"Счастье земное" Книга девятая" Поэт - Господень сотворец"

Ольга Полторецкая














Счастье земное
Стихотворения
Избранное
2015
ББК 84 (2Рос=Рус)6-5
П52



П52 Полторецкая О. Б. Счастье земное. Книга девятая «Поэт – Господень сотворец». Стихотворения. Избранное. Составитель книги Хисамов Р. Х. - Волгоград, 2015.- с.

Книга «Поэт – Господень сотворец» – девятая книга сборника стихов «Счастье земное» русского поэта Ольги Полторецкой.
В книгу вошли избранные стихотворения, написанные поэтом за всю жизнь. Это и размышления о родине, красоте, о любви и надежде в материнской судьбе, о природе стихотворчества, о проблемах современной семьи, и стихи, рожденные чарующей красотой Прикамья и Поволжья.
В 2014 году поэт стала дипломантом Международной премии «Филантроп – 2014» и дипломантом Международного конкурса «Александр Невский» в номинации «Поэзия»
Автор нередко пишет о горестях, тяжести быта, печалях, а получается – о свете, надежде, счастье и любви. Пишет – о страждущей приземленной плоти, а получается – о странствующей, не усмиренной душе.
Ее способность преображения делает всё окружающее фактом поэзии. Вся эта обыденность жизни, любовная маета, многотрудные годы воспитания сына и тут же – память детства и отрочества с их нежностью и верностью семейному очагу, волнение за судьбу подрастающего поколения – все это – пот и кровь той крылатости, с которой читаются ее стихи.
Эта книга является прекрасным подарком всем любителям изящной словесности.

ББК 84 (2Рос=Рус)6-5


Охраняется действующим законодательством об авторских правах (ГК, ч.4, гл.70).


Полторецкая О.Б, 2015

От автора
Наверное, так судьбе было угодно, что писала я всю жизнь, а печататься начала в шестьдесят семь лет в городе детства Чистополе. За два года было напечатано восемь книг поэтического сборника «Счастье земное» как в Чистополе, так и в Волгограде. Это было бы невозможно, если бы мне на помощь не пришли помошники-единомышленники: П. Е. Самойлов, Л. А. Чебанова, Р. Х. Хисамов, Э. Х. Гафиатуллина и др. И это - не удивительно, так как мы из одного времени, из одного «советского гнезда», и наше детство и юность прошли в Чистополе. Сотрудничество с ними оказалось весьма плодотворным.
Старший научный сотрудник Мемориального музея Б. Пастернака Р. Х. Хисамов стал составителем моей девятой книги «Поэт – Господень сотворец» и сделанная им подборка стихов делает честь его вкусу, такту. Прекрасный чистопольский художник П. Е. Самойлов помогал иллюстрировать все книги сборника «Счастье земное». Директор чистопольского педагогического колледжа Э. Х. Гафиатуллина и учитель истории Л. А. Чебанова были координаторами работ по набору текста всех книг сборника «Счастье земное».
Эту книгу я приурочила к своему семидесятилетию и к семидесятилетию Победы в Великой Отечественной, так как по судьбе я – дитя этой Победы.
Сердечно благодарю всех Вас, друзья мои, и надеюсь на дальнейшее с Вами сотрудничество.

С уважением и любовью, Ольга Полторецкая.

Поэзия человечности и правды
«Стихи – это боль и лекарство от боли, а если возможно – игра…» Эти строчки поэта В.Шаламова как нельзя точно определяют существо ее поистине выстраданного сборника «Счастье земное». Поэтическое credo автора можно обозначить евангельской установкой:
Живи достойно, мир не обижая,
Чтоб не было ошибок, не греши,
И ты – прижизненно достигнешь рая
Распятьем изболевшейся души.
Эти стихологемы, наполненные сутью нашего сумбурного времени, должны быть услышаны всеми, кто не омертвел душой. И они рефреном перекликаются с тютчевскими раздумьями: «Не мир, но век растлился в наши дни,// И человек отчаянно тоскует - //Он к свету рвется из ночной тени,// А свет обретши – ропщет и бунтует». А мы:
«Бредем по жизни – в никуда,
То ль к мудрости, то ль к детству,
И путеводная звезда
Мелькает по соседству».
Это точное обозначение сиротства наших сердец и «…одиночества конца, забыты мы детьми…» «И ждем покорно тьмы». Но «Мир – весь – Божья благодать,// Если мудро видеть вещи…», «Бог везде – в тебе – и в храме,// Лишь умей творить добро…».
А вернуть утраченную в нашей извращенной жизни благодать – это творить добро. И успеть. Ибо жизнь коротка. В этом – вся книга стихов.
Но самое ценное, автор сумела вобрать лучший опыт классической русской поэзии, то есть это – не графоманская версификация поэтического материала, а выражение подлинности нашего трагического бытия: «И нет спасения в грядущем, и нет пути назад».
Поэтому не важно, что ее стихи пролежали в столе более пятидесяти лет. Они не потеряли своей актуальности, свежести и новизны.
Жизнь прожита. Как подведение итогов жизни – за последние годы выпущено в свет десять книг поэтического сборника «Счастье земное», соответственно периодам жизни: детство, юность, зрелость, материнство, старость – «Золотое Чистополье», 2012г., «Свой мир творила я счастливо», 2012г., «Удерживать тебя не стану», 2012г., «Материнское сердце», 2012г., Раздумья», 2012г., «Золотые обереги» 2012г., «Метаморфозы» 2014 г., «Поэт – Господень сотворец», 2015г., «По городам и весям Татарстана», 2015г.
Все книги сборника «Счастье земное» – исповедь автора, нашедшего идеалы Чести и Совести в религии и ставшего поэтом-миссионером главных христианских ценностей: любви и уважения к человеку.
Свой поэтический сборник «Счастье земное» автор открывает стихотворением «Золотое Чистополье», которое в некотором смысле можно назвать визитной карточкой поэта. Тема преданности и любви к малой родине пронизывает все творчество автора на фоне перипетий житейского моря, и как итог: «…Все найдено у камских вод - //Родное небо, улиц память.// Мой жизненный круговорот // Обрел причал навек – на Каме…» или «Земля родная, Родина – причастьем // Татарину и русскому мила,// И каждый благодарен ей за счастье,// Что от рожденья всем она дала…», или «Лишь здесь навек моя отрада, // Русско-татарский отчий край,// Где райской прозвучит наградой// Мне и гармошка, и курай…»
Житейское море наряду с реальным морским пейзажем, как и у Марины Цветаевой, является в ее поэзии, символом осознания судьбы: «О сны, подобные волне…», «Как упоительно суров// Был рокот моря величальный…», «Расцвел на гребне темных вод// Луч света – чуден и прозрачен…», «Рыбка вьется в синь-пучине,// Сердце бьется в боль-кручине…», «…Что ждет судьбы ладью слепую…»
Но более всего ее житейское море ассоциируется с небесным океаном, с высоты которого «…все – суетно и мелко // И выстраданное – горестно-смешно…» в ее программном стихотворении «Все в облаках, как перьях лебединых,// Мои возлюбленные небеса…», которое раскрывает суть Кантовской пролегомены: «Звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас»
Небеса ее Отчизны, ее судьбы слиты «…в единенье вечном с высотой…».
Поэзия Ольги Полторецкой, словно небесный океан, текуча и полна динамики, и в этом – ее следование правде жизни, чувствования, которое у поэта обострено и в последней книге «Раздумья» – трагично из-за вечного противоречия возвышенных идеалов житейской прозе современной жизни.
Превратности материнской любви (по названию цикла стихов) в развращенное сегодняшними СМИ время, отражают трагическое состояние семьи, где дети и родители – на разных полюсах, и свидетельствуют об ее активной жизненной позиции. Автор пытается предупредить и уберечь современную молодежь от опасности агрессивной безнравственности, мощным потоком льющейся с экранов и калечащей юные, незащищенные души подростков, в которой часто даже любящая семья не является панацеей от трагического конца сына или дочери, ведь, наркомания и алкоголизм стали обыденным явлением.
Автор стремится поэтически осмыслить социальные причины этого явления, в пластических и зримых образах передавая нюансы душевных материнских волнений. «…Игра – в смерть! – насмерть обожжет// Твой отрицающий рассудок,// Смотри, как зло не бережет// Мать бедную твой друг-ублюдок…», потому как «…Мир рухнувший – обломком сжат,// Прессуя и печаль и радость,// В обломках мусора бредут// Отчаянные наши дети…» и вопросом – «…Обрящут ли иль обретут// Свет радости на этом свете?// Не темноты – от наркоты,// А счастье – от труда и света…»
Мастерство и мудрость ее поэзии – не «манна небесная». Ее исследовательское прочтение классиков поэзии мировой литературы в течение всей жизни и творческая работа по их пропаганде в стенах библиотек, где она работала, чувствуется в культуре ее поэтического слога и чистоте литературного русского языка. В нем не найти штампов и выражений низкого стиля. И если вещи названы своими именами, значит, они того заслуживают. Ведь, и Пушкин допускал подобное в своих небезызвестных творениях.
Автор семьдесят лет живет в контексте своего времени, образно и точно отражает его, несмотря на недовольство некоторых критиков. Его мало волнуют аспекты исторически-отдаленных событий, когда наша сегодняшняя жизнь – кипит высоким градусом драматизма. Поэтому вся ее жизнь, а, следовательно, и поэзия – отражение сиюминутного дня, его агонизирующих проблем Чести и Совести, и где лишь высокая строка страдающего поэта еще способна, обращаясь к религии любви и добра, удержаться на плаву, передать свои золотые обереги думающему молодому читателю.
Ольгу Борисовну Полторецкую вполне справедливо следует обозначить поэтом цветаевского накала, ибо ее установка на правду слова становится категорическим императивом, определяющим отнюдь не только слово, но и установку на выживание, а рефлексия, чувственное анализирование событий часто переходит в самопожертвование, ибо есть у нее стихи, которые прожигают насквозь и хочется уклониться от их осмысления, как от струи расплавленного свинца. А ведь они не из горна – из женского горла вышли. В её поэзии словесные коды к жизни подобраны не просто так, не выгоды ради, а только затем, чтобы в тайнодействии слова поправить один – единственный! - знак минус на плюс.
Поэты – дети гармонии в дисгармоничном мире, «Но Словом останавливали Солнце, словом поднимали города», в этом его главная правота, и в том числе правота поэтического слова Ольги Полторецкой.
Ольга Борисовна Полторецкая родилась в 1945г. в городе Чистополе на Каме. В 1963 г., закончив школу с золотой медалью, поступила и в 1968г. закончила физический факультет Казанского Госуниверситета им В. И. Ульянова-Ленина. Восемь лет проработала ведущим инженером на казанском заводе «Радиоприбор». Будучи заведующей библиотеками в городе Виннице, десять лет знакомила читателей с творчеством классиков мировой литературы. В постсоветское время вынуждена была освоить рабочие профессии: оператора, фотографа, экскурсовода и т.д. Живет в Волгограде и в Чистополе – городе детства и юности, помогает сыну-студенту. В 2014 году стала дипломантом Международного конкурса «Филантроп» - 2014, г. Москва и дипломантом Международного конкурса «Александр Невский», г. Волгоград
Автор хочет, чтобы ее книги в наше не простое, обремененное семейными проблемами время, дошли до каждой матери. Но среди писательской среды, как у всякого неординарного поэта, у нее есть недоброжелатели, так как творчество Ольги Полторецкой не укладывается в рамки господствующего сегодня сервилизма и приспособленчества. Здесь стоит сказать, что известные литераторы г. Казани: Лиля Газизова, Ахат Мушинский и поэты г. Волгограда: Татьяна Батурина, Татьяна Брыксина, Елизавета Иванникова, Владимир Мавродиев, старший научный сотрудник Мемориального музея Б.Пастернака г. Чистополя Рафаил Хисамов оказывают ей поддержку, оценивая ее творчество, как талантливое.
Поздний, в шестьдесят семь лет, поэтический дебют позволил ей сохранить в своем творчестве и выстраданное достоинство, которое она пронесла через всю свою нелегкую жизнь, и сострадательно-критическое отношение к нашей современной действительности, и уникальность своего поэтического мировоззрения, а соответственно дарования.
Так пожелаем поэту Ольге Полторецкой, мелодика стиха которого завораживает, творческого счастья и долголетия, о котором она сама говорит в своем маленьком стихотворении:
О, Боже мой! Какая тишина!
День клонится к закату безмятежно.
Цветущих веток белая волна
Глядится в мир доверчиво и нежно.
Изящный слепок томных лепестков
Не шелохнет воздушное касанье,
И рвется сердце из седых оков,
И на устах – мечта и ликованье.
Весна – юна, и в твой остаток лет
Вновь дерзкой волей полнит твои очи.
А небо – в алых росчерках комет
Так бесконечно в ожиданье ночи.
И верится, что вечно можно жить,
И наслаждаться нежностью цветенья,
И вновь, и вновь судьбу благодарить
За жаркое весеннее волненье
О, Боже мой! Какая тишина…
Рафаил Хисамов































Из книги
«Золотое Чистополье»
1963-2012гг.





Золотое Чистополье…


Моя Отчизна, отчий дым…
1
Золотое Чистополье…

Золотое Чистополье,
Одуванчиковый рай,
Наглядеться б только вволю,
Ну, а там хоть помирай.
Все колдобины и раны
Искалеченной земли
Целованьем непрестанным
Уврачует, исцелит.
Мать-земля своею лаской,
Первоцветьем лепестка
Возвращает детства сказку –
И слеза уже легка,
И слеза уже надеждой
Раны сердца освятит,
Одуванчиковым светом
Взгляд и душу осветит.
Золотое Чистополье –
Одуванчиковый рай,
Наглядеться б только вволю,
Ну, а там хоть помирай…
2
Моя Отчизна, отчий дым…
Прикамский плес, прикамский лес,
Прими мой слог к своим созвучьям –
Пусть мир твой не из самых лучших,
Но выше нет твоих небес,
Нет слаще запахов медвяных,
Что облетают в лепестках.
О, как здесь тонко, грустно вянут
Стога по осени в лугах.
Как простодушно всё, по-детски,
И всё завещано на взлёт…
Летят обветренные ветки
Под тихий, звёздный небосвод,
И травы влажно волны катят
По перелескам голубым.
Моя Отчизна, отчий дым,
Что так нам горек и приятен…
3
В озёрах зорь стволов колонны –
Вселенским храмом – падай ниц!
И колыбели – гнёзда птиц
В их поднебесных вьются кронах.
Земля торжественно объята
Трудом зачатия и тризн
Под сумраком ветвей крылатых,
Одетых в разнолистье риз.
И нет ни горестей, ни страха
Пред ожидающим концом,
Светло покатится из праха
Ростка зеленое кольцо.
Проснётся жизнь медовой почкой
На тельце ласковом ростка,
Чтоб лиственной хмельною строчкой
Обвить надгробие листка,
И гулким рокотом басов
Из синей мглы ночного бора
Взнести за облака и горы
Моленье о любви и зов…
4
Восточной яркости базар –
Ряды алеющих томатов,
Янтарный перец, лук и дар
Тепла и звезд – гроздь винограда,
Ряды благоуханных дынь,
Лишь тронь ножом – сольются соком!
И солнца южного теплынь
Во влажном черном блеске ока.
Сладчайшей твердостью налит
Прозрачный отсвет сочных ягод,
И неба жаркий лазурит
Царит над этой тризной сада.
Здесь торжествующая смерть
Предстала в жажде сладострастья,
И каждый плод готов сгореть,
Даря вам солнца жизнь причастьем.
И тает сладость на губах,
И каждый миг – неповторимость.
Да сгинет смерти тлен и страх
И совместит несовместимость!
Чтоб в этом пиршестве основ
До боли трепетен и близок
Ромашки облик, юн и нов,
Взошёл, как память и как вызов.
Чтоб смолкли краски, говор стих,
Чтоб сердце грусть свою избыло,
Чтоб лепестков прозрачный штрих
Сиял, как вечное светило…
5
Свет милосердья.
Скарятинские сосны – в поднебесье,
Из детства мне кивают головой.
А рядом церковь, всех живущих крестит,
Ушедших провожает на покой.
Замшелые, кладбищенские плиты,
Авдеевский заброшенный погост…
Здесь прошлое доверчиво открыто,
Смысл бытия единственен и прост:
Живи достойно, мир не обижая,
Чтоб не было ошибок, не греши,
И ты прижизненно достигнешь рая
Распятьем изболевшейся души.
И ты прижизненно решишь проблемы,
Ведь, их не будет, если жизнь светла,
И чистоты Божественной эмблемой
Взнесутся над тобою купола.
Сроднишься сердцем с каждым, словно с близким,
Щеку подставишь гневу под удар,
Чтоб пред Создателем в поклоне низком
Свет милосердья обрести, как дар.
Мой Чистополь, таким тебя я вижу
На склоне завершающихся лет…
И ты, мой мальчик, может быть, услышишь
Благословляющий тебя привет…
6
Ах, «ярар уж», ах, «ярар» -
Говорок татарской речи.
У реки бурлит базар,
Слышен светлый зов мечети,
Все, как прежде, город стар,
Только люди – все моложе…
Ах, «ярар уж», ах «ярар» –
Век достойно нами прожит.
Все в трудах за хлеба кус,
За глоток счастливый солнца…
Ах, «ярар», еще вернусь
Отыскать свой свет в оконце...

7
Мир вздрогнул миражом у сопла,
Сквозь ливень четкость потеряв,
И каплей перегрето-теплой
Волос пушистых тронул прядь.
Прикосновенью влажных струй,
Как пальцам матери, внимаю.
Я все на свете принимаю,
И ты – за все меня целуй…
8
И годы давят тяжким грузом,
Ушедших много, их не счесть,
Тех – из Советского Союза,
Что принесли вам мир и честь.
Честь – бескорыстно правде верить,
Честь – бескорыстно мир любить,
Честь – добротой поступки мерить,
Прощать, надеяться – и жить…
9
Праздничная служба под Покров,
Колокольный звон над синей Камой,
Купола белейших облаков
Гонит свежий ветер на Закамье.
Синева небес, под стать волне,
Светом озаряет белый камень.
Храм соборный в солнечном огне
Ослепителен, в небесной раме,
Отмолила сына от беды:
«Помоги о Боже, парню в жизни,
Поддержи и дай мне слов простых
Избежать сердечной укоризны.
Выпрями,– молила, – все пути,
Дай чуток порадоваться свету».
Ну, а счастье – где его найти?
Не было и нет на то ответа…
10
Закамье золотом горит,
Средь зелени пылают кущи.
Очнись на миг, и посмотри:
Мой мир навек один из лучших.
И пусть он создан лоном грез
И ждет восторженных признаний,
В нем снов покой и ярость гроз
Слиты немыслимейшей гранью.
Синь далей в сером сонме туч
Венчают радуги, от солнца.
В них предзакатный поздний луч
Фейерверком праздничным взорвется –
Венец в полнеба, на восток,
Торжественным концом к собору.
Здесь мой конец, здесь мой исток –
Прикамье, явленное взору.
И нет мне Родины – родней,
Чем горизонт над вечной Камой.
Пройдет здесь мой остаток дней,
И я счастливой стану – самой.
Закамье…
11
Юным прекрасным подругам.
Я гляжу на осенний закат,
Что так ясно и мирно пылает,
И душа, как всегда, ожидает
Чувств девически-юных назад.
Возвращает к счастливым часам,
Когда ждали от жизни мы чуда.
Голосами надежды оттуда,
Вновь подруги со мной говорят.
От счастливых девических слез
Так светлы были темные ночи.
Наши дни – все темней и короче,
Но светлей – память в отблеске гроз.
Как глаза безмятежно сияли
Невозвратно-прекрасных подруг,
Как рук девичьих полукруг
Над ушедшим – венцами стояли
Ореолом надежды…
12
О, роз роскошная небрежность
В тугих объятьях лепестков,
Осознанная неизбежность
Хрустальных иль иных оков.
Садов невольницы немые
Для нег, для взоров, для услад.
А мне – милее озимые
Под первый тихий снегопад.
А мне – милей в разгаре лета
Луны мерцающая прядь,
Полуулыбкою привета
Дарящей рощам благодать.
Не обессудь, о лик прекрасный,
Что знойным прелестям твоим
Предпочитаю с болью страстной
Прозрачное безмолвье зим…
13
О сны, подобные волне,
С незрячестью высот в глазницах,
Милей мне те, в чьей вышине
Гнездятся солнечные птицы,
Над пашней к звездам жеребцы
В протуберанцах грив взлетают,
А в сердце – осень золотая,
И камской радуги венцы.
И странно, для чего живу,
Смеюсь взахлеб иль плачу яро,
Коль время высечет канву
Морщин в натяг под стон гитары?
Надсадно, грубо, на разрыв,
Без жалости и сожаленья.
А в сердце боль, за взрывом взрыв,
И вечный зов преодоленья.
В нем – средоточие концов.
Жизнь отгорит, как лист под ветер,
И детства светлое лицо
Последний миг ее не встретит,
Вздох вдохновенный опадет
Игрой случайностей вселенских,
Моделью жизненных высот
На уровне молекул энских.
Бесследно канет в смерти тлен,
Но знаю, в смене превращений
В грядущем вздохе – мой, как ген,
Вновь оживет порой весенней.
О сны…
14
Облака – грядой белейшей
В синеве закамских далей,
Купола над твердью грешной
Колокольным звоном звали…
И не стоит выбирать –
Облака иль купол вещий.
Мир весь – Божья благодать,
Если мудро видеть вещи.
Бог – везде: в тебе и в храме,
Лишь умей творить добро,
Отличать его от срама,
Понимать, что в мире – зло.
И тогда благою вестью
Поплывут в даль облака,
К тем очам, что ждут их встретить,
К водам, где их ждет река.
Где она рождает воды,
Уносимые волной…
Взнесены над миром своды
Храмов с бездной золотой…
15
Закамье. Облака, как лани,
С небес сошли на водопой,
И губы им закатно ранит
Речной игольчатый прибой,
А солнца ком, как сгусток крови,
Окрасил синий плеск волны,
Подъятой наверх с небом вровень,
И облака чуть солоны.
И в той гармонии Вселенной,
В единстве мира и вражды,
Душа звеном самозабвенным
Свела истоки красоты.
Закамье…
16
Когда взойдет таинственно-высоко
В прохладе чар сферических луна,
Светла, как лунь, молитвами Востока
И острым блеском стали холодна,
И в глубь точеных башен минаретов,
В кольцо листвы огрузневших дерев
Спускается стооко и заветно
Забвенья свет прошедших зим и лет,
Тогда, лучей мерцанием обложив
И сетью звезд ночной волны разлив,
Все в этом свете, в этом блеске сложив,
Ночь создает чарующий мотив.
И город, изначально-азиатский,
Святым крестом содружественно-горд,
Спит под чарующий мотив, как в сказке,
Столетия – в былом и до сих пор.
День принесет ночной прохлады свежесть,
Надежду на содружество культур,
На мир, покой, а также неизбежность
Идти совместно к свету и добру.
Земля родная, Родина – причастьем
Татарину и русскому мила,
И каждый – благодарен ей за счастье,
Что от рожденья всем она дала…

17
Весна и осень возвращений
Жизнь птиц замкнули в вечный круг.
Сродни мне те перемещенья,
Но где мой север, где мой юг?
Мне свят тот краешек земли,
Что виден был из колыбели.
Над ним надежды облетели,
И грозы вешние прошли,
И солнце – первое, мое,
Играло с стаей голубиной.
Там мой исток, мои глубины,
Любви и счастья окоём.
Там мирен прах моих дедов.
Благословляю эту землю.
И родственность ее приемлю
Святою азбукой основ…
18
Древние стены, сияющий купол,
Маковки церкви на солнце горят,
День деревенский идет на убыль,
И на сугробах играет закат.
Снег за дорогами – девственно-белый,
Светится нежных берез белизна,
И под декабрьским прогревом несмелым
Заворожённо стою я одна.
Скоро молебен, но свежесть заката,
Словно из детства пронзённо-ярка,
Небо синеет и дали крылаты
В свете Божественного мазка.
То ли Господь сниспослал это благо,
То ли природы земной благодать?
Все принимаю, не мудрствуя, знаком,
Что мне не надо из них выбирать.
Много причин, благодать лишь одна –
Детством дарованная сторона,
Детством священный и благостный край,
Все здесь – любовь, хоть весь век выбирай…

Но вечен звёздный свет над Камой…
1
Закамье спит – и лишь случайный
Мелькнёт звездою огонёк.
Судьбы кораблик вновь причалил
К родным брегам, где мой исток.
Отсюда, юностью ведомый,
Отплыл в заморские края
И плавал далеко от дома,
Забыв, где родина моя.
Но срок пришёл – и память детства
Его к Закамью позвала,
Теперь с ним рядом по соседству
Гудят церквей колокола.
А я всё больше понимаю,
Что в паутине всех дорог
Одна, единственно-прямая,
В родной на Каме городок,
К таким заоблачным закатам,
Что и пером ни описать,
К тому, что дорого и свято,
Что завещала в детстве мать.
И здесь моя седая старость
Под руку – с юностью идёт.
И пусть, пройти осталось малость,
Но вечен чистопольский свод,
Но вечен звёздный свет над Камой,
Рассветы в отсветах луны,
И храмов облик под крестами,
Что нам для памяти даны.
Закамье спит…
2
Всё найдено – у камских вод…

Пьянит девчонку поцелуй,
Его забыть она не в силах,
А я люблю – касанье струй,
Их шёпот девственный и милый.
О, Камы ветреной волна,
Она упруга и желанна.
В ней тело бьётся, как струна,
От нежности той неустанной.
Вольней и слаще ласк тех нет.
В них сердце негою объято,
И солнце льёт на нас свой свет,
И единенье это свято.
Тепло волны, тепло небес,
Сияние закамских далей –
Средь всех изведанных чудес
Главнейшим чудом они стали.
За солнцем звёзды в хоровод
Слетаются, как в небе чайки,
И здесь, у камских чистых вод,
Душа раскрыта без утайки,
Чтоб слиться трепетно с волной
И вечности на миг коснуться,
И мнить, что для тебя одной
Весь мир, всё счастье – и очнуться
От забытья и неги вод,
Согревшись на песке горячем…
Вот так без горя и забот,
Жить, не ища уже удачи!
Всё найдено у камских вод –
Родное небо, улиц память…
Мой жизненный круговорот
Обрёл причал навек на Каме…
3
Эти дворики схожи с московскими,
В буйстве трав и дерев вековых,
С воротами кирпично-неброскими
И стоянкой машин легковых.
Чистопольские дворики – чудные
В колорите прошедших веков,
Пережив лихолетье трудное,
Смотрят в небо пространством окон.
Занавески, как знак примирения,
Из купеческих окон видны,
Как эпохи связующей звенья,
Нам, потомкам, они даны.
Обжиты и, как прежде, прекрасны
Двухвековых строений ряды,
Интерьеры лепниной украшены
И чугуном перил завитых.
И ступени широких лестниц
Поднимаются в прошлый век,
Где в убранство из комнат-пленниц
Современный вошёл человек,
И уверенной, властной задумкой
Жить заставил по-своему дом,
Без пощады и без уступок
На расчете житейски-простом,
Чтоб в купеческих бальных залах
Зазвучали детей голоса,
Чтобы гордостью засияла
Старина в жизнь влюблённых глазах.
Эти дворики схожи с московскими…
4
Как сладко здесь весь мир услышать…

Плыву по солнечной дорожке.
Уж поздний август – пляж остыл,
И волны холодят до дрожи,
А в небе белый росчерк крыл,
За белой чайкой парус белый,
Летящий катер пенит след,
И гребни волн легко, как мелом,
Узор рисуют им вослед.
Река волнуется и спорит,
Бросая волны на песок,
Меня качает, словно в море,
И валом хлещет мне в висок.
Оглушена – и в ослепленье
От буйства ветреной волны
Я выхожу в изнеможенье,
А мысли вольны и пьяны.
И чуть покачивает берег,
И кругом голова идет,
И невозможно не поверить
В хмельной, речной водоворот.
Конечно, Кама – нет – не море,
Но, как роскошна под волной,
Когда она с ветрами в споре,
Когда рождается прибой…
Осенним хладом небо дышит,
Хоть солнце силится согреть…
Как сладко здесь весь мир услышать,
Родиться, жить и умереть…
5
И пусть здесь будет город - сад…

Свечой гигантской встал собор
Над городом и Камой.
Здесь цветником украшен двор,
Как благоуханной рамой,
Ромашек горделивых вязь
И аромат левкоев,
Без вычурности и прикрас,
Всё дышит здесь покоем.
Всецветья буйство, свежесть поз,
Цветы истомой дышат,
Здесь нет роскошных южных роз,
Цикад здесь не услышишь,
А лишь, ромашек золотых
Касаясь чуть крылами,
Рой бабочек, совсем простых,
Мелькает меж цветами,
Да папоротники во всю мощь
Раскинулись привольно.
Святым приветом белых рощ
Грустит березка сольно.
Её задумчивый мотив
Гармонию вливает
В сей лепестковый коллектив,
Что здесь благоухает.
Цветы так ярко и свежо
Встречают вас с вечерни
После молитвы, как ожог,
Как зов от жизни вчерне
К желанной, набело, судьбе
В достоинстве и чести,
Чтоб каждый помысел в тебе
Стал благостною вестью,
Чтоб светлые сбылись мечты,
Чтоб горе отступило…
Вобрал те зыбкие черты
Ромашек облик милый.
Над разноцветьем звон плывет
Соборный, колокольный,
Чтобы у вечных камских вод
Мой Чистополь жил вольно,
Не бедствовал, а процветал,
Чтоб горожан уделом
Стал труд, по благости креста,
И каждый горд стал делом.
А потому собор свечой
Сияет два столетья,
Чтоб был отмечен, не мечом,
Мой град, а разноцветьем,
Чтоб улиц дивные ряды
Цветеньем нас встречали,
В ветвях манящие плоды
По осени качались.
И пусть здесь будет город-сад
Под райскою прохладой,
Чтоб каждый был тем горд и рад,
И большего – не надо!
6
Бредём по жизни в никуда,
То ль к мудрости, то ль к детству,
И путеводная звезда
Мелькает по соседству.
Финал. Мы в старости с тобой.
Не наша ли вина,
Что чаша мудрости святой
Потомству не нужна?
И к детству мы не прибрели –
Забыт души исток.
Там, в детстве, нас любить могли,
Теперь не ждёт никто.
О, одиночество конца,
Забыты мы детьми…
Нет ни панамы, ни венца,
И ждём покорно тьмы.
Но сердце просится сказать:
«За всё простите нас,
Любовь, что вам дарует мать,
Спасёт однажды вас.
И всё отдаст без громких фраз –
Владей и разумей!
Лишь зов её погасших глаз
На тризне пожалей,
Лишь вспомни добрый их совет,
Как душу сохранить,
Как негасимый Божий свет
Слезой скупой пролить».
Бредём по жизни в никуда…
7
И хочется весь мир – любить …

На берегу нет ни души
Там, где тела нагие грелись.
И, слава Богу. День прожить
Полегче стало, в самом деле.
Осенней свежестью бодрит
Конец купального сезона,
А тело от волны горит,
Как от дыхания озона.
Закамье дарит леса дух,
И от избытка кислорода
Дышу отчаянно за двух
Пока сопутствует погода.
Дышать так сладко и легко
И наслаждаться видом Камы,
И, словно в детстве, след песком
Обкладываю зыбкой рамой.
Не стало галок – нет еды,
Над берегом лишь крики чаек,
И в мире – мир, и нет беды,
Когда душа души не чает.
О Господи, как мир хорош,
Пока он без людской «заботы»,
Без человека, что ни в грош
Не ставит красоту природы.
Чисты – на небе облака,
Чисты – нетронутые реки,
Росой омытые луга,
Глаза, прикрытые от неги.
И хочется весь мир любить
И улыбаться хмурым лицам,
Чтоб светом счастья одарить
И встречной ласке – удивиться.
8
Здесь замолю гордыни грех…

Слетелись чайки на волну,
Несётся Кама вскачь, как кони,
Закамский ветер пелену
Срывает и на берег гонит.
Бушует бурная река,
О милости любви не просит,
И кучевые облака
На Чистополье ветром сносит.
Сверкнув крылом, взмывают вверх
С уловом щедрым к солнцу чайки –
Здесь замолю гордыни грех,
Раскрою сердце без утайки.
Здесь обрету я мир душе,
Которого всю жизнь искала,
Вдали от нищенства бомжей
Здесь у прикамского причала.
Слетелись чайки на волну…
9
Закамский простор облаками обложен,
Гряда за грядою, как горы, стоят.
И в этой торжественной выси возможен
Всяк помысел тайный, что трепетом свят.
Их формы недвижно над Камой застыли
В безветрии ярко-лазурной тиши,
И, отраженные водами, стыли
На глади реки и на глади души.
Покоем небес сердце сладко объято,
Величьем пейзажа раскована мысль.
И строки текут вдохновенно-крылаты,
В причудах небес обретая свой смысл.
С судьбою находят они параллели,
Событий минувших застывший узор,
В них все, что увидеть еще не успели,
Взволнованно ищет задумчивый взор.
Жизнь прожита, что еще сердцу осталось!?
Волненья любви отсияли давно,
Но, все же, осталась – главнейшая малость!–
В восторге вкушать вдохновенья вино.
В восторге я чудо небес принимаю,
В восторге – природы земной благодать.
Затем, ни богатств мне не надо, ни рая –
Сама я умею свой рай создавать…
10
Письмо сыну.

В полнеба – дождь, слепая морось,
В полнеба – солнца яркий свет,
Полгода мы с тобою порознь,
А, кажется, миллионы лет.
У Камы дни я коротаю,
Ты – в знойном мареве пустынь.
Я о тебе, сынок, мечтаю,
Тревожусь о вещах простых –
Как спал, что ел, кто б – не обидел,
Как создаешь свою судьбу,
Чтоб в жизни счастье ты увидел,
И «завязал» свою гульбу.
А за окном пылает осень,
И золотой летит простор,
Где лес листвы еще не сбросил
И озимь пашен нежит взор.
Тоскуя, выезжаю в гости,
Чтоб скоротать постылый день,
И впечатлений щедрой горстью
Осыпать вынужденный плен.
Проносимся по быстрой трассе
Меж пашен, речек без примет,
И по мосту, что так украсил
Сорочьих гор крутой хребет.
Волна рябит на Камском Устье
В бескрайней шири берегов,
А в поднебесье клином гуси
Летят в предчувствии снегов.
Летит осенней панорамой
В глаза заполыхавший мир.
Над Камой – грандиозной рамой
Небес сияющий эфир.
Луч солнца, облако прорезав,
Сверкает в ряби камских вод
Серебряным богатством Креза.
По ним буксир сплавляет плот.
О красоте родной природы,
Сынок, люблю я говорить,
И живописнейшие своды,
Воспев в стихах, боготворить.
Она тебя мне заменила,
С ней легче от тебя вдали,
Свои мне тайны приоткрыла,
И ты им вслед за мной внемли…
В полнеба – дождь, слепая морось,
В полнеба – солнца поздний свет,
Полгода мы с тобою порознь.
А, кажется, миллионы лет…
11
Я гляжу в стариковские лица,
Ищет сходство с подругами взгляд.
Вот – оно! Или только мне мнится?
Но и сходству случайному рад.
Вы, ушедшие в вечность подружки
И не встреченные в жизни мной,
Помяните в раю старушку,
Как и я помяну вас порой.
А берёзы охапкою ветра
Мне швыряют листву, словно дар.
Нас года развели, километры,
Всех, кто так безнадёжно стар.
Я гляжу в стариковские лица…
12
О Камские мотивы
Под синевой небес!
Там чаек зов крикливый
Встречает сонный лес.
Речной зеленой мглою
Он дышит по утрам,
Блистает наготою
Святая детвора.
Под блеск волны прозрачной
И отблеск золотой
Все в мире – однозначно:
Лишь радость и покой.
И тело негой дышит,
И взгляд истомой полн.
Миг вечностью услышан
На кромке слез и волн…
13
Ожидание встречи ожиданьем разлуки
Заменила надежда на склоне годов,
Но тяну я, по-прежнему, грустные руки
К свету дня и к звезде полуночных ветров.
И, по-прежнему, сердце надеется встретить
Предназначенный Богом заветный обман,
Чтобы было кого – и любить, и приветить,
Чтобы было о ком – пить молитвы дурман,
Чтобы было кому – ко мне сердцем тянуться,
Чтоб глаза дорогие не прятали взгляд,
Чтобы было куда, утомившись, вернуться,
И быть встреченной вновь, без богатств и наград…
14
О детства запах, тёплый, как дымы,
Стоящие столбами прямо в небо!
Он в белизне завьюженной зимы,
И в корке замороженного хлеба.
Как сладок был его соленый вкус,
Как на губах разгоряченных таял…
Мой друг татарин был, а я – «урус»,
Но снежных баб мы сообща катали.
А этот запах родился весной
В дыму янтарно-сладостных серёжек
Под брызги звезд в раскрытое окно,
Под первый взгляд, что сердце растревожил.
Во все проник и даже в непокой,
Что по сей день меня тоскою гложет,
Мой дом, мой мир создал меня такой,
И изменить другой – уже не сможет.
Я грусть свою всосала с молоком
Той, что так редко в детстве я видала,
И эта боль, засевши глубоко,
Не раз дотла мне душу выжигала,
Став соучастницей моих потерь,
Числа которым не найти, пожалуй.
Она дарует царственно теперь
К себе подобным и любовь, и жалость.
О детства запах…
15
Природа! О, моя душа,
Я – часть твоя, твоя кровинка,
И упиваюсь не дыша
Ничтожнейшей твоей былинкой,
Из роскоши твоих услад
Душа уж вырваться не сможет,
Твой огнеметный звездопад
Поэзией мне сердце гложет
С отрочества и до конца
Под даром Божьим наслажденья,
Под светом женского венца
Необрученья, невезенья.
Но боль любовных неудач –
Святой источник вдохновенья,
Хоть горько смейся, сладко плачь,
Но в ней – блаженство и спасенье.
Природа – мать,
природа – сын,
любовник, друг
и просто – счастье,
С ней ты богат, ты – не один
Под этой царствующей властью…
16
Всю дисгармонию души,
Всю горечь боли и невзгоды
Лечу гармонией природы
В ночной трепещущей тиши
Очнись, довольно умирать!
Надежда солнышком заблещет,
Пусть боль в речных глубинах плещет
Так далеко, что не достать.
Не стоит горечь изливать,
От этого не станешь выше,
Не стоит грозно обвинять
За то, что, слушая, не слышат.
Нам свет – увы! – не изменить,
Ведь каждый одинок бессильно,
Не стать нам милыми насильно,
А, значит, надо дале жить,
Жить, невзирая ни на что,
Искать в себе крупицы счастья
И отстранять слепые страсти,
Душе оставив тайный вздох!..

Тебя родней не знаю я…

1
Мне в жизни слов святее не найти –
Земля родная, мать и ожиданье,
Извечное, как позднее – прости
В навеки опоздавшее свиданье.
Не искупить своей вины ничем.
Мы жизнью виноваты пред ушедшим.
Лишь звезды изнуряющих ночей
Бесстрастно оживают над прошедшим.
И тихо лист слетает – не зови –
Готовый вслед лететь за облаками.
И нет забвенья, не закрыть руками,
Словно лицо, мне сердце от любви.
Здесь схожа осень с раннею весной
Нежарким, отрезвляющим дыханьем,
Сияющей небесной глубиной
И светлой маятою ожиданья.
И помнит сердце тихий городок,
Завеянный зимой до крыш снегами,
И бабушкин изношенный платок
Над худенькими добрыми руками.
Святее их мне не найти…
2
Стара, а сердце не остыло
За длинной чередою лет,
И горько, что не позабыло
Весенний запалённый бред.
Пронзило душу отголоском
Тех невозвратных боле дней,
Когда она святой березкой
Светилась тихо по весне.
Когда лишь звёзды мне пылали,
И освещал зрачки закат,
И губы нежные дрожали
В слезах разлуки невпопад.
И как мечталось о покое,
Когда в любимых – рядом мать,
Лишь материнскою рукою
Печаль обид легко унять.
Как мало нужно нам измлада –
Всего лишь ласка и покой!
Чтоб не промчалась без отрады
Жизнь под нелюбящей рукой.
Стара, а сердце не остыло…
3
Тебя родней – не знаю я…
Скрипят снега под шагом сухо,
Кругом покой и свет луны.
Плывут, как сказочные духи,
В морозном блеске звезд дымы.
Мне хорошо сидеть у печки,
Забыв, что на дворе мороз,
Следить в неверном свете свечки
Игру заиндевевших роз,
И слушать тяги гуд веселый
Да в ожидании блинов,
С дымком, горчащим как с посолом,
Лишь думать сладко об одном –
Есть – ты да – я, моя родная,
И в этом – смысл весь бытия.
Земная, грешная, святая,
Тебя родней не знаю я…
4
Господь пошлет мне снегом благодать,
И от тоски по счастью и по детству –
Я излечусь – и, где не знала мать,
А полюбила всех, кто по соседству.
И бабушки безмерную любовь
Мне с нежным снегом память возвращает.
Хоть беден был ее убогий кров,
Но как он дорог мне, лишь сердце знает!
Любовь осталась в детстве, и никто
Не дал мне той заботы и участья.
И вряд ли будет знать мой сын крутой
Простых касаний нежности и счастья.
Пора идти домой, пора в тепло идти,
Нельзя быть долго на сквозном морозе.
Прекрасный мир мечты, прощай, прости!
Я ухожу, в снегах оставив слезы
Как Господню благодать…
5
Взорваны давно – и разбежались
Наших душ галактики и лет,
Лишь сияет трепетная малость,
Памяти насущный жесткий свет.
Свет необходимости и муки.
Без него не выжить сердцу дня,
Детства свет, где старенькие руки
Научили ожидать меня…
6
Волна живей биения истоков,
Душа вольней надмирного холста.
Как лист, оставленный броженьем соков,
На ветках вен горит любви звезда.
В ветвях, свитых осенним увяданьем,
Последней птахи здравица звенит.
Прикрой глаза, постой – и помолчи,
Открыв природы тайну оправданья.
Помолчи...
7
Уползает свою обреченность
В ярость боли примять зверье,
Если пуля волчком крученым
Сердце в огненный ком совьет,
Уползает от злого соседства
В инстинктивном рывке дышать!
А поруганным чувствам детство
Остается пощадой да мать,
Лишь ее материнская доля –
Охранять и посмертно сны.
Вечна память твоих ладоней,
Что касались, любви полны,
Память пальцев твоих узловатых.
Их в ладошки свои я брала.
До конца поняла рук тех святость,
Когда жизнью – свои обожгла.
Уползает свою обреченность…
8
Вновь небо хмурится, и тени облетают
На сосны и дома, что надо мной.
Я улетаю, сосны, улетаю
И увожу ваш царственный покой.
Я не своей охотой уезжаю
От ваших солнцем золочёных тел,
Взамен себя вам осень оставляю
И холода, скрипучие как мел.
И здесь, как раньше, рыхлой тучей тая,
Заляжет небо в рыжую стерню.
Я уезжаю, сосны, до свиданья,
Мне на прощанье дайте пятерню.
Но я вернусь, возможно, и не скоро,
Но я приду к вам, золотым от смол,
Когда тоска зажжёт меня, как корью,
Приду и сладко припаду на ствол,
Чтоб вы своей мудрейшей в мире лапой,
Шершавые ладони опустив,
Коснулись плеч моих и пальцев слабых,
По-дружески со мною загрустив,
Погладили колючею иголкой
По побледневшим от тоски вискам
И прошептали ласково и с толком:
«Жизнь, дочка, только в детских снах легка».
Вновь небо хмурится…
9
На чёрных ветках – чёрные вороны,
И влажно дышит чёрная земля.
А за дождями промельком бессонным
Встает зима венцами хрусталя.
Кристальным блеском вспыхнут водоемы,
Сосулькой звонкой родничок забьёт,
Снега и свет в паденье невесомом
Отправятся в счастливейший полет.
В ладони наберу прозрачной влаги,
И сладко сердце холодком зайдет,
Забытой, детской, дерзостной отвагой
Упьюсь в блаженстве чистоты и вод.
Как будто детство из безмерной дали,
Вернулось на заветные круги,
И все, о чем так трепетно мечтали,
Вновь ожило под памятью руки.
И вспомнила тебя, моя родная,
Из райских кущей ты бредешь ко мне,
А я – к тебе, счастливо зная,
Что суждена нам встреча в тишине
За смертным мигом невозвратно-близким,
Там будет нам, о чем поговорить.
И ты, с непозабытою улыбкой,
Позволишь рядом с тобой вечно быть
На заветных кругах…
10
Анна Светлейшая – Божья благодать,
Тихон Светлейший – счастья свет земного
Мне заменили и отца, и мать,
Дали тепло очага родного,
В жизнь направляли отчей добротой,
Мир мне открыли за порогом дома.
Стала достойна их памяти святой,
И благодарна слову их простому:
«Внучка, терпи, свой добывая хлеб,
Счастье, как птицу, долго не приручишь».
Прожила век с верой в счастье на земле,
Но закончить, право, с верой в Бога лучше…

Найти слова восторга и блаженства…

1
Пою, когда гортань иссушит
Желаньем страстного стиха,
И сердце строки навзничь рушит,
Как пласт целинный лемеха,
И обнажит глухие корни,
Зародыш дум и семя слов.
Все равнозначно: злак ли сорный
Иль зелень будущих хлебов.
Строка светлеет словом счастья,
Наивно-синим словно лен,
Иль сытостью – земли причастьем…
Ей отдаю себя в полон,
Чтоб под хладеющую осень
Собрать могла твоя рука
Все тернии и все колосья,
Что воздала душе строка.
Пою…
2
Светлейшество Ваше, Нежность…

В начале было Слово,
И слово это – Мысль,
Божественной основой,
Дарующей нам смысл.
Потом, второе – Чувство
И названо – Любовь,
Впитавшее и буйство,
И страсть, что греет кровь.
А третье слово – Нежность.
То слово, как фантом,
В объятии безгрешном,
В иллюзии хором.
Связав собой Надежду
И Веру, и Любовь,
Легло, как неизбежность,
В основу всех основ.
Светлейшество свет, Нежность,
Раскрой свои крыла,
Чтоб свято и неспешно
Жизнь, напоследок, шла.
О Нежность, трепет кожи
Под ангелом мечты.
И в жизни ты – до дрожи
И в смерти только ты…
3
Когда в душе избыток красоты,
И жажда утоления не ищет,
Гляжу вокруг, как с горной высоты,
И эта высота – всего превыше.
Когда весь мир, как сердце на бегу,
К немым губам приваливает душно,
Я эту боль, как счастье, берегу,
И большего мне в этот час не нужно.
Когда, как пропасть в ноги, пустота,
И каждый шаг отравлен недоверием,
Тогда спасеньем – детская мечта
И исцеленьем – дружеские двери.
Они приветят в полдень и в ночи
Мои тревоги без заслуг и званий.
За ними сердце верное стучит,
Поэзии высокое призванье…
4
Со дня рождения до смерти
Во власти трезвости разумной
Мы, дети вечной круговерти,
Страшимся чуда, как безумья.
Но где-то вдруг, на перепутье,
Забыв об этом, чуда жаждем,
И рвем осознанности путы,
Чтоб не сгореть в душевной стражде.
И вновь к безумью утешенья
Мы припадаем, как к истоку…
О, это жалкое мгновенье,
Возложенное жертвой Богу,
Со дня рождения до смерти…
5
Мне тихая радость дана
По взглядам читать ваши лица
До глуби, до самого дна,
Листая, как в книгах страницы.
И звонкая радость дана
Следить, как апрельские льдины,
Что гонит речная волна,
Дробятся в порыве едином.
И грустное счастье дано
Ловить вдохновенье ночное.
И только, увы, не дано
На грешной земле мне покоя…
6
Скажу, не мудрствуя лукаво,
В зрачках грустинку засветив,
Ни почестей не жду, ни славы
Не потому, что примитив.
И мне судьба моя любезно
Не отказала в широте,
У каждого – своя есть песня,
Единственная по мечте.
Одна ликует, как орлица,
Другая, словно прядь ручья
Негромко, но светло струится
В ладонях ласковых луча,
Порой, как взор, мутнеет болью,
Слабея от жары и стуж,
Что не сыскать, казалось, боле
В ней чистоты под ряской луж.
Но и ручей в немом застое
Не исчерпать тебе до дна.
Он потому вниманья стоит,
Что в нем родится глубина…
7
О счастья робкая звезда!
Не утвердить тебя стихами,
Покамест царствует нужда
И делят власть воры и хамы,
Покамест горя торжество
Царит над миром век от века
Неотделимым естеством
Существованья человека,
И оседает на лице
Гарь человеческих страданий,
В терновом шествует венце
Химера счастья, в назиданье.
О счастья робкая звезда…
8
Поэзия – это для сердца отдушина,
Когда боль и горькие слезы задушены,
Когда безысходностью думы исхожены,
Когда равнодушием глухо обложило.
Ты тихо берешь голубые страницы –
И ночь, как свиданье с любимыми длится,
И сердце уже не чадит в полнакала,
И миг, словно вечность, а вечное – мало.
И ценишь любовь и за то, что страдаешь,
И меньше грустишь, что от счастья сбегаешь,
И жизнь принимаешь и проще, и глубже,
И веришь, что стих твой, как вздох, будет нужен
Не только тебе…
9
Нам всем не хватает любви,
Нам всем не хватает покоя,
А счастье – зови, не зови,
Обходит нас всех стороною.
И с этим смиряемся мы,
И ложь в красоту облачаем,
И только на краешке тьмы
Бессилье слезами встречаем.
Но, как эти слезы свежи
В своей поэтической вязи –
Источник правдивейшей лжи
Так кровно с поэзией связан.
Но, как эти слезы нужны,
Чтоб встретить рассвет горделиво,
И нет в этом нашей вины,
Что верим в обман тот счастливый.
Восторженно пьем мы вино
Обмана, натешившись вволю,
Поскольку любви – не дано,
Поскольку другого – нет боле.
Минутное счастье ушло,
Умчалось, не остановишь…
Поэзия – сладкое зло,
Попытка вернуть его снова.
Поэзия – жизненный фарс,
Смешенье запретов и воли,
Возможно – Божественный дар,
Возможно – лекарство от боли.
Нам всем не хватает любви,
Нам всем не хватает покоя…
10
Не знаю, как и что пишу,
А напишу, дивлюсь, как чуду.
Всю жизнь отчаяньем грешу,
А тешусь сладостной причудой.
Всю жизнь, надежду позабыв,
Довольствуюсь лишь вкусом хлеба,
А в ней – полет, как зов трубы,
А в ней – сияющая небыль.
Спасибо Господу за дар,
Что так меня утешить может,
Что в светлых строчках млад и стар
Созвучны мне порой, до дрожи.
Спасибо свету, что в закат
Багровым золотом нальется.
Теперь мне нет пути назад,
Мне все – поэзия и солнце…
11
Все в облаках, как в перьях лебединых,
Мои возлюбленные небеса,
В них – сущее дыханием единым
Растворено, словно в глазах слеза.
Найти б слова восторга и блаженства
В том единенье вечном с высотой,
Что полонила мою душу с детства
И возвела на трон свой роковой.
С той высоты всё – суетно и мелко,
И выстраданное – горестно-смешно,
Что – каюсь – собственное горе сделкой
Порою кажется в цепях основ,
И слёзы – выкуп за подлог продажный,
Что чьё-то сердце болью надломил,
А искренность – двуличьем эпатажна,
И лицедействует – ах! – из последних сил.
И кажется, что мир – театр теней,
Бегущих за слепой судьбой вдогон…
И всё ж –
и боль, и радость –
откровенье
Души, бросающейся в их огонь,
В агонию последнего причастья
С печатью тайной веры на челе,
Прощальным взглядом, загадав на счастье,
Отходит возлюбившая ко мгле,
Вся в облаках…
12
Поэты – о любимых пишут,
Поэты пишут о душе
В надежде, что ее услышат
Хотя б на роковой меже.
И за могильною чертою
Поймут родные, наконец,
И благодарною рукою
Оправят боль твою в венец,
Не лавровый, а в кровь терновый –
В нем маялась душа в слезах,
И тихое прощенья слово
Уже услышат небеса,
Чтобы прощенная – простила
Всю суету напрасных лет
И Божьим светом освятила
Век поражений и побед,
Чтоб светлый, благородный облик
В глазах любимых обрела,
И чтоб на миг им – стало горько,
Что страждущей от них ушла.
Поэты – о любимых пишут…
13
Не требуются коррективы ваши,
Вы в гордости моей – правы,
Мои стихи – защитники и стражи,
А не врачующие душу «швы».
В час горький защитят вас от насмешек,
Не помнящих любви холодных глаз,
Судьба на выбор – орликом иль решкой
Подкинута, поймай – на этот раз!
Пусть выпадет она тебе – на счастье,
Благодари за этот щедрый дар,
Но помни оборотный оттиск страсти,
И не дай Бог навлечь его удар.
Из сказанного – не убрать ни слова,
Оно, как тот счастливый воробей –
Стихов необратимая основа
Защитою останется тебе…
14
О нежность ярости конца
Огня надежды изначальной,
За тенью смертного венца
Предай прах небу беспечально,
Не предавай сырой земле,
Растленью, скользкому как черви,
Жар – небу, плоть моя – золе,
Развеянных без слёз и терний.
Пусть плоти жар и свет души
Над миром в звеньях превращений
У новорожденной межи
Сольются в страстный миг рожденья,
И новорожденная плоть,
Не зная о предназначенье,
Слогов сияющую горсть
Взорвёт – своим стихосложеньем.
«Вот и родился – тот Поэт», –
Душа моя блаженно скажет,
Хоть снова злобный пистолет
Ему к бессмертью путь укажет,
И упокоено уйдёт
В Вселенские святые дали,
А над Россиею взойдёт
Звезда, которую мы ждали –
Поэт – от Бога и людей,
Не осквернённый злом всевластья,
Чтоб мир в извечной маете
Ответил на вопрос – где счастье?..
15
Знакомо благородству – одиночество,
Рождённое от нравственных вершин,
Предать его не сможешь, хоть захочется
На миг почувствовать, что не один.
Ты принимаешь мир душой беззлобною
В надежде встретить дружеский кивок –
Ваш собеседник желчно место лобное,
А не признанье – подготовит в срок.
О бедные, пригретые поэты,
Хамея в графоманской суете,
Не читаные вы уйдёте в Лету
В своей сверхоценённой слепоте.
А как бы славно дружеству поэтов
Добром встречать собратьев по перу,
Вы завистью, как дулом пистолета
Распнёте – не пришёлся ко двору! –
Напишите о свете, благородстве,
Сердечности стихов – своих…
Как хорошо, что не имеет сходства
Свет ваших – с болью строк моих.
Знакомо благородству – одиночество…

А звёзды нежностью горели…

1
Ветер вздрогнул в оргийном трансе
И торжественно стих, как Бах,
Лишь ромашковый привкус ласки
Смутной горечью плыл в губах.
И пронзительно синью пела
Золочёной сосны труба
О сородичах корабельных,
Раскрывая ветвей раструба.
Она пела в разливе вёсен
О биенье разбухших вен.
Она пела – и мне был тесен
Рук твоих нестерпимый плен…
2
Лишь солнце в новый день взойдёт на небе,
И лист раскроет нежную ладонь,
Ты вновь поймёшь, что не единым хлебом
Жива душа, а вспыхнувшей звездой,
Таинственной и сладостной, из детства,
И падающей в первую любовь,
И нет мне чудодейственнее средства,
Чтобы согреть стареющую кровь.
И не твердите о фантоме счастья,
Озноб желаний, зарывая в быт,
Вам сердце, рвущееся на части,
О нём – нет! – не позволит позабыть,
Считая счастьем яростность надежды,
Всевластие надзвёздной высоты,
Доверчивость души ещё безгрешной,
Сжигающую за собой мосты.
Ах, девочка-душа, лишь ты умела
Любить так яростно, что ничего не жаль,
И на крылах мечты к звезде летела,
Сияньем глаз, распахивая даль.
Сполна всё раздала и без оплаты,
И без надежд, как должен человек,
И отдавалась чувству безвозвратно,
Чтоб – на край света, и в любви – навек.
И редко, кто понять тебя сумеет,
Но ты прости его и пожалей.
Ведь, тот, кто и дышать порой не смеет,
Не может так любить нас на земле…
3
Да – седина, морщинки – да,
Но сердце юное, как прежде,
И в ослепительной надежде
Горит в ночи моя звезда.
Мир тоже стар и тоже юн,
Смотри, седую вьюгу стужи
Счастливо провожает вьюн,
И снег синеет вешней лужей.
Та переменчивость свята,
Пока душа полна, как прежде,
И в ослепительной надежде
Гори в ночи моя звезда...
4
Еще не свищут соловьи,
И травы майские под снегом,
Еще ни слова о любви,
А сердце грезит сладкой негой.
Ты разлюбил. Ну что ж, прощай!
И я тобой переболела,
Но на пороге снова май,
Вновь набухают почки смело.
И я душе смелеть велю…
Как мир прекрасен в своей нови,
И бьется жилка жаркой кровью –
Жива, хочу жить и люблю!
5
Это – мои грезы, это – моя боль,
Светлые березы, юная Ассоль,
Алые надежды, свежесть парусов.
Счастье мое, где ты? Я все та ж, как сон.
Только постарела, мне – за сорок лет,
Нежность не сгорела, и в душе рассвет,
Только чуть подернут в палевый дымок,
Взгляд, что тянет в омут, в седину – висок,
Только все грустнее вглядываюсь в даль,
Там горит на рейде алая печаль.
Это – мои грезы, это – моя боль…
6
Отчаянной игре в слова
Мне нечего взамен предложить.
Пусть худосочная молва
Возьмет за труд их подытожить.
Мне ничего не изменить –
Жизнь голубицею не кружит.
И незачем судьбу винить,
Что стал далеким и ненужным.
Так круто сделан поворот,
Что по инерции друг друга
Сминаем мы, и не вернет
Нас ложь спасительностью круга.
В сосредоточье дум и дел
Таит стремительность движенья
Жестокий, но благой удел
Неповторимости мгновенья.
Мне ничего не изменить…
7
Когда б не ты, не знала – нет! –
Как светел бор в сиянье звёздном,
Как сосны светятся тревожно
Светлейшим жаром прошлых лет,
Мне б не узнать прохлады мхов,
Их нежных тел прикосновенья,
И знойного благословенья
Моих бесхитростных стихов.
Когда б не ты…
8
А звёзды нежностью горели
В твоих глазах, глазах моих,
Любви заветные свирели
Немели на устах твоих.
И память разметала вехи
Пустынных троп из никуда,
Как нежеланные помехи,
Что рушит талая вода,
Шальная, дерзкая, слепая,
Как взрыв, сметающая наст.
И я – в который раз! – не знаю
Тебя, забытого не раз,
Но незабвенного, как дали,
Заброшенные в звездопад,
И если б снова – шанс мне дали,
Всё повторила б, как обряд
Под звёздной нежностью…
9
Снежный вечер, нежность плачет,
Приручённая почти,
По твоим рукам мечтает,
Вспоминает трепет губ.
Сердце бьётся, сердце скачет,
Словно мячик ошалевший
И заигранный мальчишкой,
Что и дерзостен, и груб.
Нежность, глупая малышка,
Растревоженная лаской,
Успокойся, всё пройдёт!
Боль снежинкою растает,
Грусть, как облако, умчится,
Вновь весна для нас наступит,
Сердце радостно вздохнёт
В нежный вечер…
10
Мы остаёмся молоды,
Пока мы откровенны.
Мы устаём от прошлого,
А будущего – нет.
Не светят нам полярные
Сияния под звёздами,
Занесены снегами
Цветы моей судьбы.
Но как порою хочется
Их оживить участием,
И ликованьем солнечным
Пьянящих майских дней.
И ждёт душа заветного
Сияющего, страстного,
Такого долгожданного
Привета твоего…
11
Какой рассветный час!
Луна стоит высоко,
И небо в птицах, словно в звездах ночь,
И дышится так сладко и глубоко,
Что отступает боль и мука прочь.
Душа легка, тобой переболела,
Остыла боль, чуть тлеет, как свеча.
Я приказала памяти, велела
Забыть и радость встреч,
и всех разлук печаль.
И память уступила – нет свиданий,
Как не было, и нет – обид разлук.
Вот и прекрасно! Пусть душа светает,
Как на восходе неба алый круг.
Какой рассветный час…
12
Будут дни, словно сказка,
Будут дни, словно быль,
И забудется ласка,
И примнется ковыль,
И наполнятся руки,
Искрометным дождем,
И забудутся муки,
Чтоб напомнить потом
О журчащем потоке
Из прозрачных небес,
Чтобы вылиться вздохом
И умчаться к тебе,
Словно сказка…
13
Кто сердца близкого не знал,
Тому весь мир – родная вотчина.
Лишь тот, кто друга потерял,
Жизнь измеряет одиночеством.
Того не тешат ни весна,
Ни рощи лет, ни ночи таинство…
Плати друзьям своим сполна,
Чтоб одиночеством не маяться…
14
Не подумай, что я завидую
Зорям щек, что как маков цвет,
Грустно заново боль забытую
Извлекать из подледья лет,
Грустно стаивать лед разлуки –
Так дожди плавят линзы льдин.
Было счастье, не лгали руки,
Все прошло, счет одна – один.
И напрасно твердить, что не был
Ты подобием божества,
Отсияла любовь, как небыль,
Грустной памятью рук родства.
Было счастье…
15
Сияла ночь, как счастья проблеск,
Смахнув дневную канитель
В разгоны межеловых просек
И в сновиденья спящих тел,
И звёздной пылью серебрилась
В сединах вывьюженных туч,
Где ореолом оперилась
Луна над бездорожьем круч.
Но вперехлёст её покою,
Её величью вопреки
Невыразимою тоскою
Сплетались строки-завитки,
Где буква каждая – заклятье,
Почти подобье ворожбы…
Так заговаривают счастье
Иль укрывают от беды,
Где слов созвения – моленье
О неизведанных путях,
О тех нежданных откровеньях,
В которых сердце, как в сетях,
Где стих – души сквозные раны,
Что истекают кровью чувств,
И исцелит их, как ни странно,
Лишь бремя равнодушных уз,
И умертвит, что так сияло,
Смеялось, плакало в крови…
Как много нам – и всё же мало
Дано для счастья и любви.
Сияла ночь…

