он был благополучно пройден. Конечно, всех окатило водой, но, мокрому - потоп не страшен. Все же мы причалили к берегу. Первым делом развели целых три костра, над которыми пытались просушить отжатую от воды одежду. Есть никто не хотел, только попили чай, но нависавшие черные тучи над Манарагой, давали понять, что пора в путь.
И тут обнаружилось, что странным образом начал падать уровень воды. Возможно, где-то впереди был затор из стволов и веток деревьев, и река его пробила. Проплыв еще немного времени, нас предупредил проводник, что впереди очередной порог.
И тут произошло то, что я считала, может быть только в кино – позади нас настигал бурный грязный поток. Он, кажется, приподнялся над руслом реки, и двигался над его поверхностью, а внутри его бурлила каша из стволов, веток и камней. Поток вбирал в себя кусты из окружающих берегов и от этого он становился все выше. К берегу причалить мы бы не успели, и чисто интуитивно все поняли, что посреди реки будет самое безопасное место. Наши лодки и катамараны подскочили как мячики, и понеслись по поверхности этой грязной массы. Метров двадцать мы проплыли на гребне волны, но поток опередил и понесся вперед, оставив нас среди плавающих вокруг сломанных деревьев.
Все молчали в оцепенении, завороженные мощью стихии, и если бы меня спросили – было ли мне страшно, я бы не задумываясь, ответила, что нет. Не потому что я такая бесстрашная, а потому что все произошло настолько молниеносно, что окружающие события попросту обогнали наши чувства.
Уже был слышен шум потока, ожидающих нас впереди порогов. Но, вдруг из впереди плывшей лодки закричали, что их лодка сдувается. Очевидно, ее баллон был пробит какой-то веткой из селя. Проводник быстро повернул к берегу, с силой швырнул далеко на берег все свои вещи и приказал мне спрыгнуть. Я оказалась по колена в воде, но продолжала наблюдать как он, отталкиваясь шестом, быстро подплыл к тонущей лодке и ловко за руку перетащил всех на наш катамаран.
Выходя на берег, я пожурила себя за то, что вначале пути была раздосадована тем, что пришлось плыть на одном катамаране с проводником, оказалось - я была под надежной защитой. Собрав все его вещи, я поднялась на высокий холм, и стала наблюдать за тем, что происходило на противоположном берегу. К ним причалили остальные лодки, и все стали рассаживаться, стараясь правильно разместить вес.
Наконец, погрузка была закончена, и проводник направил катамаран к моему брегу. Громкое крики заставили меня повернуть голову – со стороны горы к нам стремительно приближался второй поток, еще более стремительный, и еще более кипящий, его мощь можно было почувствовать по дрожащему под моими ногами холму. Я успела увидеть, как отчалившие от берега лодки торопились на середину реки, и проводник повернул катамаран по направлению потока. В доли секунд поток подхватил их, поднял, и словно спичечные коробки унес с собой. Я потеряла их из виду.
Холм, на котором я находилась, оказался маленьким островком, среди кипящей вокруг жижи. Только через полчаса вода стихла, сначала уровень замер, потом стал уменьшаться. Крикнув куда-то вдаль: - Я здесь! и сообразив, что все равно я вся вымокшая, спустилась с холма и побрела по воде, на отдалившийся на несколько метров берег. Нужно догонять своих. Если они прошли пороги, то проводник, однозначно, не сможет приплыть за мной, а значит, они будут дожидаться меня там. Теперь на моих плечах было два рюкзака, мой был намного легче. – Что же у него там такое тяжелое, гантели, что ли брал с собой, думала я, согнувшись под тяжестью поклажи. Высота берегов была не однообразная. Сначала я поднялась на, нависавшую над рекой скалу, затем спустилась на, размытый стихией берег, и опять оказалась в по колена в воде. Чтобы не споткнуться об камень или ветки, мне пришлось завернуть в лес, лучше преодолеть этот участок по суше. Наконец – вот он берег реки, порогов не было видно, очевидно они остались позади. Река успокоилась, хотя все еще была мутная, берега ее не были так изуродованы, как до порогов.
Где-то впереди меня должна дожидаться группа, скорее бы дойти, изрядно ныла от тяжести спина. По мере продвижения я заметила, что русло становилась все уже, окружающие берега были не тронуты бурным потоком, а вода становилась все прозрачней. Я в пути уже несколько часов, скоро вечер, никого не видно. Мелькнула мысль: - А вдруг они все погибли? Нет, этого не может быть, проводник человек опытный. Вдалеке я разглядела темный силуэт, похожий на дом. Ну, конечно же, это была стоянка, и я поспешила к ней. Лодок на берегу не было. Очевидно, их вытащили на берег просушить и проверить исправность. Я стала вскарабкиваться по скользкому глинистому берегу, и только успела подумать, что очень странно встретить на берегах горной реки чистейшую глину, как тяжелые рюкзаки потянули мое тело назад, нога подвернулась, и я всем весом села на нее. Тело пронзила острая боль, и я рухнула на мокрую, скользкую жижу.
Через пару минут, придя в себя, сбросила рюкзаки, и перекатилась на бок, освобождая ногу. Боль была такой резкой, что не было сил даже вскрикнуть. Наконец, собрав все силы, крикнула: - Эй, кто-нибудь, помогите! На мой крик никто не отозвался. Оглохли они там что ли? Еще несколько раз, позвав на помощь, и не дождавшись ее, я, в буквальном смысле, цепляясь ногтями, вскарабкалась наверх, и поползла к дому, стараясь приподнимать над землей раненую ногу. Расстояние метров в пятнадцать преодолевала около получаса. Прямо возле двери избушки силы меня покинули, и я впала в забытье.
Очнулась от нестерпимой дрожи, которая пронизывала все тело насквозь. Толкнув дверь, заползла внутрь дома. В темноте были еле заметны очертание топчана, я забралась на него, закинув сначала здоровую ногу, затем раненую, и опять погрузилась во тьму.
Нестерпимая сдавливающая боль в ноге привела меня в чувства. Окоченевшими пальцами достала телефон - время было пять часов утра. - Что с ногой? Необходимо ее срочно осмотреть.
Оказалось – она отекла, и раздулась так, что заполнила собой все свободное пространство резинового сапога. Первая мысль была – резать сапог. Но я вчера оставила рюкзак на берегу, а до него нужно добраться. Просто так, руками сапог я уже не сниму, потому что он плотно облегал распухшую ногу. Встав с топчана, и допрыгав на одной ноге до двери, зацепилась за порог каблуком, а рукой прикрыла дверь. Из зажатого сапога попыталась вытащить ногу, но просто упала на пол от боли.
Никаких других вариантов у меня не было, пришлось опять встать, и как в восточных единоборствах, чтобы усилить удар бойцы выкрикивают определенные слова, я закричала, как могла и с силой потянула ногу. Второй крик вылетел как, реакция на боль. Немного успокоившись, начала обследовать ногу. Перелома не было, но была травма связок на стопе, что тоже не доставляло радости. Нога, вырвавшись из плена сапога, стала отекать с такой скоростью, что вскоре была похожа на боксерскую грушу. Лежа на голых досках топчана, попыталась собраться с мыслями.
Попытка восстановить в голове весь пройденный маршрут, и понять где я могла разминуться с группой, ни к чему не привела. Пока ясных объяснений всему происшедшему у меня не было. Я окинула взглядом домик, в нем была печка, значит первым делом нужно просушиться. И нужно принести вещи, но для этого нужно добраться до берега, где я их оставила. На распухшую ногу срочно нужно наложить фиксирующую повязку. Я сняла с шеи шарф и максимально туго затянула сустав ноги. Наступать на нее все равно не могла, а надеть сапог было не реально. Поэтому, так же как и вечером – на четвереньках двинулась к реке. Рюкзаки лежали на том же месте, я подползла к ним. Из раскрытого рюкзака проводника выскочили вездесущие бурундуки. Завязав рюкзак, попыталась закинуть его наверх. Наконец, с третьей попытки мне это удалось, мой - закинуть было проще. Вскарабкивалась наверх около десяти минут, и уже оттуда стала осматривать берег, ища менее сложный спуск. Окинула взглядом русло реки, и страшная догадка вырвала из груди стон – Течение! Течение реки было навстречу моему вчерашнему движению! Значит, пытаясь обойти залитые берега по лесу, я свернула, и несколько часов шла вдоль берега притоки, которая впадет в Косью. И почему я сразу не обратила внимания, что течение реки было мне навстречу? Меня наверняка ищут, нужно дать сигнал, у проводника в рюкзаке было ружье! Оказалось, что ружье было разобранное и сложенное в чехол. Попытка собрать его ни к чему не привела. На небе сгущались тучи. Ползая, за час, я перетащила рюкзаки в избушку.
Возле печки лежали сложенные колотые дрова, огонь в печке разгорелся быстро, будто она с нетерпением ждала, когда кто-нибудь забредет в эту глушь, и ее затопит. Из рюкзака достала упакованное в непромокаемый пакет термобелье, с трудом переоделась, растревожив и без того ноющую от боли ногу. Кое как развесила мокрые вещи, и обессилевшая, легла на топчан. Шум дождя на улице, теплые, сухие вещи, и потрескивание дров в печке, погрузили выбившиеся из сил тело в глубокий сон.
Проснулась еще до наступления рассвета, в избушке было темно, нога была горячая, как печка, а тело пробивала дрожь, видимо на месте гематомы начиналось воспаление, да и есть очень хотелось, или хотя бы попить воды. При тусклом свете включенного телефона, нащупала бутылку воды в рюкзаке, и жадно глотая, выпила половину.
-Я одна, в лесу! Меня охватил ужас. Мысли путались, пытаясь разложить по полочкам все события и найти выход, я поднялась. Нужно все обдумать: - Связи на мобильном, к сожалению, нет, но я не сомневаюсь, что меня будут искать. Да и муж поднимет всех на ноги, от Газпрома до МЧС. - Славик, прости, но я опять попала в неприятную историю, но ты должен понять, что виной всему обстоятельства. Группа доберется до города только завтра, значит, искать меня будут только через сутки, или двое. Но опять же, меня будут искать по берегам Косью, а я ушла в сторону, если учесть что я шла в среднем со скоростью пять километров в час, то за три часа я отдалилась на пятнадцать километров.
Есть ружье проводника, но стрелять бесполезно, во-первых на улице ветер, а во- вторых бурлящие пороги будут заглушать звук выстрелов.
Искать будут наверняка на вертолете, значит нужно развести костер, чтобы его заметили издалека.
Идти обратно к берегам Косью я сейчас не могла, да и бесполезно рассчитывать, что меня может подобрать группа, которая сплавляется после нас, потому что нас предупредили, что наша группа была последней в этом году на данном маршруте.
Воспаленная, отекшая нога давала о себе знать, меня бил озноб, хотелось пить, да и голые доски топчана больно давили в спину.
Я выглянула в окно, на улице моросил дождь. И я продолжила свои размышления: - Если дождь затянется, то поиски могут начаться не скоро. Чтобы с вертолета заметили место, где я нахожусь, необходимо развести на улице костер, а для этого нужно насобирать хвороста и сухой коры. Но еще необходимо придумать что-то вроде костылей, потому что, ползая на коленях, я скоро останусь без одежды. Но первым делом нужно снять воспаление в ноге, а как это сделать, в условиях леса, я не знаю. Чисто интуитивно я сообразила, что мне может помочь хвоя, значит, с рассветом займусь этими первостепенными вопросами. А пока отыскала в рюкзаке тюбик с мазью, который брала с собой, и осторожно втерла в отекшее место на ноге
Огонь в печке потух давно, тлели еще одиночные угольки. От лежащего возле печки расколотого полена на ощупь оторвала несколько щепок, и стала раздувать огонь. Сухие щепки вспыхнули, и я стала от других поленьев отрывать торчащие куски и бросать в печку. В разгоревшийся огонь положила несколько круглых поленьев, и печка довольно загудела. Отблески огня осветили избушку, в ней стали заметны очертания предметов.
