Последний архиепископ

Глава 31
Это должно было бы случиться - рано или поздно. Набирающая мощь Германия, с ее одной из сильнейших армий в мире, не могла оставаться в стороне. тем более, что в соседнем государстве произошел переворот. Поводом к войне послужили события в Сараеве. где 28 июня 1914 года боснийский серб Гаврило Принцип убил наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Фердинанда и его супругу Софию Хотек. И тогда мир пришел в движение: прежней жизни уже не бывать.
Сильные империи разделились на два лагеря, на две противоборствующие стороны: Тройственный Союз во главе с Германией, Австро-Венгрией и Италией, и Антантой, куда вошли Российская Империя, Англия, Франция и еще тридцать стран. Германия, как главный противник России, старалась подавить ее влияние среди поляков, не вынося даже мысли, что царство Польское находилось под властью российской короны. К тому же Николай Александрович вынашивал долгожданный план по разгрому воинственной Османской империи, дабы взять под контроль проливы Босфор и Дарданеллы и освободить град Константинополь, тем самым отомстя за многовековое убийство христиан неверными турками. В сим противостоянии Германия встала на сторону Османской империи, развязав мусульманам руки.
Мир качнулся, перевернулся. И не успели народы опомниться, как по улицам городов замаршировали вооруженные солдаты, за ними катили пушки, в отдельных обозах находились пулеметы. Страшное, предугадывающее трагедии молчание повисло в воздухе, над крышами домов, над морями и лесами, всем миром.

Стояли последние дни лета, еще неделя и наступит осень с ее еще теплыми деньками и холодными ночами. затяжными дождями и золотистым листопадом. В еще ясном лазурном небе кружились ласточки, набухшие виноградные гроздья кренились к самой земле, а вокруг овитых лоз жужжали шмели.
В соборе было тихо и безлюдно, если не считать коленопреклоненного отца Жозефа перед большим распятием у алтаря. Тусклый свет горел на золотых канделябрах и кандило с зажженными свечами. Молитвы привычным потоком текли из уст архиепископа, и здесь время как бы останавливалось, и казалось, что вокруг нет ни войны, ни разрухи, ни плача. Все оставалось привычным в церковной обители.
Позади раздались шаги. Кто-то торопливо шел по зале вдоль ряда скамей. Жозеф обернулся и лицо его вдруг приняло удивленный вид: к нему приближался Михал в военной форме и высоких армейских сапогах. Не дожидаясь приветствия, младший брат проговорил твердым, уверенным голосом:
- Овсеп.., - осекся, немного помолчав, сказал, - отец Жозеф, благослови на подвиг ратный.
Лицо архиепископа побелело, но через секунду он взял себя в руки и ответил чуть дрогнувшим от нарастающего раздражения голосом:
- И не подумаю! Я никогда не благословляю войну и тебе не советую бросаться в гущу боя.
- Отчего ты стал таким суровым, Овсеп? Не много ли берешь на себя в последнее время? Или власть так застелила твой взор, что ты в гордыне позабыл о простых, человеческих чувствах?
- Как ты был глупцом, так и остался. Позабыл ты, Михал. что ты не юный мальчик, и что волосы твои покрыты нитями седины. Сорок шесть лет исполнилось тебе, не сегодня-завтра ты будешь нянчить внуков. Подумай о своей семье, о родных, о престарелой матери. Ты думаешь, ей легко пережить смерть собственных чад? Одумайся, пока не поздно.
- Я уже все решил, иного пути нет. Ятупаю в русский отряд, направлю оружие против немцев.
Архиепископ пожал плечами, ответил с усмешкой:
- Когда успел-то русских полюбить, если сам бился за свободу Польши против царя?
- Русские - враги немцев, а кто враг немцам, тот друг мне. Германия оказалась предательницей христианского мира. Немцы - христопродавцы приняли сторону магометян в Османской империи, тем самым поставив под удар проживающие там христианские народы: греков, армян. Вот почему я взял в руки оружие.
Между братьями стеной нависло молчание. Такой трудный миг, решающий их судьбы. Слова Михала попали в самую цель - то больное место в сердце Жозефа, о спасении чего он молился на протяжении многих лет. Наконец, устало махнув рукой размашистым жестом, он повернулся обратно к распятию, из последних сил скрывая нахлынувшие горькие чувства. Позади до его слуха донесся голос брата:
- Так ты соглашаешься на благословение?
Жозеф медленно через плечо взглянул на Михала, но ничего не проговорил в ответ...

Вечером того же дня во дворце архиепископа состоялся семейный ужин: он, Гертруда и Михал с супругой. Ели молча, каждый кусок застревал в горле. Михал все же отправляется на войну и каждый из них осознавал, что такой ужин, может статься, последний в их жизни. Словно справляя поминки по убиенному, они отпивали вино из кубков, и время от времени поглядывали на Михала, силой заставляя отпечатать в памяти его еще живой образ.
На следующее утро Михал ушел со своим отрядом на войну. Гертруда громко плакала во время проводов, отец Жозеф благословлял брата на ратный подвиг, взяв с того обещание вернуться целым и невредимым.
- Ты нам нужен. Мы все так любим тебя, - молвил святой отец со слезами на глазах.
- Все в руках Господа, брат. Если суждено вернуться, я снова буду вместе с вами.
- Благословляю тебя. Все время буду молиться о тебе, - архиепископ сотворил над Михалом крестное знамя и отпустил в путь-дорогу.
Они с матерью еще долгое время стояли на обочине, глядя вдаль, пока военные отряды не скрылись за поворотом.