Последний архиепископ

Глава 27
Яффо приветливо встретил путешественников солнечным светом и колокольным звоном. Святых отцов встретили на пристани представители Ватикана, с почтением предложили архиепископу лучший номер в отеле прямо неподалеку от берега моря. Через три дня, вдоволь отдохнув с дороги, Жозеф в сопровождении незаменимого Франциска Кимусевича двинулся в новый путь - теперь уже к конечной цели. Епархия предоставила для сего действия кортеж, в котором Жозеф Теодорович пересек пустыню, следуя прямо на восток - туда, где золотисто-сероватое марево, поднятое над землей, закрывало линию горизонта с очерченными древними стенами, со всех сторон окружающих святой град Иерусалим.
Архиепископ пребывал в нетерпении, по его лицу стекали капли пота, но он даже не вытер их носовым платком, не смахнул тыльной стороной ладони. Сердце бешено забилось в груди и к горлу подкатил комок сбывшейся надежды. Наконец. Ради этого стоило проделать сий долгий путь.
Обожженные солнцем песчаные холмы, покрытые редкой колючей травой, прорезанные видимыми-невидимыми тропами долины, что проложили когда-то неизвестные паломники. Город божьих пророков и древних царей, город-жемчужина, за который бились владыки разных королевств и в окрестностях которого покоятся останки праотца всего человечества Адама.
Иерусалим - трижды святой град для христиан, иудеев и мусульман, приветливо встретил отца Жозефа в своих стенах, хранящих память давно минувших тысячелетий. В голубом, таком чистом как зеркало небе кружили стаи голубей - эти предвестники мира, по обоим сторонам низеньких глинобитных домиков с плоскими крышами росли высокие финиковые пальмы.
Проехав торговые ряды, где прямо на пыльной землей, подложив под себя ноги, сидели менялы, а в палатках продавалось все, что душе угодно: начиная от зубного порошка и дешевых украшений, и заканчивая персидскими коврами ручной работы и роскошной восточной утварью; святые отцы от армянской епархии вышли в центре город - здесь дорога оказалась много шире и остановились: их вскоре должны встретить члены местной армянской католической епархии. Мимо них прошли несколько женщин-мусульманок в разноцветных платках, две из них искоса глянули на Жозефа и Франциска, а поймав их взгляд, стыдливо прикрыли нижнюю часть лица концами платков. Со стороны мусульманского квартала - там, где возвышался надо всеми иными строениями Купол Скалы, чья крыша переливалась золотом в лучах жаркого солнца, раздался голос муэдзина, призывающего правоверных к полуденной молитве. Мусульмане из числа торговцев закрыли свои лавочки и, расстелив коврики прямо на земле, обратили лица на восток - к Мекке и, сложив руки чуть ниже груди, стали читать молитву привычным потоком.
Отец Жозеф и до этого встречал немало мусульман во Львове и Станиславове - те были из числа крымских татар, но лишь теперь увидел воочию, как молятся приверженцы Мухаммеда. Франциск Комусевич нервно теребил край рукава, ему отчего-то сделалось не по себе, хотя час назад он был неимоверно счастлив очутиться в Иерусалиме, о котором грезил вот уже десять лет. Он высказал свои мысли архиепископу, однако тот, все еще пребывая в плену тайных надежд, не разделил опасения секретаря.
- Помилуйте, пан Комусевич, как они могут позабыть о нашем приезде, если в том есть поручение из Ватикана? Да и к тому же не стоит забывать, что мы находимся на Святой земле, здесь не Европа, тут правят иные законы.
Франциск только пожал плечами: по крайней мере, не он главный и не ему заботиться об успехе кампании.
Прошло еще немного времени, но под лучами жаркого солнца, в незнакомом месте казалось, что минула целая вечность. Даже отец Жозеф стал нервно оглядываться по сторонам. И в это время перед ним остановился черный автомобиль, из него вышел высокий иезуит с выбритой тонзурой, на груди ярко блестел в солнечном свете серебряный крест. Он приблизился к архиепископу, проговорил на итальянском:
- Прошу простить, Ваше высокопреосвященство, задержку, но в том не наша вина. Во время намаза верующие мусульмане совершают молитвы на улицах, мы были вынуждены ждать, ибо не хотим тревожить верующих. Прошу, - галантным жестом он пригласил располагаться на комфортом сидении автомобиля.
