БОЧКА МЁДА В БЛОКАДНОМ ЛЕНИНГРАДЕ, или Кто не любит Великую Победу

БОЧКА МЁДА В БЛОКАДНОМ ЛЕНИНГРАДЕ,
или Кто не любит Великую Победу
  

               20 декабря 1941 года начиналась очередная попытка деблокировать Ленинград. Перед войсками 55-й армии, перешедшими в этот день в наступление, была поставлена нелёгкая задача — отбить у врага Красный Бор и Ульяновку, а затем продолжать двигаться навстречу войскам, наступающим с востока.

Существует реальная угроза народной памяти о Победе русского народа над немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. Потому что в либеральном буржуазном клане, а не только за рубежом, появилось много тех, кто публично участвует в принижении народного подвига. А внимание государства к ветеранам войны сводится лишь к редким кампаниям, привязанным к Дню Победы 9 мая…



    Известно, кто стремится вытравить из нашей памяти Победу великого народа над фашистской Германией, кто не любит этот всенародный праздник. Здесь я даже не имею в виду глобальных западных диктаторов, а хочу сказать об их идейных подручных нашего "местного разлива". А это в настоящее время украинские и иные неофашисты, а также разные отпрыски людей известных социальных категорий. Перечислю:
отпрыски лесных украинских и прибалтийских "братьев", вылезавших из своих "схронов", чтобы стрелять в спины советским воинам и уничтожать народных активистов; членов крымско-татарских карательных отрядов; тысяч уголовников, чьи грехи были столь тяжки, что им нельзя было даже доверить место в штрафном батальоне; предателей-полицаев, наподобие известного Фомичёва, выбивавших подставки из-под ног русских патриотов на немецких виселицах; отдельных интернированных лиц, в своё время удобно приспособившихся в Германии в качестве приживалов в семьях Gutsbesitzer и Industriellen и возвращённых на родину против их воли; тех, кто всегда смотрел, как и известная Дунька у русского литературного класcика, только на Запад, и кого называли диссидентами.
Это у них никто не был убит именно немецкими национал-фашистами, пришедшими в 1941 году с огнём и мечом завоевать Советский Союз и поработить наш народ. Это у них в День Победы в душе закипает злоба, когда они вспоминают судьбу какого-то предка из перечисленного выше ряда, а, тем более, - справедливое возмездие за их предательство. Это у них не кровоточит семейная рана от гибели самых родных людей, павших на войне при защите Родины, тогда как почти каждая семья не обошлась без уведомлений о смерти родственников.
В нашей семье тоже не обошлось без "похоронки". Это был брат моего отца, мой дядя Василий Андреевич, 1906 года рождения. Уже через три месяца после нападения Германии на Советский Союз с фронта пришло извещение: "Пропал без вести". Такая формулировка - "пропал без вести" - была как приговор: такой семье не полагалось никакого пособия за гибель кормильца, поскольку, по существовавшему мнению, пропавший без вести мог оказаться предателем или попасть в плен. И за всю жизнь вся семья моего дяди так и не получила от государства ни копейки, оставив это бренное житие с обидой на несправедливость.
Но несколько лет назад в Интернете был выложен Центральный Военный архив Минобороны СССР с базой данных о Великой Отечественной войне. И встроенная поисковая система легко нашла мне имя моего дяди: как сообщает ЦАМО, "житель деревни Либижево красноармеец-стрелок … Василий Андреевич, 1906 г.р." не пропал без вести, а был "убит" в бою с гитлеровцами "27 сентября 1941 года". Такая вот произошла типичная по тем временам ошибка...
Вместе с Василием в эти же несколько дней, как свидетельствуют списки убитых, в боях полегли сотни его земляков из соседних деревень Выползово, Губцево, Берково, Карабасиха, Яблоново, Матренино, Хмельничное, из сёл Катунки, Сицкое и из других в Чкаловском районе Горьковской области. Все они были крепкими хозяйственными мастеровыми мужиками: кержаками по характеру и старообрядцами по вере, чтившими не Никона, а своего протопопа Аввакума; а родом происходили из мест, о которых П.И.Мельников-Печерский в середине XIX века в своём романе "В лесах" сказал так: "Там Русь сысстари на чистоте стоит, - какова была при прадедах, такова хранится до наших дней..." Призваны они были Чкаловским райвоенкоматом. (Старое название города - Василёва Слобода, ведущее к сыну Юрия Долгорукого - Василию Юрьевичу; потом стало село Василёво и, наконец, город Чкаловск на Волге в Горьковской области, ныне - Нижегородской).
