ДОТЯНУТЬСЯ ДО ЗВЕЗДЫ

Боль в душе не прошла
Раны чувствую в сердце
Навсегда ты наверно ушла
Громко хлопнула дверцей...


ПИРУЭТЫ СУДЬБЫ

...а вот уже и первое октября,- тихо сказала Брагина, глядя в окно, - уже первое октября...
В этой дате, было что- то символическое. С первого числа начинался каждый месяц, словно это был старт к новой жизни и новым вершинам. Внезапно она почувствовала, как за её спиной, с каким – то трепетом и закипающей страстью вздохнул новый поклонник. Он явно был возбужден, но приложив силу воли, старался не подавать вида, чтобы не выглядеть навязчиво нелепо.
Это был француз по имени Жан – Поль Жене. Он появился всего лишь несколько дней назад, и Брагина не успела более подробно узнать его, чтобы так безгранично доверять. Это было нежданное и негаданное знакомство. С огромным букетом белых, пышных роз, разгоряченный винодел ворвался в её апартаменты и в её жизнь, чтобы выразить свое восхищение её талантом и её красотой. И она сдалась – сдалась потому, что перед благоуханием цветов, Лизка не могла устоять. И она, словно наивная девочка, поддалась соблазну опытного искусителя. Ну, не могла Брагина не впустить его в свой номер. Странное чувство появилось в груди не только при виде цветов, но и самого поклонника. Внезапно появившийся образ влюбленного француза, застыл в её подсознании моментальной фотокарточкой улыбающегося Бельмондо. На какой- то миг, Брагина даже представила его в роли своего суженного, и с удивлением обнаружила, что он ей чертовски нравится. Непонятно каким образом он подходил на эту роль, но это чувство насторожило. Жан был приятен ей. Приятен настолько, что в её животе, как когда- то в юности, дружно вспорхнули мотыльки и наполнили душу еле уловимым зудом. Сейчас Жан -Поль стоял за спиной. Он таинственно и взволнованно пыхтел и сопел через нос, и это его дыхание, его прикосновения были настолько нежны и трогательны, что по телу Брагиной бежали миллионы мурашек. Его легкие и неуверенные касания, как бы говорили о том, что француз находится в наивысшей точке физиологического возбуждения. Она чувствовала его присутствие каждой клеткой спинного мозга. Чувствовала, как в нем закипает страсть, исходившая теплом каких- то невидимых волн, которые беспрепятственно проникали в её сердце.
Лиза очнулась. Очнулась в тот момент, когда ощутила, как атмосфера вокруг неё накалилась до невообразимого предела. Она настолько нагрелась, что еще пару минут подобного флирта, и этот галантный месье, вряд ли сможет удержать себя в рамках приличия. Еще мгновение, и он рискнет перейти ту черту, за которой отношения перерастают в кипящий котёл страсти и физической близости. Его ухоженные пальцы нежно коснулись шеи Брагиной. В отражении хромированного светильника, Елизавета увидела, блеснувшую искру. Холодная «змейка» золотой цепочки коснувшись кожи, тут же юркнула в таинственную ложбинку женской груди. В тот миг, дыхание французского винодела достигло апогея, и сделалось настолько глубоким, словно он стоял на парапете Эйфелевой башни, и был готов сигануть вниз - без парашюта, доказывая, что влюблен, и ему нечего терять - кроме жизни. Руки Жана скользнули по её телу вниз и остановились. Остановились на талии. Длинные пальцы, коснувшись линии живота, замерли, словно ожидая приглашения к более активным и чувственным движениям.
- Жан,- произнесла Лиза интонацией предостережения.
В тот миг Брагина хотела было выскользнуть из его объятий, но в последнюю секунду ощутила, что француз хоть чрезмерно возбужден, но уверенно держит дистанцию. Он не торопил события. Он убрал руки.
- Не надо Жан... Еще не время, - прошептала Брагина, чуть слышно. - Мы еще не настолько близко знакомы, чтобы я могла принять от тебя такой дорогой подарок. У нас в России - это не принято...
Елизавета аккуратно сняла с себя цепочку, и, обернувшись в пол- оборота к удивленному французу, вернула ему колье, опустив подарок в оклеенный бардовым бархатом дорогой футляр из эбенового дерева.
- Ну, почьему,- заверещал обиженный винодел, – я ведь очень тебя любить. Это моё тебе подарок!
- Жан, дорогой - не моё тебе подарок, а мой тебе подарок, поправила француза Лиза. Она кокетливо ухмыльнулась, и, щелкнув пультом телевизора, постаралась разрядить обстановку, чтобы разбавить мёд спонтанного романтического вечера, ложкой информационного дегтя российского телевидения.
Француз виконт по имени Жан- Поль Жене, был и представителем шестого поколения древнейшего бургундского рода виноделов, одного из аппелласьонов предместья Дижон. Издавна они славились в России и Франции своими красными бургундскими винами, произведенных в одном из богатейших монопольных поместий семьи негоцианта – производителя Жана Жене.
Влюбился Жан - Поль с первого взгляда. С того самого взгляда, как только увидел Брагину в роли Мирей де Пуатье, в балете «Пламя Парижа». Он был настолько восхищен её грацией, её мастерством, и внешним очарованием, что не мог устоять перед русской красавицей. Его сердце, словно играющее вино, мгновенно наполнилось «пузырьками» любви. И он понял, что «влип», подобно мухе, которая села на клейкую ленту. Сначала Жан думал, что это пройдет, но мысли о балерине, мысли о молодой и красивой женщине настолько въелись в его мозг, что он не мог совладать с собой. Уже через две недели он был готов пасть перед ней на колени, и, лобызая нежную ножку в шелковых чулочках, просить руки.
Знакомое имя и фамилию, услышала Брагина из включенного телевизора. Она, сконцентрировав внимание, медленно опустилась в кресло, и с непонятным трепетом уставилась, в мерцающую картинками плазму экрана. Её лицо, словно превратилось мраморный лик Терпсихоры. Там, на плоском стекле, она вдруг увидела - его. Да, несомненно - это был Макс. Максим Никулин – стройный, подтянутый военный в парадной форме. Он стоял во всей красе перед Президентом России, который в тот самый миг, на её глазах, вешал ему на грудь орден мужества. Сердце Брагиной ёкнуло. Нет – не просто ёкнуло – оно взорвалось. Кровь, наполненная адреналином, помчалась по сосудам, гонимая мощным сердцебиением. Странный ком появился неоткуда, и застрял в горле, перекрывая доступ к воздуху. Горючие слезы мгновенно заполнили озера глаз, и тонкими ручейками потекли по её щеками, выдавая её состояние ранимой души.
- Элиз, что есть тобой,- спросил француз, увидев реакцию барышни на новости. - Тый плакать!?
- Посмотри Жан, какой красивый солдатик,- ответила балерина.- Он такой молоденький. И он Жан, герой! Понимаешь настоящий русский герой!...
- Ты знать его?...
Брагина на какой- то миг задумалась. Естественно – она, как ни кто знала Макса Никулина. Знала, как самого близкого в этом мире человека. Просто она никому не хотела об этом говорить. Ведь это был её маленький женский секрет – можно сказать каприз.
Максим был не просто её знакомым, он был тем милым мальчишкой, с кем прошло её детство. С кем рядом пролетела её юность, и кого она полюбила с первого класса. Со школьной скамьи они были вместе и везде. И друзья по двору кричали в след – «жених и невеста тили- тили тесто». Несмотря на побои от конкурирующих ухажеров, Максим, носил её портфель, а друзьям рассказывал, что когда вырастет, то обязательно женится на ней. Женится на «бражке – букашке», как шутливо и с любовью он называл Лизку.
- Нет, не знаю, - глубоко вздохнув, соврала Брагина.- Просто Жан, он ведь настоящий русский герой. Наш президент, как и ваш тоже, награждает только достойных...
Елизавета старалась скрыть волнение, но у неё ничего не получалось. Хоть и была она профессиональной актрисой, но сейчас фальшь на её лице была видна не вооруженным глазом, и француз почувствовал это. Слезы предательски потекли из глаз, и она, прилагая все усилия, никак не могла остановить это бесконечный поток. Воспоминания о прошедшем детстве, вызывали в её душе приступ безудержной ностальгии, и это еще больше провоцировало её на плач.
- Тый плакать?! Что он такое делать,- спросил Жан.
- Подвиг, наверное... Он ведь Жан, миротворец,- ответила Брагина. - Его наградили за спасение граждан Осетии, и принуждение Грузии к миру.
- Так у нас во Франции говорят, что это Россия нападать на бедный и беззащитный Грузия,- сказал Жан. – Это ваш Россия - это он агрессор...
В тот миг Брагина, словно получила пощечину. Она выключила телевизор, и в нервах швырнула пульт на диван. В номере воцарилась напряженная тишина. Жан понял, что сморозил какую- то глупость, назвав Россию агрессором. Он даже захотел извиниться за свою опрометчивость, но было поздно. Брагина глубоко и взволнованно задышала, она схватила из вазы букет с розами, и бросила их в сторону француза. Цветы веером рассыпались по полу, став невинной жертвой политических разногласий.
- Выйди отсюда вон,- сказала она, прищуривая глаза, словно дикая пантера в минуту ярости. - Я не хочу больше тебя видеть...
- Прости! Я не подумать, что ты такой ранимый,- стал извиняться француз. Он почувствовал, как у него из рук «ускользает» его русская любовь. - Я не хотеть тебя обидеть... Я француз, и много не понимать ваша история...
- Вот иди, и учи эту самую - нашу историю,- сказала Елизавета. - Моя страна никогда не на кого не нападала в отличие от твоей родной Франции. Надеюсь, имя Наполеон тебе о чем- то говорит,- сказала Брагина. - Или ты думаешь, мы сами сожгли Москву, чтобы зимой в ней было тепло добрым и милым французским парням, которые пришли в мою страну грабить состоятельных помещиков и богатые церковные приходы... А может ты забыл, что делали французские военные из АНТАНТЫ в моей стране, когда Россия тонула в крови гражданской войны? И Крым вы не хотели отжать у нас в девятнадцатом веке?...
- Ну, Элиз... Я же просить прощения,- сказал Жан, собирая цветы с пола. - Я не знать, что у вас произходить з Грузия. Я Элиз, не политик, я просто делать во Франции вино. Очень короший вино. Я бизнесмен...
Брагина смотрела на француза, и не могла понять, что в нем было такого, чем он мог тронуть её «сердечные струны». Ей с ним было необыкновенно хорошо и необыкновенно уютно. Где- то под сердцем, у неё шевелились странные пушистые шарики, которые придавали ей какие- то новые и приятные ощущения. С одной стороны: в её памяти всплыл влюбленный образ Макса, который она не имела право забыть, а с другой стороны - этот слегка наивный Жан–Пьер Жене. Эта загадочная двоякость вводила в ступор. Её мозг, не мог понять, что с ней в тот миг происходит. Надо было на что- то решаться, чтобы определить для себя, с кем ей хочется быть и с кем остаться. Выразив на лице маску «страданий», Брагина погрузилась в «роль». Тихо голосом «умирающего лебедя», она сказала:
- Прости Жан, у меня что- то сильно разболелась голова. Оставь меня, я хочу побыть одна. Мне сейчас нужен покой...
Жан понял всё. Не сводя с неё глаз, он трепетно положил цветы на стол и, попятившись назад, проговорил:
- Ты Элиз, меня совсем прогонять?.. Может мне вызывать тьебе доктор?...
- Я прошу тебя, Жан - уйди... Я сама позвоню тебе, когда мне станет лучше,- сказала Брагина. Изо всей силы она старалась сделать вид, что ей плохо – и у неё это получилось.
Француз глубоко вздохнул, и, оставив Брагину один на один со своими секретами, незаметно покинул гостиничный номер.
Как только он ушел, Лизка схватила трубку внутреннего телефона, и, позвонила на ресепшн.
- Алло, это вас Елизавета Брагина беспокоит, из триста пятнадцатого номера. Вы не могли бы для меня добыть информацию, в каком отеле Москвы поселился военный молодой мужчина по фамилии, Максим Никулин. Его сейчас в новостях показали по телевизору. Ему Президент орден вручил. Я хотела бы знать, где он мог посилиться?...
В телефоне, на какой- то миг наступила тишина, и уже через секунду дежурный администратор сказал:
- Обычно гостей Кремля селят в отеле «Москва» или «Будапешт», если хотите, я свяжусь с администраторами, и уточню интересующую вас информацию.
- Да, пожалуйста, я буду вам несказанно признательна...
Брагина положила трубку. Откинув голову на спинку кресла, она прикрыла влажные от слез глаза. Внутри неё сейчас происходило нечто странное. Образ влюбленного француза исчез, словно утренний туман, уступив место милому Максу из страны, которую называют детство. Теперь перед глазами стоял только он. В тот миг до неё дошло, что все эти годы разлуки, где- то глубоко в подсознании она трепетно любила только его, и вот теперь пришло время заново вспыхнуть этой тлеющей любви, чтобы теперь уже навсегда поселиться в её сердце.
Профессия танцовщицы, которой она посвятила свою жизнь, была её главной любовью. За этим увлечением, она совсем забыла о тех, с кем когда- то вместе выросла, и кто в годы детства и юности был с ней рядом. В девятом классе, она переехала из Севастополя в Москву, для поступления в московское государственное училище хореографии имени Лавровского. На волне своего фанатичного увлечения балетом, Лизке. пришлось закрыть для всех воздыхателей свое сердце и чувства на огромный «амбарный замок». С детства она мечтала стать великой танцовщицей, хотела хоть чуточку быть похожей на Людмилу Семеняка. Ради этого, она бросила на алтарь искусства свою девичью судьбу, лишив себя счастья любить.
- «Милый, милый Максик»,- шептала Лиза, представляя себе их встречу.- «Милый Максик, как я давно тебя не видела. Я так люб...».
Звонок телефона на какой- то миг встряхнул грезы воспоминаний, и Брагина резко схватила трубку. Задыхаясь от волнения, она сказала на выдохе:
- Триста пятнадцатый, я вас, слушаю...
- Вы девушка, заказывали информацию по Максиму Никулину. У меня есть некоторые данные, которые мне удалось добыть...
- Да, да, - сказала она, взволнованно, ощущая, как кровь стучит в висках.
- Максим Никулин, в данное время проживает в номере в гостинице «Будапешт», это на улице Петровские Линии, телефон 495- 729- 35- 01. Вам еще нужна, какая- нибудь информация?...
- Огромное спасибо,- ответила Брагина, записывая телефонный номер. Прижав трубку к своей груди, она на секунду задумалась и, предвкушая встречу с другом детства, тут же - между ударами сердца, набрала телефон гостиницы. Услышав голос администратора, она взволновано спросила:
- Алло, это гостиница «Будапешт»?...
- Да, это гостиница «Будапешт»,- ответил консьерж. - Что вы барышня, хотели?
- Я хотела бы узнать информацию о вашем госте Максиме Никулине, он военный, наверное, десантник - приглашен в Кремль для награждения.
