Лишь бы не было новой войны (поэтический сборник)

***

Детство. Дом. Родные лица.
За окном – воздушный змей.
Пахнут сдобой и корицей
Руки бабушки моей.

Не смолкают птичьи трели.
Безмятежны дни и сны.
Непритворное веселье -
Двадцать лет, как нет войны.

Первозданная беспечность.
Газировка за углом.
И казалось, будут вечны
Мирный праздник.
Детство. Дом.

22 ИЮНЯ

Внезапно небо громом взорвало.
Расплакался навзрыд июньский вечер.
Так смутно стало вдруг, так тяжело,
Как будто небо рушилось на плечи.

Гром горло драл спросонок докрасна.
Бросались с крыш крутые водопады.
А много лет назад была война
И зычно рокотала канонада.

Дождь за окном своё отгрохотал.
Июньский вечер улыбнулся снова.
А много лет назад бил наповал
По людям – не по крышам – дождь свинцовый.

И над землёй вставал кровавый след,
Даль затмевая смертной пеленою.
Так страшно – даже через столько лет!
А кто-то бредит новою войною…

РОССИЯ

"Но страшно мне: изменишь облик Ты..."
Александр Блок

Программа "Вести". Ржут и скачут кони.
Где - новая волна, а где - струя.
Хотят осовременить, узаконить
Тебя, святая Родина моя.

Не об электорате - о народе
Российская печаль, российский стих.
Тебя под белы рученьки выводят
На уровень стандартов мировых.

Ты есть, была и будешь сверхдержавой,
А твой орёл двукрыл и двухголов.
О чём, скажи, хрустят суставы славы,
Уставшие от модных каблуков?

Пока ещё не просишь чаевые,
Ещё в запасе чистые листы.
Но посреди глобальной мимикрии
Так страшно мне: изменишь имидж Ты.

ДЕД

Мой отец совсем не помнил деда.
Да куда ему! Четыре года
Было папе. Всем двором соседа
Провожали защищать свободу.

Лебеды, акации да жмыха
Дети той поры наелись вдоволь.
Тыл.
Эвакуация.
«Ой, лихо,
Лишенько!» - навзрыд рыдали вдовы.

Говорят, что дед мой партизанил,
Что ни в чём не знал предела, меры.
Не одну высотку взвод их занял.
Ну, а дома – корь, сыпняк, холера.

Не вернулся дед с войны. И всё же
Памятник стоит в Магнитогорске.
Как с отцом моим они похожи!
Только папа был повыше ростом.

В деда я. Ни в чём не знаю меры.
И соседка вдруг всплакнёт: «Похожи!»
Новый век.
Начало новой эры.
Дед на десять лет меня моложе…

ВОЛЖАНКЕ

К Волге танки, фашистские танки
Подползают. Строчит пулемёт.
Тихой девочке, юной волжанке,
Только пятый исполнился год.


Сотрясая планету от взрывов,
В страхе мечется шар голубой.
В парке детства изранена ива.
Как её ты любила весной!

Рано ты поняла, как непросто
Видеть добрые детские сны.
Мама стала чуть-чуть ниже ростом,
Получив похоронку с войны.

Куклу трепетно ты пеленаешь
Под бомбёжкой за восемь минут.
Рядом центр, где ходили трамваи.
Ну когда ж они снова пойдут?

КРОВЬ НА СНЕГУ

Кровь на снегу.
На ветвях, почерневших от взрывов.
Кружатся медленно,
Падая в руки солдат
Листья берёзы,
Плакучей растерзанной ивы.
И командир поперхнулся
Приказом: «Назад!»

Только – вперёд.
Под фашистские чёрные танки.
В копоти всё –
И надежда,
и жизнь,
и любовь.
Вальсом «Бостон»
Захлебнулась парнишки тальянка.
Кровь на снегу.
Порыжевшая юная кровь.

«Чайка! Я – чайка!» -
Оборванный голос связистки
Столь безответным
Останется в знойном чаду.
Рота пехотная
Путь прошагала неблизкий.
Мечется ротный
В предсмертном горячем бреду.

Родина-Мать!
Ты своих сыновей потеряла.
Даже о смерти.
Никто не напишет родным.
Вот новый век.
Неужели опять –
Всё сначала? –
Кровь на снегу
И безжалостный
въедливый дым?..

ПРОГНОЗ ПОГОДЫ - 75

Какой-то чудак на портале вдруг выставил видео
С прогнозом погоды далёкого семьдесят пятого.
Добрее и лучше давненько такого не видели
Мы с вами, кошмарною сводкой военной запятнаны.

