Любовь должна быть слепой, глухой и молчаливой

ГЛАВА 1. КОНЕЦ И НОВОЕ НАЧАЛО

Оскар был обычным пятилетним мальчиком, когда на него обрушилась вся тяжесть и несправедливость жизни. Это произошло не сразу, а постепенно, день за днем, год за годом. И тем больнее был этот удар судьбы.

Сначала он перестал слышать шёпот матери, читающей ему сказку на ночь. Дальше было хуже – он с трудом стал слышать музыку, доносящуюся из радио, разговоры друзей, шутки отца, шум телевизора, звуки дождя, грохот проезжающих мимо автомобилей, смех детей на улице, игру на пианино в соседней квартире. Все эти звуки слились воедино и будто стали далекими и тусклыми, словно он находился под водой, в то время как там, «на поверхности», гудел, жил и звучал реальный мир. Постепенно он понял, что для него в этом мире нет места.

С потерей слуха стали теряться и слова. Сначала потерялись все сложные слова, такие как «старшеклассники», «воспитательница», «фотографироваться». Затем мальчик стал терять и более простые, выговаривать их становилось все труднее, ровно как и понимать, чего от него хотели люди. С каждым потерянным словом он становился все более замкнутым и далеким от реальности. Последним словом, которое Оскар потерял навсегда, было слово "мама". Лишь несколько слов остались с ним: "я', " ты", "да", " нет", "привет" и "пока"

Родители до последней минуты отказывались верить в происходящее, пока диагноз не прозвучал, как приговор.

- Сколько он еще сможет слышать хоть что-то, доктор? – плача, спросила мать.
- Не долго, к сожалению. Последняя стадия - полная глухота. Мне очень жаль, – сказал он равнодушным голосом уже давно отрепетированные фразы. Сообщать плохие новости для него было не впервой.

Это было началом конца. Взрослые уже тогда вели себя так, словно Оскара рядом и не было вовсе. Он, конечно, не до конца понимал происходящее, но по заплаканным глазам матери и серьезному выражению лица отца он догадался, что произошло что-то непоправимо ужасное. «Почему я? За что именно я?». Тогда он усвоил первый урок: мир несправедлив и ты ничего не можешь с этим поделать.

Тишина невероятно давила на сознание, ему хотелось протестовать, отрицать. Хотелось крикнуть на весь мир «Это не правда! Я слышу и говорю! Ты меня не сломаешь!». Но вместо крика выходило невнятное мычание, и тогда у него начиналась истерика, и он даже не мог понять, громко ли он плачет. Оскару было шесть и тишина сломала его.

Были в этом и свои плюсы, если в такой безвыходной ситуации их вообще можно так назвать. Например, он не слышал, как ругаются друг с другом родители и просто закрывал глаза, а ночью ничто не мешало ему крепко спать и видеть яркие сны о жизни, так не похожей на его собственную. А еще Оскар начал чувствовать вибрации, например, если на пол упадет кастрюля или воспитательница громко топнет ногой. Он воображал, что это его новая суперспособность. Так было легче воспринимать наступившую глухоту, которой он стал стыдиться. Мечты превратились в образы о другой жизни, а слова, которые он потерял, в жесты.

Отец ушел из семьи, когда Оскару исполнилось семь лет. Это совпало с моментом, когда мальчик окончательно потерял все слова и звуки. Отец сказал, что не смог вынести груза ответственности, что ему тяжело было смотреть на страдания своего ребенка.

Когда он ушел, Оскар начал собирать маленькие камушки возле своего дома и кидать по одному в большую коробку из-под обуви каждый день, когда отца не было дома. Он искал необычные формы и цвета, чтобы, когда папа вернется, он смог вручить ему целую коробку собранных сокровищ. Чтобы папа удивился, обрадовался и похвалил его. «Молодец, сынок. Я буду беречь эти сокровища», сказал бы он Оскару. В конце концов, коробка стала неподъемной и перестала закрываться.

Когда коробка заполнилась доверху, мать выбросила ее, сказав, что отец ушел из семьи именно из-за него и его болезни. Ей нужно было кого-то винить, чтобы ее хрупкий мирок не развалился окончательно под натиском проблем и чувства вины. Оскар понимал, что отношение к нему с ее стороны изменилось: мама все чаще хмуро смотрела на него, перестала гладить его рыжеватые волосы, начала кричать, хотя он не всегда мог понять за что. Он с трудом мог прочитать по губам, что именно она кричит, но подсознательно понимал, что это было что-то ужасно плохое и обидное. А еще он часто видел, как слезы стекают у нее по щекам, когда она думала, что остается одна и никто не замечает ее слабости. Тогда Оскар усвоил свой второй урок: даже самые близкие люди могут тебя бросить.

Школа обернулась для мальчика самым настоящим адом. Он не смог избежать внимания других детей. Пришлось быстро усваивать новые жизненные уроки: если ты отличаешься от других, тебя либо избегают, либо ненавидят; если ты даешь отпор, тебя интереснее бить и издеваться над тобой, поэтому лучше не обращать внимания; почти всем взрослым нет дела до твоих проблем, так как у них полно своих.

В эти дни Оскар много плакал, от одиночества, бессилия и чувства ненужности. Единственными причинами, почему он не сдавался и верил в лучшее, были чтение книг и появление единственного друга. Их знакомство было случайным, но в каком-то смысле судьбоносным и навсегда изменило обоих.

Это был двенадцатый День Рождения. В тот день местные мальчишки побили его палками (он так и не понял, что плохого им сделал). Его худощавая фигура сидела на полу заброшенной оранжереи, слезы потоком лились из глаз. Он часто стал сбегать сюда от реальности, это место стало его секретом. Казалось, время здесь остановилось. Раньше оранжерея была заполнена цветами и красивыми папоротниковыми растениями, они наслаждались солнечным светом и теплом, и любовью хозяев. Но это было давно. Теперь же это место было полностью заброшено, и вместо приятного аромата растений в воздухе витал запах пыли. Таким же чувствовал себя и Оскар: брошенным и всеми забытым.

Вдруг, чужая рука коснулась его плеча. Он вздрогнул от испуга и резко обернулся. Вначале он подумал, что плохие люди (а для него все люди были плохими) нашли его убежище, и теперь в мире нет ни одного места, где бы он мог спрятаться от них. Но это была незнакомая ему девочка в очках, чуть выше его ростом и примерно того же возраста, что и он, может чуть старше. Ее белокурые волосы были заплетены в две тоненькие длинные косички. Она выглядела… обеспокоенной?

«Прости», сказала она, а потом быстро протараторила что-то еще, что Оскар не успел прочитать по губам от неожиданности и испуга. Он почувствовал смущение, отвернулся и начал быстро вытирать слезы, хотя понимал, что она их заметила, и смысла притворяться сильным уже не было. Губы девочки произнесли что-то еще, но он снова не смог поймать ее слова и понять их. Тогда Оскар достал из школьного рюкзака толстую тетрадь и ручку, стал листать примерно до середины, а затем склонился над ней и старательно начал выводить слова.

«Это ты провсти. Я ни слышю и ни говарю», написал он с ошибками.

Она спросила «Можно?» и протянула руку к тетради. Оскар подумал, что она хочет поиздеваться, украсть тетрадь, чтобы посмеяться над ним с остальными детьми, которые считали его глупым и отсталым. Или еще хуже, разорвать тетрадь в клочья, а ведь там столько ценных слов, правда, написанных скорее самому себе. Лишь некоторые из них использовались для общения с другими.

Он прижал тетрадь к себе и настороженно посмотрел на нее. «Прости», снова прочитал он по губам. Перед ним еще никто не извинялся два раза подряд. У нее были красивые глаза, но печальный взгляд. Она выглядела виноватой.

Почему-то рядом с ней не было той тревоги, которую он испытывал с другими детьми. Она была единственным человеком за несколько лет, кто смотрел на него с сочувствием, а не с злорадствовом или, что ещё хуже, с жалостью. Он считал, что когда жалеют, то смотрят на тебя сверху вниз, а это Оскар ненавидел даже больше, чем когда на него смотрят с презрением.

Девочка опять что-то произнесла, развернулась и пошла к выходу из оранжереи. Возможно, на этом их знакомство и закончилось бы, не успев толком и начаться, как вдруг он сделал то, чего сам от себя не ожидал. Он доверился.

Она услышала за собой шаги, а затем почувствовала, как рука Оскара дотрагивается до подола ее платья и слегка тянет ее, как бы прося остаться. Так маленькие дети обычно беспомощно цепляются за своих родителей. Он протянул ей свою тетрадь вместе с ручкой. Улыбка озарила ее лицо (но Оскар обратил внимание, что ее глаза по-прежнему были полны грусти), открыла там, где он написал свое признание и долго что-то писала.
Прошло минут пять прежде чем она закончила делать записи, а для Оскара они растянулись в вечность. Затем девочка закрыла тетрадь, с улыбкой протянула ее Оскару, вдруг резко развернулась и выбежала прочь из оранжереи. Ему так много хотелось узнать о ней, столько всего написать, но она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Сгорая от любопытства, мальчик долистал до места ее записей.

Я увидела твое имя на обложке. Имя класс! Мама говорит, что я не должна общаться с незнакомыми людьми, но ты почему-то таким мне не кажешься. Еще раз извини, ты, наверное, испугался, я не хотела. Вообще, это мое тайное место, о нем не знают ни мои родители, ни одноклассники.</i> <i>Вернее, я нашла его неделю назад, но тебя я вижу впервые. Ты выглядел грустным и одиноким. Это нормально, моя мама говорит, что мы все одиноки. И я тоже. Давай быть одинокими вместе? А то одной скучно. Приходи завтра в пять вечера после школы, пусть это будет нашим общим секретом! И не волнуйся, я тоже не умею общаться с людьми.

Кстати, я Аннабель.»





ГЛАВА 2. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

В день их встречи солнце рано упало за горизонт, поэтому домой Оскар вернулся, когда за окнами уже была тьма. Темно было и в их квартире. Он уже знал, где найдет маму и догадывался, в каком состоянии. Тишина поселилась в их доме уже очень давно, но Оскар привык к ней с малых лет.

Он любил мать, несмотря на все сложности их взаимоотношений и обиды, боль у них была одна. И ему искренне хотелось, чтобы она им гордилась, чтобы снова гладила его по голове, а потом шепотом читала ему сказку на ночь. Как он хотел вернуть те дни, когда их семья снова была вместе, а квартира была наполнена звуками музыки, грохотом посуды, шуршанием фантиков от конфет, шутками и смехом. Чтобы все было так, как раньше. Но как раньше уже не будет никогда, и Оскару пришлось рано повзрослеть, чтобы понять это. Дети не должны взрослеть так рано…

Но он чувствовал, будто его детство у него отняли и считал это главной несправедливостью. Остались лишь обрывки воспоминаний, но если судить по ним, то раннее детство было лучшим временем в его жизни.

После диагноза сына и ухода мужа из семьи, мать все чаще оставалась дома вместо работы, почти не выходила из своей комнаты, мало ела и много спала. Разумеется, она старалась выполнять свои обязанности по дому, пыталась заставлять себя работать, пыталась заботиться об Оскаре, но с каждым днем ей требовалось все больше и больше усилий даже на такие простые действия, как подняться с постели, почистить зубы или вскипятить чайник.

Если в первое время она много плакала (хотя и старалась это скрывать), то теперь она неподвижно лежала в своей постели и смотрела то на потолок, то на стены. Раньше она предпринимала попытки вылечить сына, ходила с ним из одной больницы в другую, но везде получала один и тот же ответ: это навсегда.

И теперь она могла плакать только когда выпьет, это стало ее единственной возможностью выплеснуть накопившиеся усталость и безнадежность. Поэтому кроме тишины в их доме стали копиться и пустые бутылки, которые Оскару приходилось временами выносить, ведь мама не могла заставить себя сделать это.

Тогда он впервые встретил слово «депрессия» - когда искал в интернете, почему люди перестают плакать. Он пытался ее веселить, показывал ей забавные видео, пытался вытащить ее из кровати, чтобы она могла умыться, готовил ей простенькие завтраки, но все было напрасно. В свое время она взвалила на себя слишком много обязанностей и это ее сломало.

Жили они в основном на пособия по безработице и алименты отца, у которого, как Оскар позже узнал, появилась новая жена и новый, абсолютно здоровый ребенок. Оскара душили боль и обида каждый раз, когда он вспоминал об этом. Он так и не смог простить отца за то, что тот бросил их с матерью и, по сути, променял одну семью на другую. Он не мог простить ему, что тот был счастлив, а они с мамой нет.

Итак, в тот день Оскар снова застал мать на прежнем месте – на кровати в своей комнате. Ему показалось, что с того момента, как он ушел рано утром в школу (он учился индивидуально, отдельно от остальных ребят, хотя всей душой хотел перейти на домашнее обучение, лишь бы не переступать порог школы), она до сих пор так и лежала на боку, подогнув ноги и прижав руки к груди.

Он достал тетрадь, открыл первую страницу и показал ей на слово «<Привет>». Она посмотрела на лист без каких-либо эмоций, затем перевела взгляд на сына, при этом будто смотря сквозь него.

Он долго листал заполненные словами страницы своей книги, которая стала своеобразным проводником в реальный мир, пока не нашел нужную ему фразу. Он показывал ее уже пятый год в один и тот же день.

«<У миня сегодня День Раждения!»

Давным-давно, несколько лет назад, она покупала ему небольшой пирог и доставала свечи, чтобы он мог загадать желание. Сначала он загадывал простые вещи: книги, велосипед, планшет, новые кроссовки. Затем он два года подряд загадывал, чтобы вернулся отец. На следующий год - чтобы он снова мог слышать. На прошлый день рождения, когда ему исполнилось одиннадцать, он загадал, чтобы мама была счастлива.

- Оскар, мама устала, - жестами «проговорила» она и повернулась к нему спиной, чтобы он не видел ее заплаканные глаза.

Оскар вздохнул, подобрал бутылки, которые скопились у ее кровати и пошёл на кухню. Выкинул мусор, затем достал из рюкзака пирожное со сливками, которое купил по дороге домой, бережно открыл его, поставил на него свечку и зажег ее. Он долго любовался огоньком свечи, представляя, что этот маленький и единственный источник света во всей квартире живой и будто хочет что-то рассказать ему и только ему.

Потом Оскар стал думать об Аннабель. Он открыл тетрадь, чтобы снова прочитать ее сообщение. Ее почерк был намного лучше, чем у него. Ему хотелось знать о ней все. «Интересно, сколько ей лет? Какие книжки читает? Какую музыку она слушает? Есть ли у нее папа? Почему ей нужно секретное место? Она тоже от кого-то прячется? Почему у нее такой грустный взгляд? Какой вид у нее из окна? Какой ее любимый цвет?» и еще много-много других вопросов скопилось у него в голове. Так много, что он решил их записать, чтобы не забыть. Пусть и писал он намного хуже ее.

Когда Оскар впервые прочитал ее строчки там, в заброшенной оранжерее, он уже знал, что обязательно придет туда на следующий день. Он решил взять с собой еще одну чистую тетрадь на случай, если им будет не хватать слов, чтобы описать все свои эмоции и свою жизнь.

Свеча догорала, маленький огонек из последних сил жалобно мигал в темноте. Еще немного и он потухнет. Оскар прекрасно понимал, каково ему. Ему даже стало жаль задувать свечку, да и желание он толком не придумал. Попросить, чтобы маме было лучше? Он просил об этом в прошлом году и чуда не произошло. Наоборот, стало только хуже. В возвращение отца уже давно не верилось, также, как и в свое исцеление, потому что он вырос и знал правду. Оскар вытер слезы. Иногда они сами начинали катиться из его глаз. Он плакал почти беззвучно. В этом они с мамой были похожи.

Тут он снова вспомнил Аннабель, ее искреннюю лучезарную улыбку, когда он доверил ей свой дневник. Вспомнил, как тогда подумал, что ей очень идут косички и очки, и еще та милая щелочка между двумя передними зубами, и немного угловатая фигура ее совсем не портила, а наоборот, все эти мелочи делали ее особенной. Помнил, как свет еле пробивался сквозь стекла, и яркими полосами красиво падал на ее лицо и растущие вокруг растения. Как пылинки танцевали вокруг них в лучах заходящего солнца. Как там было тепло и солнечно, но он обратил на это внимание только тогда, когда появилась она. Или же это она принесла с собой это тепло и уют?

