Последний архиепископ

Глава 19
Гертруду на вокзале встретила целая процессия иезуитов с выбритыми тонзурами на головах. Гордые, статные в длинных черных одеяниях, без усов и бород, они помогли женщине разместиться в крытый экипаж, заботливо прикрыли дверцу с занавешенным окном. Наконец, свершилось долгожданное: с тех самых пор, как старший сын совершил постриг, тогда она все еще жила в Станиславове, уповая на слияние-воссоединение с любимым из детей, и вот - а прошло уже десять лет, Жозеф Теофил Теодорович, еще молодой, получил повышение, провозглашенный самим архиепископом генеральным каноником армянского капитула во Львове. Достойное продолжение дела!
Перед собором отец Жозеф, стоя в окружении других служителей, с замиранием сердца ожидал приезд матери. Когда-то дождливым холодным утром, еще будучи юношей, он дал ей слово сделать все возможное для спокойствия души ее, осушить ее слезы - выплаканные и невыплаканные, отплатить за то доброе, что с детства получал из ее теплых рук.
Толпа священнослужителей черной массой колыхнулась, поддавшись вперед на стук колес. Из экипажа медленно вышла Гертруда: лицо с всегда грустными глазами немного смущенное, растерянное. Не сразу она приметила в толпе сына, отец Жозеф первый устремился к ней, с присущей вежливостью поцеловал мать в щеку, галантно взял ее под руку.
- Легка ли было твоя дорога, матушка? - вопросил он, с неземной любовью и должным почтением вглядываясь в ее лицо.
- Ах, сын мой, к тебе любой путь для меня устелен лепестками роз, ибо сердце мое всегда пребывает с тобой.
- Я так скучал по тебе, все время.
- А я каждодневно молилась о твоем будущем и просила Пресвятую Деву Марию воссоединить наши жизни.
- Значит, твои молитвы сильнее моих.
- То молитвы матери - а это великая сила в мире.
Они прошли на паперть. За ними сомкнулось кольцо викариев и прелатов. Шествие растянулось до кельи - временное пребывание Гертруды до дальнейшего ее расположения во Львове. К ней был приставлен послушник-отрок, Жозеф самолично наставлял мальчика:
- Тебе поручаю служить до поры моей матери. Испрашивай ее, чего она желает, и исполняй ее просьбы.
Послушник однозначно кивнул и с серьезным видом покинул их. Гертруда осталась с сыном наедине - в коем-то веке. Келья представляла собой небольшую комнату с облицованными кирпичной кладкой стенами, круглое окно располагалось ближе к потолку и солнечный свет струился лучами сверху вниз. С одной стороны стояла кровать, напротив нее письменный стол, умывальник был рядом с дверью. Такое скромное убранство как бы говорило: отрекись от земных благ во имя служению Господу.
Прохаживаясь по кельи, отец Жозеф проговорил:
- Не гневайся, мама, но первое время тебе нужно пожить вот так... без излишеств.
- О, сынок, - женщина подошла к нему, обняла-прижала к своей груди, - разве мне нужны богатства и сокровища? То, что ты рядом - уже награда для меня, а келья - слишком хороша, здесь так просторно дышится, здесь много света и вся душа моя устремляется за пределы этих стен, к Богу.
Святому отцу было приятно это слышать, он хотел сделать для матери все, что было в его силах. Перед уходом сказал:
- Ты отдыхай, а если что-то понадобится, мальчик исполнит твою волю.