Десятое мая. В тот день мне двенадцать исполнилось.
В Поволжье всегда было солнца всем поровну роздано.
Немного дождило в Литве, чуть кропило в Эстонии.
Казалось, что лишь для добра наша Родина создана.

Наверное, с дедом смотрели тогда эту сводку мы.
Ему оставалось полгода, все беды прошедшему.
Стране оставалось чуть больше до мрака,
развала,
тьмы,
До краха нелепого,
злого,
совсем сумасшедшего.

А на Украине в тот день было так, как в Молдавии.
Кавказ не штормило, ни южный, ни средний, ни северный.
Всё в жизни девчоночьей шло
гладко,
чётко
и правильно.
И в то, что так будет всегда, отчего-то так верилось…

И лето в тот год было солнечным и удивительным.
Мы ездили в Крым, не считая его заграницею.
Весёлыми были ещё молодые родители
И я устремлялась в полёт за крылатыми птицами.

Почти сорок лет миновало.
Штормит.
Грозовые, раскатные
Дожди громыхают над нашими разными странами.
И Родина бывшая кровью по локоть запятнана.
Вернуть бы то время далёкое, телеэкранное!..

ДОЖДЬ НА 9 МАЯ

То тихо плакал, то торжествовал,
Салют Победы мрачно заглушая.
Пора тебе, небесный, на привал!
Не к месту ты, гроза в начале мая!

Поверь, что ветеранам не уснуть.
Их к непогоде ноют горько раны.
Пусть спят живыми и вздымают грудь
Защитники России – ветераны.

Бойцы той гневной праведной войны.
Дождь в окна бьёт, как вражеские пули.
Навеки многие в боях заснули.
Дозволь живым смотреть спокойно сны!

ЖИВОЕ ПЛАМЯ

Памяти Аркадия Остринского

Спалённых заживо сердец горячих
В сердцах живущих негасимо пламя.
Мы – люди, и не может быть иначе,
Мы помним и Освенцим, и Майданек.

Нам не забыть кровавые погосты,
Где от людей – одна лишь груда пепла.
Вы вечно живы, жертвы Холокоста!
Людская память верою окрепла.

Через десятилетия, границы
Сочится боль, не ставшая преданьем.
Мы видим матерей еврейских лица,
Своих сынов несущих на закланье.

Нам не забыть кровавые погосты,
Где от людей – одна лишь груда пепла.
Вы вечно живы, жертвы Холокоста.
Людская память верою окрепла.

Цвети, Земля, шагая в век грядущий!
Напоминай, пожалуйста, почаще
О тех, кто будет с нами в настающем,
Поскольку стали правдой настоящей.

Нам не забыть кровавые погосты,
Вы не забыты, матери и сёстры!
Мы этой песней – вечным гимном жизни –
Напомним вашим внукам о фашизме.

МОЛИТВА НОВОЙ РЕПАТРИАНТКИ

Выйдешь утром в ульпан из дома -
А на клумбе - красный тюльпан.
Здесь, конечно, всё по-другому,
Здесь, в одной из крошечных стран,

Апельсины взамен акаций.
И цветут они круглый год.
Я кажусь себе Бонифацием -
Тем, что к морю всё не дойдёт...

Ходят девушки-шоколадки.
Цвета хаки на них наряд,
Потому что они - солдатки
И у каждой - достойный взгляд.

Представляю себе, к примеру,
И крещусь внутри: Ё-моё! -
Автомат возьмёт дочка Вера
И подруга Юля её...

Как - представить такое жутко! -
Неподвластно это уму -
Изберут мишенью не в шутку
Палестинскую Фатиму...

Я молю, чтоб разные страны
Не штормил бы девятый вал.
Не накличу новых Усамов,
Ни Дудаевых, ни Насралл...

Я молю, чтоб хватило силы
Для совместной большой мольбы
Матерям Чечни и России,
Жёнам общей большой беды,

Чтобы мир - от края до края -
Исключил понятье: война.
Я молю о тебе, Израиль,
Дорогая моя страна!

УХОДЯТ СТАРИКИ-ФРОНТОВИКИ…

Памяти Виктора Рудаева и Иосифа Фридмана-Мирского

Уходят старики-фронтовики –
Писатели, философы, поэты.
В быту порой бывали нелегки,
Но памятны неярким тихим светом
Заоблачных и призрачных высот,
И запредельных недоступных граней.
Который день не радует восход,
Который час всё больше сердце ранят
Их чуточку наивные стихи.
Их взгляды вспоминаются с любовью.
Уходят в землю наши старики,
Совсем не в ту, что полита их кровью.
И пусть непримиримые враги
Там, за чертой, простят за всё друг друга.
Уходят в Небо наши старики.
Уходят ввысь из замкнутого круга.