В синеве закамских далей…

О весна без конца и начала…

1
Апрель, апрель, твоей поре
Дано бесценнейшее право –
Звенеть капелью на заре
На всех созвучьях и октавах.
Ты юн, и ты не обессудь,
Когда в плену твоих владений
Толкнется сердце птахой в грудь
От боли ярой удивленья
И онемеет от тоски,
Что мир так тесен и удушлив
В холодных стенах городских,
Где, словно в клетках, рвутся души,
Забьется властно, в унисон
Ветрам распахнутых распутий
В порыве мчаться, как Ассоль,
На парус корабля попутный,
Омыться свежестью озер,
Где стебли трав крученьем свиты,
В алеющем прозренье зорь
За все мгновенья, что убиты.
Апрель, апрель…
2
Вновь белеют березы чётко
В размалёванных, в дым, облаках,
И серёжек янтарные чётки –
У весенних ветров в руках.
Вновь в молитвенно-страстном экстазе
Грозы падают в травы ниц,
Чтоб над месяцем древних Азий
Изойти в перелёт зарниц,
Чтоб за грохотом летних ливней
Счастью спрятаться, не шутя,
В частоколе громов и линий
Из оплавленных стрел дождя…
3
Природа спит, но воздух властно
В лесах струится голубой,
Стволы предчувствуют пристрастно,
Что время зеленеть листвой.
Пророс сквозь дёрн, тепло приемля,
Цветок головкой золотой.
Последний снег стекает в землю
Живой, прозрачною водой.
И невесома от цветенья
Льет верба золотистый свет,
Её безудержное рвенье
Порукой, что простор согрет,
Что лес безумствует бессонно
В затишье солнечных полян,
Бьёт током соков его лоно,
Где каждый атом страстью пьян.
Вновь все в природе повторится,
Как много эр до наших дней –
Невозвратимы только лица
Навек утраченных друзей.
Не повторится лишь прощанье.
О память боли, пощади…
Пусть лес трепещет в ликованье,
Пусть хлещут тёплые дожди…
4
Мерцает поздняя звезда
Тревожным блеском краснотала
На слюдяных пластинах льда,
Сковавших ток потоков талых.
И золотятся, как агат,
В кристаллах льда по перелескам
Проталин бурые бока,
Чуть с прозеленью листьев дерзких.
И воздух зыбкий, как настой
Из летних рос и снежных хлопьев,
Еще не тронут теплотой
Лучей, косящих исподлобья.
Но разлит в голубых полях
И в лапах засиневших елей
Знак, что проснулась мать-земля –
Чуть уловимый запах прели
Средь поздних звезд…
5
Опять бестравие проталин
В оседлой грузности снегов
Сливают радугой хрусталин
Дожди из вздутых берегов.
И снова брызжутся пригоршней
В зрачки, где зимнее метет.
И нет и сладостней, и горше,
Чем их весенний перелет,
Чем миг, когда встречают грудью
Весну умытые леса,
И на ветвях – живою ртутью
Дождей счастливая слеза…
6
Вешний цвет осыпается пряный,
Молодые сияют ветра,
И тревожно немножко, и странно
Умирают соцветья костра.
Отгорели, отгрели, лишь пепел
Иногда дрожью искры сверкнет.
Так и ты для меня – был ли, не был?
А весна лепестково цветет.
Отсияет цветковая замять,
Отрыдает в ветвях соловей.
Что проявит нам зоркая память
В фотографиях звездных ночей –
Нежность трепетную причастья,
Недоверья истаявший лед
Иль полынную горечь участьем
К синим птицам, не взмывшим в полет?..
7
Весна, безмолвие лесное,
Лишь поцелуем по щеке
И солнца лаской озорною
Метнется луч невдалеке.
И мягко ветками колышет
Вербняк, приспущенный в снега,
И сердце влажно, тёмно дышит,
Как льдом смирённая река.
Но льдам подняться скоро дыбом,
Реке – открыть свой непокой,
А сердцу – снова делать выбор
Между свободой и тобой.
Весна...
8
Лишь втихомолку отрешённость напрочь
В дождях капели выплакал апрель
Под тишину, наложенную на ночь
Прозрачно и свежо, как акварель,
Как снова сердце в приступе признанья
Сорвалось, словно с облачных высот,
К светлейшему под солнцем ликованью,
Разлитому в любви, как в сотах мёд.
И, замирая от счастливой муки
В объятиях берёзовых ночей,
Срывающиеся, словно капли, звуки
Рождаются в снегах души моей…
9
Опять сквозящий ветра круг
Скрутил степное бездорожье
Возвратом отхлеставших вьюг
И солнца рыжею порошей.
Но сердце помнит наизусть
Приметы весен жилкой каждой –
И вдохновеннейшую грусть,
И губ отчаянную жажду.
И потому ветрам назло
Горит в гортани оголенной
Капели мартовской тепло
Под свист метели убеленной…

Земная сладость упоенья…
1
Неспешной зрелости пора,
Земная сладость упоенья,
Когда с утра и до утра
Мир полон шорохов паденья
Плодов, как губы налитых,
Горящих радугою соков.
И мякоть яблок, в цвет осоки,
Янтарней от небес крутых.
И хрусток плод, и терпок сок,
Чуть обожженный винным духом,
И зрелость стихотворных строк
Смягчает боль заветно-глухо,
И росы тают на ветвях,
Подобно гроздьям чудных ягод,
Напоминанием о днях,
Пресыщенных пьянящей влагой
В сладости упоенья…
2
Хлеба, омытые в дождях,
Сияют в тёплых дугах радуг,
Над ними ласточки свистят,
Даруя небу лёт и радость,
Земле даруя вновь теплынь,
Подобную губам желанным,
И сладкой горечью полынь
Овеет вечер, как осанной.
И лишь в дали, на грани звёзд,
Ещё ломаются зарницы
Последним блеском жарких гроз,
В которых нечем освежиться…
3
Застонать бы от сладкой боли,
Листья губ освятив росой,
Словно счастья не сыщешь боле
Поцелуя ромашки босой,
Словно рокот вступающих громов
Не столь четок в чужой стороне,
И блистательных молний изломы
Салютуют иначе весне.
Нет, и там длинноногой ромашкой
Раскрывается в небе звезда,
Только детством не пахнет там кашка,
Не горит огоньком резеда…
4
Последняя ласка лета
В предвестии сентября –
Рапсодия цвета и света.
Природа меняет наряд.
Желтеющей веткой берёзы
Осенняя нота слышна,
Но нет ещё зимней угрозы,
Лишь прелесть прохлады дана.
Над Камою высятся своды,
Здесь так вдохновенно-светло.
Ещё разойдётся погода
И бабьего лета тепло.
Вода за денёк подогрелась,
И тело чуть-чуть холодит,
А солнца закат, как в апреле,
Над горизонтом стоит.
И будет всё дальше, к востоку,
Смещаться светило к зиме,
И в прорезь моих южных окон
Заглянет с охапкой примет.
На берег слетаются галки,
Качаются чайки вольней,
Вечерние догонялки
Устроили крачки к волне.
Одна я. Закат провожаю,
По-летнему Кама светла.
Наутро я вновь уезжаю,
Чтоб к маю вернуться могла
Под ласку лета…
5
О это половодие дождей,
И радугою небеса – в ресницы,
И жаркий пульс, звенящий в высоте,
Что задают трепещущие птицы,
Как странно-далеки они в тот час,
Когда любовь разлучена с душою,
Как тяжек омут разлюбивших глаз,
К тебе, раскрытых отрешенно.
О это половодие дождей…
6
Радуга – ликующее диво,
Светоносный, трепетный венец,
И всему, что ясно и счастливо –
И начало, и уже конец.
О любовь, ты – радуги осанна,
Хрупкое слиянье двух начал.
Те челны, что были неслиянны,
Лишь в тебе находят свой причал…
7
А ночь – в июне коротка.
Вечерним солнцем осиянный
Деревьев вековой покой
Связует в цепь закат багряный
С людскою грешною землей.
Творца безгласые созданья
Легчайшим вздохом ветерка
Прохладу льют на луг и зданья,
А ночь в июне – коротка.
И не остыв в ночной прохладе,
Проснется город над рекой,
Чтобы в покое и в отраде
Продолжить век свой трудовой.
Вечерним солнцем осиянный…
8
О, как листы качает – в дрожь!–
Стремительным наскоком влаги.
Грохочет изумрудный дождь
На барабанном дне коряги.
Он шаловлив, словно малыш,
Которому вся жизнь, чтоб прыгать.
И льется дождик с красных крыш
И норовит под зонт запрыгнуть,
Влететь в тугой прищур ресниц,
Расплавить взгляд улыбкой сочной,
Омыть усталость строгих лиц,
И детство возвратить бессрочно.
Качают листья тяжело
Дождинки – по одной – на каждом,
И пахнут остро и тепло
В сознанье утоленной жажды…
9
Вновь оглушенную безбрежность
Речных зеленоватых вод
Пронзает вечностью небрежной
Слепящий прочерк острых звезд,
Вновь лун изогнутым клинком
Ее волну на миг тревожит,
И ветер, памятью влеком,
Исходит в ней рассветной дрожью.
И розы зреют, как уста,
Еще не вспыхнувшие страстью,
На скалах, в зелени куста,
Гордясь младенческою властью,
И жилкой выложен узор
Дурманящей горячей плоти –
Пейзажный вид Сорочьих гор
С речною чайкой на излете.
Средь безбрежности…
10
Уж близок день, рождающий сиянье,
Трепещет лист, благоухает лес
И предрассветно дремлет в ожиданье,
Чтоб солнца луч над веткою воскрес,
Чтобы восславить ясной песней птахи
День жизни на истерзанной земле,
Чтоб призрак боли, как ночные страхи,
Остался данью полуночной мгле.
Поток живой искрится на ладони,
В лиловой дымке мяты склоны гор,
И этот миг просвечен, принят, понят,
И лишь ему – мой вдохновенный взор.
Уж близок день, рождающий сиянье…
11
Колокольчики, ромашки –
Благовест погожих дней,
Звон волнующихся пашен,
Зной полуденных лучей,
А под кронами густыми
Веет свежестью лесной.
Здесь росинка искрой стынет
На ромашке золотой.
Воздух прян, и взгляд беспечен,
Земляники сочный рот
Манит сладостью извечной,
Ненасытностью щедрот.
Жизнь – прекрасна, дали – сини,
Птицы славят новый день,
Мирный день моей России,
Счастье – в сердце и везде.
Колокольчики, ромашки…
12
А небо дышит влагой облаков.
Они плывут задумчивой грядою
Над зеленью распахнутых лугов
Под пересвисты соловьёв бредовых.
Как светозарен этот зыбкий свод,
Как освежает он лесов дыханье –
Душа полна любви и ожиданья,
И снова счастья, словно в детстве, ждёт.
С небес прозрачных льётся синий свет,
Играет лёгкой тенью на листве.
И одуванчиков ликующий привет
Сияет жарким отсветом в траве.
И облака загадочной толпой
Спешат под свежим ветром в ясный край,
Где сладкий зов кукушки роковой
Мне обещает целый век добра
В ожиданье любви…

О осень моя золотая…

1
Золотым осиянные светом
Отгорающей поздней листвы
Дразнят рощи порою рассветной
Терпким духом привядшей травы.
То Закамье грибным привольем
Искушает сердца грибников.
Есть, где там разгуляться на воле
И вернуться с корзиной грибов.
Вот волнушки волнуются в ведрах
И опята на кромках корзин.
Все отыскано, что природой
Было скрыто в глубинке низин.
Так в поклонах под куст да пенечки
Весь исхожен закамский край,
И устало вернувшись под ночку,
Хорошо вспоминать травный рай.
Хорошо вспоминать, предвкушая
Ароматной жарешки вкус
И солений – статья другая –
Что дарует ядрёный груздь.
В этом счастье и радость веками
Чистопольского грибника …
И плывут над притихшим Закамьем
Лебедями на юг облака.
Золотым осиянные светом…
2
А бабье лето на исходе –
Последней нежности теплынь.
Гудят печальней пароходы,
Червоней лист, горчей полынь,
Багряней ранние закаты,
Свежее сень сибирских пихт,
И всё заметнее утраты
В рдяных монистах облепих.
А бабье лето на исходе…
3
Новый день начиная рада,
Каждый день, как в последний раз.
Лес зардел золотым окладом,
Как славянский иконостас.
Что ни дерево, то – святыня,
Приходи – и поклоны бей.
Снег, оплывшей свечою стынет
В покоробленных ликах ветвей.
Золотое стоит сиянье
В предпоследних оттенках тепла,
И не верится в увяданье
И бескровность сухого ствола
В зардевшемся лесу…
4
Снова сердце смеяться стало
Над печалями и бедой,
И слетают с берёз устало
Листья стаею золотой.
И сжигает ночным объятьем
Осень медленный лёт листа,
Запекая, как губы страстью,
Кисть рябины в сквозных кустах.
Ей отрада, не выждав сроки,
Отгрустив, словно камень - с плеч,
В лебединую песнь тревоги
Голубые леса облечь,
Ей награда – густая проседь
В золотую её красу.
И смеётся, и плачет осень,
Словно сердце моё, в лесу…
5
Я люблю эту позднюю осень
В оголённом сиротстве ветвей,
Плач небес в мокрых всполохах сосен
И прощальный полёт журавлей,
И свинцовой бездонности небо,
Жёстких листьев невнятный галдёж,
И тончайшие запахи хлеба,
Что родит озимая рожь
Под прощальный полет журавлей…
6
Последнюю благую дань
Приносит нам златая осень –
Ночей серебряную скань,
Багрянец утренних морозов.
И ясным золотом полны
Звенят в ветрах березы-звонцы.
На остром отблеске волны
По-летнему играет солнце.
Но холодна густая синь,
Тревожно рек остывших ложе,
И сердце холодеет тоже,
Стремясь к теплу, как птичий клин.
Раскрой ладонь – и ляжет лист,
Наверное, последний самый,
Что облетел под небесами
Под журавлиный ломкий свист…
7
Ах, жар-березы, ах, цыганки
В круженье юбок, как в кострах,
В монистах северной чеканки
Пылают на семи ветрах.
И листьев позднее горенье
Тем ветром сброшено навзничь
Изорванной, шуршащей сенью
Под журавлиный ломкий клич.
А эти девки-озорницы,
Ветвей подвязки распустив,
Смеются влажно, сквозь ресницы,
Лепечут ласково – пусти.
И знаю, что душа лесная
Тебя приветит, юный бог,
Ветвями сладостно стеная,
Скользя по теням твоих ног,
Ах, жар-березы…

8
Сквозь россыпь южных горных звезд
И блеск осеннего цветенья
Мне снятся млечности берез
В морозном утреннем томленье.
Мне снится, реют надо мной,
Над временьем багряных листьев
Бездонной влажной синевой
Ветра закамские, со свистом.
В них – блещет тихая звезда:
Она из детства, как из сказки,
Доверчивостью глаз чиста
И радостью весны и Пасхи.
Мне мил до страстных знойных слез
Родных лесов уют нехитрый
В сиянье меркнущих берез
Неброской северной палитры.
Сквозь россыпь южных горных звезд…

Снегов серебряная скань…

1
Всё прежнее, знакомое до слёз,
Родное и далекое до боли,
И кружевные проветви берёз,
И лес, прильнувший к вымерзшему полю.
Морозный свет, стекающий с небес,
И очерк минарета тьмой обложен.
И так же сердце тянется к тебе,
И так же миг свиданья невозможен.
Всё прежнее…
2
Боже, сколько в поднебесье солнца
В декабре, как будто бы весной!
И капели голубые кольца
Нижет каждый лучик озорной.
Глубина бездонная, как прорубь,
Голову закинь – все звезды вниз.
Закружился, словно сизый голубь,
Облетев с дерев, засохший лист.
Надувается в ветрах, как парус,
Простыней замерзших белизна,
Словно кораблей летящих ярус,
Провожает детства сторона.
Здесь покой и невесомость счастья,
И прохлада солнечных снегов.
И незримо онемевшей гаммой
Сыплет снег с высоких облаков.
Поднебесья и солнца…
3
А небо плыло по виску,
Бездоньем углубив глазницы,
И пили солнце по глотку
На ветках стынущие птицы,
Глотали, торопясь, взахлёб,
Безмолвно на него взирая.
И лес нетронутостью троп
Блистал томительнее рая.
В нем – все причинно, только тронь –
И нить гармонии прервется,
Сорвётся снег с пушистых крон,
И ветка жалобно забьётся.
Ей резонансом дрогнет высь,
Качнёт другую, третью ветку –
И крон заснеженный карниз
Рассыпется алмазной сеткой.
И вспыхнет снег сухим огнём,
Миллионом солнц в миниатюре,
И облегчённо лес вздохнёт
В немыслимо-сквозной лазури…
4
Вот, мои сугробы детства,
Вот, моя родная улица,
В них глядеть - не наглядеться,
От снегов счастливо жмуриться.
Белизной сияют снежною,
И мечеть поодаль высится.
Детство, сказку мою нежную,
Не вернуть – и не приблизиться.
Солнце стынет в вешних лужицах…
Счастье – ах! – как было близко...
Небо высотой закружится
И снегами ляжет низко.
Не достать ни взглядом, помыслом
Счастье дней неторопливых.
Ну а мне – под Божьим промыслом
Жмуриться в снегах счастливо.
Вот, мои сугробы детства…
5
Неуютно и глухо в лесу,
Смерчи вьюг задыхаются ревом,
Кружат белым волчком на весу,
Опадая морозным покровом.
Словно эти теченья пурги –
Реки мрака и бренного срока,
Бросишь камень – и даже круги
Не пойдут по поверхности рока,
Словно ветка не помнит листок,
Так все холодно, так все остыло…
Но какою незримою силой
Округляется почек виток!..
6
Опять лепечут мне мечты,
Косноязычье изживая,
Что в полночь в свете бересты
Сердца-каменья оживают,
Что озаряет тихо вновь
Безбрежность голубого поля
Неясной, утренней луной
На ограненном звездном сколе,
Что счастлив тот, кто в удаль смел
И часом – заменяет вечность,
Но дважды благостен удел
Тех, кто был музою отмечен…
7
А сосны стыли, чуть дыша,
В снегах тяжелых, до обвала.
И в ломких пальцах камыша
Тишь по-лебяжьи трепетала,
Крылами билась, но не взмыть,
Испуганно мигали сосны,
И обреченно стала стыть,
Оцепенев в морозах грозных.
Помочь хочу её крылам,
Рукой коснусь стволов стозвонных,
Чтоб вновь созвучья обрела
Ветвей сияющая крона,
Чтоб снилось золото зрачков,
Лугов ромашковых кипенье,
И за безмолвием снегов –
Весенних жаворонков пенье…
8
Берёз высокое свеченье,
Позёмкой свитые снега,
Да осенит вас вдохновеньем,
Родные детством берега.
Да осенит лесные тени
Неповторимость белизны,
И перворожденность смятенья,
И первозданность тишины.
Да осенит, чтоб с новой силой
Напомнить, как, лютея, мчал
Воздушный вал, свистя уныло,
На торжествующий причал.
И льдин пластины слюдяные
Крошились взвинченным винтом,
И Камы волны ледяные
Шуршали сухо за бортом…
Да осенит морозным треском,
Возвратом детства одарит,
И сердце, словно гений фреску,
Мечтою счастья озарит.
Берёз высокое свеченье…
9
И смеюсь легко, и плачу,
Сторонюсь расспросов нудных,
Лишь ночам за их участье
Благодарна, если трудно.
Под упругою походкой
Снег поскрипывает звучно,
Тонкий месяц быстрой лодкой
Заскользил в разрывах тучи.
В душу снежная пороша
Намела сугробы света,
И от этой зыбкой ноши
По зрачкам бегут отсветы,
И прочеркивает тело
Холод, чуть дымком прогоркший,
И снежинкой онемелой
Ночь лежит в раскрытой горсти.
И смеюсь легко, и плачу…
10
Новый год, снега, надежды,
Над снегами – хвойный дух,
Обновленные одежды,
Радость речи нежит слух!
Парк подсвечен, ель, гирлянды,
Детский смех, катанье с гор,
Ночь, двенадцать – бьют куранты.
С Новой жизнью, с Новых пор!
С Новым счастьем, с ожиданьем,
Чтоб исполнилась мечта,
С днем заветного свиданья
Всем, кто бодр и кто устал!
И чтоб добрый ангел вышел
Встретить Новый год, дай бог!
И чтоб каждого – услышал,
И чтоб каждому – помог.
В этом мире ожиданий
И истерзанных надежд
Пусть святой душою станет
Больше в списке светлых лет!
Новый год, снега, надежды…
11
В Новогодье голубые ели
Загорелись всполохом огней,
Стала их погубленная зелень
Украшеньем новогодних дней.
А стволы красавиц поседелых
Выбросят на дачные дрова,
Ведь кому теперь какое дело,
Что недавно ель была жива,
И своей роскошною красою
Завораживала каждый взгляд?
Сгублена, чтоб нищенкой босою,
Отсверкав, забыть пути назад.
Так и юность наша пышноцветом
Отсияла свой короткий срок
Праздничным сверкающим приветом
На скрещеньях жизненных дорог.
И порой, припомнив это время,
Усомнишься – было ли оно?
Золотое сладостное бремя,
Не перебродившее в вино…























Из книги
«Свой мир
творила я счастливо…»
1970-1978гг.








Врываюсь в мир, как в майский дождь…

1
Свой мир творила я счастливо…
Иду! Иду! Со мной - никто!
В. Брюсов.
Свой мир творила я счастливо.
В дождях взрывался он, звеня,
В морских изменчивых приливах,
Взмывающих на кромке дня,

В нем – солнце падало к закатам,
В нем – звезды сыпались, как дождь,
И ветви с мудростью Сократа
Венчали тенью травы рощ.
В нем – каждый лист был дрожь и трепет,
Гудящий, словно нерв в натяг,
А воздух – поцелуя лепет,
А ветер – безмятежно наг.
И наслажденье высшей мерой
Я вознесла в свой мир, как стяг.
Он одинок, но в нем есть вера
В природы смысл и вещий знак.
Мой мир…
2
У рук твоих, у губ твоих вблизи
Забыть бы все тревоги в из начале,
А в сердце – тишь, предвестие грозы
На этом неожиданном привале.
Оцепененье чувств, как в полусне,
Но где-то, на последнем блеске влаги,
Рожденном на неведомом мне дне
Является чуть терпкий запах браги,
Хмельной, расплескивающийся через край,
Рокочущий по жилам, все сжигая.
И если есть на этом свете рай,
Его, мой милый, близ тебя лишь знаю,
У рук твоих, у губ твоих вблизи…
3
И ночи гулкую безбрежность,
И сердца чуткую печаль,
И нерастраченную нежность,
И золотящуюся даль,
И дождь, в ладони моросящий,
И слез пьяняще-сладкий вкус,
Ты – подарил мне это счастье,
Ты – подарил мне эту грусть…
4
Врываюсь в мир, как в майский дождь,
Слепой, слепящий, в сонме радуг.
Его спасительная ложь
Легка, как сон, что мил и сладок.
Неутомимо пью, взахлёб,
Из вечной чаши узнаванья,
А звёзды падают в облёт,
Дрожа на алтарях закланья,
Лишь шепчет исповедью лес:
«Люби, до ярости удушья,
И твой причальный, бурный плес
В конце дорог забьется глуше…»
5
А небо – всё-таки высокое
В полёте дрогнувших ресниц.
Твоё лицо, как травы трогаю,
Одно – из миллиарда лиц…
Роса, опавшею звездою,
Ожогом влажным тронет рот,
И жизнь премудростью простою
Сойдёт из солнечных высот.
Взойдёт над сводами закатов,
Над гомоном счастливых птиц,
Чтоб сердце трепетно-крылато
Взлетало к призракам зарниц
В бездонное небо…
6
Отполыхала мне весна
Сияньем грозовых разрядов.
Природа отдыхом полна
И зрелому покою рада.
Из оперённых облаков
Сольются радужные воды –
И снова тихо и легко
Плывут сияющие своды.
В траве кузнечики звенят,
Стрекозы блещут перламутром.
Простор истомою объят
И росною прохладой утра.
И легок шаг в ветрах дорог,
Смех беспричинен, как от хмеля,
И вьётся вязью стройных строк
Мысль, ускользавшая доселе.
Она – в гармонии стиха
И в ритме полнокровных звуков,
Не знающих пока греха,
Блаженствовать в предсмертной муке…
7
И первый вздох, и вздох последний
Сольются где-то в тишине.
О это жаждущее лето,
И эта ночь наедине
С мерцающим каскадом трелей
Томящихся в траве сверчков!
Звенели ветры, как свирели,
Как струны под тугим смычком.
К той новорожденности звуков,
Что чище, чем в апрель капель,
Твои причастны были руки
И трав пьянящих терпкий хмель.
Он, жгучей влагой обжигая,
Был нежен, словно поцелуй,
Был трепетней видений рая,
Синее вздоха водных струй.
Он был душе желанным знаком
Чувств, первобытностью простых,
Что под горящим Зодиаком
Мир стал счастливей – на двоих…
8
Воздух тал, и взгляды горячи.
Почему ж грустнее сердце грустного?
Преломляю памяти лучи
Через призму твоего отсутствия,
Через грань слепого торжества,
Профессурой, впрочем, не изученной,
Что возводит в степень божества
Музу, на признанье не везучую.
Преломляю снова, как давно,
На любовь влюбленность, не иначе,
Позабыв, что в жизни не дано,
Дважды роль сыграть со всей отдачей.
Дважды повторить одни мечты,
Что в восторге вешнего цветенья,
Стали первой мерой Красоты,
Первым осознаньем единенья
С звездами в огрузневшей росе,
С радостью несмелого признанья.
Самой необузданной грозе
Не разбить её очарованья.
Грозам мы на откуп отданы,
Нам они, как ярость утоленья
Жажды первозданной новизны.
Грозы стихнут, изойдя смятеньем,
Чтобы на бестрепетной заре,
Доверяя лишь одной тетради,
Вспомнить о мятущейся поре,
Словно о бесценнейшей утрате…
9
Ещё мгновенье счастья – и ещё!
Так молит жаждущий о капле влаги.
Не удержать черёд их на бумаге,
Единственный, достойный в жизни счёт!
Не осветить сиянием огней
Незрячесть изнуряющей тревоги,
Так сладость первоцвета с тленом пней
Не сочетать в нерасторжимом слоге.
И всё ж дано мне трепет снега дерзко
Впечатать в голубые лепестки,
Чтоб стал подснежник аргументом веским
Того, что минула пора тоски,
Что снова солнце оплавляет жаром
В капели нежности снега души,
Кровь горячит и оглушает яро,
Чтоб вновь она могла, страдая, жить
В мгновеньях счастья…
10
Ах, нежность, сладкий трепет кожи,
Все звезды, словно ты у ног!
И ветвь исходит страстной дрожью,
Когда в ней свищет певчий бог,
Когда на зов дубравный слепо,
На первородный птичий стон
Дожди гремяще, властно лепят
Листов упругих светлый сонм.
Потоки яростно несутся,
Смывая зимнюю вину,
И капли жадно, тяжко льются
В приветственную тишину,
И первым шелестом колдуют
На вздохах вновь рожденных трав
И дарят истину простую
Любви, надежды и добра.
Лишь мы, рабы своих привычек,
В плену забот, в разгонах лет
Ввели в незыблемый обычай
Все упрощать, сводя на нет.
Связали душу по рукам
Безумной логикой рассудка,
Что стала нежность так редка,
Словно в пустыне незабудка.
Ах, нежность…
11
Так жизненно-необходимо –
И не печалюсь ни о чем,
Чтоб грусть томленьем лебединым
Опала за моим плечом,
И снова возродилась вера
В тот миг, что явит, наконец,
Одной мятущеюся сферой
Два полушария сердец.
И явит миражом желаний,
Изведанных и ждущих впредь,
Ту нежность, что нас не обманет,
Явившись в свете и добре.
И полудетскую стыдливость
Укроет в безмятежность сна,
Как землю, что утомлена
Беззвучной влагою приливов.
И зыбок блеск ночной волны,
И шелест, словно вздох сирены,
В знобящем мареве луны,
В пьянящей свежести сирени.
И под протяжный свист крыла
В волну пикирующей чайки
Даль станет явственно-светла,
А взгляд – доверчив без утайки
В томленье лебедином…
12
Скользят в венцах прозрачных рос
Берез ночные хороводы,
И вздрагивают зябко своды
В холодном блеске дальних гроз.
Тела берез – светлы, нежны
В волнах ромашек бедолажных.
О, сколько здесь сердечек влажных
И лепестковой белизны…
Рука – в руке, и чувства – в лад,
Слов отрешенность, как пророчество,
И в каждом сердце дремлет ад,
Тоскливый трепет одиночества.
И с ним созвучен звездный гул,
И эти ласковые зори,
Не помнящие слез и горя,
Разлук, свиданий и посул,
В венцах прозрачных рос…
13
В высоких снах горящих звезд,
Надеждою пространств безбрежных
Мечты, как призрак вешних гроз,
Опять грешны и страстно-нежны.
Их свет – от зорей молодых,
Не меркнущих во тьме заката.
Они чисты, как лик святых,
Они тревожны, как набаты.
И первоцветом нежность жжет
В томленье чудном нестерпимо.
О, как хорош в руках любимых
Цветов пунцовый хоровод!
Он замкнут негой на себя,
Те двое – утолили жажду,
Лишь я всю жизнь томлюсь и стражду,
Мечты надеждами губя.
В высоких снах горящих звезд…
14
И небо – в золотом огне,
И волны – ласковы, как дети,
И в этой чуткой тишине
Мы вновь одни, лишь в лица – ветер.
О, как прохладен он и юн,
И как молчанье наше древне
Под переборы тихих струн
И огоньков ночной деревни.
Вновь мир сгустился в звездный мрак,
Когда теплей – твое дыханье.
Лишь миг – и вечность ожиданья,
И лишь луны безумный зрак…


15
Как ночь еще нежна,
И дерзкие желанья
Тревожат и влекут мой непокой.
Изнемогаю в жарком ожиданье,
Когда ты позовешь меня, родной.
Игривый твой укус
Мне слаще раз от разу,
Неясный шепот слов,
Смертельней, чем мечта.
И создана Творцом
В бессмертии экстаза,
Прекрасная желаньем нагота.
Ты весь – горячий шквал,
Ты весь – полет объятья,
Ты – лоно,
Где сгораю я дотла,
И сладость утоленья
Нежной страсти
Изнеможенностью любви
Чиста, светла…
16
Нагадай, цыганка, счастье,
Хоть солги, да нагадай
То извечное пристрастье,
Что зовется бабий рай,
Дюжину ребят здоровых,
Хлебосольный теплый дом,
Только белые дороги
Под счастливою звездой.
А все черное да злое
Ты про дальний день оставь!
Я на все глаза закрою –
Нагадай, хоть раз слукавь…
17
Кольца рыжие кудрей,
Растревоженные губы,
Жарких слов слепая удаль
Данью слаженной игре.
Скачки вечные тревог –
Душно, больно, дайте света,
Дайте нежности! За это
Быть мне век у ваших ног.
Не скупитесь, век так мал,
Только миг в игре столетий!
Вы ж – в венце из междометий,
Я же – скромный пьедестал
О любовь моя…
18
Ты пришел – и скатилась звезда с небосвода.
Сердце дрогнуло. Вот оно счастье, впусти!
Распахни голубые, как дали, ворота
На моем заблудившемся в жизни пути,
Озари их венцом ясных радуг и молний,
Пусть и кротость, и ярость – все в порыве одном,
Чтоб сгореть –
И в предсмертном мгновении вспомнить
Новорожденный мир в твоем взгляде родном…
19
Шелестом истерзанных берез
Отгремели в млечных рощах ливни,
Дивной завязью прозрачных рос
И животворящею теплынью,
Благовестом изумрудных трав,
Током смол в стволах янтарных сосен,
Половодьем синего Днепра,
Колкой сытостью тугих колосьев.
Онемели тонкие леса,
На ветвях качая листья-блесны,
И дождей раскосые глаза
В душу падают зеленой бездной.
Как они похожи – на твои...
Плавятся на тонкой коже яблонь,
Розовеющей в губах струи,
Пробуждая в сердце нежный пламень.
Льются бурно, трепетно, светло,
Вздрагивая в синих вспышках молний,
Ливней голубое ремесло,
Одухотворенное безмолвьем…
20
Среди гроз молодого веселья,
Нетерпимых к хандре и злых,
Средь ночей золотых похмелья
Так нередок грустящий стих
Словно он – из огрузневшей чащи,
Словно он – погребальный звон
По черёмухе, в грозы опавшей,
И по тем, кто был нежно влюблён
Среди гроз молодого веселья…
21
Не говори, что ветер тих,
А тени – сладостно-робки,
Не говори, что на двоих –
Весь мир, когда шаги легки,
Не обещай любви навек,
Весны цветенье в трансе зим,
Пока крови весёлый бег,
Как с гор поток, неотразим.
Но не сочти за тяжкий труд
Пообещать прийти тогда,
Когда купавы отцветут
И спанет вешняя вода.
Не говори…
22
Небес бездонно-синий взгляд
Был светел по-лебяжьи,
Когда обрушил майский град
Свою литую тяжесть.
Сквозь яблонь розовую мглу
Он рикошетной стаей
Скакал по теплому стволу
И в острых травах таял.
И ледяной теряя лик,
А с ним безмолвья холод,
Он, словно юноша, постиг,
Что по-земному молод,
И мягок нежностью дождя,
И дробью капель весел,
Что ветви благостно гудят
Созвучьем вешних песен,
Льющихся с небес…
23
Ах, как синюю дальнюю птицу,
Занесла тебя в дом мой судьба.
И живу, как во сне, и не спится,
Звоны – в сердце, и в мыслях – гульба.
Словно сани несутся лихие,
И заносит крутой поворот,
Миг – и выбросит в ночи глухие,
Где тоска и обида живет.
А пока нежность яростной негой
Опаляет мне душу – лети!
Заметут мою боль синью снеги,
И метелью твой лет отсвистит…
24
Прости за боль от слов моих,
Они немыслимо-правдивы.
Стриптиз желаний – на двоих
Губителен, как и порыв мой.
Он для тебя необъясним,
То – злая шутка одичанья.
В нем – неизбежность расставанья,
Предчувствие ветров весны.
Прошу, не верь мне и прости
За сладкий искус обладаньем,
За неурочное свиданье,
За жар, не дремлющий в груди
Прости…
25
Мы были юными, как нимфы,
С глазами ярче хрусталя,
Мечтою влеклись к штормам и рифам,
Под алый парус корабля.
И жаждой счастия томимы
Мы рвались к ним назло земле,
А корабли промчались мимо,
Иль мы меж легких кораблей.
О эти паруса надежды,
Не оставляйте нас и впредь,
В горячке деловой, как прежде,
Ваш свет нас вечно будет греть.
Мы были юными…
26
Всё это было, было, было
В плывущей летописи снов –
Бездонной синью небо стыло,
И бились синью жилки слов,
И вздрагивали, словно звёзды,
От нервной дрожи бытия –
И было всё безумно просто
В неверном отклике – твоя.
И вот ни слов, ни мыслей трезвых,
И свет, как продолженье тьмы,
И взгляды, как скрещенье лезвий,
А мы – давно уже не мы.
На зыбкой грани полу детства,
Доверчивости чистоты
Мы повторяем поиск средства
Возврата к родникам мечты.
Всё это было, было, было…


Пульсирует сердце звездой…

1
Пульсирует сердце звездой,
Знакомой и все же сверхновой.
И день животворной основой
В созвучье встает молодом,
В разбеге Вселенском гудит
Торжественно-яростным звоном.
Свет солнца прозрачно-зеленым
Листом на ладони лежит,
И бьется желанием жить,
Причастностью жадной–к нетленным,
Трепещущей плотью обвить,
Безжизненный атом Вселенной.
И рук сопричастность свята,
И нежность сияет в ресницах,
И полнится душ пустота
Полетом ликующей птицы…
2
Забудь на время о войне людской
И гибельном развитии событий.
Высок и царственен небес покой
И облаков связующие нити.
В той хрупкой отрешенности – мечта
О звездах, оживляющих пространство.
Их отблеск, ускользающе и властно,
Высвечивает плоскости листа.
О облака, в теченье млечных струй
Вам близок ток пульсирующей плоти,
Дыханье птиц, распластанных в полете,
Тревожных губ горячий поцелуй,
И влажность знойная сплетенных тел,
Любовных игр, венчающих природу,
И хладный пот, свершивших свой удел,
И слезы облегчения при родах!
Рождает капля влаги в плоти мысль,
Дыханье жизни – оживляет тучи,
Свершается круговорот могучий,
И первороден вещий его смысл.
В нем вся земля, подобно существу,
Смыкает преходящее в созвенья.
И в жестком равновесии мгновенья
Вдох-выдох соразмерен естеству.
То равновесье ты благослови –
Первооснову всякого рожденья.
И цепь крепка, когда в ней целы звенья –
Желанья, единенья и любви…
3
Невесомость неба на снежинке
Синим знаком падает в бору,
Тонкие, засохшие былинки
Клонятся на утреннем ветру.
Растворилась ночь под шелест снега
Холодком кристальным на губах.
Только в сердце гулко, как от бега,
На незримых дантовых кругах.
Только тают взоры – в тленье звезд,
Только ветви – светятся, как свечи.
Мир, как взгляд ребенка, тих и прост,
И, как смех ребенка, он доверчив…
4
Ты изнемог. Начни еще. С начала.
Пусть не улыбка, а скорей оскал.
Бед позади и впереди немало,
Но ты начни с начала, хоть устал.
И пота вкус солено-пересохший
До смертных дней ты наслажденьем чти,
Чтоб этот мир, ослепший и оглохший,
Лишь на тебе сомкнул свои пути,
И чтоб сиянье солнечного утра
Врывалось в сердце, словно в первый раз.
Ты изнемог. Начни с начала, мудро,
Не утаив печали теплых глаз…
5
Я б хотел забыться и заснуть…
М. Лермонтов
Закрой усталые глаза
И рухни в сон, как в трепет травный,
Пусть над землей гремит гроза,
И бьется в стекла дождь потравно.
Пусть рвутся с туч слепых ветра,
И разрывает в клочья небо,
Твой сон устал, он ждет добра,
Любви и сказки в быль иль в небыль.
Пусть не тревожат сердце вновь
Гроз голубые переливы…
Душа полна покоем снов,
Изнеможённостью счастливой.
Закрой усталые глаза…
6
Бессилен слог связать раздумий нить,
Черёд мгновений передать – всё тщетно.
Не описать фиалки безответной,
Синеющей восторгом счастья – быть!
Восторгом цвесть и увядать в пространстве
Бесхитростно, доверчиво, легко,
Пренебрегая жёсткостью оков
И роскошью житейского убранства.
Её краса открыта и светла…
Очнись на миг. Как этот мир прекрасен!
Культ механизмов ложен и опасен,
Коль из сердец людских любовь ушла.
Машины создавать для блага – честь.
Но, чтоб душа не забывала нежность,
Твори всю жизнь любовь, как неизбежность.
В том – смысл существованья, был и есть.
Не культ машин – культ данью высоте,
Единству тел, дерев, земли и неба
Нас одарит в целебной простоте
Познаньем вкуса доброты и хлеба…
7
Душа ослепла в вечном бденье
Над прорвой деловых бумаг.
О сердца вешнее цветенье
И буйство пламенных атак!
Над миром властвует весна,
Взрывает недра чувств и плоти.
Она – в смятенном птичьем взлете,
В крови, что яростно красна.
К тебе, в твоё, природа, лоно,
К твоим лесам, твоим лугам,
В разгулье рек твоих зелёных
Летит душа моя, легка,
В протуберанцы звезд и света
Из затхлости служебных стен.
Солнцепоклонницей отпетой
Я отдаюсь в твой светлый плен.
И по-язычески наивно,
Дипломным званьям вопреки,
К тебе с надеждой неизбывной
Направила свои шаги,
Чтоб жить бесхитростно и чисто,
Сияя, как в дождях земля,
Где ветер беспечальным свистом
Тревожит влажные поля,
Чтоб забывая все и помня,
Я каждый день, как в первый раз,
Всё повторяла, что сегодня
Счастливей стала, чем вчера…
8
Апрель с зимой не разойдется –
То снег, то летняя жара,
Но цвет дерев раскрылся солнцу,
Знак, что зиме уйти пора!
Слетают трепетные кисти
В полночных заморозках ниц,
А глянет солнце, стрелы листьев
На волю рвутся из темниц,
Взрывают глянцевитость почек
И нежность первую свою
Любому сердцу, что захочет,
Как сладость грёзы отдают.
Блаженно таинство сей грезы.
В ней – сон и явь, в ней – жизнь и смерть,
В ней – трепет роз и хлад морозов,
Измен и веры круговерть.
Прозрачный, ласковый листочек,
Он оживляет душу вновь
И возрождает в мраке ночи
Свет верности, почти любовь…
9
По берегам лед отошел,
Набух водой и истончился,
Стал сероватым голышом
И с зимним сном своим простился.
Он будет таять и скрывать
Пространство озера недолго,
И явит взору благодать
Зеленых вод, кустов метёлки.
Пустые ветви обрастут
Нежнейшей зеленью, к погоде.
И пруд сверкнет, как изумруд,
И рыбок хоровод забродит.
Ну, а сегодня – синь небес
И волглый, рыхлый лед сочится,
Да кромкой редкой дремлет лес,
И лишь звенят призывно птицы,
Вновь утверждая, что весна
У поздних заморозков бьется,
Словно озерная волна
У ледяных осколков солнца…
10
Вечер. Над озером солнце садится.
Поздние птицы спешат на ночлег.
Снежный покров под лучом золотится.
Звучен и легок коньков быстрый бег.
Это мальчишки опять провожают
Зимнюю сказку – апрель на дворе.
Снег голубеет, лишь свет отражает
Облачный след на закатной поре.
Озеро – снежный осколок из детства
Южной зимы, где все – слякоть и гать.
Отблеск закатный – нежнейшее средство
С сердца всю ржавчину горестей снять.
Над горизонтом огнем разметались
В перистых крыльях, до звезд, облака.
Сколько ж мне счастья на свете осталось?
Сколько восторга? Все – в Божьих руках…
11
Ветра вечерние скользят
По блеску виноградных листьев,
И золотистее закат
От спелости прозрачной кисти.
Тончайший запах лепестков
Дурманит свежестью арыка,
И тают нити облаков
В дали, притихшей безъязыко.
Стерня таинственно-желта
На синей дымке окоема,
Высот остывших пустота
Углублена звездой весомо.
Все выше блеск ночных небес,
Все мельче суетность заботы.
День изнуряющей работы
С плеч сброшен, словно тяжкий крест.
И дух к покою устремлен,
И тихий стон блаженства внятен.
За добрый день душа отплатит
Связующим звеном времен…
12
В два синих дня ушла зима
Решительно, немногословно.
В слезах оставленное лоно
Дождями вымыли шторма.
И зазвенела синева
Счастливой трелью жаворонка.
И почки лопаются звонко,
Порыв листов сдержав едва.
Их глянцевито-влажный плен
Набухший лист пронзает ростом,
Чтоб забурлить свежо и просто
Всей плоскостью зеленых вен.
И пахнет талым снегом мир,
И тополиным сладким соком,
И смех детей летит высоко
В грохочущий весной эфир,
Где почки лопаются звонко…
13
Вновь после зимнего ненастья,
Разгула мрачного снегов
Вернулось лето, как участье,
Под синий ветер васильков.
Хлебов тяжелые разливы
В зеленом мареве дождей
Текут тепло, неторопливо
Знаменьем сытости детей.
И мир в спокойствии отрады
Доверчив, словно лик цветка,
И память горестной утраты
Уже светла и далека.
Трепещет тело опьяненно
Дичайшей вольницей стеблей.
И задыхаются озоном
Зарницы в синеве полей.
Жизнь торжествует над проклятьем
Людских несчастий и войны,
И хлеба солнечное счастье
Полней – в пространствах тишины…
14
Все будет так – и не иначе.
Прорежет землю зелень трав,
И зрак звезды разумно зряче
Разбудит гениев добра.
И пусть душа в тоске сгорает
И счастья, словно чуда, ждет,
Я знаю, рок лишил нас рая
В награду за запретный плод,
За то, что в миг самосожженья
В цепной реакции веков,
Себя, как Бог в час воскрешенья,
Мы сотворяем из оков.
Из всех запретов, недомолвок,
Житейским злом осквернены,
Мы доброты людской осколок
Творим, как страстный зов весны.
И тянется в веках извечно
Рука к руке – и мысль чиста.
И звезды, добрые как вечность,
Вздымает зряче высота.
Все будет так…
15
Надрывом загнанной махины
Гремел на всех волнах эфир.
В том реве плоти сердце-схимник
Искало тишину и мир.
И снам лихим наперекор,
И унижающим потерям
Творило яростно простор
Накалом солнечных мистерий,
Чтоб озарил он, не скупясь,
Волшбою счастья и экстаза
Листвы причудливую вязь,
Троп диких потайные лазы,
Леса из золотых дождей,
Улыбку светлую ребенка
И в вдохновенной немоте
Сердец кристальную прозвонку…
16
В дубравах стих уставший ветер,
Туманом дышит темный пруд,
И отблесками медных руд
Звезда распластанно в нем светит.
Осколок пашни золотой
В оправе дикого бурьяна,
Словно божницы свет густой,
Свежеет от закатов рдяно.
Все замерло – и гладь воды
Не морщит мельница игриво,
Лишь чьи-то быстрые следы
Скрывает знающая нива.
Такой покой, такой простор,
Что сердце бьется, до разрыва,
И звезд величественный взор
Высоких дум таит порывы…
17
Жить, вечно жить, не умирая!
Как свет звезды всегда в пути,
Лишь на мгновенье замирая
От стука гулкого в груди.
Чтоб ветер солнечный скитаний
Тревожил вечно губ изгиб,
Сжигая трепетом свиданий,
Когда сполна все – иль погиб.
Все, все – сполна, без компромисса –
От недр до звезд, чтоб руки – в соль.
Иначе жизнь – без смысла приза,
А жизни чад – исчадье зол.
Жить, вечно жить, не умирая…
18
Френцевская солнечность пейзажа,
В красный шар расплавленный бугор,
И дубов морщинистая сажень
Жжет горячим откровеньем пор.
Солнце разбухает в токе пара
Маревом над пашней золотой.
Разбрелась ленивая отара
К высохшей реке на водопой.
Душно, одуряюще-пахуче,
В луговинах хрусток каждый сук.
И синеют за лесами тучи
Отдаленным рокотом потуг.
Хочется отчаянно, бесстыдно
Жить и жить всем напастям назло,
Чтобы было всем чертям завидно,
Чтобы счастье жажды вечно жгло…
19
Рождает Космоса незрячесть
Звезд Зодиака вещий свет,
Сжигающий лучом горячим
Мильоны зим, мильоны лет.
Острей, чем выпады рапиры,
Безумней смысла бытия,
Он – мир и сотворенье мира,
Он – плоть твоя и смерть твоя.
К нeму доверчиво влекома,
Вся в обручении веков,
Летит земля звездой искомой,
Звездой исходных берегов
В пространства властного влеченья,
В межгалактическую смесь...
Он – вечности времен теченье…
Будь счастлив тем, что ты в нем есть!
20
Инстинкты властью вековою
Томят туманным зовом плоть –
И человек волчицей воет,
Теряя рук родных оплот.
Как просто в стае – знай лишь место,
Коль мало сил, не лезь вперед,
Немного страха, больше лести –
И подойдет и твой черед.
Но гордо привязь обрывая,
Круша угоды колесо,
Вновь опадет изгоем рая
Плод одиночества весом.
И адской дерзостью желанья
Зажжется разум в сини век.
И в этом – смысл и оправданье
Всей твоей жизни, Человек…
21
Отпечатана в стекле
Дрожь осины льда тисненьем.
Ветер – всадником в седле,
В зев коня – стальные звенья.
Конь горяч, рвет удила,
Всадник захмелел от бега,
Трепет мышц, как дрожь ствола,
Километры, снег и нега.
Сердце как-то невпопад
Вторит яростной струею,
Рвется в звездный огнепад
За тобою, за тобою.
Миг – от солнечных щедрот,
Никуда от звезд не деться.
Диких скачек душный пот
Смыть б звенящей каплей детства,
И промчаться бы босой,
Жил выстуживая рельсы,
В травах, залитых росой,
Вновь с беспечностью повесы...
22
Воздеты к небу, словно руки,
Мольбой о лучших временах
Надежды трепетные звуки
В мгновенных человечьих снах.
И верят люди, что над миром
Они парят, орлам под стать,
Что души их, подобно лирам,
Способны вечно трепетать.
В них – красота подобьем звуков
Органной музыки встает,
Чтобы печать библейской муки
Сорвать, как лед набегом вод,
Чтобы с рассветом обнаженным
Всей чуткостью разбитых губ,
Как к другу, что нам мил и люб,
Припасть к мечте новорожденной…
23
Я был! Я есмь! Мне вечности не надо!
В. Брюсов
Жизнь утекает, утекает,
Как капля влаги с ската рук,
Желанья гром вдали стихает,
Тишь замыкает вечный круг
В кольцо заветного покоя,
Где дождь страдания иссяк.
С ресниц полуночным изгоем
Летит последних слёз косяк,
Горячий, жгучий, как прозренье
И обретенье смысла слов,
Летит в ликующем паренье
К всяк сущему в кругах основ.
И обретает невесомость
Вселенная, земля, душа.
И звезды рокотом, в басовость,
В ночных рапсодиях дрожат.
Жизнь утекает, утекает…
24
Губы женские увядают,
Словно травы в ветрах дорог.
Это их теплота святая
Согревает родной порог.
Чуть горчат суховейной степью
И дрожат от обид грубых,
Только ты, что ласкал их стебли,
Знаешь, как оживают губы,
Расцветая улыбкой нежной
И желанною красотой.
Береги её праведно-грешно,
Одаряя своей теплотой…
25
Очередной? Нет, новогодний вечер
Ушёл от нас, бокалами звеня,
По светлым снам, распахнутым как веер,
Истаявшим в ночи с приходом дня.
Очередной, а их черёд – не длинен –
Десяток, два – остался – три, в натяг…
Сминает время душу, словно глину,
И каждый – пред ваятелем тем наг.
И даже сильный перед ним бессилен,
А слабый бьётся глухо, как струна...
Несутся дни, как кобылицы в мыле,
Чтоб к склону лет примчалась лишь одна.
Победная, шальная, что же дале? -
С последним вздохом перед тем, как пасть…
И вновь сияют для кого-то дали,
Чтоб в свой черед и перед ним опасть.
Сминает время душу…
26
Судьба, раскрой простор мечте,
Где жизнь – не клоунада больше,
И веселей бывают те,
Кому труднее всех и горше.
И пусть таинственная ночь
Спасеньем явится отныне,
Когда паясничать невмочь,
И сердце ожиданьем стынет.
Взнуздаю вольную мечту
Арканом яростным заката –
Я за земную красоту
Плачу души бесценной платой.
Раскрой – мне блеск июльских гроз
И тайны вещие природы,
Над хороводами берёз
Небес ликующие своды.
Судьба, раскрой…


Птица гордая – вдохновенье…

1
О Музы упоенный лад,
Ты над челом – тиарой ночи,
Твой звук – высок и взор твой свят,
Как Богородиц русских очи,
В нем – звезды, словно васильки
Во ржи галактик разбежались,
И боль, как ночь, и в ней – ни зги,
Темны, глухи ее скрижали,
В нем – дождь струится золотой,
Грохочет гром за синим ливнем,
И рос молитвенный настой
Пахуч листвой и снегом зимним.
О Музы упоенный лад…

2
Не тускнеет с годом вдохновенье,
Словно отгоревшая заря.
Просто, травы юного смятенья
Заморозки трезвости багрят.
Лед слезинки – светлая отмета,
Теплотой не тронутых минут,
Но ладонь, наполненную светом,
Я тебе, по-прежнему, тяну.
И совсем, по-прежнему, страдаю
От чужих печалей и своих.
По любви – обязанность святая –
Тихо чувство изливаю в стих.
Не тускнеет с годом вдохновенье…
3
«Как мир прекрасен!» – односложно
Сказать всяк может, удивясь,
Но лишь поэту зреть возможно
Причин причудливую связь.
И взгляд, который стих отметит,
Прочтет его как свой, родной,
Он тот, единственный на свете,
С кем дышишь на волне одной.
Пусть он стихов писать не может –
Мы родственностью душ близки! –
Всегда поддержит и поможет
В минуту душную тоски.
Он, твоего лишенный дара,
Мир на листе отобразить,
Продолжит по привычке старой
Его с тобой боготворить.
И он, не изданный печатно,
Возможно, больше, чем поэт…
Сошелся клином, друг приватный,
Лишь на тебе мой белый свет…
4
Осыпают строчки чистые листы
Лепестковым хмелем солнечных ромашек,
Тонко, облаками, тают в них мечты,
И ветра, чей посвист сладостен и влажен.
Жадно, безответно встретит слово лист,
Промелькнут виденья странным сонмом теней,
Так в порыве снежном отзвеневший лист
Бьется и тревожит в роковом паденье.
Падает пристрастно в этот первый снег,
Вдалеке забытых отчих нив и пашен.
И невольно сердце ускоряет бег,
И призывно роща мне ветвями машет,
Осыпая листьями чистые листы…
5
Всей женской маятой и страстью
Тебя, мой стих, любовник мой,
Я приговариваю к счастью
Наперекор судьбе слепой.
Все отрицая, что не к спеху,
И задыхаясь на бегу,
Словно к последней в жизни вехе,
К тебе я мчусь, к тебе бегу.
С тобой делюсь я жаром слез
На острие смертельной грани
И жду, когда сияньем гроз
Последний миг сознанья грянет,
Когда светлейшеством свечей
Над кромкой гор и мглой расселин
Взойдет мерцанием лучей
Осенних звезд сквозная зелень.
В них – стыком мира и вражды
В одной гармонии Вселенной
Слились истоки красоты
Одним звеном самозабвенно.
И я, безмолвнее небес,
На мир взираю, как на чудо,
Забыв, что боль была и есть,
И вековечно в нем пребудет…
6
Поэзия – исповедальня
И очищение от скверны,
Когда в конце дороги дальней
Придешь в нее, устав безмерно.
Вздохнешь – и захлебнешься сразу
Ты чистотой, как йодом бриза,
Что синью переполнил фразу,
Сквозною сенью кипариса.
И странные пройдут виденья
Меж строк, сбегающих игриво,
Жизнь промелькнет движеньем теней,
Гонимых чувственным порывом.
Поэзия – исповедальня…
7
На крыльях боли – не грусти! –
Поэт взнесет в порыве щедром
Над пройденностью километров,
Над всем, что предстоит пройти.
Промчит обрывом, где маячит
Прибой, рожденный боем вод,
Где волны табунами скачут,
Ломая в гривах белый свод.
И ты, уверовав в спасенье,
В то, что с бедой не по пути,
Почувствуй все ж на миг паденье –
И, отойдя, его прости
На крыльях боли…
8
Не даю роковых обещаний
Сбросить иго стихов насовсем,
Жаркий плен новых слов и признаний
В вариациях ревностных тем.
Так заветны и мимолетны
Поцелуев и звезд перезвон,
И безмерное чувство взлета
Душ, настроенных в унисон,
Трепет рук, ожиданием властных,
Глаз мятущийся перелив,
Эта ревностная пристрастность
К невесомости конских грив,
К жаркой скорости легкой плоти,
Когда вздох растворен в синеве,
К этим птицам в счастливом полете,
К этой нежностью горькой траве…
9
Две страсти жизнь мою сжигали –
Любовь моя и лиры зов.
Твоей любви я не узнала,
Лишь боль познала я с азов.
И сладостно ту боль врачует
Поэзии напев святой.
Опору жизни в ней ищу я
И наслажденье красотой.
Мой пылкий стих – тебе замена,
В нем – о тебе поют ветра.
Страстей сверкающая пена
Кипит на кончике пера,
Сжигая…
10
О не таи ты грусти тень,
Забудь, что лиры недостойно.
Ликующий поет под солнцем день
В снегах и птицах – так покойно!
Судьба права – нет родственности душ.
С несбыточным смирись, не майся.
Земною малостью ты наслаждайся,
Как бездною небес, осколком луж.
И в малой капле мир дрожит, дробясь.
Зачем душе безмерные просторы?
О моя капелька, над вымыслом смеясь,
В тебе ищу – и нахожу я море …
11
Отдать готова без раздумья
Все, чтобы вкусить горчайший мед
Любви и славы в час безумья
И покорения высот.
Но миг приходит отреченья.
Вновь я – в преддверии тиши,
Чьё величавое теченье
Взывает к мудрости души.
И, сбросив страстности оковы,
Что знойной сухостью горчат,
Я обретаю рай покоя,
И музы – о, да мне простят!..
12
Ляг у ног моих, как земля,
На крылах Зодиак качая,
И не временьем корабля,
А песком золотым причала.
Осиян он и в день, и в ночь
Путеводной звездою ристалищ.
Ляг вернейшею из почв
У тепла обжитых пристанищ,
На краю покоренных преград,
Что доступнее стал – на паденье.
Ляг у ног – одной из наград,
Птица гордая вдохновенье…
13
Мне ведом край тот наизусть
В пространствах, окрыленных ветром,
Там благодатнейшая грусть
Растит плоды светло и щедро,
Там даже счастье – наперёд
Приправлено отравой муки,
И сердце без суда берёт
Вину любую на поруки.
Тот край – доверия, добра
И красоты не измельчённой.
В нём каждый – вечен, до утра,
Чтоб пасть с рассветом обречённо…

