Последний архиепископ

Глава 21
Тяжко занемог великий архиепископ Николай Исаакович. Старость и былые труды-хлопоты сказались на здоровье под закат лет. Теперь он отдыхал на мягких перинах под белым альковом, прикрывшись теплым одеялом. Видения прожитой жизни то вспыхивали мгновением, то замедленным действием проплывали перед его видимым взором. Он молился тихо, еле шевеля губами, а под дверью его опочивальни на цыпочках ходили слуги и кардиналы. Последние гадали, перешептывались меж собой: наступает череда перемен - кого из праведных отцов церкви назначит своим преемником покидающий сий мир архиепископ?..

Под высокими сводами прихода, в тишине, подальше от лишних глаз, двое святых отцов - Жозеф Теофил Теодорович и Адам-Стефан Сапега - молодые, рослые, обсуждали дела грядущих дней, шепотом предполагали - кого назначат новым архиепископом, коль здоровье нынешнего оставило старческое тело, а все остальное лишь вопрос времени. Только единожды обмолвился Сапега о своих мыслях, но сказал это на ухо другу так, что если и есть поблизости подслушники, то слова сказанные не долетят до них, оставшись тайной между двумя:
- Я многое вижу, еще больше прислушиваюсь, будь то мудрые мысли или слухи. Великому архиепископу долго не жить - в том уверены доктора, осматривающие его. И теперь река вспенилась, подняв со дна весь ил, и много тайных завистников и лицемеров начали показывать свои лица. От одного из слуг Его высокопреосвященства узнал я на днях, что у ложа умирающего идут бесконечные ссоры, намедни святые отцы чуть было не передрались меж собой - тем хуже для них, ибо отец Николай хоть стар, но не глупец, он все видит и слышит, он никогда не допустит восхождения лицемерных прихвостней.
- К чему это все? Жизнь великого архиепископа в руках Господа.
- Я скажу тебе, но то секрет: Его высокопреосвященство любит тебя и верит твоему слову. Подумай о сим на досуге, возможно, это твой новый путь.
Адам Сапега спешно покинул собор, оставив Жозефа в раздумьях.

