Последний архиепископ

Глава 32
"Бог вывел его из Египта, быстрота единорога у него. поражает народы, враждебные ему, раздробляет кости их и стрелами своими разит", - отец Жозеф глубоко вздохнул, закрыл Священное Писание и усталым взором посмотрел на пламя свечи, отражающей блики в полутьме.

Великая, полномасштабная война охватила страны Европы и Востока в кровавую затяжную бойню между народами. В это время Османская империя при поддержки Германии предприняла операцию по зачистке своих территорий, некогда отобранных у других народов, от христиан. Главными врагами были объявлены армяне и понтийские греки - за то лишь, что верили во Христа, оставаясь верными своей религии.
После заключения турецко-германского договора Иттихат объявила всеобщую мобилизацию, при которой все здоровые, крепкие армянские мужчины в возрасте 18-45 лет были призваны в армию. Тем самым, оставив армянские поселения без защитников и обезопасив самих себя, турки направили оружие против женщин, детей и стариков. В городах хватались и уводились в плен ученые, писатели, поэты, художники, врачи, священнослужители - весь цвет армянского народа. Участь их была предрешена. Молодые турки-талибы с именем Бога на устах с особой жестокостью расправлялись с несчастными пленниками: их вешали, сажали на кол, расстреливали. Жен и детей забивали до смерти на глазах отцов и супругов. Маленьких девочек подвергали надругательству, а после убивали.
Между ноябрем 1914 года и апрелем 1915 года было ограблено, сожжено 4-5 тысяч армянских деревень и убито 27000 армян и проживающих с ними ассирийцев. Оставшихся в живых - избитых, раненных, в единый миг потерявших все, что имели в жизни, женщин, детей и стариков турки высылали из плодородных земель в безводные пустыни, где они обрекались на смерть от голода и жажды.
Земля и вода были залиты кровью жертв безжалостной резни. Русские солдаты и казаки, пришедшие на помощь христианам, встречали и тут и там изувеченные останки женщин и детей. Русских воинов до глубины души поразила жестокость и бесчеловечность, с которыми уничтожался армянский народ. Озлобленные своими неудачами в боях с царской армией, турки вымешивали поражения на беззащитных армянах, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни младенцев. Десятки семей из крестьян и горожан выводились из селений, где на глазах матерей и отцов османы отрезали части тела их детей и живых еще кидали в яр или сжигали на кострах. Вслед за детьми в огонь отправлялись плачущие от отчаяния женщины, а мужчин подвергали медленным смертельным мучениям. И территория, на которой тысячелетиями складывалась-развивалась армянская цивилизация, практически опустела, став безлюдной; лишь над землей кружились стервятники, а под ними белели человеческие кости, растасканные дикими зверями. Оставшиеся в живых из числа армян бежали кто куда, в разные концы света, оставив навсегда родную-привычную землю.

Рано утром на подворье дворца архиепископа, близ Львовского собора, появилась толпа беженцев: в грязной поношенной одежде, исхудавшие, изможденные, голодные, за плечами которых в узелках хранились пожитки - все их богатство. К беженцам вышла Гертруда, в ее больших глазах стояли слезы - так жалко стало несчастных. Вскоре пришел отец Жозеф - после заутренней, внимательно оглядел толпу, подолгу задерживая взор на похожих на скелеты детей, стоящих подле таких же высохших матерей. Тугой комок подступил к горлу и архиепископу пришлось взять себя в руки, дабы сдержать крик, что вот-вот готов был вырваться из уст.
Из толпы вышел в поношенном, с чужого плеча костюме мужчина лет тридцати-тридцати пяти, лицо его было почерневшим, обветренным, с запавшими щеками, но вопреки всему, он старался держаться уверенно, искореняя в памяти прожитое несчастье. Глядя отцу Жозефу в глаза, мужчина описал дугу в воздухе над толпой, проговорил:
- Мы прибыли сюда искать убежище, все наше богатство с нами. Из тысячи беженцев осталось в живых лишь несколько десятков, остальные умерли во время дороги от голода и болезней - большинство старики и дети. Турки отняли у нашего народа все: дом, родную землю, семьи, жизни. В злобе своей не щадя никого, они нападали на мирные поселения, изгоняя наш народ, сжигая наши жилища. Большую часть мужчин, способных держать оружие, турки увели, как говорили, в армию, а на самом деле - в безводные каменистые пустыни на строительство дорог, где они умирали от непосильных работ, недоедания и тифа. Оставшиеся без защитников женщины и дети подвергались мучительной смерти. Беременным вспарывали животы, младенцев насаживали на пики, детей постарше сжигали заживо на глазах матерей.
Из толпы раздались причитания. Услышав о злодеяниях, творимых турками, Гертруда еще плотнее закуталась в темную шаль, тело ее сотрясли рыдания.
- Нас гнали словно скотину на убой, понукая плетьми и палками. Я воочию видел, как турки велели армянским юношам выйти на мост, а после забивали их до смерти, а тела сбрасывали в воды Евфрата. Мы шли нехожеными тропами, встречающиеся на пути источники были красными от крови и их невозможно пить. Мы бежали кто куда. Моих кузин переправили через бедуинов в Сирию, детей соседей хитростью удалось отправить на судне в Египет. От русских воинов мы узнали об армянской общине в Польше, вот почему я привел этих людей сюда.
Архиепископ призадумался, глянул на мать - та немного кивнула головой, как бы говоря: "ну что же, помогай", и ответил:
- Я - пастырь ваш и в моей власти помочь вам обрести новый дом заместо старого, и поэтому армянская община Польши сделает все возможное для вашего блага.
Он сдержал свое слово. Сироты были отправлены в интернаты и приюты, вдов и женщин с детьми временно разместили в монастыри, мужчинам и юношам главы общины нашли работу и комнаты в общежитиях. Отец Жозеф самолично помог беженцам восстановить документы.