Дни привычной рекой потекли в жизни святого отца. При величайшей поддержки архиепископа молодой Жозеф сыскал славу умного, честного человека в армянской католической епархии. Обладая определенным авторитетом в закрытых кругах стола ксендзов, он вскоре познакомился со святым отцом Адамом Стефаном Сапегой, ведущего родословную от великого княжеского рода польско-литовского происхождения. Будучи сыном князя Адама-Станислава Сапеги и княгини Ядвиги Клементины Сапеги, он, как и отец Жозеф, рано получил священческий сан, но, уволенный с должности викария в 1895 году, уехал на время на реколлекции в Верхней Силезии, после чего, уже через два года - в то же время Жозеф был назначен каноником, Северин Тит Моравский - львовский архиепископ, назначил Адама Сапегу вице-ректором Духовной семинарии, секретарем суда диоцизианского и митрополичьего, а также референтом консистора. Такое знакомство - да еще при покровительстве архиепископа Николая Исааковича - не могло оставить Жозефа Теодоровича в тени многочисленных кардиналов в священном Синоде. Жозеф и Адам Сапега - оба из благородных семей, оба с прекрасным образованием, важные, чинные, нашли с первой встречи общий язык; для Теодоровича, еще только ступившего на стезю высокого сана, было лестно если не дружить, то находиться в приятельских отношениях с таким человеком. Обладая незаурядным умом, ораторскому искусству и красноречием, каноник занялся общественно-политической деятельностью, вступив в членство Национальной лиги, заручившись связями с молодыми активистами национального лагеря Станиславом Сторонским и Эдуардом Дубановичем, которые принадлежали к строгой политической элите Второй Польской республики.
По вечерам, отдыхая от дневных трудов, отец Жозеф проводил время в тихой кельи матери, не пожелавшей покидать мягкую скромность обители ради просторного дома неподалеку от собора. Мать и сын вкушали нехитрую трапезу, вместе молились. Святой отец, обращая светлое лицо на Гертруду, долго рассказывал ей о своих заботах, испрашивал ее совета, полностью полагаясь на ее житейскую мудрость. Лицо женщины разом преображалось, с улыбкой на устах, не скрывающей морщины вокруг глаз - этих прекрасных, добрых, родных глаз, она протягивала к нему руки, обнимала как привыкла с его рождения, и говорила просто, приглушенно. Ее мягкие нотки растекались по стенам кельи, вливались в сердце неизъяснимой нежностью. Окрыленный ее бесконечной любовью, Жозеф брал руки матери в свои ладони, касался их тонкими устами, шептал:
- Ты благодетельница моя, благословение на всю жизнь мою. Будь всегда рядом со мной, держи руку мою, не отпускай меня. Лишь через тебя, сквозь твое сердце я постигаю Господа нашего, чувствую Его любовь ко всем живущим и это придает мне силы в делах и трудах моих, а за собой я поведу паству свою, укажу ей праведную стезю.
Гертруда с замиранием сердца слушала слова сына и слезы умиления текли по ее щекам, а внутри самой себя - в душе она продолжала корить, что когда-то собственной рукой разрушила его с Магдаленой счастье. Многое она позабыла-отпустила, даже преждевременную смерть любимой дочери, но, всякий раз, сталкиваясь с грустным взором Овсепа - для нее он оставался прежним, возвращалась к тому дню, когда ее рука написала гневное послание в Черновцы. Зачем? За что?

Воскресный колокол пробил к заутренней. Толпа богомольцев спешила на службу получить из рук отца Жозефа благословение. Читались молитвы, звучало священное песнопение на староармянском языке, мужчины и женщины по очереди проходили к алтарю, а святой отец сотворял над ними крестное знамя, с благодарственной молитвой отпускал. Вот ряды пустели, прихожане один за другим покидали мирные стены обители. Последними подошли два человека - молодая еще супружеская пара. Жозеф округлил глаза, широкая улыбка украсила его некрасивое лицо. Этими прихожанами оказалась чета Милошевичей - Арон и его прекрасная супруга Кристина, с каждым годом лишь расцветая лицом и телом; и теперь немало тайных завистников появилось за спиной счастливого супруга, который ранее терпел лишь насмешки и едкие шутки из-за своего карликового роста.
Жозеф обрадовался столь неожиданной, но приятной встречи со старым другом. Он приметил: на руках в белоснежных простынях с нитями жемчуга Кристина держала маленький сверток.
- Вот, - Арон указал на белый комочек, - мы пришли к тебе, отец Жозеф, покрестить нашу долгожданную дочь.
- Я не знал, что ты стал отцом, - ответил святой отец.
- Грустно рассказывать да придется: это наше третье дитя - в надежде зачатое. Первые двое были мальчики, да только умерли они, не дожив до года. Горевали мы с Кристиной денно и нощно. несколько лет не решались, боялись в третий раз хоронить собственноручно любимое дитя. Но Бог милостив: дочь родилась крепкая и здоровая, как капля воды похожая на свою красавицу-мать, а тут нас пригласили к себе во Львов родные тети Кристины; не долго думая, мы собрались на поезд и помчались сюда, я так хотел увидеть тебя.
- Я помню и потому тоже желал встречи с вами. Вашу дочь я благословляю на многие лета, пусть она растет здоровой и счастливой.
Кристина осторожно передала сонную малышку в руки святому отцу. Девочка проснулась, большими синими как небо очами взглянула на незнакомое склоненное над нею лицо. Бережно, как драгоценность, Жозеф окунул головку ребенка, обозначил символом креста лоб, приложил к крохотному тельцу распятие. Помазав миррой и святой водой ладони и грудь дитя, он дал ей новое в крещении имя - Анна. И за то время малышка ни разу не заплакала, даже личико не скривила от мокрого прикосновения.
Вечером того же дня в особняке Арамовичей состоялся пир по случаю крещения дочери. На праздник была приглашена вся местная аристократия и интеллигенция из числа львовских армян. Среди приглашенных числились Гертруда с двумя своими сыновьями - каноник Жозеф и офицер Михал Теодоровичи.