Светло и солнечно в лесу…
1
Светло и солнечно в лесу
От листьев, облепивших землю,
Дерев прощальную красу
По-матерински дол приемлет.
Они слетают, чуть шурша,
С ветвей раздетых к корневищам,
И тихо светится душа,
И осенью – весны не ищет…
2
И снова солнце на листах
Трепещет ласковою тенью,
И росный сок летит с куста,
Охваченный дремотной ленью.
Ромашки плещут по ногам
Волной цветущей, в кипень, массы,
Туманно стелятся луга
В предутреннем плену экстаза.
Живу, дышу, люблю взахлеб
В безостановочном разбеге,
И солнце мир целует в лоб,
Извечной влагой полня реки.
Комочек плоти в реве дней,
Летящих с скоростью металла,
Эмансипацией сильней
В своей любви душа не стала.
Но счастлива я донельзя,
Живу в предчувствии полета,
И зеленью сквозят глаза,
И жду восторженно чего-то
От солнца на листах…
3
Листьев новорожденная нежность,
Лет пыльцы – сияющий дымок,
Плодотворящая безгрешность
И земных начал живой исток.
Естеством деревья постигают
Всю премудрость страсти и конца.
Лес цветёт и благоухает,
И трепещет ропотом юнца.
И нектаром солнечные блики
Тают на раскрылиях цветка,
Стелется трилистник земляники
Под дыханьем свежим ветерка.
Вешним пробуждающим потоком
Лес пронизан, только птичий свист
Лишь дубрав минует, где до срока
Скручен в почках не рождённый лист.
Трелью соловьиного волненья
Освящён и лес, и небеса,
И черёмух тонкое виденье
Светится в девичьих волосах.
Каждый атом в каждой клетке дышит
Трепетно, желанно и светло.
Жизнь права – и нет её превыше
В святодействе солнечных стволов…
4
В прозрачной нежности листов
Сияет влажная истома,
Беспомощна и невесома
Под резким натиском ветров.
Листы качают высоту,
Весёлым трепетом крылаты,
И счастливы, и этим святы –
Избыть надежды маяту.
В ветрах разбойных – ну, и пусть! –
Взлетает ветвь, сияя лунно,
Сладчайшей азбукою уст
Приемля муку страсти юной.
И мягко наземь, не в удар,
Листы опанут на закате,
И рос слеза прозрачно скатит
Последний дар любовных чар
В прозрачной нежности листов…
5
Ликующий шмелиный майский бред,
Блаженством опьяненная природа,
Поляна, источающая свет,
Как соты золотистый запах меда.
Как тельце малыша, нежна листва,
Деревья юны в светоносной стати,
И солнечной ромашковою ратью
Победоносно шествует трава.
Как сладок воздух над поляной свежей
В закате мая, под далекий гром!
И зов кукушки ясен и безгрешен,
И в теплом свете – блеск лесных хором.
Все жить спешит, не мудрствуя лукаво,
Пока ясны просторы и легки.
И воедино человек и травы
Слились касаньем стебля и руки…
6
Озона вдох – в ночном бору,
Он всех желаннее на свете.
Кто знает вкус ветров, отметит,
Тот воздух – трепетнее рук.
Он слаще, чем твои уста,
От сладострастия июлей,
Его доверчиво коснулись
Ромашек свет и высота.
Они на девичьих стеблях
Качают венчик лепестковый,
И разум нежностью раскован,
Как эта теплая земля…
7
Багрянец осин и могучих дубов,
И синь, что весне под стать,
Проталины первых незваных снегов,
Осенняя благодать.
Как мягок ковер облетевшей листвы,
Как терпок и свеж дух лесной.
Лишь хвойная жесткость пожухлой травы
Уколом тревожит покой.
Здесь так хорошо, что не надо мечтать,
Не надо желать – все дано!
И только печаль – первородная мать
Всех радостей грезит весной…
8
Забытой дрожью кровных уз
Дурманило в еловых пантах,
Стояли сосны, как атланты,
В краю снегов и звонких друз.
И светлых капель полукруг
В соитье счастья и экстаза
Вставал над сводом наших рук
Безудержно легко и страстно.
И клейких смол янтарный след
На позолоте древних сосен
Давал всем любящим обет
На продолженье вечных весен.
И с круглых почек, как с сосков,
По веткам, выгнутым в лекало,
Струилось мягко и стекало
Оживших соков молоко
За дрожью кровных уз…
9
Обетованная страна,
Твоею властью неминучей
Душа навек погружена
В твои немолчные созвучья,
В твоё земное торжество,
Что каплей в зной животворяще,
Чтоб стоголосою листвой
Однажды возродиться в чаще.
И причаститься у ключей,
Пробивших беловьюжье пущи,
У тайны мартовских лучей,
Что скрыта почкою набухшей.
Леса от всех ветров добром
Рокочут исподволь и сонно,
Но сердце страстно, упоённо
Грохочет, словно первый гром.
И вздох – пронзительно глубок,
И руки – трепетнее птицы,
И неба солнечный клубок
В бездонном облаке клубится
В стране обетованной…
10
Язык таинственный знаком
Зверей и птиц одной природе,
И разум мой не переводит
Признанье тайное веков.
Коротких щелков перебор
За растяжною нотой звонкой,
Они, как очередь в упор,
И врассыпную – вам вдогонку,
Но вторю я певцам на слух,
Вся проникаясь соучастьем
К великой тайне страсти двух,
К которой целый мир причастен…
11
Пронизан лес светлейшей красотой
И сладостью рябины переспевшей.
И метеор, упавший в сухостой,
Казался Сирин – птицей счастья вещей.
Припомнилось рожденное в веках,
Прекрасное в наивности преданье,
Что звездный след таит наверняка
В тот миг судьбы твоей предначертанье.
Пусть сказка-сказкой, и она не в счет,
Не мы ль порой, подобно звезд виденьям,
Сверкнем звездой в предчувствие высот,
Глядишь, не высота то, а паденье
Светлейшей красотой…
12
А мощь корней – ещё жива,
И дождь сияющим потоком
Разбудит силу естества,
Забьётся в почках белью соков.
Проснётся сонной тверди слой
И вешним цветом озарится.
И снова счастье повторится
Созвучьем просветленных слов…
13
Трепещет лист, округл и плотен,
Как сердце, в свой заветный час,
Весь – воплощенье буйной плоти,
Вселенской нежности экстаз.
Благословен он, ясный в небе,
В ветвях с ветрами в перехлёст.
Высок его прекрасный жребий
Познанья солнечных высот.
Благословенны лес и поле,
И речка – светлою волной.
Хлеб собран и душист в помоле,
Благословен его покой…
14
Ликуют вьюги в чистом поле,
Но грянет час – и желтый дым
Сережки пухлые наполнит
Пыльцы сияньем золотым,
Струною гулкой контрабаса
Ветра качнутся на ветвях,
И синева – густей в тенях,
И даль – прозрачнее топаза.
Берез светлейшие стволы
Под осыпью ночной пороши
Глядят доверчиво-светлы
Из желтизны облезшей кожи.
И край прозрачной бересты
Я подношу к губам тревожно,
Она звенит весной безбожно
И полой талостью воды.
Средь безмолвья…
15
Ещё листва жива и дразнит
И свежестью, и теплотой,
А осень неохотно разнит
Зеленый цвет и золотой.
Ещё поля пахучи сеном,
И травами сияет луг.
Но неба синь, как после вьюг,
А снег – к зиме, хоть схож с весенним…
16
Любви осенние дубравы,
Сердцами листьев облетев,
Как ветвь, лишенная оправы,
Сияют в зябкой наготе.
Нет ничего, но есть влюбленность,
До яростных, звенящих слез
В земную, тяжкую весомость
И в шепот
меркнущих
берез…
17
В последнем трепете сердец
Судьбой мы с деревом едины,
Когда спиралями колец
Конец венчает сруб осины.
Ещё недавно, распластав
Рокочущие негой листья,
Она, доверчиво-проста,
Несла лесам прохлады кисти.
И вот упала кроной ниц,
И срез сочился белью соков.
Сороки вились невысоко,
И дали рвались от зарниц.
И смысл обретшие слова
Выстукивало сердце сбоем:
«Благословенны трав права
Единством с нашею судьбою…»,
В последнем трепете сердец …
18
О шепот ласковый ветвей!
Какая юная истома
В их смутном лепете и стонах,
Когда в них свищет соловей.
Он создан лоном этих рощ,
Он – их дитя, он – их любовник.
Здесь каждый лист заветно помнит
Безумных трелей жаркий дождь.
Когда же роща облетит,
И певчий хор покинет север,
То каждой веточкой на древе
Она вслед рвется и грустит…
19
Ах, Боже мой, какая высота!
Лишь ветра шквал тревожит эти выси,
И я смыкаю тихие уста,
Страшась неверным звуком их принизить.
И клубы снежно-дымных облаков
Вползают влажно с речек в поднебесье,
Не знающие тяжести оков,
И чуждые блаженству равновесья.
А мне бы то блаженство навсегда,
Но в сердце лишь тревоги смутной властность,
И только грусть, как вешняя вода,
Зрачков туманит мартовскую ясность.
Опять желанья, робкие мечты,
Подобно облакам, в душе клубятся,
Уже сегодня – буднично-просты,
А завтра – так же просто распростятся.
И все ж, навек, подспудно – не достать –
Останется в душе – нет– не безбрежность!
А светлая, святая благодать,
Которая зовется просто Нежность.
Ах, Боже мой, какая высота…
20
Фантом весенней ликующей сказки…

Зеленое пламя ветвей
Взметнулось в прохладное небо,
И звезды приветом огней.
Зарделись, как сказочный гребень,
Под куполом синих небес,
Струящихся в город и долы,
Сплетались с ветвями завес
Сиянием свежим и вольным.
Сияющий занавес рос,
Сливался с дыханьем тумана,
С пунцовыми вспышками гроз
В прозрачной дали Левитана.
Прохлада, нежнее росы,
Струилась на жаркие губы,
И звёздно качались Весы
Предутренней влажности в убыль.
Завеса сияющих струй
Спадала волною цветенья,
И сердце включалось в игру,
Надежды, любви, единенья
Со всем этим сладостным сном,
Навеянным сказкою звездной.
Его молодое вино,
Хмелило светло, упоенно.
И страстно хотелось ласкать
Округлую нежность сирени,
Забыться и трепетно ждать
Таинственной перемены,
Когда от избытка росы
Засветятся листья отливом,
И ночи святые часы
Коснутся той тайны стыдливо,
И даль оборвется темна
Звездой соловьиного стона,
Забьется счастливо весна
В объятиях леса зеленых,
И ласкою будет томить
Дубов огрубелое тело,
Чтоб вспышкой листвы оживить
Плоть веток его онемелых,
Чтоб трепетно, лист за листом
Тянулся к надежде и ласке,
Как явленный миру фантом
Весенней ликующей сказки…


А судьбы диктуются временем…

1
На свете счастья нет,
а есть покой и воля…
А.С. Пушкин.
«На свете счастья нет,
А есть покой и воля…»,
Всем любящим – завет
И тягостная доля.
Да, сердце обрело рассудочность ума,
Забыло дрожь туманных сновидений,
И мысль, словно желание, пряма
И далека от грезы искуплений.
Покой душе, как просекам – снега,
В снегах леса прозрачно-обозримы,
В покое открывается легка
Она насквозь, и вся без счастья грима,
И сладок тот покой, и воля дорога,
А счастье снова в путы завлекает
И снова наставляет вам рога,
В покой и волю рожки облекая.
На свете счастья нет…
2
А судьбы диктуются временем
Средь джазовых тактов начал,
Ложатся на плечи нам бременем,
Взрываются воплем цимбал
И взвинченной композицией
В аранжировке тоски
Летят растерявшейся птицею
К раскрытой приманке руки.
И здесь умолкают загублено
В застывших силками сердцах.
Лишь губы на трубах обуглены
Мелодией страстной конца
Судьбоносного времени…
3
О, современная привычка
Любить и умирать тайком,
А нежность заключать в кавычки,
Иль выпроваживать пинком,
При этом продолжать натужно
Играть в доверье и мечту,
Как больно, как несносно-душно
Терять желаний высоту!
Нет, не на счастье, что от света,
А на беду, что от огня,
Любовью вечною согрета,
Сгораю в ней день ото дня.
Её обугленные губы
Не знали нежности твоей.
Светает, замирают трубы
Звенящим эхом прошлых дней
Нет, не от счастья…
4
Зеленый сон лесов, зеленый цвет надежды,
Как ранит душу твой волшебный свет.
Зеленые глаза, зеленые одежды
И черный бред ночей на много зим и лет.
Дыхание лесов, и свежий гомон птичий
День оживляют, как миллионы раз.
И ты меняешь нехотя обличье
Таких заснеженных, замерзших глаз.
Что в них проглянет – не река ль в оковах
Крепчайшего, нетронутого льда?
Им не ожить без ласкового слова
И не зажечься о твои уста.
Они постылы, словно жар остылый,
Они немы для сладких слов и нег,
И память, как любовь, запорошило
В такой не зимний, яблоневый снег…
5
О те, кого любила я,
Вы дороги мне светлой болью,
Рождённой счастьем бытия,
Изменой волей иль неволей.
И я – верна вам, до конца,
Начать сначала всё готова.
Не изменить скрижаль лица
Житейской азбукой суровой.
По-прежнему, юны глаза
И лгать мечтам не научились,
Святы слова, как образа,
Что вас средь прочих отличили.
Не приручила ваших душ,
А может, не пыталась вовсе,
Душе дороже воли глушь,
Небес захмаренная просинь.
И рук тревожный непокой
Не стал вам сладостным причалом,
Не стали тяжестью оков
Души моей свет и начала.
За это жизнь – благодарю.
И не судите стих сурово,
В нем – свет любви я вам дарю,
И все начать готова снова,
Мои любимые…
6
Не было свиданий, не было разлук,
Не было признаний – есть колечко рук,
Пытка откровений, страх и стыд, и боль –
Жаркое волненье сладостных неволь.
Не было свиданий, не было разлук…
7
Как больно бередить
Души живую рану,
Где все переплелось –
С любовью ад и рай.
И слово, как зверек,
И звук встает в гортани,
Запекшийся в комок,
Сумеешь – выбирай.
Не сказаны слова,
Что родство душ даруют.
Как трудно их сказать,
Понять, что нужен только ты.
И время не щадит,
И вновь судьбе игру я
Устало проиграла
В всполохах мечты.
Нет, ни меня, ни их,
Увы, не пощадили
Твои слова…
Но что ты знал о нас?
Не понял ты,
Что мы тобой лишь жили,
И верой женской,
Что пробил наш час…
8
Смотри, светлеют облака,
И день над миром встал счастливо,
Твоя беспечная рука
Коснулась дочки говорливой.
Доволен ты своей судьбой,
Женою, любящей и верной.
О, как доволен ты собой
И предан им навек безмерно…
Будь счастлив, не твоя вина,
Что на небрежное участье
Душа отмерила сполна
От горьких мер надежд и страсти.
Смотри, светлеют облака…
9
Тень светла от раскинутых веток,
Как ликующий солнечный крест.
Снег в полях и ноздрист, и редок.
На реке – звонких льдин благовест.
О весна без конца и начала!
О озноб сладкий, в зимней душе!
Сколько прожито зим и как мало
Ликованья на вешней меже
Мне отпущено было судьбою.
И как хочется радости, в всхлип,
И надежд алый свет, и покоя,
И любви – в этой вешней дали.
Тень светла…
10
Навылет, словно пуля, боль сквозная,
Мгновенная, что даже не в расчет,
Но вздох ее, доподлинно я знаю,
Не скоро в чьем-то сердце заживет
За шепотком расхожих утешений,
Бальзамом перламутровой тиши.
О, если б исключали из мишеней
Живые души, чуткие ко лжи!..
11
Когда судьба– не удается,
Не говорят об этом вслух,
Лишь сердце холодком зайдется
Да взгляд сверкнет горяще-сух,
Взлетит прирученною птицей –
Как высь сладка в остаток сил,
Как холодна струя криницы!–
Но поздно, безуспешен пыл.
Судьбой потрепаны крыла,
Ломает их дыханье воли,
А лед струи, что в снег бела,
Лишь опалит зубною болью,
Когда судьба не удается…
12
Вечер студит сиреневый пыл,
Луны листьев в ветрах качая.
Я все чаще, грустя, замечаю,
Что ты помнить о них забыл.
И не видишь, как в заводь заката
Загустелые слитки птиц
С древних елей, что в три обхвата,
Сорвались, как слеза с ресниц.
Я все чаще, грустя, замечаю...
13
Тьмы хлопья трепетно летят
В огонь костра, как махаоны,
И глянец лиственный объят
Порханьем крылышек бессонных.
Прохладой бархатной полны,
Они ложатся нам на губы
Смущенным призраком вины
За чью-то пошлость, оклик грубый.
Слетаются на кромке дня,
Когда сиянье солнца гаснет,
Влекомые цветком огня,
Изнемогающим и страстным.
Тьмы хлопья трепетно летят…
14
Хочу любить, и в чем моя вина,
Что нежность рушит мир души прибоем,
И меркнет свет от боли, что одна,
И непосильна мне борьба с судьбою.
И отрицаю яростно, навзрыд,
Я одиночество свое лихое.
Скажи – и позабуду женский стыд,
Скажи – и заплачу за все с лихвою.
Тебя вымаливаю у судьбы.
Скажи – я так себя переиграю,
Что не уйдешь, поверь, не сможешь ты
Уйти от нашего земного рая.
Скажи…
15
Когда в святом и светлом чувстве
Предательством распята ты,
Сквозь призму лютой грусти в буйстве
Вздымает ночь одни кресты,
Одни распятья страстной веры –
Последний страждущих приют.
Любви несбывшейся химеры
Завоевали тот редут.
Устала биться в пытке жизни,
Звать старость, чтоб утишить пыл,
И расправлять под звездной тризной
Потрепанные перья крыл,
И, ненавидеть не умея,
Жалеть мучителей своих,
Прощать предателей, хмелея
От боли жаркой за двоих.
Устала. Дай мне день надежду,
Святую веру и любовь.
Я – просто женщина и грешно
Жду нежность, не надеясь, вновь…
16
Печаль небес сошла светлейшим снегом,
Печаль души – слезинкой ждущих глаз.
О, как ты мудр, когда ушел навеки
Без слов прощанья в предрассветный час.
«Жди, я вернусь», – сказал мне напоследок,
Быть может, эта ложь была свята?
Я жду, тобой распятые рассветы
С души снимая, как Христа, с креста…

17
Подранком девочка-надежда
Забилась в муке и в тоске.
Ушел ты, и дрожит безгрешно
Слеза обиды на щеке.
Вновь память вычеркнет навечно
Желанный облик, голос, взгляд
И вновь начнет играть в беспечность
Иль в прятки с жизнью – в лад ль, не в лад.
Любовь, как гордая орлица,
Все реже будет грудь когтить.
И реже ты мне будешь сниться,
Чтобы однажды удивиться –
Да стоило ль, вообще, любить?!.
18
Кого на свете, мне винить,
Что ты, как в бездну, канул в Лету.
И нет надежд, и нет ответа,
И ни позвать, ни позвонить.
Душа мертва, порыв угас,
Мой светлый зов тобой отринут.
Будь счастьем, милый, не покинут,
Как я покинута сейчас.
Кого на свете мне винить…
19
Любви я ждал, и не изведал…
В. Брюсов
И было всё – и ничего,
И наглухо забиты души,
Призывный звон колоколов
Той глухотой навек приглушен.
Где нежности твоей порыв,
Где соловьев весенних трели?
Певцы инфарктно онемели
На гребне утренней поры.
И было всё – и ничего…
20
Кто сказал, что надежда на счастье
Помогает его обрести,
Что она лучезарною страстью
Озаряет к нему нам пути?
О, неправда, надежда на встречу –
Это пытка – мучительней нет.
Каждый миг той истомой отмечен
И бессильно уходит в рассвет,
И неловкие грустные руки
Не тяни ускользающим вслед.
Поскорее избудь эту муку,
Эту горечь любви и надежд…
21
Любовь уходит, чтоб не возвращаться,
С намереньем не помнить о былом –
И жгут сердца не розданное счастье,
И пепелище – снегом занесло.
Но почему же след его остылый
Обратно тянет, как на поводке,
И выжигают проседь на виске
Те уголья, что, мнилось, поостыли.
Любовь уходит…
22
Счастливые – часов не наблюдают,
И им враждебен крик печальных строк,
Когда довольство на сердце качают,
То ужас одиночества не впрок,
Но если ветер горький в сердце свищет,
Поэзия тебя, мой друг, отыщет.
Счастливые – часов не наблюдают…
23
Это было в детстве – розово, свежо-
В голубые звезды вечер запряжен,
Алые закаты, словно паруса,
Обещаньем счастья звали в небеса.
Это было в юности – радостно, впервые –
Солнце рассыпалось в звезды золотые,
Утреней купавой сердце золотело,
Думалось, что с счастьем по пути век целый.
А подкралась зрелость будничной привычкой
Заключила счастье в грустные кавычки,
Пригубила радость, выплеснув остатки.
Что ж грустить напрасно –
И остатки – сладки…
24
Тугой пружиной скручен путь
В колесах, скоростью объятых,
Освобождением от пут,
Которому совсем не рада.
О, как неверен счастья лик!
Надежды – оборотни в гриме,
Лишь гол, как правда, горький миг
Прозренья, что прошли мы мимо,
Что вновь любви не скоро цвесть,
И возвращенье – невозможно…
Но верится – зачем? – Бог весть,
По-детски в счастья непреложность…
25
Даже осенью грозы бывают,
Что весенних, подснежных чудней,
И родней тем, что вновь овевают
Теплотою утраченных дней.
Та гроза, напоследок, сверкнёт нам,
Разорвав сердце, словно бы ночь,
Чтоб вернуть то мгновенье всем вёснам,
Что умчатся со старостью прочь…
26
И не буду досказывать –
Ни к чему те слова.
Знаю, взглядом все сказано,
И любовь – не нова,
Не нова, но не сложена
Мною вновь до конца,
Словно жизнь, что заложена
В половинки кольца.
А кольцо не скрепляется
На холодной руке –
Значит, верность кончается,
Значит, время тоске,
Значит, ждать полустанка,
Чтоб сойти на перрон…
Я уйду спозаранок,
Не встревожив твой сон.
Положу в изголовье
Пару строчек скупых–
Я живу лишь любовью,
Будь любим за двоих.
И не буду досказывать…
27
Возраст зрелости – возраст покоя,
В небесах и светло, и свежо,
Тяжелеют кусты над рекою,
Тихий вечер – лукавый божок
Привечает богиню ночную –
Полногрудую деву-луну.
Нет покоя – я снова тоскую,
В эту ночь я опять не усну.
Проплывёт в светлом мраке былое
Под пленительным знаком мечты,
Нет, не встретить мне сердце родное,
Не раскрыть вечной книги листы.
Сколько звёзд с выси млечной скатилось,
Столько в душу вошло миражей –
Не сбылось, не сошлось, не слюбилось,
Кто виновней, не скажешь уже.
Ведь, и нам звёзд венчальные свечи
Зажигала судьба неспроста,
Целый век – ожидание встречи,
Целый век – на душе маета…


Морской волны апофеоз…

1
Морской волны апофеоз –
И грохот вод, как рокот грома,
Прозрачность дрёмная стрекоз
Синеет в травах невесомо.
Сияют радужно цветы.
В них – солнца свет трепещет спектром,
В них – отблеск волн и высоты,
Непостоянство туч и ветра.
Звезды вибрирующий ток
Трепещет в этом тонком цвете
На длинном фоне смуглых ног,
Кудрей сияющих камедью…
2
Красные крыши, красные зори,
Красные сосны, красный песок,
Лишь синева бесконечного моря
И небосвода безумный бросок
В эти – гудящие бездною воды,
В это – лобзанье летящей волны.
Так и к тебе – от постылой свободы
Рвусь на осколке ущербной луны.
Хрупок мой челн, ненадежен, но светел,
Высвечен зорями яростных дней,
Весь он в венце золотых междометий,
Алых надежд и терновых ветвей…
3
Познанье и желанье красоты –
Вот та основа и первопричина,
Что гранью сложности и простоты
Венчает жизнь и смерть души отныне.
Цветок расцветший совершенство форм
Вновь обретает только на рассвете,
Цветка прекрасней море в грозный шторм,
Когда громаду вод вздымает ветер.
Волн вертикали дыбятся в фейерверк,
Глубин бездонье рушит ультразвуком,
Небесный свет истаял и померк,
Лишь море бьется в яростных потугах.
Но миг пройдет – отступит шторма власть,
Луч солнца успокоенно вернется.
И снова море – только тишь и гладь,
И ласково волной о берег бьется.
Нет безобразья в мире, лишь умей
Увидеть в акте высший миг творенья.
Проснись душа, вглядись – и онемей
В восторге новизны и удивленья!..
4
О сладкий миг воспоминанья
Об ярости весенних гроз,
Что бились страстным заклинаньем
В коленях ветреных берез,
Еще не умудрённых негой,
Нашествием штормов с лихвой.
И почва Альфой и Омегой
Текла влюблённо под листвой,
Влекла небес крутых желанье
Берез лилейной наготой…
О сладкий миг воспоминанья,
Миг, упоенный и святой…
5
Как упоительно суров
Был рокот моря величальный,
Когда из всех своих даров
Вручал нам шторм, как дар прощальный.
Ломались волны о скалу
И радугой над ней дымились,
И грохотали, как салют,
Как будто исторгая милость
Быть расщепленными в ядро,
Почти до запаха озона.
И море рыцарски-щедро
Спадало ниц тройным поклоном,
Немело на ресницах глаз
Тончайшей пылью горькой влаги.
Когда повергнуты все стяги,
Свет боли возвышает нас…
6
Душа под грузом ожиданья,
Как тяжкий якорь в иле дна,
Слепое, жалкое созданье,
Не знающее света дня.
Пусть не страшат её преграды –
Бриз, словно губы, солон, свеж!
И станет высшею наградой
Однажды пройденный рубеж.
Труд одоленья станет мерой
И сердцу донесет, как весть,
Осколок полудетской веры,
Что синих птиц в душе – не счесть…
7
Расцвел на гребне темных вод
Луч света чуден и прозрачен,
В слиянье моря и высот
Таинствен и многозначен.
Тем отражением звезды
Играли волны опьянённо,
Им чудился зрачок зеленый
И странной чуткости черты.
И каждой клеточкой в крови
Внимаю, как легко и нежно
Ласкалась жаждущая бездна
В экстазе счастья и любви.
И радостен был, и могуч
Порыв тех ласк морских и звездных,
Что поняла – все в жизни просто,
Пока плоть греет этот луч
В слиянье моря и высот…
8
Неповторимо ничего –
Подобен мир волне сметенной,
Что берег лишь на миг всего
Приемлет страстно и смятенно,
И нехотя отхлынет прочь,
Сцепленье с ним превозмогая.
Но вслед – тоске её помочь
Обнять спешит волна другая.
Подобен мир набегам волн –
Обнежит, выштормя вас тасом,
Но тем бесценнее нам он,
Чем непохожей в каждом часе.
Неповторимо ничего…
9
Причудливая роскошь донных трав
В покойном чередуется параде,
Но грянет шторм – и, привязи поправ,
Они всплывут, свободе сей не рады.
Так и сердца над чувствами властны,
Пока судьба дарит великолепьем,
Но заштормит – оставит сердцу сны –
Былых причуд слепой и жалкий слепок…
10
Загораюсь горестным прозреньем,
Словно вал разбитый о причал,
Лишь рукой, подвластной вдохновенью,
Трогает скрипач мою печаль,
И нечётко, словно бы за кадром,
Оживляет, будто гроз озон,
Юности победную эскадру –
Дерзкими крылами в горизонт.
Плачет скрипка – дерева обрубок
Под смычка трепещущий полет –
И, смягчаясь, отступает грубость,
И любовью тронут сердца лед,
И слезой, дымящейся смятеньем,
Опаляет тихие зрачки
В редкие мгновенья единенья
Грустного блаженства и тоски
Горестного прозренья…
11
Небо, чудо мое голубое,
Где серебряный лет лебедей,
Словно белая вспышка гобоя,
Растворяется в синь-высоте.
Ослепило оно, озарило
Бесприютную мглу вечеров,
Час, когда золотое светило
Уступает свеченью миров.
Сканью звездною ярко украшен,
Зажигает таинственно он
Свет ночей – охрусталенных башен,
Освещая земной небосклон.
И в плену первозданных влечений
Лунным светом и массой рожден,
Океанов вращает теченья,
Сердце – огненным плавит дождем.
Небо, чудо мое голубое…


Купель торжествующей жизни…

1
И что такое – радость?
И что такое – счастье?
Быть может, это – ясность
В житейское ненастье,
Быть может, это – шквалы,
Срывающие косность
С души, что заплывала
Жирком привычек постных,
А может, это – слёзы
Зрачков оледенелых,
Когда чужие грозы
Гремят остервенело?
А, может, счастьем стало
То утоленье жажды,
Которою сжигала
Меня любовь однажды?
Под дубом ли зарыто,
За семь ль замков закрыто,
За златоглавым ль градом
Иль бродит где-то рядом
То счастье, что, как солнце
Одно на век в оконце?
И что такое – счастье…
2
Влекущим запахом жасмина
Кружило голову птенцам,
Полетной дрожью било спины,
Пушком прикрытые тельца.
И зуд гудящих ростом крыльев
Предчувствовал озноб кручин –
О труд томительный бессилья,
Когда мир жаждуще стучит.
Паденье, взлет – не держат ветки,
Не держит перьев слабый плеск,
И снова – взлет, и снова – метки,
Но близок совершенства блеск.
И вот, сияющая птица
Взлетела, как звезда взошла.
Не мудрено в крылах родиться.
Труднее – обрести крыла…
3
Мне с каждым годом все милее
Снегов серебряный оклад,
Когда становится светлее
Ночей осенних звездопад.
Он колется легко и сладко
Морозной свежестью в лицо,
И снега белая облатка
Садится мягко на крыльцо…
4
В хрустальном звоне столкновенья
Ломались иглы снежных гроз.
Их освежающее жженье
Струилось по телам берез.
Катились капли по щеке
Слегка солоноватой влагой,
Мерцая, таяли в руке,
В шерсти заброшенной дворняги.
Она крутилась на снегу,
Задрав счастливо к небу лапы,
И таял снег, и с морды капал
В прожженном звездами кругу,
В хрустальном звоне столкновенья…
5
Летят по вечернему слепо
Берез купола золотые
Под купол янтарного неба
За все горизонты литые.
Округлость – расплывчатость линий,
То осени благостной щедрость,
Предвестие ясности зимней
И спелости семени кедров.
Округлость – венец совершенства,
Созданье разумной природы.
Здесь яблока Евы блаженство,
И неба бездонные своды.
Живительно-тяжкие своды –
Купель торжествующей жизни.
В ней весен таится зародыш
В осенней роскошнейшей тризне.
И я, не грустя, принимаю
Небес округленную просинь,
Поскольку доверчиво знаю,
Что осень – начало всех весен…





6

И все преходяще, и все бесконечно
И муки всемирные ныне
И вечно…
Ф.Сологуб
Жизнь кончена –
и следа –
нет –
Листы в сознании ничтожества
За всё прощали белый свет,
Смирясь своим подобьем с множеством.
В последний раз качнув глаза,
В которых вечностью кружится
Надежд несбывшихся стезя,
Срывались в алые зарницы.
И умирали, опадая,
Но в том – была святая ложь.
Там, где их била смерти дрожь,
Рождалась почка молодая.
Жизнь кончена…
7
Листов зеленые ладони
Берут на ощупь взрыв крутой
И, отрываясь, тихо тонут
В той круговерти золотой.
И на пушистых плоскостях
Луна, подпрыгнув, словно мячик,
Взлетает в облако незряче,
И ветер мчит её, свистя.
Влетает в крохотный зрачок,
Слегка прищуренный от света,
И там – в разумности отпетой
Чуть нежит трезвое плечо…
8
Матери, потерявшей сына....

Покоробленных красок наряд
Образов, потемневших в дорогах,
Целомудренен, словно обряд
Отпеванья ушедших до срока.
Тихо светят святые черты
Богородиц земных и младенцев,
Здесь любви человеческой тельце
Век рождал, а не церкви посты.
Это сына – проси, не проси
Сердце матери утешенья –
Суждено ей отдать в честь Руси
Гордой смерти, подобной рожденью,
Чтобы мирно закатом сиял
Окоем смертоносного неба,
Чтобы мир человечнее стал
В спелом запахе счастья и хлеба…

























Из книги
«Удерживать тебя не стану»
1972–1989гг.







Удерживать тебя не стану…
Удерживать тебя – не стану.
Лист, сбитый бурей, не вернуть.
А лес светлее, чище станет,
Стряхнув листвы засохшей муть,
И небо высветлит потоком
Весенних яростных дождей,
Чтоб закружилися высоко
Березы стаей лебедей,
Чтоб сердце пело, забывая,
О листьях, сброшенных под вой…
Леса – желаннее бывают
Вновь распустившейся листвой.
Удерживать – не стану…
***
И каждый вечер – воскрешенье
С распятья дня под звезд набат,
Когда безумное движенье
Замрет с забитостью раба,
Я вновь почувствую ладони
За серпантином всех дорог,
Что, как причал заветный, помнят
Мой всепрощающий порог.
И пробиваются тропинки
К тебе, заласканному, в дых,
И тают чудные смешинки
В зрачках, от дыма золотых…
***
Одень ресницы – поцелуем…

День вечерел. Мы были двое.
Ф. Тютчев.
Одень ресницы – поцелуем…
Мир тих и мягок его зной,
Пусть миг безумья райским сном
Сольет душе отраву злую.
Мне – взгляд твой, властный, как закон
Изданья первого свиданья.
В любви излишни оправданья,
Она – неволя испокон.
В твоих ладонях жестких – вздох
Мой бьется пойманною птицей,
Которой воля уж не снится,
Все облака – у твоих ног.
И все слова, что скажешь мне
Развенчаны твоей улыбкой,
Они зыбки, как странный смех,
Что бьется выброшенной рыбкой.
Но лишь растает вздох мгновенный,
Скорей не вздох, а страстный всхлип,
И рук разорванные звенья
Остынут от тебя вдали,
Душа продолжит в упоенье
Следить косматый росчерк гроз,
И боль представится виденьем
Из сонма призраков и грёз,
Лишь иногда рассветной дрожью
Заявит властно, что жива,
Что с каждым годом все дороже
И все скупее на слова.
Одень ресницы – поцелуем…
***
Закрыть навек – врата желаний,
Забыть навек – плетенье рук,
Пусть счастья одичалый круг
Соломинкой спасенья манит,
И пусть с надеждой детской льнут
Мгновенья радужного срока.
Со мною – царственно-высоко
Покой безоблачных минут,
Со мною – позолота ласки
Мгновенной нежности руки…
Гляжу сквозь прорезь вечной маски
На счастья зыбкие круги…
***
И вновь весна – такая озорная,
Как девочка, с губёнками – в излом!
А в тридцать – ей солидней б быть – я знаю –
Положено, а не шалить с огнём,
И не мутить души неловким бреднем
Прозрачность вымытых росою зорь.
Мерцает одуванчик ликом бледным
И дарит солнцу свой прощальный взор…


***
Золотой слезы не вылить,
Только душу истомить,
Болью – боли не осилить,
Грустью – грусти не избыть.
В сердце грохотом басовым
День ворвался, юн и свеж
Птичьим гомоном веселым
В свете лиственных одежд.
Снова мир зеленый, в сон,
Снова глубь реки бездонна,
Бьются волны в унисон
Оглушающему звону.
Золотой слезы – не вылить ...
***
Вновь снега в весеннем блеске,
Небеса чисты, как вздох,
Зазвенели перелески
Ясной трелью певчих крох.
Я грустить давно устала,
Грезит радостью душа.
Я с полночи загадала
Твой приезд на блеск ножа.
Завороженный тот ножик
Положила я под дверь,
Жду тебя я, мой хороший,
Не отвертишься теперь.
Этот колдовской обычай
Очень кстати по весне.
В дом я радость снова кличу,
Не мешайте ветры мне…
***
Обижала тебя, унижала
Недоверием в чувстве простом.
Золотое колечко сияло
На серебряном перстне витом.
Да и можно ль принять без усмешки
Обещанье любви через год,
И гаданье – орлом или решкой
Выбор счастья тебе упадет?
Да, ты нежен был, ласков и весел,
Я ж грустней с тобой день ото дня.
Мой знаток лебединых песен,
Не дождешься ты их от меня.
Отпою, отмашусь подранком –
Золотых слез не вылить, вразнос,
А витое кольцо спозаранку
Я заброшу в кусты диких роз.
Коль захочешь вернуть меня, сватом
Этот перстень сумей возвратить,
И багряную розу с закатом
На заре ты сумей обручить…
***
Речушка, лес, небес раздолье,
Разливы синие полей.
Во всем такой избыток воли,
Что душно в ней душе моей.
Ей, изнемогшей от безбрежья
В путине звездного луча,
Так хочется, мой Бог, безгрешно
В любовь укрыться сгоряча,
Чтобы тоской свобод не биться,
Засматриваясь в синеву,
Чтоб в снах твоих одной мне сниться
И рядом быть мне – наяву…
***
Тихо тает призрак осени,
Синева прохладных вод,
И крыло недаром просится
В разлучающий полет.
Ах, мечта моя – капризница,
Пролетала в облаках,
То ли – слезы сладко сыпятся,
То ли – дождик на зрачках.
Не скорблю уже, не плачу я,
Ничего не отыграть.
Мне судьбою не назначено
Неразменного сыскать.
Не назначено, не приказано –
И забылся звездный звон.
Кто ж из всех, мечтой не названных,
Мне судьбою присужден
К моей каторге желания,
Отрешенных перемен,
Изначального страдания
И счастливейших измен.
Ах, мечта моя, пророчица,
Напоследок предскажи,
В тройке загнанной, извозчиком
Проскачи и услужи.
Я откину шубу жаркую
Из недобранных ночей,
И премудрою цыганкою
Обожгусь в огнях свечей;
Что поставлены по памяти
Юных, дерзостных тревог,
Чтоб забыть все – и не маяться,
Ну, а там поможет Бог!
Тихо тает призрак осени…
***
Цветы – не мне, цветы – любимой,
А мне цветком – нежданный взгляд.
Он брошен так невозвратимо,
Случайной неги чудный сват.
И нежность взгляда плотью стала,
Что невозможно не желать,
И боль, до яростного шквала,
И – одиночество опять.
О нежность! Нет безумней пытки
Надежды призраком пытать,
Где все за гранью той улыбки,
Что не дано мне испытать.
Цветы – не мне, цветы – любимой…
***
Отрекшись от святынь души,
Не жду я милостей от мира,
Звенит мятущаяся лира
В священном трепете тиши.
Замкнется глухо жесткий круг
Из сожалений слишком поздних,
И память, словно в осень озимь,
Доверчиво проснется вдруг.
Блеснет застенчиво зрачок –
Он не забыл своей неволи,
Пылающей слезы, что пролил –
И сердцу станет горячо…
***
О, отрешенность одиночеств –
Задумчивая влажность глаз
И жребий, жаждущий пророчеств
На благовестный близкий час!
Душа, сгорая жаркой болью,
Твердит отчаянно: «Жива,
И только шаг из злой неволи
К тебе, где звезды и трава,
Где росы пахнут земляникой,
Где лес высок, как птиц полет,
Где солнечно летают блики
От серебристых зыбких вод,
Где, как душа, земля открыта
Навстречу ласке и теплу,
И все тропинки перекрыты
Лишь к одиночеству и злу…»
***
Свою судьбу – не выбирают,
Она сама приходит вдруг,
И я от счастья замираю
В кольце твоих горячих рук,
И от безмерной муки грежу
Тобой во сне и наяву,
И каждый помысел мой грешен,
Когда в ночи тебя зову.
И ненавижу, и целую
Твои медвяные зрачки,
И не понять в минуту злую,
Кто мы – любовники, враги?
Но оба, как в жестокой мести,
Низводим нежность в маяту.
К тебе в любовной круговерти
Я припадаю, как к кресту…
***
Твой голос смолк – и мир взорвало,
Обрушился на плечи свод.
Штормило душу в десять баллов,
И зябкой дрожью бился рот.
Но из беззвёздья жуткой ночи
Навстречу счастью и теплу
Вновь выношу дыханье строчек
В последнем яростном пылу.
Угрюмый облик отступает,
И день во власти светлых грез
Трепещет и зарей играет
В раскрытых нимбах алых роз.
И влага чудна и прозрачна
На пряной сочности листа,
И все оттенки – однозначны
И внятны, словно трель дрозда…
***
Как молний яростные стаи
Молниеносный ловит взор,
Как пахнет воздух пред грозой,
И горизонты быстро тают!
Сверкают жаждуще в зрачках,
Распахнутых всем бурям настежь.
И падают дожди пьяняще
На скрипки глаз перстом смычка,
Летят молитвой к образам
По всем утратам в изначале…
Уймитесь, жалкие печали,
Греми свобода и гроза!
***
Отжелать бы, отстрадать бы,
Отлюбить бы мне навек,
Жарким всполохом гвоздики
Коротая долгий век.
Прядь седая, губ усталость,
Но еще девичий жар,
Королева моя – старость,
Запалила свой пожар.
В нем гореть еще придется
До бессрочной седины,
А сегодня – сердце рвется,
В сердце – призрачные сны,
А сегодня – твои руки,
Жар гвоздики и огня,
Волн размеренные звуки…
Пожалей хоть ты меня.
Отжелать бы…
***
Ты рядом – розы рдеют страстно
У ног моих, в шелках песков.
Твоя рука легко и властно
Снимает с губ печать оков.
Раскованы душа и тело,
И тихий всхлип, от полноты
Блаженства, нежности несмелой.
Уста в уста, все в мире – ты,
Ты – плеск речной волны у древа,
Ты – блеск звезды в ночной поре,
Ты – всепрощенье боли, гнева,
Ты – радость тайная в игре,
Ты – это – я, но не изустно,
Всей властью ночи ты во мне.
Уж утро, розы меркнут грустно,
Любовь моя, ты снилась мне.
Ты рядом…
***
А если в жизни все не так,
А если я от счастья плачу.
Тех слез святая маята
Лишь для тебя ничто не значит.
А мне привычна боль любви,
Иного от нее не вижу.
Я вновь и вновь твой голос слышу,
Тобой зажжен огонь в крови.
Согрей пылающий висок
И губы нежным поцелуем,
К твоей душе, напропалую,
Свершу сквозь ад свой марш-бросок.
Капризны и нежны уста,
Они – исток моих мучений…
Слов мимолетное значенье
Забудет ночи немота.
А если…
***
А все-таки судьба меня щадила,
От самой лютой боли берегла,
И, чтоб тебя быстрее я забыла,
Разлукой выжгла боль мою дотла.
И чтоб любовь, в порыве безрассудства,
Не предала себя и женский стыд,
Заставила забыть мое безумство,
Заставила глаза твои забыть.
И, пусть, душа, как раненый зверек –
О мука яростная ожиданья!–
Я не приду, мой милый, на свиданье,
Хоть мне ночами снится твой порог.
Душа изломана, но все же не покорна,
Нет, мне рабыней быть не суждено,
Хоть нежности слова пронзают горло,
И голову вскружило нег вино.
Не жду тебя, без чуда, безответно.
Со мной моя звезда, как призрак давних дней.
О жизнь моя – полынь под знойным ветром,
Как не хватало мне тебя и ласки в ней!
Звезда скатилась, жизнь промчалась мимо,
Ты не придешь – и будешь снова прав.
Уже не жду я, временем томима,
В седом дурмане отшумевших трав.
А все-таки судьба меня щадила…
***
О, наконец, я поняла,
Какое счастье быть свободной,
Пронзать бесстрастностью крыла
Простор небес, как я, безродных.
Смолк зов родства – одна, как Бог
Распята, царствую над телом
Все потому, что ты не смог
Понять, как я тобой звенела.
И звезды меркнут, дивный мир
Страстей, желаний в прах низвергнут.
Я разлюблю тебя, наверно,
Когда придет другой кумир…
***
Моя прощальная весна
Со всем, что в сердце еще пело.
Сын рядом, вроде б не одна,
Но все дотла в душе сгорело.
А ночью плачет соловей
От счастья разделенной муки,
А мне – морщинка меж бровей,
В тоске заломленные руки.
Одарит землю сладкий май
Мечтой сиреневой тревоги,
Как ни целуй, ни обнимай,
Назад заказаны дороги.
Моя печальная весна…
***
О, как покойно о тебе не думать.
Блажен тот миг, когда не нужно ждать,
И жаркие, запекшиеся губы
Одним ветрам неверным подставлять,
Ночным волнам бросать тугое тело,
И, чуть хмелея в лоне влажных нег,
Вдруг властно, яростно и неумело
К тебе рвануться, начиная бег.
К тебе – и вновь –
и боль,
и гнев,
и мука,
К тебе – и вновь –
обида
и тоска.
О горькая, извечная наука,
Искать в тебе опору, мужика…
***
Как жарок ад несбыточных мечтаний -
Он солнца беспощадней во сто крат.
Мечты, как волны, в жертвенном закланье,
Коснутся рук – и вырваться спешат.
Дождей и волн неистовых блаженство,
Ваш бесконечен, как надежда, блеск.
О этот ад, в нем – смысл и совершенство
Земной любви без рая и небес.
Он дразнит обнаженным цветом лета,
Зеленой дымкой обнимая даль,
Когда бы было мне чего-то жаль,
То лишь его венчающего света
В зеленой дымке…
***
Не для златых мгновений
Безумств любви
Горит в изнеможенье
Огонь в крови.
Утешь меня надеждой,
Она – навек.
О, как мы в том безгрешны,
Хоть грех – у век…
***
Ожиданья слабый огонек
В сквозняке желаний новогодних.
Мне самой, пожалуй, невдомек,
Как недостает тебя сегодня.
Грохот джаза, вин игристых хмель,
А в зрачках и за стеклом вокзальным,
Кружится белейшая метель,
Горькая, как реквием прощальный…
***
Ты молишь о покое,
А ждёшь любви опять,
Задумчивой рукою
Седую тронув прядь.
Вновь умоляешь нежность
Не опалять души
Надеждою безгрешной.
А розы – не свежи
И в сердце гулко бьётся :
«Как хороши,
как свежи
были розы…»
Были...
***
Хочу на век земной и пристно
Любви, покоя и добра.
Предательство мне ненавистно
И ненавистна слов игра.
О век, сказать слова простые
В душевной чистоте – позор!
Поверишь в нежность, в сны златые,
Твой друг бежит от вас, как вор.
И одержим своей победой,
Спешит умножить их черёд.
Он счастлив, что надежду предал,
Что вера горестно умрёт.
Не перестану ждать и верить,
Сквозь ночь отчаянья прошед,
Не перестану верой мерить
Жизнь, уходящую ей вслед.
Я знаю, что хочу от жизни...
***
Да, пишу, чтоб душа не болела.
Да, пишу, когда сердцу невмочь,
Заговариваю неумело
Я тоску в голубиную ночь.
Оживляю в священном азарте
Я минуты любви и добра,
Уверяю себя, что завтра
Станет легче, светлей, чем вчера.
Ворожбы той спасительней нету,
Бьётся тише душа, отрыдав.
Почему ж, когда боль канет в Лету,
Вновь я плачу, стихи прочитав?
Да, пишу…
***
Что с душой моей творится?
Боль, отчаянье и гнев
Полуночная жар-птица
Повторяет нараспев.
И повторной той руладой
Вновь пытает до утра.
Перестань рыдать, не надо,
Нынче радости игра.
Будь подругой, успокойся,
Сердце нежное не рви,
На веселый лад настройся,
Спой о счастье и любви,
Сбрось печальные одежды.
Мир – душе твоей и свет!
Возроди, воспой надежды,
Соловьиный жаркий бред…
***
Морозный свет звезды зеленой,
Зеленый призрачный закат
И душу сладостным стозвоном
Сжигает ожиданья ад.
Как сладок он отмщеньем раю,
Как дерзостью своей высок.
Я в нежности твоей сгораю,
В моем аду ты – раб и бог.
И целомудренно мечтая,
Прах ног твоих обожествить,
В слепом невежестве пытаюсь
И полонить, и приручить.
Бессмысленностью той попытки
Венчаю, словно терном, лоб.
И зелены глаза от пытки
Горячих слез, что пью взахлеб.
В морозном свете…
***
И снег летит – прохладный снег
К святой задумчивости поля,
Даруя милостию нег,
Тех, кто любовью обездолен,
Даруя невесомость ласки
И дрожь губам, что не солгут,
И ту единственную сказку,
Что все надеждою зовут.
Гляжу неверяще и строго
На ласковость струящий свет,
И тает снегом-недотрогой
Душа на твой ночной привет…
***
Чем ты дороже мне и ближе,
Тем невозможней вместе быть.
Метель метет по низким крышам,
Мой дом пытаясь остудить.
Я дверь сама снегам открою –
За дверью светится сугроб,
Снежинка вспыхнет вдруг искрою,
Захватит дух ночной озноб.
И сердце обожжет тревога,
Что развела нас навсегда
Запорошенная дорога
И лет снежинок в никуда.
Метель…
***
Ты обманул судьбы каприз,
А жизнь так много обещала!
Зачем мечтою величала,
Чтоб легче сбросить было вниз?
А я смогла, я уцелела,
И вновь свой замок возвожу,
Где никому душой и телом
Не верю и не принадлежу.
Как солнце горнее – высоко,
Как травы дольные – низка,
Душа вновь данницей без срока
Мной отдана лишь облакам.
Нет, не хочу безумья страсти –
Невыносим потери страх,
Лишь только теплое участье,
Как сына, пестую в руках…
***
Нет, не тебе молюсь о Боже!
Молюсь кресту любимых рук,
Чтоб тем крестом был огорожен
Мой век от бед лихих и мук.
О, огради от зла, как тыном,
От негасимого огня,
От вод, волнующихся стыло,
И тьмы слепой средь бела дня,
От пуль свинцовых наговоров,
Змеей ползущей клеветы,
От ратного меча, укоров
И от поруганной мечты.
Благослови теплом и светом
Любовью озаренных уст,
Чтоб жизнь была, как песнь пропета,
И взгляд – не становился пуст!
Нет, не тебе молюсь о Боже...
***
О, как душе легко довериться,
Как просто взять – и полюбить,
Но невозможно вдруг извериться,
Но невозможно вмиг забыть.
И обрывать – как больно маяться! –
Счастливый взгляд – пустым: «Прости!»
О Господи, по-детски б спрятаться.
Былой мираж, укрой, впусти!
Там холод теплыми ладошами
Надежды трепетной прикрыт,
Там я нужна, там я не брошена
В жестокий произвол игры,
Там я, как девочка, доверчива,
И чуда жду, как у креста,
И нет там скопищ гуттаперчевых
В чьих душах мнётся пустота.
О, как душе легко довериться…
***
Как тепло и покойно –
Звуки джаза легки.
Позабыть бы оковы
Твоей ждущей руки.
Я тебе благодарна
За последний твой взгляд.
Не тревожь мои раны –
Нет дороги назад
К теплоте первой встречи
И надежде любви.
Но ты – мой, мной отмечен,
Жарким зноем в крови,
Той звездой, что сияла
Нам венчальным венцом,
Тем, что жажду сначала
Пить отраву концов
В жарком зное крови…
***
Весна в снега оделась,
Пуста моя душа.
Любовь, куда ты делась,
Таишься, чуть дыша?
Ужели не вернешься
Помочь мне век дожить,
Березкой в поле гнешься,
Счастливой мне не быть,
Не быть уже любимой –
Заговорен мой век?
Как радость – так все мимо,
А как печаль – навек.
Весна в снега оделась…
***
Вновь в душе моей радость девичья,
Беспричинно-шальная взошла.
Позабуду печалей обличье,
Для меня вновь луна расцвела.
Вновь зажглись для меня в небе звезды –
Я тебе ничего не должна.
Беспричинно? Нет, милый мой, просто
Я самой себе стала нужна.
Я нужна себе – слаще цветенье!
Я нужна себе – ветры вольней!
Принимаю свое пораженье,
В нем душа моя стала сильней.
В нем сгорела и вновь возродилась
Птицей Феникс любовь и мечта.
Не напрасно звезда мне приснилась,
Голубая, как степь, высота…
***
Вспыхнут розы, расцветая,
Май сияет за окном.
О тебе одном мечтаю,
Об единственном, родном.
Твоей нежностью я брежу,
Твоей лаской память жгу –
Ты не верь словам небрежным,
Без тебя я не могу
Ни дышать, ни петь, ни грезить.
Ты поверь, что это так.
Вновь к тебе вернусь я Крезом,
Остальное все – пустяк.
И сокровища небрежно
Брошу я к твоим ногам,
И в любви своей я нежно,
Безвозвратно всё – отдам.
Не захочешь брать, не надо!
Вспыхнут розами кусты
Мне единственной наградой
За надежды и мечты…
***
А зелень на закате так чиста,
И зреют обещающие звезды,
И гладь, раскрытого теплом, листа
Сияет и торжественно, и просто.
И нет обид, и боли горькой нет,
И небо рдеет так сладчайше-низко,
И льется разгорающийся свет
Скатившегося к горизонту диска.
И все спокойней сердца жаркий стук.
Весенним цветом засыпает землю.
Простив и позабыв измену рук,
Душа смирилась и в покое дремлет.
Под куполом заката – ах !..
***
Поговорить с тобой хочу –
Что, в общем-то, сейчас не модно,
Приникнуть к твоему плечу,
Чтоб, наконец-то, стать свободной,
Понять навек, что нет оков
В безлюдье одичавшей воли,
Чтобы с души, как зло веков,
Сошла короста женской боли.
Мне нужен глаз твоих привет.
Быть мудрой – о, как я устала!–
Хочу, чтоб слезы влагой талой
Сошли – и воцарился свет
В душе…
***
О не жалей ты губ моих,
Они свежее в ласке нежной
Рабыней я у ног твоих
Чуть-чуть покорной, больше грешной.
И забываю род и дом –
Ждала я этой встречи вечность.
Любовь, взращенная трудом,
Страшится легкости беспечной.
Глаза её, как васильки,
Юны и сини и под старость.
Не отнимай своей руки –
Недолго нам гореть осталось.
Друг другу мы с тобой под стать,
Случился выбор наш не чая,
Мы будем век наш коротать,
То расставаясь, то встречаясь,
В любви…
***
Юный, прекрасный, как бог,
Нежишься в солнечном блеске
На перекрестке дорог
Судеб и встреч наших дерзких,
Что в них чарует твой взгляд –
Странностей сочетанье,
Терпких желаний разлад
Иль седины ликованье?
Нежность я с губ твоих пью,
Ласкою освежаюсь.
Трачу я юность твою
И, не встречаясь, прощаюсь,
О мой бог…
***
Жизнь, для чего дала ты мне
Мечту высокую и нежность,
И призрак счастья в вышине,
Безудержных желаний грешность?
Мрачнее дантовых кругов
Они, коль не делить их сладость,
Возьми их – и верни мне ясность
И тишь нетронутых снегов,
В них неги сладостной вино.
Цветенье вечеров весенних
Делить мне не с кем, все равно,
Спокойней мне – под снежной сенью
Неги…
***
Мои навечные любимые,
Все, кто оставил белый свет,
Живою памятью хранимые,
Дороже вас и ближе – нет.
И сама глухими вёрстами
Иду к тому же рубежу.
Уже не грежу больше звездами
И меньше жизнью дорожу.
В ней так немного мне осталося
Той доброты, того тепла
И той любви – хоть самой малости –
Которых я всю жизнь ждала.
И убеждаюсь снова, к старости,
Что смысл бесчисленных забот
Заложен лишь в любви и жалости
К всему, что дышит и живет…
***
Волна по-летнему сверкает,
И чаек радостный полет
Холодных дней не предвещает,
Ледовый плен журчащих вод.
И небеса, как в мае, сини,
В ветрах полуночных трава
Еще свежа среди полыни
Зеленой статью естества.
И белый корпус теплохода
Так обещающе манит,
Но как зябки уже восходы,
И хладен жар твоих ланит.
О осень, вестница разлуки
С теплом и нежностью надежд,
Бессильно опускаю руки
В предчувствии осенних бед.
И все трудней с судьбой мириться,
И забывать, что вновь одна,
И лгать себе, что повторится
Заветной нежности весна.
Увы, увы, её дыханье
Коснется вновь, но не меня.
И где-то юное созданье
Замрет, страдая и кляня.
Его страданьям и надеждам
Так сладок неги чистый час.
А я, изверившись, как прежде
Смирюсь в печали светлых глаз.
И опуская горько веки,
Чтобы не выдать боль и гнев,
Воздвигну в сердце новой Меккой
Стареющую ясность дней,
Отчаянье былых желаний –
Коль не дано, к чему желать?
Их маету, что без названья,
Не дай вам, Боже, испытать…
***
Меж нами – страх потерь,
Как горький призрак встал,
И сердце рвет
Связующие нити.
Могла бы вознести
Тебя на пьедестал,
Но низвергаю
Горечью наитья,
Могла бы полюбить,
Но страшно потерять,
Не вынесет душа
Повторной этой пытки.
О, если б мог,
Нет, захотел понять,
Как мне нужна
Теперь твоя улыбка.
Мой ангел…
***
Положу на колени гитару
И, задумчиво выгнув бровь,
Под мелодию песни старой
Запою про чужую любовь.
Не люблю разухабистых песен,
Загрустила душа неспроста,
И струна, словно душу взвесив,
Зазвенит, будто дрожь листа,
Задрожит, словно рябью речка,
Расплескав на слова волну.
Ты, ведь, тоже, моё сердечко,
Так похоже на ту струну
На тебе, как на ней, играют
То ли в дружбу, то ли в любовь,
И ладони навряд ли знают,
Как тебя разбивают в кровь…
***
Сердце плачет, не может не плакать!
Этот с разумом стон не в ладу,
Лепестков серебристая замять
Расплескалась в ночном саду,
Заструилась в нагом обвиве
Из сплетённых тугих ветвей.
Сад затих, словно в сладостном срыве
Трелью брызнувший соловей.
Сердце плачет…
***
Осень, сердцу довольно рваться
В западне рыжекудрой страсти
И сквозь тридевять вёсен мчаться
На ветрах звездно-лунной масти.
Ведь, от дум не юнеют лица
И в тупик забредает дорога.
Осень, скоро мне стукнет тридцать,
Только сделано так немного.
Наземь клонится полный колос,
Счастлив бременем тёплых зёрен,
Обогрел ли мой тихий голос,
Чьё-то сердце и чьи-то зори?..
Осень…
***
Светла печаль моя, светла,
Когда ждала – и не ждала,
И знать не знала, что хотеть –
Любить, забыть, иль умереть.
И пряталась душа, таясь
Признать тебя желанным, князь.
И истин лес, и лес острот
Вздымала выше знойных звёзд.
И в их плену, едва дыша,
Клеймилась нежностью душа,
А ты, как правый, свысока
Смотрел, как в гордости жалка.
Ушёл – и нет, и не придёшь,
И с кем-то новой ласки ждёшь,
А я кричу, молю: «Вернись,
К ногам звездой я брошусь вниз».
Светла печаль моя, светла…
***
Загрусти – и вспомни,
Только не кляни,
Как, лаская, обнял
Ты в ночной тени,
И плеча коснулась
Твердая рука,
Чтоб в душе проснулась
Трепетность цветка,
Лепестки раскрыли
Вздрогнувшие губы –
Знали, позабыли
Ласковую грубость,
И желанья ветер,
Тронув синью веки,
Грустью взгляд отметил
В этот миг навеки.
Загрусти – и вспомни,
Только не кляни…
***
Кому на свете мы верны,
Не любящим ли в час рассветный?
Мы любим нежно, беззаветно,
Но тех, кому мы не нужны,
Как мало нам в любви дано,
Полжизни мы отдать готовы
Лишь за единственное слово,
Тем недоступней нам оно!
Вздымаем горестные руки
Вслед убегающим от нас…
О жалкий жребий гордой муки,
О голод, вечно ждущих глаз!..
***
Благодарить мне или клясть
Твою изменчивую власть,
Твою печаль, до дрожи кож,
Твою любовь, игру в грабеж.
Благодарить мне или клясть,
За все, что выпало мне всласть,
Что сердце болью замело,
Что губы горечью свело,
За пыл развеянной мечты,
За то, что встретился мне ты?
Благодарить мне или клясть…

***
Нет, не помним мы вины –
Наши души, наши руки,
Словно в первый раз, нежны
У преддверия разлуки.
И венчальные круги
На глазницы лягут – строги…
Напоследок не солги
Ты в конце своей дороги.
Нет дороги, нет пути
Нашим судьбам неслиянным.
Ты, родной, меня прости,
Что хотела стать желанной.
Нет, не помним мы вины…
***
Ночь до блеска вызвездила снег,
В беловьюжье медленно бреду.
Где ты, самый главный человек,
Делишь счастье и свою беду?
Говорят, что безрассудно ждать,
Не придёшь – и никого на свете.
Ожиданью этому под стать
Только вечность в сонмище столетий.
Но и вечность – меньшая из трат,
Если стынет сердце от разлуки,
Если в снах завьюженных ветра,
Словно заводь, стихли у излуки.
И светло, и грустно от того,
Что до счастья вроде бы и рядом.
Так касается степных стогов
Небо бледно-жгучим звездопадом,
Так доступен взгляду горизонт
Близостью уклончиво-туманной…
Впрочем, есть, наверное, резон
В том, что тешимся всю жизнь обманом…
***
Целовали, миловали тело,
Да никто души не целовал,
А она лишь этого хотела,
И никто – лишь Бог об этом знал.
И она обиды не простила,
Хоть огонь живой в крови пылал,
Никого к себе не подпустила,
И забыла всех, кто целовал,
А она быть главною хотела,
Всех перелюбила – и ушла.
Целовали, миловали тело,
Лишь душа ненужною была.
И ушла в свой мир, где жгут закаты
Яростные жаркие ветра,
Августовские звездопады
Где со светом нежная игра.
Целовали, миловали тело…
***
Под Новый сорок пятый год
Любовь, меня ты зачала,
С тех пор со мной за годом год
По жизни рядышком ты шла,
Не отступала от меня –
Томила, нежила и жгла,
Но в руки не далась, ни дня,
Чтоб от тебя я не ушла.
Запретный плод, как сладок он
Всем ощущеньям бытия!
Любовь, теперь ты – горький стон,
И все ж
навеки
я – твоя…







