- Прошу прощения девушка, но информации о наших гостях мы не имеем право раздавать неизвестным лицам. Вы, если хотите, можете встретиться с интересующим вас лицом в холле нашего отеля. Только после личной встречи, вы можете пройти к нему в номер, но только до двадцати одного часа. Вас еще интересует информация о работе отеля,- спросил голос администратора.
- А, он сейчас в номере, - спросила Брагина.
- Нет,- ответил администратор.
В этот миг в голове Брагиной мелькнула мысль и она, волнуясь, сказала:
- Я хочу забронировать двухместный люкс. На сутки, на этаже где живет Максим Никулин – это возможно?...
- Да, барышня, у нас есть двухместный полулюкс на этаже интересующего вас гостя,- ответил скупой голос портье.
- Полулюкс,- уныло переспросила Брагина, голосом обиженного ребенка. - Фу...
- Это барышня, очень хороший номер. Он мало чем отличается от люкса...
- Хороший говорите,- сказала протяжно Лиза,- тогда я, пожалуй, его забронирую...
- Ваша фамилия и имя,- спросил администратор.
- Елизавета Николаевна Брагина.
- Бронь - двухместный полулюкс Елизавета Брагина,- проговорил голосом робота администратор.
- Да, да - все правильно...
- В течении двух часов оплатите номер любым доступным для вас способом. Через два часа я буду вынужден снять бронь.
- Хорошо, через час я лично оплачу номер,- сказала Елизавета, и в трубке послышались гудки. Она отложила телефон на журнальный столик, и на какой- то миг, блаженно прикрыв глаза, представила свою встречу с Максом. В её воспоминаниях вновь всплыл его образ, и от этого под сердцем вновь появились пушистые шарики, которые перемещаясь, щекотали ей душу. Схватив дамскую сумочку с документами и косметичкой, Брагина, взглянула на себя в зеркало и, подкрасив потекшие ресницы, и освежив на губах помаду, выскочила из номера.
Её сердце трепыхалось, словно раненная птица и было готово вырваться из груди. Каждые его удары, отдавал в висках, и ей казалось, что от такого волнения голова должна обязательно лопнуть. Спустившись на ресепшн, Брагина оставила на стойке регистратора ключ, и выскочила на улицу, стараясь глубже дышать, чтобы стабилизировать, исходившее откуда- то из глубины души волнение.
- Такси,- крикнула она таксисту, который поджидал клиента под дверями отеля. Машина подкатила к Брагиной. Открыв двери, она вальяжно разместилась на переднем сиденье.
- Ремень,- заученно сказал водитель, и Лизка, отойдя от мыслей, защелкнула замок ремня безопасности.
- Гостиница «Будапешт», Петровские линии,- сказала она, и откинув голову на подголовник.
Водитель уверенно вырулил на дорогу, и плавно влился в нескончаемый поток машин, которыми были полны московские улицы. Буквально минут через десять, желтый «Форд» въехал на Петровку, и замер на светофоре.
- Здесь за поворотом барышня, гостиница «Будапешт»,- сказал таксист, ожидая, когда загорится зеленый. – Сейчас завернем и мы на месте. Так, что если желаете, то можете отстегнуться.
Загорелся зеленый, проехав сто метров, «Форд» остановился у парадного входа. Рассчитавшись, Брагина ворвалась на ресепшн, словно торнадо, и без всяких словесных прелюдий спросила:
- Где это он?...
- Здравствуйте! Рад приветствовать вас, в нашем отеле,- мило улыбаясь, сказал администратор.– Кто вас интересует?
- Его звать Макс, Максим Никулин! Он военный! Сегодня в Кремле его награждал президент орденом мужества? Я вам звонила пятнадцать минут назад...
Портье удивленно шевеля бровями, взглянул на стойку, и, убедившись в наличии на месте ключа, сказал:
- Девушка, вероятно, что он еще где- то гуляет по столице. В номере его нет - это точно. Ключ находится в ячейке...
На какое- то мгновение Брагину отпустило. Приятная волна необычного облегчения скользнула от сердца и «упала в желудок». Она, достав из клатча свой паспорт, положила его на стойку:
- Вот!
- Что вот,- переспросил администратор, приветливо расплываясь в улыбке.
- Вот – это значит, что я хочу номер полулюкс, который вы, мне обещали - на сутки – на том этаже, где поселился Максим Никулин.
- Вы его знаете,- спросил портье.
- Да, да – черт подери, мы в детском саду сидели на одном горшке,- сказала, шутя, Брагина. – Еще в первом классе он признался мне в любви и обещал жениться. Ну, раз обещал, пусть теперь исполняет свое обещание,- сказала, Елизавета, артистично улыбаясь.
- Я рад за вас, - ответил портье.- Тогда барышня, наш полулюкс будет тем номером, который станет для вас, местом приятно проведенного времени. Там есть двуспальная кровать с ортопедическим матрацем, гипоаллергенное белье, подушки из обезличенного пуха гагары, и великолепная итальянская ванна с гидромассажем. Есть бар с легкими алкогольными напитками и музыкальный центр с отличной музыкальной подборкой. Будете к нам заселяться или как?...
- Да, да – черт подери - конечно буду! Давайте уже скорее, ваш полулюкс... На сутки!..
- А, как же медовый месяц?..
Брагина улыбнулась, и хлопая длинными ресницами, тихо и таинственно сказала:
- Если все хорошо сложится, мы обязательно продлим аренду еще на несколько дней... У меня в отношении этого парня, далеко идущие планы.
Администратор приветливо расплылся в улыбке, и внес данные паспорта в компьютер. Он произвел процедуру прописки в номер, и растянув рот в улыбке от уха до уха, вернул паспорт:
- С вас барышня, двенадцать тысяч восемьсот рублей...
Достав карту «Виза», Брагина положила её на стойку.
- Вот моя карта!..
Администратор, защелкал по клавиатуре, ввел сумму и подал эксцентричной гостье терминал. Лиза на автомате набрала ПИН код, с чувством исполненного пожелания, оплатила счет, выставленный отелем.
- Приятного вам, отдыха,- сказал администратор, положив ключ на стойку. – Мой помощник сейчас проводит вас. Щелкнув пальцем по звонку он сигналом подозвал к себе молодого человека в форме служащего отеля, который дежурил невдалеке от стойки.
- У меня к вам огромная просьба:- обратилась Брагина к администратору,- когда в отеле появится Максим Никулин, вы, не говорите ему, что я его спрашивала. Вы просто позвоните в номер и сообщите мне, а я уже сама разберусь, как мне поступить. Мне хочется сделать ему маленький сюрприз, ведь мы почти шесть лет не виделись.
Администратор улыбнулся. Он понял пикантность ситуации, и, прикрыв рот ладонью, вкрадчивым голосом сказал:
- Будьте спокойны, барышня, я вашу просьбу взял на карандаш. Он записал на стикере о просьбе новой гостьи, и вложил, памятку в ячейку с ключами.
Сердце Елизаветы от предвкушения встречи с первой любовью, готово было выпрыгнуть из груди. От такого волнения, её ладони покрылись легкой испариной, а грудь, словно воспылала внутренним жаром предчувствия чего- то приятного и очень родного.
«Носильщик», как предписано правилами отеля, шел рядом, дипломатично отставая за гостьей на половину корпуса и согласно нормам этикета, слегка придерживал Брагину под локоток. Не дай бог, гость оступится, или зацепится шпилькой каблука за ковер - подобные конфузы моментально снижали рейтинг отеля. Поднявшись на второй этаж, «носильщик» провел гостью по коридору, и, открыв номер, пропустил Брагину вперед, деликатно придержав двери.
Лиза вошла комнату. Глубоко вдохнув свежий воздух номера, она оценивающе осмотрелась и сунув служащему триста рублей «на чай», она прошла вглубь номера. Убедившись в правильности своего решения, она, улыбаясь, сказала:
- Да, милейший, я хочу оформить заказ на сервированный столик в номер. Я со своим другом не виделась много лет. Я хотела, чтобы наша встреча выглядела достаточно интимно и романтично. Желательно, чтобы это было с шампанским и свечами...
- Любой каприз барышня... Я не вижу никаких проблем,- ответил носильщик, и протянул гостье меню местного ресторана.
Пять лет жизни в столице сделали из Елизаветы Брагиной настоящую светскую даму. Круг её общения был настолько широк и разнообразен, что она с легкостью научилась ориентироваться и разбираться в названиях экзотических блюд и напитков, которые могли смутить и даже ввести в ступор рядового обывателя.
- Так запишите: две порции севиче из красного лосося с грейпфрутом.
- Это очень острое блюдо с луком, красным перцем,- сказал портье.
Брагина посмотрела на него и, улыбнувшись, сказала:
- Острое мексиканское блюдо, как горячая любовь, - это то, что сейчас нужно девушке, которая ждала своего героя целых, шесть лет! Еще любезнейший, нам два стейка из форели. Две порции шашлыка из королевских креветок под сливочным соусом. Под рыбные блюда, две бутылки белого вина «Вилла Пампини», два кофе американо, и два десерта – «пьяная вишня». Столик пока не сервируйте. Как только появится мой возлюбленный, я дам команду. Я позвоню в ресторан, и сообщу, в какое время надо будет подать ужин.
- Хорошо, барышня, я все исполню, как вы сказали,- сказал «носильщик». – Я могу быть свободен? Больше от меня ничего не нужно?
- Спасибо вам огромное, вы можете вернуться на ресепшн – вы свободны,- сказала Елизавета, и небрежно бросив клатч, на кровать, с облегчением сняла с себя верхнюю одежду.
Беллбой покинул номер, и, закрыл за собой двери. Брагина с чувством блаженства присела на край широченной кровати, и, скинув с себя сапоги, блаженно нырнула в новые домашние тапочки. Чтобы придать номеру домашнюю атмосферу, она щелкнула кнопкой пульта и включила телевизор. Широко раскинув руки, Лизка упала поперек кровати и, глубоко выдохнув, сама себе сказала:
- Боже мой, спасибо тебе! Сколько лет прошло, и он здесь – здесь в Москве. И я скоро увижу его...
Несколько минут Лизка, лежала. Мечтательно закрыв глаза, она представляла свою встречу с Максом. Вскочив, словно о чем- то вспомнив, она направилась в ванную комнату, где открыла горячую воду. Добавив в неё «дежурный» экстракт лаванды, который стоял тут же, на туалетной полочке, она вернулась в номер, соображая каким образом обозначить свое присутствие перед Максом.
Решение провести ночь с Никулиным, пришло к ней совершенно спонтанно. В то время, когда Брагина вместе с матерью покинула родные пенаты в Севастополе, и уехала в Москву, она была еще в том возрасте, когда мысли о любви, о какой- то физической близости еще её не навещали. Эти годы она полностью посвятила себя танцам, изматывая организм до наступления хронического бессилия. Она добилась такого положения в театре, что смогла взлететь на вершину и стать одной из ведущих актрис. За время проживания у тётки, в Москве, ей ни разу не довелось встретить повстречать такого мужчину, чтобы с легким сердцем она могла безумно влюбиться в него, и, исполнить свое бабское предназначение.
Жан Жене, появился в её жизни совсем недавно. Лизка даже не успела к нему прикипеть настолько, чтобы смело решиться на то, на что рано или поздно решаются все девушки на этой планете. Сегодня случай вернул ей Макса, и Лизка, даже не задумываясь, решила, что он будет её первый мужчина. Только ему она была готова подарить свою невинность, которую хранила все эти годы, как самое драгоценное, что у неё было. То чем она гордилась, и то, что в мужском мире имело определенную цену. Эта ирония судьбы и невероятное везение, перевернули её предпочтение в пользу Макса Никулина. Она вычеркнула из памяти образ влюбленного француза, окончательно отвергнув его кандидатуру.
Скинув с себя платье, колготки и нижнее белье, Лизка накинула махровый гостиничный халат, и хлопая тапочками по паркету, продефилировала в ванную комнату. Посмотрев на себя в зеркало, она каким- то оценивающе – возбужденным взглядом окинула свое обнаженное отражение, и, подморгнув, сказала:
- А я конфетка,- сказала она в голос, и показала своему отражению язык.
Удовлетворившись образом, Лизка щелкнула языком и на секунду представила, как сегодня, после романтического ужина, её нежного тела, пахнущего французским парфюмом, коснутся губы любимого мужчины и легкая дрожь пронзила её от затылка до самых пят. Появившаяся волнительная одышка, приятной истомой защекотала внутренности бурным приливом крови, вперемешку с гормонами счастья и удовольствия.
Погрузившись в ванну, пена в которой благоухала ароматом лаванды, она окутанная горячей водой, вытянулась во всю длину, придерживая голову на весу. Ей не хотелось мочить волосы, они еще держали форму прически, которую утром придал стилист. Отдавшись во власть ласкающих струй, вырывавшихся из стенок ванны, она максимально расслабилась. Закрыв на какое- то время глаза, Лизка отключилась, от внешних раздражителей и погрузилась в воспоминания тех дней, когда она была в том возрасте, в котором девочки обычно еще не интересовались мальчиками, как спутниками совместной жизни.
Память, словно потертые кадры хроники понесла её назад - в детство, и она, словно оборванный листок клёна, закрученный ветром времени, переместилась на несколько лет назад. В те прекрасные и счастливые дни, когда небо было голубее, деревья выше, а мороженное в вафельном стаканчике ароматнее и слаще.
В то время она жила не далеко от моря – от Черного моря, и была в том прекрасном возрасте, когда можно было ни о чём не задумываться. Детство было беспечным, и ей казалось, что такая жизнь рядом с папочкой и мамочкой будет бессрочной, как сама вселенная.
Появилась Лизка на свет в Севастополе - в семье капитана - лейтенанта Сергея Брагина. Их дом находился на улице Советская, как раз в районе Центральной горки. Здесь она родилась. Здесь, в храме Феодосия Черниговского, она крестилась. Здесь среди уютных городских улиц и переулков она росла и превращалась в тот прекрасный цветок, который должен был свести с ума ни одного мальчишку. Здесь она пошла в первый класс. И здесь уже повзрослев, гоняла с ребятами на велосипеде к теплому и ласковому морю купаться: туда - на пляж, и на рыбалку в Омегу и Балаклаву. Там с Максом и Ромкой – она обожала ловить морского карася и, радуясь своим первым победам, танцевала под музыку японского магнитофона, который она повсюду таскала с собой.
Когда ей исполнилось одиннадцать, Лизавета впервые переступила порог хореографического кружка. Любовь к танцам и балету, поселилась в её душе на всю жизнь. В свободное от учебы время она, каждый день посещала театр танца Вадима Елизарова, и, затаив дыхание, мечтала, что когда- нибудь, наступит её день, когда публика будет неистовствовать и бросать к её ногам огромные букеты цветов. А она- она будет кланяться и, исполнив роль умирающего лебедя, будет собирать брошенные розы в букет, с трепетом завидуя себе, что её жизнь удалась.
