Дневник ...

10 октября.
Я сидел и плевал в потолок, разглядывая серые трещинки, покрывающие поверхность старого стола. Меня забавляло то, что его издатель никому не был известен, он канул в лету, как и стол, который разваливался на моих глазах, обращаясь в прах. Кто его создал? Зачем? А, главное, из чего? Ясно, из чего. Из дерева. Но вот это самое дерево могло бы пойти на что-то другое, верно? На спички, бумагу, дрова, на деревянные лестницы, резные двери, но пошел почему-то на этот трухлявый стол. Несомненно, когда-то он был произведением искусства, но теперь простаивает в моем богом забытом клоповнике. Стол отжил свое. Теперь только на дрова. Ах, какое бы произведение искусства могло бы из него выйти. Вы когда-нибудь видали резные картины? Как радуется глаз, когда глядишь на такую картину. Понимаешь, что автор вложил немалую долю сил в эту работу, и восхищаешься. А что стол? Постоял-постоял себе десять лет, да и сгнил.
Я плюнул на это, да и вышел в окно.
***
26 октября.
Сегодня был на аукционе. Купил картину. Картиной сложно назвать, но «мыслящие» восхваляют эти дикие, невообразимые попытки творить. На холсте – разноцветная мазня. Словно автора, перебравшего красок, внезапно затошнило. Купил, повесил на ободранные, потускневшие от времени обои, стал разглядывать. Сначала сделал пару неуверенных шагов назад… остановился. Дальше – больше. Пять, десять шагов. Картина вдруг расплывается, то снова собирается воедино, как пазл, собираемый невидимою рукою. Падаю в обморок.

4 ноября.
Товарищи пригласили покататься на лошадях. Загоны за городком, ближе к мрачным холмам. С неохотой собрался, вышел из дому. Поднял голову, вижу, - дождь. Нахмурился, открыл дверь, зашел домой и закрылся. Больше не выходил, сколько бы не уговаривали.

6 ноября.
Заболел. Подхватил заразу какую-то, называется жутко страшно, а на деле выглядит как обычная простуда. Хотел пойти за лекарствами, да вставать больно трудно, жар дикий, будто сам Сатана поставил тебе горчичники. Приподнялся, заглянул в окно. Толпы серой массы бродят по улице, сталкиваются, расходятся, идут дальше, словно их ничего больше и не трогает. Глаза пустые, страшные, дрожь пробирает. Слег обратно, задернул штору. Провалился в беспамятство.

7 ноября.
Очнулся, встал, чтобы заварить травы. Лекарь сказал, что должно помочь, средство-то чудодейственное, диковинное, из заморских стран якобы. Выпил все, слег в постель со страшным ознобом и слабостью. Заснул.
Открыл глаза глубокой ночью, справил нужду, нашел в шкафу старые консервы с килькой, поужинал. Жар не спал, поэтому лег обратно. Дичь приснилась.

8 ноября.
Проснулся рано, часов так в семь, весь в поту. На улице крики страшные, говор людской, шум, гомон. Выглянул в окно, а там лошадь застряла в канаве. Люд орет, тащит бедное животное, а та ни в какую, ржет да брыкается. Дети смеются. Толпа бесится с пеной у рта, сходит с ума, кричит. Лошадь уже бьется в конвульсиях, а толпа хохочет, эк, дивное зрелище!
А я закатываю глаза и смеюсь. Слезы текут, и я падаю на пол, приступ эпилепсии сводит меня с ума.