Материнское сердце…

***
О осень моя золотая,
Мой месяц рожденья и грез
Мне слаще весеннего рая
С апрельским сияньем берез.
Мне свежая мягкость закатов
И хладных ночей огнепад
Милей год от года над садом
Забытых надежд и услад.
Когда-то я им любовалась,
И в каждой надежде цвела,
Там юность и зрелость остались,
Все, что в любви берегла.
Мой сад в золотом ликованье,
Огрузневший в сласти плодов,
Остался за гранью мечтаний,
Затих за оградой крестов.
А здесь, в этом страждущем мире,
Где осень царит каждый год,
Я с сыном – в беззвездной квартире
В бессилье надежд и забот.
И будущность сына тревожна,
И ночи усталость дают,
И жизнь пережить – невозможно,
И ангелы нам не поют.
О осень моя золотая…
***
О Боже мой! Какая тишина!
День клонится к закату безмятежно.
Цветущих веток белая волна
Глядится в мир доверчиво и нежно.
Изящный слепок томных лепестков
Не шелохнет воздушное касанье,
И рвется сердце из седых оков,
И на устах – мечта и ликованье.
Весна юна, и в твой остаток лет
Вновь дерзкой волей полнит твои очи.
А небо – в алых росчерках комет
Так бесконечно в ожиданье ночи.
И верится, что вечно можно жить,
И наслаждаться нежностью цветенья,
И вновь, и вновь судьбу благодарить
За жаркое весеннее волненье.
О Боже мой! Какая тишина…
***
А я уйду в закат, когда душа устанет,
И слезы выплачет по счастью и стыду.
Мир не умрет, и солнышко не встанет,
В тот сладкий день, когда в закат уйду.
И сын, и мать, узнавши, не заплачут
По той, что так стремилась к красоте.
Пусть о себе сегодня я – поплачу
В сердечной жалости и простоте.
И я смотрю в горящие закаты,
Мне сладко и легко утешить себя в том,
Что быть – в объятьях солнца без возврата,
Что там – мой вечный и приветный дом,
Что там – я, нелюбимая при жизни,
Найду желанную любовь и свет
В объятьях солнца на нейронной тризне
На все найду я благостный ответ.
И я уйду в закат, когда душа устанет
Стремиться к совершенству и стыду.
И, может быть, кому-то ярче станет,
Светлее оттого, что я уйду…
***
Так давай надеяться и верить…

В ветви исчерна спустилась ночь,
И звезда слезинкою скатилась.
Я тебе, сынок, хочу помочь,
Протяни лишь руку, сделай милость.
Вот моя рука, она – верна.
От себя не убежишь – успеет,
Много правд на свете, лишь одна,
Защитит, накормит и согреет.
Эта правда – мамина любовь,
Эта правда – вера и надежда
В труд, в доверье, в тех, кто вновь и вновь,
Вытащит тебя из того света.
Так давай дружить – рука в руке,
Так давай надеяться и верить,
Жизнь прекрасней здесь, не вдалеке,
И любовью время наше мерить
На этом свете…
***
Весенний ветер властвует в листве,
Срывает цвет и раскрывает почки.
И я не дам на твой вопрос ответ,
Что задал ты мне, мальчик мой, той ночью.
В чем жизни смысл, и как на свете жить?
Его откроешь сам, в игре с судьбою.
Лишь подскажу, чтобы счастливым быть,
Учись любить и властвовать собою.
Учись быть сильным – не во вред друзьям,
Учись быть слабым – не во вред подругам.
И как бы ни прошла твоя стезя,
Она все повернет на свои круги.
Ты позабудешь, каким в детстве был,
И старость обуздает нрав и пыл
Учись любить…
***
Дождичек закрапает – слезка набежит,
На ладонь накапает, как наворожит.
Солнышко откроется – вспыхнет свет в душе.
Вся печаль отмоется и очам свежей.
Не решай все опрометь, все прими, как есть,
Пусть то будет добрая, иль лихая весть.
Ведь, не вечно плачется, счастье озарит,
Мир светлей покажется, отрыдав навзрыд.
Не впадай в отчаянье, помни, я с тобой,
Даст Господь, помаявшись, справимся с бедой,
Солнышко откроется…
***
Прошедшее мне не вернуть.
Мы и вдвоем – сильнее втрое.
Отца прости и позабудь,
Мы – просто люди, не герои.
Ему дана судьба слепца,
А немощь вызывает жалость.
Ты, подрастешь, прости отца
И пожалей его усталость.
Ты пожалей обоих нас,
За все, не сбывшееся с нами…
Молюсь, чтоб жизнь твоя сбылась
В отцовской гордости сынами.
Целую нежные глаза,
Целую шелк волос искристых.
Нам нет дорог, сынок, назад,
Лишь будущее – наша пристань.
В закатном пламени ночей
Сгорю дотла я, возрождаясь,
Как сединой слепых свечей
Твоею лаской обновляясь.
Прошедшее мне – не вернуть…
***
Жаром вспыхнувшая сень – осень!
Листьев заалевших плавный спад,
И последний гром, как знак угрозы,
Что близки посланцы – дождь и град.
Обреченной молнии блистанье
Еще греет полуночный мрак,
Осени прощальное свиданье
С летним зноем солнечных атак.
Ночь небесной ласкою согрета,
Так тепло, как будто бы июль…
А наутро – заморозки где-то,
Жестких листьев ветреный разгул.
Вот и ты, на миг, как блеск зарницы,
В осени моей сверкнул – и вновь
Юность, отгоревшая жар-птицей,
Вспыхнула на час, волнуя кровь.
И слезой в несбыточном желанье
Обожгла, сожгла, как молний жар.
Осень – утоленное страданье,
Осень – сердцу благовестный дар…
***
На руках – твое теплое тельце,
На губах – поцелуев вино.
Новорожденной нежностью греться
Мне под старость судьбой суждено.
С твоих глаз лучезарною лаской,
Мой прекрасный, мой нежный сынок,
Начинается новая сказка
И любви нашей светлой росток.
В ней не ждут нас молочные реки
И кисельные берега,
Лишь приветом да сладостью хлеба
Будет жизнь нам с тобой дорога,
Мой ангел…
***
Какая нежная листва,
Почти янтарного сиянья!
А рядом – ветвь, где лист, едва
Раскрыт в порыве ожиданья.
Он не торопится взлететь
На черных ветках запоздало,
Весенних соков круговерть
Его последним напитало.
У каждого листа – свой срок,
Свой век, отмеренный весною…
Вот так и мы с тобой, сынок,
Под поздней встретились звездою.
Немного весен вместе быть
Загадано для нас судьбою.
Давай не будем торопить
Златое время мы с тобою
Давай не будем огорчать
Друг друга черствыми словами,
И понимать и в дар встречать,
Тот миг, что встал навек меж нами…
***
Мне больно, я у ног твоих с виной,
Что детство тороплю твоё златое,
Терпенье и моление святое
Я заменила гневной болтовнёй.
Слова мои – пустая трескотня
Усталого, холодного рассудка.
Давай, отринем разум и, обняв
Друг друга, поцелуем незабудки.
Доверчивые синие цветы,
Бесхитростны они и неразумны
Цветут под солнцем, словно я и ты.
Нет, мы их хуже, так как мы безумны,
Что их отвергли – в страхе за кусок,
Но сытости желудок наш не знает.
Не совершить ли нам с тобой бросок
Из ада ссоры под защиту рая.
Помиримся, тем будем дорожить,
Чем и положено с тобой нам жить –
Миром, любовью и надеждой,
Что Бог милостив…
***
Каким хотела б видеть я тебя?
Конечно, победителем судьбины,
Чтоб дом твой даже в трудную годину
Был тёпл и сытен, ждал тебя, любя,
Чтоб мудрость верховодила тобой,
Чтобы заветы Божьи побеждали.
Они сильнее золота и стали
Закроют, заслонят в беде любой.
Чтоб доверял лишь Богу и себе,
На человечий зов не полагаясь.
Ты – отойди от лгущих в их гульбе,
Вот заповедь тебе моя нагая…


***
Свивает узкие листы,
Снегов холодное дыханье.
Мне душу согреваешь ты,
Мое дитя, мое мечтанье.
Вся жизнь моя в тебя влилась
Причудливой игрой Вселенной,
Горячей плотью облеклась
И ласкою самозабвенной.
Мой сын, мой ласковый малыш,
Молю тебе у Бога счастья
И крыльев, трепетных и властных,
Когда над миром ты взлетишь…
***
Окрылила осень светом жарким
Вспыхнувшие золотом леса,
Небеса светлы лазурью яркой,
И прощально кличет птиц косяк.
Улетают певчие за горы
В дали розовеющих морей,
Где ни бед, ни холода, ни горя,
Лишь туманы по ночной поре,
А земля прикрылася вдовицей
В первые снега, как в седину,
Разметала лето по зарницам
И покорно отошла ко сну,
В чистоте и красоте экстаза
Высветлила ясные черты
Незабвенные и в смертном часе,
И желанные в крылах мечты.
Осень, ты моя пора шальная,
Детских глаз – недетская печаль.
Что нас ждет, сынок мой, я не знаю,
Знаю, прошлого мне горько жаль…
***
То ли птиц вечерний лёт,
То ли листья облетают.
Пламенеет небосвод,
День осенний догорает.
Кружит птичий хоровод,
Кружит лиственная змейка,
Как слиянье двух высот
Мчит крылатая семейка.
Дай душе полёт крыла,
Золотая моя осень,
Чтоб суметь, что не смогла
В череде звенящих весен.
Дай душе покой и власть
Над причудами судьбины,
Дай нам с сыном не пропасть
На святом пути едином.
Черных веток кружева
На алеющем закате,
Дай нам – нужные слова
Для любви, доверья в ладе…
***
И звезды робкие горят,
И солнце ясное сияет,
И кто-то снова повторяет
И твой восход, и твой закат,
Последний звук, на грани снов.
Что в них тебе – угроз отрада?
Дай вылиться блаженству слов
Душе – и большего не надо.
Нежнейшие любви слова
Скажи – и очищайся ими,
В сыновнее вложи их имя,
Чтоб закружилась голова,
Чтоб глазки вспыхнули в ответ,
И сердце детское забилось…
А шалости? Уж сделай милость
Забудь! Любовь нам и совет!..
***
И только – я, и только – небо,
И синих ласточек полёт,
И жажда – яростно и слепо
Поверить в благостный исход.
Сынок, душою истомленно
Перечеркнуть всю боль зимы
Хочу и, чтоб не выдать стона,
Сквозь слёзы улыбнемся мы.
Как много сделано ошибок,
Как их исправить – знает Бог!
А нам не выжить без улыбок.
Кто б нам, мой дорогой, помог?
Никто не сможет, мы лишь сами
Друг другу – помощь и оплот.
Давай разумными словами
Растопим недоверья лед.
И доверять друг другу снова
Начнем на краешке весны.
Пусть станут жизненной основой
Надежды золотые сны.
И только – я, и только – небо…
***
Закат угас, лишь на востоке
Алеют облака.
Туда полночные дороги
Летят издалека.
На озере снега светлеют,
Рассеивая ночь,
Здесь думы грустные бледнеют
Иль улетают прочь.
Душа, раскрытая от боли
Величию небес,
Как девочка, о счастье молит,
Чтоб свет любви воскрес.
Заворожённо усыпляясь
Дыханием снегов,
Дышу взахлеб и удивляюсь,
Что можно жить легко -
Без суеты и суесловий,
Лишь б по плечу – судьба
На добром и попутном слове
С улыбкой на губах,
Да чтобы хлебом не обижен
Был наш короткий век,
Чтоб стали мы друг другу ближе,
Мой главный человек…
***
А мне отрада – солнце в облаках,
А мне награда – птичьи хороводы,
А мне судьба – горячая рука
На поводу у ветренной природы.
Растают в синем небе облака,
И птицы улетят в гнездовья к ночи,
А мне останешься не на день, на века
На этом свете только ты, сыночек.
А мне отрада – солнце в облаках…
***
Закончен бал – и снят янтарь.
Малыш ухожен и накормлен.
Спит мальчик мой – мой Бог и царь,
И ручка нежная на горле.
Мой скворушка блаженно спит,
Еще не ведая, где грусти и русло,
А за окошком снег летит
И на стекле мерцает тускло.
Закончен бал…
***
Мои соловушки отпели,
Отпели краткий бабий век.
В апреле вишни облетели,
Сошла любовь моя, как снег.
И лишь осенняя усталость
Истомой залегла у век,
Да бабья гаснущая жалость
К тебе осталась, как на грех.
А сын – к подножью мира поднят
И дышит сладко, глубоко.
Дай Бог, мне сил любить и помнить,
Чтоб сохранить его покой.
Мои соловушки отпели…
***
Снежных сумерек сиянье,
Блеск мерцающей хвои,
Мой малыш, мой россиянин,
Мы поделим на двоих.
Тихо в доме, елка в всплеске
Электрических зарниц,
Дед Мороз – Христом на фреске –
В сонном трепете ресниц.
Днями, хлебушком здоровых,
Одари нас, мудрый дед,
И крестом ветвей еловых
Защити на склоне лет…
***
Сорок последняя весна,
Сады томятся в светлой неге,
Черемуховая белизна,
Ласкает сладко, мягко веки.
Прохладой лиственной упьюсь,
Ее нежнейшим ароматом –
И наслажденьем задохнусь,
В мгновенье, радостью крылатом.
О радость вешняя, сойди
В мою изломанную душу
И светом счастья освети,
И соловьев со мной послушай.
Твоей младенческой слезой
Я освежу слепые вежды,
Так новорожденной грозой
Питают дряхлые надежды.
И нежно пальчики сожму,
Судьбу сыновнюю предвидя:
Печаль – расцветшему уму
И нежности седой укрытье…
***
Ты зовешь, ну а мне все не верится,
Что я в жизни уже не одна,
Что отныне и присно вовеки вся
Жизнь единою – нам суждена…
***
Ландыш на ладони – ласки нежный свет.
Сын за шею обнял – талисман от бед.
Бед лихих изведать нам придется всласть.
Над добром и светом дам я сыну власть.
Зло змеей гремучей не вползет в наш дом,
От слезы горючей – огражу крестом
Рук моих усталых. Боже, дай мне сил,
Чтоб любовь и жалость сын навек вкусил,
Ласки нежный свет…
***
Трепетно-живое
Сердце бьется душно.
От себя не скрою –
Счастья ему нужно,
Ласки и привета,
Нежности и света,
Воли и покоя.
Что это такое?
Я и позабыла
Иль не знала вовсе,
А теперь сын милый
У меня их просит –
Ласки и привета,
Нежности и света
Воли и покоя.
Что это такое?..
***
Я без нее и ночь не проживу –
Однажды сын мне на закате скажет.
Я материнским сердцем все пойму,
И улыбнусь, хоть грусть на сердце ляжет.
Ну, вот и вырос, сладенький ты мой,
Шепну в ответ усталыми губами,
Теперь ты дом себе построишь свой,
Но не забудь молитвы старой мамы.
Она тебя поддержит в трудный час,
Прогонит опрометчивое слово.
Пусть дом твой будет лучше, чем у нас,
И в нем любовь царит – святой основой…
***
На день – несколько погод.
Утром – замела пороша.
Под обед – тепло с высот,
День весенний и погожий.
Ввечеру – ветров накал
Вновь снежинками метелит,
Яростный холодный шквал
Облаками небо стелет.
Этот мартовский каприз –
Повторенье женской доли,
Ее рабства, ее воли,
Слез и смеха без реприз…
***
Когда любовь, как море, глубока,
Безбрежна и, когда в ней утопаешь,
Штормит от гроз иль нежит вас слегка,
Ее так много, что не замечаешь!
Когда ж любви бездонной нет с тобой,
О ней мечтаешь, словно бы о чуде.
Небрежного вниманья знак пустой
Душа, поймав, навечно не забудет.
Любовь и равнодушье – меры нет!
Лишь потеряв любовь, ее оценишь,
И материнский жертвенный совет,
Покаянно приняв, в нее поверишь.
В любовь, как море…
***
Мое сердце больное
Замело сединой,
А я окна открою –
Задохнулась весной.
Ветки робкой листвою
Зеленят небосвод,
Неужель мы с тобою
Жжем последний мой год?
Сколько вод утекает
Бурных, талых, шальных,
Жить, иль нет мне – Бог знает!
Буду жить за двоих.
Сердце злое закрою,
Душу выпущу в лет.
Пусть землею зароют,
Надо мной – небосвод!
Стану нежной мольбою
Биться веткой в стекло.
Не одна я – с тобою.
Мне и свет, и крыло!..
***
Серое небо – в тумане леса.
Сыплется снег, пробивающий в морось.
Дымкою снежной мережит глаза
И утоляет печали и горесть.
От озера чайки летят
К цели заветной беспечною статью
За горизонты в слепой снегопад,
Так и душа моя просится к счастью.
Морось, снега, в мире – чисто, светло.
Вот и забуду про морок безумья.
Смотришь – и легче, с души отлегло,
И вместо боли – лишь горечь раздумья…
***
Уж вечер, а светло, от снега,
И горка манит крутизной,
И лыжник запыхался в беге
Под смех ребячий озорной.
Ушла я в детство не напрасно
На снежном краешке зимы.
Пруд чист, а на дорогах грязно.
В том снежном свете – только мы.
И счастливы, и безмятежны,
Бело, куда не кинешь взор!
И мчатся санки вниз безгрешно
На озеро с счастливых гор.
Уж вечер, а светло…
***
Я к мартовским снегам на озеро спешу,
Чтоб отрешиться чистотой и новью.
В раздумье и восторге в них брожу,
Хоть вреден холод моему здоровью.
Сверкает непорочно белизна,
Каток синеет, ребятней отрытый,
И синева безоблачна, без дна,
И горизонты настежь вновь открыты.
Нога несмело трогает снега –
Не треснет ль лед на озере в осоке?
Вчера была весна, снег таял и сбегал
С крутого берега в овраг отлогий.
И мне так хорошо в сиянии снегов,
Пусть в городе чернеют грязь и лужи.
Здесь – белизна в пунктире берегов,
А утренний мороз душе так нужен.
Морозный ветер холодит виски,
И сердце дышит синевой и светом.
Когда душа займется от тоски,
Лишь здесь найду ответы на все беды
Средь мартовских снегов…
***
Облетела неделя цветенья
Белых вишен, цвет яблонь померк.
И сиреневое упоенье
Разметало свой фейерверк.
Соловьиное ликованье
Вновь качает в ветвях луну.
И не верится в расставанье
С майским хмелем, что не верну.
Шестьдесятую вешнюю просинь
Провожаю в цветущую даль.
Сколько мне провожать еще весен
И шептать: вновь уходишь, как жаль!
Этот с детства знакомый до боли
Крик – где счастье мое, отзовись!
Сын мой волен, отчаянно волен,
Мне ж осталась лишь синяя высь.
Облетела неделя цветенья…
***
Какое чудо совершить,
Чтоб все сбылось, о чем мечталось?
Но не сбылось – и не тужи,
Что только грусть тебе досталась.
За грустью – радости глоток
Пьянит и окрыляет бездной.
Пусть боль кувалдою железной
Дробит седеющий висок.
Я плачу, значит, вновь живу,
И знаю, завтра день настанет.
А счастье? Только позову,
Сын на меня с надеждой взглянет.
Он мал и силы не обрел,
Отдам ему – свою: окрепни,
Взгляни, взмывающий орел,
Твой жребий над небесным гребнем.
Я знаю, завтра день настанет…
***
Шестой десяток на исходе,
Но нет покоя – и не будет.
И не мечтать мне о свободе –
Я вывожу сыночка в люди.
А надо мной весна смеется,
Листва счастливо, влажно дышит,
И небо облаками бьется
Под самым сердцем и чуть выше,
Пронзительною болью звездной
Оно нисходит в полнолунье.
Взрываясь мыслью, слишком поздно
Быть воле – девочкой-шалуньей,
Устала воля, по-собачьи
Завыть готова в кайфе лунном.
От счастья мая сердце плачет,
И рвутся, рвутся сердца струны…
***
Я так хочу, чтоб женщины любили
Тебя, красавчик мой, до склона лет.
А те, что разлюбили, не забыли
Твоей души беззлобный чистый свет.
И чтоб остался ты навек им другом,
Готовым и помочь, и поддержать.
Ты вспоминай – о том просила мать –
Не оттолкни в беде свою подругу.
Мужчины дружбой женщины сильны,
Когда те любят и ему верны.
Хочу, чтоб женщины тебя любили…
***
Мой ангел любимый, мой сладкий сынок,
Не легок и долог наш путь.
И каждое утро сияет восток,
Чтоб новой мечтой обмануть.
Прекрасные руки дала я тебе,
Чтоб слабому силу давать.
Прекрасное сердце сгорает во тьме,
Будь стоек, учись обретать,
Учись умножать радость жизни в любви,
Ты нежность подруге отдай.
Учись подавлять пламя гнева в крови,
А в горе – не обвиняй.
Мой нежный сыночек, мой сладкий сынок,
Не легок и долог твой путь,
Но каждое утро сияет восток,
Чтоб веру нам в душу вернуть…
***
Я нахожу отраду и покой
В волшебных звуках музыкальных.
Они целительной рукой
Уводят в мир, как детство, дальний.
И воскрешают день иной,
Когда по юности летела,
И сердце трепетной струной
Звенело от любви и пело.
Какое счастье знала я!
Была я нужной и любимой,
И сладким смыслом бытия
Была доверчива томима.
Любила трепетно, взахлеб,
В той ненасытной жажде счастья,
Когда любовь – и царь, и Бог,
И не нужно ничье участье.
И чистоты не расплескав,
Несла глаза свои высоко,
Но где та нежная рука? –
Недосягаемо-далеко…
Лишь память, юность возвратив,
Тревожна стала и печальна,
Прошепчет: пожалей, прости
За все, чем жизнь твоя опальна.
Разлучена с тобой навек,
Боюсь, что потеряла сына.
О жизнь, как короток твой век!
И как любовь моя бессильна
Пред отверженьем его рук
И глаз, не видящих всечасно.
Не ценит материнских мук
В своем предательстве безгласном.
О, где отрада и покой?..
***
Полынную горечь ночей,
Влюблённую сладость очей
Тебе, мой сынок, отдаю –
Люби и цени жизнь свою.
Пусть ты не любим, не беда,
Коль любишь, душа молода,
И жаждет тепла и добра
Твоя золотая пора.
Без веры, нет в мире тепла.
Пусть искорка веры мала –
Она обогреет в ночи
Волшбою бессонной свечи.
Без веры, надежды, любви
Остынут желанья в крови.
Жизнь сложит тернистым твой путь,
Терпи – и пройдёт твоя грусть.
Люби и цени жизнь свою…

Молитва
Господь, прошу – будь милостив ко мне
И сына проведи судьбой успешной,
Чтоб в нашей неустроенной стране,
Он душу сохранил навек безгрешной.
И в этом смысл моих молитв и слёз,
Исполни, что загадано, по мере.
От боли жизненных невзгод и гроз
Устала я – и дай мне сил поверить,
Что будет в жизни счастье и покой
И у меня, и у него однажды.
Мы под твоей отеческой рукой.
Избавь, Господь, нас от душевной стражды.
О Господи, избавь детей от стражды…

Рождество в монастыре
Под стеной монастырской святой
Отрыдалась, как намолилась.
И в душе тихий страх и восторг
Воедино слились, словно милость.
В поднебесье царила луна
И сияла рождественским светом,
Чудных тайн новогодних полна
Всем бессильным дарила обеты
На счастливые мирные сны,
На душевную радость и ласку.
И сверкала в сиянье луны
Бахрома тонких веток, как сказка.
Иней в мире возвел волшебство,
Здесь под белою тяжестью снега
Ветви низко укутали ствол
И немели от боли и неги,
Лунный свет пронизал тонкий лед,
Запечатанный хладом в кристаллы,
Чтобы каждая ветвь, словно свод,
Драгоценным алмазом сияла,
Чтоб мерцающий облик полей
О Рождественской тайне напомнил,
Снежный свет монастырских аллей
Душу святостью веры наполнил.
И она от восторга нема
Свет-слезою, как ладан, струилась,
Понимая, что там, где зима,
Снизойдет и весны божья милость…
***
Боль прошедшую не тревожь,
Не читай свои горькие строки,
Не вонзай в сердце мирное нож
Отболевших угроз и упреков.
Не читай о былом, позабудь –
И порадуйся светлым мгновеньям.
Теплый луч обласкал твою грудь,
Отдохни от житейских волнений,
Оглянись, вновь сияет весна,
Сокогоном апрельским тревожит,
И весенняя бездна до дна
Обнажила роскошное ложе.
Здесь, от вечных бегов в дали лет,
Звезды мир поднебесный взрывают,
И закатов волна золотая
Нас качает до самых планет.
Рядом ветви взлетают легко,
Одержимые вольницей веры,
Словно нет, и не будет оков,
Словно счастье навеки, без меры.
Вот и пусть эта вера гремит
Молодыми шальными громами!
Пусть сердца улетают в зенит,
Пусть навек этот миг будет с нами.
Боль прошедшую не тревожь…
***
Измечталась я, в себе изверилась.
Дай мне силы, Боже, наконец,
Чтоб в любимом я не разуверилась,
Чтоб взнесла я сына, как венец,
Чтобы сын был счастьем не отверженный,
Чтоб взлететь душой смог высоко,
Чтобы жизнь прожил светло и сдержанно,
Чтоб прощал и миловал легко,
Чтобы злоба обошла – обещано,
Чтобы свет сиял любимых глаз,
Чтоб любила трепетная женщина
Его нежно, словно в первый раз,
Никогда б ему не изменила,
Сына с дочкой по любви родила.
И спокойно, в свой законный век,
Успокоился счастливый он навек
Измечталась…
***
Мой Бог, молюсь за сына своего.
О, дай ему полетный трепет мысли,
Чтобы учиться пылко и легко
Мог он, невзирая на измыслы.
И дай ему заветный дар мечты
Преодолеть завышенную планку,
Чтоб по утрам он, вставши спозаранку,
Сжег за собою праздности мосты.
И жаждущим, упорнейшим трудом
Он одолел жестокий вкус науки.
О Боже, дай ему надежду в руки,
Подъятую, как знамя, над крестом.
И чтобы, уходя из жизни, знала,
Что жизни путь – посилен, по плечу.
И большего я в жизни не хочу,
И это все, о чем я умоляла…
***
О Боже, подскажи мне путь,
Как сына мне не обмануть,
Души святой не оскорбить,
Друг друга научи любить,
Любить, щадить и уважать,
Дай, Боже, знанья благодать…
***
Смирись, признай, что только осень
Дарована, на склоне дней,
Златых берез сквозная просинь,
Заря в сиянии огней.
Прости и ты, что жизнь устала
Тебе дарить охапки роз,
Что в кудри седина упала –
Предвестник старческих угроз,
Что мыслей яростный возница,
Несбыточных желаний друг –
Надежда солнечною птицей
Не окрыляет сердца стук.
Прости…
***
Раскрой души своей цветок
Для нежных слов крови,
Чтоб плод в нём завязаться смог
Надежды и любви,
Чтоб искушеньем вечным стал,
От сладости добра…
Сынок, без тихих слов пуста
Сердечная игра.
Мой мальчик, я хочу, любя,
Жизнь вновь переиграть.
Чтоб горем не обжечь тебя,
Учу терпеть, мечтать.
Всю я себя тебе отдам,
Лишь душу распахни.
Мать – путеводная звезда
В отроческие дни.
И в пору зрелости всегда
Поддержит – в добрый путь!
Не разлюбить мне никогда –
Отступит боль и грусть.
Раскрой души своей цветок…
***
Моё дыханье, жизни вязь
Лишь одному тебе подвластны.
От боли плачу я, смеясь,
И плачу в радости всечастно.
Всё лучшее, что мне дано
Судьбой «смешливой» от рожденья,
Тебе дарю я, мой сынок, –
И прозу дней, и вдохновенье,
Тебе дарю мечты, стихи,
Душевным трепетом объята.
Прости, родной, мои грехи,
В тебе – мечта моя крылата.
Рука в руке – и нет невзгод.
Как сладко рук и дум слиянье!
О, если бы за годом год –
Вся наша жизнь, как миг свиданья.
Так долго я тебя ждала,
Душа сбылась в тебе, любимый.
В тебе я счастье обрела,
И ангелом твоим хранима.
Мой ангел мимо пролетел –
Ты стал мне ангелом и Богом.
Молю, чтоб ты, родной, сумел
Пройти достойною дорогой.
Дорогой веры и добра
И, оступясь, не отступая,
И будет высшей из наград
Для нас с тобой любовь святая,
Мой ангел…


***
Такая осень золотая!
Такая в сердце благодать,
Что боль прощания святая
Не в горечь любящим, а всласть,
Что бремя всех забот успешных
Не может погасить тот свет,
Что солнечно и безмятежно
Горит знамением побед
Всем, кто привыкли к пораженьям,
Всем, кто унижен, до одра.
Он манит к счастью завершенья
И тлену говорит пора…
***
И откровенней не смогу сказать
Того, что я тебе сказала,
Нельзя от жизни ожидать
Чудес, твердя, что плохо, мало.
Душа готова изнемочь,
Чтобы сломать в твоей – усталость,
Цветению добра помочь,
Чтоб зла ни капли не осталось.
В твоей душе зажгу огонь,
Который вечно не остынет,
Чтобы Творца святой закон
Слил наши мысли воедино.
Жизнь под венцом его любви,
Как вечный праздник в днях беспутных.
И станут труд и жар в крови
Нам алым парусом попутным…
***
Родной сынок, мне осень указала –
Сильнее смерти память и дела.
Ведь, и она всё то, что так сияло,
Зиме без сожаленья отдала.
И, оголённая, в сиротстве сиром,
Покоя ждёт и будущей весны.
Вот так и я, когда уйду из мира,
Не воплощусь ли в облике сосны?
Чтобы сиянием пушистых веток
Однажды, в Рождество, вернуться в дом
И осенить тебя и милых деток
Благословляющим на жизнь перстом,
Родной сынок…


***
Гроза промчалась – и листва
Колдует зеленью сиянья,
Цветущим всплеском естества
И ароматом без названья.
И сердце смущено опять
Безгрешным безрассудством неги,
Чтоб помнить всё и забывать,
Как озимые в хладном снеге.
Гроза промчалась…
***
Звенит весна – гремит в полнеба
Молниеносный блеск огня,
И сочный дождь листвою слепо
Наотмашь веткой бьёт меня,
И осыпает до озноба.
Как капли катятся легко,
Что забываешь, что до гроба
Не так уж, в общем, далеко!
И почему-то по-девчачьи
Под сединой блеснут глаза.
О, Господи, нет слаще счастья,
Чем эта вешняя гроза!
И сердцу больно, сердцу сладко,
Что не вернуть младых утех,
Любви лукавая загадка
Блистает на устах у всех.
И смысл её доступен явно
Сияньем в небе и в сердцах.
Отполыхало, смолкло, славно.
В душе – торжественность конца,
Венца, в полнеба, в ширь – дороги,
Свет примирения с концом.
Конец грозе, конец тревоге,
Жизнь блещет радужным кольцом!
Звенит весна…
***
О, если б испытать мне до конца
Миг избавленья от жестокой смуты,
Что ранит острой тяжестью свинца
Нас в самые счастливые минуты.
И равнодушья избежать тогда,
Когда свет доброты ослабевает,
Жестокости циничной провода
В нас Человека гадко убивают.
И криком о спасенье изойти,
И заглянуть вокруг себя, без скидок,
Чтоб объявить без пафоса обидок:
Вот цель, ради которой родились,
К спасенью…
***
Неповторимость бытия
И вечность гордую отрогов,
Звезду исходную порогов
Приветствую с рожденья я.
Приветствую дыханье вод!
Как им под стать сиянье взора,
Когда гладь паруса и моря,
Предчувствует ветров полет.
Движенья страстного полны,
Они таят печаль разлуки
И двойственность прощальной муки,
И облегчение вины.
Миров иных заветный сон
Их околдовывает странно,
И упоительной нирваной
Пройдут и смех,
и боль,
и стон.
В глухом набате тишины
Они трепещут отрешенно,
И сердце рвется предрешённо
Вслед прихотям шальной волны…
***
Синь куполов, синь Камы, синь Закамья
Слились в одно, как Божья благодать.
Дыханье сини – не объять строками,
И лишь душе дано её вобрать.
И хорошо, до сладкого озноба,
Переполняться этой синевой,
Прощать и миловать всех на земле без злобы,
И вдохновляться Божьей добротой.
Всё чаще к небу мысли направляя,
Пытаюсь подвести земной итог
Не потому, что возжелала рая,
Подходит – обозначенный мне срок.
Переоценку мыслей изначальных
Принять пытаюсь, как последний бой.
Сынок, давай судьбу начнём с начала,
Как общий день рождения с тобой.
И всё, что единенье разрушало,
Давай оставим в прошлом неспроста,
Простим друг другу всё, что нам мешало,
И жизнь откроем с чистого листа.
У каждого теперь – своя дорога,
Свой дом и свои новые дела,
Осталось мне с тобой идти немного,
Все, что имела, вам я отдала.
И так безмерно благодарна Богу,
Что был, родной мой, ты в моей судьбе,
За то, что поддержал меня в дороге,
И что направил вновь её к тебе
Под синью куполов…
***
И в этом огромном мире
Пахучей привядшей листвы
Брожу, затерявшись, с лирой
Под шепот докучной молвы.
Случайности – не случайны,
Я вновь от тебя вдали.
Судьбы роковые тайны
Нас надолго, сын, развели.
Судьба – норовисто-упряма
И сбросить порой норовит,
Но, если дороги прямы,
Господь тебя сохранит.
И я осеню молитвой
Твой путь под звездой добра…
Свою проиграла битву,
Стара и давно не мудра.
Прости, что не сумела
Тебя научить побеждать,
Но как бы, родной, я хотела
Старость с тобой коротать!
Случайности – не случайны,
Мне жить – от тебя вдали,
Судьбы роковые тайны
Навек нас с тобой развели…
***
Моя судьба, как два крыла
Парящей в поднебесье птицы:
Одно – там молодость прошла,
И мне туда не возвратиться.
Другое – зрелости полет,
И осенило им полмира,
Советских городов черед
Воспеты моей Камской лирой.
И вот теперь она – слаба,
Над Камой мечется в неволе,
И вырваться ей – не судьба,
И – не остаться в Чистополье.
Причала два слились, строги.
Шаг летний устремлен лишь к Каме,
А зимние мои шаги
Отметит уже волжский камень.
И не дано – причалы слить,
Как то случилось в Камском Устье,
Зимой должна я с сыном быть,
А переждать зной в захолустье.
Но захолустный сей мирок
Наследством дан мне от рожденья,
Он стал скрещеньем всех дорог
Моей судьбы и вдохновенья.
Здесь две любви моих слились –
Свет – первой и последней – прелесть,
Впервые строчки родились
И благодарственно допелись
Высоким слогом страстных чувств,
Пронзительно рождённых сердцем –
В них вдохновеннейшая грусть,
И счастье жизни и бессмертье…
***
Осенняя пора – зарница-заряница,
И месяц нежный в дымке голубой,
Вся жизнь прошедшая и снится, и не снится,
И вешних крыл уж не поднять с тобой.
Пусть отоснились звезды золотые,
Блеск лунных скачек в снежных кручах туч,
Как были мы, до дрожи, молодые,
И путеводным был нам звездный луч.
Что? На ресницах вспыхнула слезинка
О том былом, что свято и светло?
Не плачь, растет сынишка твой – кровинка,
Подобье невозвратных снов и слов.
Ты говори ему – люблю навеки,
Ты говори ему – навек твоя,
И пусть сердца сольются, словно реки,
Друг другу радуясь и нежность не тая.
Согрей его пушистую головку
Своей былой мечтой и красотой,
Пусть жизни его праздник золотой
Не очернят ненастий злых уловки.
Осенняя пора…

***
Я – в прошлом, зимние открытки
Из детского глядят альбома,
Сюжет наивно и с избытком
Вернул мне ощущенье дома,
И ласку праздника родного,
Когда в живых – родные люди,
А Дед Мороз спешил с обновой,
Чтоб твердо знала, счастье будет!
Жизнь пролетела, счастье тоже,
Не мне – наполнить башмачок
Спешит с закупленной мной ношей,
А к сыну – радостный Дедок
Чтоб твердо знал, что счастье будет,
Что будет нежность и любовь,
Знал и тогда, когда забудет
Меня, хранившую наш кров…
***
Не разъяснить поэзию словами,
Как ангела, не загубить в себе,
Необъяснимая идет она за вами,
Неизъяснимо властвуя в судьбе.
Всё – нежный облик девочки несмелой,
Взор материнский, устремленный к ней,
Поэзии – пожизненное дело,
Что царствует в крови даже во сне.
Летящие заснеженные нови
В окне вагона «Волгоград-Казань»
Чистейшей поэтической основой
Зовут воспеть морозов чудных дань,
Воспеть в стихах их ангельскую светлость,
Что непорочностью чиста в крови,
И рядом эту детскую несмелость
И ангельскую нежность их любви…
***
Закамская осень – дожди обложили,
Просвета на небе дождаться невмочь.
И, вспомнив, как солнечно лето прожили,
День краткий, всплакнув, укрывается в ночь.
Леса затянула дождей паутина,
А воздух так влажен, что трудно дышать.
Читаю я редкие весточки сына –
Мол, все хорошо, чтобы снова их ждать.
Мальчишка от жизни так многого хочет,
Еще не умея себя отдавать.
Дождь громкою дробью по крыше грохочет,
А солнце не хочет под утро вставать.
Сынок, потерпи, уж я скоро приеду,
Наладится жизнь, наконец-то, Бог даст,
Наполнится смыслом и солнечным светом
В краю, где забыли сметать снежный наст,
Где зимнее солнце – весеннему впору,
Зимой вместо снега дождем моросит,
И мартом венчает цветения пору,
И солнца так много, что сердце болит.
И вот, так и будет: Закамье по лету,
Зимой – волгоградская слякоть в ветрах.
А ты, дорогой, по уму да совету
Иди по дорогам надежд и добра.
По чести учись свой кусок добывать,
И станет подмогой тебе твоя мать.
Закамская осень – дожди обложили…
































Из книги «Раздумья» 2012г


Раздумья

Поэма о братстве
Засинели водой хуторские овраги,
Это Волга вошла в островное бытьё.
Невода заблестели тяжелым натягом:
Половодье – и рыбное счастье мое.
На базарчике рыбу, что брюхом крупнее,
На ура! – рыбаки, не скупясь, продают.
Пенсионной валютой оплатят щедрее
Старики, что все лето на дачах живут.
Вот и мне улыбнулась соседская рыбка,
И сырьем, и вяленьем щекочет уста,
Хуторская, в трудах, и не сытная шибко,
Жизнь с рожденья течет, до седого креста.
И погост обветшалый не мается, близкий,
Здесь по праздникам – смех молодой, голоса.
Все слилось на земле этой горькой и низкой:
Смерть,
рожденья,
кресты
и божниц образа.
В хуторских, кособоких и ветхих избушках
По восточным углам – все цветут образа,
Полотенца, расшитые древней старушкой,
Пламенеют мечтой и туманят глаза.
Вот и я свой нехитрый уют обставляю:
Занавесочки, шторки, иконки в углах,
Не желая, но все же я тем прославляю
Веру русскую –
кровно! –
в летейских ветрах.
Столько их над Россией – лихих! – пролетело!
Сколько жизней, взахлёст, за собой унесло!
Испокон веку только деревня радела,
Чтобы хлебом насущным зерно проросло.
Век лихой! Пашни стали опять целиною,
И земля – не у дел! Травы зреют в полях.
О Россия, какою – скажи нам! – ценою
Платишь ты за измену и смуту в сердцах?
Травит импорт Россию не доброю пищей,
Исхимичена ядом лукавым еда:
Миллионами платим, но плачет и рыщет
В русских хатах живая беда и нужда.
И моё островное, заливное приволье
Поросло травным буйством,
где спел добрый хлеб.
Безвременье!
И нет беспокойнее доли
Жить в России, которая стонет во мгле
Межусобиц стран братских,
что стали, как орды
На кровавой резне, где венчался Союз.
Две надежды:
славянство
и южная гордость
Делят край на ислам и крестовую Русь.
И доколе делить нам
богатство
и братство?
И доколь мусульманке
с славянкой – рыдать
По родным убиенным от рукоприкладства?
Мир, опомнись! Взывает российская мать.
Для любви, для труда
и для добрых потомков
Выбирались столетье из войн, нищеты.
О империя! Слезы твои, как осколки
Братских стран,
что сожгли за собою мосты.
И не впрок оказалось единство – в обиду!
Вековой наш союз растащила бандитская тать,
И земля под враждебною стонет эгидой
Братства кладбищем.
Ей бы – Содружеством стать!
Нет Закона, коль каждый друг друга боится,
День прожит – не накликать бы новым беду!
И читаю в усталых, потерянных лицах
Лицемерья неправду и свою правоту.
И грустим мы о прежних имперских началах,
Где свет братства,
всевластие – душ! – доброты.
Мы готовы, сошлись у родного причала! –
Плыть в советское завтра, в сиянье мечты…



Хвала маленьким людям
Не тот умен, кто избежал ошибок,
А тот, кто во время исправил те,
Ты их, в пылу авторитарных сшибок
Свершая, исправляешь не везде.
И рад, что избежал ума величья,
Своим – доволен: маленький, да свой!
Ты прав, уму роскошного обличья
Не по размеру ум житейский твой,
Как не повинен, что рабом родился,
Но коль не стал в миру холуй и хам,
То, где родился, там и пригодился
При деле, при уме, чем и доволен сам!
И все довольны – на своем ты месте,
Хлеб трудный добросовестно жуешь,
Хоть человек ты маленький, но вместе
С тем огромный мир
и держишь,
и несешь!
Пусть не тебе дана ума палата,
Но рук талантливей, умнее нет твоих!
Построят и дворец, и простенькую хату,
Чтоб вечно пели детям соловьи,
Да хлеб жнивьем был собран, свят и важен,
Еще важней – буханкой на столе,
Твой ангел знает, как душой отважен
В борьбе за свое место на земле.
И на заре, и под откос закатов
Времен достойно скажешь – имя рек! –
Я прожил в рабстве, но не раб горбатый
И не подлец, хоть грешный человек!
Я прожил жизнь талантливо и мир весь
Пронес Вселенной по родной земле,
Чтоб дети помнили – он, как вчера и как днесь,
Лишь в спелом запахе ржаных полей.
Рук талантливей, умнее нет твоих!..




Венценосная юдоль…


В юдоли венценосной оплачу
И вновь оплачу прожитое время,
И боль – не в боль,
и лихо по плечу,
Лишь сердце знает его бремя.
Не разрешает – время торопить,
Не разрешает – скоростью томиться:
«Не торопись, ведь, некуда спешить,
А раем мы успеем насладиться!»
Сын далеко – и боль моя слабей,
И тёплый ветер заласкал мне плечи,
А вечерами слышен соловей,
А звёзды и луна, то вам – не свечи!
Тьма бархатна и звёздные огни,
Мерцающие от земного пара,
Как в первый день творенья, и сродни
Последнему приветственному дару.
Как сладко мне укрыться в лоно нег –
Природа – и отец, и мать! – объятий.
Даруй мне, как последнее причастье,
Всю вольницу родных лесов и рек.
Ужели сердце не захочет вновь
Биенью пульса твоего ответить?
Даруй мне, напоследок, ту любовь,
Чем обездолил век на белом свете.
А ветер-то, как юноша весной,
Так заласкал и опьянил, что впору
Забыть, что серебристой сединой
Век подсластил дряхлеющую пору.
Душа моя, доколе, молода,
Ты будешь плакаться в противоречьях?
Сын – далеко, и жизни холода
Давно грозят, как злобные наречья.
Жизнь – не напрасна, и природа – божество…

Стансы…

1
Живут поэты в ореоле
Обожествленной красоты.
Знать б из какой беды-юдоли
Вздымают к нам они кресты?
Читавшим – крест их не угоден,
Все ищут розы, а не быт!
Мне в боль, что путь его бесплоден,
А вкус любви давно забыт.
Пленяется он суррогатом:
Любовь!
Любви!
И о любви!
Но малого порою надо,
Чтоб замолчать, всего любви,
Любимых рук и глаз влюбленных,
Когда ум ласкою повит…
Их нет – и шепчет упоенно:
Любовь! Любви! И о любви!
И я с тобой, Марина, стоном
Не укрощённой, в огнь, крови
Звала страдальчески-бессонно:
Любовь!
Любви!
И о любви!
Вот для чего поэты пишут,
Чтоб раз прочесть – и до конца
Вела любовь рассветом вышним
И до крыльца, и до венца…
-------------
Увы, в наш электронный век
Стихи, плоды любви безгрешной,
Вкушая, редкий взгляд небрежный
Отметит:
се
был
человек!
2
Хоть мне архаика чужда,
Измысл понятно-близок речи,
Евангельских твоих наречий,
А мысль! Как страстна, как горда!
Верней, не мысль, а страсти груз
За образами величанья.
Как искренне твое дыханье!
Мое –
я тщусь! –
слилось в союз,
В союз душевного добра.
У нас с тобой одни истоки,
Одни возвышенные строки,
И детства светлая пора.
Тот век, отеческим крылом,
Нас приголубил – ему рады!
И нет душе святей награды:
Добра узревшее чело.
И над челом, как благодать,
Сиянье выси негасимой.
Одна у нас с тобою мать:
Печаль да матушка Россия.
И общий Татианин день,
И равноапостольной – день – Ольги,
И солнца блеск, и ночи тень,
И вечное теченье Волги.
Один язык – наречий два:
Я – пушкинским словам молилась,
Ты – намолила свет-слова,
Дивила всех, сама дивилась.
Но сказаны – не изменить! –
Соединенные любовью,
Не усмиренной женской кровью.
Им править бал и в душах жить.
О Татиана…
3
От троп венчальных белый конь рассвета
По росам, обагренным, и камням
Над кончиками трав взлетает в лето
На золотых крылах распятий дня.
Жизнь равнодушной вечностью мешает
И совестливо серебрит виски,
Распятые творенья воскрешаю
Цыганским солнцем и вином тоски.
Полынными венками изукрашу
И лебединой песней лебеду…
Всласть напилась б твоих медовых брашен,
Чтоб горько-сладко было и в аду.
Слетятся феи всех мастей, поверий,
И без узды, звезда влетит, как конь,
Чтобы любовь –
безлюбьем
вдруг измерить
И полюбить –
слетевшихся в огонь…
4
О нежность, тыщу лет подряд,
Не помнящая друг о друге,
Когда мы – ах! – почти подруги
Среди друзей, врагов, петард.
Гремучая взорваться смесь
И рада бы под светлый праздник!
Но повода не сыщет здесь
Злословью ни святой, ни бабник!
О нежность…

Парнасовцам…
1
Как мерзко мне со скорбью мировою,
Когда забыт предел злу и добру,
И сладкой соловьиною порою
Мечтать о днях, когда они замрут,
А соловья убить – душе отрадно…
Да, скорбь! Куда уж мировей!
В намыленной веревке припарадно
Висеть среди ликующих ветвей.
О скорби мировые декаданса,
Знакомы с ними Кьеркегор и Фрейд!
Вам девку б попышней да без романса –
И тьма падет, и воцарится Свет!
Да народить в запале соловьином
Десяток толстопузых чертенят!
Вам это – не божки из обожженной глины
От разноглазых фрейдовских бесят,
Да накормить, поднять к подножью мира,
Глаза на лоб чтоб лезли от забот,
И скорбь миров, повесившись как лира,
Слезами счастья оросит ваш род.
И будешь счастьем обряжать закаты,
Вкусив грехов отцовства в благодать,
А баба, Божьим промыслом крылата,
Все новых чертенят тебе рожать.
И станешь сам и ангелом, и чертом,
У Господа прося на это сил,
И за житейским кругоразворотом
Глядь, мировую скорбь и победил!
А если повезет – Бог тебе кум и сват! –
Ты ангелочков сотворишь из бесенят…
2
Чем мы тешимся, стая поэтов,
Улетающих в вечность тайком,
Да надежды оплакав при этом,
И сидящих в раю рядком?
За седыми, слепыми очами
Затаилась вся жизнь не на бис,
За обличьем ли, за образами –
Не дотянешься, как не тянись!
Юность, счастье, любовь окрылённо
Улетели в иные миры,
Друг от друга не надо смятенно
Ожидать, как в награду, дары
За свою отсиявшую душу,
За изломанный жизнью полет…
Ты пиши для себя и не слушай
Злого слова, что по сердцу бьет,
Ты не слушай, лети в поднебесье!
Ведь, осталось так мало летать!
Улетают поэты, а песни
Остаются по ним рыдать.
Чем мы тешимся стая поэтов…
3
Поэзия – считается! – в стихах,
Где нет житейской, грешной прозы,
Свет Божий воспевает в облаках,
В земном – любовь в шипах и розах,
Владычество возвышенной любви
И слов, издревле оброненных…
Ничто не ново в мыслях и крови,
Однажды в мир произнесенных.
Мысль человечья в замкнутом бегу,
Не уходя, рождалась снова.
Поэт – звено в сквозном информкругу,
К нему спешит мысль от другого.
И он забыл, да и другой забыл,
Мысль в том пространстве остается,
И каждый счастлив:
мысль –
свою! –
открыл,
И связь времен тем не прервется,
Где быт разнообразно-прихотлив!
Сегодняшний – слав не достоин,
Прошедший – тянет властно, как отлив,
Поэзию чтить в нем пристойно!
А я – в назойливом быту-аду
Все ошибаюсь, горько плачу
И призываю счастье и мечту,
И боль за этим счастьем прячу,
Житейскую – от сына и мужей,
Что не легендой древней мерить!
Вот, она горькая! И мне ужель
Разнить
поэзию
и веру!?
Мне боль – поэзия и вера…

В душе всему найдется время…
1
В душе всему найдется время –
И старым винам, и камням.
Неведомое древним бремя
Отыскивать мысль – о сезам! –
Пью, до прозренья, обретая
Рожденье мысли золотой,
Своей –
в чужой.
В том – суть святая,
Сотворчества смысл непростой
Рождается в страде и боли,
Иль в наслажденье от любви…
Купелью стих сольет – не боле –
Волненье сердца и крови.
Разбрасывая, собираю
Каменья драгоценных фраз.
В них я люблю,
в них я сгораю
Бессонницею до утра,
В плену твоих желанных рук
Сгорать б, а не слезы угаре…
Рожать стихи из нежных мук
Дано судьбой в неверном даре.
Мужским ли, женским, все одно:
Все муки творчества – искомы –
Соитья древнее вино,
Перебродившее изгоем!
Соитье страсти на двоих,
Зачатьем мысли и потомства.
От генного –
суть! –
вероломства
И твой младенец,
и мой стих.
В душе всему найдется время…
2
Поэтом родилась я неспроста,
И все, о чем век мать моя мечтала,
Впитала, и с прекрасного холста
Её души слились мои начала.
О, сколько пройдено чужих путей,
Опробовано столько чуждых поприщ!
Из всех идей мне не было святей
Иллюзий Абсолюта, в тайне торжищ,
Игр, чередующихся, словно рой
Летящих облаков в бездонной выси.
Душа искала праведный покой
В любви, мечте и обретенной мысли.
Но, преткновеньем, обрела полет
Поэзии, рожденной вдохновеньем,
Отдохновеньем от мирских забот,
С лукавым Абсолютом в единенье.
То единенье – страстностью зови,
Душа
к возвышенным пределам
рвется,
А в жизни облаками тает, рвется
Связь
и времен,
и судеб,
и любви…
3
Да, все свои печали рифмовала,
Отмаливала душу от невзгод
И на порог удачу призывала,
С надеждами сплеталась в хоровод.
Стихи – моих волнений грустный слепок,
Вернее, снимок кадровый кино,
И что в душе металось страстью слепо,
В них обрело прозрачности вино.
Сливала боль – и сердце принимало
Покоя нежность, отсвет чувств простых.
Поэзия судьбу предначертала,
Она – владычица, и раб – мой стих.
Пусть чья-то укоряющая воля,
Тебя, владычица, не пустит в твой чертог,
То домысел ее – поверь! – не боле,
Иная воля есть, а в ней – сам Бог.
И все, написанное слогом не напрасным,
По Божьему наитью и суду,
В твоей душе откликнется пристрастно
И в день, пока живу,
и в ночь, когда уйду…

4
Нет в поднебесье слаще бытия,
А смерти тень, чтоб радоваться жизни
В ином обличье, не таком, как я,
Нетленном! – буйством трав на грустной тризне.
Пусть радуются звездам соловьи,
Я упилась восторгом безмятежным,
Живым блаженством тела и аи,
Безбожным, но от этого безгрешным!
И мороком сияющей грозы,
И обмороком грома – в сумасшедстве! –
Под струнами живительной росы
Ромашек, запрокинутых в блаженстве.
Нет в поднебесье слаще бытия,
От прелести живой земли и тела,
Я радовалась жизни, как умела,
И горевала всласть,
в том –
суть моя.
Гремят в мирах о нем, взамен меня,
Теперь пусть птиц блаженные наречья,
И звезд влекуще-трепетные свечи
Других – сведут с ума на кромке дня.
--------
Да, дикая природа мне мила,
Хоть от добра не отличает зла,
Но боль с восторгом, сочетав умело,
Счастливым упоеньем тешит тело!
Нет в поднебесье слаще бытия…
5
То ли – льдины, то ли – облака,
Утекает вечности река
И над городом святого детства,
И в квартирах, где не ждут пока.
Всем грозится вечность, утекая,
Не в аду,
так хоть
в раю стиха!
Ну и мне – лукавая! – грозит:
Бесконечность – твоей жизни щит.
Не хотела б вечности я божьей –
Хоть измлада дым кадил курит! –
Пусть грозит стихам моим – иная,
Ну, а божья, пусть, и не грозит!
Как хотелось вечности, по-женски,
За любовью ли, прощальным жестом:
Было б верным сердце твое, друг,
В вихре жизни, в смерти, в вальсе венском,
Все – без слов…
Хоть этого греха
Не случалось в вечности вселенской.
То ли – льдины, то ли – облака,
Утекает вечности река…
6
По-рабьи и неотвратимо
Уйду, в свой рок и дольный срок,
Одна, как перст. Но негасимо
Миг жар стихов моих сберег.
Они – наследники живые
Дум отошедших и тревог,
Младые девы, огневые,
Пригубят их в заветный срок.
Нет, не как вина, что от срока
Способны уксусом предстать,
Живою
прелестью
потока
Им долго жить и трепетать.
И чистой влагою упившись,
Помянут – в три-щепоть перстом! –
Покойно в вечном счастье спите,
Коль счастья не нашли – в земном!
И пусть оставшуюся вечность
Вам в рощах ангелы поют
О том, что Богом сын отмечен,
И что в раю обрел приют…
7
Слова! Слова! О – назначенье,
Словарный стихотворный ряд!
Слог поэтических волнений
С душевными–сливаться рад.
И все «аще», все эти «дабы»,
Как символы былых пластов
Летейских вод, что метят штампом
Витийство мыслей и листов.
Рожден Поэт
от сего века,
Пророчит –
от сего лица!
И все измыслы человека
Близки ему, но… ждет венца
В грядущих днях и поколеньях.
О, неизменна суть души!
Слогов простых стихосложенья
Нам внятны, но порой грешим!
И если век грядущий грозен,
Нет патриархальной простоты,
Ответить на его вопросы
Кто? Где? Когда?
Вряд ль сможешь ты.
Кто? И зачем дано родиться?
Где жить? В каком конце земли?
Когда? И сможешь ль пригодиться,
Какой подвластен ты любви?
Жестокий век вещает нравы,
И слабый, грешный человек
Идет на поводу у славы
Той, что диктует праздный век.
Коль час безжалостен, как выстрел,
Успеешь – жив,
промедлил – смерть,
То в поэтической палитре
Не блещет дней сих круговерть.
Информвек секса ждет измлада,
Растленья душ и тел, как месть.
Стал Интернет исчадьем ада,
Секс для детей – и Бог, и честь!
Порывы страсти благородной –
Летейским отданы векам! –
Влились в стих, зовом всенародным,
Как христианская тоска.
Иной уклад!
В огне – эпохи!
Огонь за веком по пятам,
Иной язык, иные строки,
Лишь боль все та ж, как у Христа:
Боль – от разлук с любимым взглядом…
Секс – смыслом, коль любовь жива!
А боль поэтам век наградой
Дает пророчить:
жизнь – права!
Права –
в зачатии младенцев,
Права –
в проклятье стариков…
А стихотворные коленца
Оставьте торжищам веков!..