Из пакета с собранными в дорогу медикаментами, я выбрала антибиотик, жаропонижающее и болеутоляющее, запивая водой, проглотила таблетки, и стала опять обдумывать мое теперешнее положение - Неизвестно, когда меня найдут, а это значит, что я должна, что-то есть, и что-то пить. Река находиться рядом, нужна только посуда, в которой можно принести воду. Нужно произвести ревизию содержимого обоих рюкзаков. Не маловажный вопрос – безопасность, у меня есть ружье проводника, нужно его собрать и научиться пользоваться. Я помню, как Славик, перед охотой трепетно ухаживая за своим ружьем, разбирал его, чистил, и снова собирал. Нужно попробовать собрать, наверняка у меня получиться. Опять представила реакцию Славика на новость, что я потерялась, если у него сдали нервы, когда я на Велью сломала ногу, то, что же с ним будет сейчас? Нет, нужно об этом не думать, моя первая задача – продержаться до того, как меня найдут, а все переживания оставлю на потом.
Светало. Таблетки начали действовать, боль в ноге немного поутихла, но в голове просто шумело. Пытаясь унять боль, запрокинула голову назад, и тут я только заметила, что под потолком подвешены на крючках - свернутый матрас, одеяло и подушка. Привстав на одну ногу, я дотянулась до матраса, он сполз в мои руки, а вот с одеялом и подушкой пришлось повозиться - рукой я не могла до них дотянуться, но приподняв поленом, взятым у печки несколько раз, у меня получилось снять их с крючка. Все вещи заняли свое место на топчане. Эта процедура оказалась утомительной, и пришлось опять прилечь. Сон был недолгим. И я опять принялась обследовать избушку.
У двери стояла лопата, на стене висел топор, двуручная пила, и два багра. Вдоль стены тянулась длинная полка, на которой стояла разномастная посуда, какие-то банки, бутылки, и коробки. Возле окна стоял самодельный стол, один край его был прикреплен к стене. К столу тянулась длинная скамейка, на которой стояли перевернутые вверх дном два ведра, две кастрюли, сковородка, чайник, и большая, на пять литров, пластиковая бутылка. А под скамейкой - Ох уж эти мужчины, больше десятка пустых бутылок из-под водки. Возле печки, прислонившись к стене, стояла еще одна печка, по-видимому - запасная. Под потолком были подвешены разного размера кульки и узелки, А на полу лежали два рюкзака.
Первым делом я решила провести ревизию запасов. Сначала я опустошила оба рюкзака, и разделила все на съестное и не съестное, затем на стол было выставлено все, что находилось в подвешенных под потолком узелках, и наконец – все, что стояло на полках.
Итог был не такой плачевный - у меня был небольшой запас сахара и соли, специи, одиннадцать бульонных кубиков, три банки тушенки, две рыбной консервы, банка сгущенки, несколько пачек супов и каш, пачка макарон. Спичек было пять коробков, да еще и у меня пачка охотничьих, и зажигалка в рюкзаке проводника. На полке нашлась, погрызенная мышами свеча. Еще был кое-какой инструмент, баночка гвоздей, тюбик клея и небольшой скотч.
Главное – нельзя паниковать, думала я. Вспомнилась притча о двух лягушках, упавших в кувшины со сливками, когда одна утонула, а вторая - карабкаясь лапками, взбила из сливок комок масла и по нему выбралась.
- Если я хочу выбраться – должна отчаянно работать лапками.
Через стекло небольшого окошка проник солнечный луч, пора приступить к выполнению намеченных на сегодня работ. Попыталась стать на ногу. - Нет, наступать на нее я не смогу. На улице. Возле входной двери лежали сложенные стопкой деревянные чурки, и стояли небольшие жерди, повертев одну жердь в руке, я зашла с ней в избу.
- Да, костыль из нее не сделаешь, сказала я вслух. И тут возникла идея, которую я незамедлительно стала воплощать. Отмеряв, расстояние от пола до моей коленки, я отпилила пилой кусок жерди. Возле двери лежала небольшая дощечка, от нее отпилила кусок сантиметров двадцать, и приколотила гвоздями к концу жерди. Получилась своеобразная подставка под, согнутою в коленке, ногу. Осталось придумать, как ее закрепить. На глаза попался опустошенный рюкзак, от которого ножом тут же были отрезаны лямки, каждую из которых я приколотила гвоздями с обеих сторон дощечки, а от распоротого рюкзака оторвала две полоски ткани и тоже приколотила по обеим сторонам. Осталось опробовать мою конструкцию. На дощечку я поставила коленку, полосками ткани привязала ногу под коленкой к дощечке, а лямки рюкзака перекинула через плечо и, подогнав длину, застегнула на застежку. Вспомнился пират Сильвер из фильма «Остров сокровищ», я очевидно сейчас похожа на него, не хватает только треуголки. Хорошо, что меня никто не видит в таком виде, сказала я вслух и сделала несколько шагов - оказалось, я относительно свободно могу передвигаться, не наступая на травмированную ступню.
Захватив ведро, я вышла на улицу. Дождь прекратился, и тучи потихоньку расползались. Река была совсем рядом. Преодолевая все препятствия на своем пути, мне все-таки удалось принести полведра воды. И пока кипел чайник, продолжила свои размышления: - У меня есть удочка и спиннинг, наверняка можно наловить рыбы. Черви – их оставалось мало. Вспомнила, когда на работе собранная в кучи, скошенная трава пролежала несколько дней, а затем ее грузили на машину, то под ней обнаружилось приличное количество земляных червей, нужно попробовать здесь собрать травяную кучу.
Голод пробудил меня от мыслей, в помытой кружке заварила полпакета китайской лапши, а в чайник опустила пару пакетов с заваркой.
После скромного завтрака, преступила к работе. Первым делом нужно было подготовить сигнальный костер. На стене избы висели санки – корыто, которое используют обычно рыбаки, идя на зимнюю рыбалку. На них я и стала свозить в кучу хворост, сухие ветки, кору, в общем, все, что попадалось на пути и могло гореть. Вскоре куча была довольно высокой. В двух метрах я собрала другую кучу, из сухой, и еще растущей травы, утрамбовала ее, чтобы она была ближе к земле, и быстрей стала разлагаться. Только теперь можно было обследовать территорию.
Вокруг избушки рос, в основном хвойный лес. Изба была не совсем старой, но нуждалась в кое-каком уходе. Крыша была почти плоской, слегка приподнятая над передней стеной, чердака не было. Стены избы на расстоянии полуметра от земли были облеплены грязью, сухой травой, мелкими ветками. Зачем? – подумала я, и тут же поняла, что в половодье она стоит в воде, мою догадку подтвердило то, что между низом избы и землей образовалось некоторое пространство.
Рядом стояла еще одна полуразрушенная избушка, дверь ее была оторвана, а на крыше провалилась балка, хоть она и не была сгнившей, как будто кто- то специально ее проломил.
Спуск к воде был крайне неудобен, я взяла лопату и с перерывами на небольшой отдых, сделала ступеньки. Теперь с меньшими трудностями принесла два ведра воды. Дров в избе было мало, я расколола несколько поленьев и занесла в дом. Продолжая свой обход, заметила две колеи, которые вели с одной стороны в лес, а с другой – вдоль берега реки. Значит, здесь недавно кто-то был. Пройдя метров десять, я нашла причину визита – возле высокого кедра стояли завязанные шесть мешков, доверху набитых кедровыми шишками. Значит, за ними должны приехать! Это еще один шанс быстрее выбраться отсюда.
Теперь пора заняться ногой. У растущих рядом, пихты и ели я сломала несколько веток. В кастрюле вскипятила воды, и уложила туда мелкие веточки хвои. Через час всю эту массу приложила к опухшей ступне, обернула целлофановым пакетом и перевязала шарфом. Выпив лекарства, я укрылась одеялом и уснула. Проснулась ближе к вечеру. На улице было тихо, и относительно тепло. На реке то и дело возникали круги. Это же играет рыба! Собрав все снасти, поспешила к реке. Сразу же удалось поймать на мушку пять, приличных размеров, хариусов, и на червя небольшую щуку. Нож у меня был с собой, и я их почистила прямо у реки. Уха на ужин гарантирована. Мне оставалось пару метров до двери избы, но вдруг какой-то треск заставил меня оглянуться. Вокруг никого не было, но он же не мог мне почудиться. А если это медведь?
Дверь в избе открывалась внутрь, что было крайне не обдуманно, пришлось занести большую жердь в дом, и подпереть дверь изнутри.
Пока варилась уха, состоящая из рыбы, воды, и второй половины пакета китайской лапши, я приступила к сборке ружья, и изучению боеприпаса.
Минут через пять у меня получилось собрать ружье, а через прозрачные стенки патронов была видна их начинка в виде дроби разного размера и пуль. Итого у меня было шесть патронов с пулями, шесть с крупной дробью, и целых двадцать - с мелкой. После ужина началась тренировка по зарядке ружья. Конечно, не мешало бы поучиться стрелять. Но, учитывая, что я одна в глухом лесу, попусту тратить патроны не хотелось, к тому же я неплохо стреляла из спортивной винтовки, даже получала на соревнованиях грамоты.
Наступила ночь, и только отблески из печки слегка освещали избу.
Дверь была забаррикадирована изнутри, но на завтра нужно ее переделать. Просыпаясь, я прислушивалась к звукам на улице. Но все было тихо, только в углу шуршала мышь, ища, что то съестное.
Солнечное утро порадовало, значит нужно ожидать вертолет.
Умывшись и, позавтракав, я поспешила на улицу, все было готово к тому, чтобы в любой момент зажечь костер. А пока принялась колоть дрова, чтобы возместить запас, сожженный мной в печке.
Но, целый день ожидания прошел напрасно. Я то и дело заходила в избу, прилечь, но тут же подхватывалась, боясь пропустить вертолет. К вечеру стало ясно, что никто не прилетит, поэтому я еще раз обследовала кучу для костра, и зашла в избу. Вечер ушел на то, чтобы хоть на немного снять боль, отек и воспаление в ноге. После приема двух таблеток обезболивающего, мне удалось уснуть.
Утром была уже на чеку. Около десяти часов где – то за рекой появился еле слышный гул. В утреннем небе он нарастал, хотя и был в стороне от того места, где я находилась. Да, сомнения не было – это вертолет. Я без труда разожгла костер, и чтобы он дольше горел, бросила в него две чурки. Костер горел ярко, но вертолет кружил в стороне, и кажется, не замечал его. Меня осенила догадка – Дым! Нужен дым, чтобы он был заметен издалека. Я взяла топор срубила две небольшие ели, и бросила в костер, дыма все равно было мало, у растущей недалеко ели я отчаянно ломала лапник, пучок веток полетел в костер, поднялся густой смолистый дым. - Нужны еще ветки, много веток! И я, не обращая внимания на уколы иголок, отчаянно ломала ветки у елей и бросала в костер. Наконец густой дым взвился над лесом, и устремился высоко в небо, но уже были потеряны дорогие минуты, вертолет повернул, и вскоре гул исчез. В оцепенении я продолжала смотреть в ту сторону, где скрылся вертолет, как будто взглядом могла повернуть его назад.
В голове, как заезженная пластинка крутилась дурацкая песенка, которую пели в сельской школе на утреннике о подстреленном лебеде: …У меня крыло подбито, не могу летать, и на озере Байкале буду замерзать…
Треск веток в лесу, вернул меня в реальность. О, Господи! Ружье, я оставила его в избе! Пришлось как можно быстрее вернуться в дом.
- Только не паникуй, только не паникуй, как мантру повторяла я. Успокоившись, опять пыталась найти выход из сложившейся ситуации, и выработать план действий, при этом, бесконечно заряжала и разряжала ружье, пока не довела эту процедуру до автоматизма. – Ясно, что меня будут искать у берегов Косью. Но еще должны приехать за шишками. Конечно, неизвестно, сколько времени я должна продержаться до спасения, поэтому нужно все тщательно спланировать.
Среди содержимого рюкзака нашла блокнот и ручку и стала записывать по пунктам весь план:
1. Не выходить из дома без заряженного ружья
2. Вести календарь.
3. Обследовать дорогу, по которой шла колея.
4. Пройти и обследовать путь до Косью.
5. Пополнять по возможности запасы съестного.
6. Максимально пополнить запас дров.
7. Переставить дверь, и утеплить дом.
8. Перенести в дом мешки с шишками.
9. Соорудить яму – ледник для хранения съестного.
10.Попытаться отремонтировать разрушенный домик и сделать в нем баньку
11.Соорудить туалет, максимально близко к дому.
- Я должна быть предельно собрана, размышляла дальше, а для этого должен быть строгий распорядок:
1.Подъем, растопка печи.