Именно такой Оскар ее запомнил. «Интересно, каким она запомнила меня?..». Все эти воспоминания и образы, крутившиеся в голове, натолкнули его на мысль загадать желание о ней. Он подвинулся к краю стола и про себя подумал: «Хочу, чтобы та встреча с Аннабель была не последней, и чтобы их было еще много-премного!». Выдох. Кухня погрузилась во тьму. Оскару исполнилось двенадцать лет.

Мальчик на цыпочках снова прошел в мамину комнату. Она не сдвинулась с места и даже не посмотрела в его сторону, а так и продолжила лежать, отвернувшись от него. Он перелез через нее, чтобы увидеть ее лицо.

- Тебе что-нибудь нужно? – показал он жестами, с беспокойством вглядываясь в ее лицо, рассматривая сетки первых морщин вокруг глаз, ее складочку между бровями, появившуюся от того, что она часто хмурилась, ее сухие губы и еле заметные веснушки на впалых щеках.

- Нет, Оскар, - сказала она и покачала головой. Он сразу понял ее, прочитав по губам.
- Сегодня я познакомился с девочкой. Тебе рассказать? – «спросил» он.

Она не проронила ни слова. Оскару снова захотелось плакать. Так они и лежали вместе, друг напротив друга, такие близкие, но в тоже время такие далекие друг другу люди. Он подвинулся ближе к ней и обнял ее. Как ни крути, она – единственный близкий ему человек на всем белом свете, и даже если она будет кричать на него, плакать, молчать, прогонять, он всегда будет рядом с ней. Он хотел быть сильным ради нее, но не верил, что это когда-нибудь может произойти. «Я не могу даже дать отпор хулиганам из школы. Как тогда я буду защищать то, что мне дорого?»

В тот день он лег спать намного раньше обычного, в надежде, что чем раньше он уснет, тем быстрее начнется новый день. А в новом дне его ждала Аннабель и долгожданная встреча с ней.





ГЛАВА 3. АННАБЕЛЬ И СЕКРЕТЫ
Оскар еще никогда так быстро и с таким воодушевлением не собирался в школу, как в тот день. Перед уходом мальчик соврал маме, что до самого вечера будет в библиотеке, хоть она и не спрашивала. Было немного стыдно, но он успокаивал себя, что это ложь во благо и так будет лучше для всех. Он несколько раз проверил, точно ли положил свои заветные тетради, а еще пару раз отрепетировал перед зеркалом, как будет с ней здороваться. Он сильно переживал и хотел произвести на нее самое лучшее впечатление.

Но чем чаще Оскар смотрел на часы, тем медленнее тянулось время. Так обычно и происходит с важными долгожданными днями - они все никак не спешат наступать. Он пытался отвлечься, но мысли снова и снова возвращались к фантазиям и тревогам о предстоящей встречи.

Тем временем вечерело. Сентябрьское солнце с каждым днем все раньше и раньше опускалось за горизонт. День неспешно близился к своему завершению, а дневное ярко-голубое небо постепенно перекрашивалось в розоватый оттенок. До пяти вечера оставался ровно час, а Оскар уже был в оранжерее. Он бережно вынул свою тетрадь с фразами, затем положил рюкзак на пол, а сам сел на него, чтобы не испачкать брюки. «Ведь маме будет сложно их стирать, у нее итак мало сил», подумал он.

Мальчик сидел, кусая губы и нервно перебирая пуговицы рубашки. С каждой минутой его все сильнее одолевало волнение. Что они будут обсуждать? А вдруг она решит, что он скучный и глупый, раз не умеет хорошо говорить и до сих пор пишет с ошибками, хотя уже не маленький? А что, если это все подстроили местные школьные хулиганы, чтобы снова посмеяться над ним? А вдруг она обманула его и не придёт? Он подумал, что если все это окажется правдой, то это разобьет ему сердце и он больше никогда в жизни никому не доверится.

В этих раздумьях прошел час. Во всей оранжерее был только он, осколки стекла, и одичавшие без любви и заботы папоротники. И тишина. Безмолвная, гнетущая тишина. Она была его вечным спутником.

Вдруг он почувствовал легкие, размеренные вибрации, словно кто-то прыгал или громко топал ногами. Вздрогнув, словно маленький испуганный зверек, он вскочил на ноги и с надеждой и опаской устремил свой взгляд на вход в оранжерею. Вибрации становились все сильнее и сильнее, и вот Оскар увидел ее.

Она была в том же ярко-красном платье, только на этот раз поверх была накинута джинсовая куртка. Все те же милые косички, те же очки и та же лучезарная улыбка, которую она подарила ему в день их первой встречи.

Оскара охватила целая буря эмоций: он обрадовался, смутился и насторожился одновременно. От переизбытка чувств он так растерялся, что стоял в обнимку со своей тетрадкой, не двигаясь и не произнося ни звука. Он просто смотрел на Аннабель, словно не мог понять, реальна ли она или же это все лишь сновидение. Затем неловко погладил свою мятую клетчатую рубашку и попытался привести в порядок свои непослушные волосы. Она рассмеялась. Как же ему хотелось услышать это, хотя бы разок в жизни... За это Оскар готов был отдать все книжки, которые у него были.

Затем она вдруг подбежала к нему совсем близко и положила свою сумку к его рюкзаку. Было видно, что она была прекрасном настроении и, как Оскар отметил про себя, даже чем-то воодушевлена. Она будто вся сияла изнутри, превратившись для мальчика в маленький лучик света в этой непроглядной череде плохих событий и грустных воспоминаний.

Аннабель пару секунд всматривалась ему прямо в глаза, словно пыталась разыскать там какой-то ответ на очень волнующий ее вопрос. потом вдруг она помахала ему правой рукой, при этом старательно произнося «Привет!». Затем ее руки сплелись в жесты и «спросили» у него простой, но такой важный вопрос, который ему уже давно никто не задавал.

- Как у тебя дела?

Оскар смотрел на ее руки как завороженный. В ее движениях не было четкости, отчего фразы получились немного расплывчатыми и смазанными, но то, что она выучила их именно ради него и то, как старательно она пыталась поговорить с ним, заставило его сердце трепетать от восторга. Оскар вдруг почувствовал себя самым счастливым человеком на свете и искренне ей улыбнулся.

- Пр...при...прив-в-вет! - радостно и в тоже время смущенно протянул он.

Пришлось приложить неимоверные усилия, но он подумал, что если не попытается, то потом будет всю жизнь жалеть об этом. Аннабель удивленно посмотрела на него.

- Я думала, ты не говоришь...

Она снова попыталась посмотреть ему прямо в глаза, но Оскар неловко отвел в взгляд и протянул ей тетрадь и ручку. Она уже понимала, что это значит и аккуратным почерком записала для него свои слова. «Как же она все-таки красиво пишет», снова подумал он, рассматривая старательно выведенные ею буквы.

Он написал ей: «Я плохо пишу, но говарю еще хуже».

Аннабель ответила ему в тетради, что может учить его писать. А еще, что она обязательно продолжит учить жесты для общения с ним и что это будет их тайный язык, который не будет понимать никто вокруг. И это будет еще одной их маленькой тайной.

Таким нехитрым способом они «разговаривали» несколько часов подряд, и казалось, что время для них остановилось, а весь этот несправедливый мир со всеми проблемами и горестями вдруг перестал существовать. Теперь оранжерея была наполнена не только стеклами и разросшимися папоротниками, но и шуршанием тетради, звуком бесконечно пишущей ручки и беззаботным детским смехом. Такое случается, когда два одиноких человека наконец находят утешение в общении друг с другом.

Пока они общались, Оскар научил ее нескольким новым жестам. Так, теперь ее руки могли передать благодарность, согласие и протест, поздороваться и попрощаться, а еще он научил ее показывать ее фразу «Я люблю тебя». Ее Аннабель старалась запомнить и повторить особенно старательно.

Он узнал о ней все, что хотел, и даже больше. Ей оказалось тринадцать лет, она любит книги про приключения и романтические истории о чистой и вечной любви, вид из ее окна открывается на парк, в котором и находился их общий секрет – оранжерея, а любимым цветом были оранжевый и цветы охры. А еще она всем сердцем обожает слушать джазовые пластинки своего отца, который продает их в своем собственном магазине, и очень сожалеет, что не может включить Оскару ее любимые композиции.

Тогда Оскар поделился с ней, что он несмотря на то, что его уши плохо работают, но зато его тело стало воспринимать вибрации, и что благодаря этому он может «слышать» шум музыки, ее ритм и темп, и даже испытывать разные эмоции. Так, когда он однажды побывал на концерте классической музыки и увидел всю красоту игры на музыкальных инструментах, работу дирижера, который словно волшебной палочкой руководил оркестром и когда вибрации музыки сменялись на оглушительный шум аплодисментов, видел восторг зрителей и благодарные улыбки музыкантов. Оскар испытывал восторг, грусть, удивление, тревогу, благоговение. Он написал в тетради, что с удовольствием когда-нибудь «послушает» вибрации пластинок ее отца.

У них оказалось много общего, а именно, частое ощущение пустоты там, где должно быть сердце. А еще она открыла Оскару то, что поразило его и заставило немного грустить. Оказалось, что Аннабель учится в специальной коррекционной школе, так как у нее плохое зрение и она слепа на один глаз. И действительно, он удивился, как он обратил внимание на ее печальный взгляд, но не заметил, что зрачок правого глаза никак не реагирует на солнечный свет. Он посочувствовал ей, но она написала, что не стоит, что научилась с этим жить и что ей кажется, что из-за своего плохого зрения она понимает Оскара лучше. А еще она знала шрифт Брайля и обещала обязательно научить Оскара нескольким фразам, чтобы у них было целых два секретных способа общения друг с другом. Он с радостью сказал: «Да!», а потом предложил ещё выучить вместе азбуку Морзе, потому что ему хотелось проводить с ней как можно больше времени.

Также он узнал, что завести настоящих друзей ей так и не удалось. Другие дети считали ее страной, а ей было слишком скучно общаться с ними, хотя, признаться, это было ее самым сокровенным желанием долгие годы. Она пыталась влиться то в одну компанию, то в другую, но везде ощущала себя лишней. Аннабель вполне наслаждалась своим одиночеством, найдя в нем свое собственное очарование, и лишь иногда грустила, когда видела дружные компании друзей и то, как им весело друг с другом.

Именно поэтому ей нужно было тайное место – чтобы спрятаться от всего мира. Именно поэтому они оба выбрали заброшенную оранжерею посреди парка. Аннабель даже предложила Оскару попробовать поговорить с его мамой по поводу перевода в ее школу, где, как она была уверена, ему было бы намного лучше. Они бы могли бы сидеть за одной партой, а на переменах учить жестовый язык и азбуку Брайля, переписываться в тетради, читать книги или просто сидеть и молчать друг с другом. Она искренне верила, что люди слишком обеспокоены тем, что им нечего сказать друг другу и называют такое молчание неловким, но ведь это самое настоящее сокровище – встретить человека, с которым ты можешь просто помолчать.

Почти все свободное время Аннабель тратила на прослушивание джаза, когда она могла погрузиться в мир грёз и фантазий, бисерооплетение (она в шутку поблагодарила плохое зрение за улучшившуюся мелкую моторику) и учебу игре на пианино, которая давалась ей пока-что трудновато. Но она мечтала научиться играть так, чтобы люди, слушавшие ее игру, плакали от переизбытка чувств и эмоций.

Закатное солнце уже почти опустилось за горизонт. Часы пролетели незаметно. Оскару так не хотелось, чтобы этот день заканчивался, но пришла пора расставаться. Он был готов проводить с ней все свободное время, каждую минуту, ведь с ней он на время забыл о поглотившем его чувстве одиночества. Это была всего лишь их вторая встреча, но они чувствовали себя так, словно знали друг друга всю жизнь. Наверное, в жизни почти у каждого человека случались такие судьбоносные встречи с людьми, которые переворачивали в сердце все с ног на голову и поселялись там навсегда. Также было и у них.

«Давай встретимся здесь завтра, в это же время? И послезавтра. И каждый день после этого.», написала она. Оскар не раздумывая ни секунды закивал головой и ответил:

- Да!

Аннабель снова озарила его своей очаровательной улыбкой, и в оранжерее будто сразу стало теплее и уютнее. Она поднесла руку к подбородку ладонью к себе и отодвинула ее вперед, навстречу ему, и, старательно выговаривая все буквы, произнесла: «Спасибо».
Они расстались, когда солнце согревало землю своими последними лучами и уже почти закатилось за горизонт. Небо осветило сияние вечерней зари, все небо было залито ярко-оранжевым и желтым цветами. Скоро на небе появится луна. Оскар радостный бежал домой, даже не предполагая, какой удар ему снова подготовила судьба.





ГЛАВА 4. ЛЕКАРСТВО ОТ ЗДОРОВЬЯ

Закатное небо затянулось темными тяжелыми свинцовыми тучами, начал капать редкий дождик. На улице становилось все прохладнее, порывы ветра дули мальчику прямо в лицо. Воздух пропитался запахом приближающейся грозы. Оскар потер озябшие руки и ускорил шаг. Он бежал почти в вприпрыжку, и если бы мог петь, то обязательно бы это делал - настолько он был окрылен долгожданной встречей. Все прошло даже лучше, чем в мечтах, и даже резко ухудшившаяся погода не могла испортить настроение.

Падающие капли с крыш, отбивающие причудливый ритм; ласковый кот, которого Оскар смог погладить; первые пожелтевшие листья на деревьях; мерцающая гирлянда в одном из окон дома; редкие лучи солнца, будто из последних сил пытающиеся прорваться сквозь затянутое грозовыми тучами небо.

Все эти мелочи могли показаться кому-то глупыми и незначительными, многие бы и вовсе не обратили бы на них внимания (особенно взрослые, мысли которых вечно крутятся вокруг серьезных проблем). Но в ту минуту Оскар вдруг увидел мир другими глазами. Раньше он казался ему серым и враждебным. Теперь же почти каждая вещь, которую он встречал по дороге, казалась ему необычной и даже удивительной.

Первым, что увидел Оскар, когда пришел к дому, была машина скорой помощи. Он не знал, что произошло, но подсознательно понял - случилось что-то ужасное. Что-то, что разделит его жизнь на «до» и «после».

Врачи вывозили на каталке маму. Она была бледнее обычного, глаза закрыты, ее щеки блестели от слез, в руках она держала капельницу. Оскар хотел крикнуть «Мама! Что происходит? Что случилось, мамочка?», но вместо этого вышло мало понятное кому мычание. Начало приходить осознание произошедшего. Слезы начали душить его, в горле стоял ком. Его руки еще никогда так сильно не тряслись от страха, как в ту самую минуту.

Оскар скорее подбежал к каталке, схватил ее за руки и промычал сквозь слезы: «Мам..?». Она приоткрыла глаза, несколько секунд внимательно всматривалась в вечернее небо, и только затем перевела взгляд на сына. Какое-то время она смотрела совершенно пустым взглядом, а потом, словно очнувшись, одной рукой сжала его маленькие ручки, а другой ласково провела по его растрепанным волосам.

- Оскар… Мама устала, - произнесла она, хотя сделала это своим голосом, а не жестами, он сразу понял ее. Так часто она говорила эту фразу. Врачи в ступоре замерли, никак не ожидая этого. Тут один из них положил Оскару руку на плечо. Это был высокий мужчина лет сорока в очках, с хмурым выражением лица и серьезным взглядом.

- Мальчик, это твоя мама? - строго спросил он, возвышаясь над маленьким Оскаром.
Оскар на мгновение отпустил мамины руки, судорожно начал копаться в рюкзаке, затем достал тетрадь и трясущимися руками написал «Что случилось?». Затем передал тетрадь и ручку врачу, чтобы снова взять мамины руки, будто это могло ей как-то помочь.

Мужчина, прочитав запись, немного смягчился и сочувственно посмотрел на Оскара. Затем написал ответ и показал его мальчику. «Ей плохо, поэтому мы везем в больнице, где ей помогут». Врач мягко, но решительно взял его руки в свои, взглядом показав другим врачам увозить каталку. Оскар хотел вырваться, побежать за ней, но врач уверенно держал его. Он встал перед ним на одно колено.

