"ПРАБАБУШКА...Пашенька...Добрая няня..."

«ПРАБАБУШКА... Пашенька... Добрая няня…»

Автор: Кристина Матвиенко.

(В память о моей любимой прабабушке...)

…Как хочется в детство вернуться былое,
Где нет ни печали, ни горя, ни слёз;
Где сказкою светится небо ночное,
Где мучать не будет нас «взрослый» вопрос.
Там лишь чудеса и заветные тайны –
Царевны, жар-птицы, коньки-горбунки.
Мы помним об этом не просто случайно,
От детства мы вовсе не так далеки... (Кристина Матвиенко)

Вспоминая своё далёкое и счастливое детство, с радостью окунаешься всеми чувствами и мыслями в те мгновения беспечности и детской непосредственности, когда рядом была ОНА – прабабушка, наша добрая бабушка Пашенька, как мы с сестрой Яной её, любя, называли; моя лучистая и улыбчивая няня, - кладезь мудростей, полезных советов, интересных сказок и множества правдивых историй её насыщенной длинной жизни; в общем, целая «эпоха», начавшая свой жизненный путь во времена царя Николая II (последнего Императора из династии Романовых) и ещё заставшая наш сложный, «путанный», слишком информационный XXI век, век продвинутых умов, но закрытых друг от друга сердец.

Бабушка Паша не знала, что такое выгода, суетливость и безразличие. Она не умела приготовить без любви. В её чашке, которую она бережно подавала мне в руки, всегда светился и улыбался чаёк каштанового цвета, и радостно плясал кусочек лимона, будто говоря мне: «Кристинушка, я тоже тебя люблю!» Она не ждала благодарностей от людей, она умела быть самой собой - бабушкой Пашей, Пашенькой, иногда Прасковьей Александровной Белецкой, но всегда собой, и жить тихо и счастливо, в согласии со своей доброй душой и со всеми нами.

Прабабушка очень любила меня. Всё детство я росла болезненным ребёнком со слабым иммунитетом и болела бронхитом раз в два месяца. Мы жили все вместе одной большой семьёй: мама, папа, бабушка, дедушка, сестра Яна, я и прабабушка. Меня, маленькую, часто оставляли с ней, с бабушкой Пашей, так как очень уж много я болела, и мама не могла быть со мной постоянно на больничных. Мама очень сильно переживала за меня, но прабабушке доверяла, да и быть со мной дома могла только она, моя старенькая добрая няня, оставаясь с которой я всегда верила в волшебство сказок и заклинания добрых фей, в которых мы с ней играли, как только «мир взрослых» затихал, затворялся по ту сторону своей скучной, однообразной жизни и удалялся по своим особо важным рабочим делам.

Я обожала сказки и книги, что приносила бабушке Пашеньке. Да и сама она знала, какие именно я буду просить мне читать. И поэтому некоторые книжки заветной стопкой лежали на столике возле бабушкиного локтя, и я знала, что можно и не напоминать о них моей мудрой Пашеньке, так как они уже лежат неподалёку от её спокойных, добрых, мягких и морщинистых рук, складочки которых я так любила рассматривать, гладить и целовать, расспрашивая бабушку о том, почему у меня не такие руки, как у неё. А она так по-доброму смеялась и повторяла (прабабушка часто говорила на смешанном языке, между русским и украинским): «Кристинушка, в этих складках и морщинах уся жизнь моя, и у каждой складки моей своя история. А у те́бе уся жизнь ще тiльки впереди! И до складочек и морщин тобí ще, ох, як рано!…» А я морщила нос, супила брови и немного обижалась на то, что мне ещё, ой, как рано до бабушкиных морщин, в каждой из которых живёт та самая загадочная мудрость, что мне, ребёнку, так хочется познать; и своя отдельная история, прожить которую суждено только ей, моей милой старенькой няне… Но как только моя добрая няня начинала мне читать, я забывала, что между нами огромная пропасть в годах и что мне ещё очень далеко до зрелости души моей прабабушки, и начинала «улетать» в сказку! Голос у бабушки Паши был низкий и бархатный, он всегда умиротворял меня, а закрыв глаза в момент звучания её голоса, я всегда видела, почему-то, ноты и, причём, разных цветов и оттенков, а от нот исходил общий цвет, и он был такой красивый, плавно переходящий в другой цвет, а потом в другой! Это было волшебство какое-то, возникающее всего лишь от тональности Пашенькиного голоса! И сначала я всегда погружалась в музыку этого волшебства, а уже потом, насладившись им, слушала саму сказку, понимая её смысл и по-детски анализируя её. Одной из самых любимых сказок, что читала мне бабушка, была сказка Корнея Чуковского «Федорино горе». Боже! Как я любила эту сказку! Я могла просить няню перечитывать мне её раза три подряд, каждый раз сетуя на грязнулю Федору, не понимая, - как можно так обижать свои кастрюли и тарелки, которые вечно плачут немытые.