***
Над головою снова слышен гул,
Но ни тоски, ни ужаса не чувствую –
Ведь сжалился Господь и речь вернул
Мою. Родную. Искреннюю. Русскую.

Грядущая война – предел кручин.
Черновики успеть бы справить начисто!
По Ерофееву (есть сто причин)
Мне здесь нелепо, как во чреве мачехи.

Над Иудеей, где ступал Христос,
Жужжание стальных больших стрекоз.

***

Рассказать вам, друзья, что такое война?
Это - взорванная в ночи тишина.
Это – гуд самолётов, пронзительный рёв,
Предвещающий вой, мол «Всегда будь готов!»
А убежище – лишь за четыре двора.
А за окнами – пыльных буранов пора.

Объяснить вам, враги, что такое война?
Это значит, что вечно пребудет Страна,
Где стоит нерушимый незыблемый Храм,
Неподвластный шальным и залётным ветрам.
Это Храм Единенья и вечной Любви,
Это Храм на Христовой мятежной крови.

***

Не ноябрь, а наёбрь.
Только кажется солнце лучистым,
Как всегда, на приморской воде не сбивает, а гладит волна.
А на сердце, лучам вопреки, словно сумрачной полночью, мглисто,
Потому что – война. И взрывается вновь тишина
Криком раненым зверя по имени «Цева адом»*.
Сотрясается, рушится, дико качается дом.

Ну, а птицы поют, каждый год здесь усердно зимуя.
Невдомёк щебетуньям весёлым проблемы людей.
Те, кто жаждет увидеть сейчас Иордана заветные струи,
Воздержитесь от этих затей!

Вот минует наёбрь - перестанет метаться пантера,
Что навылет была сбита снайпера меткой рукой.
Остаётся надеяться только на случай, и вера
Укрепляет опять в подсознании шаткий покой.

Это «Облачный столб»* заступает на смену «Литому свинцу»*.
Предсказанья весталок влекут неизменно к концу
Света ли? Правды ли? Веры или свершенья чудес?
Снова грохот и хохот коварный несутся с небес,
оттого, что война,
потому, что наёбрь. Не ноябрь.
Всё, как было, как будет, как есть.
Что – в грядущем. Что – встарь.

* «Облачный столп» – наземная операция, начатая Израилем 14 ноября 2012 года и завершившаяся временным перемирием. ЦАХАЛ использует другой вариант русского названия операции: “Защитный столп”.

* Операция “Литой свинец” – кодовое название израильской военной операции в секторе Газа, начавшейся 27 декабря 2008 года, целью которой стало уничтожение военной инфраструктуры правящего в Газе исламского радикального движения ХАМАС и предотвращением ракетных обстрелов территории Израиля.

ТРЕТЬЯ ВОЙНА

Взрыв за окном. Протяжный вой собак.
Такие звуки прежде только в фильмах
Мне слышались – о той войне далёкой,
С которой сочный голос Левитана
вещал…
Опять со сводки новостной
Мой начат день. Не то, чтоб день, а полночь,
Поскольку вновь разбужена сиреной,
Рычащей, словно раненый бизон,
Была…
Взрыв за окном.
Дрожанье стёкол.
Опять протяжный сильный вой собак…
Пожалуй, я отсяду от окна.
Здесь – третья за пять лет
Война…

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ?

Чего ты хочешь, сказочная птица,
Тараня клювом прочное стекло,
Не ранена, похожая на принца?
Оно такое, птичье ремесло –
Предупреждать.
Экзотики надменность
Не остужает пыла. Клюв стучит
О форточку, фрамугу и о стену.
И в комнату ворваться норовит
Большая птица. Имени не знаю.
Таких немало зимовать летит
В страну чудес и войн, страну Израиль,
Страну, что непременно победит
Тех, про кого вещает снова сводка
Рассветных неуклюжих новостей.
Размах. Разлёт. И – вновь прямой наводкой
Долбит стекло предвестница страстей.
Какую боль несёшь, какую смуту?
Пари себе, летай – и все дела!
…Остались ощущенье неуюта
И – вмятины от клюва и крыла.

***

Всю ночь шли танки, запасались мины.
Об этом слышал каждый южный дом.
В Израиле не мы их – так они нас.
Россия в это верует с трудом.

Уже неделю жители в осаде
Незащищённых карточных домов.
Сирена вдалеке. Ракета сзади.
Осатанелый дым со всех углов.

