ЖД-истории. Быки в вагоне

Алекс Линкевич

ЖД-ИСТОРИИ
Быки в вагоне
«Быки отличаются величиной
и массивным телосложением,
а также яростным,
неукротимым нравом…»
Из личных наблюдений
Да знаю, знаю я, что надо было поставить кавычки в названии рассказа. Но рука не понимается исправить ошибку… Ошибку? Пожалуй, нет. Личность, пускающая мутные слюни и смотревшая на окружающих налившимися красным, стеклянными глазами, больше всего походила на необузданного животного.
Впрочем, начну сначала. Итак…
Ночная платформа блестела мелкими лужами, собиравшими капли редкого дождя. У одной ее стороны темнели вагоны мокрого поезда, значащегося в расписании под номером 141. Обычные пассажиры его знали как Скорый «Екатеринбург-Симферополь».
Маршрут поезда был проложен грамотно, проходил через большие города, в которых всегда находилось множество желающих погреться на бывшем советском побережье Черного моря. Мужчины и женщины, вместе или отдельно, бабушки и дедушки с внуками и внучками, и все, все, все стремились к далекому теплому морю. Вагоны забивались пассажирами уже на станции отправления, и на всю остальную дорогу почти не оставалось свободных билетов.
Так вот, у одного из вагонов этого знаменитого поезда сейчас нетерпеливо топталась взъерошенная и злая проводница. Перед этим по рации прошипела просьба прислать сотрудников полиции к такому-то вагону. Меня этот призыв напрямую не касался, но ночная платформа и переполненный пассажирами поезд могли сулить разные неожиданности, в том числе и неприятные для моих транспортных коллег. И тут уже не должностные обязанности, а обычное чувство солидарности вступало в силу и все мы, обслуживающие вокзал и интересы пассажиров, старались ему следовать. То есть вступаться в ситуацию, не дожидаясь особого приглашения.
- Там, там, - только и сказала железнодорожная женщина.
Поднялся я в вагон, посмотрел – что там.
А там, в вагоне уже работали двое полицейских, сержант и прапорщик, служившие делу поддержания порядка на вокзале и в поездах по пятнадцать лет. Люди сноровистые и специалисты в своем нелегком и, надо прямо сказать, часто грязном деле, сейчас они столкнулись с серьезной проблемой. Работа! Работа?
Что это была за работа, может представить только человек, побывавший в плацкартном вагоне поезда дальнего следования. Человек, который смог выжить среди других пятидесяти пассажиров в течение трех-пяти дней вынужденного путешествия.
Помните? Стаканы в подстаканниках и кран, торчащий из нержавеющего бока вагонного титана. Лужи на полу туалета и мелькающие в донышке унитаза шпалы. Очереди и в туалеты и к титану – за кипятком. С верхних полок свисают простыни и одеяла. Они хватают проходящего по узкому коридору пассажира за лицо и придают вагону некоторое сходство с тропическим лесом. Вот только, запахи и ароматы – не те!
Носки, пеленки, разноцветное шелковое белье, торчащее из самых неожиданных мест и кальсоны цвета кофе с молоком. Голые пятки, синие и желтые, в добротных российских мозолях-копытах с одной стороны синего одеяла и заспанные, очумевшие глаза с другой, смотрят подозрительно на всякого, проходящего по узкому проходу.
Узкому? Можно сказать и так. Но, проход ли? Полметра шириной! Человек даже среднего телосложения, и тот вынужден двигаться боком. Чтобы разойтись со встречным, приходится вдавливаться в купе, где пассажиры напоминают патроны в магазине пистолета. Ничего и никого лишнего!
Толстяк, в разорванной до заплывшего жиром пупа зеленой футболке, упирался босыми ногами в нижние полки, а руками держался за блестящие поручни, которые помогают забираться пассажирам на верхние полки, особенно на боковушку. Кстати, его руки могли поспорить толщиной с ногами обычного мужчины.
Растрепанные полицейские пытались выковырнуть дебошира из купе и поезда. Купе, и не одно, уже было разгромлено и в вагоне визжали испуганные пассажиры. Через напряженные спины полицейских, в скудном свете дежурного освещения, яростно сверкали узкие глаза на, казавшемся синим, лице толстяка. Высокое давление? Немудрено.
- Я что, преступник? – тонко кричал толстяк. - Я депутат! Вы не имеете право меня хватать!
Привыкшие ко всему полицейские его заявлению не вняли и толстяка продолжали хватать, но напрасно. Даже если бы он не упирался, даже если бы ему пришла в пьяную голову бредовая мысль - выйти добровольно, пришлось бы открывать окно и привлекать перронную технику. Вилочный погрузчик, например.
- Я работаю в администрации! – продолжал визжать толстяк. - Вы нарушаете мой гражданские права!
