Сказка сразу обо всём и большом дожде

Откуда-то взялся бешеный дождь.
Дурак-с-бубном нарисовал вокзал и уселся ждать паровоза, надев на ноги тряпичные тапочки. На крышу не хватило карандаша, и она настойчиво протекала, пропуская через себя воду, листья (которые по осени вдруг покраснели и сорвались с веток. А некоторые стали ярко-розовыми), летящую с моря картошку, а также пару медных тазов и небольшой шифоньер, размахивающий вешалками с бальными платьями.
Вокзал расположился где-то посереди или на краю города, но на самом деле он стоял по окна в реке. По его крыше стекали водоросли и рыбы, но вода дождя упорно колотила дурака-с бубном по голове, обутой в большие очки.
Паровоза всё не было и не было, и тут стало темнеть. Вдруг вычертился большой дом по другую сторону одноколейки (дорога выгнулась, прогнулась и заходила ходуном. «Нет больше сил терпеть, я же не железная!» — сказала дорога и рассыпалась шпалами и рельсами). Дом тревожно подмигнул и превратился в мелкий гравий и песок, осыпался сам в себя. Там, где он был, медленно поднялся зелёный гриб, вдохнул туману и раздулся.
— Какой дестрой, — задумчиво сказал дурак-с-бубном и закурил.
На улицах никто не появлялся, все сидели в подвалах, пили кофе и ели сёмгу.
***
Когда стало совсем уже темно, мимо пробрела какая-то новая тень, размахивая косой. Дурак-с-бубном спрятался за углом и стал наблюдать, переместив очки с глаз на затылок. Тем временем дорогу тени перешёл какой-то мелкий забытый божок, и уже через полсекунды лезвие косы пропахало его, как кусок тумана, и исчезло его.
***
Потом появился паровоз, медленно чухая и пыхая. Было бы удивительно, если бы в кабине оказался машинист.
Паровозу не нужны были рельсы. Он шёл по воздуху, ржаво скрипели колёса, хлопали окна; деревянные сиденья в вагоне, покрытые древней пылью, рисовали сами на себе пошлые слова.
Дурак-с-бубном осторожно сел на пол. Высморкался. Почесал за ухом, вернул очки на глаза. Убрал очки с глаз. Достал бубен, стал стучать, и паровоз засвистел и помчался. Некоторые деревья за окном тоже засвистели и помчались, но в другую сторону.
***
Два раза проехали вокзал, три раза — мост, а, например, дом хозяина погоды — только один раз. Самого мастера проехали четыре раза, причём один раз — через него, но он остался стоять как стоял, на дороге, не заметив огромного ржавого паровоза.
Мастер пытался высушить дождь.
Дурачок Моруи пытался дождь выпить. Он сначала из одной лужи пил, а потом он из неё спал.
***
Луна хотела сжечь дождь, но у нее получались только горелые кусочки воздуха.
***
Фор рисовал дождём на туалетной бумаге. Он высовывал кусок бумаги в окно, а потом сразу же засовывал обратно. По следам от капель он отгадывал прошлое, вспоминал будущее, а также писал курсовую работу на тему «Как добиться успеха».
***
Дурак-с-бубном спешился с паровоза и увидел пригорок, а на пригорке росток нового здания. Перед ростком обосновался указатель, и на нём уже сейчас можно было разобрать проявляющиеся буквы, написанные уверенным, почти печатным почерком:
РАЙОННАЯ ИЛИ ГОРОДСКАЯ
ЗЕЛЁНАЯ ИЛИ ФИОЛЕТОВАЯ
БОЛЬНИЦА ИЛИ ПОЛИКЛИНИКА
приём ведёт
ДОКТОР ИЛИ УБИЙЦА ДУРАК МАНИАКАЛЬНЫЙ ИЛИ ДЕПРЕССИВНЫЙ

В сторону рождающейся больницы или поликлиники аккуратно продвигался недавний тип с косой. Он был одет в чёрный балахон, обмотан белыми бинтами, и из капюшона у него глаза светились. Один зелёный, другой фиолетовый.
Он волоком тащил исчезнутого божка и, кажется, собирался его от чего-то лечить.

***
Забытый бог большой воды распространился повсеместно и чувствовал, как через его левую пятку проезжает паровоз, как рыбки плещутся у него в груди, как в правом ухе мокнет дурак-с-бубном, а в левом неизвестный божок дрожит при виде шприца; как в животе у него кто-то варит кофе, а на носу сидит дурачок Моруи и трясётся от холода и слишком большого дождя.
Хорошо быть большой водой.
***
Забытый бог водки сидел в подвале и ел сёмгу, как все.
Её с последним градом выпало много.
***
Забытая богиня холодных огней вспоминала их обоих, задумчиво раскручивая свои пои. Обои были в цветочек, по стёклам текла вода, и вода эта навязчиво напоминала ей о чём-то.
О чём-то, что они с большою радостию делали все вместе на прошлой неделе осенью, но потом напились и забыли.
***
Ева ногтём вырезала на яблоке другое яблоко, а на другом яблоке — ещё одно яблоко. Потом у неё закончились глаза, а потом и пальцы с ногтями. Яблок становилось всё больше, а потом они засыпали всю её комнату, и она перестала видеть Фор, который у окна играл в бумагу и науку. Они взяли лопаты и стали копать гору яблок, думая: ещё немного, и я увижу её (его)! Но время шло, а яблоки всё не заканчивались. Яблоки прибывали, как вода в прилив, и Ева больше не могла разбрасывать их, а только обессиленно царапала ногтями, потому что лопата сломалась.
***
Дурак-с-бубном постучался в тёмное окно. Стучал он долго, и окно тоже начало стучаться в него, сталкиваясь с его собственным сердцем.
***
— Чего стоишь? Проходи, я же никогда не запираю дверь, — сказала Энмкэ, оправляя рукава полосатой кофты и зажигая лампу.
Она рассеянно смахнула чай со стола.
— Это был мой любимый подстаканник! — сокрушённо воскликнул дурак-с-бубном. — Выпущенный в честь полёта Валентины Терешковой.
— Но он вполне цел, даже не помялся.
— Неважно. Он теперь будет горевать по своему стакану.
— Я тоже его любила. Но мне больше всего нравился с портретом Гагарина. Я разбила его стакан ещё на той неделе.
Дурак-с-бубном молчал.
***
Дурак-который-умнее, единственный ангел тыщи забытых богов, в это время шёл через лес. Он хотел проверить, получилась ли озёрная площадь, которую он замыслил совсем недавно.
Когда лес закончился, начался воздух. Ангел спрыгнул с обрыва и полетел, раскачивая керосиновым фонарём, прикрывая его рукой от дождя; и под ним растянулись придуманные озёра: зелёные, очень зелёные и ещё совсем не зелёные.
***
Энмкэ и Лела вместе образовали на стене очень интересную тень.
***
Дурачок Моруи пил дождь из лужи. Он был совершенно пьян. Хотя спирта в дожде не содержалось вовсе.
В луже лежали камни, и он играл ими в нарды. Дурак-с-бубном появился поблизости и сел в лужу по пояс, надвинул очки на глаза и подбросил игральные кости.
Раздались тихие шаги, и на каждом плече дурака-с-бубном появилось по ладони. Это были очень знакомые руки. Эти руки рисовали первые синие деревья.
Уже через полсекунды дурак-который-умнее сидел в их кругу и рассказывал, распустив свои крылья, пригрев обоих. Он говорил много и по делу. В его голосе было много рыбы и соли. Соль была и на его лице, но никто не видел: её смывало водою.