А маме не спалось. Ей всё казалось,
Как многим, кем наполнена страна,
Что за окном – снег слякотный и талый,
Что всё идёт ТА страшная война,

Война её растерянного детства.
И что из астраханского Кремля
Выводят танки рядом, по соседству.
И – снова содрогается земля.

Мне тоже не спалось. Опять. Доколе
Жить в диком ужасе дурных сирен?
Не та война, про что учили в школе.
А – эта, настоящая, взамен

Взамен покоя, радости, полётов.
Взамен любви, семейного тепла.
Идёт вперёд бессонная пехота,
Чтоб новую войну спалить дотла.

ПОГОДА – ПО СЕЗОНУ

Идёт война по Ашкелону.
Сирена. Снова не до сна.
Ну, а погода – по сезону.
Кругом цветущая весна.

Идёт война по Офакиму,
В борьбе Ашдод и Нетивот.
И задыхается от дыма
Рассветный мутный небосвод.

Цветут деревья, зеленеют
В Беэр-Шеве, Негеве – кругом.
И враг коварный не посмеет
Дрожать заставить каждый дом.

И от заката до восхода
Воюет Юг последних дней.
Такая вот у нас погода
В сезон дождей и нелюдей.

***
Всю неделю горел Израиль
Рёв сирен ещё не затих.
Стали Эрлих, Сова и Райва*
Для меня роднее родных.

В первый раз не дрожали стёкла
Видим звёздные небеса.
Но от крови земля промокла.
Сплю – и слышу их голоса.

А ещё голоса и крики
Не из телека. За окном.
В тишину восточных реликвий
Я теперь поверю с трудом.

Испытав на собственной шкуре,
Что такое мятежный Юг
(Видно так мне и надо, дуре),
Кожей я осознала вдруг,

Что довольно искать погибель,
Уповая на небеса.
Никакие Ципи* и Биби*
Не способны на чудеса.

* Евгений Эрлих, Евгений Сова, Анна Райва – политические обозреватели и журналисты Девятого (русского) израильского телевизионного канала.

* Ципи – Ципи (Ципора) Ливни – государственный деятель Израиля, бывший заместитель главы правительства и министр иностранных дел, депутат Кнессета, бывший лидер партии “Кадима” (2008-2012), ныне лидер партии “Тнуа”.

* Биби – Биньямин Нетаниягу – государственный и политический деятель Израиля, премьер-министр Израиля в период с 1996 по 1999 год, действующий премьер-министр (с 2009 года). Лидер партии “Ликуд” (1993-1999 и с 2005).

***
Гомеровским раскатам грома
Сегодня рад мой странный край.
Придётся вновь остаться дома.
Я не приду сейчас. Ты знай.
Ещё рыданья в горле комом
Не стихли. Ливень, но не «ГРАД»*.
И без сирен «Цева Адома»*
Мой край приветствует раскат.
Смывают кровь с печальных улиц
Потоки благостных дождей.
Опять по жизни разминулись.
И всё не так, как у людей.
И пусть тропические грозы
Дома омоют, оросят.
Они – поэзия. А проза –
Отход израильских солдат…

***
Мы не в силах менять
Направление ветра.
Не вольны в укрощенье
Строптивых стихий.
Можем только свои
Отмерять километры,
Да вмещать их в истории,
Сны и стихи.

***
Земля кисельных берегов,
Молочных рек и праотцов,
Край трёх загадочных морей,
Где каждый встреченный – еврей,
Где светел взор и ясен взгляд
(Конечно, если не бомбят),
Ты за побег меня прости.
Исповедимы ли пути
Тех, для кого милей страна,
Где в огороде – бузина?..

***
Зной. Хиджабы. Глаза-смородины.
Восприятием поэтическим
Вновь с трудом привыкаю к Родине –
Настоящей. Не исторической.

Привыкаю к названьям улочек
Давним, прежним, но мной – неведомым.
И под взглядами, как под дулами,
Не хвалюсь своими победами.

Всё за эти пять лет отчаянных,
Проведённых нескучно-празднично,
Пахнет даже не одичанием,
Но по-прежнему давит разностью

Разноликости. Разноцветности.
Разно-разно-разнообразием.
Вы такие на вид приметные,
Персияночки Стеньки Разина!

Было, что сама «понаехала»
В левантийское равнодушие…
Над моею Родиной светлою
Словно стелется дым удушливый.

Толерантна моя окраина
И к пришельцам, и к тем, кто беглые.
Строки здесь китами скитаются,
Мысли резво прыгают белками.

Гордый дождь струится над сплетнями.
Облака вновь чаруют сдобою.
…А над Волгой закаты летние
Всё такие же бесподобные!