- Мальчик, посмотри мне в глаза, - медленно и четко проговорил доктор.

Оскар еле смог оторвать взгляд от мамы. Ему казалось, что если он отведет взгляд, то с ней снова что-то случится. Он должен был следить за ней. Он должен был быть рядом сегодня, но вместо этого он соврал. Он смеялся и радовался, пока маме было плохо. Все эти мысли подняли бурю эмоций в его душе. Он почувствовал то, что еще долгие годы будет вторым его спутником, вместе с вечной тишиной - это пожирающее изнутри чувство вины. Оскар посмотрел в глаза мужчине, хотя не до конца понял, что от него хотят. Хрупкую мальчишечью фигуру пробила дрожь. Вдруг он обнял врача с сочувствующим взглядом и разрыдался у него на плече.

Он не знал, сколько так проплакал. «Надо ехать», прочитал Оскар по губам. Немного успокоившись, всхлипывая, он забрал у врача тетрадь и написал там «Можно я паеду с вами?». Немного подумав, мужчина кивнул и протянул мальчику руку. Оскар крепко ухватился за нее, все еще всхлипывая от рыданий. Затем он почувствовал вибрации сирены. Скорая помчалась в больницу. Оскар одной ладонью держал мамину руку, а другой вытирал текущие потоком из глаз слезы.

Казалось, не прошло и пяти минут, как скорая приехала до места назначения. Маму вывезли из машины и вот они уже были в большом коридоре, от белизны которого хотелось закрыть глаза. В нос ударил особый, стерильный запах больницы, лекарств и формалина. Оскар ринулся за каталкой, но врач снова твердо положил руку ему на плечо и сказал, что дальше нельзя, и что маме нужно отдохнуть. Оскар не понял, что сказал врач, но понял, что придется ждать здесь, в коридоре. «Значит я буду ждать ее, хоть день, хоть два, хоть неделю, хоть месяцы и годы. Сколько потребуется буду ждать ее».

Казалось, что прошла целая вечность. Время вдруг остановилось, и ничего больше во всем мире не имело значение, кроме как мама и ее жизнь. Однако вокруг жизнь кипела. Некоторые люди рыдали: кто-то в одиночестве, кто-то в объятьях других. Другие сидели с опустошенным взглядом, будто безразлично смотря сквозь людей вокруг. У третьих нервно тряслись ноги и руки, они нервно сжимали свои пальцы и ходили из угла в угол. А Оскар делал все это вместе. Он плакал, не замечая ничего вокруг, с судорожно трясущимися от тревоги руками. Повсюду были вибрации, они исходили от бегущих врачей, от грохота каталок, от снующих туда-сюда в тревоге посетителей, от плача и криков.

Спустя несколько часов кто-то потрогал его плечо. Оскар вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Он увидел того человека, которого никак не ожидал увидеть в эту минуту.

- Бабушка? Что ты здесь делаешь? Как ты узнала? Что происходит? - посыпалось на нее куча вопросов, его руки так быстро двигались, жесты быстро сменяли друг друга, словно если бы он говорил, то он бы протараторил все это без остановки.

Она молчала. Оскар в ожидании уставился на нее. Перед ним стояла худощавого телосложения пожилая женщина, одетая в дорогое вельветовое платье и пальто. В руках у нее был зонт, но ее поседевшие волосы все равно были влажными. Она выглядела взволнованной и запыхавшейся, словно очень долго бежала. Оскар не помнил, сколько ей было, может пятьдесят, а может и все шестьдесят, она была элегантно одета и держала осанку, хотя ее преклонный возраст все же выдавали глубокие мимические морщины и постаревшие руки.

В последний раз Оскар видел бабушку, когда ему было восемь лет. Он точно не знал, что именно произошло между ней и мамой, но больше она к ним в дом не приходила. Мама говорила, что это семейные разборки, и ему было обидно, что от него что-то скрывают, потому что думают, что он маленький и не поймет.

- Здравствуй, Оскар. Я прибежала, как только узнала, что случилось. Твоя мама позвонила мне, перед тем, как сделать это, я обзвонила все больницы, пока не нашла ее здесь - «проговорили» ее руки в ответ.

Он помнил, что когда-то давно они вместе учили жестовый язык. «Настолько давно, что это было будто в прошлой жизни», подумал Оскар. Она была одним из тех близких людей, которым он мог доверять. Но это было раньше. Сейчас он не мог понять, как ему вести себя с ней и что ожидать.

- Что «это»?

Она замялась и начала оборачиваться по сторонам, словно искала поддержки от тех, кто ее окружает. Затем она вздохнула и села рядом с ним. Она попыталась взять Оскара за руку, но он выдернул ее и продолжал упрямо смотреть. Она снова глубоко вздохнула, будто собираясь с духом.

- Я уже не маленький.
- Я знаю, Оскар. Но для меня ты всегда будешь маленьким.
- Скажи мне. Пожалуйста!
- Оскар, ты знаешь, мама очень сильно болеет. И уже давно. Сложно сказать, когда все началось. Иногда она чувствовала себя лучше, но плохое состояние снова и снова возвращалось к ней. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Оскар кивнул. Как он мог не понимать, если он все время жил рядом с ней, и видел то, как она увядала на глазах?.. Он чувствовал себя беспомощным, словно его выкинули в открытое море, но никто не научил его плавать.

- Она позвонила мне, мы долго разговаривали, затем она...
- О чем разговаривали?
- О наших отношениях. О ее детстве. О моих ошибках.
- Например?
- Например, что я была холодна с ней и ей не хватало моей любви.

Оскар узнал в этой фразе себя. Снова образовался ком в горле, но он пытался не расплакаться. Почему-то в этот момент хотелось выглядеть в глазах бабушки сильным и стойким.

- Почему вы поссорились? Почему ты не приходила ко мне? - «спросил» Оскар?
- Все это очень сложная и длинная история. Может однажды я расскажу тебе все, но не сегодня.

Она рассказала, что мама выпила много таблеток. Больше, чем обычно люди пьют, когда они болеют: она выпила целую пачку. Оскаром снова завладело чувство вины за то, что он не был рядом в тот день. Если бы только он знал, если бы только она могла с ним поговорить об этом, если бы только...

К вине прибавилась и обида. Почему в свои последние минуты, перед тем, как сделать с собой что-то ужасно непоправимое, она не позвонила ему? Почему она не хотела попрощаться и с ним? Не хотела, чтобы он волновался? Забыла про него?

Они просидели несколько часов в полном молчании, пока Оскар не увидел того самого врача, который успокаивал его. Тот помахал Оскару рукой и двинулся в их сторону. Мальчик смотрел, как взрослые обсуждают состояние мамы, пытался прочитать по губам, но выходило неважно, только обрывки фраз.

Я … плохо... сейчас нужен... капельница... таблетки... спит... здесь... неделя... нельзя... палата… поможем...

Доктор положил руку Оскару на плечо, как бы успокаивая. Кто-то из врачей позвал доктора и он попрощался с бабушкой, еще раз сочувственно смотря на него. Бабушка ласково погладила его по спине и показала жестами:
- Пойдем домой.
- Я не пойду. Я не брошу маму.
- Оскар, я...
- Ты не понимаешь, я не брошу ее тут одну!

Он не выдержал и слезы снова полились по щекам, Оскар начал вытирать их своим рукавом рубашки. В это мгновение он был всего лишь маленьким мальчиком, растерянным, потрясенным и ужасно одиноким. Они еще некоторое время постояли, не проронив ни слова.

- Оскар, маме помогут врачи. Мы подождем ее дома, хорошо?

Дальше события развивались стремительно, жизнь Оскара резко поменялась. Бабушка взяла на себя опеку над ним и теперь он вынужден был жить с ней. Она даже подготовила для него отдельную комнату, закупив кучу комиксов и книг разных жанров, поскольку не была уверена, что он любит, а по утрам ласково будила и готовила ему вкусные завтраки. Оскар пока не понимал, нравятся ли ему эти изменения или нет. Все произошло слишком быстро, словно по его жизни прошел ураган и перевернул все с ног на голову, оставив за собой разрушения и пустоту. Все это было похоже на сон, настолько происходившее с ним казалось нереальным.

Она сказала, что маме уже лучше, но ей нужно пройти долгое лечение в больнице. Когда Оскар спросил, что это за больница, бабушка уклончиво ответила, что это специальное место, где лечат людей, у которых болит душа. Оскар понял, что она говорит по психиатрическую лечебницу. Ему было тяжело осознавать, что туда не пускают посетителей, он боялся, что там маме будет только хуже, но с другой стороны понимал, что сам не в силах помочь ей. Каждую ночь после событий того дня он тихо плакал в новой красивой комнате.

По просьбе Оскара, бабушка договорилась о переводе в специальную школу, куда ходила Аннабель. Он не забыл про нее. Первые два дня после пришествия с мамой он не мог заставить себя прийти в оранжерею, и боялся, что когда в следующий раз вернется туда, то там никто не будет его ждать. Но на третий день он решился. И вновь увидел ее. Она написала в тетради, что боялась, что с ним что-то случилось, что она два дня подряд приходила в оранжерею и часами сидела, ожидая Оскара. Он стыдливо отвел взгляд, так и не заставив посмотреть себя ей в глаза.

Он написал: «Случилось, но не со мной». Он долго сидел, склонившись над своей тетрадкой и все писал и писал... Он «рассказал» ей на листах бумаги все в подробностях, не упустив ни одной важной детали. написал про погоду, про маму и что она сотворила, про бабушку, про обиду и боль, про страх, который охватил его тогда, и про тревогу о своем будущем. Когда он писал, слезы капали на тетрадь, и чернила расплывались от влаги. Аннабель долго вчитывалась в строчки, рассказывающие, через что ему пришлось пройти. Затем она отложила тетрадку, подвинулась к Оскару ближе, слегка наклонилась, чтобы заглянуть ему в глаза, а потом обняла его. Оскару стало так спокойно, впервые с того рокового дня. Так они и сидели на полу полуразрушенной оранжереи, в их секретном месте от всего враждебного и злого в мире. Два одиночества, которые нашли утешение друг в друге.



ГЛАВА 5. ПИСЬМА В ПУСТОТУ И ВИНИЛОВЫЕ ПЛАСТИНКИ

С того самого дня прошло три года, два месяца и одиннадцать дней. Оскару исполнилось пятнадцать лет. За эти годы он почти не изменился, так и остался худощавым мальчишкой, разве что вырос (и теперь был выше Аннабель на целую голову), слегка рыжеватые кудрявые локоны волос превратились в темно-каштановые, а на лице проявилась россыпь веснушек. Взрослея, внешне он все больше походил на маму, что ему нравилось и одновременно раздражало.

Необычайно холодный ноябрь отражал внутреннее состояние Оскара. Если раньше он, несмотря на все несчастья и проблемы, оставался искренним, чутким и глубоко ранимым ребенком, то теперь с трудом начал понимать, что испытывает на самом деле. Все чувства вдруг упростились, исчезли полутона. Теперь он мог ощущать лишь злость, грусть, тревогу и иногда радость и спокойствие. Порой все это он испытывал одновременно. Остальные чувства будто оказались заблокированы, словно сработал какой-то защитный механизм, чтобы на него сразу не обрушилась целая буря эмоций.

Почему мама так поступила? Почему она была готова бросить одного и даже не попрощалась с ним? Он понимал, что злость на человека, который чуть не умер, была не разумной, но от этого было не легче. Ему до сих пор было больно. Смерть почти коснулась их семьи, как бы напоминая о своём существовании.

Оскар прочитал в одной книге, что именно смерть придаёт жизни смысл. Он был и согласен с этим, и нет. С одной стороны, напоминание о её неизбежности заставляет ценить других людей и отношения с ними, радоваться жизни и мелочам, какими бы незначительными те не казались. Но с другой, Оскар понимал, что факт смерти заставляет его чувствовать всю абсурдность и бессмысленность жизни. Иногда в голове возникал вопрос «Зачем я это делаю, если я всё равно когда-то умру?».

Разумеется, он скучал по маме. В голове часто возникал ее образ, даже казалось, что все вокруг напоминает об этом. Оскар вспоминал о ней каждый раз, когда чистил ее любимые апельсины и вдыхал запах цитруса, когда видел кого-то со слегка заметными веснушками на щеках, когда слушал вибрации от звуков ливня и грозы, потому что это была ее любимая погода. Но перестал плакать по ночам. Более того, теперь он чувствовал, будто хочет разрыдаться, но не может этого сделать.

Всё это время Оскар не виделся с ней. Он спрашивал бабушку, когда маме уже станет лучше и что будет потом. Он снова будет жить с мамой или останется с ней? Если останется, то сможет ли мама приходить к ним в гости? Расскажет ли она наконец, что между ними произошло много лет назад? Но на всё это он получил лишь уклончивые и размытые ответы. Особенное любопытство вызывало то, что бабушка строго настрого запрещала Оскару даже приближаться к двери ее комнаты, а о том, чтобы зайти туда речи и вовсе не шло. Спустя время он сам перестал пытаться добиться от неё правды, в глубине души надеясь, что, когда придёт время, бабушка все ему расскажет.

Оскар писал маме письма в больницу почти каждую неделю, как только узнал, что правила позволяют пациентам таким образом общаться с близкими. В них он рассказывал о простых вещах, о том, что видел и что происходило в жизни. Пускай даже это были какие-то незначительные мелочи, ему казалось, что это может помочь маме не забыть, какой мир там, за стенами лечебницы.

«Здравствуй, мама! Я пишу уже намнога лучше, Аннабель помагает мне в этом. Мы многа пишем, а ещё вместе читаем, учим жэсты (у нее уже замечательно получается, мы болтаем целыми днями) и азбуку морзе, чтобы мы могли стучать на уроке по парте и отправлять друг другу соабшения. В новой школе всё хорошо, я стараюсь прилежно учиться, а ребята даже не задирают миня. Но я почти всё время провожу с Аннабель. Я думою, она бы тебе понравилась. Когда ты вернёшься, я обязательно вас познакомлю. Люблю тебя и жду ответа».

«Привет, мамочка. Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? Бабушка рассердилась, когда узнала, что я пишу тибе. Поетому я делаю это тайком. Сегодня пошёл первый снег, ты видела? Я пытался ловить снежинки ртом, но они таяли, ещё даже не долетев до земли. А ещё сегодня был красивый закат, такой оранжевый, а потом пошёл дождь, словно небо расплакалось. Надеюсь, у тебя в окне больницы закат был не хуже, а даже лучше и.. ораньжевие? Люблю тебя, выздоравливай скорее».

«Здравствуй, мамуль. Сегодня мы с Аннабель видели маленького котенка. Он прятался в подвале, но все равно с любопытстом выглядывал и смотрел на нас. Мы его покормили и он увязался за нами. Я бы взял его к себе, но у бабушки алергия. Если хочешь, когда ты вернешься, мы завидем кого-нибудь: кошку, собаку, кого угодно. Главное, чтобы ты чувствовала себя хорошо. Люблю, твой сын, Оскар.»

Он писал всё реже и реже, уже теряя всякую надежду. Почему она не отвечает? Что-то случилось? А может, её вообще там нет, и он пишет в пустоту? А может маме и вовсе все равно, что он там пишет и все это для нее сплошные глупости?

«Мама, я волнуюсь. Я боюсь за тебя. Пожавлувства, ответь мне. Почему ты оставила меня одного?»

Это было его последним, сорок третьим письмом, на которое не был получен ответ как и на все предыдущие. Оскару не было плохо с бабушкой, нет. Наоборот, с переездом к ней и переводом в другую школу жизнь начала налаживаться. Не было больше издевательств от школьных хулиганов, он встретил много ребят с такой же проблемой, как и у него, и почувствовал себя не таким одиноким. А еще теперь он мог видеться с Аннабель не только в стенах заброшенной оранжереи, тайком от других, но и на переменах. Многие думали, что они встречаются, раз проводят почти все свое свободное время в компании друг друга. Но это было не так.

Любил ли он ее? Всем своим сердцем. Как люди любят запах старых книг и асфальта после дождя, как любят звуки морского прибоя и треск костра ранним зябким утром, как дети любят бегать босиком по траве, как художники влюбляются в искусство. Любила ли она его? Да, да и еще раз да! Той искренней, немного наивной и всепрощающей любовью, которую обычно воспевают в книгах и фильмах.