Жозеф шел по двору собора меж палаток и развешенной, только что постиранной одежды, за ним семенил на коротких толстых ногах Франциск Комусевич, с виноватым видом стараясь объяснить сложившуюся ситуацию.
- Зачем вы пригласили новых беженцев сюда? Вы же сами видите, что у меня не хватает мест для этих бедолаг. Я готов помочь им, но они все пребывают и пребывают. Зачем вы, пан, обнадеживаете их?
- Простите, Ваше высокопреосвященство, но русские привозят армянских беженцев на поездах и велят останавливаться в городах, где наша община наиболее значима. Что же мне остается? Не выгонять же несчастных.
- А мне что делать? У меня поток нескончаемой работы, а богачи отказывают в материальной помощи, так как не могут содержать всех прибывших.
Пан Комусевич призадумался, чувствуя себя неловко и перед лицом архиепископа, и перед лицом беженцев: и хватило же смелости подарить им всем такую важную надежду. Обескураженный собственной недальновидностью, он взглянул на отца Жозефа, проговорил:
- Простите мою вину, я и правда поступил неразумно, даже откровенно глупо, но среди этих людей я отыскал двух сирот, коих, думаю, вы и сами пожалеете.
- Кто они?
- Пойдемте со мной, я покажу.
Они прошли мимо палаток в самую глубь сада, там на циновке сидели девочка-девушка лет тринадцати и мальчик не старше пяти лет. Грязные, в изодранной одежде. в обуви, привязанной к ногам веревками, они ели черствую лепешку и, казалось, не слышали ни звука шагов у самого уха, не видели святых отцов, остановившихся напротив них. Дети старались утолить страшный голод после долгодневных странствий по пыльным дорогам.
- Барэв ор - добрый день, - проговорил архиепископ на армянском, с жалостью глядя на них.
Мальчик перестал есть и взглянул на него снизу вверх, затем толкнул локтем девушку. Та подняла большие карие глаза и вдруг по щекам у нее потекли крупные слезы, заплетающимся языком она спросила:
- Вы не прогоните нас?
Тугой комок подступил к горлу, Жозеф, подавив тяжкий вздох, глянул на Франциска Комусевича и проговорил, обращаясь к ней:
- Как тебя зовут, девочка?
- Меня зовут Серинэ, а это мой братец Амаяк. Мы родом из провинции Ван.
- Где же ваши родители?
Серинэ опустила голову и так сидела какое-то время, собираясь с мыслями: видно, тяжело сделалось ей на сердце. Наконец, вытерев глаза рукавом, она сказала:
- Наша деревня располагалась неподалеку от озера. Какая там красота! Я всегда играла с подругами на его берегу и мы все были счастливы. Но однажды, в один ясный, солнечный день в наше селение пришли турки. Они врывались в дома и творили бесчинства. Моей матушке удалось укрыть нас в чулане под полом, приказав оставаться там и не кричать, чтобы ни случилось. Мы притаились, сидели, поджав ноги и боясь вдохнуть. И вот у порога раздались чужие голоса, отец загородил проход, не пуская чужаков, но те выхватили оружие и трижды выстрелили в него. Он упал замертво, обливаясь кровью. Потом раздался истошный крик матери; она умоляла солдат пощадить ее, но турки не вняли ее мольбе. Толпой ворвавшись в дом, они устроили погром, разломав все, что было дорого сердцу. А маму... они жестоко избили, а после проткнули живот заостренной пикой и ушли. Матушка умирала в страшных муках, ее кровь стекала меж досок и каплями падала на пол чулана. Я прижимала Амаяка к себе, чтобы он не видел этого, а сама тихо плакала.
- Как вам удалось выбраться? - спросил отец Жозеф, тронутый страшным рассказом до глубины души.
- Ночью, когда все стихло, мы бесшумно выбрались из укрытия. Отовсюду выли собаки, а на улицах и тут и там лежали тела убитых: мужчин, женщин, стариков, детей. Мы вышли за селение и пустились в бега, пробираясь нехожеными тропами. На руках у меня был Амаяк, а когда силы кончались, брат шел рядом, держась за мой подол. Мы не ели несколько дней, спали на влажной траве и оплакивали перед сном родителей - то, что осталось от них. А потом нас нашел отряд русских; русские солдаты спасли нас и вот мы здесь.
- Святой отец, вы будете их оформлять в приют? - поинтересовался Франциск Комусевич.
- Подождите со своим приютом, пожалуйста, - ответил тот строгим голосом, в котором читались нотки раздражения, затем обратился к детям, - следуйте за мной.
Архиепископ познакомил сирот со своей матерью. Услышав историю их спасения, Гертруда плакала и в то же время благодарила Господа за дарованные им жизни. Она велела накормить и приодеть Серинэ и Амаяка, а после приказала поставить в ее комнате еще две кровати. Так сироты получили крышу над головой, а через месяц они уехали в Краков, где, благодаря ходатайству архиепископа Жозефа Теодоровича и кардинала Адама Сапеги, были оформлены в привилегированную школу-интернат, воспитанники коей получали достойное образование.