2.Зарядка.
3.Умывание,
4. Завтрак.
5. Сбор ягод, грибов, трав
6. Заготовка дров, не менее 1 дерева в день
7. Рыбалка.
8. Работы по благоустройству
9.Ужин.
10. Работы, которые можно делать в избе.
У меня есть телефон, но при отсутствии связи, это практически бесполезная вещь. Все равно он скоро разрядиться, поэтому я должна вести календарь.
Распорядок дня был составлен так, чтобы в темное время суток я находилась максимально близко к дому. Листки с планами и с расчерченным на месяц календарем, приколола гвоздями на стене, одела на пояс патронташ, и, повесив ружье наперевес, вышла на улицу.
Первым делом от небольшой жерди, отпилила четыре куска, и, сделав из них два креста, приколотила гвоздями один в избе, на стене, второй с улицы над входом.
– Господи – произнесла я, я знаю, ты за мной наблюдаешь, помоги мне!
Перекрестившись, приступила к работе. Мне пришлось топором выковырять дверные навесы из дверной коробки, и переставить дверь так, чтобы она открывалась наружу, а изнутри соорудить засов. Затем принесла воды и перемыла все в доме, потому что следы пребывания мышей были везде. Постель я положила на скамейке возле избы просушиться. Ведро воды грелось на печке, чтобы вечером можно было помыться. На санках – корыте, перетащила в избу мешки с кедровыми шишками. Наколола дров. К вечеру вновь удачно порыбачила. Опять пришла к выводу, что необходимо холодное помещение для хранения припасов. Постелила просушенную постель.
На ужин была запеченная рыба и чай. После ужина окончательно провела подсчет всего, что было в доме, и записала в блокнот.
Нужно готовиться к худшему – если меня не найдут, мне придется зимовать здесь одной до весны, а это десять месяцев. Правда есть надежда, что приедут шишкари за своими мешками, но лучше пока не расслабляться.
И так, краткий итог: Я должна тратить 1 спичку в два дня, 12 макаронин в неделю, 1 чайную ложку соли в неделю, 2 кубика сахара в неделю, четвертую часть бульонного кубика в неделю, и две столовых ложки растительного масла, как быть с банкой сгущенки, тремя банками тушенки и рыбными консервами я еще не решила. Кроме того, изучая все закоулки избы, я нашла за пустыми бутылками, лежащую на боку, запечатанную бутылку водки.
К собранным припасам можно было отнести шишки, но для экономии места их необходимо было лущить, я сразу же поставила задачу – каждый вечер лущить по пятьдесят шишек. После того как орехи из пятидесяти шишек были в пакете, можно было преступить к водным процедурам. В вымытое еще днем корыто, я вылила ведро воды, освободив ногу от подпорки, уселась туда, намыливалась экономно, но тело все равно задышало. В еще теплую воду сложила грязные вещи и оставила до утра.
Утро началось, согласно распорядку. Добавилась только стирка вещей в реке. Но первейшей задачей было обследование дороги. Вооружившись ружьем, я взяла санки, веревку от них накинула на шею, а затем пропустила под мышки, санки при этом оставались позади меня. Так мы в детстве играли в лошадок, надевая друг другу пояса от маминых платьев. По колее я направилась вдоль реки. В пути часто приходилось останавливаться, потому что дощечка больно давила в коленку.
Через, километра полтора, дорога привела к небольшому мосту через речку. Значит здесь часто проезжает транспорт! – обрадовалась я. Но радость моя была не долгой, при ближнем осмотре обнаружилось, что несущие балки моста были проломлены, очевидно, той же машиной, что приезжала к избушке. Так вот почему они не приехали забирать собранные шишки. На берегу валялись несколько досок, скорее всего они оторвались, когда сломались балки. Доски я положила поперек саней и пошла в обратный путь. В пути я собирала все, что можно было употребить в пищу: листья и цветы, пижмы, тысячелистника, ромашки, клевера, Иван – чая, одуванчика, зверобоя, и ягоды шиповника. Только когда санки заполнились, с остановками на отдых, добралась к избе. Дорога заняла почти весь световой день, только и хватило времени дотемна наколоть дров и принести воды. После ужина – обязательные пятьдесят шишек. С наступлением ночи начало предательски подкрадываться отчаяние, оно прокрадывалось в мозг, пытаясь сковать мысли, от него пробегал холодок по коже, порождая страх, от которого хотелось спрятаться, как в детстве под одеяло.
-Нужно постараться уснуть. Но сон никак не приходит. Когда меня мучила бессонница, и я бродила по квартире, ища занятие, Славик говорил – Ложись, и о чем-нибудь мечтай, и сон придет.
Но я опять и опять возвращалась к одному – Ну почему это произошло со мной, и могла ли я изменить обстоятельства. В результате ночных раздумий я пришла к выводу, что все в жизни неспроста. Если бы я не родилась и выросла в большой семье в отдаленном украинском селе, то я бы не умела обращаться ни с пилой, ни с топором, ни с лопатой. Если бы я не вышла замуж за Славика, я бы не знала ничего о северной рыбалке, которая в корни отличалась от рыбалки на Украине, ничего бы не знала о повадках таежных зверей, птиц, о жизни в таежных избушках. Если бы у меня не было двух переломов ноги, я бы сейчас просто лежала, не поднимаясь, и с ума сошла бы от ужаса. Если бы мне не пришлось в период безденежья остаться одной с двумя детьми, и каждый день, имея минимальный запас продуктов находить способ накормить семью, то я и недели бы не протянула. Вывод поселил в душе надежду, и сон закрыл веки.
Утром проснулась от того, что ворочаясь, пыталась согреться.
Обнаружилось, что изба очень быстро остывает, и ее необходимо максимально утеплить.
Но пока на улице окончательно не рассвело можно разобрать вчерашние дикоросы. Я брала с собой в поездку нитки и иголки, но они могут еще понадобиться, поэтому из мешка, с шишками вытащила толстые нити и стала перевязывать пучки трав, собранных накануне. Вскоре избушка напоминала жилище Бабки Ежки, с развешенными пучками колдовских трав для варки зелья, а на столе сушился шиповник.
Начало светового дня было согласно составленному распорядку. Мои запасы пополнялись – в ведре была черника, которая еще не успела осыпаться, в низине удалось собрать около полулитра, отчаянно державшейся за кусты черной смородины, с полпакета брусники. А усыпанная спелыми ягодами черемуха заставила сходить за вторым ведром. Но как сохранить запасы? Нужно незамедлительно приступить к строительству ледника. Прямо перед домом лопатой начертила квадрат, приблизительно полтора, на полтора метра. Благодаря тому, что почва была глинистая, копать было не сложно. Пришлось принести лестницу, стоящую возле избы, чтобы потом выбраться из котлована. Когда глубина достигла около полутора метров, наверх кидать почву было невозможно, края осыпались, норовя попасть в глаза, поэтому робота была остановлена. Да и не все пункты обязательных работ были выполнены. Удачная рыбалка еще раз убедила в строительстве ледника.
Наступил пятый день моего одиночного пребывания в тайге.
Утром я обнаружила, что возле строящегося ледника странно были рассыпаны кучи глины, будто в них что-то искали. Подойдя ближе, обнаружила отпечатки лап, размером в полторы моих ноги, а возле пальцев глубокие дырочки от когтей. Судя по размеру, это были следы довольно большого медведя. Плохо, что его не пугал запах человека, оставалось только надеяться, что он подходит близко из любопытства, а не воспринимает меня как потенциальную добычу. Но все же нужно ружье всегда держать рядом, с взведенными курками.
Заготовка жердей для ледника была такой шумной, что лесной гость на время ушел вглубь леса. Результат моих трудов обрадовал. Я успела укрепить стены забитыми в почву жердями, и скрепила их поперечными шестами, на пол набросала лапника, А оставшийся лапник плотно повтыкала между жердей. На низ сделала своеобразную подставку из сколоченного поддона. У стены появилась стремянка, а сбоку из поперечно прикрепленной доски полка. На завтра осталось изготовить люк.
В доме было тепло, поэтому собранные ягоды я оставила прямо на санках на ночь. Перед сном, лущила согласно плану шишки. Грохот на улице прервал мое занятие. Я тихонько выглянула в окно, при свете луны было видно, как большущий медведь поедал рассыпавшуюся из перевернутого ведра черемуху. Он ведь так заберется в мой ледник! Нужно над входом делать шалаш.
Целый день у меня ушел на строительство. По краям ледника закопала четыре бревна, к ним прикрепила жерди для крыши. Сам ледник накрыла настилом, с проемом для входа. Все это сверху накрыла толстым слоем лапника. Стены и крыша ледника состояла из часто приколоченных жердей и густо переплетенных между ними веток ели и пихты. К вечеру запасы стали занимать свое место в помещении ледника. Густой запах хвои сбил медведя с толку, и ночью он к леднику не наведался.
Первая маленькая победа над лесным зверем меня воодушевила. И в последующие дни я яростно пополняла запасы.
Наконец, я решилась сходить к берегу Косью. С вечера сложила в рюкзак все, что может понадобиться в пути, а перед сном разрабатывала в голове подробный план.
К моему стыду, я знала только одну молитву «Отче наш», но прочитала я ее настолько искренне, что это придавало уверенности перед предстоящей дорогой. Утром двумя увесистыми бревнами подперла входную дверь в дом, впряглась в санки и пошла по берегу, вдоль течения.
Ходок, скажем прямо – я никудышний, а галечный берег, с растущими на нем кустарниками, вдвое уменьшал скорость продвижения. Окружающие берега завораживали своей молчаливой красотой, но, любоваться было некогда, я лишь один раз сделала снимок на телефон. Приходилось часто отдыхать, поэтому первый день проделала только половину пути. Посреди реки, на отмели я увидела островок, с растущим ивняком, ночь решила переждать на нем. Собрав на санки хворост, валявшейся на берегу, перебралась по отмели на остров. Вокруг ухали неизвестные мне птицы, в лесу шуршали листья, но я чувствовала себя в безопасности - с острова просматривались оба берега, и костер должен был отпугивать непрошеных гостей. По мере угасания костра, я рубила ивняк, растущий вокруг, а чтобы дать понять, что эта территория занята, пела и читала стихи. Как я ни боролась со сном, но все же часа два проспала.
Выпив чаю с кусочком сахара, еще затемна, двинулась к своей цели, стараясь меньше обращать внимание на капризно ноющую, ногу.
По нарастающему шуму было ясно, что впереди слияние двух рек.
Приток впадал в Косью, сразу после порога, а вниз по течению был скалистый крутой берег, поэтому, пока не стемнело, решила пойти вверх к перекату, осторожно проползая среди прибрежных камней. Возле камня, выступающего из воды, у самого берега в воде шевелилось, что-то темное, непонятной формы. Поборов страх я ползком приблизилась – в воде, зацепившись за валун, качалась движимая водяным потоком, резиновая лодка, очевидно, та самая, из которой пришлось спасать людей. Сняв сапог, я шагнула в ледяную воду. Держась за камни, мне удалось, вытащит лодку на берег. Я разложила ее на камнях, чтобы просохла. Ноги закоченели, и я, насобирав веток, которых в достаточном количестве нанес сель, зажгла костер. Из запасов у меня была вареная рыба, половину рыбки и кружки чая мне хватило, чтобы насытится. В обратный путь решила идти завтра. Поэтому нужен был запас хвороста на ночь. Собирая хворост, обнаружила принесенные водой, брошенные нерадивыми туристами несметные богатства в виде трех консервных, и двух пивных банок, пятилитровой канистры, и трех пластиковых полторашек. Ночь прошла спокойно, шум нескончаемого потока убаюкивал, и я уснула возле костра, завернувшись в высохшую лодку. Уложив на рассвете в санки свои находки, тронулась обратно. Какой- то плеск заставил меня обернуться назад – позади в бурлящей воде что-то барахталось, пытаясь тщетно ухватиться за камень. Я подобралась к берегу и увидела, что какой-то зверек пытался забраться на камень, но очередная волна стаскивала его обратно. Не раздумывая шагнула в воду и протянула ему культю, привязанную к моей ноге, он вцепился в нее коготками, но волна оторвала его от спасительной деревяшки. Только на третий раз мне удалось вытащить его на берег. Это был щенок! Довольно крупный, хоть и очень сильно выбившейся из сил.