Но люди почему-то всегда на первый план ставят романтические отношения, забывая о дружбе, будто тем самым принижая ее значение. Им обоим это казалось чем-то неправильным. Они ничего не запрещали друг другу и порой даже не нужны были слова - они понимали все лишь по взгляду. Они могли говорить о чем угодно и о чем угодно молчать. Даже объятья были особенными: она обнимала, даря теплоту и поддержку, он - защиту от всех бед и несчастий.

Были моменты, когда Оскар ловил себя на мысли, что испытывает злость, когда видит Аннабель, весело общающуюся с другими детьми. Особенно, когда она делала это жестами, ведь раньше это было их с Оскаром особенностью, их так называемым секретом от всех вокруг. Он понимал, что это глупо, но он не мог побороть в себе это желание - чтобы она уделяла внимание только ему, и больше всего он боялся, что перестанет быть для нее кем-то особенным. Его вдруг перестало волновать, что о нем думали и говорили остальные вокруг. Главное было, что думает она.

Это был один из многочисленных вечеров, который они проводили за прослушиванием пластинок в доме Аннабель. Она прослушивала их каждый день после того, как погиб ее отец, и Оскар каждый раз составлял ей компанию. Обычно они сидели в полной темноте и безмолвной тишине, раз за разом прокручивая одни и те же композиции.

Оскар поймал себя на мысли, что уже целую песню думает, какая Аннабель красивая. При этом у него не возникало никаких неприличных мыслей на ее счет. Наоборот, он смотрел на нее, как художник смотрит на свою музу. Он слушал вибрации, исходящие от винилового проигрывателя, и, словно загипнотизированный, смотрел на нее.

Аннабель сидела на полу с закрытыми глазами в широкой мужской футболке из секонд-хенда и широких джинсах, поджав ноги, и вслушивалась в уже до боли знакомые мелодии. Она все еще была неловкой и неуклюжей из-за своего плохого зрения. Но Оскару нравилось в ней абсолютно все: ее тонкие запястья и красивые пальцы, светло-русые, слегка вьющиеся волосы, небольшая щелочка между зубами, ямочка на правой щеке и румянец, появляющийся от смущения, ее лучезарная улыбка и курносый нос.

Ему нравилось то, как она задорно смеется, зажмуривая глаза и запрокидывая голову, как она задумывается о чем-то и начинает кусать губы, как она взволнованно что-то ему показывает жестами. Если бы вы, читатель, спросили бы у Оскара о ее недостатках, он бы удивленно посмотрел на вас и сказал бы: «Нет».

Лунный свет из окна красиво падал на ее фигуру. В тот момент она казалась ему такой маленькой и хрупкой, словно сделанной из фарфора. Если бы он мог, он бы забрал всю ее боль себе, чтобы ей было легче. Оскар понял, как сильно к ней привязался. А еще понял, что еще ни разу не видел, как она плакала. Вдруг Аннабель открыла глаза и посмотрела на Оскара, как обычно она любила это делать – прямо в душу, словно искала там что-то.

- Музыка теперь мой главный проводник в этой жизни, - сказала жестами она. «Мой проводник - это ты», хотел сказать Оскар.
- Мой проводник - это книги, - сказал он.

Они еще минуту просидели в молчании, и никогда тишина для Оскара не была такой оглушающей, как в тот момент. Каждый думал о своем.

- Оскар?..
- Да?
- Какого это - не слышать музыку?
- Я ее чувствую. И даже хочу плакать от того, насколько она прекрасна.

«Так же, как и ты сегодня», хотел сказать он, но промолчал.

- Тогда почему ты не плачешь?
- Я больше не плачу, Аннабель.
- Что, прям никогда-никогда?
- Никогда. Просто не могу.
- И как давно ты не плачешь?
- Я не считал. Может, последние года два.
- Ты странный. Плакать - это нормально. Я вот плачу почти каждый день...
- Я не хочу, чтобы ты плакала, - он посмотрел на нее удивленно и в тоже время печально.

Она звонко рассмеялась. Оскар бы все отдал, чтобы услышать это своими ушами и в эту секунду проклинал свою глухоту.

- Если почувствуешь, что хочешь плакать, мы можем поплакать вместе. Что скажешь?
- Я бы с удовольствием поплакал в твоих объятьях. Как в тот день, когда мама... ну, ты знаешь.
- А я бы с удовольствием поплакала в твоих. Давай как-нибудь попробуем.

Оскару не хотелось портить ту глубокую дружескую связь, которая крепко связала их друг с другом. Он боялся, что настанет день, и им придется расстаться, и понял, что даже боится думать об этом. Словно тогда он потеряет важную часть себя.

Аннабель вдруг вскочила с пола и босиком побежала к полке с виниловыми пластинками. Она некоторое время постояла в раздумьях, затем достала одну из них и поставила в проигрыватель, выставила иглу аппаратуры на начало и опустила ее. Пластинка начала медленно крутиться, издавая свою неповторимую мелодию и вибрацию. Играла песня «Somebody That I Used to Know». Аннабель кинула озорной взгляд на Оскара, затем улыбнулась, закрыла глаза и начала танцевать. Ее движения подстраивались под ритм вибраций, и Оскар смотрел на нее и никак не мог отвести взгляда. Она двигалась плавно, слегка покачивая головой в такт и подпевала слова. Затем, немного потанцевав в одиночестве, она подошла к Оскару и протянула ему руку. Он сразу догадался, чего она хочет.

- Нет, прости, но нет, - «сказал» он.
- А я говорю: «Да!»
- Я не умею танцевать.
- Ну и что с того? Я тоже. Тем и интереснее.

Она схватила его руку и с силой дернула, заставляя подняться с пола. В конце концов он сдался под ее настойчивостью и обаянием. «Закрой глаза и танцуй, я тоже закрою», сказали ее руки. И Оскар опять сделал то же, что и в их самую первую встречу: он доверился. И закрыл глаза.

Сначала он тоже пытался подстроиться под ритм, но затем просто расслабился и стал двигаться так, как ему больше всего хотелось. Он впервые почувствовал себя свободным. Вдруг Аннабель, задорно смеясь, быстро подбежала к нему и обняла за талию. Он рассмеялся и крепко обнял ее в ответ за плечи. Так они и стояли обнявшись, слегка покачиваясь в такт музыки, которая заполнила пространство комнаты и их души.

В тот вечер Оскар вернулся домой позже обычного, когда луна уже вовсю освещала дремавший в дымке тумана город. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил записку от бабушки о том, что та задержится на воскресной группе поддержки. Оскар подумал, что это хорошая идея - попробовать осмотреть ее комнату. Конечно, он понимал, что поступает в какой-то мере плохо по отношению к бабушке, но понимал, что если он хотя бы одним глазком не заглянет туда, то всю оставшуюся жизнь будет жалеть о том, что не решился.

Он аккуратно открыл дверь. Это была обычная, ничем не примечательная комната. Просто идеально заправленная кровать, небольшой шкаф, комод и столик одной и той же расцветки, около подоконника находились полочки с растениями. Разочарованно вздохнув, он уже собрался уходить, пока его внимание не привлекла большая картонная коробка, находившаяся под бабушкиной кроватью.

Любопытство все же взяло верх над моралью, Оскар быстро зашел, закрыл за собой дверь. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не то, что там оказалось в реальности. Он в ступоре медленно перебирал содержимое коробки. Этого не может быть. Не может... К горлу, от осознания, произошедшего и обиды, подступил ком, но слезы так и не потекли.

Вдруг он почувствовал вибрацию у себя за спиной, будто кто-то уронил что-то тяжёлое или громко топнул, но Оскар никак не о реагировал на это. Этой вибрацией оказался резкий и громкий скрип двери. На пороге стояла бабушка.



ГЛАВА 6. МАМА
Разумеется, Оскар почувствовал, что бабушка вошла в комнату, но был так поглощен своими мыслями, что никак не отреагировал на это.
- Оскар, я все могу объяснить... - попыталась оправдаться она, но было бесполезно. Он даже не взглянул на нее и не видел ее жестов. Он сидел на коленях перед коробкой, низко склонившись над ней и аккуратно проводя пальцами по спрятанным там вещам.

Бабушка тихонько подошла к нему и осторожно дотронулась до его плеча. Он не шевелился, не смотрел не нее, словно кроме него и этой коробки ничего и никого в мире не существовало. Только когда она попыталась забрать ее у Оскара, он, будто очнувшись, взглянул на нее с нарастающей злостью.

Оскар резко встал напротив бабушки и с вызовом посмотрел ей в глаза. Ему хотелось кричать, кидать стулья, разбивать стекла. И одновременно с этим ему хотелось забиться в самый дальний и темный угол комнаты, чтобы там его никто не трогал, и рыдать.

- Почему ты скрыла это от меня? За что? - спросил он ее трясущимися от обиды руками.
- Я не хотела, чтобы она снова причинила тебе боль, - ответила бабушка.
- И поэтому ты решила спрятать от меня ее письма!? Я почти год писал ей. Писал и думал, что ей на меня все равно. Писал и думал, что она могла умереть, поэтому не отвечает мне…
- Оскар, я сделала это...
-Только не говори, что сделала это ради меня. Не смей. Ты сделала это ради себя. Ты не любишь ее и хотела, чтобы я тоже ее не любил!

В комнате стояла оглушающая тишина, напряжение накалилось до предела. По щекам бабушки потекли слезы. Она вытерла их рукавом своего свитера, словно маленький ребенок.

- Оскар, я просто хотела защитить тебя. У тебя было... не самое лучшее детство, и это отчасти ее вина...
- Мама одна растила меня. Если бы не отец и его дурацкая новая семья, ей было бы лучше, - жестами перебил он ее, но бабушка продолжила, словно не обратив на это внимания.
- Я думала, что, отгородив тебя от общения с ней, я поступаю правильно. Но я понимаю, что это не честно...
- Почему ты решила за меня, что лучше, а что нет?
- … по отношению к тебе и ты имеешь полное право злиться.
- Я итак злюсь! Хватит оправдываться и посмотри на меня.
- Но и ты постарайся понять меня. Она запретила мне видеться с тобой, хотя понимала, как какую боль мне это доставит.
- Посмотри мне в глаза и скажи, что все это время врала мне!

Дальше они продолжали одновременно показывать каждый свои жесты, не обращая внимания друг на друга. Из них двоих только Оскар не имел слуха, но в то мгновение они оба оказались глухи и не хотели услышать и понять друг друга. Так они и ругались в безмолвной тишине.

Она рассказала ему все. Как часто бывает в таких историях, все испортили деньги. Именно они стали яблоком раздора. Семь лет назад они не смогли поделить имущество мужа бабушки, маминого отца. В итоге, после многочисленных судов, почти все досталось бабушке, а маме осталась лишь крохотная часть того наследства. В ответ на это она запретила даже приближаться к их дому и к Оскару. Они затаили друг на друга глубокую обиду, которая с годами только укоренилась и надолго засела в их душах.

Бабушка рассказала, что не хотела этого ребенка, но не смогла заставить себя избавится от него. Сказала, что ей безумно стыдно, но это суровая правда и ее настоящие чувства. Даже когда она только родила свою дочь, маму Оскара, она отказалась брать ее на руки. А потом и вовсе наняла для нее няню, спихнув на ту всю ответственность за воспитание. Она не любила дочь, но всем сердцем полюбила внука, так что мама знала, какой удар нанести, чтобы было больнее всего.

Оскар понимал, что проблема с деньгами была лишь поводом. Между ними всегда были холодные отношения, и та ситуация лишь обнажила уже давно имеющиеся у каждой раны на сердце. Но это не было оправданием ее поступка. При чем тут он? Почему он должен выбирать? Получилось так, словно Оскар был не сыном и внуком, а лишь разменной монетой в их давно продолжавшейся холодной войне.

Они вдруг остановились и в тишине смотрели друг на друга, будто у них одновременно закончились жесты, чтобы выразить все свои чувства словами. Оскар взял коробку с письмами и быстро вышел из комнаты. Бабушка не пыталась его остановить. Когда он ушел, она дала волю эмоциям, села на кровать и тихонечко плакала, зажав рот рукой.

Оскар закрылся в своей комнате и с нетерпением вытряхнул из коробки все письма. Их было бесчисленное множество, они почти заполнили весь пол. Их было намного больше, чем он отправлял ей. Сначала он пытался разложить их в правильной последовательности, как она их присылала, но скоро это его сильно утомило, и он начал читать вразнобой, какое первым попадется под руки.

Она рассказывала ему о больнице и своем распорядке дня. Подъем в семь, завтрак (причем отвратительный, поэтому она часто пропускала его), прием лекарств, трудовая терапия, заключавшаяся в ухаживании за садиком на заднем дворе, работе в столовой или мытье коридоров, обед, снова прием лекарств, свободное время, ужин, прием лекарств, отбой в девять вечера.

Как она призналась в другом письме самым невыносимым было для нее свободное время - тогда она оставалась наедине со своими мыслями, сожалениями и давящим чувством вины. Она перечитала всю местную библиотеку, довольно скромную, читала даже любовные романы, которые ненавидела всей душой. Она знала каждый уголок больницы, настолько ее одолевала скука. Длина главного коридора - сто тридцать пять шагов, ширина - двадцать восемь. Размер палаты - десять на семь шагов. Мама рассказала, что на ночь ее первое время привязывали к кровати, ведь все знали, что она попала туда, потому что попыталась сделать с собой нечто ужасное.

В палате кроме нее была одинокая старушка, которая не занималась трудотерапией, и проводила почти все свободное время, лежа привязанной к кровати (даже днем) и в бреду крича на маму, что она якобы знает ее и что той должно быть стыдно за какое-то предательство. Она ненавидела эту старуху и даже просила перевести ее в другую палату, но врачи каждый раз равнодушно отвечали, что это не их проблема.

В каждом письме она благодарила Оскара за то, что он не забывает о ней. Его письма стали ее окном в реальный мир, который кипел за стенами больницы. Время же в лечебнице будто остановилось. Она не сопротивлялась лечению, наоборот, говорила, что лекарства улучшили ее сон, избавили от тревоги. Недостаток был в том, что ее чувства притупились. Однако больше всего ей хотелось лишь одного - чтобы ее выслушали. Не ее симптомы и побочные действия от лекарств, не состояние ее здоровья. Ей хотелось простого человеческого общения. Чувство одиночества словно пожирало ее изнутри. Оскар узнал в этом себя.

Он читал одно письмо за другим, жадно всматриваясь в строчки. Вдруг ему попалось письмо, отличавшееся от других - на нем был другой адрес.

«Здравствуй, Оскар. Пишу тебе снова и снова в надежде быть услышанной. Моя мама, твоя бабушка, написала, что ты не хочешь меня видеть. Ты не отвечаешь на мои письма уже два года, и я не виню тебя. Наоборот, я пойму, если ты никогда меня не простишь. Не думаю, что сама смогу себя когда-нибудь простить за то, какую боль я тебе причинила. Возможно, твоя бабушка права. Я не смогла должным образом о тебе позаботиться, и тебе будет лучше без меня. Прости, что не стала хорошей матерью...

Если ты действительно этого хочешь, я навсегда оставлю все попытки связаться с тобой. Это мое последнее письмо, обещаю тебе. Я не буду вмешиваться в твою жизнь, но я хочу сказать напоследок, что искренне рада, что ты нашел новых друзей, хорошо учишься и радуешься каждому дню...

Если вдруг когда-нибудь захочешь увидеться, то мой адрес ты найдешь на конверте. Я переехала туда месяц назад. Знай, ты всегда можешь ко мне обратиться, и я всегда тебе помогу, какой бы серьезной не была твоя проблема.

Люблю тебя всем свои израненным сердцем. Твоя мама.»

Оскар впервые за два года заплакал.



ГЛАВА 7. ДОРОГА
Каждое утро Лидия, мама Оскара, начинала одинаково: ранний подъем, душ, легкий завтрак, прием лекарств. К этому приучил строгий режим больницы. Затем заваривала чай, доставала сладости, которые недавно купила, садилась в гостиной за стол, подолгу смотрела на часы в ожидании сына. Представляла, как тот однажды позвонит в дверь, как обнимет его, как вместе сядут пить чай и разговаривать обо всем, что произошло за те годы, когда жизнь разлучила их. Лидия записала на листок, как будет просить прощение, что скажет, и перечитывала это, когда думала об Оскаре.

