Под черным крылом Горюна. Часть 1. Главы 11-12

11

Новицкий лежал на смятой постели в полутемной спальне, задернув наглухо занавеси на окнах. Мысли путались. Была тупая боль во всем теле, словно его долго и нещадно били. Жить не хотелось. В голове зрел дерзкий план самоубийства. Он представил себе, как идет по краю обрыва, затем падает вниз, и его безжизненное тело уносит прочь быстрая волна. Новицкий сел. Обхватил пылающую голову руками. Мысль о самоубийстве не давала ему покоя. Смерть не казалась чем-то страшным, наоборот, он страстно пожелал ее. Покончить разом со всеми проблемами – и все. Почему он не умер сегодня, когда смерть была так близка? Почему судьба испытывает его? И почему так велика тяжесть этого испытания? «Уж не малодушен ли я, мечтая о быстрой и легкой кончине», — подумал Новицкий. Снова представил себе, как идет по краю обрыва. И услышал всплеск воды, вновь физически ощутил холод и мертвую тишину глубины.
Он встал, медленно, по-стариковски шаркая ногами, прошел в столовую. Остановился на пороге, держась за косяк, и тут его взгляд упал на иконы в углу. Их было три: «Спас Нерукотворный», «Тихвинская» и «Святой Пантелеймон». Он впился безумным взглядом в потемневший от времени лик «Спаса». Приблизился, взял стул, встал на него, потянулся и снял икону с божницы. Несколько минут внимательно рассматривал ее, словно видел впервые.
— Так вот ты оказывается какой, Господи. Кроткий, безучастный, пыльный. Какое тебе дело до страданий людей? Покинут тобою этот мир. Впрочем, и поделом ему. А ведь люди наивно верят в тебя. В кого верят? В бездушные доски? В равнодушные лики? Ненавижу!
Он что было силы швырнул икону на пол. Зачем? Пожалуй, и сам не мог объяснить. Покачнулся на стуле, но устоял. Сердце сжалось в комок. Но грома небесного не последовало. От сердца отлегло, сожаления не было. Он сдвинул икону «Тихвинской» на образовавшуюся после «Спаса» пустоту и увидел свернутые в трубочку бумажки. Развернул первую. К изумлению его и радости бумажки оказались сторублевками. Всего ассигнаций он насчитал десять штук. Новицкий растерянно держал внезапно свалившуюся тысячу рублей в руках, когда его обнаружил Гордей. Услышав звук удара в столовой, слуга поспешил узнать, что случилось.
— Митрий Федорович, да что же это такое? — запричитал старик, поднимая с полу икону. Он бережно прижал к себе доску и стал гладить рукой, словно ей было больно. — Да разве можно ж так с иконой-то? Со святым образом?
—Нечаянно я, — просипел Новицкий, спрыгивая со стула, — хотел пыль стереть. Ликов совсем не видно.
—Хотели, поди, уж, рассказывайте, на то Аленка есть, — причитал Гордей. — Богохульство это. Бог вас еще накажет.
—Твой бог меня уже наказал, правда, не знаю, за что.
Новицкий, чтобы унять дрожь слабости в ногах, сел на стул.
—Грех-то какой, грех-то какой! — продолжал причитать Гордей.
— Гордей! — Новицкий в упор посмотрел на слугу, — погоди, не причитай. Скажи, откуда столько денег?
— Каких денег? Не знаю я ни про какие деньги.
—Врешь, знаешь! — Новицкий потряс деньгами перед слугой. — Признавайся, на черный день копил? У барыни умыкал?
Гордей занервничал. Стал кусать губы, отводить глаза в сторону.
— Почему умыкал? Грех на старика поклеп возводить. Барыня сами давали.
— Прямо сотнями и давала?
— Зачем сотнями, красненькую (1) нет- нет, да и подкинет. А я их потом менял на сотенные.
—Врешь ведь! Все вы ее обворовывали, пользовались немощью и тащили, кто сколько сможет.
Гордей захрипел и упал на колени.
— Был грех, каюсь! Сам не знаю, как бес попутал. Думал: вот помрут Юлия Модестовна, а меня из дома выгонят, кому нужен немощный старик, вот и копил на черный день. Вы уж простите меня, дурака старого, неразумного, Митрий Федорович!
— Беспокоится тебе не о чем, доживешь здесь свой век, но с воровством буду бороться жестоко, узнаю про подобное – не пощажу. Ясно? Эка додумался – за образами деньги краденные прятать. Другого места не нашлось? Решил, что в барских комнатах безопаснее, не пропадут. От кого прятал-то?
— Так ведь антихристов развелось – тьма, я даже ружьишко на всякий случай припас. Немощного старика всякий обидеть может. Грабежи нонче – дело обычное.
