Книжица

Похороны профессора Зорина были назначены на 13.00. Катафалк с бренными останками виднейшего специалиста по творчеству Гоголя передвигался по городу с переменным успехом. До крематория оставалось совсем немного, но город, запруженный автомобилями, словно препятствовал завершению земного пути профессора. За катафалком следовал университетский автобус, заполненный коллегами и учениками.
Доцент Башмаков вот уже битый час пытался отвязаться от назойливого аспиранта Степочкина, которого беспокоил вопрос: кто будет теперь руководить его диссертацией?
Не то чтобы юноша был равнодушен к факту смерти профессора Зорина. Отнюдь. Его покрасневший нос и припухшие веки свидетельствовали как раз об обратном. Но потеря потерей, а вопрос научного руководства приобретал статус проблемы номер один.
Доцента Башмакова, в свою очередь, тревожили мысли куда более значительные. Отбиваясь от Степочкина общими фразами вроде «не переживай, все как-нибудь утрясется», доцент пытался сосредоточиться на любопытной догадке, посетившей его накануне. Касалась она следующего.
Как-то раз, после очередной научной конференции он с профессором Зориным засиделся на кафедре. Решили выпить коньячку, поговорить о том, о сем… Бутылкой, которую Зорин извлек из своего портфеля, дело, разумеется, не ограничилось. Пришлось Башмакову сгонять в ближайший супермаркет. Возвращаясь, он молодцевато взбежал по лестнице и, уже подходя к кафедре, замедлил шаг. До его слуха донеслось несколько возмущенных фраз.
- Вашу мать! - грозно кричал Зорин с генеральской интонацией. – Только попробуйте! Ничего вы от меня не получите!
После этого раздался какой-то грохот, очевидно, произведенный ударом кулака по столу. Зорин выбежал из кабинета с мобильным телефоном и, едва не сбив с ног Башмакова, помчался в сторону кафедры истории русской литературы. Подергав дверную ручку, профессор некоторое время потоптался в недоумении и, сообразив, что время позднее, вернулся назад.
- Чертовщина какая! – с досадой пробормотал он, усаживаясь за стол.
Башмаков событий не торопил. Он аккуратно нарезал лимон кружочками, разложил их на блюдечке, наполнил коньяком пузатые рюмашки и принялся терпеливо ждать…
- Сигарет нет? – тусклым голосом спросил Зорин у некурящего доцента.
- Вам ведь врач запретил… - начал было Башмаков, но увидев выражение профессорского лица, благоразумно умолк.
- Спроси у охранника, - приказал Зорин.
Сбегав на пункт охраны, Башмаков притащил полупустую пачку «Monte Carlo» и спичечный коробок. Профессор Зорин понюхал пачку и прижмурился. Открыв окно, он привычным жестом вытряхнул из пачки сигарету и, оторвав фильтр, с удовольствием закурил.
Доцент изнывал от нетерпения.
Сделав несколько затяжек, Зорин развернулся к нему.
- Твое здоровье, - сказал он и опустошил рюмку.
Башмаков сделал то же самое.
- Ты все слышал? – угрюмо поинтересовался профессор.
- Нет. Точнее, я слышал только то, что вы… что кто-то вас очень… огорчил.
- Хорошее ты слово подобрал… - усмехнулся Зорин. – «Огорчил»… Вот в этом ты весь, Башмаков… Такой мягонький, деликатный… Да этот, как ты говоришь, «кто-то» меня не огорчил, а взбеленил! Профессор снова начал было закипать, но, сдержавшись, потянулся за очередной сигаретой.
- Лучше бы я его сжег… - с досадой пробормотал он.
Башмаков навострил уши. Но Зорин не счел нужным объяснить своих слов. Пауза затягивалась. Доцент поерзал на стуле.
- Простите, профессор, - аккуратно начал он. – Вы не договорили… Вы сказали, что хотели бы что-то «сжечь»…
Чиркнув спичкой, профессор некоторое время любовался на резвый огненный язычок…
- Что вы имели в виду? – не отставал Башмаков.
- Да вот что! - профессор поднес спичку к кафедральному журналу. Края его стали медленно обугливаться на глазах у ошеломленного доцента.