Здесь в двухкомнатной квартире в центре Севастополе, она вывела для себя формулу успеха. Ту теорему, которая должна была перевернуть её представление о самой сущности жизни. Фильм «Кабаре» со знаменитой голливудской звездой Лайзой Минелли, очаровал её. Он подарил ей мечту о подмостках парижского балета «Мулен Руж». Лизке еще больше захотелось славы и этой киношной жизни, среди старинных парижских улиц и знаменитых пляжей Сен – Тропе. С той минуты, она была уже не Елизавета Брагина – она была «Луизой». Все ребята на районе, узнав об её увлечении, тут же «окрестили» её, дав новое прозвище – Луиза Минелли.
С самого детства все её мечты, и все её разговоры были только о балете. Лизка танцевала везде: дома, на пляже и в парке. Везде - где это было возможно, заставляя своих друзей любоваться её парящей грацией. С детства она мечтала, что когда–нибудь, она станет настолько знаменитой и популярной, что все друзья будут стоя аплодировать ей. Она хотела – нет - скорее, она болела балетом, и с кипящей в её груди страстью, мечтала стать настоящей звездой, о которой будет говорить весь город. Она мечтала прославить родной Севастополь, и чтобы все её друзья и подруги завидовали Лизкиным успехам. Всего год назад, её мечты сбылись. Дебютная роль Мирей де Пуатье в балете «Пламя Парижа» стала настоящей сенсацией, которая настежь открыла ей «двери», не только в элитное общество московской театральной тусовки, но и к славе.
Расслабившись, Брагина лежала в ванной, закрыв глаза и под сверлящими её тело струями, вспоминала прошедшие годы. В её памяти всплывали образы отца и матери, улицы на которой она жила, и ту бескрайнюю голубизну моря, которая манила её куда- то вдаль песней Татьяны Булановой.
- А, я! А, я коли вырасту, то буду вступати в морехідне вчилище в Одесі,- сказал по- украински Ромка, стараясь привлечь к своей персоне Лизкино внимание. Я хочу, щоб ти стала моєю дружиною. Ти мені дуже подобаєшся. Я буду привозити тебе дорогі подарунки и у нас буде справжня сім'я.
- О, глянь, еще один жених нашелся,- говорил Максим и смеялся. - Давайте женитесь, а потом наплодите кучу маленьких украинцев, и будет у вас настоящая украинская семья,- говорил тогда Максим, подзуживая над Романом.
- А тобі яка справа? Ось і одружимося! Я Макс, стану капітаном корабля і буду ходити на ньому до самой Америки,- говорил он, стараясь возбудить в душе Макса чувство зависти.
- А почему ты в Одессу прешься учится? Почему не хочешь здесь в Севастополе,- спрашивал Максим. - У нас ведь же тоже есть мореходка...
- То не твоє кацапське діло. У мене там тітка живе, в своєму будинку. Буду жити у неї. А еще я люблю болеть за «Чорноморець»,- говорил Роман.- Там хлопці вчаться з усієї України, а тут навить одні москалі, і поговорити українською мовою не з ким...
- А что тебе такого сделали москали, что ты, так их не любишь,- спрашивал Максим, стараясь довести Коваля до белого каления.
Он знал, что Ромка Коваль по неизвестным причинам, в какой- то миг оранжевой революции «слетел с катушек», и с головой погрузился в тему мнимого украинского величия. Любое слово об отсталости Украины, приводили его в бешенство. Он словно одержимый бесами начинал заводиться с пол оборота, рассказывая об отведенной Украине роли. Когда вопрос касался национальной идентификации, или украинской самостийности, то он мог спорить до исступления, выдумывая всевозможные исторические факты, которых никогда не было в реальной жизни, ни даже в советских учебниках истории.
Достаточно было сказать, что Украина - это детище великого Ленина, как его тут же охватывал приступ какой- то странной ярости и ненависти ко всему советскому периоду. Не смотря на то, что Ромка вырос в Севастополе среди русских, в душе он был каким- то странным и упертым нацменом. Создавалось ощущение, что где-то его укусил какой- то неизвестный украинский «клещ», несущий болезнь националистическую мозга. Он считал, что современная Украина, должна быть самостоятельным государством, как об этом говорил ему с экрана телевизора президент Ющенко. На этой почве прямо на глазах, из обычного мальчишки, он превращался в какого- то матерого западно-украинского «бандеровца». Роман никогда не скрывал своих убеждений, и всегда мечтал, что придет время, и Севастополь, станет украинской базой военного флота НАТО. И будет над ним развиваться желто- голубой флаг, а все москали съедут жить в Московию. Все споры на политические и экономические темы почти всегда перерастали в рукопашную схватку. Не редко Роман, выходя из себя, по- настоящему пускал в ход кулаки, рихтуя лицо Максима фиолетовыми синяками.
- А тому що ви москали, влаштували нам справжнім українцям голодомор. Нам Ющенко, сказав, що ви хочете захапати всю Україну в свою Московію, щоб ми стали вашими рабами.
- Рома, все украинцы жили безбедно в составе Советского Союза, и ни кто вас никогда не трогал. Русские вам дали все, от гвоздей, до космических ракет. Ты Рома, дурак, - говорил Максим.- У вас нет столько силы, чтобы вы могли справиться с российской армией.
- Чому я дурень?..
- Да, потому, что русские и украинцы - это один народ. У нас одинаковый генетический код. Ты про ДНК что-то слышал?..
- Тю, код! Ти що москалик, думаєш, що ми з вами кацапами брати? Хрін візьмеш з тарілки гроші - намальовані вони. Ви ординці, а ми європейці. Ти мене зрозумів,- говорил Роман, начиная сжимать кулаки.
Лизке не нравилось, когда пацаны брались между собой ругаться и выяснять отношения на политической почве. С начала это выглядело, словно какая-то игра, затеянная неизвестными силами, но с каждым днем украинцы, живущие в Крыму, начинали, словно сходить с ума. Им казалось, что забери у России севастопольскую морскую базу, и в мгновение ока вся Украина став младшим братом Америки, превратиться в богатейшую страну, «истекающую жиром» западного благополучия.
Внезапно зазвонил телефон. Брагина схватила трубку:
- Триста пятнадцатый слушает...
- Алло, барышня, ваш герой, которого вы искали, только, что вернулся в свой номер...
- Я делала в ресторане заказ на ужин в апартаментах. Вы можете распорядиться, чтобы примерно через час нам его подали,- спросила Лиза, предвкушая романтический вечер.
- Да, да непременно, через час ужин будет вам подан,- ответил администратор.
- Прекрасно, прекрасно,- воскликнула Брагина, и, закусив губу, отключила телефон.
Лизка никогда не смогла бы подумать, что будет так счастлива, как сейчас, в этот день, когда все мысли устремлялись в лишь в одном направлении. Она предвкушала романтическое свидание, и тот сладострастный момент, когда должно было все свершиться и она, словно куколка, должна была превратиться в настоящую бабочку. Выскочив из ванны, она накинула на себя банный халат, и вновь мимолетно взглянула в свое отражение в зеркале.
- Ну, что кикимора, дождалась? А я смотрю, ты ничего,- сказала она сама себе, и показала отражению язык. Промелькнувшая в голове мысль о предстоящей близости с Максом, ввергла её в панический приступ.
- Черт! Черт! Черт! Трусики, бусики, чулочки! Мне нужно ажурное белье,- сказала она в голос.
Собравшись на скорую руку, она расчесалась, подкрасила губы, накинув пальто, выскочила из номера. Её цель - «Петровский пассаж». Он был совсем рядом - за углом отеля. Всего сто метров и огромный двухэтажный со стеклянной крышей магазин, встретил её прохладой полированного мрамора, полузеркального стекла и анодированного алюминия, подсвеченного холодным светом неоновых ламп.
Первый попавший бутик женского белья «La Perla» встретил Брагину безграничной улыбкой менеджера.
- Добрый день, вас что- то интересует,- спросил продавец, стараясь по максимуму обслужить владельца эксклюзивного клатча от «Loriblu» и платиновой карты от «Bank of America».
- Да, да, да, и, как можно скорее,- сказала Лизка, вытащив элитную карту.- Меня девушка, интересуют трусики, чулочки, шелковые порточки и шелковый халатик, цвета «золота ацтеков».
- Хотите взглянуть нашу последнюю коллекцию, - спросила продавец, выкладывая на витрину красочный каталог на мелованной бумаге.- Мы можем, подобрать вам...
Брагина сдвинула брови, и, разбив слова на слога, сказала довольно громко, словно её били в процессе монолога электрошокером:
- Я ведь ясно сказала - бу-си-ки, тру-си-ки, шор-ти-ки, чу-ло-чки и шелковый халатик цвета «золота инков».
- «Ацтеков»,- улыбаясь, поправила её продавщица.
- Черт, черт, черт,- завопила Брагина, еле сдерживая себя от истерики. - Да хоть «золота партии». Неужели не понятно, что у меня романтический вечер с героем России. Я должна блестеть, как медаль на его груди, вся в золотом. Разве я не могу быть достойной выглядеть, словно золотой кубок УЕФА в руках великого Марадонны?
Продавщица приятно улыбнулась сарказму покупательницы, и кивнула головой, окинув глазом Брагину. С каменным лицом Сфинкса она достала то, что посчитала более приемлемым запросу покупателя, прикидывая в своем мозге образ влюбленной. Выложив яркие пластиковые пакетики на витрину, перед Лизкой, она развела руки, и замерла в ожидании одобрения.
- Покупаю,- сказала Брагина, даже не интересуясь ценой.- Приговор!
- Сто тридцать две тысячи,- сказала продавщица, укладывая покупки в фирменную сумочку. - А это для вас, как щедрому покупателю духи «La Perla». Это подарок от нашей компании.
Лизка на автомате схватила коробку, и, прикрыв глаза, втянула в себя запах духов прямо через целлофановую упаковку. Тонкий, еле уловимый аромат знаменитой парфюмерии, каким- то образом одиноко блуждающими молекулами проник ей в нос. Мозг в тысячную долю секунды произвел химический анализ запаха, и, выдал заключение соответствия вкусов Брагиной:
- Годиться,- сказала она, и, небрежно бросила коробочку в фирменный пакет. Приложив карту к терминалу, она услышала, как сто тридцать две тысячи рублей в одно мгновение перекочевали с её счета на счет фирменного бутика. Телефон «Верту» звякнул, обозначив произведенную транзакцию. Лизка, не обращая никакого внимания на яркие и манящие витрины дорогих мультибрендовых салонов, не теряя ни минуты драгоценного времени, целенаправленно направилась к выходу, барабанной дробью застучав набойками по мрамору.
Через пару минут путешествия по Неглинной, она завернула на Петровские линии, и, продолжая цокать каблучками сапожек, вошла в открытую швейцаром дверь отеля.
- Мадам,- улыбаясь, сказал администратор, и замер в ожидании реакции гостя.
- Ключ...
Администратор улыбаясь, подал Лизке ключ - карту, и деликатно прикрыв ладонью рот, шепотом сказал:
- Ваш, бойфренд, барышня, сейчас находится в своем номере. Может, вам нужна помощь в организации свидания или?..
Брагина улыбнулась, и, постукивая по стойке картой гостя, кокетливо ответила:
- Сударь, а вы не могли бы попросить вашего постояльца минут так через двадцать, пройти в мои апартаменты, якобы с целью оказания какой- нибудь деликатной помощи... А романтический ужин, через час уже можно будет подать. За это время я думаю, мы сообразим, что делать с ним.
На волне приподнятого настроения Лизка, сжала в кулачке ключ – карту, и окрыленная предстоящим свиданием, скользящей и грациозной походкой балерины, продефилировала через фойе, в сторону буфета.
Портье, любуясь легкостью её движений, поднял внутренний телефон, и распорядился:
- Алло - ресторан!? Это ресепшн, через час, можете подавать ужин в двести семнадцатый.
Брагина двигаясь, словно по сцене театра, прошла к барной стойке, которая располагалась здесь же на первом этаже в виде лобби – бара.
- Здравствуйте,- поздоровалась она с барменом. - У вас шампанское есть,- спросила она молодого мужчину, который заботливо протирал стойку фибровым полотенцем.
- Добрый вечер барышня, - ответил бармен. – У нас прекрасная коллекция шампанских вин. Вам какое: Сухое, полусухое, полусладкое, белое, розовое?..
Брагина растянув рот в улыбке, сказала:
- Лучшее! Самое лучшее...
- У нас все шампанские вина прекрасные: «Асти Мартини», «Чинзано», «Абрау Дюрсо», «Крим классик»?
- О, даже есть крымские, - удивленно воскликнула гостья.- Мне очень нравятся наши крымские вина. Пожалуй подойдет «Абрау Дюрсо», - сказала Лизка. - Я ведь сама родом из Крыма, а поэтому хочу быть патриотом своего государства...
Бармен достал бутылку шампанского, и, обтерев её белоснежной салфеткой, вложил в фирменную коробку, а коробку в бумажный пакет с логотипом отеля.
- Вы сударь, очень любезны, - кокетливо сказала Брагина и улыбнулась.– У вас прекрасная улыбка! Она очень идет вам.
- Спасибо! Спасибо, за покупку! Если вам вдруг что- то понадобиться, то мы работаем до двадцати двух часов,- ответил бармен.
- На здоровье,- ответила Лизавета, и, выписывая по балетному «восьмерку», продефилировала в свой номер.
Брагина прибывала в приподнятом настроении. Её душа пела, будто ей аккомпанировал не оркестр Большого театра, а невидимые глазу фантастические ангелы, сидящие на облаках с золотыми арфами. Предчувствие романтического вечера, придавало ей ощущение какого - то небывалого чувства лёгкости. Словно она летела над сценой в сильных руках партнера. Напевая себе под нос незамысловатую мелодию, Лизка кружилась по номеру в новом белье, и в эротичном шелковом халатике, который должен был стать финальной деталью её грехопадения.
Стук в двери, на какой- то миг оторвал её от состояния предвкушения блаженства, вернув в мир реальности.
- Да - да открыто,- сказала она, накинув на себя махровый гостиничный халат.
Открыв дверь, Брагина увидела на пороге молоденького помощника портье в светло сером пиджаке и белоснежной рубашке. Юноша приветливо улыбнулся. И приятным бархатным голосом сказал:
- Добрый вечер барышня! Меня к вам направил администратор. Мне поручено исполнить какую-то вашу деликатную просьбу.
- Ах, да,- опомнилась Брагина.- Вы не могли бы попросить постояльца из двести двадцать пятого номера по имени Максим Никулин. чтобы он помог мне открыть бутылочку шампанского.
- Простите барышня, я могу сам это сделать,- сказал, улыбаясь, рассыльный. Это входит в мои обязанности...
- Нет, мой юный друг, это должен сделать настоящий герой России. Вы же еще не герой?
- Нет, я к сожалению пока еще не герой,- ответил юноша, убрав с лица улыбку. – Но, как говорят классики, в жизни всегда есть место подвигу мадам...
- Это прекрасно, что у вас есть чувство юмора и мечта стать героем. Женщины мой юный друг, любят принцев, банкиров и настоящих крутых мужиков, - сказала Лиза с таким чувством, что можно было поверить в её искренность.- Вот когда вы юноша, станете настоящим героем, тогда - тогда я попрошу вас, открыть мне шампанское.