—Ладно, разобрались. Но впредь смотри у меня! — Новицкий погрозил, но без злобы, пальцем.
Гордей от радости просиял, перекрестился и поцеловал образ. Он уже был готов идти в свою комнату и собирать немногочисленные пожитки. Но хозяин отнесся к раскрытому воровству на удивление спокойно, что несколько озадачило старика. Гордей проводил тоскливым взглядом деньги, которые перекочевали в карман Новицкого, и горестно всхлипнул.
— Вставай, нечего коленками по полу елозить.
Новицкий встал со стула и помог охающему старику подняться с коленей.
— Я давно хотел у тебя спросить, Гордей Ермолаевич…
Он достал папиросы, но вспомнил, что старик не любит запаха дыма, и убрал их в карман.
—С каких это пор вы меня по батюшке величать вздумали? — изумился Гордей.
—С этих самых, — отпарировал Новицкий. — Скажи, у тебя никогда не было детей?
—Отчего ж не было? И женка была, и детки. Только померли все от холеры.
Глаза Гордея подернула влажная дымка печали.
— Ты их любил?
— Конечно. Маруся моя была красавица из красавиц, а уж пела как! Да вам это зачем? Что было, то давно забвень-травой поросло.
—Я совсем ничего не знаю о тебе.
Новицкий подошел к окну, распахнул его. Тут же ветер парусом надул легкую гардину.
—Ласточки низко летают, как черные молнии носятся! Чего это они?
— То к дождю, у меня и без ласточек надежный барометр есть, — Гордей потер больную ногу. — Ночью гроза будет. Прогноз верный.
—Твои родители кем были? — повернулся к Гордею Новицкий.
—Из семьи поморов я. Отец рыбаком был, да сгинул в Белом море, мать тоже рано померла, остался я за старшого. В семье, окромя меня, были два младших брата да сестра. А мне тогда только-только лет тринадцать стукнуло. Ходили по людям, милостыню Христа ради просили, так сиротами и выросли.
—А потом?
—Потом женился, детки пошли, да в году этак семьдесят шестом прошлась по нашим селениям холера, многие тогда от нее померли, все семейство мое распроклятая зараза унесла, а меня пощадила. Затосковал я. И тут вскорости узнал, что турка сильно забижает братьев наших, болгар. Вера у нас с ними одна, они православные, и мы православные. А кто же единоверцам в такой беде поможет, коли не единоверец? Помню, возмутилось у меня все внутри, всколыхнулось. И записался на войну добровольцем. Определили меня в тридцатую артиллерийскую бригаду. Аккурат в самую мясорубку под болгарским городом Плевной попали. Турка – он воин храбрый, но дюже злой. Поиздевались они над нашим братом. За лучшее русские солдатушки почитали умереть, чем живыми в плен к Осману-паше (2) попасть. Болгары оказались вояками никудышными, нашими животами свои животы спасли, ну да бог им судья. Хотя, были среди болгар и те, кто бок обок с русскими за землю свою дрались. Батюшка ваш, его высокобродие господин майор Федор Романович, царствие ему небесное, ранен был под Плевной; да я ведь вам эту историю не один раз в детстве рассказывал, чего же повторяться?
—Скажи, Гордей Ермолаевич, матушка в молодости красивая была?
Новицкий испытующе посмотрел на старика. Тот встрепенулся.
—Очень красивая, статная, золотые косы ниже пояса. Федору Романовичу все соседи завидовали.
—Она тебе нравилась?
– А как же! — Гордей пошамкал губами, в блекло-голубых глазах его зажглась искорка теплоты. — Добрая хозяюшка была.
—Я про иное спрашиваю. Она тебе как женщина нравилась?
Гордей вспыхнул.
— Это что за речи вы ведете такие охальные?! Смущаете старика всяким непотребством!
— Так нравилась или нет?
— Митрий Федорович, не знаю, к чему вы клоните, только не хорошие вы мне вопросы задаете, нескромные. Лучше отпустите подобру-поздорову спать, немощен я сегодня.
— Иди, — устало произнес Новицкий. — Сеанс воспоминаний закончен.
Оставшись один, Новицкий сел на стул и устремил полные душевной боли глаза в потолок. Посидел немного, резко встал, подошел к буфету и достал из него штоф с водкой. Налил водку в стакан и залпом выпил, подождал немного, снова выпил. Вытер мокрые губы ладонью. Покачиваясь, пошел в гостиную и рухнул на диван тонкой травиной под острым серпом жнеца.