- Собака, ты откуда? Удивилась я. Щенок дрожал от холода, Тело его судорожно содрогалось от попыток освободить желудок от воды, которой он успел вдоволь наглотаться. Разводить костер, уже не было времени, и я быстро выгрузила все содержимое из рюкзака в санки, а его посадила внутрь. На первом же привале, заглянув в рюкзак, увидела, что он спит, свернувшись калачиком. К ночи мы успехом добрались до острова, на котором я ночевала накануне. Вторую половину рыбы пришлось делить со щенком. Он жадно проглотил еду, и стал лизать мне руку, прося еще кусочек. Но, поняв, что добавки не будет, успокоился. Сидя у костра на расстеленной лодке я завела разговор с ничего не понимавшим щенком.
- Откуда ты мог взяться в этой глуши? Если тебя принесла река, то ты очевидно из оленьего стойбища, но ты не мог проделать такой путь по воде, ты бы просто погиб на порогах. Может твоя мама прибыла сюда с туристической группой, и ощенилась в пути? Но что за сумасшедший взял беременную собаку в поход. А может твоя мама ощенилась в лесу и осталась охранять щенят, а потом погибла во время сели? Вопросов было больше чем ответов. Щенок, прижавшись к моей ноге, посапывал, а я продолжала теряться в догадках, но все же была рада его появлению, как Робинзон радовался Пятнице.
- Как же нам теперь быть? Тебя нужно регулярно кормить, воспитывать, А я, к своему стыду никогда не была яростной собачницей, да и кошатницей тоже, и вообще, мне животные нравились только на картинках. Конечно, ухаживать за беззащитными - дело благородное, но мне всегда нравилось общение с детьми, а не с животными. Где бы я ни появлялась, возле меня была ватага детишек, я с ними играла, устраивала соревнования, рассказывала стишки и разные истории.
Однажды, во время отдыха на море, когда куча детишек занимали мое время, Кирюша с грустью мне сказал – Мама, я тебя ревную!
Животные, конечно в доме были, но их приносили дети, и я, скрипя сердцем, соглашалась на их присутствие.
Нога ныла и горела, пришлось осторожно отодвинуть щенка и подняться. Знакомый треск, не предвещая ничего хорошего, раздался в лесу. Я впопыхах стала подбрасывать в костер, все, что может гореть - сухую траву, мелкие ветки, рубила кустарник. Через десять минут костер вырос до полутораметровой высоты, и языки пламени освещали оба берега, а искры от него полетели далеко над рекой, пугая притихших в темной воде рыб.
Только к рассвету, прекратила подкармливать огонь.
Щенок проснулся, и начал шарить в траве. Он был голоден. В санках лежала удочка и коробка с оставшимися червями, и я принялась рыбачить. Утром клева не было, но одна рыбка все же попалась. Я запекла ее на костре, и разделила трапезу с собакой.
- Как же тебя назвать? – спросила я вслух. Стоп, я же не знаю ты мальчик, или девочка? Он в это время бессовестно помочился на расстеленную лодку, и стало ясно, что мальчик. – Да, манерам придется тебя учить. Какой же ты породы? Щенок крупный, ушки торчком, шерсть светло-серая, длинная, глаза голубые. Да ты хаски? Ну, нет, я видела у соседской девочки щенка хаски, это пушистые комочки, с хвостиком – колбаской на спине, а у тебя хвост опущен вниз, да еще и прижимается между задних лап, так делают овчарки, наверное, ты разновидность овчарки. Хотя овчарка – с голубыми глазами? Нет, ты, наверное, какая то помесь разных пород. И как же тебя назвать? Тузик, Бобик, Булька? Нет, ну какой ты Тузик, ты сейчас вон какой гигант, а вырастешь? Давай так - имя нужно заработать, а пока ты будешь – собака.
Давай собака собираться. Вещи заняли свое место в рюкзаке, на санки погрузила сложенную лодку, край ее приподняла и сделала домиком, в домик посадила щенка, и прикрыла вход рюкзаком, чтобы при движении щенок не вывалился. Остановки были вынужденные, сначала я собирала мяту, густо растущую среди речной гальки, потом бруснику, свисавшую с бугра над речным берегом. В том месте, где берег реки был на одном уровне с лесом, увидела красовавшиеся во мху белые грибы. Взяв щенка с собой, я зашла в лес, за час у меня был полный пакет грибов, можно было возвращаться к санкам. Вдруг щенок встал, и замер и, часто дыша, устремил взгляд вперед. Недалеко от нас разгуливал по мху, высоко поднимая лапы, распушив веером хвост, большущий глухарь. Он важно запрокинул голову, смотря поверх моей головы, будто обратить на меня внимания - было ниже его достоинства.
Я осторожно сняла ружье, прицелилась и выстрелила, навыков стрельбы из охотничьего ружья у меня не было, и я не надеялась на успех, но глухарь пробежал с метр, и упал. У бедного щенка от выстрела просто подкосились лапы, он упал на мох, и стал трясти головой оглушенный громким хлопком. Глухарь оказался взрослым, крупным самцом.
Это была моя первая добыча, но не только моя, его первым заметил щенок. Славик говорил: - Если из-под собаки убить дичь, то нужно обязательно отрезать, и дать ей лапку. Я так и поступила. Наконец все добытое заняло свое место в санках, и мы продолжили путь. Из-за длительных задержек, нам предстояла еще одна ночевка, на этот раз на берегу. Я распотрошила глухаря, часть ноги его, положила печься на костер, сама принялась чистить грибы. Поужинали глухарем, я - запеченным, щенок – сырым. Остальное мясо глухаря, в пакете положила в холодную воду реки, и придавила пакет камнем, чтобы не уплыл. Ночь была относительно спокойной, и я на пару часов задремала. Мне снилось, что я стою на поле, ярко светит солнце, мне тепло, а где то в траве шорох, и от этого шороха я проснулась. Но шорох был и наяву – щенок зубами, усиленно упираясь, тащил пакет с глухарем на берег. – Нельзя! - сказала я. На мои слова он никак не отреагировал. Я силой отобрала у него пакет. Но как ему объяснить, что трогать чужие вещи нельзя? Решение нашлось сразу – у глухаря отрезала вторую лапу, а пакет с глухарем плотно завязала и положила на гальку, он сразу же побежал к нему, как только он хотел его утащить, я говорила:- Нельзя! И протягивала вперед поднятую руку с глухариной лапкой, щенок подбегал ко мне, я давала ему укусить лапу, и опять ее убирала, он возвращался к пакету, но опять звучала команда, и приходилось возвращаться. Этот урок я проделала, раз пять, и только потом отдала ему лапку, он принялся ее лизать, причмокивая, будто это сладкий леденец.
Оставшийся участок пути мы проделали без приключений. По пути повезло встретить луг, с растущем на нем щавелем, мимо которого я просто не могла пройти. Пришлось отстегнуть культю и около часа ползать, пополняя запасы.
Наконец, навьюченная под завязку, я поднялась на высокий берег, и направилась к своему жилищу. У двери избы лежала одна из жердей, которыми подпирала ее перед уходом, сама она упасть не могла, потому что я туго забила их топором. Оглянувшись назад, заметила разбросанный лапник, который был вплетен между жердей на стенах ледника. Сразу стало понятно, кто здесь хозяйничал во время моего отсутствия.
Зайдя в дом, пес первым делом сделал лужу. Нужно будет установить ему четкие рамки поведения, и не позволять делать что вздумается. Мы одни в лесу, он быстро вырастет, и если он будет не управляем, то это может обернуться для меня большой проблемой. Поэтому нужно воспитывать, конечно, не наказанием и окриками, чтобы не обозлить, а поощрением, но, без всяких там сюсей - пусей.
- В общем, так, сказала я ему вслух, это мой дом, и я здесь главная, поэтому соблюдай все правила. Я вспомнила о банке сгущенки, проделала в ней две дырочки, и решила каждый раз, когда щенок будет выполнять мои команды, давать ему лизнуть лакомства.
Начались домашние дела, если это конечно можно назвать домом. Пока глухарь тушился на печке, развесила сушиться грибы, мяту, разложила ягоды по бутылкам, и залила их водой. Срезала у пластиковой бутылки горлышко, в нее плотно набила щавель, залила водой, а сверху присыпала щепоткой соли. Бутылки с провизией спустила в ледник. Выполнила обязательную процедуру чистки ружья. Я запомнила, как это делал Славик, да и проводник молодец, что взял с собой в поход набор для чистки. Пока грелась вода для помывки, освободила ногу от культи, и стала лущить шишки, щенок прилег возле моей ноги. И вдруг он стал, сначала неуверенно, затем с усилием лизать шершавым язычком мою отекшую ногу. И что удивительно – особенно тщательно лизал самые больные места. Боль в ноге стала утихать, и я поощрительно дала ему лизнуть сгущенку. Теплый компресс из хвои на ночь окончательно унял боль. Ночью щенок ворочался, тихонько скулил, видимо ему снились кошмары, от избытка событий в последние дни. Я не стала его брать к себе в постель, а наоборот, села возле него на полу, и гладила по шерстке, пока он не успокоился.
Утро началось с распорядка, только в него добавился пункт, обязательной прогулки и воспитания собаки.
Строгий распорядок дня принес свои результаты: стопка дров постепенно росла, запасы пополнялись. Из очередного похода в лес мы вернулись с ягодами можжевельника, грибами, голубикой, ветками можжевельника и багульника, добытым зайцем.
Пока разделывала у реки зайца, на блесну поймала щуку. Возвращаясь, заметила странные царапины на глине. Оказалось – это следы копыт, их было несколько пар - это олени! Значит где-то у них рядом тропа. Со щенком под мышкой я направилась в лес поискать тропу, вдруг щенок начал больно царапать когтями, я опустила его на землю.
Он напряг уши так сильно, что они стали похожи на ромбики и начал часто дышать, было ясно – рядом чужак. Я вскинула ружье и тихонько пригнула ветку. Перед нами стоял олень! Он ел ягель, не замечая нас. Я выстрелила из обоих стволов. И он упал.
- Ой, молодец, похвалила я собаку, живем!
Весь вечер ушел на разделку мяса. Пока не было стойких заморозков, я решила потушить все мясо и, переложив его в пластиковую посуду залить вытопившимся жиром и хранить в реке. Шкуры зайца и оленя ножом, как скребком я очистила от жира, тканей, и повесила сушиться. Кости и требуху до утра оставила на улице. Ночью опять заявился медведь, и утащил требуху в лес. Его присутствие рядом меня уже не столько пугало, сколько злило. Если он во мне почувствует соперника, то эта свирепая махина снесет все на своем пути.
Утро принесло первые заморозки. Изба остывала. Нужно было утепляться. Всю последующую неделю занималась строительством. Кирпичами из дерна обложила стены избы, и укрепила их жердями и ветками ивняка, печку в доме обложила камнями, привезенными с берега реки, и промазала глиной, чтобы она дольше держала тепло, Из баллона привезенной лодки отрезала резиновые полосы, и прикрепила их к краям двери снаружи, и к дверной коробке изнутри. Принялась восстанавливать крышу разрушенной избушки, стоящей рядом. Проломленные бревна на крыше, заменила толстыми жердями, накрыла крышу резиной из лодочного баллона, на резину уложила слой лапника, а на него сверху уложила пласты дерна. Прикрепила оторванную дверь. С установлением печки пришлось повозиться - не хватало звеньев трубы, выручили жестяные банки, которые я нашла на берегу Косью. Печку тоже обложила камнями с раствором из глины, как только все подсохнет, баня будет готова.
Нужен был теплый туалет. Пока земля не промерзла, выкопала яму между домом и баней. Установила каркас из толстых жердей, обтянула его оставшейся резиной из лодки, и утеплила все дерном. Вот только с дверью пришлось повозиться - оставалось мало гвоздей, и тратить их не хотелось, поэтому я сделала узкий проход, и завесила его резиной.
Запасы пополнились рябиной и клюквой, которую я, так же как и остальные ягоды сложила в бутылки и залила водой, и собранными на засушку для чая ветками малины, черной и красной смородины, черемухи, листья мать и мачехи. Утепляя стены бани, заметила, что моя собака ест ягель, вечером я ошпарила кипятком несколько веточек, добавила растертый в порошок сушеный гриб и немного тушеного мяса, все это протушила на сковородке, оказалось это весьма съедобно, Значит – нужно запастись ягелем.