8
Не в тяжких, горестных трудах
Рождается златое слово,
И не подобием креста
Оно влачится бестолково.
Нет! Стих, как талая вода –
Такой лишь знаю, принимаю! –
Легко и сладко, без труда,
Врывается, как вестник мая.
Златится буйная строка
И в наслажденье, и позоре,
Взлетает птицей в облака
И свет струит на смерть и горе.
И сколько этих буйных строк
Мне сердце в грусти оживляли
Экстазом счастья и печали,
И всем словам
нашелся срок.
В том – поэтический исток…
9
Тьма судеб! И защитой от врагов
Приставлена к нам трепетная муза,
Она в летейской дарственной богов
Назначена, в знак верного союза.
На всяк удел – дар предопределён:
Застолья муза, и звезда удачи,
А мне – приставлена в чреде времён
Скорбящий ангел сына – муза плача.
Сиротству, от рожденья до конца,
Стареющая муза, что почила,
Скрепила полукружия кольца
Слезой возвышенной – и мне вручила.
Тем перстнем, не тускнеющих оков
От Божьих повелений и сердечных,
Чужой – среди своих, среди врагов
Я проходила жизнью быстротечной.
Подвластно, муза плача, входишь ты
И в юность страстную,
и – горько – в старость
Слезой восторга и слезой беды,
Сливая в кубок влагу боли яро.
Пью век испепеляющий настой,
Бодрящий изнывающую душу,
И принимаю истиной простой
Одну любовь
и в зной,
и в мрак,
и в стужу
В летейской летописи богов…
10
Кто-то Моцарт, я – поэт,
И стихи – светло-печальны,
Горести и счастья свет
Музыкою изначальной
Прозвучит мне и в ночи.
Как молитву их читаю,
Потрясенно замолчит,
Вслед земной мольба святая.
Начитаюсь, как напьюсь
Чистой ключевой водицей.
Где ты моя радость-грусть,
Привечаешь друга птицей?
Да не просто воробьем –
Раскрасавицей жар-птицей,
И не просто мы вдвоем,
А блаженны, как не снится!
Отоснились – корабли,
Отоснился – парус алый…
Нет святей моей земли,
Ни – великой,
и ни – малой!
Где-то кров, а где-то дом,
Хоть везде теперь мне сладко:
Только хлебушек был б в нем,
Будь шалаш он иль палатка.
Только б крыша да тепло,
Да заботливые руки…
Было ль, или уплыло
Счастье рыбкой у разлуки?
Мне теперь все в мире – дом,
Лишь бы хлебушек был в нем,
Люди все – моя родня,
Лишь не бросил б ты меня…
11
Нет! Не цитировала строк
Великих, признанных поэтов,
Лишь млечной пылью звездных ног
Я задыхалась в жизни этой,
Не помнила священных слов,
Они в душе укоренились
И проросли строкой стихов,
Что от моей
любви
родились.
И вот, когда на склоне лет,
Вернулась снова к их величью,
То убедилась, что поэт
Страсть облачает лишь обличьем
Сиянья нежности простой,
Естественной, словно дыханье,
И потому строкой святой
Бессмертье обрело признанье.
И каждый век свою строку,
От Бога, люда и наречий,
Пророчествует в их кругу
Страстями в душах человечьих.
Моя строка обожжена
Пожаром века потрясений,
Так выстрадана, что полна
Банальностью, святой как терний,
Хотя банальность и сродни
Той гениальности беспечной,
С которой, как из западни,
Шагается великим – в вечность.
Мне с вечностью не по пути,
Моя дорога – до порога:
Успеть б Слова в душе найти,
Чтобы направить сына к Богу…
12
Утешенья мне от вас не надо!
Все мои награды – у меня:
Облаков разбредшееся стадо
Гонят ветры, в проводах звеня.
Да и я – на дудочке играю,
Стихотворным ритмом теша слух,
Свято помня и не забывая
Нежность отживающих старух,
Плачущих от горького сознанья,
Что свет душ не окрылен детьми.
Старость, словно вечность мирозданья,
Облегчает жизни их лимит,
И молитвой материнской веры,
Чтоб детей наладилась судьба…
Ждут по-матерински отчьи двери
Даже и с позорного столба
Совести, заблудшей грешной смутой,
Злобствующей страждущей поры:
Понимают матери и ждут вас
До своей отмеренной поры
Жизнью им разыгранного срока…
А за смертным холодом пути
Светом озарят твою дорогу,
По которой должен ты пройти
С верой и надеждой неизбывной
В то, что Свет согреет и спасет,
Материнский Свет лучом призывным
Осветит твой праведный исход.
Утешенья мне от вас – не надо…

Я жизнь опять переиграла…
1
Я жизнь опять переиграла,
Чтоб жить в Отечестве святом!
Все камни перецеловала
Душой и взглядом, и перстом.
И поименно окликаю
Всех, кто по детству рядом шел:
Анюта, Тихон, Поля, Рая,
Других, роднящихся еще.
За родовыми именами
В застившей –
счастьем! –
синеве
Знать не хочу, что нет их с нами,
Раз жить дано лишь с ними мне.
За днем прощания – отпетым –
Живей, родней мне не найти,
К вам, Лидонька, бабуля, деда,
Направлены мои пути.
Мне с детства –
словно крест на плечи! –
Не спутать ваши имена.
И звезды жгут над вами свечи,
Тоской упившись допьяна…
2
Адам ни мужем, ни поэтом
Не стал б, отвергнув райский плод,
Но Божьим вопреки заветам
Познал, как плод запретен тот.
Запретное – увы! – нам слаще,
Влечет загадкою дразня,
Так женщины стыдливый плащик
Волнуется, к себе маня.
Ты женщины зеленоглазой
Не провожай манящий плащ:
Ей нужно все,
ей нужно сразу,
Ты этого, Адам, не дашь.
Но все равно земная Ева
В плаще стыдливой наготы
Запретным яблоком у древа
К себе направит вновь следы.
И вновь, забыв о первородстве,
Что твоего ребра та – плоть,
Ее запретное господство
Ты примешь
божеством
в щепоть,
Перекрестив себя и деву,
На свой брачующий союз,
Чтоб искушающую Еву
Пленить семейственностью уз.
И ты бы не был человеком,
Не пожелай сей райский плод.
Так
заповедал Бог
от века,
Чтоб на земле продлить свой род…
3
Не прокатить обоза без колес,
Без струн и скрипку –
ты смычком
не мучай,
Так без любви душа слепа от слез,
Хоть, в помощь,
нам друзей
назначит случай.
Как не прокатит воз – на колесе,
Так и судьба без дружеских усилий
Не совершится, и в ее стезе
Не затеряться тебе, друг мой милый.
Красно восходит солнце в синий лес,
И на закате диск красно пылает,
Так неизменно, в счастии и без,
Любовь горит и сердце согревает.
Жалка премудрость – обмануть любовь,
Когда душа доверчиво избыта,
Без клятв торжественных и вечных слов.
Лишь поцелуй –
и все опять забыто,
Лишь поцелуй –
и поздно подавлять,
Щитом надвинутую –
в ласке! –
гордость,
И свой порыв отчаянно скрывать,
А твой – решать, как азбуку сканворда.
И что решать, когда вдруг и без слез
Судьба назначила нежданно встречу…
А скрипка,
друг
и сломанный обоз
Даны, как рук кольцо, на наши плечи.
Починим с другом сломанный обоз.
И струны скрипки мы переиначим.
Пусть сыплет
нам любовь
охапки роз
Над нашей нежностью, смеясь и плача…
4
Мне жизнь – не в тягость, не в беду,
Дружу я с временами года.
Не убиваю, а пряду,
Как Парки, времени природу.
И вечности тем не врежу,
А верую в предназначенье –
Прекраснейшее, с сотворенья! –
Природы и души межу,
Чтоб мудро, просто век дожить,
Поддерживать существованье
Не горестным трудом страданий,
А счастьем от сознанья – быть.
Дружу я с временами года,
Не в тягость жизнь мне средь невзгод,
Свет, силу доброго народа
Моя душа в себе несет,
Его заботливую нежность,
Что помогает в сфере братств,
Нести той доброты безгрешность,
Единственной из всех богатств.
Мне жизнь – не в тягость, рядом ты,
Сын – воплощенье доброты…
5
Нет, судьба у меня иная,
Мое время всегда со мной.
Прошлое – Кодексом Синая,
Будущее – горькой слезой скупой.
Мои песни – не литургии,
Хоть и боли Господней сродни,
За сюжетной драматургией
Неприкаянность чувств и страны.
Нет времен для меня на свете,
Все сольется в последний вздох,
Он прощально стекло отметит
И навек уведет на восток,
Чтоб сиял за земной круговертью
Абсолютной истины знак –
Вопреки злой поруке смерти! –
Свет Любви в громе звездных атак,
Чтоб душе доброта осталась,
Что поймет и глухой, и слепой,
И сыновнее сердце впитало
Доброту с материнской слезой.
Осознало – не в раз! – но навечно:
Все пройдет, но останется нам
Только нежности бесконечность
И – Роденовская весна.
Нет, на будущее не покушаюсь…





Превратности материнской любви…

***
Стремись – высоким! – подражать.
Достойным! В этом суть учёбы.
Примером может стать и мать,
Коль всё вокруг – хамьё и жлобы.
Но только – не своим друзьям,
Давно забывшим честь и совесть,
Олигархическим князьям –
Бесстыдство их то ж нам не в новость!
Стремись – Герою! – подражать.
Христу,
Трудяге,
Цицерону,
И, наконец, сумей понять,
Что справедливость, а что – зона.
Добро и честь: не укради,
Не лги и не бесчести матерь,
Скажи безделью – изыди! –
Как злейшему
из бесов,
на день.
Безделье – гнуснейший порок,
Отец развратнейших пороков,
Не вытолкаешь за порог,
Положишь край своим дорогам,
Ведущим в трудовую жизнь,
Где всё –
и подвиг,
и паденье!
А жизнь – сложна, как у межи,
В трудах,
игре,
в предназначенье.
Коль станешь подражать друзьям,
Бесчестным скоро станешь сам…
***
Есть люди, чья судьба грустней
Твоей печали – то утешно! –
Поет в сиренях соловей,
Так вдохновенно-безмятежно.
Обняв ветвь зябкую, замри
От юного благоуханья
На кромке гаснущей зари –
Как знать! – прощального свиданья.
О эта свежесть вечеров,
Блаженна чувствам, до озноба,
Дыханьем сладостным ветров
И привкусом пасхальной сдобы!
Апрельские цветы сладки
И одуванчиков, и вишен.
Недосягаемой руки
Заветный зов уже не слышен,
И затаенная тоска
Давно забвения не ищет,
А уплывает к облакам,
К заоблачным пределам, выше.
И за тебя, сынок, молюсь,
В надежде, столь для нас утешной.
Порывом сладостно-безгрешным
Я в синей ночи растворюсь.
Сойдет мерцающая ночь
Кипением садов цветущих
И грусть-тоску прогонит прочь
Надеждой на удел наш лучший.
Сады,
апрель,
Бог,
ты да я…
Нам жизнь волной цветущей блещет,
В ней – смысл земного бытия:
И боль уйдет,
и Бог утешит.
Ведь, есть люд, чья судьба грустней…
***
И в опьяненье от вина –
Сойдешь в мрак дня, без наслажденья,
И лишь в любви душа полна,
От ласки сладким опьяненьем!
И лишь любовь пьянит, в отрыв,
Что забываешь мир насущный,
В бреду, в чаду ее игры
Ад обретаешь – раем сущим!
Но не жалей ее страды,
Пьянея в боли и в восторгах.
В ней – все за гранями черты
Душ бескорыстия и торга.
И чья любовь сорвет вольней
Замшелость будничных привычек,
Тот плачет слаще и больней,
В нем – сердце не сгорает спичкой.
Горит неведомым огнем
Любовь томительно и вечно,
Чтоб поэтическою речью
Душа
к тебе
взорвалась
в нем!
***
Довольствуйся собой –
и ты –
богач!
Самодостаточность – опора в жизни,
И пусть судьба, заезженная вскачь,
Беды копытом над тобой зависнет.
Сам уклонись!
Не жди
иных подмог!
Нередко лучший друг в беде обманет…
Ты –
сам себе
и лучший друг,
и бог,
И сам себе – опора в вражьем стане.
А, если уж без дружбы, невтерпеж,
Ты благородством измеряй честь друга.
Коль друг за пазухою прячет нож,
Окажет тебе скверную услугу!
Порой, отнюдь, не ножичек лихой –
Подаст наркотик с банкой «крокодила»,
Заплатишь ты ему за все с лихвой
Своей душою, телом и квартирой.
При нем тебе не избежать беды,
А ты – открыт, доверчив, без опаски.
Доверчивых, под властью наркоты,
Под властью «друга», ждет беды развязка.
Довольствуйся собой –
и ты –
богач,
Самодостаточен –
а, значит,
жив и зряч!
***
Не может человек без мысли жить,
Особенно под старость. Мыслей стая
В прошедшем и сегодняшнем витает,
А в будущем – боится! Лучше – быть!
День в старости короче юных дней,
Напрасно, сын родной, свой век торопишь.
О старость, одиночество – больней
И безнадежней, вот порой и ропщешь!
Так хочется, успеть все передать
Тебе, сынок, свой опыт и измыслы.
И кто ж тебя направит, как не мать,
Подскажет выстраданные мысли?
Безлюдство одиноких вечеров
Мечтаю отогреть теплом домашним,
По-дружески нехитрый общий кров,
Достойно провожал чтоб день вчерашний.
Не на компьютерной висел игле,
Считая труд, учебу, жизнь – не нужным,
Ученья хлеб на письменном столе
Необходимостью стал в жизни дружной.
Текли бы мудро наши вечера
В насущных спорах о насущном хлебе,
И каждый этой дружбе был бы рад,
А стаи таяли в домашнем небе
Счастливой старости моей
и юности твоей…
***
Вода ушла в нагретое пространство,
В траве оставив тучи комарья,
И даже днем просторы, словно в трансе,
Темнеют от сосущего тварья.
От комаров, как в пушкинские веки,
Безлюбьем лето иногда горчит,
Глаза прикрыла, и, вскочив на веки,
Мерзавец, жаля, радостно вопит.
Вода ушла, деревья оголила:
Чернеет ствол, где билась – день назад,
И кучевыми – небо завалило,
Знать, снова дождь иль майская гроза.
А я все жду грибов, дожди – неделю!
Жду благостным подспорьем, на прокорм,
И лишь рыбак сидит чумным Емелей,
Рыбешкам скармливая свой прикорм.
А рыбы – нет. То ль – браконьеры взяли,
Отнерестившись, то ль ушла в реку,
Но рад чудак и той рыбешке малой,
Что тетерев – на утреннем току.
Да Бог с ним! Чайки тоже улетели,
Запахло остро тиной и рыбьем.
Мели язык, теперь твоя неделя:
Поэту все – добыча,
все – живьём,
Все дышащее – славная добыча,
Трепещет мир на кончике пера!
Я возвела в незыблемый обычай:
Поутру – стих созвездию добра.
Хочу добра! О, как хочу покоя!
Они в стихах и в сердце, как зарок,
Умиротворенною лились б рекою,
А горе отступило – дай-то Бог!
И все мои сердечные метанья
Утишил сын, взяв за узды судьбу.
Призывно шлю святые упованья
И материнскую свою мольбу.
Пора, пора – пока златое время! –
Возделывать свой жизненный посев,
Уж скоро понесешь сам жизни бремя:
Ты – львом родился!
Стань же, аки лев!
Не зря созвездья для тебя сложились
И начертали путь достойных дум,
А ты прими, сынок,
уж сделай милость!
И львиное достоинство,
и ум.
Не игроком со ставкой на квартиру
Стать уготовила тебе судьба,
Достойным стать божественной секиры,
Чтоб вечная со злом
велась борьба.
Ты – мягок, добр, друзьям своим – утеха,
Но бисер пред негодным не мечи!
Учеба, труд, семья – святые вехи,
И лишь в конце –
плач жалостной свечи…
Но до конца – как знать, ведь, все мы – смертны! –
Свершить написанное на роду,
И, главное, достойно, худо ль бедно…
Ты – лев!
Своей судьбы зажги звезду!
И я, где б ни была, одною думой
Благословлять тебя готова век,
Чтоб стал ты не бездельником безумным,
Чтоб молвить гордо:
Се был –
человек!
Дай-то Бог!..
***
Вся бабья жалость и любовь,
И материнская, в придачу,
Тебе досталась – на удачу,
А, может, горе – болью слов!
И той любви не отвести
Мне от тебя, сынок любимый,
И даже в позднее – прости! –
Она течет неотвратимо,
В твои неверные дела
И отстраняющие руки…
Всё выправляла, как могла,
Закостенев в сердечной муке.
Твои убеги, до поры
Отчаянного страхом стона,
Я приняла, как дань игры
Твоей судьбы с огнем бессонно.
Огнем, сжигающим дотла
Заветы веры и устои.
Поверь, родной, игра не стоит
Свеч, как бы ставка не звала!
Коль уж игрок – в судьбу играй,
В ее возвышенные звоны,
Призывы счастья и добра,
А не рыдающие стоны!
Игра в смерть!– насмерть обожжет
Твой отрицающий рассудок.
Смотри, как зло не бережет
Мать бедную твой друг-ублюдок!
Соль слез в забвении добра
Пластом тебе на сердце ляжет
И высушит мозг, и накажет,
Убив любовь. На то – игра!
Не в горе – горечь в перехлест,
Но в жесткости поры сей грозной,
Мальчишьим бунтом, недоростом,
По краю бед бредет, в весь рост!
Бредет по лезвию ножа,
Что распорол и жизнь, и старость.
Мир рухнувший
обломком сжат,
Прессуя и печаль, и радость.
В обломках мусора бредут
Отчаянные наши дети.
Обрящут ли иль обретут
Свет радости на этом свете?
Не темноты от наркоты,
А счастье –
от труда
и света,
Чтоб жизнь была теплом согрета
В дыханье божьей простоты,
В спасающей Господней воле
И материнской сладкой доле,
Когда все в мире –
только ты,
Мой ангел сбывшейся мечты…
***
Март, вновь зима вернулась в вешний мир,
Свистя, садами ветер пролетает,
Забыв, что снег давно ручьями тает,
И солнцем, ввечеру, сиял эфир.
Под погребеньем тяжких, серых туч
Качнулись холодом сады тревожно.
Вишневый сок по веткам осторожно
Уже течет, чтоб встретить жаркий луч,
От холодов устав, теплом упиться,
Приветить блеском крон птиц дружный хор,
А ночью, в звездной мгле, в всхлип, насладиться
Каскадом трелей, до раскрытых пор.
И в наслажденье сладостью безгрешной
Смолой от счастья, брызнуть, как слезой…
А вишни, абрикосы и черешни
Ждут, чтоб упиться, допьяна, грозой.
Тогда душа больная изнывает
В враждебности лукавых слов, стихов
И каждый миг, страдая, призывает
Тепло любви из холода грехов.
Март, вновь мороз…
***
Вот и жду я тебя целый день,
Снова ты от беседы сбегаешь,
И наводишь мне тень на плетень!
Материнских забот не встречаешь.
Как мне путь твой направить к труду,
И к достоинству мысли и чести?
Я давно не надеюсь, не жду
От тебя ни сочувствий, ни вести,
Что открыл, наконец, жизни смысл,
Отыскал ты заветное дело,
И догрыз свой учебный измысл,
В жизнь вступил, окрылено и смело!
Вот и жду, и не чаю, а в лёт
Небо ласточками утешает,
Прихотливый высокий полет
Непогоды нам не предвещает.
Чаю, крылья неверной судьбы
Над невзгодой житейской расправишь…
Нет побед над собой без борьбы,
Чаю,
род свой,
сынок,
ты прославишь
Благородством – твоя в том судьба!
Радость сердца – в достоинстве чести!
Жду, когда отметелит гульба,
Место в мире отыщем мы вместе.
Ведь, у каждого в жизни – свой путь,
Лишь успей на него,
сын, свернуть!
***
Где-то травы любятся с звездой,
Где-то ветры гнут кусты в деревне.
Огонек свечи,
ночь,
на постой
Просится сверчок из сказки древней.
Сон приснился солнечно-цветной:
Голос сына, песня, фортепьяно.
Он оставил музыку давно,
В современных ритмах бьется пьяно.
А во сне – несбыточной красы
Музыка звенит для нас, как прежде,
То судьба качает, как весы,
Его душу, теша вновь надеждой.
Мальчик мой, я слышала, ты пел!
Наслаждалась и благословляла,
И молюсь, остался б только цел!
Песен мы с тобой споем немало.
Лишь сумей ты сохранить себя
Меж врагов под дружеским обличьем,
Радующихся честь твою губя,
Позабывших совесть и приличье.
Душу светлую твою сломав,
Жизнь ломают злые други, нашу.
Береги себя,
знай,
там,
где тьма
Только зло хозяйничает вражье!
Зло друзей твоих разводит нас,
Им противостать мне не по силам…
Мальчик мой,
пропой мне
еще раз
Наяву, а не во сне бессильном…
***
Вот – Чистополье,
что же дале,
Доколь испытывать судьбу?
Все те же небеса и дали.
Все та же боль звездой во лбу.
У лебеди-царицы тоже
Тот знак, тот свет из темноты
Струится под прозрачной кожей
Знаменьем сфер и полноты
Всех совершенств и предсказаний,
Как вожделенная мечта…
Мой свет – от боли и страданий,
В нем отразилась маета.
У той – надежда на признанье
Предначертаний и судеб,
А у меня – лишь отрицанье
И скудный материнский хлеб.
Ей – суждено царем гордиться
В сени счастливых королевств,
Мне ж – окольцованною птицей
Кружить над сыном, без наследств.
Ты позови – и я приеду,
Чтоб переиначить твою мысль,
Не праздновать свою победу,
А жить судьбой, в которой – смысл.
И пусть царицы торжествуют:
Их с белой ручки не смахнёшь!
А нам бы выжить и простую
Судьбу найти, за медный грош!
А нам бы – хлеб,
работа,
отдых,
Чтоб сил хватило оживать.
Её – лебяжьи! – мне заботы,
Чтоб не страдать, не горевать…
А звезды –
все-таки
прекрасны
Тем, что рождаются мечтой!
Но ты, сынок мой, месяц ясный,
Из сказки, видимо, не той…
***
Ты далеко, а кажется, что рядом –
Твой взгляд, твоя мальчишеская стать,
Не дотянуться до тебя мне взглядом,
И остается только вспоминать,
Как детство мы безудержно прожили
На вольных ветрах, на скупых хлебах…
Я помню все: как Волгой к Каме плыли,
Как море холодело на губах.
Такой простор тебе я показала,
Другому – на три века не объять! –
И думала, и к этому взывала,
Что ты полюбишь Родину, как мать.
Мечтала, горней высью озарённый,
Ты станешь царственно свой мир желать,
А ты, как узник чести обреченной,
Отверг красы житейской благодать.
Тебе сиянье вышнего предела
Предел экранных выдумок застил,
Душа твоя давно пуста, без дела,
На Интернет ты жжешь остаток сил.
Ты далеко… и в мыслях, и в делах,
Не там, куда тебя я позвала…
***
Жужжат шмели-разбойники в лесах,
А я о сыне в зеленях мечтаю,
И видятся мне детские глаза,
Сегодняшних, увы, не понимаю.
Имела век я праведную честь,
Бесчестью сына, право, не учила.
Стал редким призраком, хоть был и есть,
И не поможет, сколько б не просила.
Пусть так идет, хоромы – не нужны,
Лишь поддержать б уют в квартирке чистой,
А для него уюты не важны,
Экран компьютерный – весь свет пречистый! –
Жена и мать, отчизна и порог…
Всю ночь проводит в мировой помойке,
А днем, устав от виртдорог, тревог,
До вечера, без просыпа, на койке.
День на ночь поменял, не подойти,
А потревожишь чуть, на ключ запрется.
Татарник мой, дневные ждут пути
Тебя, да милая, как свет в оконце!
Не прозевай, проходит быстро век,
И я не вечна, одолела старость.
Хочу,
чтоб стал ты
дельный человек,
И в том и упование, и благость.
О сыне я мечтаю в зеленях…
***
Журчанье фонтана, кафешка – на Качи,
Девчонки томятся в девичестве грёз.
Мне мнится, фонтан не журчит, горько плачет
За всех матерей, что ослепли от слёз.
Плачь,
злые превратности
сердце разбили,
И игры сыновние в нелюбовь.
Прозрачные капли на камне оплыли,
И мальчик ладошкой ласкает их вновь.
Зовуще-блестящи фонтанные камни,
Два камня –
два сердца –
багряная плоть.
Фонтан придорожный, исплакавшись, манит
Отрезать упрямца, как хлебный ломоть.
Да как же отрезать, коль хлеб сыроватый,
Печь жизни его не успела прогреть!
Отрежь – и не минет лихая расплата,
Не съеденным станет – на выброс! – черстветь.
И плачь, и не плачь, не зови вновь отречься,
Мой крест –
недоросток
в безлюбье своём…
А камни багряны, и мне б остеречься
От гневного слова, когда мы вдвоём.
Вдвоём! –
Позабыла домашнее слово,
Вдвоём! –
Когда сердце в печали кричит…
Согласья и мира семейной основой
Фонтан,
умоляю,
ты мне нажурчи…
***
Самим себе мы не подвластны,
Коль нет нам цели и пути,
Терзаясь прихотью всечасно,
Мечтаем от проблем уйти.
Какая скверная забота,
Бежать от тяжкого труда.
А если нет другой работы,
Что делать нам, сынок, тогда?
Не терпит ум надежд утраты,
Не в радость, не познав, гореть!
Мы любим, что давно приято,
А – нет, нет смысла – лицезреть.
В усладе Богом
чтим блаженство,
Коль полюбить его ты смог,
Услада нам – в знак совершенства,
Где высшим благом
станет Бог.
Любовь взлетает лебедино,
Добром смиряя нашу кровь,
В любимых – слиты триедино
Услада,
радость
и любовь.
И как же нам вдали друг друга
Неверья злобы избежать?
Сынок, доверься, дай мне руку,
Чтоб в жизнь,
трудясь,
могли шагать…
***
Резные, колючие – ах, красотища! –
Татарников заросли, что райский сад.
Спалила траву, словно лето, жарища,
Степные овражки лишь радуют взгляд.
Цветут – распушились! –
в шмелях,
в жёлтых осах,
Сладки, ароматны,
нектара в них всласть!
Но обойдут и коровы, и козы
Их мощною, колкую, яркую стать.
С утра небеса – голубая картина,
Плывут облака, облака, облака…
Мой сын далеко, и грущу я о сыне,
Как будто рассталась я с ним на века.
И ноет сердечко в неясной тревоге,
Чем жив мой наследник, в какой маяте?
Живёт,
как татарник,
без мыслей о Боге,
Без заповедей в жизненной суете.
Хоть заповеди присно и всем во веки
Глаголет по храмам церковным нам глас,
Но как повернуть вспять бурлящие реки
Страстей своевольных, нахлынувших в нас?
И страхом запретов я сына неволю
В миру, где опасность родится и зло,
Но бурным потоком сыновняя доля,
Бунтует пацан всем законам назло!
Железный отпор, как железною дверью,
Даёт материнским попыткам моим…
Превратности чувств, обделённых доверьем,
Характеров сшибки –
беда – на двоих.
Хоть в хутор! Глаза бы мои не видали
Сыновний уклад, всё летит кувырком!
Днём до ночи спит, я же – в горьком астрале,
Что стал Интернетовским сын чудаком…
***
Ковыльные полупустыни
Оставила в полон жаре,
Чтобы бесхитростно отныне
Жить в разнотравье на заре.
Прохлады зорь хватает на день,
А свежесть – нежат облака.
Попросишь счастья – Бога ради –
Вот оно – счастье,
вот – строка!
Серебряно сияют ивы,
Кувшинки в заводях цветут,
Леса, луга, речушки, нивы
Навстречу поезду бегут.
Так прихотливо-живописны –
Бери холсты, рисуй, мечтай!
Блаженствуют цветы Отчизны
И бабочек несчетных рай.
К родным местам спешу –
и в сладость
Чарующая даль пути,
На сердце – боль,
во взгляде – благость,
И утешенья – не найти…
Минутной радостью обнимет,
Чтобы острей пронзила боль:
Что сын по-младости предпримет
И новой ждать беды отколь?
Друзья ль лихие «просвещают»,
Как «круто» требуется жить,
Компьютер злостно развращает?
Беда, как черный вран кружит.
Их души тягостнее смрада,
Младенцы, а пророки зла…
Компьютер стал вратами ада,
Сжигающими их дотла.
Всё им – наркотик,
чтоб не думать.
Где безмятежность и мечта?
Лишь безработица безумьем,
И – пустота,
и пустота!..
***
Пришла на хутор, как вернулась в детство,
В своё счастливое убогое жильё,
Где вечность в звёздах дышит по соседству,
А временным явленьем – злое комарьё.
Всю облепили, до седой макушки,
Рубашку, брюки, накомарник не помог,
А в озере злорадствуют лягушки,
Им лучше не бывает в жизни, видит Бог!
Закат резьбою крон вдали алеет,
Ночная свежесть пала в тёмную траву,
И детство босоногое не смеет,
На миг ко мне вернуться, хоть его зову.
О детство, детство!
Вечною отрадой
На старости ты будешь
тешить горький плач,
А в жизни – нет
и никого не надо,
Ведь, бедным старикам и сын родной – богач.
Стань, человеком!
Мне, седой, в отраду!
Работай, не ленись, сын, до своих седин,
И станет старость мне святой наградой:
Увидеть и понять, что выживешь один,
Что честь ценя, не станешь лиходеем,
Что не сопьёшься, вырастишь своих детей…
Мне той надежды
нет сейчас святее
Ничьих даров и никаких благих вестей…
***
Без любви я – ничто…
Апостол Павел
Когда в душевной смуте и позоре,
А крылья ангела не реют над тобой!
И нет надежд, нет выхода из горя,
И нет спасенья под неласковой судьбой,
Единственный и выход, и тупик –
Люби его,
хоть твой язык
отвык!
Люби, пусть сердце рвётся от надрыва,
Люби, пусть холодны любимые глаза,
И отвергает он твои порывы,
Мечи пред ним свой бисер слёз! И бирюза
Земного горестного упованья –
В весеннем небе, словно первая гроза.
Любовь вдруг отзовётся ликованьем,
А боль и страх
сольются тихо,
как слеза,
В единственный и выход, и тупик:
Любить его,
хоть твой язык
отвык!
«И верь, и знай, – сказал апостол Павел, –
Что без любви – никто я и ничто…»
Прими и ты век,
как игру без правил,
И утешайся
светлым Словом
и мечтой:
Любить его,
хоть твой язык
отвык –
Единственный и выход, и тупик…





Хуторская элегия…

Татарник, о роза моя дорогая…

Брожу по дубравам с утра до заката,
Тропинки змеятся, исхожен сей край,
И ветви взлетают к лазури крылато
На всех заповедных семи на ветрах.
Волнуются травы полынною гривой,
Пустынною розой татарник горит,
А там и шиповник алеет стыдливо
И дерзкому взгляду шипами грозит:
«Не тронь,
не созрел!..»
Ведь всему – свои сроки,
Разбрасывать камни и их собирать.
Я в жизнь не каменьями –
розами –
строки
Бросала, но время пришло издавать.
И каждый возьмет –
свою –
в маленькой книге
Созвучно украсить, спасеньем в беде.
Пишу, издаю, несмотря на интриги,
Пишу, как дышу,
и дышу, как в страде.
Успеть, до ума довести мне бы сына,
Не хочет взрослеть и хозяином быть.
Седая полынь – моя злая судьбина,
Живу за двоих –
так назначено жить.
И в эти края от себя убегаю,
От сына сбегаю, когда невтерпёж!
Татарник,
о роза моя дорогая,
Мой сын
на тебя
изначально похож.
Пишу, как дышу…



Татарники
Бабочки златые, алые цветы,
По степи – татарник королевской ратью,
Дали неоглядны, светлые мечты,
Всё слилось блаженно Божьей благодатью!
Вечные дубравы и безмерна гладь,
Травостой колышет дуновеньем слабым,
Островной, дубравный – взором не объять! –
Край родной. На карте наибольшим самым! –
Остров – в королевство! Роскошь трав, листвы!
Каждый здесь отыщет по душе занятье,
Кто колдует грядкам средь густой ботвы,
Ну, а я любуюсь!
Старческое счастье!
Наброжусь по тропкам, холодком, в раю,
И небесный рай тот – не сравнить с озёрным!
Наброжусь, натешусь за свою семью,
Что не знала воли в хлопотах упорных.
Пью живую воду, на костре варю
Что-нибудь попроще, аппетит потешить,
С солнышком ложусь и с солнышком встаю,
И молюсь за грешных и не очень грешных.
Упростила сладко я житьё-бытьё,
Старость, словно детство,
радуется малым!
Бабочки златые – золотом шитьё
На цветах блаженных,
словно счастье,
алых…
***
Зима, увы, была жестокой
И к винограду, и дубам,
Что на погосте одиноко
Тянулись ветками к крестам.
К зиме их весело распилят
На изгороди и дрова,
Не вырастут на тех могилах
Дубков младые дерева.
Всё меньше их, столетних, живы,
Дубрав пространства всё бедней,
Лишь травы зреют, словно нивы,
Где кроны мрели в вышине.
Кору обгладывают козы,
Приемлет всё их жадный род!
Дубы уходят, с ними грёзы
И грибников лихой народ.
На старость, на мою, всё ж хватит
Дубравной тени и грибов…
Земля стволами горько платит
И прошлой памятью веков.
А ты приди, сынок, и вспомни:
Бродила мать –
стихи играть.
Хочу,
чтоб дуб
ты нежно обнял,
Как обнимала твоя мать,
Как сына, сладко обнимала
И силой полнилась его,
И строчки трепетно шептала:
Тебя нет,
нету – никого!
Прислушайся, сынок, услышишь,
С тобой опять я говорю,
Не плачь, родной,
Любимый, тише,
Чем выживала,
то – дарю.
И будь, сын, счастлив в своей жизни,
Меня с надеждой вспоминай…
Жизнь хороша!
Хоть часто тризны
Уводят матерей в свой край.
Приди, сынок, и вспомни…





Зарницы…


Вчера – апрель, сегодня – май,
И напасть муравьёв в траве игривой,
Где жирный змей шуршит, пророча рай,
И пруд колышет ряски гривой.
Ах, муравей! Опять кольнул,
Щекочет пальчики в траве медовой,
Козлиный выводок к земле прильнул
Под сенью лиственной дубовой.
Пастушка, на конце пруда,
Блаженно вытянула свои ноги,
Зелёная прозрачная вода
Прельщает свежестью, с дороги.
Шатры дубовые легки,
Где лист младенцем светоносен,
Сияющие зыбкие круги
Расходятся за плеском вёсел.
Рыбак, с надеждою поймать,
Плывёт –
в том счастье,
словно вздох, простое –
И чайка мечется, ему подстать
И сердце –
мается мечтою.
Змей не слукавил, я в раю
Весеннего земного наслажденья,
А значит,
и живу,
и вновь пою
И нежность, и стихотворенье…
***
Не философствовать, а любить
В старости, как обретенье.
Штормами страстей устал бороздить
Девятый вал наслажденья.
И слава Всевышнему, что спаслась
На грустных обломках счастья,
Волна те обломки с собой унесла,
Как корабельные снасти.
Уж сердце не тянет в моря и шторма,
Мне всё – заменило небо,
Где кружит волной облаков кутерьма
В ветрах, как морская небыль.
Небесная бездна сродни морской,
Но к старости миролюбива,
Накроет грозой, побреду домой,
Как морем в часы прилива.
Житейское море, морской портал,
Небесных потоков теченье
Взнесли мою старость на пьедестал
Судьбы триединым волненьем.
И эти волненья заветной любви
Поведают повестью внукам,
Как сладко сияет в горячей крови
Надежды морская наука.
Не философствовать, а любить…
***
Ах, полынь и ромашки,
Подружки мои, озорные,
Серебрится седая полынь,
И ромашек невестится цвет!
Их шальная пора! –
И кукушки кричат заводные,
Что да здравствует жизнь!
Ну а смерти в помине и нет!
Не обидят, набросят годков
По-земному лукавству,
Чтоб утешить несчастных старух,
Чей кончается бег.
И сама я, по-сестринству
Или по-птичьему братству,
Напророчу себе,
Нескончаемый, в счастии, век.
Всё живет, как в раю,
И не мыслит о благости смерти,
Мне ли бренное сердце
Предчувствием трепетным рвать!?
Отсмеюсь,
отгрущу
жизнь
Ромашковой я круговертью,
А полынную горечь приму,
Как любви благодать.
Не сводите с ума и не рвите
Мне душу, родные!
Ароматом полыни,
Целебной ромашкой упьюсь.
Пусть лягушки орут,
И кукушки кричат заводные,
Я
по-русски
живу,
Пока плачет
безгрешная Русь!
Ах, полынь и ромашки…
***
Как благостно мне в хуторском краю,
От половодий, пруд пришел к избушке,
На огороде плещут, как в раю,
Волна с рыбешкой и кустов макушки.
Перестираю ветхое белье,
Теперь не надо к озеру тащиться!
Лягушки славят вольное жилье,
И – я. Большой водой – пить-не упиться!
Волной рябит осоку на пруду,
И травы плещутся волной под ноги.
Я наслаждаюсь!
Пусть грозят в аду
Мне черти или праведные боги.
Ведь, что осталось,
древней мне,
любить?
Все плотские восторги отрыдались,
Пряду блаженства золотую нить
От созерцанья обозримых далей
Небесных бездн в изменчивости звезд
Далеких и – звезды родимой! – Солнца,
Гигантских крон, чей ствол могучий врос
В прах предков,
что Россиею зовется.
Просторы так обильны в прахе том,
Вобравшем – поколенье к поколенью!
И мы,
советские,
к тебе идем…
Тучней земля последующим тленьем!
А молодые, крепкие тела
Трудов воспримут, славных, эстафету,
Чтоб ты,
родная,
крепла и цвела
И шла к добру,
надеждам высшим,
свету!
***
Не слышны соловьи ни в степи, ни в дубраве,
А на Каме – соловушки всюду поют
Там, где буйно сады и дремучие травы
Разрослись,
и покоя живым не дают.
Да и что там живых, но и мертвых поднимет
Перещёлк, что соловушка страстно исторг,
И твое незабвенное, тихое имя
Оживляет мне память, как юный восторг.
Неужели и нам соловьи обещали
Бесконечность любви и беспечность надежд,
Зеленели крылатые, камские дали,
Как синеют сегодня – зеленями одежд?
Все сбылось-не сбылось, и не надо печали,
Жизнь прошла,
верной старости
верить пора,
И ни лучше,
ни хуже
мы в жизни
не стали.
Пусть хоть в этом утешусь,
светлым знаком добра.
В доброте безысходной принимаю, печалясь,
Перемены лихие, а хотела б вернуть
Золотые, советские жизни начала,
Чтоб забрезжил сынам
созидания путь.
Хватит голода и безработицы, страха,
Чтобы семьи хотели младенцев рожать,
Чтобы русские девы – не грубой девахой,
А в достоинстве род свой могли продолжать!
Ведь земля нам,
по-прежнему,
с верой внимает,
Как внимаем в надежде и мы соловьям,
И земля, и душа, до глубин, понимают
Что пора
жизнь менять
на земле русской нам!
***
Два светила – лишь солнышко да луна,
Два источника света в земном мирозданье.
Пламенеет душа страстью верной одна,
А другая – блестит отраженным сияньем.
Любит – нежная! – пылко, взахлеб, до конца,
Принимая удачей свои пораженья,
Уповая отдать у кольца и венца
Плод любви –
и младенца,
и стихотворенье.
Не растрачена нежность, не взять никому!
Друг изменчивый смотрит вскользь и надменно,
А младенец – по стати и по мужскому уму
Взрослым сыном возрос не благословенно.
Ни кольца,
ни венца,
ни сыновней любви…
И никто – её нежную! – всласть не приветит,
Хоть свети-не свети, хоть реви-не реви –
И сияньем никто не ответит.
Хочет сердце тепла и ответной любви,
Хочет – глупое! – верной руки и заботы.
Поэтическим слогом пылает в крови
Мой источник,
не погаснувший от невзгоды…
***
Я говорю с ночными небесами,
Я говорю с заснувшими лесами.
Баюкает – прохладою меня,
И я пою, на дудочке звеня.
На дудочке ночных стихосложений,
Мне вторит
вдохновенной рифмы
гений,
Не молкнет он ни днём и ни во сне,
Душа живёт в том призрачном огне.
Мне не с кем говорить,
кричу бумаге…
Фейерверк прорезал звёзды, словно стяги,
То именинный празднует пирог
Веселый дачник, что богат, как бог.
А я хоть и бедна, пером незряча,
Свою то ж радость тешу, это значит,
Жизнь доживаю в снах – и не иначе!
Но сон мой –
суть прекраснее,
чем явь.
Проснусь,
что ждёт?
Подруженька петля?
***
Царевна-лебедь! В хуторскую тишь
Тебя, как детство трепетное, кличу.
Царевна-лебедь, помнишь тот камыш,
Его глаза, мальчишечье обличье?
Глаза его…
Глаза – в глаза –
и мир
Взорвался жаром солнечных пульсаций.
То – первая любовь,
то – брачный пир,
И – больше никаких ассоциаций!
Глядеть б всегда,
но нет девичьих сил,
Любить всегда,
но больше –
невозможно!
И сделать всё, чтоб он ни попросил.
Запреты на любовь?
Всё так ничтожно.
Незримой силой ты, природа-мать,
Связала два сердечка-недоростка…
Царевна, солнцем стал мне трепетать
Свет поэтического перекрёстка.
А музы, с коими знавалась я,
Порой превыше благ всех почитала,
Не заменили мне, любовь моя,
Тебя, царевна!
Я – тобою стала…
***
Исповедаться, как на духу,
И легко, и почти невозможно
Золотому ночному стиху
В тьме иронии осторожной,
Исцелить свой любовный недуг
Невозможно самоотреченьем.
Все поэты лукавят, но круг
Недомолвок смыкает теченьем
Лжи – и затягивает водоворот
Душу бедную в хаос и тащит.
Не лукавь и утешься у вод
Чистых, светлых,
кто ищет – обрящет!
Вот и я,
в янтарях,
как в слезах,
Не лукавая, божьею пищей,
И глаза-образа –
в образа
Устремляла, как жалкий нищий…
Не нашла, ускользнуло змеёй,
Слишком
многого
хотелось…
С кем ты, счастье земное моё,
За черемухами облетело?
Отлюбились в садах соловьи,
Отрыдались влюбленные девки,
Отмолили печали свои,
Мне ж молиться –
от века –
до веку…
***
Рыбка вьётся в синь-пучине,
Сердце бьется в боль-кручине,
Чем утишить эту боль?
Намудрую, чтоб волненье
Вылилось в стихотворенье,
В нём – и сладость,
в нём – и соль.
Солью – не засыпать раны,
Значит, сладостью нирваны
Отогрею грустный взгляд,
Да напьюсь живой водицы,
Отряхнусь – и голубицей
Заворкую, чтоб был рад.
А рассеется нирвана
Стихотворного обмана:
Боль – крючком, да из струи!
Боль, как рыбка, бьется, скачет,
Молит –
отпусти! –
и плачет…
Глянь, а слёзы-то мои…
***
Да что теперь мне старость,
Когда весной дышу,
Я вечность, словно малость,
Себе наворожу?
Наворожу бессонно,
Успеть бы надышать
Дыханием влюбленно
За бабушку и мать!
Я – их частичка в жизни,
Кровинка их –
во мне,
Что и после тризны
Блаженствует в весне.
А в сыне –
я останусь,
И смерти вперекор
Его глазами стану
Весне дарить свой взор.
Нет, не умру!
В весне – я,
В потомках –
жизнь моя
Восторженно немеет
От счастья бытия!
Наворожу я вечность…
***
За ночь! Свершилось чудо!
Ворвалась в день листва!
Янтарною причудой
Сияют дерева,
Слетевшиеся тучи
Над островом, как знак,
Что зимний сон прокручен,
Что царствует весна!
Читалось и писалось
О радостях весны,
Но каждый раз дышалось
Иначе у волны
Озерного безбрежья
У волжских берегов…
Прости, Господь, безгрешно!
Нет слаще нам оков
Весенних вдохновений
И нет больней утрат,
Когда год с годом – в смене,
Без права на возврат.
Сама, увы, седая,
Как в снеге дерева,
Но юная, живая,
Весна –
и в том права!
Права, что не стареет
Ее вселенский пыл,
И небо – голубеет,
И ярче звезд – посыл!..
***
Пусть с каждым годом –
реки мельче,
И звёзды угасают в небе,
Терять друзей больней, не легче
Тех, с кем делили
святость хлеба,
Искали смысл заветный в жизни,
И жертвовали им всечасно…
Довольно жертвовать отныне
Приветом дружбы и участья!
Люблю –
и ночи рдеют в зорях,
Сосна трубит в янтарный рог,
Люблю –
и радости,
и горю
Открыт и светел мой порог!..





Под созвездьем добра…




Чистопольские строфы…

1
Троица – и тополиный пух,
Запуржило в травном бездорожье,
И фигурки чинные старух
Крестятся у храмного подножья.
В храме – Бог,
на пляже – Божий рай!
Евы и Адамы, да Данаи.
Отпуржил уже весенний май,
Троицей Бог лето начинает.
Храмы отслужили, в перезвон,
В честь поминовенья и в честь славы,
Дух святой,
Господь
и сын его –
Над собором солнечной купавой
Люд мирской приветствуют светло,
Согревая взгляд теплом и светом.
Светится небесное стекло
Благодатью Божьего привета.
И пока на Троицу пуржит
Голубино-тополиным пухом,
Город трехсотлетний будет жить
И благословлять хлебов краюху,
А древесный вековой наряд –
Украшать Чистай наш захолустный,
Взгляд бездушный той красе не рад:
Дерева ждут очереди грустной.
Вырубают красоту земли –
Липы,
тополя,
рябины,
ели,
Их тела прохладу, жизнь несли,
Защитить себя же не сумели.
Вырублены – и пустыня там,
Где ветвями липы шелестели …
Зло творят –
без Бога и креста!
Вырубили – и не пожалели...
А старухи жалко ищут тень,
Год от года лето горячее!
Люд,
трава,
деревья –
в маете,
Зло ликует – корысть казначея!
Троица – и человечье зло…
2
Целый день на пляже,
Целый день под бездной,
Облаками вытканной
В синеве небес.
Нежатся на солнце
Девочки невестно –
Беленькие плечики,
На цепочке – крест.
Первые денечки
Пляжного сезона,
Лета, воли хватит им,
Чтобы посмуглеть.
На волнах качает
Камы и озона,
Мне же любоваться
Да на них глядеть!
Речка обогрелась
С берегов – в глубинку,
Дети сладко плещутся
День у бережка.
Ну а девы юные,
Ягодки-малинки,
Заплывают дальше,
Где – не два вершка!
А орлы и чайки
Ловят в Каме рыбку,
Всё кругами вьются
Над речной волной.
Кама, моя мамушка,
Колыбелькой зыбкой
Всех,
качая,
нянчишь
На волне седой…
3
Белый лист бумаги, облака – белей!
Чистым, ясным серебром змеятся волны,
И собор светлеет в святости своей
Белой чистотою,
от крестов наполнен.
Вот оно соцветье спектра белых волн,
Радужные краски слиты воедино,
Брызнет туча каплей, в поднебесье звон
Разноцветьем лета вздрогнет лебедино.
Колокольчик влажный взял лиловый цвет,
Маки полевые захватили – алый,
И траву – зелёным! – не обидел свет,
Полную корзинку землянички малой.
Белый цвет волшебно
знаком чистоты
Одарил седины и невесты облик,
Знак прекрасных качеств,
чувства полноты,
Сливший безупречно весь спектральный отблеск.
Потому и сердце радо белизне,
Чистоте простого
и слиянью в сложность!
Там где мало света, сердце, как на дне
Черном, бесполезном – и понятья ложны.
Зло –
душе от мрака,
где б он
не возник:
Будь он в Интернете иль бреду наркотном,
И в безумье пьянства страшен его лик.
Черное – от смерти
и от мрака – порно
Черный разрушает, пустотой виня,
Сумрачно сознанье – и безумье рядом…
Ясна радость света,
ясна радость дня!
А безумья смерти – умному – не надо.
Белый цвет –
здоровье,
радость бытия,
Черное сознанье –
смерть души твоя…
4
Начало лета. Сабантуй!
Закончены работы землепашца,
И чествуют крестьянство тут,
Под радость музыки и танца.
Здесь воедино собрались
И русский пахарь, и татарин.
Посевы соком налились,
Стада тучнеют и отары.
На летнем празднике труда
Застолье щедрое встречает –
Подворьем ярмарка горда,
А русское – хлеб величает!
Все, чем богат родимый край:
Калач,
ватрушки,
мед из улья,
Как дар сердечный, принимай
И угощайся, всласть, бабуля!
От волгоградской маеты
Застолья щедрость оценила.
Виват, селяне! Как просты,
Сердечны встречи! В том и сила!
По-русски, щедро, как и встарь:
«Всяк заходи. На угощенье!»
Что ж – благодарствуй! – я же в дар
Вам праздничное стихотворенье.
Начало лета. Сабантуй…
5
Длится в городе златого детства
Юность бесконечная моя,
Все здесь рядом,
всё дано в наследство:
Кладбища, соборы, тополя.
Улица кукушками встречает,
Мальвы и цикорий, в гордый рост.
Утоли, любимая, печали
Травами дремучими, до звезд.
Домик неказистый и слегка осевший,
А за ним другой, ему под стать,
Только травы буйно, без посева,
Создают простор и благодать!
Город мой, любимый и старинный,
Старых улиц сталинских годин
Дорог мне –
в застройках
и куртинах
Лип столетних, тополей, рябин.
И могучей кроной великанов
Он волшебно в рай преображен,
Отживают –
жившие веками –
Новой порослью – не ограждён.
Хватит веку моему отрады
Любоваться мощным лётом крон,
Жаль,
что не встают,
как встарь,
отряды
Саженцев по улицам времен
Екатерининских и постсоветских.
Деревам забота душ нужна,
А на улицах безлико, безизвестно,
Злобствует с деревьями война.
Ели, клены, липы вырубают
Под стоянки,
под лихой закон,
Но закон,
что дышло –
каждый знает! –
Может стать спасеньем пышных крон.
И брожу я по дремучим травам
Меж столетних лип и тополей,
Ставших детству
золотой оправой
Бесконечной юности моей…
6
И на песке, где дух был упокоен,
А тело Кама грозная взяла,
Насыпан алый ворох лепестково,
То – были розы,
то – любовь была.
Любимая – возлюбленному в память
О том былом и светлом, что ушло,
Вернее уплыло, в речную замять
И хладным взглядом заволокло.
А сердце верить в смерть его не хочет,
Вчера был жив, не стало поутру,
И плачет – горькое! – и дни, и ночи,
Как у креста, цветы у камских струй.
Алеет на песке свет лепестковый,
И волны мерно, шумно в берег бьют –
О нежные! – полны бедою новой,
Венок из пены вам обоим вьют.
Не привечай их нежного привета,
Под солнцем
жизнь и слаще,
и вольней!
В раю твой милый, тих и без ответа,
Ему от слез твоих печальней и больней.
Тебе –
оставил жизнь
любимый самый,
И будь достойна жизни и любви,
А лепестки алеющею раной
Померкнут с временем, как боль в крови…
7
Вниз – металлическая лестница
К ручьям из недр почв и времён,
Сорок тревога, ворон мечется,
Овраг, Берняжки перезвон…
Ручьи сливаются живительно
Чистейше-сладкою водой,
И память яростно-пронзительно
Чарует былью золотой.
О детство, детство! Сказка дальняя!
Родные лица – в зыби вод,
Родник, как бабка повивальная,
Стих примет, светом оботрёт.
Стих откричал о детстве искренно,
О ласке воспитавших рук,
А о святом – не скажешь выспренно:
Люблю,
томлюсь
в плену разлук.
Одни разлуки – безвозвратные,
Другие мне – на краткий срок,
И жизнь, обличьем непарадная,
Бредёт смиренно на Восток
Под перезвоны колокольные
И под распев святых молитв…
Есть выбор: кажется, что вольная,
Но узок путь,
в единый слит.
В едином –
Волгоград
и Чистополь,
Дорога жизни – в два конца,
На ней ухабы сплошь да выступы,
Вблизи – не рассмотреть лица.
Лицом к лицу – и сердце мается,
Пойми, родной,
прими,
прости!
Волна с волной не зря встречаются,
Судьбу
осилить мы
должны…
8
Над куполами грезят ласточки
И перистые облака,
Гуляют девочки и мальчики,
Воркуя, как два голубка.
Патриархальная глубинка –
В сиренях, липах, тополях.
На кустодиевских картинках
Подобное встречает взгляд.
Художникам творить – раздолье! –
И на полотнах написать
Родное сердцу Чистополье,
Что и пером ни описать.
И на полотнах, как сквозь окна,
Я вижу те же небеса,
Берёзы под дождями мокнут,
А по церквам –
всё –
образа…
9
Дом детства моего, дом, сердцу нужный,
Другой хозяин запер на замок.
Там – моя жизнь и замок мой воздушный
Тенями бродят в окнах на Восток.
Заросший двор живёт в дремучих травах,
Вьюнок, крапива, подорожник, во весь рост!
Душа – вся в лиственной оправе –
Здесь вспоминает вновь Берняжку, «садрабпрос»
И дружество соседей хлебосольных:
Татарин, русский, все – одна родня!
Летело детство мотыльком привольно,
Порхало по цветным зерцалам дня.
А день был – добротой родни хороший!
А день был – в ожиданье лучших пор!
Счастливый день был, как платок наброшен,
С младенчества и до угрюмых пор.
Угрюмые – конца тысячелетья! –
И в голоде,
и в стыни,
без надежд.
Есть хлеб, но злее стало лихолетье…
Из детских – не растёт душа – одежд,
В коротеньких и детских – столько света,
И лучезарно свищет соловей,
А в старческих – ни ласки, ни привета
Ни от мужей умерших, ни детей.
Вот и сижу пред дверью и надеюсь:
Вернутся тени в душу, на замок!
И замок,
и родные лица,
здесь я!
И пусть нам,
до креста,
поможет Бог…
10
Шатровая громада туч
Из купола струит сиянье,
Обожествлённый в сердце луч –
Посланец вещий мирозданья,
Лучи струятся на простор,
Синеющий под солнцем, лавой.
То Бог
нам длань
свою простёр
И для надежды, и для славы.
И светозарно небеса
Их отраженьем преломились
На глади вод, в твоих глазах,
Счастливым блеском, словно милость.
И милость жить,
и милость зреть
В кресте – красы земного мира,
И милость, сын, к тебе успеть
И родство
принести,
как мирру…
11
Стаи ласточек, и закаты,
В небе алым бушуют огнем,
Ожиданием синим объятый,
Засветился звездой окоем.
Под окошком затихли сирени
В завитушках побегов хмельных,
Хмель взбирается на растенья,
Плети мощные страстью вольны.
Липы мреют в цвету,
в наслажденье,
Ветви блеском небесным полны,
Вечер.
Чистополь.
Единенье
С днём прошедшим у камской волны.
Город милый мой, Чистополье,
Вдохновленный красотами рек,
Город теплый,
сердцами
и долей,
Хорошей,
и в веках,
и навек!..
12
О Татария моя,
Развесёлые края!
Гостю рады за версту
В светлый праздник Сабантуй!
В вешнем цвете хороша –
И поёт моя душа,
В летнем цвете – маков свет,
Всё здесь – счастье и привет!
И в осеннем золотом
Край пылает, как восток,
И душа светла, легка,
Провожает облака.
Панет зимний цвет снегов,
Загрустит курай веков,
А душа опять в стихах,
И восторг любви в веках.
Безвременье – не в огляд,
Но ухожена земля,
Значит, будет урожай,
И утешена душа.
И не стонет этот край,
Хоть грустит порой курай…
О Татария моя,
Развесёлые края!
Край родной и дорогой,
Мир тебе,
земля, покой!..


13
Отпечаталась рябью волна на песках,
Отгремела гроза в деревенской округе,
Бьются волны в барашковых завитках,
Шелестя упоённо и в плеске, и звуке.
Раскрылил ветер туч грозовых серебро,
Отскакал по дорожкам серебряным градом,
Водопадные воды на берег и впрок
Слил – и снова
мир свеж,
люди солнышку рады.
Долгожданной прохладой упились сады,
И цветы лепестками, ожив, засветились.
И сижу, и дышу, и пишу у воды,
Что по-камски дарует мне ласку и милость.
Плещет в берег и в душу волна за волной,
Золотится в лучах раскрасавица Кама,
И придет к тебе, следом, юнец озорной,
И поделится счастьем с тобой, словно с мамой,
И подставит волне
и раскрылия плеч,
И порывы души,
нежной лаской объятый,
Будет ласку твою, как любовь, он беречь,
От того, чуть смущенный и виноватый.
Не ревнуй ты, подруга, в той ласке тепло,
Раздели нежно ласку, как ночь, с ним в объятьях,
И волна вас обоих возьмет на крыло,
Закачает, залюбит до сладкого счастья.
Это юное счастье от счастья волны
Ослепит ваши взгляды ревнивым сияньем,
И весь век будут помниться – негой полны! –
Теплых волн, нежных уст
лепет, вздох, целованье…

И наслаждайся до кругов очес…
1
А козочки, отнежившись, ушли
На пастбища весенне-расписные
В чарующие запахи земли
И травы, юным ветром завитые.
Пастушья сумка, одуванчики, полынь…
Да мало ли какого разнотравья
Им уготовила апрельская теплынь
Во имя долголетия и здравья!
Целебное родится молоко
В их худеньких тельцах уже к закату,
Сольётся – так нагулено-легко! –
По кружкам майскою, бесценной платой.
Земля безгрешная
всех милует добром,
Земною сытостью,
обильем света,
Волны жемчужной – рыбьим серебром
И птичьим вскриком счастья и привета.
И мне ль – на старости не благодарить,
И мне ли – не любить её заветы
За утреннюю – в безмятежность! – нить,
Где всё
блаженство
жизни этой…
2
Дубравы – лепота и разнотравье,
Татарник нежит алые уста,
А мотыльки их сладкую отраву
Крылами овевают досыта,
Иль допьяна, друг друга кувыркая,
От майского пьянящего тепла.
И мне, как томной бабочке, до рая
Судьба дорожку близкую дала.
Избушка хуторская, тут же травы,
Шатры дубрав манят от зноя в тень.
Я – в их раю – о Боже правый! – право
Забыла время, его час и день.
Живу по солнышку – безгрешно рада!
Ночь – в звездах! – утренней заре под стать,
И зноя утомленная цикада
Под вечер стала мягче доставать.
Господь в награду за мои метанья
В безлюдье хуторское день подвиг.
Я – не одна,
со мною –
мирозданье:
Озера,
травы,
звезды,
солнца лик!
Лишь с ними я беседую на равных,
Сын – далеко, забыта сыном мать,
И прославляю сладостной осанной
Отвергнутую сыном благодать.
Тень облачка летит по травам свыше,
А воздух чист, до звона в голове,
И каждый шорох внятен мне и слышен
В листве прозрачной, в спеющей траве.
Живу,
переполняясь
благодатью,
Иного наслажденья не дано!
О старость, в том – немереное счастье
Довольствоваться майской тишиной.
О ветер легкокрылый, друг любезный,
Как нежен твой и сладок поцелуй!
Я – и разверстая, ночная бездна
Единым слиты нервом
струн
и струй.
И вечно бы! Но временно слиянье
Под бременем телесного конца.
Жизнь – скоротечна,
вечно – упованье,
Что в генах трав жив ген душ и лица,
Ген моего обличья, наслажденья,
Которому в природе нет времен!
Мелькнула тень, то будущность виденья –
Твой ген,
душа мелькнет –
и ты спасен!..
3
Сын – далеко, и день беспечный
Так мирен, полон простоты,
И длится, мнится, бесконечно
И от звезды, и до звезды.
Нет надобности изнурено,
Следить пустую трату сил,
Сын далеко – и мир зеленый
Стихии две соединил.
Он, отраженный в глади водной,
Синеющей от грёз очес,
Как исполин единородный –
Земли хранитель и небес!
Цветущие луга сомкнулись
С лесами в щедрости даров,
Зеленый мир в цвету – и улей
Кипит от сладостных паров.
И я блаженно наблюдаю
За рябью облачной в пруду,
Где бирюза стрекоз блистает,
Встречая раннюю звезду.
Сын – далеко, и день – беспечный…
4
Распустилось небо облаками,
Пролетела первая гроза,
Май принес воздушными кругами
Чистую прохладу в небеса.
Дождичек покапал, да – и будет!
Просверк молний, гром вдали умолк,
На закате розовою грудой
Полог облаков задернул шелк.
День-рубеж – весенним перепутьем
Жар апреля остудил грозой,
Молнии, за Волгой, синей ртутью
Вспарывают небо бирюзой.
Вот она – гроза в начале мая!
Ветер холод северный пригнал,
Что несет нам майский гром, не знаю,
Вновь жару или холодный шквал?
Так судьба превратна: в одночасье –
Миг тепла – и тут же чувств сквозняк.
Кровное, немереное счастье
Разменяли, сын, мы за пустяк…
5
Первомайское утро,
Ночная гроза отсияла,
В небе свежем – лазурь,
И бессмертна ее высота,
И трава,
утомленная ветром,
восстала,
И шиповник – пора! –
Распустил алым цветом уста.
Светлый праздник сродни
Моему хуторскому безделью:
Прокукует кукушка
Незримый летейный простор,
Полыхает зеленым огнем
И цветущею белью
Хуторской окоем,
Распирающий ветхий забор.
Расплескались грудасто сирени
Тугими кистями,
Их округлость стыдливая
Так первозданно-свежа.
Ворожейно-пьянящими душу
Святыми вестями
О благом урожае вещают,
От страсти дрожа.
Голубки сизокрылые
С ними любовно воркуют,
В сладострастии вешнем
Слепили тугие уста…
И меня, постаревшую,
Сладко милует-целует
Хуторское цветенье,
Первомайская чистота…
6
Небо тучами заволокло,
Тело, обожжённое, ночь нежит,
Озера зелёное стекло
Отражённой рощи взгляд мережит.
Первые комарики гудят,
Южный май плодит их в тёплых плавнях,
Мой сиреневый цветущий сад
Вянет, осыпаясь счастьем, плавно,
Грех лягуший тянется с утра:
Ква-да-да! Ах, нет-нет-нет, пожалуй!
Эта разлюбовная игра
Здесь прелюдией на лето стала.
Эко страсти водные гремят,
Не перекричать тот хор кукушкам,
Кто там сватья, кто – охрипший сват,
Не поймёшь, хоть подставляй день ушко,
Но идут любовные дела,
Лягушата по межтравью скачут,
Вот опять лягушка завела,
Не поймёшь, хохочет или плачет.
Островной наш край – без соловьёв!
Вместо соловьёв – концерт лягуший:
Тенорят артистами, живьём,
Хочешь, слушай и не хочешь, слушай!
В том затопленном краю-раю
Вместо ангелов лягушки мне поют,
Что ещё мне, древней, нужно…
7
Золотое безделье старости,
Руки немощны, сердце, в пристук,
А утехи беспечной младости
Непосильны от страстных потуг.
Будь на пару иль в одиночестве,
Лишь одна доиграет струна,
Смерть мгновенную всем нам хочется,
Благодать – не любому дана.
Умираем
мы все
в одиночку!
И порадуйся, что жив твой друг,
Жизнь поставит ему здесь не точку,
Запятую – под смертный твой круг.
Что ж, простимся,
нам было,
что помнить!
И любовь,
и надежды,
и грусть.
Оставляю свой морок бессонниц,
Все с тобою останется пусть.
Только знаю, закапает гостем
Дождь, в отцветшие прахом, глаза,
То – на вечном, забытом погосте
Твоя вспыхнула тихо слеза.
Плачешь?
Значит, болит,
значит, любишь,
Не забыл,
а уж я-то как – нет!
И с какою подругой не будешь,
Мир,
любовь вам
да добрый совет!
8
И наслаждайся – до кругов очес…
Теплынь – о счастье! – нету комаров,
Трепещут мотыльковые вновь царства,
Докомариный май – дар из даров! –
Раскрыл цветы,
тела,
уста, как яства.
О сладость цвета – мотыльковый рай,
О нежность тел и уст, в сквозном загаре!
И теплый ветер да шмелиный грай
Ниспосланы селянам в вешнем даре.
Леса еще открыты и сладки
Прохладой и веселым разнотравьем,
И руки, словно крылья, и руки
Не жжет раскомариною отравой.
Мне нечего желать,
коль все дано:
Синь Волги,
неба
и озер привольных…
Несбыточно-прекрасно, как в кино,
Когда закончен бал – и все довольны.
Бал хуторской разбаловал меня,
Здесь на десерт – цветочные забавы:
Опушки и дубравы в зеленях,
И все – на бис!
Брависсимо!
И браво!
Театр безоблачно-прекрасных дней
Продлится лишь до середины мая
В экстазе голых ног и зеленей,
В экстазе голых рук, что травы мают.
Всё – шелк,
прохлада,
нежность,
поцелуй –
Земное, ненасытное блаженство,
И боли утоленное соседство
Не балуйся,
прощением балуй!
Оставь свою докуку на февраль,
Уж там – и осерчай, хоть не на шутку!
А майский воздух
свят,
что твой Грааль,
И густ, как мед,
намазывай на булку!
И наслаждайся, до кругов очес,
И удивляйся –
счастье-то! –
живем мы
В союзе чистом сердца и небес,
Скрепленном
ангелом счастливым
невесомо!
Теплынь – и счастье…
9
Как роскошен, царственно-прекрасен
Цвет татарников горит в степи,
Сорняки,
но рост их не напрасен,
Радуют, коль летний зной слепит.
Вызрели, хрустят под шагом травы,
А недавно – были зелены!
Мне остались знойные забавы
Летних трав цветущей целины.
Майским травам, выгоревшим в сроки,
Ждать восходов будущей весны,
А теперь, татарник у дороги
Навевать мне будет сладко сны.
Заливные топи не мелеют
Половодьем северных широт,
Неоглядно по лугам белеют
С безмятежной чайкой –
в высь –
на взлёт!
Царствует крылатая стихия
Над стихией половодных вод.
Всё – восторг!
И, захмелев,
стихи я
Сочиняю в трансе от красот.
Утро отгремело мне грозою,
Дождь хлестал всем в радость – на ура! –
Травам и грибам, что хоть косою
После гроз накосит детвора.
Дождевик – с булыжник! Шампиньоны!
Заскворчит жарёшка на костре.
Рыбаки – к дождям – неугомонны
Пополняют свой улов в ведре.
И жаренье, а с озер – ушица,
Сельская здоровая еда.
Как довольства этого лишиться,
Как вернуться в город, иногда?
Нет и нет!
Зовёт полынь мечтами
О весенних яствах и дарах.
Вишня и смородина – садами –
Поспевает на степных ветрах.
А ветра – разбойные, лихие! –
Гнут дубравы, чаек ложат ниц!
Майских гроз,
вод талая стихия –
Для стихов блаженных и грибниц.
Вот стихи и прыгают грибками
И в лукошко, и в мою тетрадь…
Вольница! Забыться б за строками,
Экая – на старость! – благодать.
Старости Господь назначил благо,
Жить с природой,
всласть,
накоротке.
Наберусь и я, дружок, отваги
Не с тобою жить, а – в хуторке…
10
Деду Николаю Малому
Николай-Угодник, хуторской сосед,
Выловит старухе рыбки на обед,
Дачник дед – не промах! – лето напролет
Ублажает, холит сад и огород.
Всем готов помочь он – так! – по доброте,
Привечает внуков, правнуков, детей.
Все – любимы дедом! Золотой отец!
Золотые дети – благостный венец.
В старости
нужна нам
помощь
и любовь,
Наезжают дети под приветный кров,
И помочь, с любовью, каждый деду рад.
Нет на белом свете –
высшей из наград!
Все в семье при деле, дед мастеровит,
Дачу обиходит, чтоб имела вид,
Дачу сам построил – к камушку-кирпич –
Мастер не построит лучше, чем Кузьмич!
Деду Николаю – восемьдесят шесть лет,
Огород ухожен, лучше, право, нет!
Да и сам заботой окружен святой,
Здрав будь,
наш угодник,
дед наш золотой!
11
Край заливной,
край островной,
весна!
Куда ни глянь, озера голубеют,
Уж столько лет, но сердце знать не смеет,
Что участь – хуторянкой! – мне дана,
И старчество дано мне здесь принять,
И мудрость одиночества – стыдливо.
На фотографиях моя родня
Глядит в меня – оттуда! – сиротливо.
И я им говорю: «Пусть рай хорош,
Но на земле
и в горе –
мир прекрасен!»
Мой малый мир содружественно вхож
В сей мир огромный,
оттого и ясен!
Понятен мне его живой язык:
Покоя нет!
Покой –
в самом движенье!
Покой – кукушичий лукавый вскрик,
Покой – рождается стихотворенье,
Покой – шмели гудят в густой траве,
А травы – так покойно дозревают,
Покой – и чайка блещет в синеве,
Закаты мирно в речке догорают.
И мне –
покой,
когда радеешь ты
В самопознанье жизни совершенства!
Покой –
я упокоюсь
у черты
Не вечного забвенья –
в вечном действе…

Раздумья…

1
Ода человеку
И к высшему, и к низшему причастен
Весь космос человеческих судеб.
О это восхитительное счастье,
Быть тем,
кем хочешь,
был бы только хлеб!
Родит связующие звенья мира
Возвышенная гордая стезя,
Подвластны ей
и царственность,
и лира,
Земля,
животные
и небеса!
Свободной волей и богоподобно
О ней пекутся ангелы венцом…
Сбрось рабство! И тогда душа – свободна,
Ей выбирать,
быть зверем
иль – творцом!
Ответственен тот выбор и опасен –
Жить в благородстве ль, пошлости страстей?
О юность! Как твой замысел прекрасен:
Познать себя, забытой из вестей.
И самым удивительным открытьем
В дар
обрести сознанье,
что готов
К подвижничеству, выбору событий
В достоинстве и мудрости богов.
Легко упасть до мерзости позора!
Стать просвещенным –
действовать,
не ждать,
Чтобы понять вдруг, из какого сора
Тебя на свет выталкивает мать
Из состояний животноподобных
Выталкивает в ясный мир Творца.
То – Господу
и матери угодно,
Так выжми, из себя ты подлеца!
По капле
выжимай раба
из плоти,
Чтоб ум окреп, и стала высь близка,
Чтоб мысль сияла в солнечном полете,
Чтоб воля ожила –
уму слуга.
Фортуна не слепа и только зрячим,
Толковым,
раскрывает
жизни ширь.
Учись, мечтай – и век не зря потрачен
Тобою будет, а не копошись!
Поможет мать, лишь обрети желанье,
Поможет мать, чтоб разум твой воскрес,
И знаю,
сможешь –
в том и упованье! –
Наш разум –
космос,
чудо из чудес
Ему подвластны – жизнь и мирозданье,
Ему подвластна – Божья красота,
В нем силы и высокие призванья,
А мать
с надеждой
встретит у креста.
Пути твои неисповедимы, Господи…
2
Рыбак беседует негромко:
«Клёв должен быть – рыб не видать!»
Закат алеющею кромкой
Означил рыбью благодать.
Круги бегут по глади водной,
За мошкой – рыба из воды,
Но от приманки благородной
Плывёт в утёк, как от беды.
Всё говорят: глупа, как рыба,
Ан, нет! Объеден червячок,
Не лезет с нимбом и без нимба
Ни на рожон, ни на крючок!
Вся – с нимбом,
с нимбом
живность Божья,
Господь
всем
разума воздал!
Мы тоже, как ни осторожны,
Клюем, коль голод нас достал.
Не возгордись же, человече,
В природе –
каждый –
чей-то кус,
Хоть высшим разумом отмечен,
Как нелегко избыть искус
И отказаться от добычи,
Отринув свой подножный корм!
Когда мир страхом обезличен,
Кому-то
кто-то дан
в прокорм.
И интеллект здесь не поможет,
И Божий не спасет запрет…
Живи с оглядкой, осторожен,
Чтоб не достаться на обед!
3
Заливные луга, голубые озёра,
Чаек лёт отражает озёрная гладь.
Мне ли, старой, иные мирские просторы
Благодатью вселенскою в мире искать?
Всё едино – везде величавые дали,
Блеск небес озаряет – единой – из сфер,
Но просторы,
где плачут,
Россией назвали,
А Россию,
где радовались,
СССР.
Отсияла столетье кипучая радость!
Новый век для мечты перекрыл кислород,
Свято верили в счастье и юность, и старость,
А теперь наше счастье –
от ворот –
поворот.
За труды, за полёт – пенсионную книжку:
Одному лишь дожить, а вдвоём – не моги!
Если б знать, не решилась родить я сынишку.
За квартиру, учёбу одни лишь долги.
Неоткупно долги! Но и то – не расплата,
А расплата – потухшие лица детей.
Я ль,
народ,
иль страна
виновата,
Не спасли вековечной мечты и идей
О содружестве стран,
о всемирнейшем братстве,
Что обещаны были, детям раем предстать?
Но разрушить – не строить!
Единственным средством –
Жизнь отдать,
своё сердце
столетью отдать…


Из книги «Золотые обереги» 2012г.