Примечания

1. Красненькая – 10 руб.
2. Осман-паша – Осман – Нури - паша (1832-1900). Турецкий маршал и военный министр. За храбрость и военные успехи современниками был удостоен прозвища «Гази», что значит «Победоносный», и «Лев Плевны» за оборону города. После падения Плевны, в результате умело проведенной осады русскими войсками, попал в плен.


12

Рано утром Новицкий проснулся оттого, что его сильно тошнило. Раскалывалась голова, казалось, в черепной коробке черти растопили адский котел, и он кипит-клокочет; в горле пересохло, сердце неистово колотилось. Чувствовать его скачкообразное биение было особенно неприятно и тревожно одновременно. Ночью, как и предсказывал Гордей, была гроза, но Новицкий крепко спал и не слышал набата грозовых раскатов. С вечера окно в гостиной не было плотно закрыто, видимо, Аленка недосмотрела; порывом ветра рамы распахнулись настежь, опрокинув цветочные горшки, на полу стояли лужицы воды. Новицкий затуманенным взором обвел гостиную. Со сна ему стало зябко. Зазнобило. Он поджал ноги, положил руки под голову. В таком положении и застал его Гордей.
— Митрий Федорович! Это что ж такое? Неужто в одиночку пили? Господи, горе-то какое! Грехи наши тяжкие!
— Плохо мне, — нечленораздельно промычал Новицкий.
— Да уж, — осуждающе покачал головой Гордей, — без рассолу тут явно не обойтись.
Он вышел, но вскоре появился с банкой огуречного рассола.
—Выпейте, полегчает. Лукерье наказал клюквенного морса сварить, а пока рассольчиком отпивайтесь. Он яд водочный делает безвредным. О- хо-хо, вот горе-то какое. Надо так себя не жалеть! Посмотрела бы на вас сейчас матушка.
Новицкий с жадностью приложился к банке. Гордей стоял в стороне и осуждающе смотрел на хозяина.
— Не нравлюсь таким? — Новицкий передал слуге полупустую банку. — Я и сам себе противен.
— Так зачем пили?
— Зачем- зачем? Затем! Плохо было, вот и пил.
—Бесовское это дело – проклятое зелье употреблять. Добра от него не жди, а в грех втянет.
— Не верю я ни в какие грехи. — Новицкий, сжимая голову ладонями, сел на диване. — Человек создан для радости, а представления о грехе отравляет ему эту самую радость. Туда ступил – грех, сюда—тоже грех. От рождения и до смерти одни сплошные грехи, как цепи. А человек должен быть свободным, раскованным и не ждать каждую минуту кары небесной.
—Так ежели каждый будет делать то, что ему захочется, какой же порядок на земле будет? — возмутился Гордей.
— Зачем он нужен, этот порядок, пусть мир катится ко всем чертям, он сам по себе, мы сами по себе.
Новицкий поморщился.
—Туманные ваши речи, Митрий Федорович, неправильные. Бесовские речи.
—Что ты мне постоянно про бесов толкуешь! — Новицкий сжал пальцами пульсирующие виски. — Сам-то в них веришь?
— А как же? Коли бог есть, то и бесы тоже.
—Кто их видел?
— Так разве ж их увидишь? Они за спиной человека роятся и под руку ему нашептывают: «Сделай, дескать, так, а не иначе»; человек наслушается их паскудных наущений и прямиком пойдет в ад.
В открытое окно с улицы донеслись громкие крики. Новицкий с Гордеем переглянулись.
— Вроде как Аленка кричит? — произнес, прислушиваясь, Гордей.
—Пойди узнай, в чем дело, — Новицкий встал с дивана, но покачнулся и был вынужден сесть. — Надо полежать еще немного, мутит. Нет, хочешь жить – не смей пить. Иначе, как говаривал один знакомый учитель латыни volens nolens (1) дойдешь до мизера (2).
Вскоре Гордей снова предстал перед Новицким, вид у него был растерянный. Новицкий поднял тяжелую голову от подушки.
— Ну, что там случилось?
—Дуреха Аленка всех переполошила.