У них есть, конечно, фамилии, которые, к сожалению, здесь невозможно перечислить. Безвестными остаются у них только могилы, уравнявшие их в вере со всеми павшими православными красноармейцами...
И когда многие тысячи защитников Родины оставались лежать в безвестных могилах, иные блиннохваты попадали в число героев (и, скорее всего, они тоже не были искренни 9 Мая). Вот один пример.
Давным-давно я работал в одной городской газете в центре России на Волге, редактор которой был увешан не только юбилейными, но и боевыми наградами как офицер, как защитник блокадного Ленинграда. А тогда в редакциях бытовала традиция коллективно отмечать праздники, "скидываясь по рублю" (что сейчас, на новоязе, называется "фуршет"?). И был канун Дня Победы. Мы выпустили праздничный завтрашний номер, хлопоты остались позади, и все сели за стол отметить наступающий праздник.
И вдруг в ходе застолья, когда речь зашла о каких-то малоизвестных случаях времён Великой Отечественной войны, захмелевший номенклатурный работник горкома КПСС, сиречь наш редактор, обронил: "А вы знаете, меня ведь в Ленинграде-то спасла от смерти бочка мёда..." И осёкся... Но никто из нас, словно сговорившись, не стал расспрашивать его о подробностях и не произнёс ни слова. Но каждый, вероятно, подумал: "Сколько сот или даже тысяч блокадных голодных детей, от голода приевших всех крыс, собак и кошек, могла бы спасти та бочка мёда! Но возле неё в каком-то закутке сидел этот дядя в офицерских погонах, и, поднимая крышку бочки, опускал туда свою ложку..."
И не один он такой «переживал» ту жестокую блокаду. Ленинградский школьник Юра Рябинкин сделал в своём блокадном дневнике ныне известную всем запись: «… но самое обидное для меня, что я здесь живу в голоде, холоде, среди блох, а рядом комната, где жизнь совсем иная – всегда хлеб, каша, мясо, конфеты, тепло. Яркая эстонская керосиновая лампа, комфорт…»
Тоже не верится, что обитатели описанной комнаты дожидались НАШЕЙ Победы… И правду надо знать всю!
Вот и этот редактор во время войны был интендантом какого-то ранга (по старой терминологии - ЧУПОСНАБАРМ, т.е. "Чрезвычайный уполномоченный по снабжению Красной Армии"). Он, конечно, - не правило из военной жизни, а исключение. Тем не менее, не о таких ли пел Владимир Высоцкий: "У тети Зины кофточка с драконами да змеями, - То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями. Трофейная Япония, трофейная Германия: Пришла страна Лимония - сплошная чемодания"?
Сейчас этого интенданта-редактора уже нет в живых, поэтому я и снял с себя обет молчания.
Но вернусь к числу недоброжелателей нашей Победы. Думаю, что сюда же относятся и потомки определённой части репрессированных в сталинские времена людей, таивших из-за этого свою неприязнь к своей Родине в целом.
Особый слой недругов Победы представляют собой нынешние капиталисты (которых с целью политической маскировки в России называют олигархами), выжившие в кровавых грабительских схватках в 90-е годы, готовые при первой же опасности для своих капиталов "слинять за бугор". Для этой «офшорной аристократии», фактически правящей всей Россией, конфликт с Западом из-за наглой неверной трактовки истории ВОВ, совершенно не нужен.
И, по мере того, как уходят из жизни последние защитники Отчизны в Великой Отечественной войне, нынешние подельники западных фальсификаторов всё настырнее пытаются с помощью разных подрывных «схронов» типа «ельцин-центров» извратить историческую правду, принизить значение Великой Победы, как это делается, например, неонацистами Украины или прозападниками нашего Екатеринбурга. Поэтому в России и пришлось законодательно ставить под нажимом народа заслон фальсификациям о Великой Отечественной войне, - чтобы поганое к чистому не приставало.