Probatum est, или По милости Епископа Майнцского. (1)

Probatum est, или По милости епископа Майнцского

При положительных итогах
Твердят обычно: «Слава богу!»
А чуть итог иного сорта,
Спешат вину свалить на черта.
Так, после очень многих лет,
Черт сохранил авторитет!
(И. Тарабукин)
Часть 1
"Сaro infirma" значит "мясо протухло"

Ich bin не вижу здесь порочность.
(И. Бродский)
Рассказ 1
Йоханнес

1501 год
На университетских ступенях сидели два школяра и что-то увлеченно обсуждали. Вернее все больше говорил только один из них: высокий парень крепкого сложения и довольно небрежного вида: неновую шапчонку он надел набекрень, плащ еле держался на одном плече, а две верхние застёжки куртки и вовсе отсутствовали. Второй, который лишь периодически, но с небезразличным видом, вставлял кое-где словечко, казался во всем противоположностью своему собеседнику: хоть было и не холодно, засупоненный на все возможные крючки и тщательнейшим образом расчесанными волосами.
- Нет, ты пойми, мне вовсе не безразлично, но вот в чем штука: если кто и соберется со всем этим что-нибудь сделать, то себя он при таком раскладе уж точно не захочет обидеть, - втолковывал собеседнику юноша неаккуратного вида.
-Йоханнес, объясни мне, почему ты не веришь в то, что у таких людей могут быть честные намерения? Есть же примеры…
-Есть. Но ведь все они ничего в итоге не добились! Добились бы, привели бы все примерно в то же положение, в котором все было до них самих. Кто-то потом захочет их поставить на место, у этого кого-то это, положим, получится, а он, в свою очередь, от почестей не откажется. И так по кругу!Думаю, все люди такие, ничего с этим не поделаешь.

Всё это внимательно слушал стоящий за углом мальчишка лет одиннадцати в монашеской одежде и с немного странным выражением лица - не просто серьёзным (в этом ничего странного нет), но каким-то несколько сморщенным и, что называется, кислым. Те два студента, тем временем, продолжали разговор:
-Мне кажется, я тебя понял. Я согласен: пусть каждый сможет самостоятельно решить, кому, чему и как поклоняться и кому нести свои деньги.
-Ты забыл чуть ли не самое главное,-заметил, ухмыльнувшись, Йоханнес,- пусть каждый также сам сможет решить, стоит ли вообще кому-то нести свои деньги!
-Ну и это тоже, конечно,-улыбнулся его собеседник,-ты прав. Мальчик, всё это время подслушивающий беседу, как будто вспылил, и вскоре оказался перед школярами.
-Всё это - недостойные мысли, как ты не можешь понять! А ты, да, ты! Ты случайно не Килиан Вагнер? - сказал он довольно скоро, но очень высокомерно.

Йоханнес от такой ничем не обоснованной наглости даже закашлялся, после чего только и смог сделать, что присвистнуть и провести рукой по своим (роскошным, надо заметить) волосам, отчего его шапка и вовсе упала. Тот, кого назвали Килианом, лишь сдержанно изобразил на своём лице удивление: непонимающе посмотрел на непрошеного собеседника и слегка приподнял брови. Прошло полминуты молчания, после чего тот из студентов, который выказал своё удивление не слишком сильно, спокойно ответил:
-Да, я Килиан Вагнер, а вот кто ты я не знаю. Будет, однако, неплохо, если ты представишься.

Паренёк смотрел на Килиана с таким видом, как будто сейчас от него он услышал какое-то страшное оскорбление, причём совершенно безо всякого повода.
- А какое, собственно, тебе до этого дело?
- Ну смотри, ты ведь знаешь моё имя? - молодой человек не выказывал ни капли раздражения, - А почему бы мне не узнать твоё?
-Ты не должен его знать, - процедил сквозь зубы мальчишка.

Йоханнес, всё это время молчавший, наконец подал голос:
- Так можно час тут препираться! Зовут этого умника Альбрехт. Помимо того, что ему, бедняге, досталось именно это имя, его… Ладно, - обратился он уже к мальчику, как-то помрачнев, - ты здесь ни при чём.
-В каком смысле? - маленький любитель поучить жизни не унимался.
-Забудь, не суть дела. С чего это ты решил подслушивать?
- Я хотел только передать Килиану Вагнеру, что отец Лукас в нём разочарован, а у него, между прочим, - с благоговением продолжил он, - были на него большие планы! Как известно, где околачивается Иоганн Фауст, там и следует искать Килиана Вагнера, и…
Не договорив, паренек удалился, а Килиан повернулся к приятелю:
- Слушай, а в чём он не виноват?
- Он не виноват в том, что кое-какие монахи навроде отца Лукаса не очень-то спешат соблюдать некоторые данные ими самими обеты - вот в чём.
- Понятно. Я так и думал, если честно.
- Не виноват-то он не виноват, а всё-таки всякому понятно, что вырастет из него со временем точная копия отца Лукаса. Во всех смыслах этого слова. Знаешь, что я заметил? Наверное, ты сейчас будешь смеяться, но знал я в своей жизни где-то четырёх Альбрехтов. И знаешь ли ты что? Ни один из них ни разу не казался мне хоть сколько-нибудь вменяемым человеком. Интересно, это просто совпадение? Нет, ну ты видел с каким видом он ушёл? Как будто хотел сказать:"К чертям вас всех, язычников недостойных, где вам всем самое и место!" - вылитый отец Лукас! Кстати, а с чего это он вдруг разочарован? - Иоганн нехотя потянулся вниз за шапкой.
- Тонкости перевода. Помнишь, ты мне рассказывал...
- Спирт хорош, а мясо протухло?
- Да. А я - другим.
- Это же прекрасно!
- Вот из-за этого и все проблемы, - Килиан постарался звучать сердито, но у него это не очень-то получилось.
- От Лукаса этого можно ожидать... можно и нужно. Пошли отсюда, что ли?
- Куда?
- Там видно будет. И всё-таки я не верю, чтобы в этом было всё дело.
- Я тоже, но, чёрт побери, можно было и выставить меня злодеем в таком случае. Не удивлюсь, если...
- ...этот малявка это сделал! - продолжил мысль Иоганн.
- Это всё, конечно, чудесно, но что я скажу Марии и Лизелотте?
(Надо сказать, что у Килиана было две красотки-сестры: одна старше его, а другая младше) Тогда начнётся, особенно Мария будет усердствовать:"Родители умерли, я держу лавку, чтобы помочь нам всем, Кристофу и года нет! А ты вместо того, чтобы учиться..." И ничего я не "вместо", - Килиан горько покачал головой.
-Верно. Ты учишься не быть дураком, ведь таких перед глазами полно!
- Ты например, - в тон Иоганну сказал его друг,- Да шучу я, шучу. Да, неудачно, и что теперь - с кулачищами своими на меня бросаться? - мигом отреагировал Килиан на испепеляющий взгляд Иоганна.
- Изволь - поверю. Можешь ничего не говорить. Я скажу, - усмехнулся Иоганн, - я могу... Меня послушают. И да, это тоже неудачная шутка. Тебе можно, а мне нет? - это уже Иоганн ответил на неодобрительный взгляд Килиана.