— Случилось-то что? — нетерпеливо перебил Гордея Новицкий.
— Ревет белухою, я спрашиваю ее: что произошло? Она же только трясется да сопливится.
— Как вы мне все надоели! Ладно, зови сюда девчонку, заодно пусть возьмет тряпку, уберет лужи под окном. Не комната, а сарай.
Спустя некоторое время Гордей привел за руку Аленку. Девочка была зареванной, но уже успокоилась и только протяжно всхлипывала.
—Что случилось? — спросил ее Новицкий, спуская ноги с дивана.
—Барин, там тетка страшная по двору шатается. Грязная, оборванная, с одним глазом. Напугала меня – аж жуть! Посмотрела на меня и говорит: что, красавица, дожили до черных дней?
—Я же приказал тебе, — гневно оборотился Новицкий к Гордею, — проследить, чтобы по усадьбе никто не шатался. Почему здесь запросто бродят посторонние?
Гордей надулся.
—Я что, пес сторожевой? Стар уже, за всем не уследить. Вы б в таком разе злобных кобелей завели, ежели посторонних опасаетесь.
—Барин, то не простая тетка, — Аленка округлила покрасневшие от слез глаза. — Сказывают люди, да и бабушка об том говорит, что это Лихо по дворам ходит, жертву свою ищет.
— Какое еще Лихо! — поморщился Новицкий. — Видел я эту тетку. Обычная побирушка. На паперти церкви в праздничный день такие идут по полушке (3) сотня. Действительно придется собак заводить. Иначе покою не дождешься. А ты, — обратился он к Аленке, — успокойся и вон там, под окном, воду убери.
— Я могу быть свободен? — спросил Гордей.
— Нет. Не забыл, что сегодня девять дней матушке?
—Да разве о таком забудешь? — протяжно и горестно выдохнул Гордей.
—У попа были?
—Еще вчерась. Все сделано, как велели.
—Лукерья пирогов напекла?
—Митрий Федорович. Не извольте беспокоиться. Все сделано, что надо, и как того обычай велит. И пирожков напекла, и блинков, и киселька сварила.
— Хорошо, можешь быть свободным. Да, вот еще что, — Новицкий щелкнул пальцами, — помнишь, вчера здесь была Василина, внучка травницы? Вот черт, забыл, как бабки ее имя.
—Олфемой ее звать-величать.
Гордей многозначительно поднял брови. Не зря барин интересуется, задела его девка, околдовала. Вот незадача. Ведь с нее, кроме неприятностей, и взять нечего. Не на тех смотрит барин! Неразумен еще, на красоту девичью зарится. В его положении иным бы надо интересоваться.
—Да, Олфема. Ну и имечко. Чухонка, (4) что ли? Скажи, где она живет, мне с ее внучкой потолковать надо.
—Митрий Федорович, не связывайтесь вы с Ваской, колдовское семя. Я же сразу заметил ваш интерес к ее особе, только девку в деревне все опасаются, вошла в самый сок, а жениха нет. Да и в округе все знают, что она ведьма.
—Она мне сказала, что просватана.
—Смотри ж ты, просватана, да ей сам сатана жених! В деревне говорят, она чертей на веревке водит. Не связывайтесь с ней, добрый мой вам совет.
—До чего ж у нас дремучий народ, — покачал головой Новицкий. — На красивую девушку наговорили, черт знает что. Все, иди, ты мне больше не нужен.
Когда Гордей вышел, Новицкий с протяжным стоном вновь повалился на диван.
—Что так плохо, хоть бы какого отвара напиться, чтобы голова не болела.
Он посмотрел на ползающую по мокрому полу с тряпкой Аленку.
— Пойди, скажи своей бабке, чтобы приготовила мне горячего крепкого чаю. Да побыстрее. Чего на меня глаза выпучила, не видела, как человеку плохо бывает?
Он перевернулся на живот и накрыл пылающую голову подушкой.

Примечания

1. Volens nolens – лат. волей-неволей
2. Miseria – лат. горе, беда, несчастье.
3. Полушка – мелкая медная монета в четверть копейки.
4. Чухонка – чухонцами называли проживающих на территории северо-запада России финнов и эстонцев.