КРОВАВАЯ МЭРИ. 1 часть

Я уже упоминал о своих родителях.
Моя мать начинала свою карьеру в медицине помощником врача, которым, как раз, и был мой отец. Он был старше её, но не намного. Имел свою практику и своих пациентов. Она же тогда была молодой выпускницей медицинского университета.
Отец был хирургом. Его задача была в тот момент: погрузить девушку в полной мере в больничный мир и это ему удавалось не плохо. Конечно, по моему существованию, понятно, что у них вспыхнул роман, который через 3 года перерос в брак.
Родился я не здесь. Это был Солт – Лейк – Сити или попросту SLC. После декрета, моя мать снова вернулась на работу, но уже как врач.
Первые года моей жизни было всё хорошо. Я мало чем отличался от других детей. Единственное, что немного выделяло меня из толпы, это то, чем я занимался дома.
Первое образование моего отца, которое он получал параллельно с медицинским, было получено в области гуманитарных наук, а именно – философии. После моего рождения он, видимо, решил поднять все свои старые дела и с новой страстью занялся любимым делом. По вечерам, когда мне было около 4 – ёх лет, он часто читал вслух книги по этой теме. Только это была детская философия и то, рассчитана была на детей от 7 – лет, но отец, видимо, решил начать моё образование раньше. К 5 – ти годам я уже умел читать и прочёл почти всё, что относилось к разряду «детской философии».
Мама говорила, что я был очень эмоциональный и когда читал что – то, что хоть как - то цепляло, мог прорыдать несколько дней напролёт. Она была обеспокоена тем, что я читаю книги лишь по этой теме, и вообще немного побаивалась всех этих «философских» вопросов о жизни, бытие и подобном, поэтому однажды она решила мне сама почитать книгу. Я запомнил это на всю жизнь. Именно эта книга стала для меня тем самым проводником, который потом помог мне. В чём? Что за книга? Сейчас это не столь важно. Я скажу позже.
Быть может, мама боялась именно этого… однажды, когда я помогал отцу разгребать его старые книги и журналы, мне на глаза попалась статья под названием « О наказании невинных». Это сейчас такое выражение напоминает мне что – то из библии, но тогда я не читал её, поэтому воспринял именно как философский вопрос, который, кстати, очень зацепил меня. В этой статье говорилось о том, что кара в отношении тех, кто не заслуживает этого – уже вошло в норму. Стало составляющей нашей системы. Видимо, писал эту работу человек, смирившейся с окружающим произволом и в статье говорил не о том, как бороться с этим дефектом общества, а о том, как пережить его. Прочитав такое разозлившее меня ярое утверждение, на эмоциях я подошёл к отцу и спросил:
- Почему мы должны смириться с тем, с чем не согласны? Почему нельзя бороться?
И ответ был прост:
- Никто не может запретить тебе бороться, отстаивать то, во что веришь… но: прежде чем бросаться в эту войну подумай, стоит ли оно того? Зачастую люди карают невиновных не потому, что не видят правды, а лишь потому, что так им будет проще. Удобнее.
- И это разве правильно? Это разве честно?
- Всё, что кажется нам правильным, для других просто дикость. А честность… в наше время, к сожалению, это уже лишь слово. Набор звуков, образующих буквы, не более. Если человек честен - он либо тупой, либо смелый. Ни одно из этих определений не являться хорошим. Если, конечно, это не честность перед самим собой. А касательно этой статьи… все стремятся поступить и сделать так, как легче. Это уже стало на одну ступеньку с инстинктом выживания, - отец сел передо мной на корточки и пристально посмотрел в глаза. – Запомни: бороться одному против всего мира бесполезно. И глупо. Для тебя это может обойтись слишком дорого. Порой лучше промолчать.
На следующий день я увидел эти слова в жизни.