Так проходил день за днем, неделя за неделей. Сладости Лидия либо съедала сама, либо отдавала местным детишкам с соседнего дома. Сами соседи мало что могли о ней сказать: немного странная и нелюдимая, ни с кем не общается и почти не выходит из дома, разве что в магазин, но дети ее вроде как любят.

У нее возникала мысль прийти в дом Беатрисы (маму она называла только по имени) и потребовать встречи с сыном. Женщина поняла, что мать оказывает влияние на Оскара, поняла это по письмам, где он умолял ответить и по тому, что эти самые письма резко прекратились. Больше всего Лидия боялась другого: что Оскар ненавидит ее и больше не желает видеть. Одна эта мысль заставляла руки дрожать, и слезы невольно начинали течь по щекам.

Резкая вибрация будильника прорезала утреннюю тишину. Оскар не заметил, как задремал на полу, когда ночью снова и снова перечитывал мамины письма. Юноша вздрогнул, сонно потер глаза и отключил сигнал на телефоне. Затем быстро начал собирать рюкзак. Парочка сандвичей, вода, книга, зарядка, наушники, чтобы иногда притворяться, что слушаешь музыку и поэтому ни с кем не разговариваешь, деньги и, конечно же, мамино письмо с адресом. Оскар дождался, пока бабушка уйдет в церковь, накинул куртку поверх теплой толстовки и выбежал из дома с рюкзаком наперевес. Перед выходом оставил записку: «Прасти, но должен увидеть маму. Дамой вернусь поздно, люблю».

Оскар уже вчера знал, что поедет к маме, и еле дождался следующего дня. Он поделился волнениями и переживаниями с Аннабель, и когда та предложила поехать вместе, обрадовался и испугался одновременно. «Что скажут родители? Это ведь другой город». «Ничего страшного, это в часе езды от нашего, так ведь? Родители отпускали и в более дальние поездки. К тому же, я буду с тобой», ответила Аннабель.

Семь часов утра. Воскресное солнце лениво поднималось над горизонтом, легкая дымка рассвета таяла под солнечными лучами. Оскар любил раннее утро - в это время городок выглядел сонным и безлюдным, но в этом было свое очарование.

Оскар оделся тепло, но продолжал зябко потирать руки и пытался таким образом согреться. Он добежал до автовокзала и сразу начал глазами искать Аннабель. Вдруг кто-то подбежал к нему сзади и закрыл его глаза руками. Оскар уже знал ответ, улыбнулся и ласково погладил ее руки, обернулся и не узнал Аннабель. Элегантное пальто песочного цвета, длинные волосы слегла завила и аккуратно уложила, на губах - помада нежного персикового цвета, такого же, как и легкий румянец на щеках. Она надела большие солнцезащитные очки, хотя на улице - прохладный ноябрь. С собой была лишь небольшая сумочка. Оскар же выглядел так, будто собирался в поход: простые толстовка, куртка, потертые джинсы, пара старых кроссовок и старый рюкзак. Некоторое время он стоял и в изумлении глядел на нее. Аннабель смущенно улыбнулась и заправила непослушный локон светлых волос за ухо.

- Зачем очки? - жестами спросил он.

Она смутилась. Оскар всегда замечал это.

- Мне не идет?
- Очень идет. Просто удивился. Ты до этого не носила.
- Просто не хочу, чтобы твоя мама или кто-то другой видели слепой глаз... Он ужасен.

Оскар подошел чуть ближе, аккуратно снял очки и ободряюще улыбнулся.

- У тебя самые красивые на свете глаза, и не нужно стесняться.

Аннабель засмеялась, забрала очки и убрала в сумку.

- Если честно, это было для твоей мамы. Хотела произвести хорошее впечатление.
- Ты ей понравишься. Не волнуйся.

Аннабель снова смущенно улыбнулась, а затем обняла Оскара. Так и стояли, словно весь мир вокруг не имел никакого значения, были только они и теплые объятья. Вот подъехал нужный автобус, ребята купили билеты, уселись в самый конец и отправились в первое совместное путешествие. Лидия проснулась.

Стояла ясная погода, солнце уже поднялось над горизонтом и вовсю согревала этот мир. Нежно-голубое небо, живописные пейзажи быстро сменяли друг друга в окне: то лес, то поля, то небольшие речушки. Дорога ласково убаюкивала. Парень с девушкой разговаривали обо всем на свете до тех пор, пока Аннабель не положила голову на плечо Оскара, и уснула. Какое то время он боролся со сном с помощью чтения книги, иногда заботливо гладил ее по волосам, но в итоге и сам провалился в небытие. Тем временем Лидия уже заварила чай и достала новую коробку печенья.

Оскар остановился у двери нужного дома и замешкался. Это было маленькое здание, стены которого выглядели слегла потрепанными из-за старости. Облицовка дома закончена лишь на одну треть и было видно, что его требуется отремонтировать. Этот захудалый домишко совсем не похож на богатый дом бабушки, но в месте с тем в этом маленьком домике было что-то родное. Оскар знал, что там внутри человек, по которому тот тосковал уже многие годы.

Оскар нерешительно стоял у порога с письмом в руках и никак не мог заставить себя нажать на звонок. Лидия думала об Оскаре и перечитывала слова о прощении на записке.

- Что случилось?
- Я боюсь.
- Хочешь, вместе позвоним?
- Хочу...

Аннабель ободряюще улыбнулась, как умела только она. Одна улыбка развеяла тревоги и сомнения Оскара, придала спокойствия и наполнила решимостью. Они крепко взяли друг друга за руки и вместе нажали на звонок. Вибрация показалась на тот момент Оскару оглушительной. Лидия с испугом и надеждой посмотрела на дверь.

Когда дверь открылась, сердце Оскара колотилось как безумное - настолько он был взволнован. Мама почти не изменилась, разве что слегла постарела: морщинки чуть глубже, а взгляд более уставший, но это была она, и впервые за несколько лет Оскар видел ее искреннюю улыбку.

Несколько секунд прошли в полной тишине. Мать и сын стояли и смотрели друг на друга, словно отказывались верить, что все, что происходит сейчас - не сон.

- Боже мой, это ты... Такой взрослый, - показала жестами Лидия, в глазах стояли слезы.
- Я нашел письма. Все до единого. Бабушка прятала их. Прости... Я бы ни за что не бросил тебя в той ситуации. Чувствовал себя ненужным...
-Можно я обниму?

Оскар без слов бросился в объятья и почувствовал, что еще чуть-чуть и тоже расплачется. Так давно мечтал об этом. Аннабель стояла рядом и искренне улыбалась.

- Мама, -Оскар прервал объятья и показал жестами, - познакомься, это Аннабель, самая лучшая подруга и очень близкий человек. Я рассказывал о ней в письмах, помнишь?

Мама и Аннабель поздоровались друг с другом голосом, и Лидия сделала то, о чем фантазировала долгие месяцы и даже годы: пригласила на чай. Кухонька оказалась маленькой и скромной, но по своему уютной. Лидия поставила греться чайник.

Мама выглядела взволнованно, неловко заламывала руки и постоянно поправляла волосы. Она расспрашивала обо всем: как дела в школе, что они любят есть, а что нет, как Оскар жил у бабушки, как нашел письма. Лидия толком не рассказывала о себе, и с улыбкой наблюдала, как тот в радостном возбуждении быстро показывает один жест за другим. Аннабель тоже почти все время молчала, смущенно глядела вниз и поглаживала солнцезащитные очки. Только спустя время она привыкла к обстановке, поблагодарила за сладости и уже с Лидией обсуждала, как им повезло, что у них есть Оскар. Теперь была его очередь смущаться.

Так прошло несколько часов, но разговор, который происходил в полной тишине, никак не заканчивался. Они были так поглощены беседой, что не услышали звук топота шагов, который с каждой секундой становился громче и громче. Затем раздался звонок и требовательный стук. Находящиеся на кухне перестали разговаривать и с напряжением уставились на дверь. Внутри у Оскара все похолодело от страха. Он сразу догадался, кто там. «Не нужно было оставлять ту записку, но ведь не мог просто взять и уйти, и не предупредить бабушку...».

Лидия открыла дверь. На пороге стояла ее мать. Женщина даже ни с кем не поздоровалась и сразу направилась в глубь кухни к Оскару.

- Ты представляешь, как сильно напугал? Прочитала записку и сразу же отправилась за тобой. Оскар, мы уходим.
- Нет.
- Что?
- Нет, я никуда не уйду с тобой, пока вы обе не поговорите друг с другом.

Беатриса и Лидия поглядели друг на друга, первая с холодом, вторая - со злостью. Оскар хотел быть хорошим сыном и внуком, и отказывался выбирать, кого любит больше. Все-таки бабушка за эти годы стала по-настоящему родной, несмотря на ту ситуацию с письмами. Аннабель смущенно стояла в стороне и ощущала себя лишней.

- Оскар, я лучше пойду, - показала девушка жестами.
- Нет, мы вместе уйдем, - «произнес» он, а затем снова обратился к маме и бабушке, - хочу, чтобы вы поговорили друг с другом. Мне больно от того, что наша семья словно расколота на две части. Мы с Аннабель дадим вам время и вернемся через час.

Взгляд Оскара полон решимости. Никто не ожидал этого в ту минуту. Возможно раньше он был нерешительным и застенчивым мальчиком, который боялся дать отпор, но не теперь. На секунду почувствовал абсурдность ситуации: по сути ребенок заставляет мириться двух взрослых людей, и это его злило. Мальчик взял Аннабель за руку и стремительно вышел из дома.

Небо хмурилось в предчувствии дождя и окрасилось в серый цвет, стало прохладнее, поднялся ветер, воздухе кружились маленькие снежинки и таяли, не успевали долететь до земли. Уже загорелись фонари и освещали дорогу в полумраке улиц. Оскар быстро шел, куда глаза гладят. Аннабель еле поспевала за ним.

Она резко остановилась и сильно сжала ладонь, заставила обратить на себя внимание. Оскар раздраженно повернулся к ней, но когда увидел слезы в глазах, то вся злость в миг исчезла и сменилась на обеспокоенность.

- Почему ты плачешь?
- Из-за тебя.
- Я тебя обидел?
- Нет. Плачу, потому что сочувствую.

Юноша глубоко вздохнул и показал жестами:
- Меня раздражает, что я в этой семье словно вместо взрослого.
- Давай где-нибудь посидим и помолчим.
- Да, - произнес он голосом.

Они набрели на небольшой парк с прудиком посередине, уселись на лавочку и обнялись, как бы защищая друг друга от порывов ветра и от всего плохого. Время словно остановилось для них двоих. Оскар был благодарен этой хрупкой девочке за то, что та помогает пройти этот путь, полный преград, непонимания со стороны других, боли и чувства собственного бессилия. Небо заплакало вместе с Аннабель, но парень и девушка продолжали согревать друг друга в объятьях и словно не замечали этого.



ГЛАВА 8. ЛЮБОВЬ И ДРУГИЕ ПРОБЛЕМЫ
Оскар и Аннабель вернулись спустя час, как и обещали, но не услышали ни криков, ни скандалов и ругани. Не было битой посуды, вещи были в целости и сохранности. Беатриса сидела за кухонным столом и допивала кофе, Лидия стояла спиной к ней и смотрела в окно. Оскар заметил смятые бумажные салфетки и сделал вывод, что кто-то из них плакал. «Скорее всего мама», подумал он.

Удивительным оказалось и то, что женщины сумели договориться друг с другом и пойти на компромисс. Так, обе решили, что до окончания школы Оскару будет лучше остаться с бабушкой: он уже привык жить там, рядом находилась школа и Аннабель, с которой он отказывался расставаться. Мама же могла навещать Оскара по выходным, приезжать в гости или же забирать к себе домой.

- Все записали тут, - показала жестами бабушка и протянула Оскару листок с правилами, - но главное слово за тобой.

Мальчик слегка растерянно посмотрел на маму, она улыбнулась, вытерла слезы и ободряюще кивнула. Оскар согласился. Лидия крепко обняла сына на прощание, заключила в объятья Аннабель, сказала, что рада дружбе ребят, кратко кивнула матери. Домой они ехали молча и не проронили ни слова, ни жеста. В конце Оскар проводил Аннабель до дома и извинился за то, что той пришлось присутствовать при семейной драме. «Ничего страшного. Наоборот, рада, что в эту минуту была рядом».

Прошел почти год с того момента, как Оскар впервые за несколько лет снова встретился с мамой. За это время многое изменилось. Каждые выходные парень проводил в доме мамы, так как Беатриса не хотела лишний раз пересекаться с Лидией. Он уже не лез в отношения бабушки и мамы, пока в их холодной войне воцарилось хрупкое перемирие.

Многое изменилось и в жизни Аннабель: она бросила бисероплетение, но стала намного лучше играть на пианино и теперь мечтала поучаствовать в местном конкурсе, надевала солнцезащитные очки даже в помещении, курила тонкие сигареты. Последнего Оскар совершенно не одобрял, но на это Аннабель лишь отвечала, что сможет бросить в любой момент. Парень же отказывался даже притрагиваться к сигаретам - считал, они не нужны, чтобы быть классным.

Главным событием в юношестве Оскара стала первая влюбленность. И это была не Аннабель. Разумеется, он по-прежнему любил ее, дарил ласку, заботу, поддержку и защиту. Девушка оставалась для него самым близким человеком на свете. Они знали друг о друге все, а молчание наедине было приятным и успокаивающим. Рядом с Аннабель Оскар чувствовал, что он может не притворяться и быть с ней откровенен, что она принимает таким, какой он есть. Та неожиданная влюбленность принесла с собой совершенно другие чувства: волнение, смятение, эйфорию, испуг. Эмоции оказались настолько яркими, что Оскар подумал: «Это точно любовь».

Он познакомился с Дианой совершенно случайно: в читальном зале библиотеки они перепутали джинсовки друг друга. Оскар пришел домой и не обнаружил у себя в кармане телефона, сердце быстро заколотилось. Лишь спустя какое-то время он понял, что стоит в чужой куртке. Видимо, настолько погрузился в мысли, что даже не заметил этого сразу. Через полчаса бабушке позвонила какая-то девушка, много извинялась и протараторила, что случайно взяла его куртку.

Они договорились встретиться у главного входа в парк, тот самый, где находилась заброшенная оранжерея. Оскар по прежнему иногда пересекался там с Аннабель, один раз они сплели друг другу браслеты с из бисера чередующимися черными и белыми бусинами, которые по азбуке Морзе складывались в значение «Я люблю тебя». С тех пор оба так и носили их и никогда не снимали.

Оскар сразу нашел взглядом девушку с его джинсовкой. Очень худая, такая тонкая, словно подует ветерок и ее вот-вот унесет. Тонкие запястья, тонкая шея, тонкие длинные пальцы, тонкие губы. В прелестном легком платье нежно голубого цвета длинной чуть ниже колена, с рукавами-фонариками. Лицо девушки выглядело печальным и задумчивым, она сидела на лавочке в наушниках с закрытыми глазами, ветер ласково играл с короткими черными волосами с челкой.

Оскар стоял и как завороженный смотрел на эту картину. Впервые за несколько лет он почувствовал трепет в груди, сердце забилось так сильно, что готово было выпрыгнуть наружу. Подобное он почувствовал, когда впервые встретил Аннабель. Оскар будто снова превратился в того запуганного и нерешительного мальчишку, каким был в детстве, так и простоял несколько секунд в нерешительности. Перед тем, как подойти к ней, достал тетрадь и открыл на самой первой странице.

Оскар подошел и сел рядом с девушкой, она не обратила внимания. Или сделала вид? Тогда парень аккуратно дотронулся до плеча девушки. Она открыла миндалевидные глаза и вопрошающе посмотрела Оскару прямо в глаза. Его будто пробил электрический ток, хотя сам не знал, почему. Она была очень милой и симпатичной, не самой красивой девушкой, которую Оскар видел в своей жизни, однако было в ней что-то такое, что сразу зацепило его, но он не мог понять, что именно...

Юноша показал тетрадь с надписью: «Привет, я Оскар. Я не слышу и не говорю». Она с удивлением посмотрела сначала на тетрадь, а потом на самого Оскара. Затем смущенно улыбнулась, взяла в руки карандаш. Оскар словно завороженный смотрел, как красивые руки выводят аккуратные буквы. «Здравствуй Оскар. Я - Диана». Они неловко обменялись куртками, Диана засмеялась и еще раз извинилась. Оскар долго думал, стоит ли писать ли вопрос, который крутился в голове с момента, когда увидел ее. В конце концов решил, что если не сделает этого, то потом будет сильно жалеть. «Мы еще увидимся?». Она написала: «Извини, не знакомлюсь на улице».