ЛИШЬ БЫ НЕ БЫЛО НОВОЙ ВОЙНЫ

Мне на Ближнем Востоке неблизком
Часто снились о Родине сны.
Я осталась в душе пацифисткой –
Лишь бы не было новой войны.

Я не знаю, насколько возможно
Сохранить хрупкий призрачный рай.
Он цветущий, но слишком тревожный,
Дальний, древний, растерянный край.

Пусть поют лишь морские сирены,
Не ночами смятенно ревут.
Да не станет египетским пленом
И Содомом смиренный уют!

Если кажется неким – далече
Средиземный заморский мираж,
То реальность мгновенно излечит,
Ведь она – не курортный вояж.

Та реальность предельно жестока
К тем, кто миру не знает цены.
Смута часто приходит с Востока…
Лишь бы не было новой войны!

ВОЛГОГРАДСКОМУ ФОНТАНУ «ДЕТСКИЙ ХОРОВОД»

Прошло с войны немало лет. Но вот
Вновь взрыв услышал «Детский хоровод».
Неужто время опадает ниц
И глянет мальчик из пустых глазниц?
И девочка, хотя и рядом друг,
Не сможет протянуть обеих рук?
Вновь площадь Привокзальная в дыму.
Ответьте, как рассеять эту тьму?
Что сделать, чтобы жадный крокодил
Вновь солнце невзначай не проглотил?
Народ в предновогодний выходной
Спешил. Кто в гости ехал, кто – домой.
Тот город видел много слёз и бед.
И разнесло в мгновенье турникет.
Вокзал взирает из пустых глазниц
Повыбитых окон. И время – ниц…
Тринадцать… Восемнадцать через час…
Погибших… Это здесь,
сейчас,
у нас!
Волжане.
Земляки.
Они – свои…
Что будет с добрым городом любви?
Застыл в смятенье детский хоровод.
И Волга в трауре под Новый Год…

1941-2014

Бунт народного гнева.
Времена окаянства.
Кто убит подо Ржевом,
Кто погиб под Славянском.
Перевёртышем время
Размывает границы.
Озверевшее племя
Тычет веку в глазницы,
Проводя параллели,
Вертикали утратив,
Новым адским коктейлем
Травит наших собратьев.
В лица ржёт поколенье
Сук, не знавших лишений.
И Георгия ленты
На груди – как мишени.
Не затопчут святыни
Не избегнут возмездий
Подожжённых в Хатыни
И сгоревших в Одессе.

***

Вновь истории вехи
Нам пророчат беду.
Тени Третьего Рейха
Нервно курят в аду.

Третий Храм и не начат,
Отчего ж Сатана
Жуткую сверхзадачу
Довершает сполна?

Почему водостоки
Горькой крови полны?
Там, на Ближнем Востоке,
Не слыхать тишины.

Майданулась Украйна.
Охамасел ислам.
Рушат разные страны
Непостроенный Храм.

Времена – половинны.
Что скрывает Коран?
Привкус Герцеговины
Устремится с Балкан.

***

Клонится день к закату.
Мой телефон трезвонит.
"ГРАДы" над Кирьят-Гатом.
Взрывы под Ашкелоном.

Вот бы незлой волшебник
Взял да отвёл надолго
Копоть и гарь Беэр-Шевы,
Слёзы мои над Волгой.

То, что не там сегодня,
Капли не утешает.
К Волге спешу по сходням
В ужасе за Израиль.

В дальности километров
Шум канонады слышу.
Крики доносят ветры.
Ветры срывают крыши.

Кто не бывал ни разу
В древнем краю мятежном,
Вряд ли одобрит фразы.
Вряд ли меня поддержит.

***

Вселенская шальная клоунада
Трясёт опять, как грушу, хрупкий мир.
Войны – не надо!
Слышите? Не надо!
Изыди, Молох!
Охолонь, вампир!
Неужто здесь, уже, меж нами, бродит
Тот, кто предсказан Иоанном, тот?..
Не Ладен, не Чубайс и не Мавроди,
А тот, который до кишок проймёт
Эпоху поздних призрачных иллюзий.
Угрюмо усмехнулся он опять.
Одумайтесь! Остановитесь, люди!
Как зрячими – друг друга убивать?
Пускай планету радуга объемлет,
А не колючий и тлетворный дым!
С таким трудом взлелеянную Землю
Мы никому разрушить не дадим!