Один мальчик, ради забавы, отрезал девочке одну из её длинных кос. И когда воспитательница стала разбираться, хулиган переложил свою вину на другого. Девочка сказать ничего не могла. Причиной тому была и истерика и то, что парень сделал это так быстро и изворотливо, что она даже не сразу поняла, что произошло. Уж не говоря о том, чтобы увидеть кто это сделал. Вину переложили на пугливого и забитого мальчика, которого наш «коллектив» не принял. Такие поступки в отношении бедняги были не в первые, а он всё терпел… Тогда во мне первых раз проснулась злость. Я заступился за него. Возможно, не самым лучшим способом, но всё же: по - началу я яростно стал пытаться сказать воспитательнице, что виноват другой мальчик, но меня не послушали. Хулиган смеялся с моего проигрыша в углу. Этого я уже не стерпел и налетел на него. Воспитательница буквально за минуту до этого вышла с бедной девочкой из группы и поэтому, когда она прибежала на крики обратно через несколько минут, я уже успел натворить не мало. Синяки, разбитый нос, губа… всем этим я наградил своего оппонента.
Думаю, не сложно догадаться, что моих родителей вызвали незамедлительно. Сказать, что они были в шоке от моего поведения – это ничего не сказать. Итог был таков: меня исключили из садика. Быть может, я бы ограничился выговором, но проблема была в том, что я не только открыто признал свою вину (что странно для ребёнка 6 – ти лет). Но так же заявил, что с радостью сделал бы это снова. В момент, когда от моего ответа все взрослые пооткрывали рты, я смог открыть их ещё больше: я вскочил на стул и стал декламировать статью « О наказании невинных».
Благодаря такому моему энтузиазму, вместе с исключением из садика, я так же прихватил с собой настоятельные рекомендации показать меня психологу. Я не знаю, что произошло дальше, но когда мы пришли домой и родители стали карать меня, явно небезвинного, через несколько дней мы переехали. Позже я узнал, что слухи о моём «безумстве» разошлись быстрее, чем когда либо и если бы я пошёл в школу того штата, проблем было бы точно не избежать, до поступления куда, кстати, оставалось совсем не много, поэтому время я не потерял и в 7 – мь лет пошёл в школу вместе со всеми детьми, только уже в другом месте. Не этом.
На новом месте дела у моих родителей пошли не лучшим образом. Вакансий по специальности моего отца либо по специальности матери не было. По началу, мы перебивались случайными заработками. Мать устроилась работать в магазин продавцом, а вот отца такое положение вещей не устраивало. Он хотел работать именно в медицине. Скоро ему всё же удалось найти работу в этой области. Никто не ожидал, что он будет работать в такой области. Мать была против, но её не послушали. Специалист по эвтаназии. Единственный плюс от такой работы были деньги. Платили очень хорошо и мы перестали нуждаться. Отец настоял, чтобы мать ушла с работы и посветила время себе, чтобы не отупеть в этом «рассаднике продуктов».
К этому времени, я уже умерил свой пыл и снова стал примерным ребёнком, послушным сыном и прилежным учеником местной школы. Я раскаялся в своём прошлом проступке и снова жил в мире, навязанном чужими понятиями и правилами.
