Салют

За пару часов до Нового года я возвращался домой, весь в пакетах и с какой-то романтичной тоской. Путь предстоял неблизкий, потому я плюхнулся в полупустой автобус, и стал любоваться окном. Весьма чистым, в мелких снежинках окном. За ним проплывали фонари, старые панельки, парки. Улицы едва были заполнены: ни машин, ни людей, ни души. Только бесконечный тёмный горизонт, и мелкие слабые звёздочки украшали эту прохладную ночь.
Мою пустую негу прервал ввалившийся в автобус мужичок. Ему было нечто вроде тридцати пяти. Был он тучный, низкий, грустный и пьяный. Он тут же начал летать по салону и спрашивать людей, не знают ли те, где взять фейерверк в этот вечер. Пассажиры либо окидывали его осуждающими взглядами, как, мол, можно было так напиться и теперь начать дебоширить (что, как мне кажется, есть абсолютная неправда), либо вовсе не слушали его и абстрагировались от происходящего. Когда настала моя очередь отвечать, то я лишь сочувственно мотнул головой. Мужик приуныл. Я за компанию тоже. Он уселся на сиденье, и бестолково начал листать карту местности в телефоне, пытаясь найти точку с названием а-ля «ФЕЙЕРВЕРКИ. ПЕТАРДЫ. КРУГЛОСУТОЧНО. ВСЕГДА». Как и ожидалось, точку он не нашёл, поэтому спрятал нофелет, поправил лёгкую осеннюю куртку, и закемарил.
Разбудил его громкий хлопочущий звук за стеклом. С надеждой открыв глаза, он развернул голову, и увидел за окном каскад огней. Высоких, громких, ярких. Красные и зелёные линии разлетались в небе словно птицы, издавая самый праздничный звук, который только можно вообразить. Мужик вскочил с сиденья, и под ноги попался ему мальчик. Совсем маленький, лет шести, а то и всех пяти с половиной. В жёлтом пуховичке и шапке, натянутой на глаза, он выглядел очень нелепо и забавно. Самое то для его возраста. Уже повеселевший мужичок обратил взгляд книзу, на мальчика, и выдавил: «Знаешь, друг… время – самое ценное, что может быть в жизни. И у тебя, и у меня, и у всех. Я, вот, время… упускаю» – мальчик был в ступоре, но заинтригованном. «У меня есть дочурка шести лет... – продолжил мужичок, – и она… очень хотела фейерверк на Новый год. А я… не смогу выполнить её обещание. Потому, что упустил время. Но… но это не значит, совсем не значит, что его должен упускать ты. Запомни, дружище».
Мужичок кончил панегирик времени, обратился к отцу мальчонки: «Брат, не хотел ничего такого. Извини», – и крепко, насколько мог, пожал ему руку. Автобус остановился, и мужчина выпорхнул. Далее я видел лишь то, как он перебегает широкую пустую дорогу, направляясь к парку, откуда пускали салют. Уж и не знаю, поделились ли с ним потешными огнями, однако чудо Божье существует, и не просто так. Я, уже счастливый, вновь уставился в окно, и за ним снова возникли фонари, панельки и уютное, тёмное небо большого города.