А ещё у нас с прабабушкой был свой язык. Наш балкон выходил не во двор, а за дом, где через дорогу располагался детский садик, куда я ходила, когда не болела. И мы с Пашенькой договаривались, когда мне приходить из садика домой. После полдника нас, детей, всегда выводили гулять, и тут я часто смотрела на балкон своего дома: - не кивает ли мне рукой моя добрая няня? И тогда я отпрашивалась у воспитательницы, показывала ей, что меня зовёт с балкона старенькая бабушка, и бежала домой, зная о том, что там меня уже ждут конфеты, сказки, добрый, успокаивающий голос няни и её руки, которые всегда пахли печеньями и детством, даже тогда, когда я выросла и уехала учиться в свой любимый Ростов…

Она многое пережила: Прасковья Александровна (в девичестве Сапоненко) родилась в 1905 году, на Белгородской земле, в селе Зимовенька, Шебекинского района; была тринадцатым, самым младшим ребёнком в семье и единственным, дожившим почти до столетнего возраста (остальные братья и сёстры умерли ещё в юности). Замуж прабабушку выдали рано, в шестнадцать лет, за моего прадеда Белецкого Владимира Емельяновича. По её рассказу это было так: «…Побачила я його в вiконце, когда приiшов свататься до ме́не, до этого зóвсiм його не бачила и не знала. Дивлю́сь на його, а вiн ну га́рный такы́й хлопец, статный, чуб чернявый, густы́й. Полюбила я його зразу... » Она была всегда спокойной, покорной и терпеливой; строгому мужу не перечила и много не говорила, но всегда была радушной, улыбчивой и в хорошем настроении, часто тихонько напевая свою, любимую сердцу, песню «Оренбургский пуховый платок» или украинскую напевную песню «Верба», которую потом пела по моей просьбе мне, маленькой... Страшный голод пережила семья Белецких в тридцать третьем году, в котором родилась моя бабушка Клавдия. Моя добрая няня часто повествовала мне об их той жизни, а я слушала с огромным интересом и благоговением, хоть и была ещё маленькой. У прабабушки было шестеро детей, трое из которых умерли в детстве, остались только Рая, Клава (моя бабушка-певунья, которую прозвали Клавдией Шульженко) и младшая Зина. В годы войны их семью, как и многие советские семьи, настигло много тягот и лишений. Старшая дочь прабабушки, Раиса, прибавила себе год и ушла молодой девушкой на фронт, где однажды встретилась со своим отцом, моим прадедом. А младшие дети, Клава и Зина, «переживали» войну в родной сторонке. Было всякое, - как рассказывала моя старенькая нянюшка, - их по улице немцы гнали сжигать вместе со всей толпой односельчан, а прабабушке с дочками удалось отделиться и скрыться, спрятавшись в подвале с ещё несколькими соседями по селу; но и «хорошие немцы» тоже были. То есть были и такие, которые не хотели воевать и убивать невинных людей, и одни из таких однажды встретились семье Белецких, подарив восьмилетней Клаве и младшей Зине красивые платочки на голову и немецкие сладости, рассказав прабабушке, что у них на родине их тоже ждут маленькие kinder... Всегда, рассказывая о годах, пережитых в войну, моя прабабушка плакала, а я сидела рядом с ней, обняв её, и успокаивала, подавая ей из кармана её халата «слёзный платочек», как я его называла. Всей своей детской душой я пыталась вникнуть во все прабабушкины истории, а особенно в её рассказы о войне, о которых я так любила расспрашивать её. Пашенька. была для меня словно «энциклопедией» - жизненной, познавательной, полезной и правдивой... Вернувшись с войны, мой прадед (военный офицер) возил семью за собой: Латвия, Эстония, Башкирия. И лишь позже, после всех этих кочеваний, они, наконец, обосновались на родине, вернувшись на Белгородчину, купив дом во Ржевке, о чём и мечтал все послевоенные годы мой прадед, который успел меня узнать, а я была слишком мала, чтобы помнить его (он умер, когда мне было всего годик).

Во Ржевке жизнь Белецких обрела спокойствие. Всё шло своим чередом - размеренно и не спеша: прадед работал председателем сельского совета, а прабабушка занималась домашним хозяйством, оберегая мир в доме и создавая уют. Моя мама часто рассказывала о своём детстве, когда они с сестрой приезжали во Ржевку, к бабушке в деревню. Мама до сих пор восхищается деревней, её милыми, незатейливыми домиками, каждый из которых хранил свою особенную историю рода; восхищается бытом тех времён, замысловатыми морозными узорами на окошках дома, бабушкиными вкусными блинчиками и горячим испечённым хлебом, аромат которого согревал и радовал каждого жильца и гостя.

Многие люди с огромным уважением, почитанием и терпимостью относятся к ним, - к добрым и мудрым старикам, которые проживали и проживают свою жизнь честно и праведно, «по сердцу», «по душе», просто потому, что не умеют жить иначе. А нам, людям другого поколения, развитым информационно, интеллектуально, но, порой, так сильно отстающим в развитии своей души, её чуткости и чувствительности, нужно учиться этому у наших стариков - любить и ценить каждое мгновение жизни: хоть иногда остановиться у цветка, отмечая красоту его изящных лепестков, замедлить шаг и насладиться ароматом цветущих лип в июне, проходя по липовой аллее, заметить красивую бабочку на травинке с росой, услышать звонкие колокольчики в заливистом смехе чужого ребёнка, да и просто улыбнуться встречному прохожему, не думая о том, что про нас подумают другие, мысленно, но от души желая ему доброго дня. Мы просто иногда забываем и закрываемся от всех этих чувств, уступая место так часто ошибающемуся разуму. Мы должны учиться быть добрее, помня о мудром высказывании, что добро и проявление добра - это не слабость, это сила души... Спасибо, моя Пашенька, спасибо, бабулечка, что в своей жизни я знала Вас! Эти милые сердцу воспоминания о моей доброй няне оставили свой отпечаток в моей жизни и связали все её моменты особой глубиной и значимостью, обогатив самыми яркими и светлыми красками любви, нежности и почтения...