Впервые я увидел смерть, когда мне было 7. Мать попросила отнести отцу после школы обед. В кабинете я его не нашёл, поэтому пошёл искать по палатам. Больница была не далеко от нашего дома и бывал я там часто, с интересом наблюдая за больничной жизнью, поэтому тамошние врачи знали меня хорошо. Один из них указал мне, в какой палате был мой отец. Туда я и пошёл. Комната была небольшая, воздух будто кто – то выжал оттуда. Отец сидел около окна на стуле и смотрел куда – то вверх. Рядом с ним стояла кровать, накрытая белой простынёй поверх чего – то большого. Отец был мрачен. Грубым и тихим голосом он сказал оставить передачку от матери на столике возле входа и идти домой. Я почти вышел, как вдруг заметил, что на полу, почти под кроватью лежал скальпель. Я подошёл и поднял его, но стоило мне приблизиться, до носа донёсся удушающий запах. Поняв, что он исходил от кровати, я не удержал порыв своего любопытства и заглянул под простынь. Если бы я был там сейчас, я бы ни за что не сделал этого, в палату бы не стал заходить…
Холод обдал моё тело невероятной волной. Нечто бледное, с серым оттенком, застывшими в напряжении пальцами, с разрывами на коже в некоторых местах, будто бы в крике открытым ртом, вытянутым лицом лежало на кровати. Обычно глаза покойника, как писали в книгах, самое ужасное, что можно увидеть, ведь иногда не смотря на пелену смерти, охватившей тело, в них можно увидеть жизнь, но не в этом случае. Это были не глаза… Лишь две дырки на лице с торчащими рваными кусками кожи вокруг и стекающими от них красно – бурыми струями, которые так и застыли в такой динамике.
Моё сердце будто бы замерло, дыхание участилось, ладони в момент вспотели. Непроизвольно из горла наружу прорвался еле слышный мой крик, смешанный с истерикой. Отец, заметивший это, быстро подбежал к кровати, накрыл покойника и вывел меня из палаты.
После этого я молчал месяц. В школу не ходил. Сидел в своей комнате в полном отрешении. Сказать, что мне это лишь показалось, отец не мог. Слишком глупо. Тогда ему пришлось рассказать мне, что такое смерть. Я будто застопорился на этой теме. Конечно, я знал, что все люди умирают, но никогда не видел покойника, тем более такого изуродованного. Я стал искать информацию об этом. По началу, я рассматривал это явление, как нечто физическое, но мой гуманитарный склад ума недолго выдержал такой прессинг и вскоре я взглянул на это, как на нечто духовное. Мать сильно волновалась за меня, найдя пару статей о смерти души у меня на столе. На следующий же день, она пошла со мной в ближайшие кружки рядом с нашим домом и записала меня везде, где были места. Она хотела, чтобы я отвлёкся от этих мыслей и снова стал жить в мире, полным красок, но ей не удалось это. Конечно, чтобы не расстраивать её, я ходил на рисование, танцы, шахматы, гитару… однако на единоборства, куда мальчика было бы логичнее отправить, она не пустила.
Но в голове у меня всё равно были свои мысли. Учителя там и в школе знали про мой эмоциональный шок и старались быть со мной аккуратней.
Вскоре я заговорил. Благодаря таким многочисленным кружкам у меня даже появилась девушка. Первая девушка. Здесь положено сказать о романтике первых отношений, но, увы. Быть может, она и чувствовала что – то ко мне, но не я. И это вовсе не отмазка, но дело было во мне.
Что могло быть в ней не так? Красивая, стройная, уверенная в себе, милая, добрая… она делала всё, чтобы мы были вместе, но моё сердце отвечало лишь холодом и ни чем больше. Мне попросту это было не интересно. Первый поцелуй с ней не стал в моей жизни каким – то запоминающимся моментом. Вскоре, я бросил её. Конечно, это заставило меня даже усомниться в самом себе. Быть может, я гей? Но даже сама эта мысль показалась мне отвратительной и отпала сама по себе.
Я хотел сделать это давно - с тех пор, как заговорил, но никак не решался. Но всё же смог - подошёл к отцу и спросил, что случилось с тем человеком?