***

- А это что? – Настя указала на небольшую книжицу под стеклом, лежащую в некотором отдалении от остальных. Обложка на ней присутствовала лишь отчасти. «Сочинение господина Гоголя» - с трудом разобрала девушка. Какое именно сочинение таила в себе эта скромная посланница прошлого, оставалось неясным.
Хозяин букинистической лавки перестал вытирать пыль с фолиантов и нехотя слез со стремянки. Некоторое время он внимательно разглядывал Настю, как бы раздумывая: отвечать ли?
- Да, что это за книга?
- А это, милая девочка, второй том поэмы Гоголя «Мертвые души».
Настя невольно отступила от прилавка.
- То есть как второй?
Хозяин весело прищурил глаза.
- А чему, собственно, вы так удивлены?
- Но ведь он его…
- Он его что? – букинист смотрел на Настю с каким-то вызывающим, даже насмешливым видом.
Девушка засомневалась. Может быть, она, как всегда, что-нибудь напутала? Может, это и не Гоголь вовсе сжег второй том своего главного сочинения, а, скажем… Она даже рассердилась на себя. Да нет же! Гоголь! Ерунда какая-то...
Зазвонил телефон. Хозяин лавки потянулся за трубкой.
- Алло? – сказал он.
По обрывкам фраз Настя поняла, что решается судьба домашней библиотеки какого-то недавно умершего профессора.
- Вы в своем уме?! - гневно урезонивал букинист невидимого собеседника, и оставалось гадать – то ли профессорский потомок запросил слишком высокую цену, то ли продажу столь роскошной библиотеки ничем, кроме безумия, не назовешь.
Разговор с предприимчивым наследником затягивался. Настя вздохнула и прошла к дальнему стеллажу. Чего здесь только не было! Разрозненные томики, научные издания, словари, журналы, подшивки старых газет, брошюрки – потрепанные и не очень. Какой-то книжный Ноев ковчег в бушующем океане времени. В воздухе витал пряный запах старой бумаги. Наверное, именно так пахнет Время, подумала Настя и обернулась.
Букинист все еще беседовал, прикрывая трубку рукой. Теперь он говорил почти шепотом – едва различимым из другого конца помещения.
Тренькнул дверной колокольчик, возвещая о новом посетителе. Звук получился чистый, мелодичный. Скрипнула дверь, и на пороге появился джентльмен в шляпе и черном плаще. Потянуло дождем.
- Все. Потом созвонимся, - букинист бросил трубку и слегка поклонился, приветствуя человека в плаще. - Милости прошу!
Незнакомец церемонно приподнял шляпу и прошел к прилавку, опираясь на импровизированную тросточку-зонт. Насте не терпелось вернуться к прерванному разговору.
- Так сколько стоит эта книга? – обратилась она к букинисту.
Человек в плаще с любопытством оглянулся. Хозяин лавки помолчал и, наконец, снисходительно улыбаясь, проговорил:
- Моя милая девочка! Эта книга бесценна.
- Тогда за сколько вы готовы ее отдать?
- А сколько вы готовы заплатить?
Настя растерялась. Действительно, сколько?
Человек в плаще нерешительно откашлялся:
- Прошу прощения, что вмешиваюсь в разговор… Если не секрет, о какой книге идет речь? - Звук «г» он выговаривал на южно-русский манер.
Девушка нервно теребила перчатки. Ей вдруг во что бы то ни стало захотелось приобрести эту книгу. В конце концов, можно попросить придержать ее хотя бы на несколько дней, а за это время раздобыть нужную сумму денег. Всего лишь дня три-четыре… Нужно только уговорить букиниста!
- И все-таки, о какой книге вы говорите? – напомнил о себе посетитель в черном.
- Об этой, - хозяин лавки ткнул пальцем в стекло.
Незнакомец с любопытством прищурился. Пытаясь разобрать буквы, он наклонялся все ниже и ниже. Настя вздрогнула. Как она сразу этого не заметила! В стекле отразился удлиненный овал лица, близко посаженные глаза, тонкий нос…
Послышались отдаленные раскаты грома, и в окна ударили мощные струи дождя.
Незнакомец выпрямился.
- Я бы хотел посмотреть поближе.
Букинист ловко извлек книжицу и протянул ее покупателю. Человек в плаще пролистал несколько страниц, на одной задержался и вполголоса прочитал: «...Одно обстоятельство чуть было… не произвело переворота в его характере. Случилось что-то похожее на любовь. Но и тут дело кончилось ничем...»
- Я, пожалуй, куплю эту книгу. Сколько? – хрипло спросил он.
Букинист достал из кармана блокнот, быстро черкнул в нем что-то и, сладко улыбаясь, поднес его к глазам собеседника. Человек в черном приподнял брови, недоумевая.
Странное дело, теперь он выглядел совсем иначе, не вызывая никаких ассоциаций. И только поля шляпы отбрасывали на его глаза мрачноватую тень.


(Продолжение ...)