Наконец баня была готова. С таким наслаждением я, наверное, никогда не парилась, свежий пихтовый веник, мыло, которое до этого экономила, а в этот раз расточительно мылила и мылила все тело, привели меня в восторг. Даже собаке помыла под хвостом, он испугано сопротивлялся, но я сказала, что если он не боялся плавать на порогах, то в бане вообще бояться нечего. После бани за ужином, открыла, наконец, бутылку водки, налила грамм пятьдесят и выпила.
Щенок, тихо уплетавший свой ужин, подскочил, услышав запах водки, и принялся на меня рычать, я хотела его погладить, но он больно тяпнул меня за руку, я его машинально оттолкнула, но он не унимался, пока запах водки окончательно не улетучился. Откуда он знает этот запах? И почему так злиться. Может какой-то человек, пахнущий алкоголем, пытался его утопить? Но я все же решила больше водку не употреблять.
Прошло несколько недель, щенок заметно вырос, и самым удивительным было то, что глаза его стали менять цвет, с яркого синего на серый. Я Каждый день проводила его обучение, не забывая поощрять. Он по команде давал лапу, сидел, лежал, подавал голос, знал команды «нельзя» и «можно». Как любой ребенок, очень любил играть, но играла я с ним осторожно, в своих покусываниях он не знал меры, приходилось, его отталкивать, и обучать команде «Ай!». Но я никак не могла обучить команде «Взять!» Потому что он не мог взять в толк, почему одни и те же вещи сначала «Нельзя» а потом «Взять»
В голову пришла одна хитрость - на длинный шест, я привязала на шнурке большую кость. Конец шеста опускала над головой щенка, и она довольно больно била его по голове. Била до тех пор, пока он не разозлился на нее, и только он хотел ее схватить зубами, я говорила «Взять» и опускала ниже, он кусал кость, и она на некоторое время прекращала его бить. Этот урок мы повторяли целую неделю, и наконец, мои ожидания увенчались успехом, при команде «Взять» он яростно кидался та тот предмет, на который я укажу. Странным было то, что все команды необходимо было подтверждать соответствующим жестом, может он плохо слышал из- за того, что долго барахтался в воде. Из лямки, оторванной от второго рюкзака, я сделала щенку ошейник. Он целый день пытался его снять, но вскоре сдался.
Наконец я начала наступать на ногу, конечно при неловком движении еще была боль, но ходить без надоевшей деревяшки было куда удобней. Возникла проблема с одеждой – в резиновых сапогах ноги коченели, и я принялась шить себе из оленей шкуры чуни, и через пять вечеров мои ноги были в тепле, а из заячьей шкуры сшила рукавицы. Остатки оленьей шкуры пошли на теплый жилет. Щенок стал охотиться на мои чуни, ни команда «Нельзя», ни команда «Место » не помогали, а когда он разорвал одно голенище, и я его выставила за дверь, и он сразу же исправился. Но было ясно, что ему нужно чем- то играть, и я должна решить эту проблему. За несколько вечеров, выстрогала из дерева подобие косточки, обмазала ее жиром, вытопленным из оленины, и дала щенку. Он вцепился в нее зубами, и до ночи то кусал ее, то лизал, то играл, толкая лапой.
Выполняя ежедневно норму, я закончила лущить шишки. Шелуху не выбрасывала, а сметала веником, сделанным из веток, по полу туда- сюда, чтобы забить щели в полу. Но с наступлением холодов, мыши активизировались, и целыми семьями поселились в избе. Пес, как заправский кот их ловил, но количество грызунов не уменьшалось. Я перешла к кардинальным мерам. Привезла целые санки речной гальки, и, вооружившись молотком, забила ее во все щели и щелочки. Затем, в санках сделала раствор из оставшейся шелухи шишек и глины, и этим раствором заштукатурила все щели в полу, стенах, и даже во входной двери. Два дня все подсыхало, и наконец, мыши исчезли, заодно в щели перестало уходить тепло.
Деревья окончательно переоделись в осенние шелка. Однообразную зелень заменила вся палитра красок. Каждое утро я восхищалась умением Творца невидимым образом создавать сказочный пейзаж.
Я заметила, что даже щенок рад такому преобразованию, он смешно, с любопытством наблюдал, когда в тихую погоду кружит, падая одинокий лист. Гуляя в лесу, я специально задевала высокие ветки, листья отрывались и парили, кружась, а мы, в четыре глаза, наблюдали за их траекторией полета.
И вот выпал первый снег. Собака удивленно смотрела на пух, который по цвету похож на вкусную сгущенку, а на вкус – вода – водой, да еще и больно щипает холодом ноги. Только после часовой прогулки, он успокоился, и мы по обыкновению, стали играть, на этот раз, кувыркаясь в снегу.
Вечерами я садилась возле щенка на пол и рассказывала ему все о своей жизни там, дома, куда он придет вместе со мной, когда мы отсюда выберемся. Вот и сейчас, рассказывала, где мы будем гулять, он слушал положив голову мне на ногу, лапы класть я ему не разрешала, чтобы он не почувствовал свою власть надо мной. Внезапно его уши зашевелились туда-сюда, как локаторы ловят сигнал. На улице послышались тяжелые шаги, затем, слышно было, как тяжелая туша карабкается по бревнам на крышу. Перекрытия заскрипели, одна балка пугающе треснула, слышно было, как тяжелые лапы разгребают дерн, царапая когтями рубероид. Я взяла топор и стала обухом яростно стучать по стенам, но, похоже, это только раззадорило непрошеного гостя. Балки трещали, с потолка посыпался мусор, он явно хотел попасть в избу. Я выстрелила из ружья прямо в потолок. Туша грузно спрыгнула с крыши, и удалилась. Меня колотила нервная дрожь, возле испугавшегося щенка появилась лужа. Так вот почему у бани были сломаны балки, и выломана дверь, он, скорее всего, провалился туда, а чтобы выбраться, выставил дверь.
- И почему ты никак не уляжешься? Порядочные медведи уже спят. Понимая, что он не оставит нас в покое, я придумала хитроумный план, но боялась его озвучить, как будто он может услышать, только открыла дверь и крикнула в темноту: - Слышь, животное, из нас должен остаться в живых кто-то один!
План заключался в том, что я должна его выманить и застрелить.
У меня давно закончились черви для рыбалки, даже те, которых я разводила под гниющей кучей травы, тогда стала разводить опарышей. Для этого я клала сырую рыбу в целлофановый пакет и вешала его над печкой, через несколько дней рыба портилась, и в ней появлялись опарыши. Я выколачивала их у реки в баночку, а протухшую рыбу бросала в реку, на корм ненасытному гальяну. Место выброшенной рыбы, занимала свежая, и процесс повторялся.
- На этот раз я приготовлю медведю ловушку.
Целый день я была занята обыденными делами, заодно подправила порушенную крышу. А вечером занялась ловушкой. Я нагребла на пути к дому холмики снега, в дальнем холмике прикрепила выдернутую из мешковины связанную нить. Натянула ее, и слегка присыпала снегом. Натянутый конец тянулся в дом, и я закрепила его между крышкой и корпусом телефона, а телефон положила на край стола. Протухшую рыбу положила возле дома, раскрыв пакет, чтобы запах быстрее распространился, к хвосту рыбы привязала швейную нить, натянутый конец которой зажала в спичечном коробке, и положила его в доме на пол возле двери. В ружье зарядила два патрона с пулями, и еще два патрона с крупной дробью, присоединила скотчем по обе стороны ствола, несколько раз попробовала быстро перезаряжать оружие. Все было готово к встрече ночного гостя. Медведь быстро учуял сладковатый запах разлагающейся рыбы, и пошел за приманкой.
Вдруг издавая легкий шорох, телефон пополз со стола, и я еле успела, подставит руку, чтобы его поймать. Следом послышался шорох спичечного коробка. Сомнений не было, он тащил рыбу. Курки были взведены, я открыла дверь, и выстрелила с обоих стволов в бок медведю, и тут же перезарядила. Медведь бешено заревел от боли, и ринулся на меня, опять прозвучало два выстрела, и, закрыв за собой дверь, я спряталась в избу. По бревнам стены громко царапнули когти, и все стихло.
До утра боялась выглянуть на улицу. Только когда стало совсем светло, выглянула в окно. На снегу виднелся край темной туши. Набравшись смелости, я открыла дверь, зверь лежал на животе, голова его упала на согнутую лапу, из открытой пасти вывалился язык. Собака, выглядывая из дома, несколько раз пряталась, не решаясь подойти к туше. Тогда я скомандовала – Собака взять! И указала рукой на медведя. Пса – как подменили, он пулей выскочил на улицу, и вцепился зубами в распластанную тушу медведя, и только команда «Фу» его остановила. Я не могла его не похвалить, сразу же принесла ему из дома кусочек мяса, и потрепала по холке. Дни становились все короче, и до вечера нужно было разделать медведя. Требуху и кости выбросила в реку, чтобы не приманивать хищников. А разлагающиеся в воде останки, могут послужить кормом рыбам. Мясо разложила по мешкам и опустила, , в холодную воду реки, прикрепив веревкой к забитому в землю шесту.
Шкуру затащила в дом, и несколько дней ушло на ее скобление и просушку. Обработанная шкура легла в виде ковра на пол избушки.
Я уже слышу возмущение многочисленных защитников прав животных: - Как я могла убить животное, оно ведь не вооружено. Оно вооружено! Вооружено мощными лапами, острыми клыками, и у меня не было намерения его убивать, а вот он видел во мне потенциальную жертву. Опять мне скажут: - Он на своей территории, а я отвечу – А не заигрались ли вы дорогие защитники? Да, каждый зверь занимает огромную территорию, но я такой же житель планеты, как он, и тоже имею права на часть территории. Дело доходит до абсурда - хищники раздирают людей на куски, а их никто не имеет право наказать. Вы так говорите, потому что это случилось не с вами, и не вашими близкими. А как вы будете защищать хищника, когда он на ваших глазах будет пожирать вашего ребенка? Я уверена, что первым делом схватите ружье. Поэтому прежде чем судить, вникните в обстоятельства. Кроме того я жила в одном помещении с почти взрослым животным, с крутым нравом и клыкастой пастью, и если его не кормить, то первой же его добычей могла стать я.
Морозы все усиливались, и река стала покрываться льдом, сначала появились заберега, но с каждым днем течение, боровшееся со льдами, сдавало свои позиции, и на конец, вся река покрылась холодным панцирем.
Вооружившись лопатой, я наломала льда, на санках перевезла его и опустила в зимник, сверху набросала лапника, на лапник разложила куски медвежатины. Кулинария у меня занимала много времени, потому что каждый раз приходилось что-то изобретать, включая в рацион продукты, которые в обыденной жизни я даже и пробовать бы не стала. Готовые каши в пакетах я расходовала экономно, только для приготовления жидких супов. Разнообразные подливы готовила из ягеля, в разных сочетаниях, с сушеными грибами, щавелем, квасцами, моченой рябиной, листьями одуванчика, пижмы, мать и мачехи.
Приправы заменяли ягоды можжевельника, кедровые орехи, лист черной смородины, мята. Иногда на гарнир использовала просто моченые ягоды. Из напитков были различные чаи, и настой из моченых ягод. Собаке я давала мясо, рыбу, с той же подливой что и себе. Питались мы два раза в день. Тушенку я так и не открывала, это был неприкосновенный запас.
Что касается быта, то баня была один раз в неделю, мыло использовала только для мытья головы, а для тела – хвойные настои. Белье я стирала золой из печки. Я вспомнила рассказ моей мамы о годах войны, когда не было мыла, и они стирали золой. Оказалось, она как щелок удаляет все грязные пятна, правда одежда приобрела седоватый оттенок. Пошитые из меха вещи, согревали на морозе. В избе было тепло, благодаря тому, что я обложила печку камнем, утеплила снаружи дом, и замазала щели.
К нашей ежедневной зарядке, согласно распорядку, добавилось утреннее обсыпание снегом. Я замечу, что делая регулярно зарядку, обсыпаясь снегом, и парясь в бане с хвойными вениками, мне удалось неплохо укрепить свое здоровье, и нога уже почти не болела.