У бедняги была очень редкая болезнь, название которой я теперь и не вспомню. Лечение стоило денег, а у него их не было. Парень долго мучился. Из родных у него была лишь сестра, редкостная стерва. Содержание больного брата стоило ей, продавщице, всей её жалкой зарплаты. Не знаю, что именно двигало ей тогда, о чём она думала в тот момент, но итог был таков: обходным путём она добилась признание своего брата невменяемым и стала официальным представителем его интересов. Заполучив этот статус, она могла принимать за него любимые решения. И первое из них было – это усыпить больного. Врачи сразу отказались от этого предложения, но она надавила и как раз таки на это она смогла найти деньги. Разжившись долларами, врачи дали согласие. Мой отец всего этого не знал. Перед ним всё было представлено, как необходимость помочь умирающему избавиться от боли. А чтобы тот не смог проболтаться, его накачали транквилизаторами. Отец и этого не знал, когда делал смертный укол. Конфликт препаратов. Запредельное давление, разрыв сердца… и итог всего я и увидел под простынёй. Дабы немного изменить мои представления, он показал мне фотографию парня до этого случая. Он был молод, красив, с широкими плечами, белокурыми волосами и главное – с удивительными зелёными пронзительными большими глазами. Отец винил себя, что не узнал всё досконально, прежде чем взяться за такую работу и сидел в отчаянии, но не я.
Смириться с таким произволом я не мог. В карте покойника были указаны данные его сестры. Я поехал туда. Разбил окно в её доме и тем самым проник внутрь. Та сидела со своим сыном в зале, изображая из себя хорошую и невинную мать. Моё выступление было громким и красноречивым. Она вызвала милицию. Я поддался не сразу. Бегал по дому, кидался чем только можно в служителей закона, но это не помогло. Меня взяли. Во время моего прибытия в участке, всплыл инцидент в детском саду. Школа, в которую я ходил, была достаточно элитная, поэтому меня исключили из неё, посчитав опасным для тех детей. Второе исключение в моей жизни. За необходимостью получение образования определили в другую школу, по ниже статусом.
Наша семья пыталась справиться со всем, что произошло за последнее время. Сейчас я могу сказать причину нашей неудачи: каждый пытался сделать это в одиночку, а надо было делать это всем вместе. Но, как всегда, я понял это слишком поздно. Наши жалкие попытки зажить полноценной жизнью ни к чему не привели. Смотрели на наш дом косо.
Мы снова переехали. На этот раз сюда.
Отец смог устроиться по специальности, а мать взяли на должность старшей мед. сестры. Я снова пошёл в школу. Чтобы окончательно забыть всё то, что было, я погрузился в учёбу. До 14 – ти лет я почти не вставал из – за книг. Учителя не могли нарадоваться моим успехам. Родители же отдали меня параллельно в музыкальную школу по классу барабанов и гитары.
Я участвовал в конкурсах, ездил на олимпиады…казалось, что всё пришло в норму, но это были лишь внешние иллюзии. Родители много работали. В этой больнице работников было мало, поэтому приходилось совмещать. Они часто ссорились, дома почти не бывали… я ушёл на второй, если даже не на 20 – тый план.
Тем временем в школе мои одноклассники стали крутить свои первые романы. Каждый из них не длился больше месяца. Всё это выглядело ужасно дёшево. Девушки и отношения не представляли для меня никакой ценности. Я ни в чём не участвовал, лишь наблюдал.
Вскоре к нам перевели нового ученика. Это был громкий, свободолюбивый парень. Он матерился, как сапожник, курил и считал себя грозой всех улиц. По виду, он напоминал репера. И не зря. Слушал он именно такую музыку. За довольно короткое время, он нашёл для себя свою «свиту» и заработал популярность среди девушек.
Один раз, он с друзьями курил в школьном туалете. Я как раз оказался там. Моего совета о том, что не стоит здесь курить, конечно же никто не послушал. Я уже хотел выйти, оставив попытки, что – то донеси до них, но тут в дверях мне попался как раз один из этих самых учителей. Компания услышала это и решила быстро вылезти в окно. Это было не трудно, мы как раз находились на первом этаже. Когда преподаватель всё же зашёл в туалет, облако дыма, которое оставили парни после себя, он приписал мне. Наказание.
Тем вечером, когда я вышел из школы и пошёл по протоптанной дорожке домой, за поворотом меня встретила та компания. Они были поражены моей смелостью и пригласили погулять с ними. Дома меня всё равно никто не ждал и я согласился…