За отцом Жозефом, запыхавшись от поклажи и здешней жары, семенил Франциск Комусевич: коротконогий, упитанный, на голову ниже архиепископа. Их кортеж вскоре остановился у ворот собора, там же располагалась ватиканская резиденция армян-католиков. Жозефа и Франциска поселили в презентабельных квартирах, откуда открывался завораживающих величественный вид на старый Иерусалим.
После обеда святому отцу дали возможность отдохнуть с дороги и просто осмотреться-привыкнуть к новому - на целый месяц, дому. Отдохнувший, после прохладного душа, архиепископ сел у окна, задумался. Резкий стук в дверь прервал хаотичный бег мыслей, проговорил:
- Войдите.
В квартиру вошел верный Франциск Комусевич с подносом в руках. Учтиво посмотрев в лицо Жозефа, секретарь предложил:
- Ваше высокопреосвященство, не желаете ли горячий кофе? Арабика - ваш любимый.
- Нет, Франциск, только не сейчас, я желаю побыть один, обдумать дальнейший шаг, что должен сделать здесь - на Святой земле.
Пан Комусевич поставил поднос на стол, позабыв о кофе и, набравшись смелости, задал таки вопрос, на который давно хотел найти ответ, но до сей поры не представлялась возможность.
- Ваше высокопреосвященство.., - начал он, но разом осекся: а что, если архиепископ посчитает это кощунственным и по возвращении на родину сместит его с должности? Но былое любопытство опять взяло вверх, а рассуждения о том, что он, как-никак, личный секретарь архиепископа и его доверенное лицо, и посему имеет право знать больше, чем полагается остальным. - Ваше высокопреосвященство, извольте спросить; если посчитаете мой вопрос дерзостью, то заранее простите мою глупость.
- Говорите, пан.
- Вы прибыли в Иерусалим не только лишь как представитель польских армян и не только ради паломничества? Верно?
Отец Жозеф, прищурившись, глянул на своего секретаря и от этого пронзительного, хитрого взгляда Франциску стало не по себе: черт дернул развязать язык! Но в долю секунды лицо архиепископа прояснилось гладким смирением, губы растянулись в столь знакомую, приветливую улыбку, и до ушей секретаря донесся долгожданный ответ, а совсем не выговор:
- Ты желаешь знать правду? Что ж, это похвально, тем более для секретаря, коим является доверенным лицом, - помолчал какое-то время, продолжил, - ты понимаешь, Франциск, что в паломничество я могу пуститься в любой момент, стоит мне этого захотеть, да и представлять интересы Папы здесь, на Святой земле, необязательно, коль мое присутствие в Польше много важнее для Ватикана. Но есть одна тайна-причина, ради которой мы проделали столь длинный путь: у тебя в папке лежит рекомендательное письмо из Рима - то есть ключи от тайных дверей и надежных замков. А сама тайна, сокрытая за семью печатями, которые я открою одним лишь позволением от наместника Бога на земле, поможет мне отыскать то, что дозволено знать только единицам.
- Я не понимаю, - молвил Франциск, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок: во что впутывает его архиепископ?
- Завтра ранним утром я отправляюсь с отцом Илларионом к храму Гроба Господня - без тебя, ибо идти мне следует одному. Я давно уже вынашиваю план, не сплю ночами в предвкушении его осуществления: мне хочется узнать правду - из древних манускриптов и летописей о Господе нашей Иисусе Христе, понять-изучить собственными силами то, что сокрыто до сей поры от взора людского. Святые отцы нашей и византийской церквей вот уже много веков прячут сокровенное предание глубоко, надежно под храмом, в сплетении длинных коридоров туннеля, куда не смеет ступить нога простого мирянина, - Жозеф остановился, переведя дыхание, и глянул в окно: предзакатное солнце ярким светом осветило кроны кипарисов и кедра, росшего на холмах за городской стеной, и тогда верхушки деревьев вспыхнули, озарились рубиновым огнем, а узкие, петляющие улицы меж домов покрыла вечерняя прохладная тень.
- Я все узнаю в скором времени. Узнаю, - эхом вторил сам себе архиепископ, продолжая тем же завороженным взором глядеть на темнеющий Иерусалим.