О Кама дивная, чаруй…


Ода Татарии
Как с волжской – камская струя
Сливается в порыве властно,
Так муза камская моя
Сроднилась с волжскою, пристрастно.
Две величавые реки
Сплелись всей мощью и теченьем
Российских недр в стихотвореньях,
В пространствах созданной строки.
И в лабиринтах страстных чувств
Стремительно несутся своды
Над камской золотой природой,
Над взлётом волжских водных буйств.
И на равнинных берегах,
Где ветры царствуют нередко,
А смерчи носятся в кругах,
Живут татары по-соседски
С чувашем, русским и мордвой,
Марийцем, нацией иною.
Национальною молвой
Земля та названа родною.
Прославлена она в веках
И в песнях, и в летящем слове…
К ним лепится моя строка
У камско-волжских вод не внове.
Величье полноводных рек,
Муз величальных окрылённость
Прославила строкой навек,
Поэзией своей влюбленной.
Русско-татарский отчий край,
Российская моя держава,
Вам и любовь, и честь, и слава,
И пожелания добра…
Благодатное солнце
Серое небо с жемчужным отливом,
Проблеск заката на дальней волне,
Малость нужна, чтобы стать здесь счастливой,
Малое – в малом: не надо полней!
Краешек берега в скопище чаек,
Даль в синеве до седых облаков,
Может, об этом мечтаю и чаю
В знойных краях у чужих берегов.
Маленький век быстро скатится с горки
К малой земле, чтобы прахом в ней стать,
Все упростилось, уменьшилось горько,
Только безмерна небесная гладь.
И благодатное, жаркое чувство:
Малость даров – от судьбы! – увлекло,
Крохи даров напитали то буйство –
И на душе – необъятно-светло.
Сгинули горести, страхи, наветы,
Душу очистило шквальным огнем.
Где же ты, малое? Батюшки-светы!
В сердце – лучей обжигающих сонм.
Словно взошло благодатное солнце
От жемчугов безграничных небес,
Жарких волнений языческий стронций –
Чудо людское средь божьих чудес…
О Кама дивная, чаруй…
1
Благодарю за дар всецелый,
Волна, знобящая меня,
Экстаз души экстазом тела
Сменяется во мне, звеня.
Он слит с простором бесконечно,
Весь – в синеве небес и струй.
Очередной волной беспечной,
О Кама дивная, чаруй!
И на перстах волной играя,
С тобой сольюсь, а ты со мной,
Я от блаженства умираю,
В который раз очередной.
И снова возрождаюсь в пене
Венерой-девочкой средь волн,
Той девочкой, из той Вселенной,
Где детства взор любовью полн.
Ты плещешь сладко и призывно:
«Забудь про старость и года,
В объятиях всевластно-сильных,
На все года ты – молода!»
Волна навечно обещает
Объятьем ласковым любовь,
И сердце, оживая, тает,
И горячит призывно кровь.
Нет старости с тобою, Кама!
И близ тебя юнею я,
Ты мне и любящая мама,
И страстная любовь моя…
2
А теплоходы уплывают
За облаками, на закат…
С волнами берега́ играют
И тешат прихотливый взгляд,
Песчаным ложем привечают
Крутую камскую волну,
Где низко бреющие чайки
Распарывают глубину.
И звучный колокол соборно
Им вторит бархатной волной,
Девчонки стайкой обнаженно
В волне ныряют озорной.
И все сияет в нежном блеске:
Тела́, гладь Камы, облака,
Небес чарующие фрески
Творит господняя рука.
Знобящая прохлада лета
Финалом балует тепло,
Когда волна еще согрета,
Но – осень! Ясно то без слов.
И припекает еще жарко,
И бабочек лёт – над волной,
И облака – узорной аркой
И над рекой, и надо мной…
Но – осень! Ясно то без слов,
Основа жизненных основ…
3
Наконец-то запахло рыбой
Побережье прикамских вод,
И на берег синеющей глыбой
Навалился сверкающий свод.
Синь бездонная иллюзорна:
Из пространства плывут облака,
Словно их, за речным горизонтом,
Запускает незримо рука.
Эти шарики, лебеди, змеи
Всем живущим на радость и страх,
И надмирной игрою овеет
Озорной ангелок-вертопрах.
Величавые влаги творенья,
Отнимают тепло в воздусях,
Нет земного для них измеренья,
Каждый миг их меняет стезя,
Каждый миг изменяет их корни
Безотчетная мера причин,
Разглядишь в них и очерк нагорний,
И волну в многоличье личин.
И изменника-счастье увидишь
Над судьбой и над Камой рекой…
Но того, кого ждешь, не приблизишь,
Ускользнет беспечальной строкой…
4
Колокольный звон, в закат – дорожка,
Самолетный прочерк, к звездам, ввысь.
Осень – и осталось так немножко
Солнца и тепла: Еще! На бис!
Мягко на волне река качает
Таянье закатов в берегах,
Напоследок, щедро привечая
Удальцов в хладеющих кругах.
Зрители отчаянной прохлады
Утолить дерзают свою страсть
Холодком струящейся Наяды,
Тешатся речной волною всласть.
Предпоследние денёчки: осень рядом,
И волна – ожогом холодна.
Берег пуст, и стала мне наградой
Мысль, что с Камой, наконец, одна.
Никого вокруг, лишь плеск да небыль,
Одичало лодка пролетит,
Да стихи, взлетающие в небо,
Да душа, что вслед летит в зенит…
5
Кончается лето в дождях и под градом,
Парит, охлаждаясь, сухая земля,
И свежестью пахнут, дождями объяты,
Луга и могучие тополя.
По городу бродит лесное дыханье
Смущенных прохладой лесов и полей,
И падают листья и яблоки ранью –
Созревшие, сладкие! – с тяжких ветвей.
И берег – в безлюдье, и волны сияют,
Вливаясь в синеющий окоём,
И чайки ныряют, и рыбки взлетают,
И так упоительно с Камой вдвоем.
Подружка и мама, сестра и сыночек –
Замену им всем благодарно дала,
Её на листах вязью ласковых строчек
На вечную память душа обрекла.
Она еще светом наполнена щедро
И данницей лета спешит на песок,
И полнится устье и Волга от ветра,
От желтой волны, что вливает Восток.
Волны золотой – от сиянья закатов,
Волны голубой – от мерцанья небес,
И тихое счастье в душевной отраде
На сердце прихлынуло плеском словес…
6
Плеск волны, блеск небес золотых,
Чайки криком закат провожают,
Память дней и ночей молодых
Догоревшим лучом обнажает.
Налетели на Каму враны,
Над волной у звезды в хороводе.
Тополиные чащи полны
Птичьих тел, прикорнувших в полёте.
Бабье лето. Тепло у реки,
Небеса, как в крылах лебединых,
Заалевшиеся косяки –
Над крестами соборов старинных.
Ошалело моторки спешат
По домам от вечернего клёва,
Берега камышами шуршат.
Мы молчим, не промолвив ни слова.
Да и не о чем нам говорить,
Все-то сказано, раз, за годами,
И раздумий беспечная нить,
Перевившись, цепочкою стала.
Цепью жизненной связаны мы
И на счастье, и на несчастье…
Опускаются пологи тьмы
В ночь и в нашу судьбу, отча́сти.
И закаты, и старость – в одном,
Неизменны и так величавы –
Наше жизненное кино,
Где друг в друге нашли мы оправу…
7
Октябрьские пылающие дали
Закатного вечернего конца
Всей мощью алой разметавшись, встали
Над Камой и собором, в два кольца.
И пламенеют камские просторы,
И облака над вспыхнувшим крестом,
И плещет в небесах багряным морем,
Волной горящей запад и восток.
И отблесками солнца жжёт стихия
И душу, и распахнутость очей,
И листья осыпаются сухие
С раздетых веток в лежбища ночей.
Угасло опаленное светило,
Огонь стекает в ночь за горизонт
Куда летит, расправив крылья с силой,
За теплым ветром птичий хоровод.
И я на юг за ними улетаю –
Прощай, мой городок, опять прощай!
Мне хорошо лететь за птичьей стаей
От Устья Камского в приволжский край
Погожим октябрём…
***
Осыпаются листы и яблоки
Спасом яблочным, зажглись рябины,
Яблочные, праздничные запахи
Город полонили мой старинный.
После влаги полуночной – дождика
Зеленее травы на газонах,
Кислорода столько, словно в тропиках,
Кружит голову в ветрах озона.
Сосны плещут солнечными кронами,
Зной смягчен закамскою прохладой,
В парке, с колокольными дозвонами,
Ретро-радио мрёт серенадой.
Время здесь советское застыло
Средь стволов белеющих берез…
Растеряло лето жар и силы
В легком лёте листьев и стрекоз…
***
Теплом отошедшего лета
Ещё привечает волна,
И блещет потоками света
Бездонная глубина,
Ещё распирает грибами
Оживший в лесах чернозём,
Под каждым кустом и листами,
На каждой полянке – им дом.
Тепла необъятная бездна,
Тепла, ещё с лета, земля,
И ива листами небесна,
И мощно шумят тополя.
Ещё и закамские дали
Багрянец неспешно ведут,
И чайки парить не устали,
Рыбацкое счастье блюдут,
А серые лебеди-тучи
Летят ещё мимо дождей,
И лист – не пожухл и не скручен
На полной корзине груздей.
Но лето ушло. Только осень
Ещё не вступила в права,
Под зеленью солнечных сосен
Блестит в позолоте трава,
Летящие паутинки
Трепещут на гибких кустах,
И солнечные былинки
Ещё прорастают в садах.
Но как ни надейся, что лето
Задержится долго в трудах,
Всё ж летняя песенка спета
В осенних поспевших плодах…
Роза на закате…
1
Западным ветром синеет волна,
Крылья заката раскрыты в полнеба,
Берег в сиянье песчаного дна,
Словно ты, ангел мой, рядом и не был,
Словно за рученьки брал не меня,
Словно не ты оживлял трепет розы.
Что же молчишь, не браня, не виня,
Роза твоя – в сердце жаркой занозой.
Все-то шипы в моё сердце впились,
И не казни, напоследок, заботой.
Ангел мой, наши пути разошлись,
И не ищи, кто виновник развода…
2
Багрянец розы, спекшийся как кровь,
Сродни сиянью рдяного заката,
Так отгорела поздняя любовь,
И глаз не поднимаю виновато.
Тишайшая, нежнейшая, как плеск
Вечерней усыпляющейся Камы,
И светлая, светлей, чем неба блеск,
Ее взметнуть б на полотно – и в рамы!
Как солнце, закатилось в поздний час,
И где же наши первые восторги,
Кому ж она – неверному! – из нас,
В мольбе споткнувшись, кинулася в ноги?..
3
Из туч – свет солнца озарил
Багровой стежкой гладь речную.
Мой ангел, розой в блеске крыл
Закат цветет, и не ревную,
Что охладел пыл рук твоих,
И взор рассеян стал и грустен.
Я эту розу, за двоих,
Спущу по Каме спящей, к устью.
Цветет закат, горит пурпу́р
Багряных лепестков меж пальцев.
Я прошептала: «О amor…»,
Ответил ты: «Судьба скитальца…»
4
Закат угас, и роза, в кровь,
Лиловым бархатом оделась,
Печалью грез и старых снов,
Шипов и ран в ночи зарделась.
И плещет Кама на песок,
А на песке – темнеет роза,
Пуст берег, и седой висок
Блестит в предвестии мороза.
Мой ангел, а любили ль мы,
И где теперь любовь резвится?
Закат угас, лишь хлопья тьмы
Слетают в души и на лица…
5
Чернеет роза на закате,
Оставлена ночной поре,
Мой ангел, пощади и хватит
Терзаться в суетной игре.
Дни невозвратно пролетели,
И розы вянут у межи,
И впереди – зима, метели.
А розы?..
Были…
И свежи…
***
О сосен солнечная сень!
Полвека с вами я прощалась,
Но вот настал желанный день,
И вы простили мою шалость.
Златящихся ветвей полет,
Встречающих светило в хвою
И светоносною игрою
Взметающихся в небосвод
Я вижу! Неужели я
В разлуке с вами полстолетья,
Вдали от солнечных известий,
Прожить смогла? Неужто – я?
Семнадцать и шестьдесят семь!
Но в сердце – то же наслажденье,
Восторг, смущенье, удивленье:
Полвека, неужель я – есмь?
Ужель жива и суждено
Мне вспоминать уроки жизни,
И старости седой вино
Испить – нет! – не на вашей тризне?
Несёте вы прощальный свет
На кронах, золотом прошитых:
Из века прошлого привет,
Из лет, так счастливо прожи́тых…
***
Печальная мгла волны и небес,
Прозрачные лики дерев,
Туманно сереет закамский лес,
Берняжки чернеющий зев.
Осенняя стынь, и мир оголен,
И чает дождаться одежд:
Крещенских, горящих в снегах, пеле́н,
Рождественских звездных надежд.
Синеет в сей облачной мгле исток,
Шепнула снежинка таясь:
«Метели свистят в ледяной свисток
В лесах, где царит мороз-князь,
Царит средь хрустальных своих палат
В узорочье крепнущих льдин,
И северный ветер, вернейший брат,
Докажет, кто здесь господин…»
Природы господней послы творят
В душе фейерверки щедрот:
И радуги радость предрайских врат,
Сияние льдины и вод.
Прекрасен времен золотой черёд,
И чуден господень храм!
А сердце не чает, но жадно ждет
Весны птичий щебет и гам…
***
Пришли на Волгу облака Закамья,
Роскошные, сплошные облака,
Те, что над Камой высятся веками,
А Волгоград лишь трогают слегка.
Приплыли, принесли душе отраду,
Родимых мест несказанный привет,
И свежий ветер нежит ветви сада,
И мягче льется поднебесный свет.
И дышится так сладко и глубоко
Закамскими ветрами по садам,
Причудливые массы зрятся оком –
Воздушно-облачный небесный храм.
По Чистополью грусть-тоску покою
Картиной грандиозных облаков,
Седую прядь приглажу я рукою,
Растрепанную лаской ветерков.
Плывут, плывут от дальнего Закамья,
Гонимы ветром невесть бог куда,
И в Волге плещется над белым камнем
Златая камская, уральская, вода.
И как узнать, чья доля в ней вольнее?
Слились, как сестры,
камский ток – сильней,
Но Волгой нареченный, дружен с нею.
О Кама в Волге, нет тебя полней!
Российская державная дорога,
Связующая веси, города,
Течет ко мне от отчего порога –
И я утешена, и тем горда.
Синь Камы в Волге нежит, словно в детстве,
И облаками тает моя грусть…
Великое – по тесному соседству! –
Рек единенье – дружбы светлый путь!..
***
Идут дожди на сизом горизонте,
Сияющим завесою лучей,
Лишь изредка на их могучем фронте
Луч солнца в мир прорвётся горячей.
Светило вырывается из зева,
В речную гладь вливаясь серебром,
Где нежится серебряная Ева,
Забывшая адамово ребро.
Юнец влюблённый жадно ловит взглядом
Текучесть её гибких ног и рук,
Волна, ребро и Кама, как преграда,
Его душе, включённой в зыбкий круг.
Такою недоступною наградой –
Ах, Ева! – серебрится на волне,
И если что-то мальчику и надо,
То чувство не осознано вполне.
Томленье, робость, чистота и нежность:
Прощается он с детством навсегда,
Ещё сильна мальчишечья безгрешность,
Но увлекает грешная вода.
Там нежится серебряная Ева,
И серебрится гладь волны, как дева…
***
Утро. Как рыба на глади играет –
Всплески, подскоки на тихой реке!
И синева без конца и без края
И в небесах, и в речном далеке.
Дали укутаны светом кристальным,
Воздух безоблачно тает в волне,
Бабочка ангелом вьется опальным
В утренней свежести, нежится в ней.
Словно река ей – нектаром облита,
Синим цветеньем сияющих вод.
Ей, нежно-трепетной, мощною свитой –
Чаек стремительный радостный лёт.
Парус – на грани мечты и слиянья
С зыбкою дымкой закамских лесов,
Колоколов золотое звучанье
День начинает с библейских азов.
Воздух пронзён благодатью Христовой,
Яблочным духом созревших плодов,
Сладостью, тающей как основа,
Грешной земли и священных крестов.
Утро…
***
Саженцы, что посадили дети,
В мощные взметнулись дерева,
Подпирающие высь столетье,
Заслужившие на взлёт права.
Ветви небом разметались вольно
И летят родным ветрам вдогон.
Свистнет ветра глас закамский сольно,
Рябью Кама вздрогнет в унисон.
Даль, отсвеченная серебристо,
Морщит гладь реки тугой волной,
Засиявшей солнечным монистом,
На плечах девчонки озорной.
Ах ты, Кама, царственная дева,
Даришь всех объятьем, не скупясь,
Яблоко волны вручая Евой,
Тешась неуёмной страстью всласть.
Дар её престольный – первороден,
Словно грех, свершившийся в раю.
Примешь – и навек душой свободен
В отчем иль ином чужом краю!
Примешь – и навек оденешь очи
Голубой обводкой синевы,
Озаришь улыбкой страстных строчек
Светлые зрачки, что в тон травы.
Ах ты, Кама…
***
Бескрайние ковыльные просторы,
Синеющие ветками вдали,
Последыши бесхитростных историй,
Где по весне акации цвели.
Столетье их заботливо сажали,
Ковыльный блеск листвою оживить.
Они цветут, но многие – в опале:
Нет рук, чтоб новый кустик посадить.
Земля заботой сердца оскудела…
И в Чистополье мощные леса
Под корень вырубают оголтело,
Погублена лесная полоса.
Пустынные змеятся к Каме трассы,
И, слава богу, что цветут в степях,
Сопротивляясь, выживают вязы
На знойных, изнуряющих ветрах.
А на земле прохладной, татарстанской
Создать дорожный рай – совсем пустяк!
Деревья, оживлявшие мир лаской,
Погублены за корыстный пятак.
Уродуется городок, порубки
Снесли верхушки, ветви рук берез,
Дерев обезображенных обрубки,
Оплаканы бессильем моих слез…
***
Закат и Кама – в огненном слиянье,
Алеет плёс, багряны облака,
То осень назначает мне свиданье,
Чтоб жарче стала новая строка.
И небеса бескрайне холодеют,
Волна остылая качает хлад,
Лесные чащи от ветров редеют,
И шепчет Кама на осенний лад.
Сентябрьский горизонт, зеленой кромкой
Лесных массивов, держит небосвод,
И тонкий месяц, выглянувши робко,
Прохладных месяцев ведет отсчет.
Сентябрь, октябрь приводят перемены,
Снежинки заморозком полетят,
Но облака алеют неизменно
И в январе, и в золоте – закат.
Ну, а сейчас, алеющее небо –
Сизо-жемчужно рдеют облака,
И лето, заплутавшее, как небыль,
Так памятно объятьем ветерка.
И сколько неги, сколько страсти в лете
Рассеялось над грешною волной,
Что только память призрачно отметит
Загар нежнейший кожи золотой.
Угасло солнце за горой высокой,
Полотнища закатные – бледней.
Любуйся, восторгайся и немей
Пред совершенством божьего порога,
Где бытие всевышних – чудный блеск,
Слетающий к нам в души, как бурлеск
Сияющий…


Казанская Одиссея…



О Посвящение Казани

Моя любимая Казань
В осенне-золотом убранстве,
На клумбах – розы и герань,
Газонов шелковых пространство.
Те ж скверы, словно век назад,
Мощь умудренная деревьев,
Соборы те ж, те ж образа
И улиц древнее кочевье.
В разлет расстроилась и в ширь,
В подкрылье птичьего полета,
Старинных зданий светел мир,
Ещё светлей – дворцов высоты.
Разгадки ликов старины
Задекорированы новью,
И знаком гордой новизны
В лёт – минаретные колонны.
В снах азиатских стен и скул
Жемчужиной персидской ночи
Взметнулась к звездам Шериф-Кул,
Потомкам затмевая очи.
Встречает древняя Казань
Меня, дичась, как незнакомка.
Я с ней – на ты, глаза – в глаза,
И сердце, вспомнив юность, громко,
Легко стучит, уже приняв
Метаморфозы старых зданий.
Казань, забывшая меня,
Вновь ангелом в судьбе предстанет…
***
Грома́дье туч – величественней гор,
Мир облаков – величественней моря,
Мощней пожаров – полыханье зорь,
Небесный океан с морским – в раздоре.
И он течет с рожденья над тобой,
И жизнь качает одиноким судном,
Штормит девятым валом над судьбой,
И направляет мыслей ход подспудно,
Таинственным влеченьем манит взор
И катит облака волной неспешной,
И освежает их дыханьем гор,
И в океан вливается небрежно.
Воздушная стихия – до звезды! –
Разбегом вольным обнимает землю.
Земные океаны зрятся мелью
В сравненье с глубью божьей высоты.
Когда откроется тебе без дна
Вся звездная космическая бездна,
То Господу лишь одному известно,
Где обрывается – ужель? – она.
Ужель неведомы Творцу края
Пределов тех небесного раздолья,
Где я ищу, надеясь, свою долю,
И восклицаю: «Родина моя!?»

Светом мысли и добра…
1
Храм наполнен молодыми,
Нимбы света на стенах,
Нимбы мыслей над святыми,
Матерь в нимбах – суть одна,
Матерь счастья и доверья,
Матерь правды и добра…
Ею ты любовь измерив,
Устоишь на злых ветрах.
Нимбы мудрого сиянья
Человеческой любви
Грех покроют в испытаньях,
Чтоб душа жила в крови,
Чтобы стук усталый сердца
Оживить надеждой сфер,
И тебе до самой смерти
Верить ей, сынок, поверь!
Человеческие дети
В горе – немощны, слабы,
И в греховной круговерти
К ней влекут свои стопы.
И святые нимбы встретят
Светом мысли и добра.
Ей, единственной на свете,
Поверяй слезу утрат,
Ей и матери без нимба,
Но, рожденной в благодать.
Только им, без «либо-либо»:
Выручит благая мать.
Преклони свои колени
Пред любовью без конца.
Той любви нам не заменит
Свет любимого лица.
Лишь в любви Марии – мудрость
Благо отдавать везде,
И встречать молитвой утро,
Провожать молитвой день.
В тех молитвах жажда счастья,
Жажда света и добра
Царствует века всечасно,
Побеждая боль утрат.
Благовещенская церковь…
2
На юг, на юг, где снова лето,
Купанье позднее в прудах,
А в октябре – избыток света,
И полднем знойным – высота,
И нет ни облачка на небе,
Белесо голубеет высь,
Где мысли о насущном хлебе
С недолей сына запеклись.
И от того – и хлеб не сладок,
И от того – на сердце груз,
Что он на зелье жизни падок,
Затем – неверен наш союз.
В какое улететь пространство
И озарить сыновний мир
Труда счастливым постоянством,
Где труд всем в сладость и не сир?
Да нет, дыхания не хватит,
Не надышать желанно труд,
В заботе чтоб о ближнем брате
Трудились там, где позовут.
Дороже нет, как в афоризме,
Нам вдохновенного труда,
Чтоб не зверела в пофигизме
Душа от рабьего стыда.
Когда, как в рабство, на работу
Спешат мальчишки за куском
С одной единственной заботой
Хоть день прожить. А что потом?
Изломанное болью тело
И искалеченный костяк?
Работодатели умело
Все силы выжмут за медяк.
А те, кто выжил в сладкой нише,
Запротежированной в прок,
По лестнице взбираясь выше,
Опять же с них берут оброк:
Налог, квартплата, обученье
Съедают небольшой доход,
И не найти мальцам везенья,
Коль не потребует народ:
Пора рабочие места
Нам создавать!
И без труда
Не выживет в стране российской
Никто!
Будь крови, хоть арийской!
Пора трудом дух возвышать,
А не бездельем развращать…
3
Опять вагонное окно
И перелески в дымке далей,
Равнин осенних полотно
Багрянцем рощи обметали,
Златыми вспышками летят
Вслед поезду немые рощи,
А легкокрылый листопад
Шепнет мне: «Всё в сем мире проще,
Чем ты надумала себе
И в мертвой, и в живой природе:
В живой – всё дышит и в борьбе,
А в мертвой – Галилея своды.
Везде – начало и конец,
И вечен лишь безумный Космос,
А человечий ум – слепец,
В себе самом он ищет осмос.
Лишь в книге сохранится мысль,
Забывшая о бренной плоти,
А потому, всегда в полёте,
Чтобы открыть открытый смысл.
Но в этом смысле век найдет
Лишь то, что сам вещает книге,
И век, что принял свой черёд,
Прошедшему покажет фиги.
Благословенна та спираль
Всечеловеческих исканий,
Где мысль, как спрятанный Грааль,
В истории людских мечтаний…»
***
Заволжские дали – безмерность пространства,
Летит в облаках синева, синева.
Багряно-осенним гордятся убранством
Деревья алеющие и трава.
Листва осыпается в день полновесно,
И золотом осени, и серебром,
Заволжские дали горят безмятежно
Палитры осенней багряным костром.
Кончается время златого покоя,
Ветра раздевают леса догола,
И скоро зима ледяною рукою
Коснется раздетого ветром ствола.
Когда и мою предпоследнюю осень –
Дай Бог, чтоб была лучезарно-светла! –
Зимы вековечной смертельная просинь
Заденет прощальным полетом крыла,
Душа отлетит в синь небес быстротечных,
Как лист облетает с родного ствола,
Успев прошептать, что, увы, скоротечны
Мгновенья и жизнь человечья – мала…
***
Какое счастье стих писать
Легко, светло на вдохновенье,
И от приятелей не ждать
Камней булыжных преткновенья.
Но бочки мёда им – не в прок,
И зависть дёгтем сердце гложет,
И снова я даю зарок
Пренебрегать житейской ложью.
Не может пощадить пигмей
Атлета с добрыми очами,
И коль не угодил мечтами,
То – и печататься не смей!
Но, если сотворенный мир
В цветах, дождях и жарких травах –
Природы благодатный пир! –
В реальном – должен быть по праву?
Но если мне не разлюбить
Восторгов страстные порывы?
Чернят? Жила и буду жить
В святых мечтаньях, грешных срывах…
***
Забежать бы причастницей в рощи,
Надышаться всласть прелой листвой,
Там берёз золотящийся росчерк
Куполами горит над травой,
Забрести по колени бы в лужи,
Вспомнив детство, измерить в них грязь,
Ощущенья нет, право же, лучше,
Нежность грязи – балдёж без прикрас!
Нежность праха земли освящённой –
Пузырём на девчачьей ноге…
Память. В старости умудрённой –
Ощущаю, уже на руке.
И не в детство своё я впадаю,
Возвращаясь к восторгам святым,
Вновь к истокам любви припадаю
На путях, где темнеют кресты.
Забежать да напиться без меры
Родниковой, живящей воды,
И поверить безгрешною верой
В светлый день у закатной звезды…
***
Морской прибой подвластен лишь земле,
Морской прилив – луны полночным циклам,
А облачные волны в сизой мгле
Одним ветрам и страждущим молитвам.
Все запахи земли вобрав, ветра
Несут их в поднебесье светлым нимбом,
И влагой полнятся они с утра
И насыщают облака олимпов.
Гонимые ветрами облака
Летят в пространствах без границ запретных.
О, если б сердце и твоя рука
Ко мне стремились так же беззаветно,
И солнечным дождём твоих очес
Счастливыми слезами озарились
В безоблачном сиянии небес
И в облачном напутствии ветрила!..

Кремль провожает горячее лето…
1
Солнце в зарницах – ах! – солнце в зарницах,
Алым закатом мережит ресницы.
То – не зарницы, а молний блистанье,
Грома осеннего громыханье.
Синяя туча нависла над Волгой,
Зраком багровым грозить уж недолго,
Ниже, все ниже – багровое веко,
Молнии вспыхнула гибкою веткой.
Кремль провожает горячее лето,
Август кончается в ярости света,
Гром – вдалеке, приближается к башням,
Солнце зашло, стало время вчерашним.
Сизая туча, густеющий запад,
Дождик по башням прохладой закапал.
Град раскалённый, как вспыхнувший порох,
Молний взлетает серебряный ворох!
Не упусти час загаданных мыслей –
Молнии, дождь, капли длинно повисли.
Кремль затихает, и люд разбежался,
Дождь закружился в неистовом вальсе.
Лето закончилось, счастье осталось,
Пусть не безмерное, пусть всего малость.
Нет, меры счастью, и нет – меры горю,
Что заслужила, с тем не поспоришь.
Сядешь тихонечко в нише заката:
Старость – и малому солнышку рада…
2
Как дервиш, я сижу перед мечетью,
Юница Кул-Шериф горит в огне,
Выпрашиваю милостыню с честью,
Мне этот труд доступен стал вполне.
Не думала, что собирать придется –
Стихи теснятся в рукописи сна,
А им – пора, им хочется на солнце
И в теплые ладони пацана.
Им хочется расцвесть под влажным взглядом,
Им хочется пролиться в юный сон.
И это – не мечтанье, не бравада,
Душа и стих трепещут в унисон.
И медная копейка подаянья
От щедрости и бедности людей –
Надежный шанс печатного изданья
Признаний нежных, пламенных идей.
Скорей собрать бы золотую сумму,
О, как медлительно идет процесс!
А милосердный Бог или Аллах разумно
И умудрено светится с небес…
3
Я – нищая, высиживаю свой пятак,
И каждый раскошелился по мере,
Высиживаю нищенство не просто так,
Хочу издать стихи и в это верю.
Подходят экскурсанты не спеша,
Рассматривая сборник мой вальяжно,
Подходят почитать, взволнованно дыша,
Читают, перечитывают важно.
Я – признана, и благодарная рука –
Читатель на меня, старуху, глядя нежно –
Уж не жалеет больше пятака,
Ругая человечью жизнь безгрешно.
Течет народный медный ручеек,
Закат осенний над Кремлем лучится,
А я надеюсь, видя в том зарок,
Что от издателя смогу отбиться
На пятаки, дарованные людом…
***
Два ангела сплетеньем нежным рук
Благословляют искры водопада,
Под шелест затихающего сада
Осенних листьев запуржился круг.
Но солнца много, и цветы цветут,
И зелень в сентябре лишь ярче стала.
Ель хмурит ветвь, но солнечный редут –
Златых рябин: пора огню настала.
Фонтаны льют отвесней синий свет
На каплях, охрусталившихся в жало.
Лишь в старости ты скажешь счастью – нет,
Лишь в старости найдешь в конце – начало…
***
С тобой встречаюсь, университет,
Встречаюсь и прощаюсь столько лет!
Здесь юность моя вешняя прошла,
Любовь, невозвратимая, цвела.
По гулким коридорам юных лет
Бежала я за ней тебе вослед.
Она, неузнанная, била в дрожь,
Вернуть б, но не надейся, не вернешь.
И первый вальс, касанье робких рук,
Испуг невинности и сердца стук,
Глаза ресницами, таясь, прикрыть,
И, обжигаясь взглядом, полюбить…
Он не узнал об этом никогда,
Скатилась в одиночестве звезда.
Подкашивались ноги – он прошел,
Не знал, как мне от счастья хорошо,
Не знал, что рядом шла моя судьба,
Что девочка, откинув прядь со лба,
Боготворила твой случайный взгляд,
Не знал – но не вернешь уже назад.
Всплакнула, уж седая, о былом,
Пройдя по юности твоим двором,
С тобой прощаюсь, университет.
Как ты прекрасен в дымке юных лет!..
***
О, кто сказал, что « нет глупей
Целующихся жирных голубей!»,
А я скажу, что нет прелестней,
Когда воркуют сладко песней.
Для рифмы лишь поэт-простак,
Природе вопреки, попал впросак.
И вот они пред храмом хороводят,
Целуются беззлобно при народе,
Весь век верны союзу двух сердец,
Брачуются и славят свой венец.
Из детства голубки – уж верно! –
Мне, девочке, наворковали рай,
Где светлая любовь и верность
На выбор – и любое выбирай!
Летают сизые век над моей судьбою,
И белоснежные им вторят вслед,
А разлучена, была и есть, с тобою,
На голубях – сошелся белый свет.
Какая нежность ласки и истома:
Целуются безгрешно голубки,
Словно душа моя, не знающая дома,
Льет нежность из безвыходной тоски…
***
Поля и небо в утреннем пространстве,
Бегущие за поездом леса,
Речушек глубина в непостоянстве
В краях, где зноем пышут небеса.
И только Волга, властно-величаво,
Вбирает их неприхотливый бег
И, полная знаменьем русской славы,
Русь с Каспием венчает тем навек.
Бескрайние шумящие просторы,
Несущие громаду синих вод,
И гордому раздолью рек повтором
Бездонной синевы надмирный свод.
И на волнах суденышки качает,
А в небесах – волнуется полет
Крикливых белокрыло-снежных чаек,
Восторженно встречающих восход.
Огромное октябрьское светило
Восходит, оживляя волн прибой,
Живительною насыщая силой
Земли и сердца ветер голубой…
***
Журчит фонтанов львиный зев
Средь зданий прошлого столетья,
А ты, единственный мой лев, –
На стрелах горьких междометья.
Сам от себя бегущий сын,
Тебя в Казани не хватает,
Фонтан журчит и утешает,
Что ты – в сем мире не один.
Три льва напутствуют меня
Журчаньем мощно и отвесно,
Достанет матери огня,
Согреть тебя на тропке крестной…
Ты встал на свой тернистый путь:
Ошибки, промахи, просчеты.
Господь поможет нам свернуть
На тропку жизненной заботы,
Исправит тернюю судьбу
К достойным мыслям и желаньям,
Чтоб бросил ты свою гульбу,
В труде нашел смысл упованья,
Надежды смысл на сладкий хлеб
Отцовской чести и тревоги.
Нет выше счастья на земле
Принять господние дороги!
Три льва, три зева, ты – один,
Дум материнских властелин…



Золотые обереги…

Жизнь моя пропета песней
Вдохновенных светлых строк
О земле, что нет чудесней.
Этим строкам – долгий срок.
Срок придет, душа заплачет:
Дайте утешенье ей,
На себя переиначит
Мой потомок токи дней.
И летейные потоки
Беспокойною рекой
Смоют горечь зла и рока
И вернут ему покой.
Вот и встретились, дружочек!
Ты – родился, я – ушла,
На серебряный замочек
Мы сцепили два крыла.
Мои крылья лебедино
Овевают твой пушок,
Наши души воедино
Сли́ты навсегда, дружок.
Навсегда я возродилась
В твоей младости звездой,
Что доверчиво скатилась
В твои руки на постой.
А иссякнут твои сроки,
Передай, сынок, младым
Вдохновеннейшие строки,
Оберегом золотым…

Не сотвори себе кумира…
1
А церковь – это тогда,
Когда навалилась беда,
И мается болью душа,
Пред ликом пресветлым дыша.
А церковь – то страждущих путь,
Когда ничего не вернуть:
Две древние – тропкою в высь! –
Здесь встретились и обнялись.
А церковь – собрание душ
И в радости, и в беде,
Когда просветленная глушь
Тебя славословит везде.
Тебя – средоточье начал,
Тебя – средоточье концов,
Судьбы человечьей причал
В сиянье преславных венцов.
И я опаленной слезой
Приникла к тебе: «Помоги!»,
Чтоб сладость блаженных азов
Фундаментом стала ноги,
И стала сыновья душа
Твоей, ублаженной, сродни,
И свечи, как сторожа,
Горели сияньем одним
И в радости, и в беде,
И в страждущем вечном труде
Познаньем добра и любви
В немотствующей крови…
2
Молитва
«Услышь меня!» – тебя миллиарды молят
И умоляют защитить от зла
И в гордой воле, в узничной неволе,
Чтоб воля твоя вышняя спасла.
В надменно-позлащенных высях мира
И в тесноте, зловонии жилищ:
«Не сотвори себе иных кумиров!» –
Рефреном вторят Лондон и Париж.
Весь мир мечтает о господнем благе.
Весь род людской под дланию богов,
Но кроткою Христовою отвагой
Не защититься сердцу от врагов.
И простодушной девочкой рыдаю
В молении соборном при свечах:
«Услышь меня, Господь и мать святая,
Коль боль твоя о сыне горяча!»
Твоя тоска моей – созвучна ныне:
Ты плакала у мертвых ног Христа,
Я плачу у живых – больного сына,
Чтоб грех отмыть слезою дочиста.
«Господь, почто меня врагам оставил?» –
Я вопрошаю в горести о том ж…
Стервятников кружится в небе стая,
И недругов острее тайный нож.
Пока жива, и жду, и верю, чаю,
Святы страданья за исток добра,
И той надеждой день и ночь встречаю
И чаю, чтобы смерть была мудра.
Тогда конец земной мне – в утешенье,
Когда Господь благую явит весть,
Что сын спасен, других – спасает рвеньем
И что спасённых, словно звёзд, не счесть…
3
Погост кладбищенский, сороки –
Приют последний душ и тел,
Всех, кто до срока или в сроки,
Оставил свой земной предел.
Нужна ль теперь тщета земная,
Поклоны поздние, без слез –
О том за гробом мы узнаем –
И ангел душу в рай ль унес?
Но сладко верить, за деянья
Благих намерений сполна
Получим божье воздаянье:
Глоток причастного вина.
И причастимся к ликам нежным,
И будет души греть любовь,
Задутая порывом грешным
От горьких и обидных слов.
Сиянье душ легко и властно
Покой всевышний сохранит…
Ужель надежда та напрасна,
Ужели праху – лишь гранит,
Ужель лишь мотылек присядет
На твой отверженный погост,
А рай и ад – в твоей тетради,
В земной юдоли, как вопрос?..
4
У храма. Поминальная суббота,
Молебен сладкогласый – и покой.
Соборные сияющие своды,
И облака, задумчивой рекой
Плывут на север, к непокорной Каме,
Чтоб отразиться в жемчугах зерцал
И славой триедиными перстами
Благословлять и храмы, и Творца.
Благословен Творец красот всевышних!
Земля кадит цветами – небу дар,
И понимаешь, нет душ в мире лишних,
А каждая – заветная черта.
И братья, Авель с Каином заблудшим,
Нам созданы, чтоб отличить добро,
И падшая душа, из тех, не лучших,
Всё ж помнит про адамово ребро.
Мы все – единой плоти! – от Адама,
И кровно братство, и свята любовь,
Когда тебя из мерзости и срама
К святому детству возвращают вновь.
И помня о заботе ближних в детстве –
У каждого она была, как свет! –
В своём отверженном и горьком бедстве
На всё найдёшь единственный ответ.
Дари любовь и возрождай доверье
В душе, изломанной страстями лет!
Господней добротой судьбу измерив,
Пусть поздно, но прими благой совет,
Как сохранить и душу, и костяк,
Поняв, кто – друг тебе, а кто – злой враг.
Дари любовь…
5
И снится сон: явились в платьях черных
Соборовать меня, возложив ниц,
Крестами десятью цепей крученых
По заповедям Юрьевских страниц:
Других богов не будет кроме Бога,
И всуе не вещай его имен,
И к храму в день седьмой – твоя дорога,
И помни матерь, ее кроткий стон.
Не убивай ни словом и ни делом,
И не прелюбодействуй в мыслях снов,
Не укради, дарованное телу,
Ни своему и ни телам сынов.
И не лукавь игрою среди ближних,
Не возжелай чужих мужей, сестер,
Не пожелай богатств земных и вышних
Ни в крае ближнем, ни за краем гор.
И наложили девы бремя правил,
Все десять тяжких праведных крестов…
О, Боже мой, почто меня оставил,
В цепях твоих восток и запад слов?
Всю жизнь несу духовные вериги,
А прожила судьбу – все ж нелегко!
Все десять заповедей твоей вещей книги
Я почитала сладостью оков.
Как больно и легко, что испытанья
Облегчены у гробовой доски,
Соборуют меня для оправданья,
Чтобы коснулась я твоей руки
Как высшей ласки, знаком упованья,
Прощенья за отчаяния грех.
Соборуют – для вышнего свиданья,
Чтоб стать причастницей причастий тех…
6
Приют мне дан – под Рождество,
В сиянье праздничного храма:
Мерцает свечек ведовство,
Оплывших у финала драмы.
Рожденье истины благой
Они приветствуют роскошно:
Младенцу – детскою рукой
Судьбу исправить невозможно!
И не героя – детский плач,
И Господом стать вряд ли мыслил…
Вознёс судьбу его палач
На крестной, рукотворной выси.
Заветы вечного добра
Святая матерь в нём взрастила,
Времён библейская пора
Голгофный путь определила.
Был человек, а стал – Господь,
Или Господь стал человеком?
То знает лишь каменьев горсть
И вспышка света в мраке века...
7
Молюсь пред Богородицей о сыне,
И не кощунствую, целуя Сына,
Поскольку вижу я везде отныне
Во всех сынах лишь сына своего,
От детских пальчиков – до взрослой стати,
От детской нежности – до безвременья…
Шепчу: «Родная, в грозной ипостаси
Прими моё, но и твое творенье,
И помоги ему спастись достойно –
Ни на кого уже не уповаю! –
Дай выжить парню в этот век разбойный,
Спаси и сохрани свое созданье».
Молюсь пред Богородицей о сыне.
Я своего – ищу в сынах отныне,
И слезы лью, молясь об их спасенье,
Как матери земли – от сотворенья,
Спаси и сохрани!»
8
И сколько бы ни сообщалось хором,
О том, как был рождён младенец Бог,
Но Рождество вновь сладостным повтором
Весь мир склоняет к свету детских ног.
Дитя любая мать в свой срок рожает
Для радостной, прижизненной игры.
И лишь Христос распятьем продолжает
И воскресать, и жить до сей поры.
Он будет вечно жить в наивной вере,
И, как и ты, взывать мольбой к Отцу,
Чтоб кротостью безвременно отмерив
Зла мерзость, грех простить и подлецу.
И сколько раз – покается натужно,
И столько раз – простит его, любя!
Так – Божьей матери вселенски нужно! –
А тот, покаявшись, убьёт тебя.
И божье – в подлецах искать нам можно,
Пока прощает мать своё дитя…
Как, Господи, быть человеком сложно,
И Богом стать – крещением гвоздя!
А мы жестокость в этот мир впускаем,
Чтоб в детских играх убивать – людей!
О, Рождество! Божественно-мирская
Потребность озверевших – в доброте…
9
Весь хутор – в работах, день – зимушку кормит,
Лишь я – лежебока, изломана плоть,
Нет сил, ноги, словно подгнившие корни,
Ни взять, ни подать, ни вскопать, ни всполоть.
И руки опухли, и ребра пытают,
Наездом – поломаны старые дни.
Обидчица счастье в машине катает,
А мне заказала: «Все крылышки – вниз!»
Но мне, хоть и старой, до смерти охота
Еще побродить по желанной земле,
Но крылья не держат, земные заботы
Уже не по силам в житейском котле.
Но слава те, Господи, вижу и слышу,
Мирские труды заменила, грустя,
На гимны тому, кто всех в мире превыше,
И прославляю земное, крестя.
Сама прожила в доброте бескорыстно,
Хочу, чтобы внуки жизнь честно прошли,
С рожденья златого до горестной тризны
Себя под добром свято, право блюли.
Не нам разрушать вековые устои,
Что в сердце любовь налагали перстом.
И жить – под звездою советскою стоит!
И жить – заповедно под божьим крестом!
Чего ж молодёжи сейчас не хватает,
Коль любят родители, помощь вершат?
За что материнские чаянья тают,
А сын – без судьбы, лжою века зажат?
Сынок мой любимый, слезиночка – с века,
Пока молодой, все силенки сбери,
И мы одолеем проклятие века,
Взойдет и для нас день заветной зари.
Взойдет, соберемся за круглым застольем:
Красавец-сын, женушка тоже – под стать.
Какое же счастье – семейным престолом –
Семья молодая да старая мать!
Не стыдно мне, старой, тогда умирать,
Когда дети, внуки несут благодать…
***
Стремительно несется синева
За табунами облачной породы,
А солнца яростная тетива
Лучами осыпает огороды.
И в город, где владыка – огород
С плодовой веткой над ботвой картошки,
Осенним хлопотам пришел черед:
Успеть собрать и просушить немножко.
Дожди залили – осени каприз,
В начале сентября похолодало.
Спешит хозяин просушить и вниз
По погребкам запрятать, до Купалы.
Картошка на Руси важней, чем хлеб.
Бывало, на картошке выживали:
Хозяйкою – картошка на столе,
Семья не знает горя и печали.
Дары земли… Их всех не перечесть,
И с детства русскому вкус овощей привычный:
Морковь, капуста, лук имеют честь
Соперничать с грейпфрутом заграничным.
Нет слаще выращенного самим!
Я славлю тружеников грядок дачных,
Чтоб город – огородом запасным
Нацелился на урожай удачный…

День рожденья
Давно тебя со мною рядом нет,
И не с кем день рождения отметить,
Но чайки на волнах кричат: «Привет!»
И, значит, можно праздник жизни встретить.
Волна сентябрьская шепнёт: «Живи!
Шестьдесят семь ещё совсем не вечность!»
И чёртик озорной чертит в крови,
И дали – дерзновенно-бесконечны.
А чайки в танце белоснежных крыл
Мне облачные выси оживляют,
И все меня с рожденьем поздравляют,
И этот вечер – радостен и мил.
Ну как не в радость он и как не мил?
Слепым дождём на миг волну накрыло,
Две радуги явились: «Чудо, милый,
Господь мне это чудо подарил!
Смотри, родной, и старость – не конец,
Душа надмирная ко мне взывает.
Пусть нет друзей, но, верно, поздравляет
Меня с рожденьем сам Господь отец…»
Сияющие в небе два венца
Над Камой и над головой взметнулись,
Смахну слезу обиды я с лица,
Что с счастьем поздравленья разминулась.
Спасеньем расчудесным от тоски –
Венец над жизнью моей старой, бедной.
Пусть нет со мной родной твоей руки,
Весь божий светлый мир мне – в дар приветный.
Тот редкий судьбоносный божий дар
Невыразимого души блаженства
Не сра́внить с щедростью тупых похвал,
Коль в сердце – дар любви и совершенства.
Весь божий светлый мир – мне…
***
О Господи, мы будем, будем,
Мы всё поймём и всё забудем,
Чтоб вяло, медленно стареть,
И позабыв всё, умереть.
И вот, когда всё позабудем,
Мы в новой вечной жизни будем
В зверье, деревьях и цветах,
Что в прахе нам Господь воздах.
И мир, в том прахе покоряя,
И с прежним – новый мир сверяя,
Мы видим, божий мир хорош,
Хоть ты его не ставил в грош!
В кругах земных отождествленья
Ты счастлив, словно в миг творенья,
Твой ген, распад твой – в трелях птиц,
В зачатье вечном без границ,
И коль трепещет всё живое,
Та жизнь – всегда, навек, с тобою.
Мы будем…
***
Вот оно и пришло бабье лето…
А мое бабье лето прошло
За огнём лучезарного света
Лишь оставило сердцу тепло.
Были плачи в потоках несчастий,
Как дожди под сентябрьскую хмарь,
Голубиным сиянием счастья
Закатилось оно за январь.
Феврали в моей жизни гуляют,
И поземками хлещет метель.
За пургой снова март наступает
И апрельской черёмухи тель.
Ежегодно, от бабьего лета
До весенней цветущей поры
В своей старости не согретой
Разжигаю златые костры.
И кострами, как счастья отметой,
Греюсь горестно по ночам,
Чтобы встретить последнее лето
Мне, по-бабьи, в объятье плеча…
***
Что больше – одиночество иль мир?
Никто не скажет и никто не спросит.
Нет одиночества, коль без предела ширь,
Или в неё – оно без края входит?
Безмерно-бесконечный окоём
Вздымается над спящею рекою.
Тоска ль вливается в него ручьём,
Иль полнится безбрежно он тоскою?
Угасло солнце за крутой горой,
Лишь озаряет отблесками Камы.
Легко ли, милый, быть с тобой порой,
Или тебе – легко ль встречаться с нами?
О, это переливчатое – иль,
На два вопроса – тысяча ответов,
Но, главное, что ты не позабыл
Слова простые счастья и привета.
И колокольный звон гудит густой
Над алыми разливами заката
Разгадкой этой тайны непростой,
Что лживые уста вещают свято.
И я отвечу раз – и навсегда:
Тоска и ширь лишь в сердце соразмерны.
И пусть лепечет сонная вода,
И сердце вторит ей ей струей неверной…
***
«Ослепших ангелов рыданье
Над чёрной тучей воронья»
Мне станет грешным назиданьем,
Что жизнь закончилась моя.
В ней столько слёз и боли было,
Всем ангелам их не пролить!
Но, словно счастье, возносило
Стихов томительную нить.
А потому неразличимы
В строке и счастье, и тоска.
Они едино-неделимы,
Как жар рук хладного врага…
***
Не лги, не бойся, не проси,
Не забывай про честь и совесть –
Основой было на Руси,
Чтоб век сложить достойно в повесть.
Поведает ее строка
Всем молодым и недозрелым:
Блага дающего рука
На благо и святое дело.
Не расточать – на пьяный грош,
На обезумевшую девку…
Ты с должника долг не возьмешь,
Коль сам займешь, как к зверю в клетку,
В кредит коварный попадешь,
И сколь б не о́тдал, будешь – должен…
Так не проси, не лги за грош,
Не бойся, но будь осторожен!
Надежней нет родных сердец,
Но стыдно напрягать без меры
Кусок, что даст тебе отец.
Пора и самому отмерить
От щедрости своих забот
И ублажить его под старость.
Надеется старик и ждёт
И мать-старуха с ним на пару.
Седые. Прожили свой срок
По чести, совести, без спеси…
А коль смешно от этих строк,
Ты над собой, дружок, посмейся!
Не лги, не бойся, не проси –
Завет извечный на Руси…
***
Был март, снег талый в реки унесло,
Когда зима вернулась на неделю.
Сугробы по колено нанесло,
Что пробиралась к дому еле-еле.
Но небо колдовало вновь весной,
И солнце снег вновь в речки прогоняло,
Текли ручьи по пашне слюдяной,
Сверкая меж снегов небес зерцалом.
Водою талой утекли три дня,
Теплом вытягивая к небу травы,
Началом лета, знойного огня
Жара ввела апрель в луга по праву.
Апрельский южный ветер распустил
Цветеньем мощным и сады, и долы,
Сиреневою дымкою застил
Весь горизонт в сиреневом ментоле
Сияющую, сладостную кисть
Сорву и окунусь в ночную влажность,
И вся моя расхристанная “жисть”
Вмиг потеряет смысл забот и важность.
О, если бы вернуть истоки лет,
Мозг озадачивших заботой выжить,
Я б первая вернула им билет,
Мне выданный, чтоб к боли стало ближе.
Остаться б мне за синевой полей
В объятьях с непорочною природой,
И с тем, кто всех на свете был милей,
И всех родней. Кого не сыщешь – сроду…
***
И пташка гнездышко не вьет,
И не плетет косы девица,
А я от хуторских забот
Не чую рук и поясницы.
Вот проза жизни: вновь грешу,
Мне Благовещенье лишь снится,
Земным мгновеньем дорожу,
Жгу мусор, словно молодица.
Дым тянется густой волной,
На небе и светло, и звёздно,
Такая тишь! Себе виной
Зачла труды работ навозных.
Но – пролетает самолет,
Вдали мычит на дойке стадо,
Вран совершил ночной пролет,
И вновь безмолвная отрада.
Апрельский вечер плавно в ночь
Вливается струей прохлады.
Благая весть: земная дочь
Узнала о зачатье чада –
Земного, вышнего Христа…
Всю жизнь Мария – у креста
И в чаянье надежд, и в скорби:
Земная дева, час твой про́бил.
Благовещенье…
***
Поэтов много – толку мало,
В строке – восторг любви, измен…
И плотью мысль твою ломало,
Рождая суррогат взамен.
А Абсолют вздыхал в сторонке:
«Раздавлены мои труды…»
Но за любовной, грешной ломкой
Уж зрели Вышнего плоды.
Дитя, явившееся к сроку,
Вело заветов мудрых рать,
Запретом грешному пороку,
В сердцах являя благодать.
Отступник вновь таит надежды,
Что добрым вырастет дитя,
Вновь позлащенные одежды
Заветом Вышнего святя,
И от порока прячет детство…
В лукавстве с Абсолютом всласть
Натешится, считая средство
Надежным, чтобы не пропасть.
Порок – в запретах, детство – тоже,
Дитю бы ангелом взрастать…
Но, боже мой! Мороз – по коже,
Отколь в нем дьявольская страсть?
Оттоль: СМИ пестуют порок,
Для СМИ порок – и царь, и бог…
***
Не говори, что ночь грустит,
Не говори, что жаль – печальна,
Осколок зорь горит в груди
Веленьем божьим изначально.
Не говори, что улетят,
Забудут птицы хороводить.
Пройдёт зима, вернёт назад
Их первоцветов половодье.
Не плачь и горесть отпусти,
Чредой идущей своевольно,
Очнёшься – беды позади,
И облака летят привольно.
Они горят над лавой зорь,
И чрез мгновенье – день наступит…
Не говори, что грустен взор,
Поверь, надежда не отступит.
Для счастья ты рождён – признай!
Цветут нам облака и травы,
За вьюгами – щебечет май
И ждут весенние дубравы.
И засияют росы днём,
А грозы вспыхнут самоцветом.
Весь смысл всей жизни – лишь в одном,
Чтоб пережить ночь – до рассвета.
Пусть всё идёт своей чредой:
Утро вечера – мудренее...
***
Лиловые закамские просторы,
Жемчужный день, жемчужная река,
Волной качая, шепчется – легка!–
В притихших улицах стихом повтора.
Умолкли птицы, скверы и сады,
Вечернею молитвой храм стихает,
Благословляя добрые труды
И души, где кричит беда лихая.
Покоем дышат своды облаков
Бездонно-вечереющего неба…
Где та душа, что доброю рукой
Просящему подаст краюшку хлеба?
Хлеб брошен в грязь,
не подан в доброте
Душой, не знающей, как хлеба чают.
Краюшку хлеба в прибрежной воде,
Бесформенно-размокшую, качает.
День сытости – буханка на столе,
И нищий взгляд благословит ту руку.
Бездушен, кто в достатке и тепле,
И холе позабыл добра науку.
Ненужный хлеб оставь для нищих уст,
Они вкусят с молитвой непрестанной,
А ты поймёшь, что свет, отнюдь, не пуст,
Когда добро в твой час
тебе предстанет
Краюшкой хлеба…