Из досуга у нас были регулярные игры, с элементами дрессировки, на улице, и вечерние разговоры, сидя на полу на медвежьей шкуре в доме. Говорила, конечно же, я, а пес внимательно слушал. Я научилась не плохо видеть в темноте, когда единственным освещением был свет луны, проникавший в небольшое окошко, или отблеск огня в печке. А с недавних пор к нашему досугу добавился вокал. Как то я запела песню «По Дону гуляет», и пес стал тихонько подвывать, я замолчала, подумав, что что-то случилось, он тоже замолчал, но стоило мне запеть, он тут же жалобно выл. С тех пор каждый вечер мы устраивали концерт. Я, шутя ему сказала: – Только ты смог по достоинству оценить мое пение.
Самыми невыносимыми были для меня ночи. Мой мозг, в отсутствие других занятий возвращал меня в оставленный мной дом, сразу проплывали передо мной лица мужа, детей, внучки, родственников и друзей. Комок подкатывал к горлу. В эти минуты, следуя советам Славика, я начинала мечтать: как вернусь, как они все будут рады, как летом все вместе соберемся у реки, как внучка будет играть с собакой. И, успокоившись, мой растревоженный мозг засыпал.
Собака взрослела, шерсть ее стала длинной, лапы довольно большие, цвет глаз изменился полностью, теперь они были коричнево желтые. Он был с крутым характером, но гордый, когда я пыталась его поругать, выслушивал мои претензии, гордо выпрямившись во весь рост, смело, смотря мне в глаза. Я не позволяла ему играть главенствующую роль, и требовала выполнение команд.
Пока телефон не разрядился, я снимала его, но потом, только рисовала его мордочку в блокноте.
Приходилось решать некоторые технические вопросы - сначала затупился топор, я взяла в бане камень с печки, и за два вечера наточила с его помощью, топор. Затем пришел черед пилы, но камнем ее не наточишь, выход пришел сам собой – на печке лежал ржавый гвоздь, который я не могла выбросить, рассчитывая, что в этих условиях любой предмет может сослужить службу. Гвоздем стала затачивать зубья пилы, процесс был долгий, но эффективный. А когда гвоздь избавлялся от ржавчины, и был совсем гладкий, я макала его в мочу и клала на печь, через сутки он опять ржавел.
Собаке каждый день необходимо было пару кусков мяса, поэтому, пока снег был не глубокий, мы ходили на охоту, где удалось добыть пару глухарок, куропатку, двух зайцев. Рыбалка входила в список каждодневных занятий. Ежедневно я очищала на реке прорубь ото льда.
На опарышей ловила ершей и оставляла на ночь удочку с пойманным ершом, в виде наживки. Таким способом были пойманы два налима. И вот, по обыкновению, я пришла по воду, а заодно проверить удочку. Удочка не лежала, как обычно на льду, а застряла поперек проруби, тонкий кончик ее изогнулся, и она чудом не ускользнула в воду. Целых полчаса мне пришлось потратить, чтобы вытащить улов – это был огромный налим, на льду он извивался как анаконда, а пес пытался поймать зубами его хвост. С тех пор, во избежание потери удочки, я прицепила снасть на длинную прочную палку и клала ее поперек проруби.
Выполняя каждый день норму по заготовке дров, мне удалось запастись приличной поленницей до наступления зимы. И отпала надобность пилить деревья, к тому же весь сухостой у избы закончился, а из леса тащить – далеко. Живые деревья я не пила, использовала только лапник на хозяйственные нужды.
Каждый месяц вешала на стену новый листок, с расчерченным календарем, на полке уже лежали листки за сентябрь, октябрь, и вот уже и ноябрь позади.
Наступило первое декабря. На улице метет метель, на прогулку вышли ненадолго, и сразу поспешили в тепло натопленный дом.
С наступлением зимы отпала надобность часто ходить за водой, я в любой момент могла растопить на печке набранный возле дома снег.
Ведь каждый снегопад приносил чистейший снег в нетронутый промышленностью уголок планеты.
Через два дня снега возле избы было, в буквальном смысле, по пояс. И вот тут я вспомнила пословицу « Готовь сани летом». Казалось, что все успела продумать, а чем чистить снег? Тем более он в условиях предгорья бывает неимоверно глубокий. Возле стены, у входа в дом, давно стояла широкая доска, принесенная с разрушенного моста. При помощи пилы и топора я придала ей очертания будущей лопаты, затем долго строгала топором и ножом. Несколько дней работы – и лопата готова! Теперь можно расчищать дорожки. Но опять же – получалось, что мой путь до весны будет пролеагать до реки и обратно. Я вспомнила, что возле реки растут ивы, у которых ветки похожи на дуги, будто кто привязывал груз к ветвям в период роста. Бредя в снегу, мне удалось спилить две дуги.
Согревшись, я приступила к делу. Отпилив два одинаковых куска, я стала тесать топором жерди. Медленно, но, вскоре они стали отдаленно напоминать лыжи. Я не сдавалась, топором и ножом терпеливо снимала слой за слоем, и вот они – пахнувшие свежей древесиной, с загнутыми носиками. Из ремней, которые некогда были прикреплены к культе, изготовила крепление, и стала ждать утра, чтобы скорее их испытать.
На следующий день на утренней прогулке я уже шагала по снежным заносам в лыжах. Пес новинку использовал по своему – сначала он пометил лыжи, обозначая тем самым собственность, а потом бессовестно уселся сзади на обе лыжи, и я не могла сделать ни шагу.
Раз пять он проделывал этот трюк, пока не понял, что меня это окончательно раздражает.
Декабрь принес не только метели, но и морозы стали крепчать. В средине декабря, целую неделю, держалась такая стужа, что я выглядывала на улицу только по острой надобности – выгулять собаку, в ледник, в баню, за дровами и в туалет. За эти дни прорубь полностью замерзла, и пришлось топором вырубать ее сызнова. Значит нужно засыпать прорубь снегом, лед будет рыхлым и очищать ее будет легче.
На календаре было двадцать первое декабря – через десять дней Новый год.
Надев лыжи пошла в лес за елкой. Долго искать не пришлось. В условиях предгорья, тайга не очень густая, и поэтому, имея достаточное количество свободного пространства, елки растут пышные и пушистые. И вскоре лесная красавица была в доме. На улице я сделала в полене глубокие, крест – накрест, надпилы. В доме в пересечение распилов вставила елку. Она стояла прочно зажатая в полене, верхушка ее упиралась в потолок, не хватало только игрушек. Изготовление елочных украшений - это особое таинство, но в моих условиях, это было еще и изобретательство. К лежащим на полке кедровым шишкам я привязала нитки, и закрепила на елке. Гирлянды заменили две нити сушеных грибов, и макароны, нанизанные на нить из мешковины. Листки использованного календаря порезала ножом на мелкие флажки, нанизала их на нитку и тоже повесила на елку. Из толстых белых нитей мешка, в котором лежали шишки, сделала дождик, и украсила им ветки. В натопленной избушке ель ожила, и аромат предстоящего праздника наполнил дом.
Двадцать пятого декабря, я приготовила ужин из тушеного, вымоченного в щавелевом рассоле мяса зайца, горстки сэкономленных макарон с отваренными грибами, и клюквенно – черемухового напитка.
Собаке были приготовлены два заячьих бедра. Все угощение я расставила на столе, еду собаке в пластиковой тарелке тоже поставила на край стола. Наконец я сказала собаке - У моей дочери сегодня день рождения, мы будем праздновать за столом. Но сколько не звала его пытаясь подталкивать за стол, он категорически не хотел покидать место у двери, где обычно ел. Пришлось выдумать новую команду «Праздник», немного помучившись, он ее усвоил. Было смешно, наблюдать, как пес по команде подходил к столу, ставил лапы на край, ему не хватало только очков и бабочки – и вылитый джентльмен в богатом ресторане. Но на этом все его благородство заканчивалось, он брал с тарелки в зубы еду, нес к двери и уже там отмечал праздник.
В следующий вечер был опять повод закрепить команду «Праздник»- на этот раз был мой день рождения. Как мне ни было тоскливо на душе, что я в этот день далеко от близких мне людей, не стала употреблять алкоголь, боясь негативной реакции собаки. Он начал понимать что «Праздник» - это не совсем плохо, двойная порция мяса убедила его в этом. Как обычно, перед сном, мы сидели на медвежьей шкуре, и я продолжала свои бесчисленные рассказы. На этот раз я знакомила его со своей семьей, рассказала о Женечке, о Кирюше, об Иришке, сказала, что он обязательно им понравиться, а Славик будет всегда брать его с собой в лес. И тут, пес весь напрягся, как струна, уши зашевелились, ловя посторонние звуки, моя рука автоматически потянулась к ружью. У стены послышался шорох, а потом хруст. Надев чуни и меховую накидку, я осторожно отперла дверь, и выскользнула на улицу. Позади избушки продолжали трещать ветки ивняка, которые еще осенью я втыкала между жердей, утепляя дом. Осторожно заглянув за дом, увидела большой темный силуэт, и выстрелила в него из обоих стволов. Что-то большое сделало несколько шагов, и рухнуло на снег. До утра я терялась в догадках, кто же это был?- не решаясь выйти на улицу.
И только когда рассвело, тепло, одевшись, с заряженным ружьем наперевес поспешила с собакой на улицу. В пяти метрах от дома, на снегу лежал большой лось. Его ветвистые рога были такие большие, что если прицепить их к трактору вместо плуга, то можно запросто вспахать поле. – Живем! Собака! Радовалась я. Обходя уже третий раз лежащее на снегу животное. Отработав очередной раз команду «Взять!» я приступила к разделке туши.
Возможно, меня спросили бы – как я смогла так безжалостно разделывать животных. Если кто то подумает, что я это делала из удовольствия, то он сильно ошибается. Я всегда вспоминаю, когда мне в период безденежья привезли из деревни свежую тушку курицы, и я должна была ее разделать, чтобы хватило на несколько порций. У меня дрожали руки, катились слезы, когда резала, свежую плоть, а когда нужно было резать кости, я просто позвала для этого соседку. Дети тихонько хихикали над тем, какая у них мама чувствительная. Даже рыбу, принесенную, мужем с рыбалки я никогда не разделывала, пока она жива. Поэтому у меня уже дважды по целой неделе жили в ванной язи.
Муж высыпал улов в ванную и включал кран с холодной водой, а только пойманная рыба прекрасно чувствовала себя в домашних условиях. Приходилось ее перекладывать в таз, когда мылись, а затем обратно выпускать в воду.
И так, лосятина заняла свое место в зимнике разложенная на лапнике.
Шкура ждала обработки. Большие кости я решила спустить в прорубь, на корм налимам. А вот рога, они не поместятся в прорубь. А как отсоединить их от головы? Я дрожащими руками пилила их пилой, рубила топором, эта процедура заняла часа полтора. Отпиленные рога решила поставить в углу бани. Я даже не предполагала что они такие тяжелые. Бедные лоси, как они носят такую тяжесть, наверное, голова болит, к тому же это жутко неудобно, с такой махиной среди деревьев не пройдешь. Видать они сбрасывают их периодически для того чтобы отдохнула голова.
Уже в сумерках затащила шкуру в избу, и после ужина приступила к ее обработке. Мех был длинный, на холке ворсинки достигали сантиметров десять. Учитывая то, что самые сильные морозы впереди, можно будет сшить себе теплый тулуп.
Оставшиеся дни до нового года были обыденными, без потрясений.
Тридцать первое декабря – день приятных забот, собирается вся семя, в доме суета, готовятся многочисленные угощения, прячутся до наступления нового года подарки, украшаются все уголки дома, готовятся наряды.
Я с утра устроила банный день, собаке пришлось тоже вытерпеть процедуру умывания. С ледника то и дело пришлось носить продукты. На плите по очереди, что то кипело, жарилось, парилось. В нижних ветках ели уже были спрятаны подарки.
С наступлением вечера приступила к сервировке стола, мобильник давно уже был разряжен, поэтому я могла только предполагать который сейчас час.
Наконец стол накрыт. Угощение состояло из тушеного мяса, с подливой из выпаренного сока брусники, веточек мяты и пижмы, ягод можжевельника, половины бульонного кубика и пятидесяти граммов водки. На столе красовались два соленых хариуса, горсточка каши с кедровыми орехами и моченой рябиной. В бутылке был настоящий морс, с сахаром, который я экономила два месяца. Собаку ждала мелко порезанная лосятина на тарелочке. В жестяной баночке горела спасенная от мышей свеча. Я сняла с себя теплые вещи, в которые все время куталась, одела выстиранную футболку, а в талии подвязала ее шарфом. Волосы подвязала полоской, оторванной у рюкзака, ткани. И при свете свечи, глядя в маленькое зеркальце, до этого бесполезно лежавшее в косметичке накрасила губы и ресницы.