Оба весело переглянулись.
- Не умеем мы с тобой шутить - скучнейшие мы люди, - задумчиво протянул Иоганн, - пойдем посмотрим как не скучают другие.
-Присоединимся, то есть?
-Спрашиваешь!

Тут Иоганн почувствовал, что кто-то пристально за ним наблюдает. Он обернулся: так и знал!
Из-за угла на него смотрел совершенно непримечательный человек в сером, как будто говорил что-то. Иоганн каким-то чудом понял: "Три дня. Ещё ровно три дня" - вот что это было.

-Йоханнес! Что произошло? - голос Килиана звучал встревоженно.
- Да так, ничего. Так куда мы идём?

Три дня. Ну что ж... Три так три. Три дня ещё его будут называть "мудрствующим", говорить, что у него вздорная голова, три дня он будет общаться с Килианом и другими своими товарищами, проводить время с Лизелоттой... Не оборвется же все потом?
Ничуть. Немного - и он опять будет делать всё то, что уже привык и без чего не смыслит свою жизнь, но ото всех, хотя бы от многих у него будет больше секретов, но это не страшно: тайны он хранить умеет, особенно - свои. Хоть по нему и не видно.


(Через пару дней)
Иоганн был в отличном настроении, и даже когда дядя заявил, что хочет с ним поговорить, он ничуть не погрустнел. Странно, что это с ним сегодня? На месте человека, которому с какой-то стати нужно было бы за ним следить, он бы посчитал такое поведение подозрительным.
- Йоханнес, мой мальчик, (верный признак того, что дела плохи) я не перестану тебе говорить, что ты просто обязан измениться! (Это и вправду отнюдь не новый совет)
- Я не могу стать совершенно другим человеком по щелчку пальцев, и вы это прекрасно понимаете. Чтобы я изменился, со мной должно что-то произойти, и неизвестно, каким именно я после этого стану.
- Прекрати умничать! (Плохое продолжение не самой лучшей беседы. Но в логичности ему не занимать…) Ты знаешь, что я имею ввиду. Ума не приложу, как с такой репутацией ты сможешь стать уважаемым человеком.
- Тех, кого уважают одни, не уважают другие, - протянул Иоганн.
- Откуда ты это взял?
- Я всегда об этом думал, а Киллиан Вагнер сформулировал эту мысль за меня, за что я ему очень благодарен. И что с моей репутацией не так?
- Что не так?! - повысил голос дядя, - я должен выслушивать от людей из своего цеха, какая у моего племянника Иоганна Фауста вздорная голова и что он вытворил в университете на этот раз?
- А что?
- Ты еще спрашиваешь? То, во что превращаются диспуты, когда в них участвуешь ты - доказательство всему. Что ты будешь делать теперь?
- Всегда хотелось научиться еще одной вещи… А потом уже разберусь.
- Судя по тому, что ты сам хочешь это изучать, ничем хорошим это не является.
- Кому как… Это можно назвать наукой, можно искусством - как угодно, но вот только неплохо было бы поучиться.

Когда Иоганн куда-то отправился по своим делам, дядюшка обессилено опустился на скамью - ещё чего не хватало! Он понял, что имел ввиду Иоганн, и лучше бы он этого не говорил! Вот бы забыть эти слова, пусть Иоганн скажет, что шутит… Но, зная своего племянника, он понимал, что всё серьёзно.

Теперь ему было страшно - не за племянника, а за себя самого. Допустим, все его товарищи по цеху узнают, что теперь Иоганн в добавок ко всему прочему занялся самым что ни на есть бесовским делом - что тогда подумают о нём самом? Но что он скажет племяннику, когда тот вернётся? Он начал мысленно обращение: "Хорошо, что твои родители не видели ничего из того, что ты так часто говоришь, а самое главное, Йоханнес, они не смогли застать твои ужасные планы. Я обязян тебя отговорить, мой мальчик, иначе..."
Эта речь была придумана зря: Иоганн не возвращался долго: не появился ни через год, ни через два...