Вновь я стою у отчего порога…

1
Вновь я стою у отчего порога,
Заброшена квартира – на года,
В ней я жила – девчонка-недотрога! –
И счастлива была, как никогда.
Клён врос под дверь, порожек прикрывая,
Вокруг кустится мощно лебеда,
Вновь привела сюда судьбы кривая,
Пожалуй, не на год, а навсегда.
Здесь жившие, ушли, жильё закрыли,
И не зайти, не вспомнить отчий взгляд,
Как я летела – руки, словно крылья! –
В соседствующий рядом детский сад.
Другое время, ветхие постройки
Живут по новым замыслам, векам,
Лишь двор и по сегодняшние сроки
Упёрт в мечеть, взлетая к облакам.
Течёт здесь небо – первое, родное,
Крылатым днём и в звёздно-млечных снах,
Где я плыла, подобно старцу Ною,
В ковчеге детства полном, как луна.
На том ковчеге приплыла из жизни
К заветно-заповедным берегам
Моей единственной навек отчизны,
Что чистопольем детства дорога…
2
Вечерний час, в закате даль,
И небо в ласточках синеет,
Небес сияющих хрусталь
Лиловой бездною темнеет.
Исчезли ласточки под ночь,
Берез макушки ночь качает.
Долой тревоги, страхи прочь,
Мерцанье звезд душа встречает!
Ночь, засыпают дерева,
Истомой каждый лист отмечен,
И шепчется в ночи листва
Необъяснимой дивной речью.
Та речь природы – дар душе! –
И внятна, и неизгладима
Слезой – на знаковой меже
Рассудку непереводима.
Душисто, влажно и свежо
Волна дыхания лесного
С дыханьем плоти и душой
Слилась, словно молитва с Богом.
Какие сладкие слова
О том, как просто жить, надеясь!
А смерть и жизнь – всегда права,
Как смена света нощно-денно.
Вечерний час…
3
Золотая, солнцем, гроздь рябины
На тропинке парковой лежит,
Отголоском давних дней старинных
Благодатно память сторожит.
Прежними остались сосен своды
С танцевальным кругом молодых,
Кисть рябины – и исчезли годы,
В памяти лишь ночь, что на двоих.
Джазовые ритмы музыкантов,
Для оркестра высятся мостки.
Сосны, и мелодия бельканто
В вальсе кружит полукруг руки.
Девичья рука крылом несмело
Плечи парня нежно обвила…
Жаль, натанцеваться не успела,
Жаль, жизнь по-иному повела.
И смотрю на танцы – слёзы комом!
Где лебяжья нежность вальса нег?
Поколенье юных незнакомо
Продолжает жизни нашей бег.
Бег стремительный, увы, без цели,
Без мечты о счастье на Руси.
В ритмах наркотического зелья
Нежности и вальса – не проси!
Танцем современным гнётся тело,
Сдобренное щедро наркотой.
Поневоле вспомнишь танец белый
Из поры девичьей золотой…
4
Полынный ветер, травами колышет
Земля и вдруг уходит из под ног,
И я лечу, взлетаю выше крыши,
На деле – падаю на свой порог.
Вот и сбылось: от печки – до порога…
Качает старость, как морской волной,
А всё мечтаю покорять дороги,
Которыми богат мой край родной!
Мечтаю о восходе белой ночи,
Или замечтаюсь о златом Кремле.
Иду по стенке, а впускаю в очи
Всю ширь и высь полей, что нет милей.
Ужель отколосились мне просторы,
Ужель отцеловала синь-волна,
Ужели отсияли снегом горы,
Ужели безнадежно так одна?
Мой палисад в седой мечте о чуде
Приму и за волну, и далей свет,
И в каждом листике теперь мне будет
Весь космос – упованием от бед.
Земля уходит из под ног…
5
От генной памяти дедов
Судьба крестьянско-хуторская
Мне стала, под уклон годов,
Родней, нежели городская.
Изба – защита от погод,
Иль просто от дурного сглазу.
А за порогом – небосвод,
И светлый мир мне – домом, сразу.
Заря понежит, от щедрот,
А полдень зноем гроздь потешит,
И вот уж звездный хоровод
Закружит в небе ночи свежесть.
Погаснут окна в хуторке,
Она пришла, светла и властна.
Смолк шелест листьев в ветерке,
Все стихло. Тишина – пристрастна,
Как в день творенья смущена.
Сад сладко спит, почти беззвучен.
И только – яркая луна,
И – жизнь моя, как шанс на случай
Все осознать, благодаря,
Что плоть познания здорова,
Молитву Господу творя,
В защиту дедовского крова…
6
В слободе – мой родимый дом,
Отчий двор – на мечеть – да в небо!
Память детская – о святом,
О любви отеческой, в небыль!
Дед да баба – отец и мать:
Мать скиталась, кусок добывая.
Всё на ней – накормить, одевать…
Благо Русь без конца и без края!
Раз в году – праздник в доме том,
В отпуск к нам призрак-мама летела.
Целый год по совету потом,
Жить, как мама родная велела.
Дом добрел от святого рубля,
Что добыт был работой упорной,
Всех кормила, у Бога моля,
Счастья дому, себе – непокорной.
Чистополье не дало куска,
Стоматолог – в больнице не нужен.
В деревнях, с сединой у виска,
Добывала семье хлеб на ужин.
Вот и старость, и сына кормлю –
Руки матери – благословенны! –
И, как мать, я у Бога молю:
Дай судьбу сыновьям незабвенно.
Шлю и утром, и ночью, и днём
На труды благоволенье,
Материнской слезой и огнём
Благоволю сынов стремленье.
И мулла вторит мне с высот
Обновленной татарской мечети
Всем, растущим у отчих ворот:
Счастья, мира, покоя на свете!..
7
Дивен белый свет, что за порогом
Сло́жил для судьбы года и дни.
Ветхие ступеньки, дом убогий,
От берез остались только пни.
Белоствольная одна – царевна! –
Над особняком качает высь.
Городок – ни город, ни деревня,
Небо куполом сползает вниз.
Как в деревне, в дали неоглядой
Камы синева да звезд призыв,
На центральной улице парадной
Садик, поседевший от росы.
Малая отчизна! С тем же солнцем,
С тем же небом, прядями дождей,
Не степной, но – воздух так же льется
И дурманит сердце, как везде.
Всяк кулик своё болото хвалит,
Где сроднился с ним без хвастовства,
С землями, что средоточьем стали
Кровного семейного родства.
Отчий край, покинутый однажды
Для разбега и житейских слав,
Не забудется и светлой страждой
В снах живет по праву кровных прав.
И, пройдя дорогу не благую,
Сердце яростно забьется вспять,
И домой потянет вас – втугую
Век свой доживать и помнить мать.
Дивен белый свет…
8
Родовое гнездо – непременно одно,
Родовое гнездо – память чистого детства,
И блеснет от закатов родное окно,
И метнутся березы к тебе, в знак соседства.
Родовое гнездо – темный, низкий подвал,
Три оконца в заросший, сиреневый садик,
И огромное небо, где месяц витал,
Заплутавши в сияющей облачной пряди.
Три оконца – и молний ночных пересверк,
Сладкий ужас от грохота града и грома.
Век учись, век живи и люби целый век,
Не найдешь для себя ты блаженнее дома.
И немало ты в жизни гнездовий совьешь
Для себя и для матери, блудному сыну,
Но хоть тысячу свей, ты родней не найдешь
Родового – из детства! – на тропке старинной.
И сегодня стоит мой старинный приют,
Обветшал, потемнел и углами, и кладкой.
Родилась здесь и юность прошла моя тут,
И окно, словно в детство святая закладка.
Книгу жизни прочтешь от листа до листа,
Но как я́сны страницы с заветной закладкой,
Здесь ютилась семья и моя чистота:
Деда, бабушка, мать,
счастья привкус несладкий.
Родовое гнездо ждет теперь лишь меня,
Спит блаженно семья на погостах зеленых.
К отчим стенам вернусь и, как мать, не браня,
Вновь дождем расцелует, слезой подсоленных,
Родовое гнездо…
9
И в старости нам горько умирать,
Не долюбили нас, не довстречали,
Суровых дней – послевоенных! – рать
В трудах горбатилась в немой печали.
Ночей не досыпала мать – бы жить! –
Суровою любовью нас любила:
Одеть, обуть и чем-то накормить,
В том – божий смысл любви её и сила.
Суровою любовью мы взросли
И понесли ее в судьбу сурово,
Колючим терном горестной земли
Терпка святая ласка рук и крова.
Да есть ль другая ласка на земле,
Коль нищенство судьба нам присудила!?
И в детстве – сына! – в беспросветной мгле
Суровой лаской я мальца любила:
Одеть, обуть и толком накормить,
Да выучить – последний грош для школы! –
Святою лаской – лишь себя корить,
Сын – без работы, как король, но голый.
А где венец, там и судьбы конец.
Года мои листвою облетели.
Святою лаской – явится в дом жнец
С косой лукавой в посвисте метели.
Пусть вещий взор надежды обманул
На жизнь благую и достаток хлеба…
В ушах стоит всегда – небесный гул,
Всегда синё в глазах – от блеска неба…
***
Спасибо, жизнь, за вкус слезы и хлеба,
За все, дарованное навсегда,
За это нескончаемое небо,
За ложе рек, где плещется вода,
За песнопенье птиц неугомонных,
За добрый взгляд прохожих и друзей,
За горечь ожиданий, плач бессонных,
За помощь матерей, пинок князей.
Иначе как понять мне, что – от Бога,
А что – от зла и дьявольских потуг?
Жизнь началась – девчонкой-недотрогой,
А кончилась понятьем: кто – твой друг?
И пусть не друг, но все же ясно стало,
Что жизнь – темна, но светом глаз – полна.
А это уж – скажи! – теперь не мало,
Когда сломалась мощная страна,
Когда друзья навек разъединились,
Не свидеться любимому с тобой.
Благодарю, что с ними я родилась
Под божьей и советскою звездой.
И, напоследок, дай нам в утешенье
Святую веру, что сыны взрастут
Не в рабстве злом и не уничиженье,
А крылья благодати обретут.
Благодарю…
***
И слушаю я в доме тишину.
Сын далеко – и роком не оглушит.
Предновогодье. Елку натяну
На стену – из цепей, гирлянд, игрушек.
Красавица живая – вне игры:
Бодается иголкой и ценою.
Игрушки детства: зайчики, шары
Сияют мишурою расписною
Из прошлых светлых лет, как и сама.
Пылает шарик с довоенной елки,
И рыбок серебристых кутерьма
Вокруг избушки, золотой рифленки.
Сегодня их не купишь – антиквар,
Стеклом – хрупки и временем – бесценны,
Из детства – драгоценный, теплый дар,
Из дней святой надежды незабвенны.
И с ними, сверстниками, говорю,
И слезы опаляют, враз, ресницы.
Мне – некому, и вряд ли подарю,
Кому-то эти детские зарницы.
Поколоты, но как еще горят,
Как звезды моей жизни, лебедино!
Жду новый год, дом встретить его рад,
И я – в прошедшем конце света, с сыном.
С Новым 2013 годом, сынок…
***
Эта звонкая, хлесткая вьюга
Налетела на окна мои,
И не северным ветром, а – юга
По стеклу распустила струи
Долгожданного позднего снега
Среди яблонь и вишен двора.
Абрикосовой белою негой
Ворожит вьюг и ветра игра.
Раскустилась сирень бахромою,
Все белее завьюженный рай,
По снегам своей клюшкой хромою
Протоптала тропинку в сарай.
А в сарае – засохшее лето:
Разнотравье зимует в пучках.
На заварочку мятного цвета
Принесу сквозь поземку в руках.
Иван-чай да соцветья душицы!
Ароматный настой отварю,
Будет чем в холода укрепиться,
Дверь, сквозящую в щель, притворю.
С Музой буду чаевничать в стужу
С долькой сахара, с блюдца, в прихлеб.
Пометелит с неделю, и лужи,
Как обычно, устроят потоп.
Сталинградской зимы капризы:
День – метелит, а следом текут
Половодных потоков сюрпризы
И насильственно вёсны влекут.
И без срока, и выждав все сроки,
Эта оттепель греет февраль,
Но стрекочут в метелях сороки,
И теплеет воробушек грай.
В южной царствующей природе
Стих рождается – по погоде…
***
Сугробы подпирают крыши,
Ранетки мёрзлые – в уста!
Горят рябины, в гроздьях рыжих,
По зимним паркам, у моста.
Рябиновые гроздья-льдины
В ветвях и на подножном льду,
И стая снегирей невинно
Разбрасывает их на лету.
Из чащи налетели стаи
На ту рябиновую сласть:
То ль снегири в ветвях летают,
То ль попугаев ярких власть?
Их хохолки и оперенье
Соперничающих закрыл,
В дневном алеющем паренье –
Снам вдохновляющий посыл.
И на окне – букетом грозди…
Снегирь, отведавший рябин,
Стучит в стекло, желая в гости,
Полакомиться кистью льдин.
Ведь через день налёт порушит
Всё, не доклёванное, в прах,
И ночь снежинкою завьюжит
Ту россыпь ягод на горах.
И памятью – отметит на год
То буйство алых снегирей,
Поклёванную связку ягод,
В сладчайшей, словно страсть, поре…

***
И в старости спрошу себя:
Какой любви ждала век целый,
Мечты надеждами губя,
За маской глаз оледенелой?
И страсти мгла, и морок слез
Неслись в кругах потоком тало.
Каким накалом, каких доз
Любовь тебя всю жизнь пытала?
И только ей – защиты нет,
Когда встречаешь без доверья.
Не выдержавши ломки лет,
Ты перед ней закрыла двери.
А та – все нищенкой стоит,
Вымаливая крохи веры,
Не отвернется, не сгорит
Последняя, та – на доверье.
Открой…
***
Если любят, не спеши,
Называть себя любимой.
Ветры любятся во ржи,
Васильков любовь незрима.
Ходит волнами, дыша
Их любовь степным пожаром,
Васильковая душа
Запалится вольным жаром.
Если любят, не спеши,
Называть себя счастливой,
Затаись, замри в глуши
Слов разгульного порыва.
Погубить цветок – пустяк,
Вырвать – запросто! – с корнями…
Пусть промчится жар-степняк,
А любовь оставит с нами…
***
Плакать – красоту рожать…
А сказать – не суше, строже:
Плакать – ближнего прощать.
В горечи огней острожных.
Слов темничных скрыт огонь,
Жжёт и мучает всечасно,
На раскрытую ладонь
Льётся боль слезой пристрастно.
Распрекрасною слезой,
Родниковой влагой светит,
Бриллиантовой росой
Виноградный лист очертит,
Гроздья мелкие нальёт
Сладостью лозы хмелящей.
Красоту – слеза прольёт,
Станет – хмелем настоящим.
Чист исток, излив всю жаль
Драгоценною слезою.
Сердцем правит лишь печаль
В единении с красою.
Плакать – красоту рожать…
***
Живут – одним днем, не гадая о смысле
Высоких парений надежд и души,
Их судьбы раскачаны на коромысле
Не чистой воды, а зловонной парши.
И это зловонье с экранов струится,
Где царствует зло и насилья разврат,
Героями стали бандит и убийца,
Да пьяная девка у дьявольских врат.
Душа поневоле вскричит и взалкает
В надзвёздно-ромашковой – о-о-о! – простоте
О доблести, чести, гремевших веками,
О девичьей светлой святой, чистоте.
Духовные ценности дня – непонятны:
Воспет лишь гламурных желаний успех.
Когда ж воспоют и покажут нам внятно,
Где – святость семьи, а где – свальный грех,
Где – святость застолья, а где – просто пьянство
От злых безутешных житейских невзгод?
Когда же падёт это пьяное царство,
Воспрянет в трудах православный народ?
Когда, отойдя от геен грешно-свальных,
Господь нам дарует труда благодать,
Чтобы Россия судьбою венчальной
Навечно народ свой могла величать?
Когда же народ, вновь очнувшись от пьянства,
Воскликнет, как ране: «В труде я – герой!»
А совесть и честь, и единое братство –
Не мерить войной, испытаньем враждой!
Даруй, новый век, нам всебратство народов,
И власть, умудренную горем судеб,
Чтоб совесть и честь эстафетой по роду
Младым подносились, как святости хлеб…


***
Мороз в садах, снега пушисты,
На солнце, с крыш летит капель,
Крещенский хлад, ветра ершисты,
Капель на солнце – на апрель!
Рождественские ели плачут,
На выброс, сгорбившись, лежат,
А солнце зайчиками скачет
В обрывках мишуры, дрожа.
Но не согреть – навек уснувших
Лесных рождественских утех…
Не так ль душа, в огруз согнувшись,
Прощается вдали от всех
С тобой, как ель с сияньем света,
С тобой, как лес, дочь потеряв,
С тобой, как ночь в крик – без ответа,
Крещенье для тебя творя.
Крещенских дней благословенья,
Как дней рожденья, не забыть!
Я в день божественный крещенья
Тебя крестила, чтоб любить.
В тебе – весть строгая Завета –
Взрастили в нём меня деды! –
Освящена сознаньем света
Святой пророческой звезды.
И полагаюсь на прощенье,
Как матерь Божья на Христа…
Дана, земным нам, в упоенье
Спасительность конца креста.
Крест тяжелей, судьбе – свобода,
По силам даден крест всем нам.
И полниться крещенским водам,
Нас очищая, крестным снам!
Крещенские грёзы…
***
И лишь усталая вода
Колышет рябью гнев и милость,
Душа с ней – каплей! – навсегда
В час мирозданья обручилась.
Все начинается в воде,
И все кончается в ней тоже.
Жизнь – это бег воды в среде.
Коль кровь застыла, смертно ложе!
И та ж вода омоет прах,
Соединит его с корнями.
Пришел тебе телесный крах,
Стал ты подземными водами.
Вода, свершив круговорот,
Рассыплется дождем лучистым.
Жизнь сотворенная живет
Лишь этим замыслом пречистым.
Жизнь капли освященных вод
Течет в телесной сути вечно,
Рожденье вод и смертный пот –
Пределы жизни быстротечной.
Волна – вода, и я – вода,
И смысл того и прост, и чуден.
Мы – в капле влаги навсегда!
Хоть взгляд забудет нас средь буден…
***
Середина лета, радостный июль,
Отступила знойная пора,
Ягоды и фрукты – лечат без пилюль! –
Дарит сад с утра и до утра.
Яблоки твердеют, сочностью полны,
Вишенью темнеют губы всласть,
Теплые набеги ласковой волны –
Знак, что лето захватило власть.
Временами года держится земля,
По весне – ей сладко расцветать,
Колосятся жарко летние поля,
Урожай под осень – обретать.
Под пуховым снегом отдохнет с собой,
Глядь, весна невестится опять.
Только сердцу жарко под порой любой,
Лишь бы только было, кого ждать,
Лишь бы только вера не оболгала
Легкое дыхание любви!
Белый свет застила, прочно, как скала,
Но к себе ее ты не зови.
Все ты отдала ей, что могла…
***
Пред кем мы больше виноваты,
Тем – мы, посмертно, платим дань,
Что разрушением чревата…
Дань – жалости, простерши длань,
К тому, кого не долюбили
Или обидели зазря,
Не помогли или забыли
В жестокий холод января.
Дань – сожаленья и прощенья,
Что не успели проявить
К тому, кто жаждал утешенья,
И коему уже не быть.
За всё не сделанное всуе
Иль сделанное – невпопад
Господь простит и не осудит…
Себя простишь ль, коль виноват?
Свои нелепые обиды,
Недооценку его мук
Ты отпусти посмертной свитой
В раскаявшийся сердца стук!
И на последнем стуке сердца,
Сказав последнее: «Прости»,
Сумеешь ли слезой облечься
И слиться с ним на том пути?
Пред кем, мы горько виноваты,
Посмертную приносим дань…
***
Деревья умолкли, а морем – шумели!
Ветрише гнул ветви, темнел белый свет,
По саду кружило не снежной метелью:
Осыпался, в день, абрикосовый цвет.
Мой сад отшумел, как дремучая чаща,
И ночь утомленно спустилась в пруды,
И неба разрывы в синеющей чаше
Сверкнули огнями далекой звезды.
Весенняя ночь – так умиротворённа
И снова нежна, как девичья душа.
О, как ветр метался, ярился смятённо!
Но – стих и лепечет листвой, чуть дыша.
Судьба нас – увы!– проверяет на прочность,
Ветрами в житейских просторах штормя,
Но коль переждать в испытаньях бессрочно,
То все утрясется, годами тремя.
А утро взойдет и того мудренее,
Расставит все точки над горькими «и».
Смиряясь, прими то, что стало сильнее,
Не стать нам мудрее библейской змеи.
Коль мы, развращенные веком до срока,
Гневить нам всевышних и впрямь не с руки!
И игры судьбы в тяжкой поступи рока
Верней – переждать у житейской реки.
И будь она Кама иль – грешная Волга,
Чисты ее воды, светлы берега.
Сумей отдохнуть от невзгоды проволглой,
Оставив беду в омутовых кругах.
Мы выжили, хоть вешний цвет и рассеян,
И много – поломанных ветром судьбы,
Но гордые матери гордой Рассеи
Добро – от веков! – не сдадут без борьбы.
И будут в сынах возрождать, как надежду,
Достоинство, честь и благие дела,
И встанут защитники правды, как прежде,
Стеной – у престола, стеной – у стола…
***
Благословен, кто насадил
Такое буйство разнотравья,
По коим ты порой бродил,
Как в детстве, шумною оравой.
Чего здесь только не сорвешь!
О, травы! Тянут стебли в неге
К тебе и к солнцу, но не трожь,
В июнь летящие, побеги.
Как не сорвать? Цветёт шалфей,
Тысячелистник и ромашка,
А вот – полянок корифей –
Татарник, облачная кашка.
Цветущий луг июньским днем –
Блистателен, росой наряден,
И божьим светится огнем,
И нам для счастья Богом даден!
Забудь о горестях любви,
Утешься счастьем разнотравья.
Душа – цветок! Её зови
Расцвесть, и все она поправит,
Даст Бог…
***
Нет, не солгу – мне очень жаль
Порывов светлых и блаженства.
Боготворю тебя, печаль,
За те мгновенья совершенства,
Когда душа из маеты
Спешит на звёздный луч надежды,
На зов – божественный и грешный –
В том единенье – я и ты…
Не обретённая мечта,
Так и не обретши осознанья,
Сверкнула вспышкой мирозданья
В святом раскрылии креста.
Как сладок тех мгновений крест,
Как жарко болью душу метят,
Они темны в слепящем свете,
И слёз огонь – их благовест.
И ты сгораешь в их огне
В чаду несбывшихся желаний…
О Господи, дай мира мне,
Довольно слёз и испытаний!












Мой ангел, божество моей печали…


***
О сколько доставляет горя
Любовь, что сердцем
в детстве привечали…
Но, тщась надеждой, снова вторю:
«Мой ангел, божество моей печали…»
Слезой тщеты и жаром спора
За детством в Лету молодость умчало:
Противоядием – укорам:
«Мой ангел, божество моей печали…», –
Жду, онемев, с гулянок сына –
О будущем нам Парки умолчали! –
И, как вчера, шепчу я ныне:
«Мой ангел, божество моей печали…»
Судьбиной век уже отмерен:
Бесценнее всего, о чем мечтали,
И жертвеннее всех поверий –
Мой ангел, божество моей печали…
***
В скученные тучи солнце закатилось,
И пророчит дождик огненный язык,
Дали затянуло, небо окрылилось
Врановою стаей под охрипший крик.
Волны плещут в берег за моторкой шалой,
Баржи проплывают, не спеша, рекой.
Звоны. Не хватило радости мне малой –
Счастьем осень встретить под твоей рукой.
Шлешь мне SMSки, ждешь домой, на Волгу,
Только дома два – и в разных городах.
Ты – рожден на юге, благодарен богу!
Я – на Каме желтой в северных садах.
Тяготит мой север – малое местечко! –
Мне же зной коварный, словно в сердце нож,
Вот и рвется в муке старое сердечко,
Ты, улэм, далеко, к Каме не вернешь.
Не привяжешь к юбке – юность не послушна! –
Доверяет больше своему уму,
И не скажешь грустно, что она бездушна:
Хочется решать всё только самому!
Не привяжешь к юбке материнской, право,
Что ж учись, мой ангел, жизнью управлять.
Всё покроет верой – сможет в доле правой! –
Увидать надеясь сильным тебя, мать…
***
В каждом мненье – больше самомненья,
Субъективных мерок бытия.
Если больно, значит, без сомненья,
Правда – у тебя и лишь – твоя!
Сколько в сердце боли наберётся:
Видимо мирок твой терпит крах,
И сиянье сладостного солнца
Плещется в отторгнутых мирах.
Вот и мне, сынок, когда ты рядом
Трудишься, чтоб заработать хлеб,
Не кичишься выспренной бравадой,
Кажется, мы – на одной земле.
И нет времени того блаженней:
Отработал день, спешишь домой,
Ждут тебя на ужин торт, пельмени,
Всё, что заработано тобой.
В доме нашем – сытость и довольство,
В душах наших – счастья благодать.
У работы – сладостное свойство:
Родину – в достатке! – создавать.
Родина и край родной нам в радость,
Коль кусок насущный на столе.
Нет работы, хлеба, она – в тягость,
Хоть в хлебах все закрома полей.
Бросишь всё: дома, родные нивы,
Что чужой растят хлеб не для нас!
Человек не может быть счастливым
Без работы и без добрых глаз…
***
В окне – багровая луна,
В другом – закат оправой,
Я еду к сыну, как вина,
Как оправданье права.
Я – мать, имею те права
И требовать, и холить,
И засучив вновь рукава,
Святым трудом неволить.
Я – мать, хочу, чтоб был успех
В сыновней трудной доле,
Чтоб был не хуже, лучше всех,
Моей – послушен воле.
Когда же станет он отцом,
Поймёт мои волненья.
Я – мать, хочу, чтоб его дом
Обрёл благословенье
И божье, и моё – навек,
Чтобы созрел в нём – Человек…
***
Кому-то славен Летний сад
И блеск собора Смольного,
Кому-то – вещий Петроград
И посвист ветра вольного,
Кому-то – му́ка и рука,
Перстней сияньем скована,
А мне – пречистая тоска,
Марии плат прикованы.
А мне – пречистая слеза
В туманах синих светится,
Небес и детства бирюза
К душе спешат отметиться,
Спешат, пока ещё жива,
Чтобы в стихах, без корысти,
Вновь на любовь найти права
В сыновней непокорности,
Найти причину всех причин –
Разлучницу коварную
Под маской любящих личин,
Под ложью лучезарною.
Так кто застил тебе пути
К судьбе и к старой матери?
Уж не сыскать и не найти,
Им всем – дорога скатертью.
Не забывай, мой ангел милый,
Они давно лежат в могиле.
Земля им – пухом…
***
Мой ангел, я целую твои руки
За то, что ненароком помогли,
И нет верней мальчишечьей поруки,
Твоей любви, сияющей вдали.
Как хочется мне верить этой сказке,
Что ты – навеки мой, душа – к душе,
И чаять твоей помощи и ласки
На старческой заброшенной меже.
Всё злато-серебро враны склевали,
Осталось лишь прозрачное, как сны,
Свеченье одуванчиковых далей
Сияньем отцветающей весны.
Седьмой десяток – отцветают дали,
А двадцать три – легли у твоих ног.
Мой ангел, божество моей печали,
И материнских страхов и тревог…
***
А в снах моих – всё бабочки летают,
Сияющие золотом пыльцы,
Татарники цветут, не отцветают
И не бледнеют радуги венцы.
Цветное среброкрылое свеченье,
Синь, лебединый взмах и – нет беды.
Очнёшься, стала жизнь одно мученье,
Где не подаст никто глотка воды.
И помня материнские советы,
Ползу за жизнью и не вдруг пойму,
Чтоб не был ты один на белом свете,
Я жить должна наперекор всему,
И отрицать отчаянно невзгоды,
И уговаривать надеяться – себя! –
И станешь мерить жизнь мгновеньем года,
Когда отдашь себя, любовь любя…
***
Мальчики учили, как любить,
Сами, жить любовью не умея,
Милова́ть и как боготворить
Своих деток, силы не жалея,
Нежностью и кротостью светлеть,
Радостью, любовью освящаться.
Мальчики учились жить, взрослеть,
Чтоб с любовью этой распрощаться.
Уведут от дома в никуда
Их лихие взрослые дороги.
«Ангел мой!» – шептать будут всегда
Губы материнские с порога,
И благословенье посылать
Вслед мятежной юности исканьям,
В опустевшем домике вздыхать,
Не скрывая слёз и ожиданья.
Век их не удержишь на груди,
И послушных, и мятежно-вольных.
Созданное детство позади,
Как создать судьбу – вопрос невольный?
Сказка – в доме, за порогом – ширь,
Грубая, несчастная, люд – звери,
Не пустить, а ангел мой спешит
Всё успеть за скрипом отчей двери,
Вырваться в неведомый простор,
Попытаться свою долю встретить.
Только знай, любви с вселенских пор
Выше материнской – нет на свете,
Ангел мой…
***
В доме, где пахнет сытной едою,
Жить хорошо мне бы было с тобою,
В доме, где пахнет ландышем, мятой,
Жили б с тобою, счастьем богаты,
В доме, где пахнет слезой и бедой,
Жить невозможно мне, мой золотой.
Эту беду ты накликал нам сам,
В страхе взываю я к синь-небесам.
Ангел мой, с ангелом наедине
Ты остаёшься лишь только во сне,
А на твоих непутёвых дорогах,
Слёзы мои и рыдания бога.
Бог на кресте свой завет начертал,
Чтоб ты мудрей, человечнее стал,
Чтоб доброта в нашем доме царила,
Белой голубкой над нами парила,
Змей же поганый уполз и затих,
Чтоб оберегом твоим стал мой стих…
***
Ми́ловать тебя и милова́ть,
Слово-то одно, да смысл их ра́зен.
Милова́ла в детстве тебя мать,
Старость ты поми́луй, Бога ради!
Дай покоя ты её ночам,
Слишком тёмным в злой её печали,
Дай покоя старческим плечам:
В одиночку жизнь нести устали.
Ты подставь надёжное плечо,
Жизни груз, глядишь, и – полегчает…
Милова́ла, ми́луя. Свечой
Жизнь моя, мой ангел, догорает…
Помилу́й, поми́луй и меня,
Ведь, немногого хочу, с рожденья.
Дай покоя моим старым дням,
С преблагим найди ты единенье.
И тогда поймёшь ты в нужный час
И поми́луешь меня, милу́я.
Ангел мой, не опоздай. Сейчас
Посмотри, как бьюсь я и тоскую.
Помилу́й, поми́луй…
***
Декабрь принёс берёзам вешний ветер,
Капель стучит по волглости снегов
Напоминаньем о тепле и лете,
Ушедшим за полгода далеко.
И двор, как путь, что из варягов – в греки…
Как гонка лет состарила его!
Следы мои растают в рыхлом снеге,
И воробьи слетят на них легко.
Уж вздрагивает хвостик без опоры,
Готовый каждый миг, стремглав, вспорхнуть.
Тепло. Но день весны ещё не скоро,
А первый день зимы наводит грусть.
На талый снег уж не ступить на лыжах,
Сквозной лыжнёй не прочеркнуть леса,
И ощетинились в сосульках крыши,
И мглою затянулись небеса!
День первый, новогодний – тоже близок,
И новогодье чудится в мечтах,
Как ёлка засияет в ярких ризах
Огней, игрушек – счастьем на устах.
Мой ангел, я предвижу нашу встречу,
Хоть ты сейчас безвестно-далеко,
На твой немой вопрос я не отвечу
И лишь коснусь прощающей рукой
Затылка, что мальчишески-вихрастый,
И постараюсь грустный взгляд понять,
И нежно прошепчу: «Мой ангел, здравствуй,
К тебе вернулась любящая мать…»
***
Огарочек – успеть стихотворенье
На жаждущей бумаге начертать,
Над хутором летает вдохновенье,
Чтоб вечера в безлюдстве коротать.
Сын далеко, совсем отвык от ласки,
В своих проблемах мечется, вестях,
А я смотрю вслед, и душа в опаске
За будущность их дел, на скоростях.
Младенчество в тревогах пролетело,
И юность пролетает на ветрах,
И как бы изменить жизнь не хотелось,
Нам, нищим, брать лишь то, что даст Аллах.
Давно душа татарскими ветрами
Пронизана молитвенно насквозь,
А потому едиными перстами:
«Един – Аллах и Бог мне, а не – врозь!»
Молюсь Аллаху-Господу о сыне,
Выманивая счастье для него.
И первою молитвою отныне:
«Работу помоги найти – всего!»
Работа будет, значит, хлеб – на долю,
Работа есть – уверенность в труде,
И материнский глас не тщетно молит:
«В труде дай долю, а не в наркоте.
Не дай, в отчаянье, мальчишкам спиться,
И в безнадёгу не позволь уйти,
Надежду дай младенцам утвердиться,
И лишь трудом определить пути».
Огарочек свечи угас…
***
Эти губы, что сладко смеялись,
Ненасытно умели ласкать,
Все морщинками обметались –
Бывших лучиков солнечных рать.
То печаль наложила печатью
В сей морщинистый страстный узор,
Этот горестный оттиск несчастий,
Что бросала судьба мне в разор.
Были властью упрямою сжаты,
Были скорбно изломаны, в боль,
Материнских тревог супостаты
Выжгли эти дорожки в юдоль
Не утешенных женских волнений,
Неутешных заплачек-тревог…
В послесмертном упокоенье
Отдохнут от житейских дорог,
Вот тогда и помолодеют,
И морщинки как будто сойдут,
А сегодня вновь горько в беде я,
И она надо мною, как спрут.
Где уж солнышком им засветиться,
Где уж сладко смеяться, взахлёб?
Полуночная, горькая птица
Омрачила и сердце, и лоб.
Сын далёко, в безвестной отлучке,
Жив ли, нет – мне никак не узнать.
Прожигает с друзьями получку,
И седеет беспомощно мать…
***
В чужих стихах – ищу себя,
А не найдя, не принимаю.
Всё пережи́тое любя,
В заветных строчках понимаю.
И оживляю, как своё –
И нацелованное страстно,
И намолённое всечасно,
И про́клятое бытиё.
Проклятье – страсти грозный груз,
А сбросишь – смотришь, полегчало!
И вновь средь неразрывных уз
Любви и боли бьешься шало,
Надеясь на благой исход,
Вернуться к жизни заповедно.
Так Моисей вел свой народ
В края отчизны беззаветно.
И я свою судьбу творю
В единстве лишь с твоей судьбою.
В проклятье – я боготворю,
Ведь кро́ви мы одной с тобою.
Мой ангел, пожалей ты мать,
Законам верным стань подвластен,
Чтоб в этом мире не страдать,
Он – так божественно-прекрасен!..
***
Мало матери нужно для счастья,
Чтобы ею доволен был сын,
И душа не рвалась бы на части,
Когда он обделен и один.
Как же много ей нужно для горя:
В плаче биться о нем день и ночь,
Коль судьба его с радостью в ссоре,
И удача умчалась вдруг прочь.
Но наметится оттепель близко,
Материнское сердце вздохнет,
Слезы вытрет и, словно артистка,
О любви монолог заведет,
В утешенье – надежду припомнит
В новых планах удачу искать,
Чтоб в ответ согласился и обнял,
Приласкал истомленную мать.
Мало матери нужно для счастья,
Только б помнил, что она ждёт
На пороге в теплынь и ненастье,
Оберегом любовь бережет.
Материнское сердце поможет
Устоять и в беде, и страде.
Но ему кто б помог, правый Боже?
Для него нет защиты нигде…
***
А жизнь моя принадлежит не мне,
Тебе, хоть не уверена, что любишь,
И плачут мои тени на стене,
И ждут, что на порог родимый ступишь.
Не помнишь ты в азарте юных дней,
Что мы принадлежим тем, кто нас любит,
А потому мне – нет тебя родней,
Ты – мой сынок… и ласковый и грубый.
Никто тебя уже не назовет:
«Родной сыночек», – в гости не покличет.
Седьмой десяток матери идет,
Старею, становясь светлей обличьем.
Чужие – матушкой в миру зовут
И помогают мне идти, по мере,
А я молюсь: от жизненных остуд
Сберечь в наших сердцах любви доверье.
«Родной сынок», – шепчу в ночи и днем
И мыслями тебя сопровождаю,
Понять пытаюсь, где ты, вороньем
Поклеванный, сидишь в звериной стае.
Та стая за тобой – всё по пятам,
Ждет долгожданной пьянки иль промашки.
Не роковая ль то, сынок, черта,
Где «друг» твой сплюнет: «И – не стало Сашки!»?
Вернись, сынок, в родимый отчий дом,
Мы жизнь направим в колею иную,
Чтоб защититься лаской и трудом,
И лихолетье – даст Господь! – минуем.
Тебе – вся жизнь моя…
***
Чужие сыновья меня целуют,
Чужие сыновья меня благодарят.
То – утешеньем мне в минуту злую,
Что прожила я жизнь свою не зря,
Чужим мальчишкам радуюсь ответно,
Благословляя добрым словом в день,
Чтоб век их в жизни нашей беспросветно
Не захлестнула безнадеги тень.
Нет! Ищут счастье дети и находят
Свой тяжкий трудовой, но хлебный путь!
Ведь, не напрасно говорят в народе:
Везде – успех, коль во время свернуть.
У каждого в судьбе – своя удача…
Так и быка хватают за рога,
И верь, то – бык, не дохлая то – кляча,
И вынесет тебя к твоим брегам,
Где и семья – в достатке, и надежде
Не следует последней умирать…
Дерзай, работай и оставь невежде
Да дураку то, напоследок, знать.
Ищи работу, свой кусок твори,
И будут тебе в помощь – январи,
Апрели, феврали и каждый месяц,
Да божье слово с материнским вместе!

И в горести, и средь веселья…
1
В моем дому темно и стыло,
В саду моем – январский снег,
Зажгу свечу, вернись, мой милый,
Мой самый главный человек.
И трепет старческого сердца
Мечтает о блаженстве дней
В надежде робкой отогреться
В сыновней нежности твоей.
По стенам – тени, в сердце – тоже,
Не тихнет снежная пурга,
Мне холодно – и дрожь по коже,
Застыли руки и нога.
Но я зову, хоть зов напрасен,
То – знаешь ты, то – знаю я.
Не отвергай мой мир, он – ясен,
Ясна душа, слеза моя.
Ты хочешь счастья и покоя,
Златого века – без труда,
Беспечной, медленной рукою
Листаешь юные года.
Но юность птицей пролетает,
А старость – и того быстрей.
Гниет колдобина пустая –
Жизнь разбитная у дверей.
И золотые рыбки-годы
Увьются в Лету, не вернуть,
Ни во саду, ни в огороде:
Среди людей – твой крестный путь.
Спеши – пока не заштормило! –
Хоть в шалаше, Хоть во дворце
Построить жизнь, мой ангел милый.
И будет счастлив сын в отце,
Жена довольна будет в муже,
Седая мать – твоей судьбой,
Не оставляй меня, сын, в стуже
И доброй жизнью успокой…
А за окном январь и снеги,
А на душе – немолчный стон:
Где счастье и сиянье неги
И не напрасно ль ты рожден?
И в горечи, и средь веселья
По замыслу вселенских слав
Утешусь, что с достойной целью
Стать нам дано одной из глав
Книг бытия земного счастья…
2
И в горести, и средь веселья
От замыслов вселенских слав,
Утешусь, что с достойной целью
Стать нам дано одной из глав
Книг бытия земного мира,
Где мудрость – горечи сродни,
Беспечность – наслажденью миррой,
И в коей юность тратит дни.
А мудрость старости взывает
Экклезиастом: «Грех сует!»
Но юность мудрым – не внимает,
Иной дороже ей завет,
Завет господень – жить, плодиться.
И горько, что внушают – секс,
Где плотью можно насладиться,
А чадо… не допустит бес.
Промчатся годы быстротечно,
Вот – двадцать пять, вот – тридцать лет,
А что в итоге? Сникли плечи,
И взгляд угрюм от пришлых бед.
Господь изгнал – за грех познанья,
Но коль познал, плодись – в любви!
Расти потомство в упованье
И божьим стадом назови.
Послушный сын отцу и богу –
Порукой от ненастных дней,
Продолжит мудрости дорогу
В зачатье праведных детей.
О век злосчастный! Послушанье
Евангельским стихам добра
Отвергнуто. И наказаньем –
Мир тешит дьявола игра.
Уте́шены игрой лишь каты,
Создатели экран-миров,
Где мать – на сына, брат – на брата
Войной идут за алчбой слов,
Где злато стало мерой счастья,
Бессилье старости – в укор…
В чаду захвата и отъятья
Стреляют матерей в упор.
Забыто благо, бог – попойка,
А как пропьют всё, приползут
К объедкам, сброшенным в помойки.
А счастье? Счастьем станет блуд –
Страницей смрадной бытия…
Вернись к божественному – Я!..
3
Библейская история – сегодня.
Авессалом и попранный Давид:
Отец о сыне – и обид не помня! –
Все дни и ночи плачет и скорбит:
«Из чресл моих – и нет родней на свете! –
По младости души моей искал…
Висит – на древе, и качает ветер
Мальчишку глупого средь диких скал.
Ему бы жить по правилам потомства,
А мне бы – нежить юношеский пыл,
Господь так предрешил: за вероломство –
Он! – наказал, я сына – не губил!..»
Так и сегодня я скорблю о сыне:
«Не я, а наказал его Господь
Безвольем, сродни смерти, и отныне
Повесил разум он на ржавый гвоздь.
Без разума, в одних инстинктах, грезит
Жить захребетником чужих богатств…»
Мерцают свечи на златом обрезе,
На желтой строчке Первой книги Царств…
***
Любовь ненасытна и ждет обязательств,
Любовь по одежке встречает порой
В лукавых намеках, игрой обстоятельств,
Да и сама станет праздной игрой.
Влюбленности игры и боль самомнений
Ждут слов уверений, признаний и клятв,
Венчаются радуги, тянутся тени
В посевах любовных объятий и жатв.
Отрадная жатва – младенец под сердцем,
Любви естество новой жизни дано,
Чтоб линия жизни продлилась бессмертьем
В сынах, дочерях животворным звеном.
И мать – возмужавшего сына невесте
Вручает, как плод материнской любви.
Отныне жена за бессмертье в ответе,
В вселенской святой эстафете крови.
А старые матери гордого лета
И в позднюю зиму, и в снежный висок,
Как высшую меру любви и привета,
Разделят с потомством – последний кусок…
***
Компьютер унес, в праздник мать не поздравил…
Прошел «рассчастливый» мой мартовский день,
Подобранной веткой мимозы «прославил»
Прошедшую жизнь в трудовой борозде.
По детству впряглась и тащила бесслезно
Ярмо трудовое, за счастье почтив,
До звезд слепоты под болезнью несносной
Трудилась – иного не вышло пути.
Кусок – свой! – и в здравье, и в болести ела,
Не попрекала и ближних куском,
И делала все, что по жизни умела,
Не женским трудом обиходила дом.
По миру – учащиеся разлетелись,
Завод – лихолетье разрушило, в слом,
Но песни, что в детстве от счастья запелись,
От боли сегодня стихом допоем.
Вся нежность души, обгоревшая в жаре
Лихих испытаний, испитая всласть,
В завещанном господом песенном даре
Навек над душой обрела свою власть.
Под старость пою, как и в детстве запела,
У музы совета прошу от невзгод,
Судьба обрелась и пристрастно велела
Вращать до креста стихотвороворот.
И строчкою мудрой судьбу ублажая,
Шепчу: «Все-то будет теперь хорошо…»
Приехав к тебе, от тебя – уезжаю
И жду, чтобы сам ты в родной дом пришел
Пока жива…
***
Секунда, час, минута, день,
Неделя, месяц, год…
Жизнь в той летейной череде
На убыль, сын, идет.
Мой ангел, этот список пуст
Вдали от ясных дней,
Неопалимый сердца куст
Горит в лихом огне.
Считать мгновенья без тебя,
Привета ждать без сна,
Платочек слезный теребя,
У зимнего окна.
Доколь седая мать в тоске
Должна звать тебя в дом,
Ждать с доброй вестью и в руке
С гостинцем – за постом?
Взамен блинов, что из печи,
И вместо пышных роз
Жду, чтоб к томлению свечи
Взгляд ласковый принес,
И успокоил сердце мне:
«Идут дела на лад!»
Душе и в дальней стороне
Нет лучшей из наград.
На убыль жизнь идет…
***
Не исцелил моей ты раны
Огнем бальзама,теплотой,
Дремотой пыльного бурьяна
Заволокло взгляд детский твой.
Душа молчит в изнеможенье,
И старые её крыла
Качнулись скорбным дуновеньем,
Огромна боль: любовь – дала.
Я ль твои раны не жалею
На теле, юностью больном?
Упреком яростным немею:
Огреть бы плетью за вино.
Ушел в обиженном молчанье
Искать защиты у врагов,
А я мечусь в глухих рыданьях
В пучине боли без брегов.
Житейское бушует море,
Штормит в семье девятый вал,
И нету в мире горше горя,
Коль сын врагом обоим стал…
***
И не говори: «Замри, мгновенье, –
А проси, – мгновение, продлись…»
Чтоб слеза обид и сожаленья
Отпылала и скатилась вниз,
И слетели грянувшие слезы
Так отвесно и остыл их жар,
А огонь измучившей занозы
Не перерос в сжигающий пожар!
Слезы охладят огонь страданья,
Не тверди: «Мгновение, постой!»
То душа проходит испытанья,
Освящая боль слезой святой.
Но когда и слезы не помогут,
Укрепи ты сердце навсегда.
Свой кусок есть ну и слава Богу! –
Да живая волжская вода.
Не умрешь! Но, чтоб слезы не видел
И не слышал материнский стон!
Если б так он грех свой ненавидел,
А не возлюбил похмельный сон.
И не бейся головой о стену,
Не изменишь божеский посыл…
Бьет волна, бросая наземь пену,
Это пена – бесполезный сын,
Эта пена – злое поколенье,
Что не чтит ни разума, ни слез…
Бесполезны юным – наставленья,
Душу им сковал мирской мороз.
Живи…
***
Не спрашивай, зачем пишу,
Зачем творец мне мысль поведал,
Грехом отчаянья грешу
От боли, что несут мне беды.
Зачем душа взросла, свята,
Средь заповедей неуклонно?
Под светлой тайною листа,
Не зная, чтила их бессонно.
Все десять – не разъединить! –
Мне в рубище судьба вплетала,
Чтобы надежд благая нить
Ничем себя не запятнала.
Но преступила все ж завет,
И отрешилась от бесплодья,
Чтобы родить на склоне лет
Дитя любви в ночах беззвёздья.
Что хочет женщина, то бог
Того же хочет, коль – разумна.
Под старость обрести залог
Покоя, мнила я безумно.
Но вот и старость, но от слез
Душа не просыхает в муке,
Рожденьем сын в наш дом принес
Неверья жалящие руки.
И меркнет свет ночей и дней
От безысходности увечной.
Он разрушает…но родней
Его мне не сыскать навечно
Я – мать и жду его всегда…
***
Три лилии – конец цветенья,
Три стебля – мальв отцветших жаль,
Три дня – волненья и смятенья,
И ропот, древний как скрижаль.
Все материнские тревоги,
Заплачек яростных посыл,
Словно яремные оброки,
Инстинкт родительский носил.
И никуда от них не деться,
Инстинкты – разума сильней!
Мне напоследок бы согреться
В сыновней кротости твоей.
Мой ангел, мне спокойно только,
Когда ты дома, не в бегах,
Тобой наполненная койка,
Как центр Вселенной, на руках.
Мне в сладость жизнь, когда ты дома,
И старость нежится моя.
Сбегаешь, страстью в ночь влекомый,
Что искушает, как змея.
Три искушенья – златом, властью
И чарами ночных утех
На выбор – суррогатом счастья
Пленяют и влекут на грех.
Желанье страстное обманет,
Хоть все отдашь – себя, мечту,
Всю юность, жжет тебя и манит,
Взамен рождая пустоту.
Три лилии – конец цветенья…
***
Понежилась рядом с сыном,
Советами оплела,
Сколько его не просила,
Отъезда не отвела.
«Ну, всё, погостил, уважил
Помог тебе всем, чем мог.
Тебе белый свет весь застил
Возлюбленный городок.
А мой – величав и пышен! –
Стоит по волжским брегам,
Волною цветущих вишен
Ложится к моим ногам.
Мне Волга стала купелью,
Где в детстве резвился я,
И в волжской волне-колыбели
Качалась судьба моя.
И волжской волной – не спорит
Ни с Камой, ни с плеском Оки,
Течет, разливаясь к морю,
Чрез города, городки.
Мне стала земля Волгограда
И родиной, и судьбой,
И Волга – моя отрада,
А Кама – дружна с тобой».
Я слушала без досады,
Прирос парень сердцем – там,
Как я приросла измлада
К прикамским родным местам.
Ушел, рюкзаком темнея,
Прощаясь – сквозь слезу,
По чистопольской аллее
В натоптанную стезю.
Опять далеко – на юге,
А я – у камской волны.
Напрасны мои потуги,
В судьбе сынов не вольны
Свои диктовать указы,
Коль наш не нужен совет…
Чуден сынам и прекрасен
Белый, бескрайний свет!
Шишки еще не набиты,
Не стоптаны башмаки,
Благослови, мать, молитвой
И трищепотью руки,
Да поручи господним
Ангелам сына беречь
От рая и преисподней
И помнить родную речь.
Понежилась рядом с сыном,
На ангела положилась…
***
День отъезда канул в ночь,
Впереди – пора сиротства,
Ты был ласков, словно дочь,
Сын, не знающий отцовства,
Не родивший внуков мне,
Мне, живущей без привета.
Не заплачешь обо мне,
Не испросишь и совета.
Мне б о детское бытьё
Хоть немножечко согреться,
Тельце детское твое
Вспомнить, узнавая в тельце
Внучки ласковой, внучка –
В старости мы жаждем ласки! –
Чтобы детская рука
Рассказать просила сказки.
Сам отвык мать приласкать,
Так роди мне дочь иль сына,
Чтоб одной не куковать,
Не дрожать, как лист осины.
В днях младенческих вернусь
К детским шалостям и счастью,
Чтоб забыть, как плачет Русь
В наркотическом ненастье.
Хоть порадуюсь сполна
На безгрешные забавы,
Когда Русь бредет пьяна,
Позабывши облик правый.
Ублажи старуху-мать,
Детской радостью небесной,
Сколько ждать мне, куковать
На земной дороге крестной?
Ублажи…
***
Дождика, дождика! Батюшки-светы!
Чахнут цветы от июльских лучей,
Брызнула тучка дождем перегретым,
В травы сливая искристый ручей.
Первые капли летят, испаряясь,
Не долетая до ждущей земли,
Вот застучали по листьям, играя,
Влажными пятнами потекли.
Дождик слепой, осияв вечер хмурый,
Радугой выгнул закамскую даль,
Крохотный садик, поникший понуро,
Ожил оазисом лилий и мальв.
Несколько капель, а все засияло,
Травы вздохнули, остыли кусты,
И хоть чуть-чуть, но прохладнее стало
В легких касаньях небесной воды.
Дождика, дождика! Это – природе!
Ласки сыновней! То – сердцу бальзам!
Ждет сердце старое дождика вроде,
Только тот дождик, сыночек, ты – сам…
***
Не зови – обманет, усмехнувшись вслед,
Вот живи, заране рок свой знай,
Мартом – оживай, в июнь – цвети от бед,
Осенью невзгоды собирай,
А зимой – под зыбким небом декабря
Радости по пальчикам сочти,
Головой качая, год-то прожит зря!
Но иного нет тебе пути.
Утешай, утешься: лилии цветут,
Мальвы пламенеют на ветру,
Крошечное счастье греет мой приют,
Только нам цветы и ко двору.
Ты же не прижился к моему двору,
Снова уезжаешь, убегай,
Раненько-раненько, вставши поутру,
В не родной пустынный жаркий край.
Никакою правдой – не остановить,
Лживые приятели зовут,
Мне с своею правдой – оставаться жить,
Ты ж со своей неправдой – счастлив, плут…
***
Лохматое солнце в лохматые тучи
Спустилось, окончен сентябрьский денек,
Чернеет от стаи вороньей, летучей
Прикамский, замытый дождями, песок.
Охрипла картавая зыбкая стая,
Вспорхнула и дружно взнеслась в тополя,
Обсыпала ветви, и тополю стало
Теплей и уютней, хоть стыла земля.
И я от застолья в дому хлебосольном
Сижу на песке в окружении птиц.
Сестренка приветила, сердцу все ж больно,
И катится боль с повлажневших ресниц.
Не плачь, не успел он надежно утешить,
Не плачь, не умел он поздравить тебя:
Ты знаешь, что сердцем он чист и безгрешен,
Смирись, материнской надеждой любя.
Стал он средоточьем твоим – мирозданья,
А ты для него – на задворках миров,
И общей нам стала лишь горечь страданья:
Колен разделенье, как вечность старо!
Не вспомнил, у матери праздник рожденья,
Забыл отыскать поздравляющий стих.
Светило плывет по воздушным теченьям,
Оно – лишь нам общее – на двоих.
Зашло, словно праздник забытый рожденья,
А в полночь пришло от него поздравленье:
«С днем рожденья, мам,
Желаю тебе вселенского счастья!..»
***
Туманные дали загадочно тают,
Березки и ели навстречу летят,
Златые поземки листвою свивают
Подброшенный ветром густой листопад.
В предзимье октябрьские ночи вступают,
Уж скоро пурге по равнинам свистать,
Я вновь тебя, ангел мой, покидаю,
Чтоб будущей встречи зимой ожидать.
Когда озимая нежнейшая зелень
Отважно заляжет под снежный покров,
Тогда от берез и заснеженных елей,
Вернусь в ореоле татарских ветров.
И в дом принесу свет завьюженных далей,
Внесу материнский сердечный привет,
И снова пойму, что чужими – не стали,
На все отыщу в твоем взгляде ответ…
***
Нечего на рожу пенять,
Коль зеркало криво…
Коль зеркало криво, не трогай сына,
Он в зазеркалье жизни, без чудес,
Заткала свет недужно паутина,
Как солнце пылью гаревой небес.
Леса дымятся, солнце затмевая,
Душа в беспутье тычется слепцом,
Событий потерявшаяся стая
Судьбу пронзает угольным концом.
В низине, опаленной головешкой,
Чернеют детство, юность и мечты,
В них не досталось самой малой ложки
Нам на застольном празднике еды.
Мы в том неотразимом зазеркалье,
Самодержавно отключившем явь,
Стоим беспомощно пред топкой далью,
Что ни пешком, и не осилить вплавь.
Пловец – никчемный, старостью бессильна,
То зазеркалье нам – вершитель дней…
О, где мой свет весенний, молодильный,
Где длань надежды с яблоками в ней!
Крутнуть по сердцу, чтобы обернулось,
И тайный выход – указало в снах.
Вдали аукнулось? В гарь окунулась
Зеркально – зазеркальная страна…
***
Сосновая ветвь с золотистою шишкой,
Хрустальный бокал золотого вина,
Свеча догорает в подсвечнике низком,
Щенок, весь в колечках златого руна.
Свеча золотится в огне золотистом,
На елке златится игрушек наряд,
Фонарь заоконный лучом серебристым
Огнями фейерверка златит снегопад.
Здесь вишни и яблони сладко уснули,
И грезят о мае в рождественский час.
Сижу одиноко на стареньком стуле,
Не отводя с них задумчивых глаз.
Так вот оно счастье – в парадном застолье
Сияют улыбки, все лица – в отбор!,
Рождественский смех на экране! Но болью –
Безмолвье в квартирке с окошком во двор.
Безгрешное сердце – о, нет! – не лукавит,
Ему не до смеха, беда – в доме том…
Свеча догорит, Рождество позабавит,
Чем жить, чем дышать в этом доме потом?
А пламя колеблется змейкой безвредной,
Змеится по полу из окон сквозняк,
Год змей умудренностью ветхозаветной
Пришел, но не знаешь, как друг или враг.
В такой же – лукавый! – родился мой ангел,
Доселе не знаю, на радость ли, страх…
Душа изболелась от раны до ранки,
А я все надеюсь – в змеиных ветрах…
***
Когда от горести изнемогая,
Привета жду от родственной души,
Участья ничьего не отвергая,
Благодарю за благости гроши.
За каждый поданный кусок – от жали,
За взгляд, несущий свет и благодать.
Дум потаенных грустные скрижали
Тебе готова с сердцем я отдать.
Но ты, единственный, взгляд равнодушно
Отводишь от меня, как от врага.
Хоть перед смертью, ангел мой ослушный,
Ты немощь старости не отвергай.
Придет пора, и ты, свой век кончая,
Не проклянешь ли немощь своих рук,
Мою мольбу однажды повторяя,
Не оглушит ль тебя сердечный стук
Повинной жалости твоей?
***
Печаль, сопредельная с болью,
В году приснопамятном том:
Мы стали чужими и боле,
Не рвется душа твоя в дом,
Где жизнь моя теплится драмой
В небесном огне бытия,
И ждут тебя книги упрямо
Строками раздумий и я,
С своею суровой любовью,
У отчих остылых дверей,
С душой, истекающей кровью,
В бессилье старух-матерей.
И горькой любовью неволю
Тебя средь житейского зла:
Искать свое дело, чтоб доля
Отвергнуть тебя не могла.
Всю жизнь, окрыленная светом
Защиты звезды и добра,
Я верила мудрым заветам.
Прошла золотая пора.
И мне не дано, отгоревшей,
Теперь обозначить твой путь
Судьбой не по-женски взлетевшей…
Но все же могу подтолкнуть
К той вехе, что смысл изначальный
Покажет любви и добра!
О, знать б, чем так сердце печально,
Когда к Магомету гора
Идет вопреки рассудку,
Сыграть с тобой скверную шутку …
***
Тереблю свою память – седую кудель,
Тереблю: что и где попустила?
Веретенцем раскручиваю карусель
Прошлых лет, когда матерь растила.
Нет беспечней тех, детством овеянных дней,
Нет вольготней, за маминой силой.
Мать жива – нету крепче любви и родней
Материнских потуг до могилы.
Мать почила, ушла от меня в мир иной –
Навсегда моя жизнь оскудела…
Не начнешь ли и ты теребить шебутно
Память детскую осиротело?..
***
Полночь. Новый год заждался,
Мир напутствует Господь,
Чтоб никто не сомневался,
Время – не случайный гость.
Ну а ты, мой гость нечайный,
Кровных голубых кровей,
Свет перстней необручальный,
Боль немых ночей и дней,
Вряд ль придешь, судьбой обижен,
Разделить мой бедный стол?
Вот – вино из черных вишен,
Вот – картошка и рассол.
Чем попотчевать, мой ангел?
Чем могу – не обессудь,
В пенсионном скудном ранге
Завершается мой путь.
Твой – в начале и на взлете,
И от юности пьяна,
Встретит новый год в полете
Чарка пенного вина.
Мне ж – весь день и вечер вечен
Ждать тебя или не ждать,
Гость залетный, гость беспечен?
Вечно ждать, я твоя – мать...
***
Плачет ненасытно
Брошена жена,
А вдали от сына
Плачет мать – одна.
Одиноко стены
Плач ее хранят
Вырос. Нет измены,
Но бессонен взгляд.
Как с судьбой поладит,
Выдержит ли ширь,
Иль, как вольный прадед,
Сдастся за гроши?
И пора привыкнуть,
Сам он выбрал путь,
Ни вернуть, ни крикнуть
И не повернуть.
Стал весь мир, как скатерть,
Юноше – в жене,
И оставил матерь
В плаче, как в вине.
Молодым вольготней
Жить без матерей,
Грустью век мой отнят,
Ждет мать у дверей…
***
Чтобы ты, невзначай, не подумал,
Что к страданьям душа прикипела,
Умудренною старческой думой
Вновь ищу свою долю и дело.
Между строчек, овеянных болью –
Жаль, не ты – буйный ветер их слышит! –
Я бреду, как по мерзлому полю,
От снегов, подпирающих крыши.
Больно, холодно и одиноко.
Наши души, увы, не созвучны,
И родство, что сниспослано Богом,
В длани – страхом и мукой обручно.
Оттого-то и дни мне – печальны,
И не радует мудрости гений,
Слово, сказанное изначально,
Продолжает скорбеть и на сцене.
Разойдемся. Не знать нам заране
Кто, в какой срок поникнет победно?
До последних земных воздыханий
Ты – наследник судьбы беззаветной.
Сонаследуй, сын, горесть земную
От разлук и сердечных метаний
Неприкаянных – и отказную
Не спеши отдавать в поруганье.
Ведь, родство обозначено свыше
Испытаньем на долгие сроки.
Срок придет – и прочтешь, и услышишь
Заповедные горькие строки…
***
Коль в юности не обучился
Дарованному в прок судьбой,
То в старость – скукой истомился
Всяк, не обученный собой.
Борись за место под синь-небом,
За хлеба радостный кусок –
Коль не ленив, то, где б ты не был –
За влаги сладостный глоток –
А праздность – матерь заблуждений,
Источник всех пороков зла!
И не кляни удел бездельный,
Что жизнь достатка не дала.
Учись, работай и мечтай,
И сам создашь при жизни рай…
***
Когда беда забьется в гневе,
Отчаянной сожжёт слезой,
И не победною Минервой,
А глянет – нищенкой босой,
Молить тебя – судьбу не мучай! –
Протянет руку вслед тебе
Отчаянье иль тяжкий случай –
Нам равно, нищей голытьбе!
Мне – старость все пути застила,
Тебе – неопытность, не в лад.
Сломать! Какой незнамой силой
Твой замороченный уклад?
Живешь ночами, на день – спячка,
Я гневно бьюсь в запор дверей.
Жизнь твоя, жалкая подлячка,
Мою – ломает жизнь зверей,
Чем боль от прожитой плеяды.
И я с ума схожу сама
Все оттого, что ты, мой радый,
С ума сошел, сошел с ума
В безделье и экранном блуде!
И мать не слушаешь, смеясь.
Судьбы – не даст на синем блюде
Ни Бог, ни матерь, и ни князь.
Твори судьбу, любимый, сам
С молитвой, верной небесам…
***
Игрушки. Были ли они
У девочки послевоенной?
Не помню с куклами возни –
Их не было, знать, откровенно.
Прислала в отрочестве мать
На зеркальце – па балерины,
И стала я сама летать,
Во снах, танцовщицею дивно.
И на пуантах, высоко
Взлетев, от сцены отрывалась,
Парила счастливо, легко
Над миром в колдовстве астрала.
В пространстве звёздного луча
Деревья кланялись мне низко
В ночном полете – от плеча,
Судьбы – завышенная риска!
В тех снах невестилась душа,
Кружились травы подо мною.
Я танцевала, сон верша,
Словно свидание с судьбою,
С поэзией, что и во сне
Несла волшбу златых мгновений.
Земной отрадой стало мне
Рожденье чувств и вдохновений.
А у тебя игрушек тьма –
С последнего гроша дарила! –
Но не мечты, тебя тюрьма
Компьютерная полонила,
Мой ангел…
***
Сколько нежности, чистой радости
Ты берёг, ангел мой, в душе!
Жизнь тебе заменила сладости,
Не доступные нам уже,
На усталые объяснения,
Что они нам – не по зубам.
Но не слаще – от откровения
Стало детским твоим губам.
Как хотелось всего витринного!
На столе – лишь сахар и мёд,
Из уклада дедов, старинного,
Щи да каша и наоборот.
Наше нищенство оголтелое:
Под запретом – кино, театр,
Бабы Лиды улыбка несмелая,
В доме – царство лишь школьных мантр.
С высоты своей горькой старости,
Детство вспомнив, счастье своё,
Поняла, радость нам – от сладости,
Горечь – школьное бытие.
Если б – заново! Пусть играется
Вволю детство, да по лугам!
Жаль, оно так быстро кончается,
Не исправить ошибок нам,
Ангел мой…