- Я мадам, беру ваше желание на карандаш! Это чертовски хорошая мысль! С этой минуты я непременно сделаю эту идею смыслом своей жизни, - ответил юноша. Он улыбнулся, и, развернувшись по- военному через левое плечо, направился в сторону номера, который снимал Никулин с сослуживцами. В это мгновение сердце Брагиной было готово выпрыгнуть из груди. От нахлынувшего волнения, румянец ударил ей в лицо, и она взволнованно задышала, наблюдая через щель за действиями рассыльного.
Юноша остановился. Постучал в номер и в этот момент, Лизка увидела Макса, который вышел в коридор. Горячая волна какого- то возбуждения прокатилась по её телу, и со всего маха, словно наотмашь, «ударила по лицу». Щеки зарделись, и Брагина почувствовала, как внутри неё, ангелы взмахнули крылышками, и нежнейшими прикосновениями коснулись её сердца.
Плюхнувшись в кресло, на волне душевного потрясения, она трясущимися от волнения руками схватила пульт. Она старалась включить телевизор, но пальцы странным образом срывались с кнопок и у неё ничего не получалось. Наконец- то телевизор включился, наполнив апартаменты привычным домашним фоном. В тот миг мурашки пробежали по её телу, а горючая слеза, нахлынувшей ностальгии скатилась по щеке.


ГЛАВА ВТОРАЯ
СВИДАНИЕ

В тот миг, когда Макс вошел в номер, Брагиной показалось, что её сердце сейчас выпрыгнет из груди. Внутри в животе, поднимались какие- то странные пузырьки, которые, как ей казалось, щекотали сердце, легкие и даже печень. Это было что-то неописуемое. Таких приятных ощущений, Лизка никогда ранее не испытывала. Даже её дебютный танец в балете «Пламя Парижа» не мог передать той эйфории, которая нахлынула на неё в момент их встречи.
И он вошел. В тот миг ей нестерпимо захотелось вскочить с кресла. Захотелось броситься ему на грудь, захотелось обнять, и, прижав к себе, слиться в страстном поцелуе. Силой воли Брагина подавила свои желания, давая чувствам, дойти до самой верхней точки возбуждения.
- Разрешите, - спросил Максим, робко заглянув в номер. – Портье, просил меня, зайти к вам...
Брагина затаила дыхание. Сердце, словно насос, качало кровь с такой силой, что эти толчки стали раскачивать её тело. Голос Макса, словно колокол, зазвучал в её голове, а ладони неприятно вспотели. На выдохе Лизка сказала:
- Да - я просила...
- Чем могу быть обязан?- спросил Максим, робко войдя в номер.
- Мне молодой человек, нужна ваша помощь, - сказала Лиза, чувствуя, как за ударами сердца кровь, насыщенная адреналином, стучит в голове, словно камертон.
- Я могу войти? - спросил Максим.
- Вы уже вошли,- не поворачиваясь, ответила Брагина.
Лиза сидела к нему в пол оборота. Она даже не предпринимала попыток обернуться, делая вид, что увлечена картинками, которые в тот миг мерцали на экране. Сердце колотилось в бешеном ритме, словно она в тот миг стояла на сцене в свете софитов и всем своим нутром ощущала, как ей рукоплещет зал, Большого театра.
- Простите еще раз! Этот портье! Он сказал, что вы нуждаетесь...
Лиза привстала с кресла. Взяла со столика бутылку шампанского и резко обернулась. Она подумала, что Максим сразу узнает её и, обрадовавшись встрече, кинется в объятия. На какой- то миг в номере повисла противоестественная пауза. Максим смотрел на Лизавету, стараясь что-то сообразить, но почему- то никак не реагировал.
- Максим,- спросила Лизка.
- Так точно! Сержант Максим Никулин,- отрапортовал он.
– Это же я - Лиза! Лиза Брагина! Ты что не узнаешь меня!?
- Никак нет! Я не узнаю вас!
- Это же я - Лайза Минелли! Ты так называл меня в детстве.
- Лайза?- переспросил Макс, сдвинув брови.
По его лицу было видно, что он напрягает мозг, стараясь найти где- то в его глубине стертый контузией образ Лизаветы и его прошлой жизни. Но все его попытки вспомнить, упирались в какую-то невидимую преграду. Мозг, словно несгораемый шкаф, был неприступен и не поддавался вскрытию.
В тот миг сердце Брагиной чуть не остановилось. Приятный пушистый комочек, щекотавший ей сердце, исчез, растворившись в душе, словно снег в весеннюю оттепель.
Она ожидала всего: вспышки необузданных страстей, горячих поцелуев, нежности рук. Но увидеть холодные глаза её Максимки - это было для неё чем- то непонятным и даже обидным. В тот миг, ушат «ледяной воды», словно опрокинулся на голову Брагиной.
- Максим Никулин,- спросила Лиза?
- Да, меня звать Максим Никулин,- сказал он каким- то казенным, лишенным эмоций голосом.
На глаза Брагиной мгновенно накатились слезы. Сердце, словно сжалось от боли и она тихо, чуть не плача, спросила:
- Ты что, Максик... Ты, что совсем не узнаешь меня? Это же я «бражка - букашка»...
- Нет! Я не узнаю вас, но мне кажется, что мы где- то раньше с вами встречались, но я не помню, где это было,- сказал он, рассматривая Брагину с ног до головы, словно она была восковой фигурой музея мадам Тюссо.
- Разве ты не помнишь: Севастополь, наш двор на Советской, Красную горку, Хрустальный пляж, нашу школу? Мы ведь ходили с тобой в одну школу. Ты носил мой портфель, не смотря на то, что тебя почти каждый день колошматили мальчишки. Ты ведь из - за меня до крови дрался с Ромкой Ковалем. Неужели ты это все мог все это забыть?
Лицо Максима было, словно каменное. В ту минуту, оно не выражало никаких чувств. Создавалось ощущение, что это был абсолютно чужой и совсем незнакомый ей человек, который был очень похож на Макса, но не был им.
- Духи...
- Что духи?- переспросила Брагина.
- Я уже где- то раньше встречался с этим запахом,- сказал Максим.
После слов, сказанных Никулиным, Лизка почувствовала, что это воспоминание о духах, есть не что иное, как первый посыл к активным действиям. Это был хороший знак. Макс - вспомнил, этот аромат, а значит - значит, мог вспомнить и всю свою прошлую жизнь, которую отняла у него скоротечная война.
- Макс – это же Сен Лоран - «Черный опиум»,- сказала Лиза сквозь накатившие на глаза слезы.- Это же твои любимые духи! Когда мне исполнилось пятнадцать лет, ты подарил мне такие на день рождения...
- Мои любимые,- вновь, словно робот спросил Никулин. - Мои любимые, на твой день рождение... Значит, мы раньше были знакомы...
Он почти незаметно улыбнулся и посмотрел на бутылку «Абрау- Дюрсо», которую в руках держала Лизавета. - А это, я так понимаю, шампанское, которое мне нужно для вас открыть?
-Для нас,- опомнилась Брагина, и протянула гостю вино.- Открой, пожалуйста,- сказала она, заглядывая в глаза. - Я очень хотела выпить шампанского с настоящим героем.
Никулин впервые мило улыбнулся. Он взял шампанское в руки, и умело избавил бутылку от фольги, которой было окутано горлышко. Все его действия были четкими и профессионально отточенными, словно он долгое время тренировался на открытии шампанских вин. Сняв проволочку, которую в народе называют «намордник», Макс крутанул пробку, и, придерживая её сильной рукой, чтобы она не выстрелила, деликатно выпустил, вырывающийся из бутылки газ. Тем временем Лиза была готова.. Она, взяв со столика пару хрустальных бокалов поднесла их гостю.
- Хочу! Хочу выпить за нашу с тобой встречу...
Никулин, наклонив фужеры, которые держала Лиза, аккуратно влил в них игристое вино. Оно словно живое тут же с шипением вскипело на краях белой пеной. Не спеша и со знанием дела, он долил вино до самых краев. Поставив бутылку на столик, Макс нежно коснулся руки Брагиной и, пристально глядя в глаза, принял от неё, поданный фужер.
- Странно – ты совсем меня не помнишь,- сказала Брагина, не теряя надежды, что память уже скоро вернется к Максу.
- Врачи сказали – это должно пройти,- ответил Никулин.- Это эхо войны...
- Я видела! Я видела по телевизору, как Медведев, наградил тебя орденом. Орденом «Мужества», - сказала Брагина. - Поэтому я сегодня здесь и с тобой...
Лиза старалась хоть как- то разговорить гостя, но отсутствие общих воспоминаний, делали её усилия тщетными и почти недостижимыми заданной цели.
–Это тебя за войну в Осетию наградили?
Сейчас, стоя перед другом детства в гостиничном халате, она никак не могла понять - почему её, озорной и любимый мальчишка, превратился в сказочного Кая. В того Кая, которому в сердце попал кусочек холодного зеркала, сделанного злобным троллем из сказки о снежной королеве. В тот миг что- то щелкнуло в душе, и она на долю секунды ощутила его боль. Ту страшную и убийственную боль, которую он когда- то испытал, когда снаряд разорвался с ним настолько близко, что он чудом остался жив. Ей впервые за эти годы стало страшно. Страшно за то, что она не сможет найти тропинку к его сердцу.
- Тебе было больно?- спросила она, заглядывая ему в глаза.
- Не помню,- ответил казенным голосом Макс и улыбнулся.
Брагина поняла, что он не хочет вспоминать о том, что произошло с ним тогда в Южной Осетии восьмого августа две тысячи восьмого года.
- А давай, Макс, просто выпьем за нашу встречу, - сказала Лиза. Никулин еще раз скупо улыбнулся. Он поднес бокал, и звон хрусталя, радостной нотой зазвучал в апартаментах и на душе Брагиной. Одним глотком он выпил вино, словно это было не игристое шампанское, а простая вода.
Лизка даже не успела сообразить, как бокал её гостя опустел.
- Прости, - сказал Макс. – Знаешь, Лиза, у меня от твоих слов, от волнения в горле пересохло, что мне необходимо было его промочить. Ты, пожалуйста, не обижайся на меня... Я обязательно всё вспомню...
Лизавета кокетливо улыбнулась. Она кивнула головой, согласившись с оправданиями гостя. Улыбнувшись, она взяла со столика бутылку и вновь наполнила опустошенный фужер гостя.
- Ты Никулин, не спеши, у нас ведь впереди целая ночь. Я очень хочу, чтобы ты мне рассказал, как прожил без меня все эти годы. Давай, выпьем - на брудершафт,- сказала Брагина и посмотрела в его глаза с необыкновенной нежностью и любовью. - Мы ведь первый раз вместе пьем вино.
В ту секунду, по спине Макса пробежали мурашки. Обычно такие ощущения возникают у молодых в период взаимных симпатий. Что- то необыкновенно нежное, и приятное, кольнуло его в самое сердце. И он почувствовал, как оно заныло какой- то непонятной тоской, запуская скрытый механизм мужских природных инстинктов. Ему показалось, что в тот миг у него в душе вспорхнули мотыльки и закружили хороводом вокруг сердца. Никулин ощутил, как гормоны мужской страсти понеслись по его телу, делая его готовым к продолжению рода. В таком состоянии было трудно сдержать свои желания и свои чувства. Ему вдруг захотелось нежности и каких-то иных чувств, которых он ранее не испытывал. В тот миг, когда рука Брагиной коснулась его спины, он ощутил, как по всему его телу, разлилось какое- то неземное блаженство. Она была настолько близка и нежна, что Макс почувствовал тепло её дыхания.
Знакомые, сладковато- пьянящие духи, возбудили все органы чувств и этот «винегрет» из звуков, запахов и новых ощущений, наполнил его душу, какой- то жуткой, пьянящей грустью. Он, словно хотел что- то вспомнить, но никак не мог. Черная стена без дверей и окон стояла перед ним, и все попытки пройти на ту сторону, каждый раз терпели фиаско.
В какой- то миг Максим увидел, как эта молодая женщина, закрыв глаза от предвкушения близости, потянулась к нему губами. Приняв её желание, как команду к действиям, Максим расслабился и поддался соблазну. Теперь ему, не нужно было больше сдерживать свои чувства и эмоции. Она была рядом. Она была очень близка. И она страстно хотела его источая какие-то невидимые флюиды, которые будоражили сердце Никулина и возбужденные нервные окончания. Не отрываясь от созерцания грядущей близости, он поставил на столик опустошенный бокал. Освободившейся рукой он нежно обнял Лизку за талию, и хотел было, поцеловать её, как в дверь номера кто- то внезапно постучал. Девушка встрепенулась, как испуганная косуля. Вырвавшись из объятий Максима она раздраженно сказала:
- Черт побери! Кого там еще принесло?
- Ваш ужин, барышня,- послышался голос официанта.
Брагина открыла дверь. На пороге стоял официант местного ресторана.
– Вы оставляли заказ на доставку. У меня записано: подать ужин в ваш номер, через час после вашего прихода. Время мадам, вышло...
- Да, да, да - входите, пожалуйста,- сказала Брагина, и открыла, дверь.
- Добрый вечер,- поздоровался официант с Никулиным, закатывая сервировочный столик. Он приподнял фарфоровую крышку на блюде, и обнажив содержимое, произнес: - Как вы, барышня, заказывали: две порции севиче из лосося с грейпфрутом. Два стейка из форели. Две порции шашлыка из королевских креветок под сливочным соусом. И две бутылки белого вина «Вилла Помпини». Десерт и кофе я вам подам чуть позже. Вы позвоните по внутреннему телефону на ресепшн и тогда...
- Прекрасно,- ответила Брагина.- Великолепно!
Макс смотрел на все эти ресторанные блюда и не понимал, что вообще с ним такое происходит. Положение, в котором он оказался, напоминало ему кадры из какого-то старого и забытого фильма. Еще десять минут назад он не мог ожидать, что все эти действия, не что иное, как сцены Лизкиного спектакля, срежиссированного ей в тот миг, когда она увидела его в телевизоре. Лизка оказалась, настолько романтичной и искушенной в таком представлении, что оставалось только удивляться её мастерству обхаживания любимого мужчины. Никулин, еще до прихода к Брагиной в гости почувствовал легкий приступ голода. Стол в номере, где он остановился с соратниками, был уже почти накрыт. Правда там не было ресторанных фирменных блюд, но пирожки, шаурма и холодный чай в бутылках, ждали своей минуты. Сейчас все его мысли сводились к тому, чтобы как-то успокоить урчание желудка, потревоженного экзотическими ароматами. В планах был вечерний ужин с командой, с которой он квартировал недалеко от номера Брагиной. Макс сглотнул слюну. Он представил на своем языке нежный и необыкновенный вкус королевских креветок со сливочным соусом.
- Это что - все нам?- спросил он, рассматривая закуску.
- Нет,- пошутила Лизка,- сейчас, пригласим оркестр имени Александрова. Она с любопытством осмотрела сервированный столик, и сунув палец в сливочный соус, эротично облизала его.
– А знаешь Макс, это очень вкусно... Я так понимаю, ты голоден... Вы ведь солдаты всегда голодные, так же как и балерины...
Макс облизал губы, почесал затылок и сказал:
- Ну, ты Лизка, даешь... Это же сколько надо зарабатывать, чтобы так по царски питаться?..
