Рассказы с Ваганьковского кладбища. Первое совместное патрулирование. Террористический кружок.

                    Первое совместное патрулирование


Был день. Василий лежал в своей домовине и размышлял. Последнее время он пытался понять, что он есть такое на самом деле. Точнее, что конкретно вылезает по ночам на воздух и почему нельзя вылезать днем. Следует пояснить, что и до, и после смерти Василия, никто не проводил с ним никаких бесед и не давал инструкций, как покойнику надлежит себя вести. Никто не говорил, что нельзя вылезать на воздух днем и Василий несколько раз очень хотел это сделать, но каждый раз начинал испытывать панический ужас – ему начинало казаться, что на свету он тут же рассыплется в прах и перестанет вообще существовать, и тогда прощай его ночные прогулки! Хотя он не раз слышал от соседей, что некоторые отчаянные головы вылезают и днем, бродят по Москве и прекрасно себя ощущают. Но Василий себя пересилить не мог.
Таким образом, неясным оставался вопрос, кто он есть такой: ходячий труп, душа умершего, призрак, привидение или еще кто? Непонятно. Он, правда, разговаривал тут с одним умершим профессором из Московского Университета. Тот посоветовал Василию не заморачиваться, потому, как, в соответствии с философским законом единства и борьбы противоположностей, существуют миры познаваемые и непознаваемые. Мир мертвых принадлежит к мирам непознаваемым, а посему совершенно бесполезно пучить голову разными мыслями – все равно ответа на большинство вопросов получить не удастся и надо просто воспринимать все, как есть, и радоваться загробной жизни. И не только загробной.
К ночи опять заявился Вольдемар, и стал звать Василия на защиту слабых и обездоленных. За поясом у него торчали два дуэльных пистолета. Василий вздохнул, и они пошли в сторону центра Москвы.
Погода была на редкость хороша – слабый морозец, небо чистое, полная луна ярко освещала улицы города.
— Небось, полно наших на воздух сегодня вылезет — подумал Василий, имея в виду полнолуние.
Неспешно они подошли к Коммерческому Купеческому Банку. Вдоль него по улице ночью всегда прогуливался городовой. Сейчас его не было.
— Подожди, Вольдемар — сказал Василий и подошел к двери банка. Наружный висячий замок был сорван и пустые петли наводили на некоторые размышления. Вольдемар, как и полагается начинающему сыщику, принял стойку курцхаара и, с двумя дуэльными пистолетами наперевес, встал у двери, приготовившись войти внутрь.
— Только тихо, — сказал Василий, открыл дверь, и они вошли в залу.
Слева от входа, на полу, лежал полицейский. Под головой у него была лужица крови, сознания не было, сердце очень слабо, но билось. Видимо, грабители, на улице, подкравшись, ударили его по голове, а потом затащили в банк, чтобы на него никто не наткнулся.
По стенам залы находились двери, ведущие в различные помещения. Одна из них вела в коридор и в подвал, где, скорее всего, размещалось главное хранилище банка. На это указывали доносившиеся оттуда радостные мужские крики и смех. Видимо, грабители уже получили доступ к желаемому и были уверены в своей полной безнаказанности.
Надо сказать, что банк был создан купцом Степаном Епифановым. Все последующие владельцы банка были его сыновьями и внуками. Банк был на хорошем счету у купечества и промышленников, работал честно и безотказно. И все бы хорошо, но последний владелец из рода Епифановых, Николай, душевной тяги к банковским делам не имел, больше увлекался балами и иными ассамблеями, и все дела свои переложил на нанятого им ушлого стряпчего Матвея Острецова. Мотя был парень не дурак, готовил и приносил на подпись Николаю все деловые бумаги, которые тот зачастую подписывал не глядя, и таким образом, втихаря, Мотя переписал всю недвижимость и движимость Епифановых на себя. Когда об этом было объявлено, Николай уже ничего изменить не мог, чувствовал себя погубителем всего рода Епифановых и застрелился. Перед тем как спустить курок, как утверждала молва, он пришел к своему погубителю и проклял его, а затем выстрелил себе в висок. Известно, что если человек проклинает кого-либо перед своей смертью, то это проклятье всегда сбывается. Свидетелей этого разговора не было, но что он пожелал Мотьке подавиться уворованными деньгами, так это уж точно, потому как вскоре Мотька за обедом подавился рыбьей косточкой (рыбу-то он купил на деньги Епифановых) и преставился. И что-то еще было упомянуто в проклятье, потому как каждую ночь Матвей Острецов, против своей воли, вставал из могилы, являлся в хранилище банка, сторожил его, как цепной пес, и непрерывно пересчитывал деньги.