Крики криками, но надо было что-то делать. Задержим скорый поезд больше чем на пятнадцать минут, всем снимут голову! И ехать с этой пьяной чертилой до следующей станции никак не хотелось, ведь до конца смены оставалось всего три часа. Три долгих часа!
Был один способ, не совсем законный, конечно, но был, и пришло самое время его применить! Точнее – ее, коробочку, размером с пачку печенья и наполовину стертыми цифрами 50000 В на черной матовой поверхности, и четырьмя короткими металлическими штырьками.
Я зашел толстяку в тыл через соседний вагон. Встал неслышно за спиной и, улучив момент, приложил, буквально на секунду, свою волшебную коробочку к бычьему загривку дебошира.
Молния, проскочившая между электродами поджига, а затем и между боевыми электродами поставила точку в этой затянувшейся борьбе, больше похожей на возню.
Как, и с помощью чего мы его вытащили из вагона заслуживает отдельной истории и место этой истории не в маленьком рассказе из железнодорожной жизни, а в «Инструкции по производству погрузочно-разгрузочных работ». Продолжим по существу.
Проводница, вслед за нами, вытащила из вагона небогатый, с виду, багаж дебошира и сложила небольшой кучкой, оставила на платформе. Начальник поезда облегченно вздохнул и переключил красный свет фонаря на белый. Далекий, невидимый в темноте локомотив понятливо дважды свистнул и потащил поезд с разбуженными пассажирами в сторону далекого юга.
Три красных огня на стенке последнего вагона уже растаяли в ночи, а босой толстяк все еще кипятился, стоя, широко расставив ноги, у стены конкорса. Он продолжал грубить, оскорблять и угрожать, намекая на близкое знакомство с самим Министром.
Полицейским это надоело, да и случайные зрители-свидетели рассеялись, и они стали «приводить в меридиан» потерявшего ощущение реальности пьяного до одурения толстяка. Метод для этого использовался простой и широко известный со времен царя Гороха.
Есть на ноге место, называемое щиколоткой. А на ней, на щиколотке, есть такая шишечка, вот по ней и начал постукивать ботинком полицейский прапорщик. И случилось Чудо - после каждого удара по щиколотке толстяк дергался и вскрикивал, но карами уже не грозил, и все чаще слышалось: «Извините» и «Пожалуйста, отпустите».
Он сорвался, можно сказать, даже осатанел, когда увидел что его чемодан, черный, с широкой красной полосой, завалился в черную лужу дождевой воды. Толстяк вновь начал рваться и выходить из под контроля.
Я показал свою черную коробочку полицейскому прапорщику – он был старшим в группе посадки – намекая на необходимость повторного ее применения. Толстяк это заметил раньше прапора.
- Нет! Только не это! – крикнул он. – Сам пойду, черт с вами!
И, подгоняемый энергичными пинками, он пошел по платформе к туннелю, потом по длинному, проложенному под путями переходу. При этом он оглядывался через каждый шаг на носильщика, который нес его чемодан и пару пакетов.
Почти никем не замеченные, мы прошли караваном-конвоем по залу ожидания первого этажа, стараясь не будить и не тревожить ни в чем не виновных пассажиров, в помещение дежурной части.
Толстяка сотрудник транспортной полиции сразу же определили в специально для таких типусов устроенное помещение, напоминающее клетку для опасных зверей, со стенками из арматуры, миллиметров двадцати диаметром.
Пакеты легли сбоку стола «Для досмотра», а чемодан положили на гладкую пластиковую поверхность и открыли обычной отверткой, так как его хозяин отказывался сообщить код замка.
Открыли – и замерли. Действительно – «картина маслом».
Чемодан был набит тысячерублевыми купюрами под самую крышку. Удивило то, что деньги не были перевязаны или упорядочены в своем хранении каким-нибудь способом. Просто – были. Смятые и утрамбованные.
Тишина не тянулась и не длилась. Через тридцать секунд тоненько свистнул один хитрый приборчик, который автоматически оцифровывает изображение всех задержанных и «прокачивает» его по всем имеющимся базам.
Вслед за приборчиком присвистнул и полицейский прапорщик. Он уже держал в руках распечатку бумаги, мгновенно распечатанной услужливым умным приборчиком.
- Федеральный розыск! – только и сказал прапор. – Фальшивомонетчик!
Притихшие, мы выходили из дежурки. В дверях я оглянулся – отрезвевший толстяк грыз стальные прутья прочной клетки, а прапорщик искал шило. Третья звезда вот-вот должна упасть ему на серые погоны.
Да, прошли те времена, когда можно было не то чтобы запросто, но было можно, откупиться или «отмазаться». Тем более, имея полный чемодан денег! Вытащил бы толстяк пару горстей тысячных купюр, положил их на полированную стойку, и провожаемый благодарными взглядами дежурной смены продолжил свой подозрительный вояж в неизвестном направлении.
Изменилась жизнь, пришли в полицию другие люди, приборчики и камеры, опять же…