ДЕЛЬФИНЫ

В добродушном поклоне
Выгнув влажные спины,
К берегам Ашкелона
Подплывают дельфины.
И поют песни людям,
Ошалевшим от взрывов,
В гулком скопище будней
С элементом наива.
Как посланники Бога
Эти добрые знаки.
Пусть вселяют тревогу
Гулким лаем собаки,
Но дельфины – поэты!
И они знают точно:
Этим давящим летом
Ход времён не закончат
Те, кто смерть насылает
На холмы и просторы.
О, посланники рая,
Кто же с вами поспорит?
Песни их – как молитвы.
В них – единство и сила,
Чтоб кровавая битва
Больше нас не крушила.
В единении этом
Нет ни фальши, ни тлена.
Да, дельфины – поэты!
Нам они – соплеменны!

***
… Нет, Солнцу не по нраву тамбурин.
Оно вовсю заоблачно шаманит.
И в бубны бьёт. И в поднебесье манит.
И с выси проникает до глубин
Земных, подводных таинств, скрытых сфер
И человечьих мыслей сокровенных.
Сулят протуберанцы перемены
На свой, особый, яростный манер.

Мы и на этот раз переживём
Пожар большого огненного диска,
Себя утешив: «Далеко! Не близко!»
И станем обживать наш общий дом.
Но мыслится: рождественский каприз
Набатом бьёт. Грозит предупрежденьем.
Пора подумать о земных затменьях.
Ведь Солнце шлёт протуберанцы вниз.

ГРЕШНИКАМ

Покуда нас Господь с Земли не гонит,
Не ставит всюду Каина печать,
В Его кровоточащие ладони
Мы продолжаем гвозди забивать.

Не мудрствуя, вне всяких философий,
Грехом снимаем множество проблем.
У каждого из нас – своя Голгофа,
Свой, навсегда покинутый, Эдем.

Подобие египетского принца
Вон тот – в него вселился Сатана.
А та красавица – детоубийца.
Убила нерождёного она.

Идёт, грядёт великая расплата
По вере, по ошибкам, по уму.
- Ответь, почто ты, Каин, предал брата?
- Я разве пастырь брату своему?

За окнами морозит души вьюга,
Плюя на трубы ангелов-врачей.
Мы постоянно предаём друг друга
И часто – из-за всяких мелочей.

А на Земле мы кто? Всего лишь гости.
Жизнь прожигаем, время торопя.
Эй, грешник! Отойди! Не трогай гвозди!
Иисус и так был распят за тебя.

В ГЕФСИМАНСКОМ САДУ

В Гефсиманском Саду
Зеленеют, как прежде, оливы.
Сквозь кору тех дерев, что отжили –
побеги других.
Это – символ слиянья с Землёй предков
Новых олимов.
Это – вечная жизнь
Под сияньем небес золотых.
Было всё.
Крестоносцы,
египетский плен,
тлен
и Гитлер,
Отчужденье,
рассеянье,
камер удушливый газ.
В Гефсиманском Саду
Камень слышал такую Молитву,
Что спасала Народ
Не единожды. Тысячи раз.
Как броня, защищает
От сглаза,
Хранит молодые побеги
Предков наших кора,
Пусть морщиниста, тленна она.
Наша память хранима
Завета Священным Ковчегом,
Что походного Храма
Обитель на все времена.
В Гефсиманском Саду –
Дерева двадцать первого века.
И молитвы, как встарь,
На наречиях разных племён.
И побеги народа хранимы
Заветом Ковчега
И отжившей коре
Зеленеет листва в унисон.
Кто-то – грек из варягов,
А кто-то – ватик* из олимов*.
Загадаю желанье «вернуться»,
К коре припаду.
В Гефсиманском Саду
Зеленеют, как прежде, оливы.
Я молюсь о побегах своих
В Гефсиманском Саду.
*Олимы - возвратившиеся на Землю Обетованную
*Ватик – «старожил» на иврите

***
Дождинка – это поцелуй небес.
Услышанные временем, пространством,
Мы в странах разных ощущаем странность
И равнодушье к звукам местных месс.
Впав в запределье таинств облаков,
Щекой прильнув я – к тополю, ты – к пальме,
Одномоментно чуем звон хрустальный.
Пространство дали.
Чуткий гул веков.
Кто высотой целован – тот храним
Прикосновеньем мысли вдохновенной.
И – властью Слова.
И – юдолью плена.
Послушай, мой блаженный пилигрим,
Как музыка дождя сближает нас
Друг с другом.
С посвящёнными.
С былыми.
Всё это называется «во имя».
Внезапно и потом.
Здесь и сейчас.