«Мы можем зайти в какой-нибудь дом и там познакомиться». Диана рассмеялась. «Она очаровательна», подумал Оскар. Они обменялись телефонными номерами.

Они переписывались месяц и несколько раз отправляли друг другу бумажные письма, прежде чем встретиться вновь. Оскар хотел знать о все, но она мало рассказывала и оставалась для него загадкой. Приемный ребенок в семье, мать пишет очерки в журналы, отец держит аптеку, Диана любит читать детективы и играть в шахматы, дома у нее есть небольшой садик, боится темноты, поэтому спит с ночником.

Чем чаще Оскар виделся с Дианой, тем реже он уделял внимание Аннабель. Он все чаще пропускал встречи в оранжерее, в школе почти каждую минуту заглядывал в телефон в надежде увидеть долгожданные сообщения от Дианы. Оскар не рассказал Аннабель о том, куда пропадает по вечерам после школы: постоянно врал то про простуду, то про помощь бабушке, то выдумывал еще какие-нибудь оправдания. Он сам не знал, почему врал ей, просто в какой-то момент испугался и решил, что обязательно ей расскажет, когда придет время. Время шло, и Оскар сам не заметил, как стал одержим образом Дианы и не мог думать ни о чем другом. Это была самая первая ложь в их взаимоотношениях.

Единственное, что не нравилось Оскару - что молчание с Дианой ощущалось неловким, хотелось скорее заполнить пустоту, скорее что-то написать, что-то сделать. Возможно потому, что она сама часто смущенно отводила взгляд, неловко переминалась с ноги на ногу, щеки заливал легкий румянец всякий раз, когда он писал ей что-то приятное.

Первый поцелуй Оскара произошел неожиданно, как их встреча. Он помогал Диане донести школьные учебники. Она остановилась на пороге дома, взяла у него из рук пакет с книгами, поставила на пол. Затем жестами попыталась объяснить, чтобы он закрыл глаза: сначала закрыла себе, потом Оскару. Каждое легкое прикосновение вызывало у него мурашки по телу. Оскар понял, что она пытается ему сказать и закрыл глаза. Вдруг он почувствовал легкое прикосновение губ на правой щеке. Сердце затрепетало от восторга, дыхание участилось. Диана подняла сумку и собралась убежать домой, но он схватил ее за запястье, плавно притянул к себе и их губы соприкоснулись в поцелуе. Это длилось всего пару секунд, но одно это мгновение вызвало у юноши бурю эмоций. Он снова смог ощущать множество чувств одновременно и понимать их, впервые с того момента, когда мама пыталась покончить с собой. Диана снова смутилась, начала неловко поправлять волосы, какое-то время задумчиво смотрела на Оскара, затем грустно улыбнулась, развернулась и почти бегом скрылась за дверью.

В это время Аннабель плакала в своей комнате, пока рассматривала пленочные фотографии, которые они с Оскаром сделали за все время общения. Затем вытерла слезы, закурила сигарету и села играть на пианино. Он отдалился от нее и был настолько поглощен мыслями о Диане, что перестал даже интересоваться, как у Аннабель дела. А дела у нее с каждым днем были все хуже и хуже...



ГЛАВА 9. ДРУЖБА ИЛИ ЛЮБОВЬ?
Август наполнен теплом, меланхолией и легкой ностальгией по прошлому. После первого поцелуя с Дианой Оскар они виделись почти каждый день. В основном гуляли в парке, смотрели фильмы с субтитрами в местном маленьком кинотеатре или проводили время в библиотеке, каждый за своей книгой. Он наслаждался каждой минутой, проведенной с ней. Она была тихой, спокойной, рассудительной, с открытым добрым взглядом и немного печальной улыбкой. Оскару хотелось защищать ее, оберегать и никому не отдавать.

В конце августа она ехала в лагерь, о котором мечтала несколько лет, и когда предложила отправить заявку и Оскару, тот был вне себя от счастья: провести последние дни лета с ней, о большем и мечтать нельзя было.
Один раз ему удалось попасть к ней домой. Небольшая уютная комнатка, заполненная солнечным светом и ароматом цветов. Весь подоконник заставлен маленькими кактусами разных форм и размеров, повсюду цветы.

Когда Оскар впервые зашел, то будто попал в другой мир. Он увидел коробку, наполненную лекарствами. Венлафаксин, феназепам, оланзапин... Парень не знал, для чего все эти лекарства, но не стал спрашивать: боялся давить на нее и решил, что, если нужно, она сама ему все расскажет.

Диана по-прежнему мало писала о себе и больше читала про Оскара, его жизнь и его мысли. Юноша надеялся, что тот поцелуй все изменит, но она словно специально делала вид, будто ничего и не произошло. Он не понимал, какие отношения их связывают и как Диана относится к нему. Один раз он прямо спросил об этом, но получил уклончивый ответ: «Мне нужно немного времени, понимаешь?». Так прошел месяц.

Небо постепенно окрашивалось в нежно розовый цвет, близилось зарево заката. Аннабель уже целый час сидела в одиночестве на полу оранжереи и ждала Оскара, который опаздывал. Опять. Ничего нового. Аннабель смотрела на розовевшее небо сквозь разбитые стекла. В последний раз они виделись почти два месяца назад.

Она прикурила вторую сигарету и наблюдала, как маленький дымок кружился в воздухе. Девушка скурила вторую сигарету и уже сразу достала третью, как вдруг услышала быстрый топот приближающихся шагов. Оскар, задыхаясь, вбежал в оранжерею.

- Извини, мама приболела, возил ей лекарства. Привет, - он хотел ее обнять, но она выставила руку вперед, будто останавливая его и говоря: «Не подходи».
- Оскар, помнишь, о чем мы договаривались? Много лет назад, - Аннабель убрала сигарету в обратно в пачку, затем поднялась с пола, отряхнула широкие джинсы и поправила солнцезащитные очки. Из-за них парень не мог точно сказать, смотрит ли она на него или нет.
- В каком смысле?
- В прямом. Что мы обещали друг другу?
- Много чего. Что не будем осуждать друг друга, будем всем делиться, не будем ничего запрещать...
- Да, а еще, что не будем друг другу лгать.
- Разве? - Оскар догадался, что Аннабель начала этот разговор не просто так, и мысленно готовился к худшему.
- Именно.
- К чему ты клонишь?
- Ты врешь мне, - прямо ответила она жестами. Вокруг витала тишина, она наполнила оранжерею, слышен был только шелест травы и листьев на деревьях. Они стояли друг напротив друга в молчании. Руки Оскара онемели, сердце словно остановилось, дыхание перехватило. Смысла отпираться уже не было, иначе он боялся, что девушка окончательно разочаруется.
- И давно ты знаешь?
- Нет, но я давно догадывалась.
- И как узнала?
- Оскар, я не дура. Я видела вас вместе. Много кто видел. У меня плохое зрение. но я пока не слепа.

«Пока?», поймал себя на мысли Оскар. Юношу охватило смутное предчувствие, словно надвигалось что-то ужасное и это что-то собьет его с ног окончательно. Он еще пару месяцев назад обратил внимание на то, что Аннабель начала чаще спотыкаться, неловко шарить руками по столу в поисках нужного предмета, беспомощно опираться на стену или Оскара, словно искала в этом точку опоры и какую-то поддержку. Тогда он не придал этому особого значения, во-первых, потому что был увлечен Дианой и ничто другое в этом мире его не волновало, а во-вторых, потому что знал, что Аннабель всегда была немного неловкой и неуклюжей из-за своего зрения.

- А ты?
- Что - я?
- Ты до конца откровенна со мной?

Вопрос сбил Аннабель с толку, она хотела что-то возразить, но словно не смогла подобрать для этого слов и жестов. Затем девушка сняла очки и взглянула ему в глаза. Оскар увидел застывшие на них слезы. Если бы он не был глухим, то сразу бы уловил дрожащий голос. Слепой правый глаз стал молочного цвета и выглядел так, будто надели специальную линзу. Левый раньше был темно-серого цвета, но теперь стал намного светлее. Глаза хаотично двигались, словно никак не могли сфокусироваться на чем-то одном. Оскар уже знал ответ, но до последнего отказывался верить в происходящее.

- Я слепну, Оскар, - показала она жестами, - мне нужна операция, чтобы второй глаз не потерял зрение. Шансы есть, но они ничтожно малы.

Эти слова ошеломили его, сбили с толку, разные мысли вдруг разом набросились на него и начали терзать разум и душу. Почему сказала об этом только сейчас? Как он мог так поступить с ней? Чем может помочь? Что будет, если произойдет худшее? Что это за операция? За что на их плечи выпало столько испытаний?

- Почему ты ничего не сказала мне?
- А ты спрашивал? Тебе вообще будто не было дела до меня.
- Это не правда...

Чувство вины навалилось на Оскара. Как он мог не придать значение всем этим мелочам? Как он мог поставить Аннабель на второй план, ту, которая всегда была с ним в самые трудные минуты его жизни? Он подошел ближе и протянул руки, попытался приобнять, но она посмотрела с такой злостью, что тот сразу понял - не стоит.

- Нет! Ты бросил меня, когда я больше всего нуждалась в тебе. Я бы никогда с тобой так не поступила! Я бы не променяла нашу дружбу ни на что, - резкие жесты быстро сменяли друг друга, слезы текли по ее щекам. Она отвернулась от него и начала вытирать их, словно злилась на то, что в этот момент дала слабину.

Он молчал, опустив голову вниз и сжимая кулаки, сердце бешено колотилось. Ему вдруг захотелось исчезнуть из этого мира, стать кем-то другим. Аннабель вытерла слезы, повернулась к нему, помахала рукой, привлекая внимание. Он еле заставил себя поднять голову и посмотреть на нее:
- Делай выбор.
- Что?
- Я хочу, чтобы ты сделал выбор. Я или она. Дружба или любовь.
- А как же правило «ничего не запрещать друг другу»?
- Ты первый нарушил наши правила.
- Это нечестно... Не заставляй меня выбирать.
- А может, ты не хочешь отвечать, потому что уже давно сделал этот выбор и это оказалась не я?
Он резко поднял голову и посмотрел ей в глаза, и не понимал, каким взглядом она смотрит на него: отвращение, презрение, злость, обида, непонимание, отчаяние? Или все это вместе?
- Аннабель, я ни за что не брошу тебя в этой ситуации.
Она усмехнулась.
- Ты уже сделал это.

Оскар не знал, сколько времени они стояли, не проронив ни слова. Возможно, всего пару минут, но они растянулись в вечность. Это было невыносимо. Наконец, Аннабель прервала молчание.

- Завтра у меня конкурс по игре на пианино. В лютеранском соборе. Приходи к семи часам вечера.
- Завтра вечером я с Дианой уезжаю в языковой лагерь. Для нее это важно и...
- Вот и отлично, так я узнаю, какой выбор ты сделал. Только знай: если не придешь на концерт, можешь уходить из моей жизни и никогда не возвращаться. Я все сказала.

Аннабель надела солнцезащитные очки и, не прощаясь, почти выбежала из оранжереи.



ГЛАВА 10. ВЫБОР
Оскар никак не мог уснуть после разговора с Аннабель. Он злился на себя, на саму Аннабель, которая поставила его перед выбором, на Диану, которая сблизилась с ним за это время и одновременно с этим воздвигла невидимую стену между ними.

Парень совершенно не знал, как поступить завтра. Выбрать Аннабель означало конец отношений с Дианой, и наоборот. Отказаться от поездки и бросить Диану одну? Оскар иногда сомневался, что последняя что-либо к нему испытывает. Зачем тогда был этот поцелуй? Если что-то чувствует, почему продолжает держать его на расстоянии? Боится отношений или на самом деле он ей не так уж и дорог? Может, попытаться переубедить Аннабель, еще раз попросить прощения? Оскар окончательно запутался.

Он посмотрел на будильник - три часа ночи. Затем взял телефон и написал Аннабель и Диане одно и то же сообщение: «Ты спишь?». Ответа не последовало. Оскар вдруг почувствовал себя одиноким. Словно не важно было, сколько людей будет окружать, сколько у него будет друзей - он всегда будет один и эту пустоту, казалось, ничто не может заполнить.

Вибрация телефона прорезала ночную тишину. Оскар с надеждой посмотрел на экран. «Нет. Не спится». Это была Диана.

- Могу задать вопрос? - написал он.
- Смотря какой, - ответила она через некоторое время.
- Прости, если лезу не в свое дело... но когда был у тебя в гостях, то видел много лекарств. С тобой все хорошо? Я имею в виду... В общем, если хочешь чем-то поделиться, то знай, я обязательно тебя выслушаю.

Диана прочитала сообщение и долго не отвечала. Оскар уже пожалел, что задал этот вопрос. «Дурак, не надо было давить на нее».

- Это не такой уж большой секрет. Рекуррентное депрессивное расстройство.

Знакомое слово заставило руки онеметь, а сердце словно на секунду остановилось.

- Мне жаль. У мамы была депрессия.

Они какое-то время молчали, каждый думал о своем.

- Диана?
- Да?
- Я тебе нравлюсь?

Оскар решил, что должен спросить это, хотя и понимал, что ее ответ может как облегчить выбор, так и сделать его более болезненным. Она долго молчала, прежде чем ответить.

- А я нравлюсь тебе?
- Это не ответ на вопрос, но все же - да. Ты милая, добрая, чуткая, очаровательная... но сложно понять, что ты думаешь обо мне.
- Я думаю, ты замечательный, умный и интересный. С тобой приятно проводить время, так спокойно. Рядом с тобой мысли не зациклены на тоске и болезненных воспоминаниях.
- Ты можешь ответить: да или нет? Меня терзают сомнения. Пойми, мне нужно знать. Только честно.
- Все очень сложно, Оскар. Мои прошлые отношения... закончились очень болезненно для меня. Я полностью зависела от этого человека, растворилась в нем, но он не любил меня так же сильно, как я его.
- Ты любишь его до сих пор?
- Я не знаю. Иногда мне кажется, что я вообще не способна больше никого любить...
- Ты не доверяешь мне?
- Наоборот, ты единственный человек, которому я смогла довериться за долгие годы.

Ее откровения обрадовали и одновременно с этим снова заставили сомневаться. Словно он приблизился к ней на шаг, но она сразу же отступила на десять. Оскар боялся безответной влюбленности.

- Спокойной ночи, - написала Диана.

Юноша смог уснуть лишь под утро. В пять часов написал Аннабель слово «Прости». Она так и не ответила.

На следующий день Оскар проснулся с тяжелым сердцем. Голова раскалывалась от мыслей и переживаний. Он надеялся, что с приходом нового дня станет легче принять решение, но случилось наоборот - с каждой минутой, которая приближала его к выбору, становилось все тревожнее на душе.

Близился вечер. Аннабель сидела вместе с мамой поодаль ото всех, в углу церкви, и смотрела на приходящих людей. На ней были солнцезащитные очки, черные брюки и такого же цвета рубашка. Девушка с трудом могла различить лица людей, но была уверена, что всегда узнает Оскара из толпы людей по походке. Она нервно рвала бумагу на маленькие кусочки, колени тряслись от напряжения. Аннабель так сильно ждала Оскара, что ей было страшно от того, что она почувствует, если он не придет. Мама ласково, но крепко взяла ее за руку, заставив ту прекратить рвать бумагу и сказала:
- У тебя все получится. Я в тебя верю. Играй для себя, не важно, что скажут другие. Ты у меня умница, со всем справишься.
- Мам, Оскар еще не пришел? Может я пропустила его...
- Нет солнце, пока не пришел.

Ноги Аннабель начали трястись еще сильнее. Время неумолимо быстро приближалось к семи вечера. В это время Оскар быстро мчался на велосипеде в сторону вокзала.



ГЛАВА 11.
Шум и суета вокзала сбивали с толку. Оскар бросил велосипед и принялся судорожно искать в толпе Диану. Люди сновали туда-сюда, кто-то торопливо суетился, кто-то бежал к поезду с вещами наперевес, кто-то спал, ожидая свой поезд. Многие плакали, одни от неумолимо приближающейся разлуки, другие - от радости долгожданной встречи. Оскар заметил девушку с короткими черными волосами и схватил ее за плечи, но, когда та обернулась, понял, что обознался.