В то время, когда Василий и Вольдемар рассматривали раненного городового, Матвей Острецов явился на свой пост в хранилище, открыв известную ему потайную дверь. Каково же было его удивление и удивление четырех грабителей, когда они неожиданно столкнулись нос к носу.
Больше всего, конечно, напугались грабители. Еще бы, после смерти внешность Матвея успели значительно подпортить могильные червячки и прочие личинки, да и одежда была далеко не в лучшем виде, поэтому вид у него был просто ужасный. Грабители вынести этого не могли и, побросав уложенные в мешки деньги вкладчиков банка, понеслись наверх к выходу, где и попали в руки нашей парочки с Ваганьковского. Нет нужды говорить, что Вольдемар тут же воспользовался предоставленной ему возможностью выстрелить сразу из обоих пистолетов и наполнил залу страшным грохотом. Это окончательно сломило незадачливых грабителей, они попадали на колени и слезно молили не убивать их.
Убивать никто не собирался, поэтому их связали, в чем помог поднявшийся в залу Матвей Острецов. С ним наши друзья держались очень холодно, ибо им была хорошо известна история этого банка. Раненного полицейского отправили на пролетке в ближайшую больницу, строго наказав извозчику заехать потом в ближайший полицейский участок и сообщить о происшествии. Острецов остался и дальше сторожить банк с грабителями и пересчитывать деньги, а наши герои отправились на родное Ваганьковское отдохнуть от дел праведных.
Настроение у них было хорошее.

                           Террористический кружок

Не нужно думать, что Василий каждую ночь в одиночестве бродил по Москве, разыскивая пострадавших и восстанавливая справедливость. Понемногу он сдружился с Вольдемаром, оказавшимся мужиком шебутным, любителем разных веселых проделок и совершенно безбашенным.
Вы наверняка слышали или читали рассказы о том, как кто-то ночью на дороге встретил женщину в белом или старичка с клюкой или, наконец, просто черного кота, которые потом исчезали, растворяясь в воздухе. Не буду оценивать достоверность этих сведений, но могу сказать, что на самом деле совершенно необязательно, что это были именно женщина или старичок или кот. Это мог быть кто-то совершенно другой, но принявший этот образ! К слову, лет двадцать назад, мне пришлось встретиться с Черным Котом, который потом исчез из запертой комнатки неизвестным образом, о чём я готов поклясться на Евангелии!
Очень часто мы видим сны, в которых к нам приходят друзья детства, коллеги по работе, умершие родственники или знакомые. Вы говорите домочадцам: «Сегодня ночью во сне ко мне приходил покойный дедушка Миша и предлагал выпить стаканчик уксусной эссенции» или «Сегодня ночью приходила покойная бабушка, говорила, что у нее ножки мерзнут, и просила принести ей шерстяные носки». Это совершенно не значит, что приходил действительно дедушка Миша, и именно он хотел, чтобы вы выпили стаканчик эссенции, или, что приходила именно Ваша бабушка, и если Вы отнесете носки ей на могилку, то их будет носить именно она! И непонятно, какие силы, Темные или Светлые, принимают тот или иной образ, и что они, на самом деле, собой представляют и как выглядят. Понятно только, что эссенцию пить не стоит, но приемлемые просьбы усопших надо выполнять, иначе могут возникнуть значительные проблемы!
Подобные перевоплощения одних в других, бывший профессор Московского Университета, называл «визуализацией идей». Сам он любил гулять в образе Юлия Цезаря, и было несколько странновато видеть его в белоснежной тунике и венком на плешивой голове, разгуливающего по заснеженным дорожкам кладбища. Но мертвые не только не потеют, они еще и не мерзнут!
Так и наши двое друзей, по ночам гуляли по Москве, в виде собак, котов, лошадей, пьяниц, а чаще всего в образе двух городовых. В общем, развлекались, как могли.
Надо сказать, что в те времена в Москве во множестве появлялись вольнодумные кружки, в которые чаще всего входила интеллигентная молодежь, считавшая, что простой люд живет плохо и надо сделать так, чтобы он жил хорошо. Сам люд, о котором хотели позаботиться, не очень спешил записываться в такие кружки, которые состояли, в основном, из учащихся, студентов и творческой интеллигенции. Сам люд жил, работал и размножался. Так, население России в 1897 году составляло 129,1421 млн. чел, а в 1914 году – 178,3788 млн. чел. Т.е. за 17 лет выросло почти на 50% или на 50 млн. чел! Видимо, от «голодной и беспросветной жизни». К тому же, жители Европейской части и Сибири, были лишены счастливой возможности видеть на своих улицах толпы трудовых мигрантов в лице братьев-таджиков, узбеков и других народностей, что, видимо, очень всех огорчало. Такая экономическая модель функционирования общества кружковцам и творческой интеллигенции не нравилась.