***

В чём смысл?
В приготовлении борща
И в спорах,
Кто же гений,
Кто – не гений.
Но больше – там,
Где камни, грохоча,
Приводят день
В простое исполненье.
Смысл жизни – в жизни.
Тленом бытия
Нельзя сокрыть
Осколки подсознанья.
Поливом увядающей герани
И даже сумасбродством пития
Из кубка жизни.
Пенист и искрист
Бокал, заполненный наполовину.
Мы в этой половинности повинны.
Не вывезет чужая колея.
Смысл – в помыслах
Размеренно-благих,
Но не всегда
Нацеленных во благо.
Страшится окаянная бумага
Нагих телес.
Но пуще – душ нагих.

АСТРАХАНСКИЕ СТАРЫЕ ДВОРИКИ

Астраханские старые дворики
"Новым русским" давно по карману.
Выметают усталые дворники
Лепестки отгоревших романов.
Чернышевского, дальше - Бакинская,
Фиолетова слева, поодаль.
Я брожу по Семнадцатой пристани -
Пристань эту никто не распродал.
Доставались квартиры от бабушек
В самом центре, а не в захолустье.
Здесь пекли своим внукам оладушки
Баба Клара и баба Маруся.
Все удобства - за домом, на улице.
Веник, лейка, совок да лентяйка.
И когда-то бывала я, умница,
В каждом доме недолгой хозяйкой.
А теперь всё вокруг незнакомое.
Всё сегодня из лоска и понта.
И шалеет в бабулькиной комнате
"новый русский" от евроремонта.
Розовеет роскошная ванная,
Где когда-то рыдала гитара.
Внук исследует Обетованную.
Спит на кладбище бабушка Клара.

ПЕРЕУЛОК КИБАЛЬЧИЧА

Переулок Кибальчича,
Где мы резались в альчики,
С мостовою булыжною,
С тополями, что - в строй,
Ты теперь обесцененный
Сплошь торговыми центрами
С их коварными ценами
И нелепой толпой.
Снова всё перестроено.
Времена беспокойные.
Все калитки да лавочки
Помню наперечёт.
Долго ль слышаться музыке
Тихой улочки Узенькой?
Там осинки кургузые
Не растут у ворот…
До чего ж симпатичны вы,
Дворики архаичные,
С бельевыми верёвками,
Где уют и покой.
Я беру вас в союзники,
Окна улочки Узенькой.
Переулок Кибальчича,
Переулок Щепной…

КИНОТЕАТР «ЛУЧ»

Когда бы на часок
Пришлось ворваться в детство,
Ни к куклам, ни к друзьям
Не побежала б я.
Помчалась бы туда,
Где замирало сердце -
С экранов пели там
Волшебные князья.
Там Золушка вдвоём
С Марией-Мирабеллой
Лелеяла мои
Заветные мечты.
Мороженое так
Заманчиво хрустело,
Что не было вокруг
Ни зла, ни суеты.
Всем классом по утрам
Гостили мы у сказки
В каникулы, билет
За гривенник купив.
Уютный кинозал
Вмещал четыре класса.
Такой вот был у нас
Отменный позитив!
Проектор освещал
Во тьме экран заветный.
Пылинки от луча
Мне снятся до сих пор.
Начало всех начал
По всем земным приметам –
Кинотеатр «Луч»
Да наш пришкольный двор.
Как первая любовь,
Как солнце из-за тучки,
Как отрочества свет,
Что ярок и кипуч.
Воскресным утром вновь
Бреду за ручку с внучкой.
Как жаль, что больше нет
Кинотеатра «Луч»…

***
В подъезде элитного дома
Такой на окне солнцепёк!
Здесь вянет до боли знакомый
Совсем не элитный цветок.
Он листья сомкнул, как ракита,
К воде устремляя порыв.
Вы знаете, что хлорофитум
До трепета неприхотлив?
Ему бы хоть капельку влаги,
Лишь малость заботы – и он
Украсит смиренной отвагой
Просторный престижный балкон.
Но лифты проносятся мимо
И лязгают нервно замки
В чаду сигаретного дыма
И непроходимой тоски.
Уж лучше бы сразу – на свалку!
Что будет грядущей зимой?..
Полейте цветок, если жалко!
А лучше – возьмите домой.

ТРОЕ В КОМНАТЕ, НЕ СЧИТАЯ КОТА

Трое в комнате нас, не считая кота.
Чёрно-бело-бемольным окрасом
Отличались и кот, и весны маета,
Приходившие к нам ловеласы –

Драматурги и барды, поэты, творцы,
Музыканты, художники, феи.
Были в юности с Музами все мы на «ты»,
Толком-то ничего не умея.

Фиолетово-красный кирпичный тот дом
За гостями захлопывал двери с трудом
И, покуда не рушилась Троя,
Оставалось нас в комнате трое.