Вдруг он почувствовал легкое прикосновение и обернулся. Диана как всегда была очаровательна: белое платье красиво обрамляло тонкую фигуру, поверх была надета легкая кофточка нежно сиреневого цвета, в одной руке была соломенная шляпа, в другой - клетчатый чемоданчик с вещами. Она радостно улыбалась ему. У Оскара больно закололо там, где должно быть сердце.

Тем временем в церкви вновь раздались аплодисменты. Конкурс только начался, а уже первые выступающие задали серьезную планку остальным участникам. Аннабель понимала - чтобы хотя бы запомниться зрителям и жюри, нужно показать все, что она умеет, перебороть страх и волнение. Она снова и снова прокручивала ноты в голове, которые уже знала наизусть, рука матери крепко сжимала ее ладонь. Но сколько Аннабель не пыталась сосредоточиться на конкурсе, ее мысли снова и снова возвращались к Оскару. Он не пришел. Знал, как много это значит для нее, и все равно оставил одну, наедине со страхами, болью, обидами и надвигающейся слепотой. Слезы вот-вот готовы были потечь из глаз, но она со злостью вытерла их. «И черт с ним!», подумала Аннабель. Она почувствовала себя преданной и в ту минуту решила доказать всем, кто в нее не верил, что не беспомощна и может со всем справиться сама. «Мне никто не нужен», подумала она и почувствовала себя самой одинокой на свете.

Диана задорно улыбнулась, взяла Оскара за руку и потянула в сторону поезда. Он не сдвинулся с места. Она обернулась. Оскар снова подошел к ней, крепко взял за руки и заставил себя посмотреть в глаза. Улыбка начала медленно исчезать с ее лица. Они несколько минут стояли и смотрели друг на друга, один с грустью, другая - с непониманием.

Оскар обнял Диану и крепко прижал ее к себе. Она смущенно улыбнулась и тоже обняла в ответ. Он пытался запомнить все до мельчайшей детали: запах духов, стройную фигуру, легкие прикосновения, неловкую и всегда почему-то грустную улыбку, немного вьющиеся черные волосы, румянец на щеках каждый раз, когда она смущалась. Снова заныло сердце. Затем он сунул ей в руки записку, резко развернулся и быстрым шагом двинулся в сторону выхода. Он так хотел вернуться, разорвать эту чертову записку, рассмеяться, сказать, что все это лишь глупая шутка, и сесть с ней на поезд. Он не оборачивался, потому что понимал - если он увидит ее расстроенной, то обязательно передумает, бросит все и уедет с ней. Но он не мог снова оставить Аннабель одну. Оскар сел на велосипед и, как ему показалось, поехал так быстро, как никогда и никуда еще не спешил.

Диана осталась одна на перроне, и с недоумением развернула записку. Сердце колотилось как бешеное. Пока она читала, слезы сами собой потекли из глаз.

«Прости, но я не могу поехать с тобой. На то есть причины, но я не хочу, чтобы ты думала, что я тебя бросаю. Наоборот, в глубине души я надеюсь, что мы еще обязательно встретимся. Я должен исправить свои ошибки, но хочу, чтобы ты помнила - я тебя никогда не забуду. Надеюсь, ты найдешь силы простить меня.

Я люблю тебя. Оскар»

Оскар снова бросил велосипед и вбежал в собор. Его от Аннабель отделяли несколько шагов и огромная тяжелая деревянная дверь. Он попытался уложить свои непослушные, растрепанные от ветра волосы и неловко пригладил их. Получилось неважно. Только он хотел войти в зал, как его жестом остановил мужчина. Он что-то сказал ему, но Оскар не смог прочитать по губам, что именно. Юноша достал тетрадь, которую всегда носил с собой и написал одно слово: «Глухой». Мужчина выглядел растерянным. Он показал на табличку «Конкурс» и отрицательно покачал головой. «Я на конкурс». «Вы участник?», написал мужчина. «Нет, я поддержать». «Прости, но уже поздно. Сказали никого не впускать».

«Это конец», подумал Оскар. Он почувствовал такое бессилие и вместе с тем злость, руки сжались в кулаки. Нет, он попадет туда, чего бы ему это не стоило. Он пожертвовал слишком многим, и никакая дверь не была способна его остановить. Он хотел написать Аннабель, что уже тут, но понял, что оставил телефон дома.

Тут Оскар увидел лестницу, ведущую на балкон. Он дождался момента, пока охранник отвлечется на заигрывания с гардеробщицей, и быстро побежал на верх. Там царила абсолютная пуста и темнота, однако открывался вид на весь собор. Мысленно молясь, чтобы его никто не поймал и не увидел, он присел на корточки и наблюдал за вступающими сквозь прорези балкона.

Наконец, настала очередь Аннабель. Когда назвали имя девушки, та испуганно дернулась, слово очнулась ото сна, поправила рубашку и поцеловала маму в щеку. В ответ она взяла дочь за руки и прошептала: «Отец очень бы гордился тобой». Аннабель улыбнулась, затем глубоко выдохнула, собираясь с мыслями, и направилась к пианино. Оскар сверху наблюдал за ней. Ему хотелось встать в полный рост, замахать руками, громко крикнуть ее имя - все что угодно, лишь бы она заметила. Лишь бы знала, что он тут, ради нее. Что он рядом.

Аннабель медленно, слегка вытянув руки вперед, словно боялась в кого-то врезаться, села за пианино, закрыла глаза и досчитала до трех, стараясь унять дрожь в пальцах. Время растянулось в вечность. Была только она и вязкий, липкий, всепоглощающий страх. Руки онемели, она старалась не думать, что в зале полно людей и все сейчас будут слушать ее игру. Несколько секунд промедления, голос члена жюри: «Вы можете начинать». Аннабель демонстративно закрыла ноты и наконец заиграла.

Оскар не мог слышать, что именно она играет, и в эту минуту в который раз сильно сожалел о своей глухоте. Была лишь абсолютная тишина, а Оскар был слишком далеко, чтобы хорошо чувствовать вибрации музыки. Поэтому он просто любовался Аннабель. Он был готов любоваться ее игрой вечно, пускай и не слышал музыки. Это было не важно. Важно то, чтобы она юыла рядом.

Аккуратные, плавные движения рук, длинные пальцы, тонкие кисти, корпус то наклоняется вперед, то резко назад, легкие покачивания головой, видимо, в такт музыке. Он давно не видел ее такой серьезной и сосредоточенной. Даже показалось, что за то время, что они не видели друг друга, Аннабель повзрослела. Хотя у него в голове по-прежнему был образ той хрупкой девочки в очках, платье, с косичками и лучезарной улыбкой. Оскар сам улыбнулся от воспоминаний. Как он мог так сильно погрузится в себя и свои переживания, что не заметил, как она изменилась?

Затем он стал наблюдать за другими людьми в зале. Все они вели себя по-разному - одни сидели в телефоне, другие повторяли свои ноты, кто-то сидел с закрытыми глазами и тоже слегка покачивал головой, одна женщина и вовсе плакала. Оскару даже стало завидно и обидно за то, что он не может воспринимать музыку так, как это делают остальные. Однако, наблюдая за Аннабель, он тоже много чего почувствовал: радость, тревогу, трепет, волнение за нее, восторг, умиротворение. Раздались оглушающие вибрации аплодисментов. Зрители долго хлопали Аннабель, Оскар не выдержал, поднялся во весь рост и тоже захлопал в ладоши.

Он решил не смотреть остальные выступления и подождать Аннабель у входа. Не успел он спуститься с балкона, как почувствовал, что кто-то резко и крепко взял его за руку. Оглянувшись, Оскар увидел того самого мужчину, который не пустил его в зал.

- А я все думал, куда ты делся! Не стыдно?

Оскар не понимал, что именно говорил ему охранник, но ему уже было все равно. Сегодняшний день принес с собой целую бурю эмоций, так что под конец дня он чувствовал себя разбитым и уставшим. Охранник потащил его к выходу.

Оскар сидел на ступенях собора и больше двух часов ждал окончания концерта. Когда он увидел Аннабель, то повел себя почти так же, как и в их самую первую встречу: резко встал, неловко поправил толстовку, пригладил непослушные волосы и смущенно улыбнулся. Аннабель повернула голову в его сторону и застыла, словно не веря в происходящее. Оскар с трудом мог понять, каким именно взглядом она на него смотрит.

- Можешь снять очки? - показал он жестами.

Немного подумав, она кивнула, подошла к нему ближе, огляделась по сторонам, словно боялась, что ее усидят посторонние и сняла очки.

- Прости, я опоздал.
- Ты был? Я тебя не видела, - она с недоверием посмотрела на Оскара.
- Был. Меня не пустили. Пришлось нарушить правила, но я не жалею. Ты была прекрасна.

Впервые за долгое врем он увидел улыбку, которую так хорошо запомнил из детства.

Она спустилась вниз по ступенькам, затем, словно вдруг решившись, подбежала к Оскару и бросилась в его объятья. Он крепко обнял в ответ, словно говоря: «Теперь все будет хорошо. Я рядом».

Он поймал взгляд матери Аннабель, которая с недовольством смотрела на него. Видимо, она винила именно его в плохом настроении дочери, и не собиралась этого скрывать.

- Завтра операция. Мне нужно будет время. Приходи ровно через неделю в оранжерею. Время я напишу позже. Придешь?
- Да, - ответил Оскар.

Но они не встретились ни через неделю, ни через месяц, ни даже через год.



ГЛАВА 12. НАДЕЖДА
Когда Оскар не получил от Аннабель сообщения через неделю, то сильно заволновался. А вдруг она не простила? Вдруг все-таки решила вычеркнуть его из жизни и никогда больше не видеть? Сердце Оскара болезненно сжималось при одной только мысли об этом.

Парень прождал весь день на их месте, в оранжерее. Солнце клонилось к закату, а Аннабель все не появлялась. Он писал сообщения, но ответа так и не получил. Диана тоже не выходила на связь. Хотя Оскар и не пытался связаться с ней - был уверен, что та больше не захочет его видеть.

Пошла вторая неделя, как вдруг пришло одно единственное сообщение: «Прости, мы уехали. Мама забрала телефон - не хотела, чтобы мы виделись. Надеюсь, скоро вернусь». В надежде получить хоть какие-то ответы, Оскар отправился к ее дому. Дверь открыла неизвестная женщина средних лет. От нее он узнал, что семья Аннабель продала дом и уехала в Германию, и та не знала точно зачем и на какое время. Оскар не верил своим глазам, снова и снова перечитывая написанные женщиной строки. Он спросил про пластинки. «Да, и пластинки тоже продали». Сердце словно разбилось на маленькие кусочки от плохого предчувствия. Он знал, как пластинки отца дороги Аннабель. Им срочно нужны были деньги? «Что-то случилось. Что-то непоправимо ужасное», подумал Оскар и, как позже выяснил, оказался прав.

Бабушка начала не на шутку волноваться за Оскара: тот почти ничего не ел и плохо спал, все свободное время проводил в спальне. Она начала оставлять еду около двери в надежде, что внук поест хоть немного, но чаще всего просто забирала уже остывшую тарелку.

Оскар мог часами лежать и глядеть на экран телефона в надежде получить хоть одно сообщение. И это ожидание было мучительно болезненным, время словно остановилось. Жизнь проходила мимо него, последние дни согревающего и солнечного лета, но Оскара это мало волновало. Маленькие вещи, приносящие раньше радость и умиротворение уже не вызывали этих чувств. Оскар словно потерял интерес к реальной жизни.

Шел месяц с момента их последней встречи. Оскар по-прежнему не мог себя заставить отвлечься от мыслей и воспоминаний. Он с головой погружался в них, замкнувшись в себе окончательно, и каждый день думал об Аннабель, иногда вспоминал Диану. Та первая влюбленность словно снесла голову, и это чувство было окрыляющим и разбивающим сердце одновременно. Он должен был сделать выбор между дружбой и любовью, а в итоге остался без первого и второго, в полном одиночестве.

В таких мыслях он проводил все свои дни, вот и сейчас лежал в постели, не в силах отвести взгляд от телефона. Чем чаще смотрел на него, тем медленнее тянулись минуты. Образ Аннабель всегда бы перед глазами. Его лучший друг. Лучший и единственный.

Вдруг темноту комнаты озарил свет. Бабушка стучала и, чтобы привлечь внимание Оскара, включила светильник и сразу же выключила. Оскар взглянул на порог комнаты - та стояла с тарелкой фруктов в руках. Юноша с головой накрылся одеялом. Беатриса поставила фрукты на стол, раздвинула шторы, но Оскар попросил занавесить обратно. Она глубоко вздохнула, занавесила их на половину, впустив в комнату лучи солнечного света, в которых было видно, как кружатся пылинки.

Бабушка присела на край кровати, мягко похлопала по одеялу. Оскар понял, что предстоит серьезный разговор и вылез из под одеяла.

- Ты не заболел? - спросила Беатриса жестами и потрогала его лоб.
- Нет, не волнуйся. Просто нужно немного времени.
- Оскар, что случилось? Я же вижу, что в последние несколько недель ты сам не свой. Плохо ешь, не выходишь из комнаты, ни с кем не разговариваешь. Может расскажешь, что происходит?
- Да нечего тут рассказывать...
- Ты поссорился с Аннабель? Обычно тебя в дом было не загнать, а тут...
- Можно и так сказать.

Оскар отвернулся от нее, тем самым показывая, что разговор окончен. Бабушка глубоко вздохнула, поправила одеяло и ласково поцеловала Оскара в лоб. Он никак не отреагировал.

Беатриса уже собралась уходить, как он резко обернулся и сказал: «Нет». Она снова присела на край кровати.

- Прости. Я не знаю, что мне делать. Я совершил большую ошибку и никак не могу ее исправить. Нельзя повернуть время вспять и все изменить. И меня это злит. Ненавижу это чувство бессилия. Подобное чувствовал, когда отец бросил нас с мамой ради другой семьи.
- Оскар, не знаю, что у вас там произошло... но мы все совершаем ошибки. Мы - люди, и жизнь у нас только одна. Самое лучшее, что ты можешь сейчас совершить для Аннабель и себя - сделать выводы, собраться и жить дальше.

Они какое-то время молчали, бабушка с беспокойством вглядывалась в лицо внука. Он заботливо взял ее за руку, слегка сжал ладонь и кивнул, как бы говоря: «Спасибо».

Начался новый учебный год, впереди были сложные экзамены, но мысли об учебе занимали Оскара в последнюю очередь. Раньше он любил учиться, но теперь начал прогуливать школу, спать на уроках, почти перестал выполнять домашнее задание. Бабушку не раз вызывали на разговор с учителем, но всегда заканчивалось одинаково: она обещала, что поговорит с внуком, Оскар слушал бабушку и обещал исправиться, но не находил в себе сил для этого и все снова повторялось.

Оскар стал искать избавления от одиночества в случайных связях. Первый раз у него произошел на вечеринке с девушкой, имени которой он даже не знал. Все произошло быстро, сумбурно и крайне нелепо. Единственное, что он запомнил в ней - рыжие волосы и ямочки на щеках, когда она улыбалась. Оскар даже не мог вспомнить ее лица.

Одна девушка сменяла другую, он перестал запоминать их имена и образы. В глубине души Оскар знал, что поступает плохо, ведь некоторые из них надеялись на большее, чем одноразовый секс. Кто-то плакал, кто-то кричал на него, одна девушка кинула в голову пепельницу. но он никак не мог остановиться. Каждая новая такая встреча оканчивалась разочарованием. Мысленно он сравнивал их с Аннабель и Дианой и понимал, что ни одна из тех девушек не может заменить их. Он не знал, о чем с ними говорить, а молчание в их присутствии становилось невыносимым, так что он старался как можно быстрее оборвать все связи и отправлялся искать новую знакомую. Так прошел год. Год без Аннабель.



ГЛАВА 13. ДЕПРЕССИЯ И НОВЫЙ ДРУГ
Глава 13. Депрессия
Оскар лежал на полу и перечитывал сообщения, которые отправлял Аннабель последние пару лет. Он все реже общался с мамой и бабушкой, все глубже замыкался в себе, переживания тянули вниз, а новых друзей он так и не смог завести - боялся сближаться с кем-либо и оберегал итак израненное сердце.