- Приятно вам провести вечер,- сказал официант, расплываясь в улыбке. – Если что- то вам будет нужно, звоните на ресепшн. - Я мгновенно буду к вашим услугам.
Брагина достала из клатча пятьсот рублей и подала чаевые работнику ресторана.
- До свидания,- откланявшись, ответил, официант, и аккуратно удалился.
Брагина закрыв дверь на замок, облегченно выдохнула, и, взглядом пантеры вступившей на тропу любовных игрищ, посмотрела на Макса:
- А знаешь, Никулин, а мне сейчас на всё наплевать...
- На что,- ответил Макс. -Что ты имеешь ввиду?
- А на всё. Я так решила и так будет. И мне плевать, что ты меня не помнишь. Зато я тебя хорошо помню: Помню твои губы. Помню твои руки и те первые детские поцелуйчики, когда ты в кино касался губами моей щеки. Помню и как ни странно – я тебя люблю... Да! Я люблю тебя!
- Любишь?- спросил удивленно Максим. Он, пятясь назад от напирающей на него самки, почувствовал, что отступать больше некуда. Сдавшись на милость победительнице, он присел на край двуспальной кровати.
- А ты милый мой, думал, я для кого все эти годы берегла свою невинность - для тебя или Ромки Коваля? Это он каждый день тебя буцкал в подворотне!? Нет!?
Макс сдвинул брови, стараясь вспомнить, кто такой Роман Коваль, но почему- то не мог это сделать. Всё, что было, до этой чертовой войны, вылетело из головы.
- А кто это,- спросил он, и взяв фужер допил шампанское.
- Во, как!? А это еще один мой ухажер. Ты что разве не помнишь, как вы одновременно старались за мной ухаживать? Ты провожал меня до дома, а когда шел к себе, то Ромка встречал тебя в темном переулке, и вы дрались там, как два тетерева на току...
- И кто из нас побеждал?- спросил Макс.
- Глупенький! В этом случае побеждала всегда любовь. Поэтому я сегодня с тобой, а не с ним - ответила Лизавета, и присев на колени, крепко обняла Никулина.
Она закинула руку ему на плечо и вновь потянулась к его губам, стараясь слиться с ним в поцелуе страсти.
В тот миг Никулин еще сильнее ощутил то божественное благоухание, которое исходило от этой женщины. Настоящей. Влюбленной женщины, которая в своем желании близости, словно прекрасный цветок орхидеи источала невидимые флюиды любви и закипающей страсти. Проникая в мозг Максима, они запускали в нем те химические реакции, от которых мужские гормоны расползались по всему телу, приводя его в полную «боевую готовность».
Никулин, почувствовав усиленное сердцебиение, глубоко задышал, словно перед броском на вражеский ДОТ. Сердце стало учащенно биться. Всем своим нутром он ощутил, как страстно возжелал эту женщину. Вытянув трубочкой губы, он робко, словно не веря в происходящее, впился в губы Брагиной. Но очередной стук в дверь, перечеркнул начинающийся любовный спектакль. В тот самый миг, когда Лизкин язык скользнул в рот Никулина, все внутренние позывы, накатившей волны любовной страсти, мгновенно разбились о скалу очередного внешнего вмешательства.
- Черт, черт, черт - заверещала Лизавета, и, вскочив с колен Макса, выругалась крепким русским словцом: - Я бля...сейчас их мать... Это же форменное издевательство, какое- то!..
Завязав пояс халата, она босиком ринулась к двери и резко отворила её.
– Ну, чего надо? Что вам от меня нужно!?
- Прошу пардона мадам, - сказал улыбаясь, незнакомый мужчина в спортивной военной форме. – Мне, только что сказал администратор, что сержант Максим Никулин находится в вашем номере. Я хотел бы уточнить -он точно у вас, или подался в самоволку, на поиски приключений на свои нижние полушария?..
- Да, у меня! А вы кто такой,- завелась Брагина.
Максим услышал сигнальное покашливание, словно человек собирался петь или выступать перед аудиторией. Брагина ожидая ответа, даже нервно топнула пяткой по полу. Казалось, еще мгновение и возмутитель спокойствия будет отправлен в нокаут.
- Прошу пардона! Я мадам, при виде вашей красоты даже слегка поперхнулся. Я, что помешал вам?
- Нет, вы меня несказанно обрадовали,- ехидно ответила Лизка.
- Позвольте представиться! Меня звать, старший сержант Алексеев. Я заместитель старшего группы награждаемых, и несу ответственность за каждого нашего члена. Мы тут с парнями собрались обмыть награды. Нам бы хотелось, чтобы вы с Максом к нам тоже присоединились.
Чувствуя, что очередной герой не отцепится, Лизка открыла настежь дверь и впустила его в номер. Незнакомец вошел и оторопел, увидев накрытый стол, а на двуспальной кровати счастливого Максима Никулина. Тот, улыбаясь, держал в руках хрустальный фужер с шампанским.
- Ты, это чего тут?- спросил гость. - Мы тебя ищем по всему отелю! А ты тут с дамочками шампусик распиваешь...
- Он тут, между прочим - по моему желанию,- ответила Брагина, держа руки на бедрах, как это обычно делают женщины в приступе ярости.
- Это мадам, мой подчиненный,- сказал гость, - и я за него несу ответственность.
- А это мой мужчина,- ответила Брагина, - и я его люблю с детства.
- А! Ну, я тут это,- заикаясь, сказал Алексеев. – Так вы, как с нами, или остаетесь здесь?
- А ты, как солдатик думаешь, он пойдет пить с вами водку, или останется со своей девушкой, которую он не видел больше пяти лет?
Старший сержант, горделиво по геройски оценил Брагину с ног до головы и сказал:
- Я понял! Годится! Если бы я бы на месте Никулина, я бы остался. Вы такая классная девушка. Может, вы еще передумаете?..
- Хам! Пошляк! Солдафон,- ответила Лизавета - Выйди вон, старший сержант Алексеев, не видишь - у нас романтический ужин.
- Гы - гы, гы - гы, - загоготал старший сержант. - А тебе, Макс, повезло. Подружку ты себе нашел высший сорт...
Брагина вытолкала гостя за дверь. Сняв с крючка табличку - «Не беспокоить», он повесила её на ручку двери с обратной стороны. Хлопнув дверями, она вновь закрыла апартаменты на замок.
- Ну, если еще кто- то постучит, я разобью ему бутылку о его тупую голову,- сказала она. - Не дают спокойно поужинать. Улыбаясь, она посмотрела на Максима и засмеялась. Визиты не прошенных гостей, на какой- то момент «сломали» намечающийся интим, но эти неожиданности, наоборот не охладили, а придали их чувствам еще больше страсти и ожидания близости.
Макс сидел на кровати, и каким- то отрешенным взглядом, смотрел на расставленные тарелки. Все его мысли были где- то в глубине сознания. Он, словно долбил стену своего недуга, стараясь хоть что- то вспомнить такое, от чего он мог бы оттолкнуться.
- Ты это чего?- спросила Лиза.
- Задумался,- ответил Максим. – Вдруг, это все сон. Вдруг, я уже умер и это происходит со мной, но уже в раю...
Брагина подошла к столику и подвинула его ближе к Никулину.
- Глупенький! Я с тобой! Раз нам испортили всю любовь, наверное, пришла пора перекусить... Сейчас я буду тебя кормить! Ты, же мой герой! А герои не могут быть голодными...
- А ты знаешь - нам командировочные выдали. У меня есть аттестат на бесплатное питание, - сказал наивно Макс. Он, немного выдержав паузу, продолжил:- Вернее, были талоны, да мы их уже проели. Завтра утром в полк возвращаться. Нам в комендатуре еще сухой паек выдали.
- Вот завтра, милый, ты свой сухпай и будешь кушать. А сегодня я буду кормить тебя креветками и форелью. Я специально заказала рыбный стол. Думала, ты вспомнишь, как мы с тобой ласкиря в Балаклаве ловили, а потом, моя маманя жарила, и мы объедались у нас на веранде. Ты помнишь?
В этот миг, странный всплеск воспоминаний, словно жалкий лучик света, пробился сквозь непроницаемую темноту, окружавшую сознание Максима. Будто кто- то неизвестный в тот самый миг проткнул иголкой черное полотно, которое скрывало солнце его прошлого. В голове мелькнула картинка бескрайнего бирюзового моря, солнца, с болтающимся на леске морским карасем. Макс на мгновение закрыл глаза, и в этом пятнышке солнечного блика, танцующего на волнах, он увидел её. Это была Лизка. Лайза Минели, как звали дворовые пацаны Лизку Брагину. Она улыбалась. Её загорелое лицо и слегка обветренные губы были настолько близки и желанны, что Макс даже издал звук, который был похож на внутренний, грудной стон.
- Лизка! Лизка – это ты,- закричал Макс. - Я вспомнил! Вспомнил: море, солнце и мы с тобой на лодке. Я вспомнил...!
- Ну, наконец- то, - сказала Брагина, подвинув ближе к гостю севиче из лосося.- Давай, герой, выпьем за нашу встречу и устроим тебе, праздник желудка.
Она подала Максу бутылку вина и мудреный никелированный штопор с какими- то непонятными для женского ума ручками и шестеренками. Максим закрутил его в пробку и легким движением руки открыл бутылку.
- Пробку оставлю на память,- сказал он и положил её в карман.
Налив по бокалам янтарного цвета «белое вино», он счастливым взглядом посмотрел на Брагину.
- Ну, что мой солдатик, вот мы и встретились... А давай выпьем за нашу встречу,- сказала Лизка и, протянув бокал, звонко чокнулась.- Знаешь, я ведь когда увидела, как тебя там, в Кремле. И тебя президент собственной персоной награждает орденом, мне так захотелось увидеть тебя – мне в тот момент чуть крышу не сорвало.
Максим посмотрел на подругу детства сквозь бокал и сказал:
- Черт! Как это все похоже на сказку. Ты, я, Москва, Кремль, Президент и орден. А ты такая классная, словно знаменитая артистка. Я не верю в то, что сейчас со мной происходит,- сказал Максим.
–Очень похоже на сказку, про балерину и оловянного солдатика,- ответила Лиза. - Там тоже была балерина и солдат герой, победивший злую крысу.
Она приблизилась к Максу и нежно поцеловала его в губы. Почти шепотом, продолжила: - Я ведь Максик, и есть настоящая звезда... Я теперь танцую в «Большом»... А это тебе - не хухры – мухры, это, то о чем мечтает каждая балерина. Это Максик, самый верх. Я почти дотянулась до своей звезды.
Гость, на какой- то миг сделал удивленное лицо и глубоко вздохнул:
- Ты хочешь сказать, что твоя мечта сбылась?- спросил Никулин. - Теперь наступила моя очередь рвать звезды с неба?..
- Пока еще рано, - сказала Лиза. – Вот когда я стану ведущей, когда моё фото будет на всех афишах, вот тогда моя мечта сбудется,- прошептала Брагина.
Она отпила немного вина и продолжила:
- А еще! А еще - я хочу провести эту ночь с тобой... Я хочу этого,- сказала Лизка, и повалив его на кровать, впилась в его мягкие и теплые губы.
Все, что происходило в эту минуту с Никулиным, было чем- то фантастическим и противоречило его представлениям. Это была наивысшая точка его туманного счастья. Перед ним была она - Лизка. Та Лизка, которую он обожал с первого класса. Которую он знал «тысячу лет». Ради которой, он готов был вновь пройти все тяготы военной службы, и даже ад войны. Воспоминания о прошлой жизни очень медленно вползали в его память, словно это был густой мёд, который лениво вытекал из бочки через маленькую дырку.
Брагина смотрела на Макса, чувствуя, что все это время их разлуки она любила его. Вся её биологическая сущность – её бабская природа настолько возжелала близости с этим мужчиной, что у неё даже заболел живот. Ей внезапно захотелось, нескончаемый нежных поцелуев, касаний его рук, его сильного мужского тела. Ей захотелось быть с ним и до самого утра наслаждаться, погружаясь в омут бесконечного оргазма и блаженства.
Лиза страстно обняла своего героя, и, впившись ему в губы, потянула на себя, показав всем своим существом желание и ту нескончаемую страсть, к которой она была готова с того момента, как ощутила себя женщиной. Гормоны, наполнившие её организм, настолько возбуждали её плоть, что ей казалось, что улетая в «космос» физического блаженства она теряет рассудок. Её голова закружилась, и девушка рухнула на спину, инстинктивно разведя ноги. Макс понял все без слов. Горячими губами он целовал её губы, шею, опускаясь все ниже и ниже, пока он не увидел пояс халата, завязанный двойным узлом.
- Будь смелее,- прошептала Лиза. - Я хочу тебя...
Вцепившись зубами в узел, Максим развязал его и раздвинул полы халата. Её обнаженный стан возник точно так же, как из бутона появляется прекрасный цветок. Оно, словно вывернулось из махровой оболочки, представ перед Максимом во всем своем великолепии. Перед ним лежало оно - благоухающее чистотой женское тело, которое ему хотелось целовать, облизывать и гладить до неистовства, до исступления. Два холмика груди, увенчанных розовыми коронами сосков, вызвали в нем чувство странного умиления и приятной не земной благодати. От этих ощущений в нем проснулся маленький мальчик, инстинктивно желающий прильнуть к женской груди. Он робко поцеловал сосок. Коснулся его языком, стараясь это сделать, как можно нежнее и эротичнее, чтобы доставить Лизке максимум удовольствия. Брагина провалилась в бездну блаженства. Обхватив его голову еще крепче, она прижала парня к своей груди. Закусив губу, Лизка простонала:
- Хочу, хочу, хочу...
Вся её сущность. Вся её бабская природа. Все её тело нестерпимо желала того, чтобы её любимый Макс, вошел в неё и наполнил благодатную «почву» зрелым семенем.
Где- то в его подсознании всплыл ранний девичий образ Лизы, который остался там - в далеком прошлом. В том беспечном времени, когда они уже не были детьми, но еще не созрели для взрослой жизни. Макс вспомнил, как он вооруженный биноклем, с чердачного окна – дома напротив, наблюдал за своей «бражкой – букашкой». Он ждал того момента, когда она обнажится после изнурительной тренировки, чтобы принять ванну. Еще тогда он уже хотел её, но еще не знал, как это делается, да и боялся таких смелых и решительных поступков. Боялся, что своими деяниями обидит её, и она навсегда с ним расстанется.
Сейчас, когда она лежала перед ним вся такая доступная и такая желанная, Максим уже не смог сдерживать чувств и тайных помыслов. Жажда продолжения рода, толкали его вперед, и он не хотел видеть перед собой никаких преград. Странное непреодолимым препятствие, слегка напрягло его. Вопросительно взглянув на Брагину, он на секунду замер, как бы ожидая ответа. Девушка улыбнулась. Посмотрев в глаза своему мужчине, она прошептала:
- Да! Да! Будь же смелее, такое бывает... Я ведь ждала тебя, мой милый солдатик... У меня до тебя никого и никогда не было...
- Так ты...