В один из таких кружков входил ученик старшего класса гимназии Петя Сенцов. Отец его был квалифицированным рабочим, семья жила неплохо в собственном домике и планировала поступление Пети ближайшим летом в Университет, поскольку у Пети были большие способности к химии и точным наукам.
Кружковцы готовились к серьезной борьбе с самодержавием, учились обращаться с оружием и взрывчаткой. Именно при изготовлении взрывчатки, которой занималось будущее светило химии Петр Сенцов с товарищами, и произошел непредвиденный взрыв нитроглицерина. Петя погиб, двое студентов были ранены. Всех членов кружка арестовали и отправили на каторгу, а Петю похоронили по-тихому в седьмом ряду Ваганьковского кладбища. Поскольку этот политический кружок жандармерия выгребла подчистую, то Петина могилка стала Меккой для членов других кружков, где они клялись в верности делу Революции, делились планами на будущее и грозились отомстить кровопийцам и эксплуататорам за смерть Пети Сенцова и вообще за всё.
Сам Петя на воздух вылезал не часто, возможно, мешало отсутствие кистей обоих рук, оторванных при взрыве. Он стал очень агрессивен, бродил по кладбищу, вызывал всех на откровенный политический разговор, требовал осуждения самодержавия. Ваганьковские с осуждением не торопились, они вообще были далеки от политики, и только бывший профессор Университета со свойственным ему умным видом изрек:
— От перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Ты взорвался сам, но если бы сделал бомбу, то взорвал бы кого-нибудь другого. Для Ваганьковского кладбища разницы никакой.
Именно из этих Петиных разговоров, наша парочка узнала, что кружковцы планируют на завтрашнюю ночь изъятие денег из Акционерного Коммерческого Банка, а Петя очень переживает, что из-за своей инвалидности не сможет участвовать в перестрелке.
— Зато мы сможем. — Подумали Василий и Вольдемар.
Назавтра в ночь, они, в форме жандармов, подошли к зданию банка. Дежуривший около банка городовой удивился, потому, как такого не было никогда, но они ему объяснили, что по решению Главного Жандармского Управления, охрану крупных банков теперь будут нести жандармы, а городовой может отправляться домой. Для убедительности Вольдемар показал городовому какую-то бумагу, которую ему недавно с радостью выправил бывший фальшивомонетчик Нефёд Прокукин, уже много лет скучавший в гробу без дела.
Поскольку оба-двое наших мстителей были неробкого десятка, то они не стали прятаться в засаде, а просто встали около двери в банк, как столпы правопорядка. Пришлось подождать пару часиков, пока, наконец, на дороге не появилась пролетка с четырьмя налетчиками, весьма юными, скорее всего студентами младших курсов.
— Вот, дураки, — не успел подумать Василий, как на него и Вольдемара посыпался град револьверных пуль. Налетчики, видимо, хотели схода уничтожить охрану, быстро взорвать входную дверь, затем дверь сейфа, забрать деньги и, до подхода полиции, скрыться. Понятно, что пули не могли причинять нашей парочке никакого вреда. «Смерть приходит только один раз!» – подумалось Василию, и он двинулся по направлению к пролетке. Рядом шел Вольдемар, даже не вынув из-за пазухи свои любимые дуэльные пистолеты. В рядах нападающих воцарилось смятенье. Они трясущимися руками спешно старались перезарядить барабаны своих револьверов.
— Не торопитесь, господа! — сказал Василий. — Позвольте показать вам маленький фокус! Вольдемар!
Вольдемар ни слова не говоря достал один из своих дуэльных пистолетов, приложил дуло к голове Василия и выстрелил – в многострадальной голове друга появилось дюймовое входное и трехдюймовое выходное отверстия.
— Прошу заглянуть в дырку, господа, очень хороший вид на звезды! — сказал Василий и, подойдя к кружковцам поближе, повернулся к ним стороной, откуда вышла пуля.
Читатель в состоянии сам описать реакцию юных налетчиков. Но я не хочу нарушать достоверности и скажу только, что один лег в обмороке, троих других долго тошнило рядом с коляской. Когда все немного успокоились, Василий только и сказал:
— Господа, вряд ли тюрьма или каторга подходящее для Вас место. Не играйте в чужие игры! Вам больше подойдет библиотека, театр, катанье с барышнями на лодках, пикник в каком-нибудь поместье на берегу реки. Там я Вас вижу в родной обстановке, а на каторге - нет! Прощайте, господа. Надеюсь, что больше мы с вами никогда не встретимся! И поторопитесь с отъездом - полиция скоро подъедет!
Они повернулись и не спеша пошли прочь, не дожидаясь отъезда заговорщиков.
Настроение у них было отличное.
А террористический кружок в тот же день распался.