Кот мурлыкал и есть постоянно просил.
В Эмпиреях парили мы, полные сил,
Как и наши всегдашние гости,
А коту доставались лишь кости.

Шёл далёкий теперь, перестроечный год.
Оттого голодал постоянно наш кот,
Потому наши гости и феи
Без закуски таскали портвейн нам.

Двое в комнате вас. Ни меня, ни кота.
Но сбылась заграничная ваша мечта.
Дом стоит величавый и томный.
Кто сейчас – обитатели комнат?

Это вряд ли, что барды, поэты, творцы.
Так мансарду отстроить сумели дельцы,
Что её, хоть немного обидно,
С переулка соседнего видно.

Описал бы, наверное, Клапка Джером
Лучше нас этот старый растерянный дом…

***
Пронзает темень колокольный звон
И утро начинается мажорно.
И окнам астраханским не зазорно
Улыбками светить со всех сторон.

Мечтал ли православный грек Варваций
Вот так в сердца и помыслы врываться,
Небесным звоном пробуждать умы?

Разноплемённой трепетной провинцией
Особо почитаемы традиции
Среди снегов, на краешке зимы.

РАССВЕТНОЕ

Сентябрь в права вступил
Порывом ветра утренним.
По небу облака
Он гонит вдаль от крыш.
Дождями отмолил
Туманом храм припудренный
И, будто свысока,
Обозревает тишь.

Ещё почти пусты
Аллеи, скверы, улицы.
Пронзает щебет птиц
Унылый старый двор.
Таинственно мосты
Перилами сутулятся.
Улыбки гонит с лиц
Скосившийся забор.

А через два часа
Легко, задорно, молодо
Вдоль парка побежит
Учиться детвора.
Ей – ветер в паруса.
Она – знаменье города.
Ей строить и лепить
Вот-вот придёт пора.

Как здорово, что вас
Так много нарождается,
Сегодня малышей
Весёлых, озорных!
Звучит сентябрьский вальс
И город мой не старится.
Под стайкой голубей
В просторах дорогих.

***

Терпкий ветер полынных степей
К сентябрю овевает мой город.
Отражаются звёзды
В глазах полусонных домов.
После долгих скитаний
Ты мне по-особому дорог,
Тихий мир, где царят
Доброта и покой,
Старь и новь.

Здесь, в провинции нежной,
И сны, и мечты безмятежны.
Плат узорный рифмуется
С тёмной ажурной чадрой.
Гулких улочек песни забытые
Слышатся нами всё реже.
Кружат чайки в полёте
Над синею волжской волной.

Если рай на Земле – это здесь!
И не стоит стараться напрасно
Отрицать эту мысль
И твердить про простор дивных стран.
Пусть прельщает кого-то
Фанфарный восторженный праздник,
Пусть поманит опять и меня
Глубиной океан,

Только рай – это здесь.
Повторю это неоднократно.
Покосились заборы
И выгнули спины мосты?
Пусть дороги узки,
Пусть бордюры чрезмерно щербаты,
Только с нашей провинцией
Мы, астраханцы, - на «ты»!


Притяжение чуем,
Когда бы и где ни скитались.
Держит магия скверов,
Купеческих старых дворов.
Оттого-то и чувство
К чему-то иному едва ли
Испытать мы сумеем,
Которому имя –
Любовь.

***
Ах, Астрахань! Непреходящее диво.
Любовь здесь нежна и легка.
Как Крымская башня с подсветкой красива!
Как площадь ночами тиха!
В любимом окне отражается юность
И Волга – в счастливых глазах.
Восточное чудо. Славянская лунность.
Мечты запредельный размах.
Когда уезжаю – немедленно каюсь
Без метких амуровых стрел.
Над городом белым взволнованный аист
Не верите? –
утром летел!

***
Легче жить, где родился–
Никто не спорит.
Красят высь
Знакомые облака.
Волга всклень впадает
В Каспийское море,
Откликаются новью,
Зовут века.
Незнакомый говор
Иных наречий
Заглушает внятный
Родной язык.
Только здесь бывают
Такие встречи,
От которых памятью
Не отвык.
Говорят, заграницей –
Оно комфортней,
Но она чужда,
Как в песках мираж.
И в руках синица –
Не второсортна,
И не снится больше
Пустой вояж.
Рыба ищет, где глубже?
Но глубже нету
Этих вод, переулков,
Каналов, лиц.
Только Родина дарит
Нам столько света,
Что глаза лучатся
Из-под ресниц.
Только та земля,
Что тебя вскормила,
Оградит взахлёб
От обид и драм.
В пояс кланяюсь я
Всем родным могилам,
Небу Родины
И своим землякам.