Апрель подходил к концу. Ярко, почти по-летнему, светило солнце, в саду весело-переливчато щебетали птицы. Мир был окутан негой приближающегося лета. Только в почивальне Николая Исааковича царил серый полумрак, а в воздухе витал тошнотворно-приторный запах смерти, смешанный с горьковатыми ароматами лекарств. Великий архиепископ умирал, он предчувствовал последние дни-минуты жизни и в мысленном взоре, на краю могилы, перед ним открывался вечный потусторонний мир. Он вспоминал - на сколько то возможно, как много лет назад, еще будучи здоровым, молодым мужчиной, был рукоположен в высокий сан епископа Альбином Дунаевским, в тот момент думалось-мечталось, что вся жизнь, многие годы впереди - столько времени, а теперь тяжело вдыхая воздух, осознавал быстротечность бытия.
Слышал сквозь туман голоса святых отцов под дверью, хотя вида в том не подавал. Стоят, спорят друг с другом, делят шкуру не убитого медведя: а и пусть грызутся, все равно он давно сделал свой выбор преемника, только никому о том не говорил, выжидал подходящий момент.
У ворот остановился крытый экипаж. Дверца отворилась, на землю ступил отец Жозеф Теофил Теодорович, как-то странно, растерянно огляделся по сторонам. Слуги провели его в покои архиепископа. Когда за ним закрылась дверь, он направился к ложу умирающего, ноги его подкашивались, в горле комом стояла тошнота от тяжкого запаха. Николай Исаакович лежал под пологом: глаза с посиневшими веками, щеки впали, казалось, душа его давно покинула тело, если бы не прерывистое иной раз дыхание. Зловещая гробовая тишина тугим колпаком нависла над ними и разверзшая вечность остановилась в тайном ожидании.
Архиепископ приоткрыл глаза, почувствовал теплое присутствие другого - живого человека. Жозеф склонился над ним, взял умирающего за руку. Николай Исаакович сделал над собой усилие, медленно заговорил:
- Я ждал тебя, мой мальчик, боялся не увидеть более твое лицо. Но Господь услышал мои молитвы и ныне нет нужды скрывать тайны: уже давно я избрал своим преемником тебя, Жозеф, ибо вижу, что ты единственный достойный высшего сана. Все мое решение написано в документе, после моей смерти ты займешь место архиепископа.
Николай Исаакович затих и в комнате вновь наступила гнетущая тишина. У постели стоял коленопреклоненный Жозеф Теодорович, по его щекам текли слезы. Жаль было наставника и учителя, чьи мудрые советы всегда освещали темную дорогу жизни.
Одна из свечей догорела и с треском погасла. Архиепископ Николай Исаакович умер 29 апреля 1901 года во Львове. На похороны архиепископа, по прозвищу "златоустый" - за его духовные проповеди, собрался весь Львов, из Кракова и Рима прибыли кардиналы, дабы почтить память великого человека. Место последнего упокоения отца Николая стало львовское Лычаковское кладбище.
Жозеф Теофил Теодорович искренне горевал по сей великой утрате жизни: не стало святого отца, что был не только архиепископом, но и его лучшим учителем и наставником. Сколь важна была его помощь на начале пути, сколько раз отец Николай, не смотря ни на что, подставлял свое плечо, дабы он, еще слишком молодой и неопытный, не рухнул в черную бездну, когда стоял на ее краю.
Ярко светило солнце, погода стояла безветренная, теплая. Однако, между каменных и гранитных могильных плит было прохладно: сакральные места всегда таили в себе тайны и угрозы, и от этого становилось жутко и в то же время интересно. Глаза Жозефа оставались прикованы к свежей насыпи могильной земли, под которой лежали бренные останки Николая Исааковича; давно ли он держал в своих ладонях его живую еще руку?
Через несколько дней после похорон архиепископа, выдерживая положенный срок траура, за столом, освещенного лишь одной восковой свечой, в ночном полумраке сидели две неподвижные фигуры в черном. Аскетический строгий взгляд, постное серое лицо, в руках четки, на груди распятие. Святые отцы Жозеф Теодорович и Адам Сапега были полны грусти, если ни скорби, каждый понимал, что жизнь и судьбы не будут прежними. Они предчувствовали перемены из вне и внутри себя, осознавали, какой еще решающий шаг следует совершить - как в шахматах предугадывая последующие мгновения, дабы уберечься от роковых ошибок. Говорить от чего-то стало страшно, но и молчать, погружаясь в нависшую гнетущую тишину, не было мочи, первый проговорил Жозеф не своим голосом:
- Когда-то, будучи клириком, я не знал наверняка, за что Господь наказал Каина, а ныне у меня есть ответ. Не только лишь за душегубство и непримиримую зависть к брату, нет, но и за ложь - что пытался скрыть от Бога свое злодеяние.
- К чему ты клонишь? - спросил в недоумении Адам, впервые видя друга таким: испуганным и неуверенным.
- Неужто ты не понимаешь? - Жозеф нагнулся вперед, понизил голос до шепота. - Почивший архиепископ в письме своем назначил преемником меня - то его последняя воля. Отныне мне предстоит вести борьбу, ибо из тайного ящика выползут такие змеи, отравленные завистью и злобой, что мне под час становится страшно, да, страшно за свою жизнь, ибо я никогда не стремился занять место архиепископа, судьба сама преподнесла мне сий дар.
- Ты мыслишь, кто-то захочет убить тебя, и это после воли святого отца Николая? Может, среди кардиналов и есть завистники, но безумцев нет. Выжди, осталось немного времени, и ты официально будешь рукоположен в сан архиепископа львовского. Кто посмеет тогда тронуть тебя?
Мудрые рассуждения друга несколько успокоили гнетущую душу Жозефа, но некое недоверие к другим отцам церкви маленькой искрой теплилось в груди.