Картошка

В сентябре девяностого года, прошлого века, я только начал
офицерскую службу, всего месяц осваивая первую должность. Тут и прошел
слух, что курсантов Рязанского Воздушно-Десантного училища срочно отправили
на уборку картошки в один из колхозов Подмосковья.
Сперва, стало смешно, потом грустно. Если в сельском хозяйстве
такое тяжкое положение, что даже студентов не хватает для помощи, то
кто будет нас всех кормить? Даже жутко стало.
Впрочем, больше сведений о привлечении военных для помощи
колхозником не появлялось. Видимо, хорошо помогли рязанские десантники.
Пять лет спустя, в одной из программ, посвященных жизни в армии,
были показаны события января девяносто первого года. Проходило заседание
суда офицерской чести на самом высшем уровне. Председательствовал главком
Военно-Воздушных Сил, маршал авиации. Слушали дело офицера оперативной
службы, майора. Вопрос касался нарушения режима секретности и разглашения
сведений, составлявших служебную тайну. Это привело к срыву секретных
стратегических учений по проверке обороноспособности страны.
Майор отвечал, что знал точно, никаких учений не планировалось,
а приближение к Москве рязанских десантников очень походило на
события семьдесят третьего года в Чили, военный переворот. Не желая позора
страны, подобным фактом, и не зная, насколько вовлечены в это дело его
начальники, он принял решение предать данные сведения огласке, имея для
э этого возможности.
Тут маршал авиации принялся майора всячески стыдить.
Проскакивали слова «безумство», «самомнение», «умничать», «преступник»,
«изменник», «передать дело на рассмотрение в правоохранительные органы».
Не запомнил полностью поток обвинений, потому что увидел
реальную картину событий, закончившихся картошкой. Попытка государственного
п переворота в августе девяносто первого года не первой была.
Силы недовольных изменениями в стране зашевелились уже
в девяностом, когда генеральный секретарь ушел в Президенты Страны. В
субъектах стали принимать Декларации независимости и выбирать своих
президентов. Былое единство треснуло, и кто-то решил найти спасение
в военной диктатуре.
В девяносто первом эта попытка была реально предпринята, но
с треском провалилась. Сознание людей отвергло возможность превращения
страны в казарму. Они не испугались, вышли на улицы против военных,
и и те дрогнули, не посмели стрелять в своих.
Но вернемся к майору, взявшему на себя тяжкий груз
ответственности, не поступившемуся совестью, рискнувшему ради этого
жизнью и судьбой.
Есть ли такие нынче?
Представляю. Вызывает Президент министра обороны и доверительно
т так говорит: «Почему, товарищ маршал союза, десантники рязанские к столице
выдвигаются? Почему я, главнокомандующий, об этом последним узнаю?»
Тот, как рыба на берегу, пару раз воздух ртом словил, так как понял, выйти
отсюда может гражданином и в сопровождении, да брякнул: «Подмосковный
колхоз в уборке картошки помочь просил».
«Народ и армия едины, - усмехнулся лидер государства,- это хорошо.
Покажем выучку на картофельных полях».
Показали. Двойной урожай собрали. Местные даже не знали,
как много здесь картошки растет.