Но жизнь продолжалась. Парень смог окончить школу, но не стал поступать в колледж и дал себе время, чтобы разобраться в чувствах и жизни. Новые знакомства и случайные встречи с девушками не доставляли никаких эмоций, кроме как нараставшего отвращения к себе и поступкам, так что он перестал посещать вечеринки и бары, и теперь запирался дома и поглощал одну книгу за другой.

В комнате постепенно накапливалось все больше пыли и мусора, Оскар с трудом мог заставить себя делать простые вещи: почистить зубы, заправить постель, заварить чай, полить растения. Бабушка пыталась затащить его в группу поддержки в церкви, но тот отказался, посчитав эту затею бесполезной и безнадежной. Снова стали мучать мысли о смерти, но он понимал, что не хотел умирать - просто не мог так больше жить.

Однажды Оскар увидел в магазине пластинку, под вибрации которой танцевал с Аннабель. Воспоминания нахлынули на
него. Казалось, что прошла целая вечность с того момента, словно это была другая жизнь. "Тогда все было проще", подумал Оскар и купил эту пластинку. Он надеялся, что сможет подарить ее Аннабель, когда она снова будет готова пустить его в свою жизнь.

Оскар нашел социальные сети Дианы, но так и не смог заставить себя написать ей, поскольку чувствовал, что сильно ранил ее, боялся, что та разочарована и больше никогда не сможет довериться вообще кому-либо. Иногда возникали мысли о том, как бы повернулась жизнь, выбери он сесть на поезд с девушкой, в которую был безумно влюблен, хоть и знаком с ней всего несколько месяцев. Но теперь это все было уже не важно, это все - несбывшиеся надежды и мечты. Он никогда не напишет ей и никогда не узнает, что через пять лет с их последней встречи Диана выбросится из окна многоэтажки, перед этим написав в прощальной записке одно единственное слово: "Люблю".

Так жизнь незаметно стремительно проходила мимо Оскара, пока он не понял, что ему нужна помощь, иначе он опустится на такое дно, с которого больше никогда не выплывет.

Решение лечь в больницу оказалось серьезным, но обдуманным. Оскар знал, на что шёл. В итоге бабушка оплатила ему лечение в неплохой клинике. Распорядок дня был похож на тот, которые мама Оскара описывала в своих письмах, но все же там были не такие строгие условия - при разрешении главного врача можно было договориться о посещении родными больницы, а еще получать различные "передачки". Главным условием было отсутствие острых предметов, а также ремней и повязок. Как Оскару объяснил потом санитар, это чтобы никто не смог повеситься. Хотя Оскару это казалось затруднительным и с наличием веревки - на окнах не было ручек, отсутствовали они и на дверях.

Время словно остановилось, казалось, что вся настоящая, пугающе быстрая и яркая жизнь осталась там, за стенами больницы. Оскару выдали пижаму, которая была ему на два размера велика, из-за чего худощавая фигура выглядела еще более болезненной. В основном он, как и Лидия, проводил книги за чтением в абсолютном одиночестве. Бабушка позаботилась о том, чтобы внук спал в отдельной палате, они с мамой почти каждую неделю присылали ему фрукты и даже пару раз навещали его вместе. Оскару показалось, что общая боль немного сблизила их. "Хоть какая-то польза от моей болезни", подумал он.

В целом, это место было не самым ужасным. Возможно потому, что бабушка Оскара платила немалые деньги. "В обычной больнице о маме так не заботились", думал Оскар. Он не шумел и не сопротивлялся, выполнял все предписания врачей, проводил свободное время в одиночестве и не сильно расстраивался по этому поводу. От лекарств он первое время сутками хотел спать, сознание словно затормаживалось и было сложно на чем-то сфокусироваться, но со временем Оскар привык и к строгому распорядку дня, и к лекарствам.

Единственный человеком в больнице, с которым Оскар хоть как-то взаимодействовал, не считая докторов, оказался молодой парень, чуть старше его. Оскар часто видел, как тот рисует в комнате отдыха или о чем-то болтает с другими обитателями больницы, при этом тот постоянно смеялся и активно жестикулировал руками.

Познакомились они странно: в первый день парень подсел к Оскару за завтраком с полной тарелкой каши в руках и зеленым яблоком в зубах. Он поставил тарелку, откусил яблоко и протянул его юноше. Тот недоуменно посмотрел на него. Высокий, на целую голову выше, очень худой и бледный, с рыжими волосами и коротко выбритой головой, он широко улыбался. Эта улыбка напомнила Оскару об Аннабель, она словно освещала все вокруг и делала мир чуточку лучше.

Оскар покачал головой, отказываясь от предложения, тогда незнакомец сел напротив него и вдруг начал использовать жесты.

- Ты тут недавно, верно? Я - Артур. Как тебя зовут?

Оскара это обрадовало и встревожило одновременно. Он так давно не общался с людьми, что ему казалось, он уже позабыл все жесты и слова.

- Оскар. Откуда знаешь жесты?
- Сестра глухая с рождения.
- Сочувствую.
- Зря. Она хоть свободна, а я здесь.
- Как и я. Только я пошел на это добровольно.
- Врач попросил, чтобы я переводил для тебя, так что поздравляю - теперь у тебя есть персональный переводчик.

Оскар усмехнулся. Они стали вместе проводить время за едой, могли просто находиться друг с другом в тишине, не проронив ни слова. Оскар читал, а Артур делал свои зарисовки и показывал ему. Их даже можно было бы назвать друзьями, по крайней мере, Артур оказался единственным человек за долгое время, с которым Оскар пересекался почти каждый день и это не раздражало.

Хотя были у него и свои особенности - Артур избегал нечетных чисел, нажимал выключатель по четыре раза, был жутким перфекционизм, обожал симметрию, чистоту и порядок, мыл руки после каждого прикосновения к людям. Если что-то из списка не получалось реализовать, то настигал страх приближения чего-то ужасного. При этом Артур сам не мог объяснить, чего именно боялся, но был уверен, что это "что-то" обязательно произойдет, если хоть один пункт из списка не совпадет с реальностью. И случалось это довольно часто, он сильно страдал и даже таблетки не спасали в трудную минуту.

- Я нарисовал тебя.

На рисунке - юноша с волнистыми волосами, россыпью веснушек, взрослым и серьезным взглядом, и слегка печальной улыбкой. Он сидит, склонившись над книгой, но взгляд направлен в другую сторону, словно о чем-то задумался и погрузился в воспоминания.

- Очень похоже, но не стоило.
- Почему?
- Потому что я того не стою, - ответил Оскар, и тут в голову пришла одна идея - слушай, можешь кое-кого нарисовать?
- Без проблем, даже с удовольствием. Фото есть?
- С собой нет, но я могу описать ее.

Оскар помнил об Аннабель абсолютно все, каждую мелочь, каждую деталь. На бумаге постепенно появлялось ее изображение: овальное лицо, высокие скулы, острый подбородок, курносый нос, тонкие губы, небольшая щелочка между зубами, ямочка на правой щеке, правый белый глаз, взрослый и решительный, но в тоже время ласковый и заботливый взгляд. Артур четырнадцать раз перерисовывал портрет, прежде чем получилось то, что наконец удовлетворило его. Этот портрет Оскар аккуратно сложил и всегда носил в кармане пижамы, радом с сердцем.

Этот день начинался как обычно и не предвещал ничего особенного: ранний подъем, все та же каша на завтрак, те же лекарства, те же люди вокруг. Весеннее солнце заботливо согревало сквозь окна больницы. Оскар даже не отказался бы от трудотерапии, лишь бы выйти на улицу и погреться в его лучах. Он уже собрался выходить на улицу вместе со всеми, как одна из медсестер привлекла его внимание.
- К тебе посетитель. Сейчас, - перевел Артур Оскару на жестовый язык.
- Мама?

Медсестра отрицательно покачала головой и нетерпеливо помахала Оскару, как бы звала его с собой, да побыстрее. Они прошли длинный коридор, двойные двери и пост охраны, прежде чем добрались до комнаты для свиданий. Когда дверь перед Оскаром открылась, он не поверил своим глазам. За столом сидела Аннабель.



ГЛАВА 14. ТИШИНА
Оскар смотрел на Аннабель и не верил своим глазам. Он в растерянности потрогал свое лицо, складки пижамы, словно хотел лишний раз убедиться, что это не сон или галлюцинация от лекарств. Но нет, Аннабель была реальна, она сидела прямо перед ним за столом, в все тех же солнцезащитных очках, повернув голову в его сторону. Некогда длинные светлые волосы были обрезаны и теперь еле касались плеч. Черная водолазка, черные брюки и темно-серое пальто - все это отличалось от образа светлой, яркой, улыбчивой девочки, каким Оскар запомнил Аннабель. В ее руках он заметил длинную белую трость и сразу же ужасное осознание происходящего накрыло с головой - она его не видит.

- Ты здесь? - показала она жестами.
- Да, - еле-еле смог выговорить он дрожащим голосом.

Аннабель поджала свои тонкие губы, словно вот-вот была готова расплакаться, поднялась со стула, все также держа в одной руке трость, а другой сняла свои очки. Мутные глаза смотрели в сторону Оскара, но в тоже время словно сквозь него. Они не видели солнечного света, мягко проникающего в комнату, не видели самого Оскара, который с отчаянием смотрел ей в глаза, словно что-то пытался там отыскать.

- Не хотела, чтобы ты видел меня такой. Такой жалкой, беспомощной. Не перебивай и слушай. Вернее, надеюсь, что ты слушаешь. Я была не права, когда заставила тебя выбирать, это было не честно, глупо и по-детски. Но я так боялась тебя потерять, с каждым днем ты становился от меня все дальше и дальше, а во мне образовывалась такая пустота, которую ничто не в силах было заполнить. Я не хочу, чтобы ты меня сейчас жалел, жалость - это последнее, что мне сейчас нужно. Я хочу, чтобы ты меня понял. Я больше не злюсь на тебя, и надеюсь, мы сможем начать все сначала.

Слезы текли по ее щекам, она вытерла их ладошкой и Оскар увидел в ней всё ту же маленькую девочку, с которой он случайно встретился в заброшенной оранжерее, ту девочку с лучезарной улыбкой, которая дарила ему поддержку и заботу, благодаря которой он смог пережить жизненные трудности. Ту девочку, которую он поклялся защищать ото всех, кто посмеет сделать ей больно. В сердце Оскара кольнуло. Он чувствовал, что не сдержал обещание, что не смог защитить ее от несправедливости и боли этого глупого мира, в котором им обоим приходится жить.

Радость и боль смешались внутри Оскара воедино, буря эмоций сметала все на своем пути, оставляя после себя смятение и грусть. Он так сильно тосковал по ней, и вот сейчас Аннабель стоит рядом, в той же комнате, в двух шагах от него, такая сильная и сломленная одновременно.

Он так много хотел ей сказать. О том, что думал о ней каждый день с момента их последней встречи на концерте, о том, что не мог есть и спать, не мог нормально жить без нее. О том, что ему было бы достаточно одного короткого сообщения, что она в порядке, и он был бы безумно счастлив и больше не терзался бы тревогами. О том, что она до сих - самый важный человек в его жизни, несмотря на долгое расставание, расстояние, его глухоту и ее слепоту, которые создали пропасть между ними.

- Оскар, мы все еще можем быть друзьями?
- Да, - не раздумывая произнес он.

Аннабель улыбнулась сквозь слезы и беспомощно протянула к нему руки.

- Обними меня, - произнесла она.

Ему не нужно было переводить просьбу, он все понял по выражению лица, понял за долю секунды. Он быстро подошел к девушке и крепко обнял.

Никто из них не знал, сколько точно прошло времени и как долго они обнимались, но им это было и не важно. Казалось, одни только эти объятья спустя долгое время разлуки могли исцелить израненное сердце каждого. В тишине время растянулось в вечность, и они наслаждались каждой секундой, проведенной в руках друг у друга.

Оскар высвободился из объятий и достал из нагрудного кармашка своей пижамы тот самый рисунок, который Артур нарисовал специально для него. Он протянул его Аннабель, она неуверенно взяла лист бумаги и начала проводить ими по своему изображению, словно пыталась с помощью рук увидеть каждый изгиб, каждую линию и каждую деталь. Она грустно улыбнулась, то ли Оскару, то ли своим мыслям, и протянула рисунок обратно, но он взял ее за руку и настойчиво вложил лист обратно, словно умоляя оставить его себе. Она кивнула, снова сложила рисунок и убрала его уже в свой карман. Затем она спросила то, чего он никак не ожидал.

- Извини, можно я... Можно я потрогаю тебя?

Сердце Оскара снова встрепенулось, испустило глухой удар и словно остановилось, дыхание перехватило. Он кивнул и ответил «Да».

Аннабель снова улыбнулась, положила трость рядом со столом, подняла руки и начала неловко трогать его слегка волнистые волосы. Она аккуратно проводила по ним, гладя его по голове, ощупывала локоны, словно старалась запомнить каждую детали и не упустить ничего важного. Затем ее руки переместились на лицо, она очерчивала линию скул, гладила нос и лоб, проводила руками по щекам с веснушками. Оскар стоял и не двигался, боясь даже дышать, боялся спугнуть, испортить этот момент и не хотел, чтобы она останавливалась.

Когда Аннабель закончила трогать его лицо, она неловко рассмеялась и сделала шаг назад. В эту секунду дверь открылась и появилась та самая женщина, которая и привела Оскара.

- Время вышло.

Аннабель вздохнула, надела очки, взяла трость и показала юноше жестами:

- Мы еще увидимся. Я жду тебя.

Оскар показал в ответ, хоть и знал, что она этого не сможет увидеть:

- Спасибо, что пришла. Ты мне очень дорога.

Аннабель вышла из комнаты, и Оскар почувствовал себя самым счастливым и самым одиноким на свете человеком одновременно.

Когда он вернулся обратно, Артур спросил его:
- Ну как? Выглядишь странно.
- Странно?
- Ну да. Рассеянным что-ли. Словно ты не здесь.

«Какое точное описание», подумал Оскар с грустной улыбкой на лице.

Когда Артура выписали из больницы, Оскар почувствовал себя окончательно потерянным. Пусть они и были знакомы не так много времени, трудности жизни в больнице сильно сблизили их. Оскар не знал, будет ли их общение продолжаться вне больницы или же их жизненные пути разойдутся, но все же ему хотелось верить в лучшее.

Дни медленно сменяли друг друга и были похожи один на другой. Время словно превратилось во что-то вязкое и густое, которое никак не хотело двигаться и словно застыло на месте. Сто двадцать пять шагов в длину, тридцать восемь в ширину. Двенадцать окон, пять дверей. Оскар словно еще больше сходил с ума от одиночества и скуки. Он не знал, когда точно его наконец выпишут, но был готов на все, чтобы поскорее вырваться оттуда и вернуться домой.

Так тянулись дни, пока в один момент во время утреннего обхода врач не сказал, что сегодня у Оскара последний день и он может уже собирать вещи. Так быстро он еще никогда и никуда не собирался. Но чем сильнее было ожидание, тем медленнее тянулось время.

Белые палаты, белые коридоры, белые халаты врачей. Шаг, еще один, и еще. Дверь с замком, за ней - еще одна точно такая же. Выход. Палящее солнце ослепляет ярким светом. Оскар жмурится и прикрывает глаза рукой. Вдалеке он видит маму и бабушку, в руках у Лидии - коробка с тортом. Они радостно машут Оскару, но его взгляд блуждает в поиске совершенно другого человека. Тут он видит хрупкую фигуру Аннабель, стоящую слегка поодаль. Она все в тех же солнцезащитных очках и с белой тростью. Оскар улыбается, подбегает к ней и аккуратно дотрагивается до плеча. Она слегка вздрагивает и резко поднимает голову.

- Оскар, это ты?
- Я, - произносит юноша, широко улыбаясь. Аннабель, узнав его голос, улыбается в ответ.

Они обнялись. Им не нужны были слова, чтобы общаться, они понимали все без них. Оскар хотел ей сказать, что если им придется всю жизнь провести в молчании, но вместе, он бы не раздумывая ни секунды согласился бы. Они научатся любить тишину так же сильно, как любят друг друга.