Лиза слилась с ним в страстном поцелуе, и, закинув ему за шею руки, прижала к себе с такой силой, что он почувствовал, как у него хрустнули позвонки. Несмотря на кажущуюся хрупкость, тело Брагиной было, словно высечено из мрамора. Годы изнурительных тренировок сделали свое дело, выточив из человеческой плоти совершенный организм для бесконечных фуэте, пируэтов и гранд - батман. В какой- то миг Никулин ощутил, как он направленный твердой рукой, словно «сорвался с обрыва». Удивительно неожиданно он вошел в Брагину. Девушка не сильно вскрикнула, и, обхватив ногами партнера, прижалась к нему еще сильнее.
- Не спеши,- только успела сказать Лиза, но Максим уже не мог удержаться. Все, что успел он почувствовать, это было нечто такое, стремительное и молниеносное от чего иногда бывает мужчине стыдно перед своей партнершей. Тело свела приятная судорога, и он понял, что по полной программе облажался. Да, это был именно тот момент, когда ты волею природных особенностей уже завершил начатое дело, а твоя самка еще ожидает от тебя приятных телодвижений и бесконечных ласк.
- Ты что уже всё,- прошептала удивленно Лиза.
- Извини! Так получилось,- ответил шепотом Максим. –Это было так неожиданно. Я даже не понял, что произошло,- стал оправдываться Никулин. - У меня ведь тоже никого не было...
Лизка, обняла его и ничего не ответив, стала с какой- то неистовостью покрывать его лицо горячими поцелуями. Её руки инстинктивно шарили по эрогенным зонам её мужчины, запуская в нем механизм желания и бушующей страсти. От этих прикосновений, Максим, словно погружался в омут, где тонул в блаженстве и непостижимо приятных ощущениях. Лизка была неудержима. Страсть и безумное желание близости, погружало её мозг в состояние полного отключения.
И вот пришел тот момент. Либидо вновь вернулось к нему, и отключившись от всего мира, Никулин возобновил ласки, стараясь, как можно сильнее насытится плотью своей «бражки – букашки».
Лизка, была неудержима и извивалась в постели, словно змея, принимая замысловатые позы. Она, позволяла себе делать с телом Максима такое, от чего у него перехватывало дух, а все его чувства и телесные ощущения проникались к ней необыкновенной трепетной нежностью. Подобные постельные сцены, он, еще, будучи мальчишкой, тайно от родителей видел когда- то по видеомагнитофону в заграничных фильмах для взрослых. Парню приходилось тайно осваивать природу любви, чтобы в этих делах, иметь хоть какое- то представление. Даже в мыслях не мог представить себе, что когда- нибудь он, как и все его друзья и подружки, станет взрослым, и по зову природы, ему придется принимать участие в подобных любовных игрищах.
Он, то падал в пропасть. То взлетал на вершину блаженства. То парил в небе, словно птица. То погружался в глубокую бездну, заставляя тело Брагиной трепетать от ласк. Через несколько минут, он ощутил, как силы и желание вернулись в его тело. Ему захотелось продолжить то, на чем он остановился всего несколько минуту назад. На этот раз он почувствовал себя настоящим альфа самцом. Подхватив партнершу на руки, он водрузил Брагину на себя. В ту секунду Лиза прибывала на вершине блаженства и была готова исполнить все то, что хотел её мужчина.
Все, что было дальше, было, словно во сне. Максим несколько раз со страстью овладевал Лизкой, и каждый раз, и до последней капли исполнив свое мужское предназначение, отключался, погружаясь в блаженную истому. Ночь, которую подарила ему Брагина, пролетела, с такой скоростью, что влюбленные даже не заметили, как силы покинули их.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВСЕ МОГЛО БЫТЬ ИНАЧЕ
Максим крепко спал, по-солдатски. Как говорят в армии – «рубил массу». Остаток ночи Лизка не находила себе места и никак не могла уснуть. В какой- то миг она проснулась и всё – сон, словно испарился, оставив её один на один со своими мыслями. Скинув с себя его грезы, она на цыпочках прошла в туалетную комнату и присев на край ванны, тихо заплакала. Слезы предательски катились по её щекам, и она, кусая губы, выла, зажав рот ладонями, чтобы не дай Бог разбудить Макса. Плакала она, сама не зная от чего и почему. Странное чувство нахлынуло на неё, и Лизка почувствовала, что при всей своей любви к Никулину, она не может остаться навсегда с ним. Нет, она не могла бросить его, как опостылевшую игрушку. Это было что- то другое, что не поддавалось объяснению.
Максим, насладившись нежным телом знаменитой балерины Брагиной, сопел. Он прибывал в состоянии глубокого сна. Его тело было вымотано настолько, словно он всю ночь не занимался с любимой женщиной любовью, а бежал в полной экипировке в запасной район, где высадился десант вражеского блока.
Успокоив душу, Лиза, набрала в ванну горячей воды и погрузила в свое тело, следуя советам опытных женщин. Слезы немного унялись, но еще продолжали её душить, накатывающими приступами. Как ни странно, ей не хотелось расставаться с Максом. Не хотелось уходить от него в самый пик их возродившихся отношений. В такой миг обычно каждая женщина мечтает о счастливой семье, о детях и любимом муже, который не только разделит с ней брачное ложе, но и построит родовой замок и воспитает их детей и посадит огромный яблоневый сад. В тот миг Лизка думала не о любви и детях - она думала о балетных подмостках. Во имя будущей карьеры, во имя своей мечты, она должна была отречься от своего любимого и бежать, бежать от воскресших чувств, на край света, словно они предрекали не счастливые минуты, а неминуемую погибель, на эшафоте забвения.
«Мулен руж» – вот о чем мечтала она, встретив француза. Не могла Брагина упустить этот шанс. Не могла променять поклонников, цветы и счастье быть знаменитой, на мужа, детей и эту бесконечную бытовуху, которая уже через год убьет её, как талантливую актрису, и похоронит на кухне, возле плиты, в обломках этой самой любви.
Смыв с себя следы страстей, Брагина обтерлась полотенцем, и, накинув на себя махровый халат, вернулась в номер. Присев за стол, она выпила бокал вина, оставшийся от романтического вечера, и, взяв ручку, принялась писать на клочке бумаги.

Дорогой и любимый мой Максик!
Когда ты будешь читать это письмо, я уже буду от тебя далеко. Не старайся меня найти - это не вернет меня в твои горячие и страстные объятия. Это ничего не изменит, а лишь принесет тебе и мне еще больше боли и душевных страданий. Смирись с тем, что мы расстались. Расстались навсегда. И дело тут не в том, что я не хочу быть с тобой. Скорее наоборот - всю жизнь я буду любить только тебя, и помнить об этой единственной ночи, которую ты подарил мне - мой любимый. Мне было необыкновенно хорошо с тобой. Ты, как мужчина был на высоте! Я очень хочу, чтобы ты понял меня: я не принадлежу себе - я актриса! Жизнь моя не может принадлежать ни тебе, ни мне - она принадлежит тем людям, которые стоя аплодируют, оценивая мою роль. Я не хочу связывать себя с тобой узами семейного счастья. Я просто хочу танцевать, пока я могу это делать. Век балерины очень короток - буду танцевать, чего бы мне это не стоило. Прости меня, мой любимый солдатик! Я всегда буду помнить, и любить только тебя.
Твоя «бражка - букашка»...
В тот миг слезы душили Брагину, она вытерла их рукавом халата, но это не помогало. Лизка не могла больше писать и бросила ручку на стол.
Совсем не слышно, она наделась, и, поцеловав на прощание спящего Макса в губы, вышла из номера, оставив его в одиночестве. Спустившись на ресепшн, она обратилась к портье:
- Я освобождаю номер. Правда, сейчас, там спит молодой человек, не тревожьте его, пусть он хорошо выспится. Ему сегодня убывать в часть на Кавказ.
- А что вы, уже нас уже покидаете,- спросил дежурный администратор, растягивая рот в улыбке.
- Увы, мне – пора, пора, пора...
В этот миг к горлу Брагиной подкатил ком. Слезы вновь проступили на глаза, и она вновь заплакала.
- Что- то не так,- спросил администратор, протягивая Лизе бумажное полотенце.
Было видно, что девушка чем- то сильно расстроена. Она аккуратно, боясь размазать тушь, кончиком салфетки вытерла уголки глаз и спросила.
- Я могу вам, чем- то помочь?
- Такси, - сказала Брагина.- Я хочу уехать...
- Такси на месте,- ответил администратор. –Там на парковке перед входом...
Лиза, аккуратно сложила бумажную салфетку и спрятала её в клатч. Глубоко вздохнув, она сквозь силу улыбнулась и промолвила:
- Большое вам спасибо... Пожалуйста, пообещайте мне, что дадите моему гостью выспаться...
- Не волнуйтесь барышня! Все будет так, как вы просите. Горничная уберет номер после того, как постоялец покинет его.
Брагина надела перчатки, и удрученно улыбнувшись, направилась к дверям, которые перед ней приоткрыл заспанный дежурный швейцар.
Выйдя на улицу, Брагина приподняла воротник пальто и глубоко полной грудью вдохнула прохладный столичный воздух. Ком, который подпирал горло, странным образом бесследно рассосался. Выдохнув, она ощутила, как в том месте, где билось сердце, стало значительно легче. Груз расставания, словно упал на холодный уличный асфальт.
- Такси...

Услышав «рота подъем», Максим проснулся. По привычке обретенной на службе, он вскочил и откинул одеяло. Только сейчас он понял, что находится не в «солдатском общежитии», в так называемой казарме, а в гостиничном номере. Хаотичные обрывки воспоминаний вертелись в его голове, стараясь выстроиться в логическую цепь.
- Хорош дрыхнуть, мачо, проспишь все самое интересное,- сказал голос старшего сержанта.
- А где...
- Где, где – уже в Караганде! Пока ты Никулин, «массу топил», баба твоя от тебя вжик и сбежала.
Старший сержант, налил в хрустальный бокал остатки вина, который не допил Никулин, и, вдохнув аромат, залпом влил в рот. Взяв со стола записку, он вслух начал её читать:
- «Дорогой Максик! Когда ты будешь читать это письмо, я уже буду далеко от тебя». Ты понял дорогой Максик - она уже далеко от тебя. Ну, ты Никулин лошара, такую телку упустить. Она тебе такую поляну накрыла, а ты не мог ей, как следует впиндюрить.
Никулин, услышав глумливый тон старшего группы старшего сержанта Алексеева, тут же вскипел. В тот миг ему, словно плюнули в душу.
- Записку верни на место – засранец, - сказал он, сжав зубы.- Ты что старшой, нарываешься на неприятность?
Но старший сержант не унимался. Правой рукой он ковырял нетронутых креветок, стягивая вилкой с них хитиновые «костюмы», а левой рукой держал записку и продолжал читать:
- «Не старайся найти меня - это не вернет меня в твои горячие и страстные объятия». Не ну ты понял Никулин, она не вернется в твои горячие объятия. Ты видно плохо с девушкой поработал,- сказал Алексеев и открыв рот, сунул в него розовую тушку королевской креветки. Блаженствуя, он прикрыл глаза, и в этот миг на черном фоне вдруг увидел сноп искр, брызнувший ярким салютом. Сильная боль пронзила его в районе носа, и тут же, погрузившись в беспамятство, он рухнул на пол.
Никулин, дунув на ушибленный об лицо старшего сержанта Алексеева кулак, поднял с пола записку, и прочел:
«Дорогой Макс! Когда ты будешь читать это письмо, я уже буду далеко от тебя. Не старайся найти меня - это не вернет меня в твои горячие и страстные объятия. Это ничего не изменит, а лишь принесет тебе и мне еще больше боли. Смирись с тем, что мы расстались. Расстались навсегда. И дело тут не в том, что я не хочу быть с тобой. Скорее наоборот - всю жизнь я буду любить только тебя, и помнить об этой единственной ночи, которую ты мне подарил - мой любимый»...
В эту минуту старший сержант Алексеев пришел в себя. Охая от боли, он приподнялся на колени, приняв позу искателя потерянного винтика от часов. Потрогав себя за разбитый нос, из которого на гостиничный паркет капала кровь, он сказал:
- Ну, ты Никулин, дурак - мама моя дорогая! Контуженный - на всю голову! Я же пошутить хотел, а ты мне так по дюнделю зарядил. За что!?
- А за то, что не хрен читать чужие письма и совать нос не в свои дела,- ответил взбешенный Макс. Он взял бутылку с остатками вина и вылил себе в рот. - Ты чего сюда припёрся!? Тебе что надо в этом номере?
- Как чего, пора сваливать,- сказал Алексеев. –Подъем уже был, да и командировочка наша закончилась.- Пора в часть! Ты что забыл, что нам к десяти часам нужно прибыть в комендатуру за проездными?
Алексеев поднялся с пола, и, зажав нос рукой, быстрым шагом прошел в ванную комнату, чтобы остановить холодной водой текущую кровь.
Макс дочитав записку, сунул её в карман спортивного костюма. Открыв вторую бутылку вина, он наполнил бокал и одним глотком осушил его.
В ту секунду его сердце прыгало так, словно кто- то невидимый крутил перед ним скакалку. Почему Лизка сбежала, было ему непонятно. В своей записке она старалась объяснить ему цель своего побега, но мозг не хотел в это верить.
- Ты Никулин, дурак,- сказал Алексеев, выходя из ванной комнаты. –Ты видно разочаровал её. Тютя ты матютя!
- Ты что еще хочешь,- спросил Макс. - А то я могу и повторить...
- Все, молчу... Мне сдается, ты Никулин, мне нос сломал - идиот,- сказал старший сержант, присев рядом за стол.- Как я теперь в отпуск к маме поеду!?
- Как, как – каком кверху! Скажешь, что это был кулак грузинского боевика. Ты хавать будешь,- спросил Максим, наливая вино в фужеры. - Тут еще рыба со вчерашнего свидания осталась. Ты хоть раз пробовал стейк из норвежской форели в сливочном соусе?
Старший сержант пододвинул к себе блюдо с форелью, и блаженно закатив глаза, понюхал кусочек, источающий неповторимый аромат.
- М- м- м... Вкусно, как пахнет – пальчики можно облизать! А знаешь Никулин, глядя на всё это, возможно ты был прав,- сказал Алексеев.
- В чем?
- А в том, что рубанул мне по шнобелю. Я ведь думал, ты проститутку себе снял. А теперь понимаю, что такую поляну может накрыть только женщина безумно в тебя влюбленная.
Алексеев не договорил. Максим включив мозг, вспомнил девчонку с пшеничными волосами, летящую на велосипеде по улице Абрикосовой, к тридцать седьмому причалу Килен - бухты. Какая- то тоска вцепилась ему в сердце. Слезы накатились на глаза, и Никулин глубоко и взволновано задышал, стараясь унять тоску - кручину. Налив себе бокал вина, он тут же проглотил его, надеясь на какое- то облегчение.
- Что с тобой,- спросил старший сержант.
- Ты не поверишь! Душа болит,- ответил Макс.- Я ведь с Лизкой учился в одной школе. Я её с первого класса знаю. - Меня после контузии так плющило, что я почти все забыл. Я ведь её не сразу узнал, думал, что это какая- то сумасшедшая, а потом все прояснилось. Словно туман ветром развеяло, и память ко мне вернулась.