Наконец прозвучала команда «Праздник». Пес послушно прибежал к столу. Но не занял свое место, а стал меня разглядывать, затем понюхал мою руку и лизнул. – Ой, все вы мужики одинаковые! Стоит только приодеться и накраситься, как вы сразу слюни распускаете! – Сказала я ему. Он, конечно, не понял моих слов, но все же занял свое место. Сначала я произнесла поздравление, а потом поставила ему тарелку. Он по обыкновению, утащил мясо в свой угол, и мне пришлось пировать за столом одной. Наступило время загадывания желаний, и я спрятала в ветках ели записку, написанную заранее, текст ее был коротким «Хочу вернуться домой».
И наконец, подарки! Для меня лежала завернутая в листик из блокнота самодельная пастила, которую я изготовила из ягодного пюре, высушенного на целлофановом пакете и посыпанного растолченным кубиком сахара, а собаке был приготовлен кожаный мяч, сшитый из шкуры ног лося. Деревянную кость, которую я ему делала, осенью он сгрыз, и играть было нечем. Сначала он удивился моему подарку, но обнюхав, с видом хозяина положил лапу сверху, что автоматически значило «Мое! Попробуй, отбери!»
Потом, по обыкновению я сидела рядом с ним, пела новогодние песни, рассказывала стишки. А перед сном, когда выставляла на ночь остатки ужина на улицу, куда-то туда, далеко, крикнула всем родным - С Новым годом!
Утро нового года! Не хотелось вставать, но пес надоедливо лизал руку, пытался лизать, слюнявя лицо. Пришлось вставать, и, кутаясь в теплые шкуры, выполнять ежедневную работу. На улице был истинно сказочный пейзаж - все вокруг покрылось толстым пушистым слоем инея, в ажурный наряд было одето все вокруг. Даже собаку заинтересовали ее же собственные следы, оставленные на пушистом снегу. Он сначала пробегал в одну сторону, потом медленно возвращался, обнюхивая и разглядывая собственный след.
Ветки елей провисли под тяжестью инея, а верхушки склонили головы, и стали похожи на монахов «Белого братства» в накидках с капюшонами.
Но, моя куцая одежонка, уже не справлялась с зимними холодами, и пришлось вернуться в теплый дом, где я приступила к пошиву тулупа из высохшей шкуры лося.
Очередным праздником было Рождество! Пес просто полюбил команду «Праздник», а впереди ждал старый Новый год, день рожденья моей мамы, Крещение, Масленица.
По мере взросления, собаке требовались более крупные порции мяса.
Он стал совсем взрослым, длинная шерсть была уже не такой пушистой, как у щенка, сквозь пух проросли длинные щетины, хвост стал длинным. Я даже научилась определять по хвосту, в каком он настроении. Глаза стали ярко желтые, их цвет был заметен даже в темноте. Конечно, он был гонористый, но я требовала подчинения, и у меня был весомый аргумент – его пропитание зависело от меня.
Тулуп, сшитый мной из шкуры, позволил подольше находиться на улице, и я могла совершать лыжные прогулки в лес.
После очередной прогулки, позвав собаку, направилась к дому, но он не вышел из леса. Я решила, что с ним что-то произошло, и повернула обратно. Следов он оставил предостаточно, но понять было сложно в какую сторону идти. И вот среди деревьев заметила знакомый силуэт, он был чем-то занят и не откликался. Картина, которую я увидела, при приближении, повергла меня в шок - на снегу лежала растерзанная тушка зайца, пес жадно поедал плоть. Заметив меня рядом, он поднял испачканную кровью морду, и тихо зарычал. Было ясно – это его добыча, и он ее не отдаст. Я повернула к дому.
– А что собственно произошло? – размышляла пытаясь его оправдать, если я с ним делю все свои запасы, это же не означает, что он должен ловить зайцев и приносить мне. Но его окровавленная морда, и этот предупреждающий рык выглядели устрашающе! Первый раз я не знала, как мне поступить. Но еще раз убедила себя в том, что в его воспитании я должна быть строга. Домой он прибежал через полчаса, и стал царапать когтями дверь. Я прямо на улице вымыла его испачканную пасть. Ужином кормить не стала, он лежал на полу довольный, иногда облизываясь. Вскоре все волнения улеглись, и жизнь пошла размеренным путем.
Вот уже лист календаря с февралем, занял место на стене. Морозы еще не думали сдавать свои позиции, но первые весточки весны стали заметны – дни стали длиннее, небо приобрело бирюзовый цвет, солнце светило ярко, отражаясь от плотного снега, и слепя глаза.
В один из вечеров прозвучала любимая команда «Праздник». Было двадцать третье февраля, и день рождения Кирилла. Я сначала рассказывала не понимающему псу, о дне защитника отечества, затем о сыне.
– Понимаешь, говорила я, я здесь живу, значит, это мое отечество, а я его частичка. Отечество должны защищать мужчины, вот ты мальчик, значит должен меня защищать, потому что я часть отечества.
Он слушал меня, а сам искоса поглядывал на стол. – Ладно, поздравляю, празднуй, сказала я и положила ему мяса. Вечером у нас был опять вокал, мы пели военные песни, его завывание приобрело какие то другие оттенки. Как будто он всю зиму втайне от меня брал уроки вокала у знаменитых мастеров. Он пел не для меня, а куда-то в высоту, его протяжное у-у-у-у, переходило с октавы на октаву, такому диапазону мог позавидовать любой вокалист.
Следующий день был банный.
Привычка носить ружье с собой, стала неотъемлемой частью моей жизни. На улице ружье всегда было заряжено, со взведенными курками, я снимала его только в доме, и перед входом в баню. У бани вешала его и патронташ, на сучек торчавший из стены. Еще осенью я сколотила скамейку возле бани, чтобы в перерывах можно было выйти на улицу и отдохнуть. Вот и сегодня, напарившись, села на скамейку. Пес носился по двору, играя в свои собачьи игры. Внезапно из леса выскочило несколько темных теней, и стремительно направились к нам. Это были собаки! Собаки, значит, где-то рядом находится населенный пункт, живут люди, и я об этом не знала! Мой пес смотрел на приближавшихся сородичей как завороженный.
А они, приближаясь ко мне, перестроились в полукруг, у самого большого шкура на морде сморщилась, оголяя клыки.
Волки! Мысль как молния мелькнула в голове. – Собака, взять! - Крикнула я, схватив ружье. Волк, очевидно вожак, уже сделал прыжок в мою сторону, но пес остановил его встречным прыжком, завязалась драка, волки кубарем катались по снегу, терзая собаку. Слышен был визг, храп, сопение, щелканье клыков, а я стреляла без разбора в эту кучу малу. Только когда остатки стаи ретировались, оставляя на снегу убитых собратьев, я остановилась. Во дворе осталась лежать груда из трупов животных, снег вокруг был окровавлен. Я быстро оделась, и подошла к ним. Передо мной лежали четыре, похожих друг на друга как братья, животных, только один отличался наличием ошейника. Страшная догадка осенила меня. – Так ты волк? – вырвалось у меня из груди. Я уже более полугода воспитывала волка? В висках застучала прилившаяся от волнения кровь. Волк, теперь это объясняет некоторые нюансы твоего поведения. Растащив за лапы хищников, я погрузила на санки собаку, да, именно собаку, и затащила санки в дом. Тело его содрогалось от боли, на лапе висел клок кожи, укусы были по всему телу, но самая жуткая картина была на брюхе, тело было, как будто разрезано ножом, и оттуда выглядывало содержимое. Единственным бинтом из аптечки я осторожно перебинтовала его живот. Слезы заливали глаза, а я только и могла повторять: - Собака, собака, как же так собака. Он смотрел на меня тем же взглядом, который я видела у тонущего на порогах щенка. Да, он опять молил о помощи, а я была бессильна.
Зарядив ружье, вышла на улицу. Нужно было убрать трупы волков, чтобы свои же не явились их пожирать. За лапы дотащила их до реки, и столкнула в прорубь.
В доме было тихо, только тело собаки содрогалось от приступов боли, и дыхание его в эти моменты прерывалось. Я села рядом на полу, погладить его я не могла, боясь причинить боль Его шерсть, залитая кровью, прилипла к туловищу, а глаза заволокло мутной пленкой. Он почувствовал мое присутствие и положил лапу на мою ногу. Я всегда запрещала ему всякие попытки показать свое превосходство надо мной, а сейчас я поняла, что по своей природной сути он должен был доминировать, но он великодушно позволил мне думать будто я главная. На этот раз лапу я не убрала, а лишь гладила ее. Внезапно, тяжело вздыхая, пес поднялся, и на дрожащих лапах выпрямился во весь рост. В его величественной осанке было что-то богатырское, он гордо поднял голову, будто хотел запеть, но лапы подкосились, и бездыханное тело упало на санки.
Все месяцы злоключений я была с как сжатый комок нервов, а сейчас кто-то неведомый сдавил этот комок, и с него, как с вымокшей губки хлынула вода. Я не плакала, я просто кричала, еще около получаса этот крик пролетал над деревьями, пугая птиц. Дав волю нервам, просто выдохлась и впала в забытье. Но нужно было возвращаться в реальность. На санках отвезла собаку на улицу и спустила в ледник, чтобы весной, когда почва оттает, похоронить. Ужинать не хотелось. Ночная тишина пугала. Ведь я так привыкла к сопению в углу. И когда зажужжала и забилась в стекло, неизвестно откуда взявшаяся муха, то я была ей рада как дорогому гостю.
Нервный срыв дал о себе знать – болела голова, колотилось сердце, пропал аппетит. Я пролежала два дня. Картину нападения волчьей стаи прокручивала в голове уже десятки раз. Опоздай собака на доли секунды, и волк, вцепился бы мне в горло. Сколько же стоило сил ему гордому, величественному животному, подавляя свои природные инстинкты существовать рядом с человеком по его правилам. С человеком, который, по сути, должен быть либо врагом, либо жертвой.
Нет, я должна подняться, должна прийти в себя, ради памяти о нем, иначе его гибель была бы бессмысленной. Нужно предать его тело земле.
В углу стояла снежная лопата, с приближением весны необходимость в ней отпала, и я решила на лопате сделать надпись и установить на том месте, где похороню собаку. Ножом нацарапала будущую надпись «мой друг», и, подумав, добавила «Собака». Да, именно Собака, и именно с большой буквы. Это было его имя, и он это имя заслужил!
Гвоздь, который мне служил напильником, забила в небольшую деревяшку - получилось некоторое подобие ручки. Теперь я могла накалять гвоздь на огне и выжигать на деревянной лопате надпись. Вскоре лопата с его именем стояла в углу, в котором любил лежать пес, и дожидалась весны.
Весна робко вступала в свои права, восьмое марта прошло безрадостно, некому было давать команду «Праздник». Я уже ждала вскрытие реки ото льда, чтобы побыстрее выбраться из этого глухого места, таящего в себе неизвестно еще сколько опасностей. Но были две проблемы, к решению которых нужно приступить незамедлительно. Первая – это плавсредство, на котором я должна выбраться, второе – половодье. В половодье изба будет стоять в воде, значит, нужно где-то его переждать. На оставшихся листьях блокнота я стала рисовать различные чертежи построения будущего плота, ища оптимальный вариант.
Итог был таков, для построения мне необходимо восемь трехметровых бревен для плота, и четыре для скрепления. Из нитей, оставшихся мешков, в которых хранились шишки, нужно сплести прочные веревки. Бревна нужно заготавливать сейчас, пока прочный наст, чтобы без проблем их можно было дотащить до избы. Если из одного поваленного дерева можно заготовить два бревна, то мне необходимо спилить и обработать шесть деревьев. Неделя уйдет на заготовку и доставку бревен, еще неделя на подготовку их к сборке, поэтому начинать нужно незамедлительно.
Я работала с опережением графика, кроме того, сэкономила одно дерево. Через шесть дней можно было приступать к обработке стволов, которая включала в себя очистку от сучков и вырубку пазов для скрепления. Вечерами я плела веревки из мешковины. Через двенадцать дней все было готово. Но где я буду собирать плот? Если возле дома, то, как его потом дотащить до реки? А если на берегу, то его унесет ледоходом.