Алексеев следом за Максом выпил вино, и, воткнув вилку в форель, отломил небольшой кусочек. Вложив его в рот, он закатил от удовольствия глаза, и стал смаковать, умиленно мыча и чавкая.
- А она, что ненормальная,- спросил Алексеев.
- С чего ты взял,- спросил Макс.
- А с того, что накрыла поляну, а сама свинтила, пока ты рожу об подушку рихтовал. Чего хоть пишет, я ведь даже дочитать не успел,- спросил Алексеев.
- Пишет, что вынуждена свалить. Любит, и любить будет до конца жизни...
- Любит – это браток, уже хорошо. Гораздо хуже, когда не любит, а только делает вид. У меня Макс, тоже девушка есть, но не такая богатая, как твоя. Если бы она стол накрывала, мы бы сейчас с тобой картошку со шкварками рубали, и яичницу глазунью. А пили бы не вино из царских погребов, а самогонку из деревенского подполья.
Вино слегка «ударило по голове», и Никулин отошел от неприятно инцидента, который случился со старшим сержантом. В какой- то миг он даже пожалел, что влепил ему в нос. По всей вероятности он сломал Алексееву хрящ, от чего его переносица распухла, и, расплылась под обоими глазами лиловым цветом.
- Ты меня Саня, извини, что я тебе носопырку на бок свернул. Рука у меня брат тяжелая да и удар хорошо поставлен.
- Бог простит,- ответил старший сержант. – Ничего, до дембеля заживет,- сказал Алексеев прикончив стейк из форели.
- В холодильнике, наверное, лёд есть...
Никулин открыл дверку минибара, который был встроен в тумбочку, и перед его глазами предстало стандартное содержимое. Несколько банок газированных напитков, пиво и бутылки с минеральной водой, заполняли основное пространство небольшого низкотемпературного хранилища. На полочке дверки красовались гостевые мини – бутылочки, миньоны с фирменными алкогольными напитками.
- Льда Саша, нет, а вот холодная минералка есть. На держи, к роже приложи, - сказал Никулин, и бросил Алексееву бутылку с холодной водой. Старший поймал её, и сразу же приложил к ушибленной переносице.
- Ох, какой кайф,- сказал Алексеев, облегченно вздохнув...
- А анестезию пить будешь,- спросил Никулин,- тут еще пять миньонов с алкоголем от отеля: вискарь, ликер, водка и текила.
- Текилу буду,- сказал Алексеев,- ни разу еще не пробовал, что это за пойло такое. Говорят, его с кактусов гонят, как у нас самогонку.
Никулин бросил ему бутылочку с текилой, а сам открыл пузырек виски «Джек Дениел».
- А я виски буду. Мне Саша, на гражданке пить не довелось. Последний год перед армией, я плотно подсел на спорт: бокс, кросс, тяжелая атлетика. Бицуху качал, хотел в российскую десантуру попасть. У нас ведь в Севастополе, все пацаны обычно служить идут в украинскую армию, а я с самого начала хотел попасть в российскую. В ВДВ.
- Дурак, что ли,- спросил Алексеев. –Хочешь после службы второго августа в фонтанах купаться и чурок по базару гонять?
- Не дурак, а продуманный... Ты что думаешь, у нас в Крыму есть работа? Работа только летом, когда отдыхающие приезжают. А зимой – что зимой делать- бормотуху жрать? Хочу после армии попробовать к нам в восемьсот десятую отдельную бригаду устроиться – на контрактную. Мать писала, что в этом году десантно- штурмовой батальон сформировали. Он сейчас в Темрюке расквартирован...
Алексеев выпил текилу и сморщился.
- Фу, какая же это дрянь... И чего это в ней наши олигархи нашли?
- А ты думал, тебе тут медовуху предложат,- сказал Никулин.- Текилу Саша, пьют с лимоном, который посыпают солью.
- Лимон с солью?- спросил старший сержант? - Фу, наверное, редкостная гадость!?
- Лимон, с солью,- ответил Никулин. - И не фу! В книжках написано, что вкусно,- сказал Максим.
- Слышишь, Макс, а давай наши с тобой награды обмоем?
Никулин вышел из номера и на несколько минут удалился в свои апартаменты, где разместилась часть группы. Сняв с кителя свою медаль и старшего сержанта Алексеева, он уже хотел было вернуться, да нос к носу встретился с посыльным от командира батальона.
- Никулин стоять,- приказал прапорщик, - а где старший сержант Алексеев?
- В соседнем номере, товарищ прапорщик.
- И что он там делает?
- Доедает романтический ужин...
- Короче - слушай меня внимательно, это приказ гвардии подполковника Тимермана. Передай старшему сержанту Алексееву. Через час за вами из комендатуры прибудет транспорт. Чтобы все командировочные были готовы и ждали в фойе отеля. Поедем во Внуково. Рейс Москва – Минеральные воды. Форма одежды парадная.
- Есть передать старшему сержанту Алексееву,- ответил Макс.
Прапорщик ушел. Никулин поспешил в номер, где его лежа на кровати, ожидал Алексеев.
- У нас Саша, мало времени,- сказал он старшему сержанту. – Только, что приходил прапорщик Яхиев. Приказал всем через час в парадной форме ждать на ресепшине. Автобус будет во Внуково. Улетаем на тринадцать десять в Минеральные воды.
- Медали принес?
- Вот!- ответил Никулин, и подал Алексееву его «орден Мужества». Старший сержант поцеловал награду, и, сунул её в бокал.- Пока ты ходил за медальками, я весь бар вытряс: водку, коньяк, ликер, все слил вместе. Ерша ядерного забабахал!
- А от такого ерша голова болеть не будет,- спросил Никулин.
- Таблетку дам...
Алексеев налил в бокалы остатки былой роскоши, погрузив кресты в ядреную смесь всех видов алкоголя.
- Ну, чтобы не последние,- сказал Макс, и звонко чокнулся со старшим сержантом.
- К черту,- ответил тот. - Пусть лучше никаких наград. Пусть лучше пацаны остались бы живы. Хочу за наших парней выпить. За тех, кто остался там в Цхинвале.
Макс придерживая колодку медали, выпил «ерша» одним глотком. Было в его вкусе что- то непонятное, но приятное. Водка, коньяк и миндальный ликер «Амаретто» смешались в равных пропорциях, придав напитку сладковато – ореховое послевкусие.
- А ничего,- сказал Алексеев. - Я думал, будет хуже.
- Вкусно,- ответил Никулин, и, приколол медаль на спортивный костюм.- Дома попробую смешать в таких же пропорциях.
- А ты знаешь Макс, как мужики называют ликер «Амаретто»?
- Нет...
- Бабоукладчик...
- Не понял,- сказал Макс.
- А что тут непонятного? Чистокровный итальянский «Амаретто» - это атом! Это, как конский возбудитель! Он любую бабу в кровать укладывает. Для баб - этот ликер, как для кота валерьянка. Они от этого вкуса не только теряют разум, но и все остальное,- сказал старший сержант, выдавливая из груди смех.
- А ты откуда знаешь,- спросил Макс.
- Случай у меня был один. Как-то довелось мне с женской сборной России по волейболу, в одном вагоне ехать. Телок было - полный вагон и все под два метра ростом. Они тем рейсом, как раз с Италии ехали, с чемпионата мира по волейболу. Там заняли первое место, ну, и решили это дело обмыть, как водится по русской традиции. У них этого «Амаретто» были полные сумки. Вот тогда я впервые и попробовал этот фантастический ликерчик. Представляешь, они меня запросто могли тогда изнасиловать всей командой. Это была бы полная жопа! А ты знаешь Макс, какие у них ноги? Это Макс, не ноги – это настоящие тренажеры для лобызания. Это телевизионные башни. Такую ногу в руке подержать это, как поймать птицу счастья за хвост.
- Я представляю себе,- ответил Никулин. –У меня даже сейчас дух спирает.
- У них в команде Макс, центровая была – это что-то с чем-то! Катюшка Гамова, это не женщина – это настоящий подъемный кран. Это Родина мать с мечем в руке. Рост, больше двух метров. А у меня рост сто всего семьдесят три сантиметра. Так я со своим ростом, как раз ей в пупок могу дышать. Сижу в купе, а Гамова передо мной в топике в шахматы играет с подружкой, которая на верхней полке лежит. И вот он желанный пупок! И сережка в пупке, прямо передо мной. В тот миг при виде такой эротики я чуть в трусы не кончил, - сказал, смеясь Алексеев. – Я, как представил, что они меня сейчас в купе зажмут, по кругу пустят, а после в окно выкинут. Представляешь, мне страшно стало. Настоящие амазонки. Такие бабы не только коня на ходу остановят, но и немецкий танк молотком разобьют без всякого оружия.
- А я бы не убежал, - сказал Макс, вспоминая роскошное тело Лизки Брагиной. – Я бы рискнул. Такое удовольствие бывает раз в сто лет.
Алексеев открыл холодильник и опустошил его полностью, сложив все бутылки в пакет.
- Оставь,- сказал Макс.- Не будь таким ханыгой...
- Ага, разогнался, - сказал он.- Не для того мы с тобой на войне кровь проливали, чтобы оплаченное пойло в отеле оставлять горничным.
Алексеев осмотрелся, взял со спинки стула махровый халат, в который была одета Лизка в момент их романтического свидания, и хотел было сунуть в пакет следом за бутылками, но Никулин вырвал его из рук.
- Верни! Это мой трофей. Он еще моей женщиной пахнет, - сказал Макс, и, уткнувшись в него носом, самозабвенно всосал в себя аромат французских духов и экстракта лаванды. - На память себе оставлю...
- А ну, да,- ответил, улыбаясь Алексеев.- Фетишист что ли...


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НЕОЖИДАННЫЙ СЮРПРИЗ

Всю обратную дорогу в родной отель Брагина плакала. Она сидела на заднем диване такси и выла, стараясь изо всех сил сдержать свои ущемленные чувства. Сердце рвалось из её груди, а слезы нескончаемо катились по щекам. Лизка никак не могла успокоиться, чувствуя, что добровольно отрывает от своего сердца огромный кровоточащий кусок. Все, что произошло в апартаментах отеля «Будапешт», было заранее запрограммированным действием, о котором она мечтала последние годы. Почему её первым мужчиной стал Макс, задавала она себе этот вопрос, и тут же отвечала на него: - потому, что она была в него влюблена. Влюблена все годы, которые она его знала. Потому что все это время она носила в своем сердце его образ. Его милую улыбку, которая всегда сводила её с ума. Сейчас, несмотря на свое сокрушенное состояние, навеянное ей расставанием, она еще продолжала пребывать «на седьмом небе». Свидание превзошло все её ожидания, а Макс стал настоящим подарком её женской доли.
- Вам девушка, нужна помощь,- спросил таксист, увидев, что она плачет.
- Простите. Я попробую справиться сама,- ответила Брагина, сморкаясь в платок.- Еще минуту и я буду в порядке.
- Хотите, я угадаю причину ваших слез?
- Попробуйте...
- Вы, застали своего возлюбленного с другой женщиной,- спросил водитель, стараясь, втянуть Лизку в разговор.
Брагина глубоко вздохнула и промолвила.
- Нет! Вы не правы. Это я оказалась недостойной его любви.
Таксист усмехнулся, и, выдержав паузу, сказал:
- Так не бывает. Я так думаю: если любишь человека, его невозможно бросить или забыть. Все равно пройдет время, и при встрече, любовь вспыхнет с новой силой.
И в тот момент таксист стал рассказывать ей, как страстно и сильно, он любит свою жену и дочь, которую она ему подарила. Как в лихих девяностых, он был осужден по подозрению в разбойном нападении, лишь по той причине, что был близко знаком и общался с бандитами. А потом было задержание и следствие. И как следователь шил ему дело, полагаясь на показания подставных свидетелей. А потом суд и срок - шесть лет. Как после попал в колонию, и как его молодая жена не бросила его на произвол арестантской судьбы, а осталась с ним до самого конца, и все эти годы, не смотря ни на какие преграды ездила к нему на свидания.
Брагина вроде бы слушала таксиста, а сама думала только о Никулине, и об этой первой ночи, которую она провела в его горячих объятиях. Вновь и вновь она вспоминала его глаза, руки, его губы и то жаркое дыхание, которым он одаривал её в минуты сладострастий. Голос водителя, в этот миг зазвучал, как- то монотонно и приглушенно, словно доносился, откуда- то издалека, минуя её мозг. Ей казалось, что в тот миг, она превратилась в маленькую девочку, которая от страха спряталась в темном чулане, а какой- то взрослый мужчина разговаривает с ней через закрытую дверь. И вдруг, она отчетливо услышала фразу.
- Приехали. С вас девушка, семьсот рублей...
В тот миг Брагина, словно вернулась в свое тело.
- Сколько,- переспросила она.
- Семьсот...
Лизка открыла клатч, достала кошелек, и, вытащив тысячную купюру, подала деньги таксисту.
- Спасибо! Сдачи не надо. Жене своей отдадите, она заслуживает уважения, - сказала Лизка, и с достоинством принцессы, покинула машину.
-Любовь не проходит бесследно,- крикнул в след на прощание водитель. Вспомните мои слова, когда это с вами произойдет.
Слезы то ли от горечи потери любви, то ли от осеннего ветра, снова накатили на глаза. Брагина аккуратно промокнув их бумажной салфеткой, вошла в гостиницу. Скрыть свое состояние она была, не в силах и её опухшие и покрасневшие глаза было видно издалека.
- Пожалуйста, ключ от триста пятнадцатого...
Портье поздоровался и подал ключ и вместе с конвертом, в котором лежало письмо от назойливого француза, который с вечера накручивал круги по холлу гостиницы.
- Вам барышня письмо. Вами интересовался один иностранец,- сказал он улыбаясь. – Вот, просил передать, когда вы появитесь.
Брагина равнодушно взглянула на конверт, и, открыв клатч, спрятала туда любовное послание.
- Спасибо...
Не спеша, через холл, она направилась в свой номер, грациозно наступая на ковровую дорожку. В тот миг ей безумно хотелось отдохнуть. Хотелось зарыться лицом в подушке, и на какое- то время забыться, и набраться сил, которые она потратила, обнимая Макса. Её сердце и тело были разбиты. Все, что произошло в эту ночь, каким- то неприятным грузом повисло на душе, накрывая сердце непроницаемым чугунным колпаком.
- Черт, вот еще и ноготь сломала,- сказала она сама себе, вставляя ключ в замочную скважину. Открыв дверь, она вошла в апартаменты и бросила клатч на стол. Скинув с себя пальто, сапожки Брагина сходу упала на диван, уткнувшись лицом в подушку. В тот самый миг какой-то неприятный комок подкрался к горлу, перекрывая ей дыхание. Первый раз в жизни она испытала желание напиться. Открыв холодильник, она достала из него пару бутылочек виски, и, открутив пробку, наполнила бокал.
- Всё! Хватит ныть,- сказала она сама себе, и, запрокинув бокал, осушила его содержимое. Включив телевизор, Лизка скинула с себя наряды, и переоблачилась в домашнее одеяние, которое было более удобным. Через несколько минут она ощутила, как теплая волна попавшего в кровь алкоголя растеклась по всему телу, придавая мозгам легкую и приятную эйфорию. Свернув пробку уже другой бутылочке, она еще раз наполнила бокал и слегка пригубила ароматную алкогольную субстанцию. Взглянув в окно, она вдруг, вспомнила о послании, и, достав из клатча письмо, принялась читать.
- «Элиз, pardonne, прости!»,- писал Жан-Поль Жене на мелованной открытке, рукой человека, обладающего выразительным каллиграфическим подчерком.
Я осознаю свою ошибку, и хочу не медля исправить её. Дай мне шанс, объясниться. Я больше никогда не буду говорить с тобой о политике и твоей стране, которую ты любишь больше жизни. Мы будем говорить о балете, любви и прекрасном Париже, куда я хотел пригласить тебя в нашем свадебном путешествии. Мы должны в ближайшее время обязательно встретиться с тобой, ведь мой тебе подарок ждет удобного случая, чтобы украсить твою грудь. Пусть это будет ресторан «Метрополь». Если ты примешь мое предложение, позвони мне по этому номеру.
В конце послания был изображен шикарный автограф самого Жана Жене и номер мобильного телефона.
-Черт, - сказала, Брагина и бросила письмо на стол. –Черт, как же это заманчиво, - сказала она сама себе, и взяв бокал одним махом допила.
В тот миг перед ней каким-то непонятным образом возник эфемерный облик Максима. Он, словно призрак, висел в воздухе, и молча, смотрел на Лизку, слегка прищуривая с каким-то укором глаза. Ей почему-то стало нестерпимо стыдно. Кровь ударила в лицо, и Брагина осознала, что предает своего друга детства. Предает первую любовь и эту чудесную ночь, которую она с ним провела. Взглядом побитой собаки, она взглянула на видение и тихо прошептала, приложив палец к губам:
-«Прости меня Максик! Ты же умный и должен понять меня. Я ведь балерина и мне хочется дотянуться до своей звезды. Все, что ты мне можешь дать, не укладывается в размер моих профессиональных интересов. Я буду вечно любить тебя. А теперь уходи, и, никогда не возвращайся. Не делай мне больно».
В эту секунду Лизка вновь разрыдалась, и уткнулась лицом в подушку. Она плакала. Ей показалось, что в её голове вдруг появилась её отражение, которому вчера вечером она показывала язык. И это отражение было не что иное, как олицетворение её любви к Никулину. Да, это была та Лизка, которая искренне любила Макса и которая хотела остаться с ним до конца их дней. Брагиной казалось, что она сходит с ума.
-«И все-таки ты Лизка сука»,- сказал внутренний голос. – «Зачем тебе это всё? Ты ведь можешь быть счастливой здесь в России с Максом».
Закрыв уши ладонями, чтобы не слышать голос своей совести, Брагина допила алкоголь и уснула. Она понимала, что не права, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось увидеть рукоплещущий Париж и её триумфальное выступление на подмостках балета «Рыжей мельницы». Только ради этой мечты детства она бросила Максима, еще не понимая, что уже связана с ним одной, и довольно крепкой нитью, которая в эти минуты зарождалась у неё под сердцем.
Ближе к полудню Брагина проснулась. Взглянув на часы, она отметила, что проспала пять часов. Этого времени вполне ей хватило, чтобы восстановить свои силы, и забыть вчерашний кошмар любовных похождений, на который она себя обрекла, устроив свидание с Никулиным. Вычеркнув из памяти все, что произошло накануне, Лизка приняла ванну, и после того, как она навела лоск, спустилась в лобби бар, чтобы выпить кофе.
-Добрый день Елизавета Сергеевна, вы сегодня прекрасно выглядите, - сказал бармен, – вам, как всегда - «американо»?
-Здравствуй Виталик, спасибо за комплемент,- ответила Брагина, и, закинув ногу на ногу, присела за столик.
-Вы сегодня танцуете,- спросил бармен,- или у вас запланирован отдых?
-А ты никак хочешь попасть на премьеру?
-Признаюсь Елизавета Сергеевна, как на духу. Вы меня простите, но я, терпеть не могу балет. Мне больше нравится варьете и стриптиз. Чтобы девушки махали длинными ногами и возбуждали внутренние чувства.
-Эх, ты чертов развратник!
- А почему бы и нет. Я молод. Я красив и от меня все женщины без ума...
Кофе машина, отработав заложенную программу, выдала с шипением порцию «американо». Бармен, взяв чашечку ложку и блюдце, подошел к столику Брагиной и поставил заказ.
- Ваш кофе Елизавета Сергеевна, - сказал он, улыбаясь,- приятного вам аппетита.
- Виталий, а скажи мне по старой дружбе, стоит ли мне выходить замуж за титулованного французского винодела,- спросила Лизка, ища в чужих советах оправдание своим действиям.
- Вам сделали предложение? Примите мои поздравления,- сказал бармен.- И кто этот счастливчик?
- Француз винодел с титулом графа или как его там...У него в Бургундии в Дижоне родовой замок. Он делает вино.
- О боже, почему все самое хорошее достается другим людям,- завопил бармен. Если вы откажетесь Елизавета Сергеевна, от его предложения, я готов перехватить его.
Брагина выкатила глаза и открыла рот от удивления.
- Так, это...Ты же мальчик...
- В современном мире Елизавета Сергеевна, любого мальчика можно превратить в девочку. Ради замка в Дижоне. Ради сотен тон первоклассного вина, я соглашусь полюбить, даже Арнольда Шварцнегера, сказал бармен улыбаясь.
Брагина поняла, что бармен шутит. Она улыбнулась. Сделала глоток кофе и сказала:
- Ты шутишь Виталик...
- Естественно шучу. Вы же просили высказать мне свое мнение, вот я и сказал. У меня Елизавета Сергеевна, нет столько денег, чтобы изменить пол. Если сказать честно я вам искренне завидую,- сказал бармен и вернулся за стойку.
Лизка допила кофе и достав из клатча телефон, набрала номер Жан –Поля Жене.
- Здравствуй Жан, - сказала она, достаточно громко, чтобы слышал бармен. - Я сегодня утром получила твое послание. Правда, сегодня в три часа дня у меня спектакль «Белоснежка», но к вечеру я буду в форме. Да, я танцую партию злой королевы. Ты хочешь посмотреть? Но я не смогу достать тебе билет. Они ведь уже распроданы. А, так ты достанешь сам! Ну, тогда это меняет дело! Ну, а вечером мы можем встретиться и обговорить условия, твоего предложения. Да, да в девятнадцать часов я буду готова, - сказала Брагина, улыбаясь.
Брагина отключила телефон и положила его в клатч.
- Я вот, что Виталик думаю - ты прав,- сказала Лизка. - Надо по твоему совету, ковать железо пока оно горячо...
- Я бы Елизавета Сергеевна, в вашем случае сказал бы иначе.
- Ну и...
- Давить виноград, пока он не протух в корзинах...
- Ах, да ты шутник,- ответила Лиза, и поднявшись из-за столика, направилась к своему номеру. Бармен напоследок приветливо улыбнулся и сказал ей в след:
- Искренне Елизавета Сергеевна желаю вам удачи! Не пуха - ни пера!..
- К черту, - достаточно громко ответила Брагина, и помахала бармену ручкой.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ЧЕРНЫЙ ЧЕРДАК
Монотонный вой турбин самолета давил на мозг, и вызывал желание хоть на несколько минуту отключиться от назойливого звука, и погрузиться в сон. Максим сидел рядом с иллюминатором, и продолжал прокручивать в голове все то, что произошло с ним за последние двадцать четыре часа. Свидание с Лизкой было таким неожиданным и спонтанным, что на этой почве, он даже частично вышел из ступора контузии, полученной в Цхинвале во время скоротечной войны.
Тогда грузинский снаряд выпущенный танком, разорвался совсем рядом. Мощной волной раскаленных газов, он обдал жаром сгоревшего тротила, и в тот самый момент, голова, которая все эти годы служила ему верой и правдой, перестала ему принадлежать. Тысячи осколков дробленного камня, вперемешку с металлом, веером и ревом понеслись в разные стороны от места падения. Словно кто-то между ним и взрывом, успел поставить незримую преграду. Они, как по велению десницы господней ушли в сторону. Только один шальной, отбившись от общей массы металлических «собратьев», вспорол камуфляж, и размочалив рукав, слегка зацепив левую руку чуть выше локтя. Ударной волны хватило, чтобы надолго вывести Никулина из строя.
Макс настроившись на свою волну, очередной раз достал послание Брагиной и двадцать первый раз перечитал его, стараясь окончательно проанализировать каждую букву. За это время строки письма, он уже выучил наизусть, и поэтому слова пронеслись на экране мозга со скоростью летящего метеора. Он каждый раз искал тайный смысл Лизкиного поступка, но ни как не мог окончательно понять её логики. Сунув листок в нагрудный карман, Максим прислонил голову к внутренней обшивке, и почувствовал, как резонирующая сила двигателей лайнера через височную кость проникает в мозг и «разжижает» его, как бетонный вибратор. Глаза закрылись, и он накрытый паланкином сна, постарался отключиться от реальности.
Вновь, в своих воспоминаниях он увидел сияющее на солнце море, бирюзовую воду и лицо еще юной Лизаветы Брагиной. Она смотрела на него, улыбалась, прикрывая вишневые глаза козырьком ладони.
-Слышь Макс, чего это тебя так вштыривает? Я смотрю на тебя, и удивляюсь. Ты только при мне раз пятнадцать прочитал эту записку. Если страдаешь, позвони ей! Договорись о свидании, там и объяснитесь друг дружке. Ну, на крайний случай пошли ей СМСку, пусть ответит, почему она от тебя свалила,- спросил Алексеев.
-Отвянь,- сказал Макс, не открывая глаз. – У меня нет её телефона. Поеду домой, в отпуск, зайду к её родителям. Возьму у них номер и тогда напишу. Она же мне ничего не оставила.
-Салага,- сказал старший сержант,- был бы ты умнее черноморского бычка, ты мог бы её телефон узнать еще в отеле на ресепшине. Я больше чем уверен, что он у них был. Ведь твоя фифа, по карте рассчитывалась, а любая карта привязана к трубе. Ты понял, салага!?
-Понял! Только оно мне надо,- промычал Максим, переходя в дрему. Приеду домой и узнаю. Так проще.
-Пока ты узнаешь, твою подружку уже кто–нибудь уведёт...
Никулин отключил мозг от реальности и засопел, переходя в состояние сна. Все его мысли, которые крутились в голове, были похожи на испуганных голубей, которые увидев на чердаке дикую кошку, метнулись к окну. Они в панике, громко хлопали крыльями, и всей стаей старались проскочить в маленькую фрамугу с выбитым стеклом. Черный «чердак» его недуга, продолжал удерживать мысли, форматом оконной фрамуги, и не давал детальным образам просочиться на оперативный простор. Макс еще и еще напрягал мозг, но ни как не мог сопоставить паззлы памяти в целостную картину прожитой жизни.
Старший сержант Алексеев, сидел рядом и постоянно мешал Максу дремать. Ему нужно было сосредоточиться и окончательно восстановить в голове забытое свое прошлое. Подобно злому лепрекону Алексеев, как бы появлялся в самый неподходящий момент, и своими выходками тормозил процесс реставрации нейронных связей.
Он не спал. Натянув на уши наушники плеера, Саша, все время пока самолет летел в Минеральные воды, крутил любимый «LED ZEPPELIN». Иногда, увлекшись застарелыми ритмами рока, он «пускался в танец», неприятно ерзая в кресле и размахивая локтями. Эти телодвижения мешали Никулину, и он, почти добравшись до заветного «окна», вынужден был реагировать на раздражитель и отступать назад.
-Слышь Санчело, мог бы ты хоть часик спокойно посидеть? Что ты все дергаешься, как паралитик на шарнирах? - просыпаясь, говорил Макс, пихая Алексеева локтем в бок. -Задолбал ты своей трясучкой.
-Я браток выспался в отеле, когда ты самозабвенно клепал генофонд нации,- отвечал старший сержант, освободив одно ухо от наушника. -Чего массу топить, когда уже скоро посадка. Посиди, поговори с нормальными пацанами, посмотри, как плывут облака, -и тут Алексеев запел,- облака, белокрылые лошадки. Облака, что вы мчитесь без оглядки...
Макс смотрел на часы, и после перепалки, вновь уходил в себя. Опять в глазах красным пунцовым цветом расцветал рябиновый куст во дворе их дома, грезились золотые блики на морской волне, и вновь появлялось ангельское лицо Брагиной с обветренными шершавыми губами и россыпью пшеничных волос, отбеленных солнцем. В груди, вокруг сердца, вновь возникали какие-то приятные пушистые комочки или пузырьки, воздуха, которые при воспоминаниях о Лизке, поднимались вверх из глубины организма. В тот миг Никулин чувствовал прилив крови ниже пупка, и какое-то волнение, которое охватывало все его тело, приводя его в трепет. Он еще сильнее напрягал мозг, старался вырвать свое сознание из глубины «черного чердака». Но совсем незаметно для себя он пересекал странную черту, и окончательно уходил в темноту провала, за которым терялась связь с внешним миром. Сквозь дремоту Макс услышал:
-Товарищи пассажиры, пристегните ремни, наш самолет совершает посадку в международный аэропорт имени Михаила Юрьевича Лермонтова Минеральные Воды,- сказал голос стюардессы. В этот самый миг голос старшего сержанта Алексеева прозвучал близко к уху:
-Рота подъем.
Услышал Никулин окрик сержанта. Алексеев крикнул, в тот миг, когда шасси самолета коснулись бетонной полосы аэропорта. Вся эта летательная конструкция из алюминия, железа и двух сотен кресел с пассажирами, затряслась, загудела, и покатилась по аэродрому навстречу аэровокзалу.
-Ну, вот и всё,- сказал Алексеев. -Еще полтора часа на автобусе и встречай героя родной полк. Тебе Макс, сколько до дембеля?
-Сколько и тебе,- ответил Никулин, расстегнув ремень безопасности.
-Мне полгода осталось. А вот ты салага, умудрился дедушку объегорить. Кому повезло, так повезло,- сказал Алексеев, завидуя.
-Ты это о чем?
-А все о том, что ваш призыв, с этого года служит всего один год, -сказал старший сержант, пряча свой плеер.- А чему вы могли научиться за полгода?
-А я не парюсь,- ответил Макс. –Я приказы министра обороны не обсуждаю. Один год служить, так служим один год.
-Вот и я говорю, повезло. Полгода прослужит, пять дней повоевать месяц в госпитале. Две недели отпуск, а там и дембель рукой подать, -со вздохом сказал Алексеев и вскочил с кресла.
Двери самолета открылись, и народ, вскочивший с кресел, кинулся одеваться, тянуть свою ручную кладь из багажных ящиков. Все пространство лайнера пришло в движение. Никулин никуда не спешил. Он не любил суеты, и поэтому оставался на месте до тех пор, пока очередь не дошла до группы награжденных.