Был еще вариант построить его на берегу реки, когда вода упадет, но очень не хотелось ползать в холодной жиже берега. Поэтому я приняла решение построить плот сейчас, а во время половодья привязать его прочно к избе, чтобы не унесла вода, и по мере отступления половодья, подтаскивать его по воде к берегу. К средине апреля все работы по строительству и сборке были готовы. Во время проектирования плота, я старалась учесть то, что мне необходимо пройти несколько порогов, и плот должен был не развалиться при ударе об скалу, или выступающий из воды камень. Теперь он выглядел так: семь бревен были собраны в ряд, и скреплены с двух сторон поперечными бревнами, в которых был вырублен паз под каждое бревно. Поперечные бревна по бокам крепко скреплены веревками, и жердями, приколоченными гвоздями. Для прочности каждое бревно я переплела веревкой, прикрепляя его к следующему. Затем, оставшейся веревкой, привязала его к концу поперечной балки на крыше.
Лед уже на реке поменял цвет, с белого на серый. Снега почти не осталось, на холмах появились первые желтые цветки мать и мачехи. На высоком холме за домом, я выкопала лопатой углубление, насколько мне позволила еще не совсем оттаявшая земля, в которое перевезла на санках собаку из ледника. Рядом с ним положила его любимый мяч – мой новогодний подарок. После недолгого прощания засыпала его землей, а сверху наложила камней разбросанных по холму. На камни лег маленький букетик мать и мачехи. У изголовья забила обухом топора деревянную лопату с надписью.
Хоть при строительстве ледника я и сделала высокий поддон, и набросала много лапника, но талые воды постепенно стали его заполнять. Пришлось перенести в дом остатки припасов и подвергнуть их кулинарной обработке. Пустые бутылки я заполнила, пока еще чистой водой, чтобы было, что пить во время половодья.
День за днем весна все уверенней давала о себе знать. Лед уже почти не держался за берег, готовый в любой момент пуститься в плаванье.
Половодье я решила переждать на крыше избушки. Уже туда перекочевала часть припасов, бутылки с водой, инструмент, шкуры, вещи. Я попарилась в бане, постирала вещи золой. Вечером лед на реке издал треск, пару раз нерешительно сдвинулся, и поплыл, ломаясь, и наползая льдиной на льдину.
Еще раз, проверив все в избе и на улице, я полезла на крышу, подняв вслед за собой лестницу. Спрятавшись в теплую конуру из шкур и тулупа, я могла не бояться ночных холодов. Утром вода уже подступала к избушке, а к обеду мой плот уже плавал, привязанный к дому. Занятий на крыше особых не было, поэтому я наблюдала за проплывающими льдинами, и за тем как облака, гонимые ветром принимают причудливые образы. Когда и это занятие мне наскучило, я просто пела.
И оказалось в моей голове, не перегруженной информацией из телевизора и из интернета, стали открываться дверцы в дальних уголках памяти. Я стала вспоминать те вещи, которые когда- то знала, когда-то видела или слышала, а потом о них напрочь забыла. Поэтому я пользуясь моментом, ворошила свою память, стараясь отыскать в ней интересные события моего бытия, забытые в жизненной круговерти. От безделья сочиняла стихи обо всем, что меня вокруг окружало, получался полный бред, но было смешно. Конечно не забывала вести календарь, согласно нему, шел седьмой день моего пребывания на крыше.
Вода начала медленно падать. Через день я уже спустилась на землю. Плот подтащила к краю воды, но ночевать пришлось еще на крыше.
Каждый день подтаскивала плот все ближе к берегу.
Воды в доме уже не было, но стены, пол и топчан были сырыми, да и печка должна была просохнуть. Дверь стояла, целыми днями открыта.
Наконец я перенесла все вещи в дом, и растопила печь теми немногочисленными поленьями, которые перед половодьем положила на крышу бани. Продовольственный запас иссякал. И я стала собирать вещи. Плот был уже на берегу. Вода в реке была большая, но это могло стать преимуществом при преодолении порогов.
Кроме своих вещей в рюкзак положила воду, и так и не съеденные банки тушенки. Документы и телефон, завернутые в целлофан спрятала во внутренний карман куртки. Топор, лопату, и так и не пригодившийся за эти месяцы, висевший на стене багор решила взять с собой, и отнесла их на плот. С вечера сходила на холм попрощаться с собакой. – Я не знаю, сказала я, слышишь ты меня, или нет, но знай, что я благодарна тебе за то, что ты был рядом со мной, защитил меня, и заставил переосмыслить многие вещи.
На рассвете мой плот отчалил от берега.
Вода сразу же подхватила его, и я последний раз оглянулась на уже привычный берег. Плот хорошо держался на воде, он погрузился всего на треть, и до поворота на Косью, можно было спокойно сидеть на бревне, лишь изредка отталкиваясь от берега. Лопата мне служила веслом, топор я вогнала в бревно, на котором сидела, а багор, зацепившись за веревку, ждал момента, когда сможет пригодиться. Рюкзак и ружье пришлось надеть на себя, боясь потерять на порогах.
Мой расчет был точен, Косью была полноводной. Для прохождения порога я выбирала места, где вода меньше бурлила, чтобы плот не ударился о камень. На порогах отчаянно гребла лопатой, огибая опасные места.
Лишь вечером остановилась на тихом плесе. У разведенного костра поужинала тушенкой. Спать, после прошлой встречи с волками, в незнакомом месте опасалась, поэтому, не дожидаясь рассвета, отчалила от берега.
Менее опасные пороги преодолела без особых трудностей. И вдруг, впереди на берегу вырос дом, с прилегающими постройками. Это был, скорее всего, егерский домик, о котором нам говорили в начале маршрута.
Я повернула к берегу, привязала плот к дереву и поспешила наверх. К моему разочарованию в доме никого не было, он был закрыт на замок, а на окнах были решетки. Видно, на время половодья все разъехались по домам. Но баня не была заперта, и вскоре над ней вился дымок.
Утром мой сплав продолжился. Плот, оказался прочным, и стойко выдержал все испытания. В прибрежном лесу заметила медведя, пробудившегося от спячки. - Прощай Миша - помахала я ему.
После обеда, где-то впереди, на берегу, мне почудились очертания автомобиля, так и есть, на берегу стояла Нива. Я сошла на берег, но внезапно, неизвестно откуда возникший пес загнал меня обратно на плот. Пришлось отмахиваться от него лопатой, и тут прозвучала команда «Алдан! Ко мне!» Из леса вышел моложавый мужчина с ружьем, и остановился, увидев меня. – Уберите собаку. Не пугайтесь! – затараторила я. Я потерялась в лесу, вот мои документы, и я протянула ему паспорт. Помогите мне! - перешла я на просьбу - Мне нужно отсюда выбраться. Алдан лаял, не унимаясь, готовый в любой момент броситься на меня. Но мужчина посадил его в багажник машины, надел ему намордник, и привязал поводок.
Михаил, так звали его, специально приехал поохотиться подальше от населенных пунктов, потому что близлежащие леса, перенасыщены охотниками. Живет он в частном доме на окраине Инты. За время дороги я вкратце рассказала ему историю своего пребывания в лесу. Он же рассказал, что о моей пропаже осенью говорили в новостях, пытались меня искать, но вскоре поиски прекратили. Алдан всю дорогу не унимался, никакие окрики не могли остановить его лай. - Это он так на шкуры, наверное, реагирует, сказала я, но была и еще причина – волчий запах, который просто въелся в мою одежду. У дома Михаил первым делом привязал собаку, потом успев переговорить с женой, пригласил меня в дом. Жена его Валентина была тихая, обаятельная, из тех женщин, ради которых мужчины торопятся домой. Они суетились, Михаил побежал топить баню, Валентина подобрала мне подходившие по размеру вещи. В бане я была очень долго, парилась, мылась, опять парилась. Когда вышла из бани Алдан уже молчал. Значит, мне удалось смыть с себя все раздражавшие его запахи. В доме был накрыт ужин. Меня усадили за стол, но никто не приступал к еде, Михаил и Валентина стояли и смотрели на меня. После минуты молчания я поняла, в чем дело. – Вы что же, сказала я, думаете, что я там питалась сырым мясом? У меня там была разнообразная кухня, только диетическая. Обрадованные супруги заулыбались. Миша достал из шкафчика бутылку водки, и разлил по рюмкам.
- За благополучное возвращение, сказал он. Я лишь пригубила, помня, как раздражал пса запах водки. Михаил, в силу своей природной тактичности вопросов не задавал. А Валя спросила: - Как вы не боялись жить там одна? – У меня был пес, ответила я. – А где он? - засуетилась Валя, ведите его сюда.
– Он погиб, спасая меня от волков.
Валя в испуге, прижала руки к груди. А Михаил наполнил рюмки.
-Давайте помянем, как его звали?
-Собака, ответила я. Миша не стал расспрашивать о происхождении такого необычного имени, лишь произнес: - За Собаку! Для них это была всего лишь странная кличка, и только я знала, насколько было важно в тех условиях называться собакой.
- О вас же книгу нужно написать, не унималась Валя.
- Не надо, ответила я, - Я там нарушила все мыслимые и немыслимые правила пребывания в национальном парке.
Хозяева заметили мою усталость. И проводили в спальню. Телефон я поставила на зарядку, но включать не стала. Я еще не была готова отвечать на многочисленные расспросы.
От водки кружилась голова, и только я коснулась подушки, так сразу погрузилась в глубокий сон.
Утром Миша расспросил о моих планах. Мне нужно было добраться до банкомата, купить одежду, привести себя в порядок, и уехать вечерним поездом. Боясь шумихи вокруг себя, попросила его сообщить в полицию, что я нашлась, только после того, как уеду.
Одев, приготовленный Валей для меня спортивный костюм, кроссовки и куртку я села в машину. В первом же банкомате удалось снять деньги. На удивление – карточка не была заблокирована. В торговом центре приобрела весь гардероб, от нижнего белья до куртки, туалетные принадлежности и косметику. Затем мы заехали в салон. Я попросила Мишу приехать за мной через три часа. Сначала меня не хотели принимать, ссылаясь на очередь по записи, но, когда я шепнула на ухо парикмахеру, что заплачу пять тысяч за весь комплекс услуг, как вокруг меня все завертелось. Волосы подстригли и покрасили, маникюр, и педикюр тоже сделали без задержек. Я попросила разрешения у них переодеться. Видя мое преображение, парикмахер вызвалась сделать мне макияж. Я вывалила на стол, только что купленную косметику. Через три часа вышла на улицу. На мне была новая кожаная курточка, обтягивающие джинсы, высокие ботинки, длинный шарф и кепка, в руках спортивная сумка с вещами. Миша уже стоял возле машины. – Все, поехали, сказала я. Но он с удивлением посмотрел на незнакомую девушку. И только слова – Миша, это же я, Людмила, из леса, заставили его поверить, что это я. В доме переложила все свои вещи в сумку, включая разобранное ружье. Все, тряпье попросила Михаила сжечь. Горячо поблагодарив Валю, сунула ей в руку пять тысяч, она отнекивалась, возвращая деньги. Но я сказала, что возмещаю ущерб, одной шампуни у них полбутылки истратила.
Мы поехали на вокзал, билеты остались только на верхние полки.
Но мне было уже без разницы, я спешила домой. Еще раз, поблагодарив Михаила, попрощалась с ним, и зашла в поезд.
Лежа на верхней полке, наслаждаясь прохладой чистой, отглаженной простыни я глядела в окно. Думать ни о чем не хотелось. В вагоне было жарко натоплено, и сосед с полки напротив приоткрыл окно. Спустя пару часов, поезд остановился на перегоне, пропуская скорый. Свет был выключен на ночь, и мои глаза привыкшие видеть в темноте, ясно различали силуэты деревьев, в окружающем железную дорогу лесу.
Вдруг, далекий звук заставил меня приподнять голову и вслушаться в темноту. Где то далеко слышалось - У-у-у! Да, это было пение, это пела Собака, моя Собака! Печальная песня звучала то тише то громче, наконец, она достигла своего апогея. В этот момент поезд дернулся, и пение на самой высокой ноте оборвалось, то ли прощаясь со мной, то ли желая мне счастливого пути.

05.10.2017.