***
Я приняла тебя таким, как есть,
Но боль от этого не слаще.
На выбор: твой протест иль твоя месть?
О, как ты хочешь стать пропащим!
Увы, обломовщина – не с руки,
Коль хлеб – фантом благополучья …
Сколь в омут не бросай! Одни круги
Беды лихой, как сеть паучья!
Тот тайный омут – интерес «друзей».
Что нам от них, родной, благого?
Ждут, когда клюнет глупый ротозей,
Из дома выгресть дань залога.
И приручат, вином закабалят,
Долгами кутежей, коль падок,
И призрак «счастья» превратится в ад
Бандитских долговых нападок.
В дурной компании, дружок, осел,
Но знать - не знаю, кто – мой ворог.
Завязывай, мой ангел, пока цел,
Пока ты матери – так дорог
Мольбой отчаявшихся матерей –
Разъединить пути дороги.
Уж сколько – их и горьких сыновей
Прошли погостные дороги!
И сколько уж товарищей твоих
Остыли рано под крестами…
Учись, работай! Горе на двоих
Поделим, лишь Господь был с нами…
***
В печали юности мы ищем счастье,
В семейном счастье, отыскав изъян,
В чужом привете – видим мы участье,
В родном – не видим, что он Богом дан.
Участье кровное порой сурово,
Родной – всё в корень зрит, а – не сиречь,
Отвергнем мы его, нахмурив брови,
Зато лукавую внимаем речь.
Лукавый друг советом не обидит,
Но и добра ты от него не жди.
Мать прозорливая твой грех лишь видит,
И что нам ждать за это впереди.
Не доверяйся ты рукам лукавым,
Что за копейку лаской обовьют.
О вразуми ты чадо, Боже правый! –
Моя мольба и упованье тут…
***
И помощи ждать неоткуда мне,
Зло окружило сына безвозвратно.
И я в каком-то смутном черном сне,
Когда крик боли судится превратно.
Играет где-то пьесу злых людей,
Пасущих нашу дружбу на продажу.
Век разрушенья праведных идей
Сердца и души обездолил кражей.
Все светлое, все ценное украл,
И лишь порок взамен ломает души.
О, детка моя, капельку добра
Дай старой матери потухшей!
Хватаю за руки – не остановить,
Кричу вдогон – и, слушая, не слышит…
Как сына мне спасти и умолить,
Когда угар похмельный в парне свищет,
Где бедному ему найти приют,
Где та работа, что подаст нам хлеба?
Нет мира в этом мире грубых пут.
Остановись, родной, где ты бы не был.
Вернись в приют, в наш отчий дом родной,
И мать поможет, коли сам захочешь.
Я жду тебя – и призрачно окно,
И призрачны все дни мои и ночи…
***
Вновь не права? Найти слова?
А где их взять, коль все уж сказаны?
Седая – кругом – голова,
И правда, словно хлеб намазанный
Все маслом норовит упасть,
И словно мед – под ложкой дегтя…
Подложил – знать бы, где пропасть! –
И от себя порой отрекся.
Но, если ты отверг себя,
И мне ли грех – седой, согбенной?
Неправда! Я люблю тебя,
И гневаюсь – самозабвенно.
Вернись, сынок, под сердца кров,
Мы одолеем зла неволю.
Я – мать твоя, единой – кровь
Была и будет в нашей доле.
Ты – плоть от плоти, мой – навек.
Ужель лишь слезы – моя участь?
Родной мой, нежный человек,
Себя губя, меня не мучай.
Смотри, как много солнца – в день,
И как светлы ночные звезды!
Они для нас, как свет и тень,
А мы для них – пылинки просто.
Они для нас – исток борьбы
За свое место под луною,
И вервия своей судьбы
Сбрось перед Богом и собою.
Господня правда – и для нас
Светлей луны и солнца, даже.
Не отвращай души и глаз
В гордыне жалкой эпатажа.
Оставь гордыню и прими
Мое моленье, наставленье,
И жизнь к добру свою стреми,
То Божье и моё веленье.
И дай покоя нам опять,
Душа в страданьях изломалась.
Тебя прощающая мать
Поймет и робость, и усталость.
Как мы устали в мире зла…
Но он – единственный! – нам даден.
Скажи – люблю! – и исполать
Нам выжить то ль в аду, то ль в аде.
Люблю, надеюсь, верю, сын,
Что ты со мною – не один…
***
Кисти пуховые тополей,
Кисти цветущих акаций –
Белыми прочерками аллей
Светлых весенних простраций.
Вот она доля – и сетовать стыд,
Грозен запрет на страсти
Немощью старческой маеты,
Всплеском ассоциаций.
Запрещены все волненья, нагруз,
Лишь – перестрелка простраций,
Не заключить параллельный союз
Разночастотных вибраций.
Не тороплю ритма сказанных слов,
Их частота – не по силам,
Но инфразвук убивает и кровь,
Душу и мысль, мой милый.
Горько душа, в ритме низких частот,
Мается, мечется, плачет…
Ну а тебе – лишь добра и высот,
Светлой земной удачи!
***
Все призрачно! С тобой – себя не слышала,
Все призрачно! С тобой с ума схожу.
Какая сила мне нужна, чтоб выжила,
Какая боль, когда тебя сужу
По меркам своим праведным, житейским?
А ты ушел от правды – навсегда…
И – горькая полынная вода,
И – посоветоваться в мире не с кем!..
***
Ветер, солнце и тюльпаны,
Красных вспышек стройный ряд,
Туч спешащие туманы,
Ветра шум, дубов парад.
Ветви мощные, нагие
Грезят синью облака,
Чтоб проклюнулись тугие
Почки страстностью витка.
Лист развернут солнцем утра,
Нежной сочностью светясь,
И ветвей зеленокудрых
Раскрывает – дали вязь.
Птицы тенькают призывно,
Славя жажду и весну.
Только я молюсь о сыне,
Мысль терзая, боль одну:
«Не творец – своей удачи,
Жизнь пустил на самотек,
А для матери, то – значит,
Непосилен дольный срок,
Непосильная забота
Накормить, одеть, обуть…
Не ребенок – и работой
Должен озадачить грудь.
Свой кусок добыть пора бы,
Успокоить лаской мать…»
Но, увы… Судьбы корабль
Манит сердце, испытать
Напоследок счастье воли,
Где сбываются все сны,
Без слезы – от тяжкой доли,
Без удушливой волны.
В сне весеннем, расчудесном
Оседлал сын жеребца
И, отринув путь свой крестный,
Ускакал в путь в два конца.
На одном – порог счастливый,
Матерью – благословлён,
На другом – семьи призывы,
Дом успешно сотворен.
Те блаженных два конца
И надежны, и вольны,
Без начала и конца
Счастьем сытости полны.
Ветер, солнце…
***
Вновь «Занят, абонент не отвечает», –
Настойчиво вещает МТС.
Пацан уплыл от отчего причала
Туда, где нет проблем, лишь – интерес
С такими шалопаями, под кайфом,
Мгновенья жизни сонно убивать,
Иль в экстазийном интернетном драйве
Бесцельно дни и ночи коротать.
Забыта материнская досада,
Сыновья жизнь споткнулась, без трудов,
И нищета в тарелках, как осада
Врага безжалостного без крестов…
Да крест – не панацея, не защита,
Когда безвольный ум ушел в отстой!
А лжа твердит, что все-то шито – крыто,
И нет слезинки правды золотой.
Зачем им – правда, заповедь святая,
Зачем себя лишать бесцельных нег?
А за окном весна, и опадают
Листки календаря и вешний снег,
Снег лепестковый, снег – седин…
***
Мой Сталинград. А стал ли ты моим?
Здесь четверть века жизни пролетело,
И столько боли в сердце накипело
Под небом, от моих седин, седым.
Седое небо в мороси иль в пекле,
Под ним – рабой клонилась ниц душа,
В незгодах жизненных, как в потной петле,
Я задыхалась в нищенстве гроша.
Мой нищий грош, истраченный на сына,
Не стал златым, и сын – златым не стал.
Все годы, словно зыбкая трясина…
И век мой здесь отчаялся, устал.
Сыновних неудач ряд бесконечный,
Мои потуги за кусок – на стол…
Не вспомнить ни один мне день беспечный,
Лишь боль, как выжить на витке крутом?!
Трясина жизненная с ума сводит,
Сын – в играх, я – в слезах. И как нам жить?
Одна – я и при нем, и при народе,
Но без него – не выжить - не прожить.
Треть жизни отдала сыновней доле,
Треть жизни, словно бы коту под нос…
И голодать, и плакать – сил нет боле.
Нужны ли мы друг другу – вот вопрос?
Но без него – не жить мне…
***
Пока ты первая, он – твой,
И будет псом тебе послушен,
Ты – почвой, он – твоей травой.
Всевластна – над своей игрушкой!
Забудет дом родной и мать,
Чтоб лоно нежить твоё – злое,
Все, что имеет, отдавать,
Влеком тобой, как нить иглою.
Он распалён и ищет хлад,
Лишь твоим взором упоённый.
Тобою созданный разврат
Любовью мнит юнец зеленый.
Как больно! Первая – вольна
Бесцельной сделать судьбу сына.
То – не жена, а – сатана,
Все отберет, столкнув в трясину.
Так, где для наших сыновей
Подруги светлые, как солнце,
Чтоб ждать нам от своих детей
Привет и радость, всласть, до донца,
Чтоб внук возрос в семье, в добре,
Без корысти, угроз и пьянства?
Ну а бабули – в серебре,
Вам душу отдадут, без чванства!
Будьте счастливы в светлой любви…
***
Рокочущие кроны тополей
Вновь ураган, как дух лесной, качает,
Пришедший из безлюдия полей,
Когда мать возвращенья сына чает.
И пыль клубит дорогой впереди,
От тихого фонтанчика на Качи,
И сердце мается в моей груди,
И в одиночестве скорбит и плачет:
Лишь мама до конца с тобой, сынок,
И руки старые с надеждой тянет.
Остановись, пока горит восток,
Мать не предаст тебя и не обманет.
Как ураган, невзгода отшумит,
И солнце благодатное в мир встанет.
Пусть всё в подлунном этом мире спит,
Мать тебя ждать, сынок, не перестанет…


Друзья, прекрасен наш союз…



Друзьям – художникам…


1
Мой бог, вновь обрела я утешенье:
Слетается в мой угол – по цветку.
От миллиона роз – то без сомненья! –
Мне стала раем келья на веку.
Взгляд пробежал по розочкам бессчётно,
А в жизни – роз дарённых ждать-не ждать!
Их бросил мастер щедро на полотна,
И расцвела на стенках благодать.
И вышитые розы дышат негой,
Теплом любимых материнских рук…
Мне хорошо дышать средь них, хоть снега
Не занимать от засвистевших вьюг.
Зима лютует за окном и дверью,
А в моей келье – вечная весна!
Друзей картины – высшее доверье! –
Живут здесь, значит, чаю – не одна.
Вот сосны реют в облачном просторе,
А вот кувшинки в за́водях цветут,
Стога желтеют мне на косогоре:
Душа друзей моих витает тут.
И мне не одиноко в горьком мире,
Когда живая роза – от любви! –
Цветет уж месяц в маленькой квартире
Ответной благодарностью крови́.
Мои друзья – надеюсь я на это! –
Вы осветили нищенский уют
Душ бескорыстных ласкою привета,
Согрели светом страждущий приют.
На родине, где счастья ожидала,
В судьбу свалилось столько бед и смут,
Что жить отчаялась в слезах, устала,
И только вы да розы мне цветут…
2
Мир акварельной прорисовки,
Жемчужинами – виноград,
Струной осенней оркестровки:
Дыханье, шорох, листопад.
Уж скоро снег светлейший ляжет,
Ручьи замедлят летний бег,
И нити белой вьюжной пряжи
Завьются на ресницах век.
И веки жаркие остудят
От не проли́тых знойных слёз,
А там, за осенью, прибудет
Хозяин – батюшка-мороз.
Неуловимому томленью
От роскоши щедрот земли
Воздал он нежной акварелью
Пейзажных про́рисей дали́.
И всё художнику подвластно,
И всё природе – светозар,
И мир Творца –
нет! –
не безгласен,
Когда творцу дарован дар…
3
Вселенная ромашек полевых,
Ромашковых полян лесных кипенье
Слились в симфонии стихотворенья,
Где отголоском детства – плеск травы.
Полотна дышат кипенной волной
Из той, из юной, солнечной отрады.
Замри! И большего тебе не надо:
Мой детский мир пришел порой ночной.
В нем светлая ребячья угловатость
В объятьях трав томится счастьем сна,
Где мы,
как боги,
и не виноваты
Ни в чем! И счастлива моя страна!
Любимая земля – в покойных далях
Живет заботой любящих сердец…
Ушло, как будто вовсе не видали.
Она – в полотнах, коих ты – творец!
Она – в моих стихах – вселенной мира.
Как дышится в них сладко и легко!
О детство наше,
юность,
сладкой миррой,
Обожествлять ты будешь боль веков.
Век рухнул, и страна лежит в развале,
Лишь в наших душах вечна красота,
Та, что любовно в детстве прививали,
Чтоб снизошла на юных высота.
И новый век, и юный взгляд очнется,
И в сердце пламенном – взорвется кровь:
Родная Русь – единственное солнце,
Единственное счастье и любовь!!!
4
Чарующее слово – красота…
Абстрактно-чувственное знанье мира,
Иль человечья праведность Христа,
Или сердец возвышенная лира?
Как родилось понятье красоты?
В природных играх продолженья рода,
Иль домыслах измученной тщеты
Смешений родословных рас, народов?
И есть ль в тщете той верный эталон,
Не сделать безобра́зье соблазном?..
И лишь руке, что утешает стон,
Мы благодарно шепчем: «Ты прекрасна…»
И поневоле в блеске всех красот
Душа ту, совершенную, отметит,
Что милосердьем – час и твой черед
В ничтожестве бессилья! – перекрестит.
И вдруг в убожестве своем поймешь,
Лишь бескорыстная любовь прекрасна,
А остальная вся – тщета и ложь,
И для души – опасна и напрасна.
О, красота!..
5
Век без лукавства мы опишем,
Ты – красками, а я – пером,
А что написано пером,
Топор не вырубит и вышний.
Потешим гордость за себя
Средь равнодушно-серой массы,
В среде, разгромленной на классы,
Полёт души мечтой губя.
И ни к элите, ни к бомжам
Не принадлежим и это – мудро,
А нет в кармане – ни гроша
Ни вечером златым, ни утром.
Элита прячет капитал
На банковских счетах и картах,
А ты – с утра голодным встал,
Виновный, как школяр за партой.
Не переучишь свой урок,
А потому – судьба святая:
Жить на подачки у дорог,
Что в вышних странствиях витают,
Следить ужимки, заплутав,
От власть имущих и сограждан
Чтобы подобием креста
День проживать и вечер каждый.
Потешим гордость за себя…
6
Искать совершенств в сотворенном рукой –
Пустое занятье, лукавство, по сути.
Ни кистью, ни телом, ни страстной строкой
Не передать сфер небесных распутий.
Все божьи творенья – вне зла и добра,
На грани природного противоречья,
А жизнь человечья затем и мудра,
Что ищет добро, несмотря на увечья.
И ищет в природе божественный знак,
Чтоб душу утешить в убогой недоле,
Лишённой надежд, всенадеянных благ,
И вымыслом счастья натешиться в воле.
Все божьи творенья – бездушны они:
Душой состраданья их мысль наделяет,
Чтоб бедному сердцу те стали сродни.
И светлой надеждой благословляет.
Сродни – оживленная мыслью краса
Небес золотых и лесов, в снах кореньев…
И в замыслах этих творит чудеса
И легкая кисть и перо вдохновенья,
Чтоб в новой красе славить божий восторг.
И вот рождены за отрезки мгновенья
Полотна художника и стихотворенья,
Узрев: «Хорошо!»,
как в экстазе сам Бог…

С музой закадычною в обнимку…
1
Что ты хочешь вспомнить? Говори,
С Музой закадычною в обнимку,
Осиять вязь строчек от зари,
Вспыхнувшей в морозной снежной дымке?
Ох, уж эта Муза! Натощак
Вечерять не хочет, по лукавству,
Ей бы – ананасы и коньяк,
Да еще копчености, и яства.
Ну да ладно, я накрою стол,
Вместо коньяка квасок – в фужеры
Да к картошечке – еще рассол,
А огурчик съели кавалеры.
Пошутила, сын гостил как раз,
Чем могла, его и накормила.
Так что, Муза, не сердись на нас,
За безденежье прости, помилуй!
Хочешь, расскажу, как где-то, встарь,
Я встречала праздник Новогодья?
Вот уж был январь, так уж январь,
Хлебосольный, при честном народе!
А сейчас сидим мы лишь вдвоем,
Но на скуку жалиться негоже.
Что я – о моём да о моём?
Ты век прожила со мною тоже.
Вот и расскажи мне обо мне –
Что – всё я себя понять пытаюсь?–
Расскажи при солнце, при луне,
Как я плачу, проклинаю, каюсь,
Как молю в отчаянье простить
За грехи бессилия острожно.
Что ж ты поднялась – и уходить
По-английски хочешь осторожно?
Нет, уж стой! Не ты ль причина слез,
Муза моя горькая заплачек?
Ты вошла хозяйкой моих грез.
Обещаньем счастья – не подачек!
Ревностная, ревновала – к всем,
Уводила от друзей и сына.
Потому, жизнь – в черной полосе,
Потому, без выбора судьбина.
Твои грезы заменили все:
Бабьи радости и бабьи страсти.
Мир твоих высот – земной пресёк
Неизбежностью сотворчества и власти.
Вот уж и терпи, что нищий стол,
Вот уж и терпи, слезой – греховна!
Твоя власть – твой созданный престол!
Плачу век на нём духовно.
Твои грезы заменили все…


2
А в стихах моих – всласть куража
И влюбленности безоглядно,
Хоть просчитано все, до гроша,
И спланировано припарадно.
И достоинства выбора – в счет,
Выбор сделанный – чести достоин,
Планетарный кругооборот
Каждым месяцем стал мне пристоен.
Где ж та удаль, что вечно роднит
Всех поэтов от воли привольной?
Моя правда – крепка, как гранит,
Моя кривда – слезой своевольна.
Что чудить, коль острожен мой нрав
И уделом пожизненным – келья?
Порицательница – злых забав,
Прорицательница – рифм и зелья.
Ядовитое зелье то, всласть,
Мне затворную душу спалило,
Стихотворной забавы напасть
Одиночеством жизнь накалила.
И куражусь я с ним неспроста,
Потому, как пьянее и слаще
Нет душе – однодневки-листа,
Где мне легче прожить – настоящей…
3
Читаешь, зацепить хотя бы фразу!
Лишь подсознанье плещется рекой.
И боль твоя, с моей – сливаясь, разом
Уносит расчленённый непокой.
Утешена, утишена – и полно
Решать, чья боль очистила верней,
Твоя ль мою – намереньем невольно,
Или моя – в взметнувшемся огне
Заждавшейся слезы и упованья?..
Гремите горести, прорвавшись в стон,
Срывая плач в сметающем слиянье,
Чтоб воскресить житейский небосклон!
Он синью безмятежного измысла
На срок утешит старческую грудь,
И радуги венчальность коромыслом,
Покажет, новорожденным нам, путь.
Куда идти по тупиковой трассе?..
Но мчатся судьбы слепо и в обгон…
Остановись, на тупиковой фразе:
Есть – перебор путей, им имя – легион.
Куда идти?..
4
Суть музы страждущей души –
Потребность выразить томленье,
Осмыслить жизнь в глухой тиши
И отразить в стихотворенье.
Тот поэтический отчет,
Лукавством изрыгая рифмы,
Ведет невзгодам твоим счет
В тетрадях под секретным грифом.
Но гриф «секретно» в гонке лет
Пообветшает вдруг однажды,
И рано умерший сонет,
Забытый – возродится дважды.
Прочитанный повторно, стих
О давней залепечет боли,
Чей пароксизм давно утих,
И мотыльком взлетит в неволе.
И выпустишь его с виной,
Не веря, неужель то было?
И фактов давности вино
Взыграет с обретенной силой.
А ты – в моем! – себя узнал,
Неискушенный мой читатель,
И встал на тот же пьедестал,
Что выплакал тебе создатель.
Суть музы – лишь томленье, суета-сует…
5
Когда нет мысли, лишь ассоциации,
Но рифма и добротна, и смела,
Создатель тщится отыскать в прострации
Крупинку смысла, ножкой у стола.
Коль нет четвертой – рушится творение
Безвестного создателя услуг.
Безногие столы – не исключение! –
Валяются на свалках и полу.
И не починишь: ножка-то поломана
И выброшена в бесполезный хлам…
Скольким стихам судьба – та! – уготована?
Не оказался б в той помойке – сам!..
6
Где душа, что меня понимает,
Суть кровиночка, сердцем – дитя,
Что, как я, истомленная маем,
Ждет октябрьских снегов и дождя,
Что, как я, слёзы звездным сияньем
Затмевает вдали от молвы
И застенчивость, и мечтанье
Облекает в мельканье листвы?
И мечты – той листвой-мотыльками
В золотистом убранстве парят,
А потом – золотыми стихами
О любви нам с тобой говорят,
А потом – в лепетаньях неясно
Тщимся благословенье сыскать,
Уверяя, что жизнь не напрасна
Всех, готовых в отчаянье впасть…
7
Творец волшебных строк лишь подсознанье,
Сознанье нам – затверженный урок.
А подсознанье – бездна упований,
Мелодий, красок трепетных, порок,
А подсознанье – кладовая чувства
На уровне касаний вещных тел,
Не вещь – в себе,
не ложе слов Прокруста,
А чувственных оттенков беспредел.
Чем больше власти взято у сознанья,
Роскошней тем – безумье рифм и строк.
Поэт-творец венчает подсознанье,
Как разумом его создатель Бог.
И в том – приятье слов и отрицанье,
И в том – всевластье божьей красоты,
И нежности пронзительной мерцанье,
И обнаженной страстной простоты
Строки немыслимой…
8
И сколько б ни прочел чужих стихов,
Чужая боль – не на твоих устах,
И сколько б не свершил другой грехов,
Душа не станет от того пуста,
Не опустеет мир твоего сна
От запустенья судеб прочих душ,
А сладость недопитого вина
Не станет мерзостью помойных луж.
Чужому – посочувствуешь, всплакнешь…
Но никогда ему не стать, не быть
Тем, от чего однажды – ты! – умрешь
И что – тебе! – вовеки не забыть.
И как ни совершенен был строкой
Строй признанных обласканных стихов,
Он чужд тебе и лишь своей рукой
Ты утоляешь боль – своих! – грехов…
9
Чем великодушнее и проще,
Тем благороднее поэт…
Но коли зависть в душу – прочит,
Сожрёт, как моль ковёр, на нет.
Но что завидовать, коль каждый
Господню толику щедрот,
Дарованную нам однажды,
С рожденья взял – и не на год?
Когда с рожденья чувства в коме,
Им не дано увидеть свет,
А если корыстью влеком ты,
Ты – сочинитель, не поэт.
Поэта суть – открытость детства,
Отроческий порыв хвалы,
А сочинитель – следствий жертва
От похвалы и от хулы.
Закажут – гром аплодисментов,
Укажут – втопчет тебя в грязь.
Увы, сегодняшних моментов
Правитель, бала этот князь.
А истинный поэт – отвержен,
Забыт, унижен злобой дня,
В России потому все реже
За чадом виден свет огня.
А чад ползет, змеясь елейно,
И часто сетуем на то,
Что благородные творенья
В печати не узрит никто,
Что настоящие поэты
Скромны, не пишут для наград.
Их строки грустно канут в Лету
Или на мусорках сгорят.
Чем великодушнее и проще,
Тем благороднее поэт…
10
Нет нерва оголенного – в стихах,
Ты – не поэт, а только стихотворец!
Нет покаянья в собственных грехах,
Душа подобна пальцу на затворе:
Не выстрелит строка достойно в цель,
В лукавстве тешась, прикрывая душу.
Нет, не стриптиз пороков – самоцель,
Глас покаянья выпусти наружу.
И этот глас – поэзии струна,
Она зовет в надмирные просторы.
Стыдливый глас, и не его вина,
Он стал таким, сопротивляясь горю.
Душа светло вошла в сей грешный мир,
И хоть обрюзгла в мерзости пороков,
Отколь же девочкою-недотрогой,
Рыдая, рвется в тающий эфир,
Сияющий от правой простоты?
Прочь гнев,
отчаянья нелепость!
И на воздетые твои персты
Огонь прощения нисходит с неба:
И ты – спасен,
и вновь душа светла,
Хоть сожжена была виной дотла.
Спаси и сохрани, Господи…
11
И снова печатаюсь в толстом журнале,
Потешить тщеславье и старость свою,
Полвека держала я музу в опале,
Теперь выпускаю, как рыбку в струю.
Хочу, чтоб умчалась она без оглядки,
И пленных тетрадок забыв толчею,
С наивным задором играючи в прятки,
Ввела мои строчки в пространств колею,
В вселенско-сотворческое распространство:
Толкутся поэты в своих колеях,
Пересекаясь в стихах по-собратству
И в мыслях, и в снах, и в строках-вензелях.
Пусть тема – одна, да свои завитушки,
Размеры свои, ритм и музыка слов:
Одна – прогремит – на разок! – погремушкой,
Другая – заляжет основой основ.
И строчка-основа, строка-погремушка
Разбудят на миг мирознанье твоё,
И светлая девушка, позже – старушка,
Вздохнет: «Заплутало ты, счастье мое…»
12
Как долго быть у рифм в плену,
Искать утешно ту, златую,
Что вспашет мыслей целину,
Взрастив единственно-простую,
Чей указующий обет,
На все века, всем – в утешенье,
Как голубой вечерний свет
Небес вселенского теченья,
Как свет защиты и добра,
И нежности неизречённой!
О ней с утра и до утра
Рыдает старость обреченно.
Где рифмы нежности сыскать
И отогреть души жестокость?
Не отыскать, коль даже мать
Забыла нежности истоки,
Коль сын родной не кажет глаз,
Приворожён недужной долей…
Где эта рифма, рифма-глас
В пустыне вопиющей боли?
Зрю анатомию стихов,
Насилующих глаз натужно,
И блеск пороков и грехов,
Как радужную плёнку лужи.
Она сверкает и горит,
Скрывая блудный срам и стыд,
В твореньях множества поэтов.
Не дьявол ль платит им за это?..
13
Мгновенье чудное строфы!
Когда она небрежным дивом
Рождает на устах молвы
Гул восхищенный креатива,
Когда пред ней и я рабой
Склонюсь язычески-покорно,
Греша несбыточной волшбой
И блеском рифмы рукотворной.
Ее немыслимой красы,
Наркотиком пьянящей сердце,
Жду, как сияния грозы,
В полночной звёздной круговерти.
В ней – таинство и морок грез,
И опьяненье невозможным,
И наслажденье – вспышкой слез! –
От совершенства, что безбожно.
Возможно, я и не права,
Причастность Бога отвергая:
Не прорастет весной трава,
Коль почва семени не знает.
Знать, верным знаком совершенств
То семя рассевает ангел,
Чтоб всходы мудрые блаженств
В строфе взросли в надзвёздном ранге
Мгновений чудных рукотворных строк…
14
Успеть! И вызвать интерес,
Затем подогревать интриги,
Греша – с сочувствием иль без! –
Безбожным домыслом расстриги.
Мгновенна слава – вечен сон,
Интрига – фейерверком нови
Из добиблейских зрит времен
Печальных строк немногословье.
Гремит фейерверочным огнем
Миг славы так неотвратимо,
И мудрости – нет места в нем…
Гремишь – а жизнь сверкнула мимо,
Гремишь – а санки с горки лет
Вдруг промелькнут в окне остылом.
Но, слава Богу, тихий свет
Дань Рождеству несет счастливо.
Благословенна сторона –
Мне сладко грезить о прошедших! –
Несбывшихся надежд полна,
Заиндевевших и отцветших…
15
Родная, вот – сбылась твоя мечта,
По-детству я ее не принимала:
Стать вестью поэтического зала,
Где божеством – лишь ум и красота.
Все экскурсы твои в век золотой,
В салоны пушкинских времен и строчек
Закончились в поэзии простой
Моих стихов – твоих изгнанниц-дочек.
Когда из тех времен мои стихи
Сквозь век серебряный к нам заструило,
Ты их отвергла, словно бы грехи,
И отверженью я сдалась на милость.
Потоком животворным тайных строк
Поэзия в тетрадках пожелтелых
Отмерила свой заключенья срок
И вырвалась на волю оголтело.
Струится, открывая берега
И дали неоглядные России.
Ее неволя тем и дорога,
Что было что сказать, хоть не просили.
Затворница – свободна и горда,
Ни слова – по заказу, все – по воле,
И безупречной мысли высота
Мне в жизни стала и судьбой, и долей.
И па́мятуя матушкин наказ
Открыть салон для возжелавших света,
Я книги издаю, где добрый час
Воспела материнского запрета.
Родная, вот и сбылось…

Мыслей игра и узоры в новом прочтенье страниц…
1
Белое солнце предзимья,
Лег преддекабрьский снежок
Меж зелене́й осины
И озимых, с вершок.
Вечнозелёные ёлки
Детскими стайками – в бег,
Серым сияющим шёлком –
Хладных небес оберег.
Снегом припудрены дали,
Чёрные кроны – в узор,
И бесконечное ралли
Мчит до Сорочьих Гор.
Кама блеснёт устало,
Вот – и Никольский собор,
Чаяла и гадала
Встретить твой светлый взор.
Быстрые разговоры
В дружестве муз и лиц,
Мыслей игра и узоры
В новом прочтенье страниц.
Строки читая степенно,
Смысл тайный чтоб осознать,
На поэтической сцене
Заново жизнь проиграть.
И утолённой печалью
Встретить свой день, как зарю.
Белое солнце за далью –
К снежному декабрю…
2
Юность, в строчках твоих расцветая,
Растворяется в синеве,
Где и я, как ты, молодая,
Пролетала стрелой в тетиве.
И меня отпускала прицельно
Не жалеющая рука,
Потому и не стала бесцельной
Золотая стихов строка.
Эти сны голубого детства,
Мне ль их вкус и полёт не знаком?
Мы живём с тобой по-соседству,
Лишь века разделили наш дом.
Где кончается моя старость,
Твоя юность взнеслась на крылах.
Душ настрой – неразлучная пара,
Пара веток родного ствола.
А берёзовое межстволье
Нам приветно блестит синевой,
И единое чистополье,
Слава богу, у нас с тобой…
3
Судьба, как парусник мечты,
Осевший намертво на якоре…
И сколько ни мечтаешь ты,
По жизни бороздя, как на́ море
Бескрайние просторы счастья,
Мель старости тебя осадит,
И не спасёт ничьё участье.
Лишь молвишь обречённо: «Хватит,
Наплавался, дружок, сверх меры,
И измечтался, и изверился,
И доверялся, и уверился,
Что чаще все мечты – химеры».
Вокруг оглянешься с тоской:
«Где те моря, корабль не здешний,
Влекущий новых простаков,
Поэтов, юных чудаков
Так, как тебя когда-то прежде?»
Стоят на горизонте мачты,
Зовут под паруса мечты,
И юность рвётся к ним, глазаста,
Презрев похожесть на кресты.
Пускай зовут, а ты – огруз,
И якорь старости – твой груз.
Судьба, как парусник мечты…
4
Безо́бразность и безобра́зье фразы –
Понятья – антиподы, суть – враги.
Безо́бразность – успокоённость мысли,
А безобра́зье – все ж словесный шок,
Скорее, чувственный шок твоего прозренья…
Но как сравнить любовь с коровьим калом?!
Затем, возможно, чтобы подчеркнуть,
Что твой инстинкт воспроизводства
Боднула глупая, тупая телка-самка,
А не святая женская любовь?
По мне, так лучше безобра́зья фразы
Безо́бразность обычных русских слов,
Таких, как: нежность, верность и любовь,
Безо́бразная глубина которых
Не оскорбительна и беспредельна…
5
О вкусные, заветные слова!
На них не говорят, не говорили,
Но летопись словарная права,
Поскольку их – поэты сотворили.
И суть не важно, чей то – говорок:
Поместный иль поэтом сотворенный,
Но сказаны слова, сложились в слог,
Душа их прояснила обострённо.
Словарный код – он верен для ума,
И в опьяненье выпит хмель душевный.
Поэта вольность –
вещь – в себе
сама,
Но мы ей балуемся ежедневно.
Творите слово вкусно и свежо –
Не каждый повар угостит на славу! –
И щедро благодарствуете ужо,
Я ж слогом пушкинским кичусь по праву.
Расхож столетья пушкинский словарь,
Всяк русский его сызмальства осилит,
А щебетанье, говор, как и встарь,
Рождались и родятся впредь – на вылет.
И слово-воробей, слетая с уст,
К нам улетит, и вряд теперь поймаешь…
О говор деревень – капусты хруст:
Как скажешь вдруг –
и сам еще не знаешь!..
6
Когда меня славянскою строкою
Пронзает жар твоих дремучих слов,
И принимаю их, и успокою,
И с грамотой любви пошлю послов.
Пусть соловьиной трелью слух понежит,
Наворожит кукушкой светлый век.
И сердца стук остынет, станет реже,
Беседы потекут ключами рек.
Привольно, без запруд сердечной боли,
Им течь, слиясь, и страсти охладить.
Какая нега в простоте и воля!
Зачем терзаться? Не пора ль простить?
Неукоснительно забвенье нежить
Доверьем, обретенным невзначай,
Чтоб, не дай бог, не осквернила нежить
Свечи родства и тайную печаль,
Чтоб никогда славянскою строкою
Дремучесть слов твоих мне грудь не жгла.
Жгу смертной мукой и живой рукою
Свечу любви во всепрощенье зла…
7
Извечный замысел узнать,
Что ждет нас за порогом смерти,
И станет ль горестно рыдать:
Хоть кто-то о тебе на свете?
И свет, доверчиво-жесток,
Худою славой взгляд пометит,
Лишь ангел душу на восток
Умчит, оставив стих в конверте.
И любопытный мудрый свет
Глазами критиков и детства
Сочувственно пошлет нам вслед:
«Жила, страдала – по-соседству,
Через дорогу, мог руки
Коснуться и приветить словом
И из замысленной строки,
Как из ручья, испить основу
Томленья нежности и снов,
Где так сияет солнцем Кама,
Где им полна душа без слов –
Нежна и правотой упряма».
Нам стал привычен свет зарниц,
Душе довольно крыл струенья,
Земного песнопенья птиц
За смертной вспышкою прозренья.
Любите песнопевцев душ,
Им так при жизни одиноко.
Зачем поэтам поздний туш,
Примите в жизни их стооко,
Тысячеоко и цветок
Рукой признанья и привета
Помилосердствуйте в свой срок
На душу нежную поэта.
Извечный смерти страх…
8
«Поэт в России – больше, чем поэт»…
Он – глас народа и его протеста,
А творчество поэта – манифест
Во имя чести, совести… и места?
Поэтам верим, чтим их светлый глас,
Поэт в России –
зна́чим,
как икона,
Но за иконой прячется подчас
Подлец и бражник низшего резона.
Надрывно, на облёванной струне,
Вопит он о любви своей народу.
Любовь – болоту родственна вполне:
Не суйся, коль не знаешь в нем ты броду.
От книги к книге трепетно бреду,
Поэты –
в строй! –
трубят многоголосо,
И с ними я в раю или аду
Рыдаю дурочкой простоволосо.
Откуда в них над смертным сердцем власть,
Когда собой не властвуют – порочно?
Поэт в России –
на́пасть
иль напа́сть –
Пропитый бражник мудрствует бессрочно.
Слова, дела – не совместимы в нем,
И сам, отнюдь, не образ, а фанто́мас,
Двойною жизнью мысль искрит огнем
В его мечтах поэзией,
сам ж – гомос.
Кумир – сегодня, завтра возвестит
Об отреченье новостью престольно.
Где ж здесь гражданственность –
пусть бог простит! –
Коль сытно лишь ему, народу – гольно?
Гражданственность – не тема для бесед,
Коль сам забыл, когда был гражданином.
Издаст стихи свои – нет! – не поэт,
А кто пред властью гнет умело спину.
Не будем говорить, кто есть – поэт,
Наверно, просто – соловей в запале…
Когда моей простой душе в опале
Вдруг станет нестерпимо ярок свет,
А ты – душою вспыхнешь мне в ответ,
То я скажу: «От Бога, знать, поэт».
И нет поэта, кто сегодня ясно
Продиктовал о беспределе властном…
9
Поэтов возвращает детство –
Седых девчонок и мальчишек! –
К родным, до боли, отчим крышам
И к улочкам, что по соседству.
Как перелетных – тянет к гнездам,
Оставленным при недолетах,
Так души певчие по веснам,
Забыв про возраст, ждут чего-то.
К крыльцу родимому, скучая
По материнскому участью,
Приходят, чтобы горько чая,
Вернуть утраченное счастье.
Где вы беспечно-золотые
Года под материнской лаской?..
Чужие лица, дни пустые,
Лишь детство в сердце – чистой сказкой.
К родным погостам дух стремится,
К родному, до кровинки, праху,
Чтобы покаяться и слиться,
Положив голову на плаху
И за ошибки, и грехи,
И за любимые стихи.
И тихо, обреченно плачем:
И потому мы – что-то значим…
10
У вечности – печали много,
Еще одна – вряд ль будет в прок…
Возможно, сабельный бросок
Героя – нужен в знак залога?
Иль нужен миг, когда висок
Рулеткой русскою накроет,
Плашмя, в крест и наискосок
Землей навечно тлен прикроет?
Иль – вспышкой, яростной как сталь,
Взорвать вдруг тугоухость грома?..
Нужна – не вечная печаль,
А вечность родственности дома,
Чтоб оказаться с вечностью в родстве…
11
Как за игрушкой, пониманьем
Мы тянемся душою вслед…
Вот этот или тот – признаньем
Шлет долгожданный нам привет?
Вот та душа, что нет – и ближе,
Душе твоей – свет и покой,
И плеч, бессилием поникших,
Коснется доброю рукой?
Ну почему в досаде странной
Мы отвергаем свет тепла,
Вдруг понимая, что лишь рана
Душе дала все, что могла…
Родному ж сердцу и уму
Мы кажем фигу. Почему?
12
Заманят в ад, пугая раем…
Что за земля моя родная?
Великая держава мира
Предстала миру – жалью сирой.
Мы сами строили державу,
И нам гордиться бы по праву!
Но, словно дети, свой венец
Разрушили, верша, вконец…
Что за потребность разрушенья
В душе гнездится – боже мой! –
За сотню лет от обновленья
Мы трижды рушим мир земной.
В пример, разумно устояла
Коммун китайская стена.
Чего ж России не хватало:
Пространств, где ждёт нас целина,
Небес бескрайних иль приволья
Непочатых богатств и дел?
Стран иноземное бездолье
Блазнилось блеском потных тел.
И вот – свершился наш удел,
Где каждый первый – не у дел.
Заманят в ад, пугая раем…

13
Купелью росной стала для души
Твоя поэзия, мой брат далекий,
Слова-росинки – солнечно-свежи,
Пейзажи – в блеске ма́стерского слога.
Как жаль, что на закате моих дней
С заветной строчкой встретилась незряче,
Читаю, наслаждаюсь и родней,
Светлей души сегодня нет мне паче.
Уходим мы, влюбленные в мечту
И в красоту заоблачных закатов,
И всю земную страсть и маету
В стихах воспели трепетно-предвзято.
У каждого – своя любовь и боль,
И кто-то плачет в стих, а кто – в подушку.
Мы так близки, брат дальний, что позволь
Всю нежность выплеснуть по полной кружке
Росы из утренней купели трав,
И дай нам бог, любви, добра, здоровья.
Хоть младше ты, но умудрено-прав
В желанье
«выразить былое
с новью…»
14
Инне Лиснянской
Твоя судьба, прочитанная вслух,
Нет, не твоё – моё самоубийство,
Ты всё сказала кратко – за нас двух,
Прощаю я тебе твоё витийство.
Но голос твой, охрипший от высот,
С моим теперь сливается, басово:
И вторю я – пора сбирать народ
В единый, под радетельное слово,
Под стяг содружества и гордого труда,
Чтобы Отчизна горести избы́ла,
Объединённая, как прежде, и свята,
К счастливым дням из страха выходила.
И братством крепким воедино слит
Встал новорожденный Союз народов,
Союз Советский стал нам, как кредит,
Праобразом для крепнущего рода.
А паханы и каты, что сломав
Советскую несчастную Россию,
Навеки бы лишились своих прав,
И обрела Россия свет мессии.
Мессией стал наш горестный народ,
Мечтающий о нерушимом братстве,
И ненавидящий бандитский властный сброд,
Загнавший нашу жизнь и землю в рабство...
Дай, Господи, нам праведных вождей,
Единство всенародное идей…
15
Анне Ахматовой
На семидесятом и опальном
Прочесть тебя мне суждено,
Чтобы согрело ум печальный
Стихов волшебное руно,
В печали столько слав и света,
И негасимого тепла,
Где муза поздняя дуэтом
Два одиночества свела.
Две музы плача – две старухи
От боли за родных сынов
Скрестили старческие муки
В оковах жизненных основ.
И материнский ро́пот жалок
Перед всевластьем бытия.
Легла наитием весталок
Твоя стезя, стезя моя…
***
В жизнь строки – розами бросала,
Читатель возвратил – кустом,
В сверкающем плену бокала,
Чтоб розы обживали дом.
Их королевскою осанкой
Взгляд благодарно восхищен,
Бокал хрустальною огранкой
Подсвечивает роз бутон,
Багряно-алый, как мечтанье,
Тугой, объятьем лепестка.
Руки несмелое касанье,
Как восхищенная строка.
Жарки́ – придуманные розы,
Живые – жарче греют кровь,
Забыто зло житейской прозы,
Любовь владычествует вновь,
Не позабытая с годами,
Прождавшая век – ласки роз.
И сердце те́плется мечтами
В сединах старческих угроз.
Наперсница моя родная,
Подружка одиноких дней,
Владычица и крепостная,
Как муза старости моей…
***
Яхинский залетный сандугач
В сердце заливается пол жизни,
Серенький таинственный спивач
Пролетел за мной по всей отчизне.
Тот сладкоголосый соловей,
Окрылял мечты и душу строго.
Девочкой искала средь ветвей
Крошечную пташку-недотрогу,
Юность истомил ночной певец,
Так ни разу и не показался,
Но под старость всё же, наконец,
В зале, на концерте, оказался.
Сандугач, о девочка моя,
В серебристых трелях чистой ноты
Юности счастливая струя
Вспыхнула пьянящей позолотой.
Всё вернулось силой волшебства
Соловьиной чародейной трели:
Детства – бирюзовая листва,
Юности – цветущие апрели.
О сандугач…
***
Толстой, Танеев, Иоанн Дамаскин,
Серовский симфонический оркестр,
Хоралы литургической окраски,
И дирижёр Серов – известный мэтр.
Блестящая карьера Иоанна…
Но из фавора в келию ушел
Простым монахом без чинов и сана.
Там совершенству время он нашел.
Поэт, мыслитель, вышнего художник,
Средь нищих рыбаков обрел приют,
И время, самый яростный безбожник,
Глас вняло сей, как божий атрибут.
Века нам Дамаскина воспевают,
Там, где признанье – вечная хвала…
Сегодня же талантов не бывает,
На гениев – насмешки и хула.
Лишь тот, кто в прессе подсуетился,
Известность обретет, карьерный вес.
Открой журнал – знакомые всё лица!
За грош редакторов попутал бес.
А гении? Выходят в самиздат,
Не жди, когда вам Зайцев их издаст…
***
Величанье учительниц Православной школы
Волгоградского Казанского Собора.
Женщины святое назначенье:
Передать потомству свет любви
Добротой счастливого ученья,
Что взывает к совести в крови.
Чтобы честною душою нежной
Мир очистить от грехов и зла,
Сделать жизнь хоть чуточку безгрешней,
Матерь-дева женщин призвала,
Дом устроить, накормить домашних,
Научить Завету и добру…
Более трудов на свете важных
Не было, не будет на миру.
Да и в школе мудрою наукой
Пестуют смышленость малышей,
Алфавитом букваря: аз, буки,
Альфой и Омегою в душе.
Милые печальницы о благе
Детских душ на долгие года
Хлебосольным счастьем, божьей влагой
Одарят младенчество всегда,
Тут тебе и сладкое застолье,
Чтобы рвенье к знаньям подсластить,
Деткам в школе приходской – приволье
И учиться верить, и любить.
Ласково-заботливые руки
Год за годом к Богу их ведут,
Имена простые, как аз, буки:
Ира, Ираида дети чтут.
Здесь Ирина Юрьевна научит
Смыслу всех евангельских молитв,
Ираида-стольница дар вручит,
Милых деток чаем напоит.
Светлая воскресная обитель
Привечает православный люд,
Знать, здесь не один царит святитель,
Коль все сестры святость тут блюдут.
Чистых женщин православной школы
С Женским, вечно мироносным, Днем
Поздравляем – мартовски-веселым
Солнцем, светом душ, любви огнем.
Счастья, благодати божьей, славы
Вам, любимые, из года в год
Всем желает по-житейски правый,
Православный любящий народ!..
***
Гипатии Александрийской (370-415гг.)
Не сочетать религию с наукой,
Хоть миллион суждений приведи,
Порукой в том, не сломленная мукой,
Гипатии великой мысль летит.
Коперника костер, лжа Галилея –
Людского разума – земной венец.
Душе, признавшей радости елея,
Слёз утешеньем – веру дал Творец.
Кострам «святым» свет разума – противник,
Философа мысль – здесь, там – чувств обман.
Ум точного познанья тоже – схимник,
Хотя не ждет его священный сан.
Господь судил: всем сильным – знанья точность,
Всем слабым – мудрость божьих добрых слов.
Бог дал: кому – звезду узреть воочью,
Кому – надежду праведных основ,
Кому – вселенную постичь звездою,
Кому – защиту в ней, чтоб выживать…
Я славлю ум Гипатии и, стоя,
Чту свет ума и веры благодать.
Но чтобы вера правой быть могла,
Коперники должны встать у стола…

Поэт – Господень сотворец…

1
Ай-яй, сынок, на Пасху не приехал,
Господь тебе – судья и приговор.
Хотя бы деньги сохранил, для смеха,
И занял, и прображничал в разор.
Забудь, душа! Старушечьим отчаяньем
Мне не вернуть его на верный путь,
Господь благой, тебе лишь упованье,
Твоя лишь воля: сына в дом вернуть.
Не для себя – бесплодные старанья,
Всё – для тебя! Ты – общий наш отец!
Коль душу дал ты мне не для закланья,
Пошли – воссоединение сердец.
Так что ж творишь? Я – под твоею волей,
А тяготы невзгод влачу, гневясь,
И сына – наделил бесплодной долей…
За что, мой бог? Ответь мне, не таясь.
О, знаю: крест по силам мне наложен,
Так говорят, когда судьба лиха…
Господень замысел, увы, не сложен,
Чтоб счастье раздала – слезой стиха.
Твой приговор мне ясен, о Творец:
Поэт в веках – Господень сотворец…
2
Три звездочки – стихотворенье,
Судьбы не путеводный знак,
Творцы богов, мировоззренья, –
Лукаво-дружелюбный враг.
Лукавый враг – не сыщешь ближе! –
Лукавый враг – звездой в ночи
В разливах лепестковых – вишен,
В томленьях страждущей свечи.
И все, что грудь томит и нежит,
С лукавым, с ним, в судьбе делю.
Я знаю, где он свят, где – грешен,
Благую жизнь ему молю.
Одна звезда – любви заклятье,
Другая – сына звездный путь,
А третья – розданное счастье,
Которое мне не вернуть.
Три звездочки в судьбе сияют,
Обозначая высоту,
И сердце до сих пор не знает,
Свою ли выбрало звезду…
3
Дубы-близнецы, что по-двое, по-трое –
Благая защита в горячих степях,
И летом от ярого зноя прикроют,
И в зиму укроют от вьюги тебя.
В природный шатёр путник спрячет, в защите,
Усталость свою в стволовом затишке,
И одолеет пуржистую свиту,
А летом – воспрянет в сквозном холодке.
Здесь травы пьяны в первоцветах апреля
Тюльпанов златых и фиалок ночных,
Кукушечьим, утренним птичьим весельем
Приветит нас Бог на тропинках весны.
В природе царит красота воскрешенья,
Что вторит пасхально – Христосе воскрес!
И бабочек лёгких красу и томленье,
Любя, оживляет и празднует лес.
Тропинки петляют, и брачные игры
Справляют и змеи, и живность в листве.
Листвы, распускающиеся палитры,
Мильоном оттенков играют в траве.
За что мне усталой, беспомощной дуре,
Восторг, восхищенье нетленной красой,
Когда в поэтической конъюнктуре
Полно претендентов без нищей босой?
Пишу для себя, на печать не надеясь,
И всё же восторги со мной не умрут
Заветными строчками счастья, и где я,
Останусь живой: на портале прочтут!
За что мне – восхищенье бессмертной красой...
4
Коряги змеятся – гадючий грот,
Листва раскрылась Пасхе, и дубравы
Отражены на зыбкой глади вод,
И тенью залегли на пруд и травы.
И полдень зноем не сжигает свод,
И безмятежна даль, как сон младенца,
Не вспоминай души знак слёз, забот,
В нежнейших ласках солнечного скерцо.
Ускорен ритм, подвластный майским дням,
Бегут, вприпрыжку, светлые мгновенья.
Смеётся девочка счастливо – нам,
И светлый смех звенит стихотворенья.
Душа алкала счастьем оградить
От горестных мгновений прозу быта.
Как мало нужно, чтобы воспарить
Душе отверженного злом пиита!
Что зависть, что тщета златым стихам?
Душа-ребёнок – чистотой в защите.
Клоака графоманская – глуха:
Нужды нет в новоявленном пиите!
По рангам лавры распределены,
И каждый врос, собой пространство метя,
И имя новое в простор страны
Не выпустит – нет! – ни за что на свете.
Колонки куплены за год вперёд,
Пригретым – создают и честь, и славу…
Утешься, что затюканный народ
Поэтов речь читает, как отраву!
Расхристанной душе невнятен зов
Облагороженных цензурой строчек.
Поэтов не читают, чтоб азов
Момента выживанья – не просрочил!
Остался элитарный круг друзей,
Рифмующих проблемы друг для друга:
Рабов литературных и князей,
Замкнувшихся на круговой поруке.
Поэты в корифейной тесноте
Не могут «масло» заработать строчкой,
И претендент – отброшен и «в хвосте»
Глотает слёзы без куска в рассрочку.
Пусть гениальны строки, не взорвёшь
Надвинутую прессой оборону!
Им конкурент, как в сердце острый нож,
И никого не стронешь с выбранного трона.
Им прокормить б, хоть как, своих детей,
А тут на славу новый – претендует.
То ль – дружество поэтов, то ль – б...,
Взаимно-признанное? Сплошь – статуи.
Колонки куплены…
5
Тепло, и тело негой тешит
В порыве кротком ветерка,
И синевой залива брезжит
Гладь затоплённого лужка.
Мысль с ветерком – легка полётом,
Бутоном чувство налилось.
Всё – наслажденье рифмоплётам,
Коль формой мысли облеклось.
Одни – мысль внове сотворяют,
Они – творцы, в них – божий дар,
Другие – первых – повторяют,
И им дано: взять Слово с парт.
А третьи – и не разумеют,
Да вряд ли первых и поймут…
Творцы,
наставники,
пигмеи,
Но лишь вторые – мнят, что тут
Земли пуп и, знать, божьим первым
В доверье вправе отказать!
Но… суждено им повторять…
А первым – укрепи, Бог, нервы,
Чтоб от касанья ветерка
Счастливо мыслила рука…

6
Шуточное
Кукушка мудро нагадала
Не два, а двадцать лет и зим,
А это, братцы, всё ж не мало,
И смысл – померяться! – засим.
Да, двадцать лет – совсем не малость!
Есть, где расщедриться страде,
И старость, вроде бы, не старость,
Конь старый – верен борозде!
На двадцать лет путей не сыщешь,
Коль пуст старушечий карман,
Вот миллионы б, а не тыщи,
Тогда себе я – кум и пан!
Слетала бы я на Мальдивы,
Иль, лучше, к Боттичелли – в Рим,
И не смущалась бы курсива,
И молодой купила грим.
Помолодела б лет на двадцать –
Душа-то вечно молода! –
Тогда бы стихотворцам-братцам
Пришлось признать: взошла звезда!
Не будут – двадцать лет в загоне
Мой стих держать, словно раба?
И всё ж признать, хоть не икона,
Поэта прожита судьба.
Кукушка мудро нагадала двадцать лет…
7
Становятся поэтами – от Бога –
Эстеты с благородной маетой.
Это она, прекрасной недотрогой,
Рождает перлы строчки золотой.
Господь, увы, не раздает таланты,
Ни в колыбели, ни в черед за мздой,
Владельцы поэтического гранта
Не понукаются его уздой.
Кто ж в очереди свой талант отхватит,
Отхватит – у другого пастуха,
И за известность, не скупясь, заплатит,
Затем – и напечатан, и в стихах.
Становятся поэтами – от Бога –
Эстеты с благородною душой…
8
«Распни, распни, – толпа кричала, –
Не Бог ты нам и не пророк!»
Молва стыдливо умолчала,
За что распят еврейский бог.
И умолчала о закланье,
Сюжет евангельский создав,
Что назидает в оправданье
Всем главам древней книги царств.
О боль земная человека!
Не утолить её пером…
Предательство друзей – от века
Сквозит во взглядах, как тавро.
Но ты возжаждал сей печали,
Библейский исполняя глас.
Ну а меня за что распяли
«Друзья», не поднимая глаз,
И чей заказ ужо исполнен:
«Распни, распни, поэт – чужой»?
И желчный взгляд «друзей» подобен
Той губке с уксусом и лжой.
Распни…
9
Мой слиток-стих заброшен камнем в заводь,
Бегут по глади чёрные круги,
И не понять, где тупость, а где зависть,
И где друзья, а где уже – враги.
Теперь его свободой не обточит,
Не отшлифует в яростных ветрах,
Но серебро – пусть недруг и не хочет! –
Останется всё ж слитком серебра…
10
Советский стих – душевный позитив,
Где строки светлой радостью одеты,
Бодрит нередко, как аперитив,
Пред аппетитной жизненной котлетой.
Бесспорно, есть, прожившие легко
И совестливо, вещие поэты,
Но горько мне от сладких облаков
Средь старости, а не в разгаре лета.
Младое лето кончилось, прошла
Давно и осень, лишь зима – в раскрутке
Снегов, остатков листьев и тепла:
Изыска нет в махорочной закрутке.
Дешёва и горчаща, но хмелит,
И в голову шибает вонью шибко,
А коль уронишь невзначай, спалит.
И жизнь моя – ошибка на ошибке! –
Птенцом, изъятым из советских гнезд,
Кукушкой демократии гламурной…
И паровоз мой не летит вперед,
И остановка там, где пахнет дурно.
И все, что по-советской по-судьбе
Достойно, совестливо мной прожито,
Разрушено, захвачено в борьбе
Неправой, мне ж осталось – жито
Щепотью пенсионного зерна.
И передел судьбы уже немыслим…
Советский стих – счастливая страна!
Страна другая – и другие мысли…





День – изумрудное яйцо…

1
Нет, не лазурной красотой,
И коей брег морской пленяет,
Дух – травяной, и травостой
Зеленым маревом сияет.
Жемчужной пеленой росы
Седеют травы на рассветах,
И дальней вспышкою грозы
Дожди приветствуют жар лета.
Дубов янтарная листва,
Нежнее трав и легче пуха,
Жарою тронута едва,
И веет майским банным духом.
Уж полдень, смолкли петухи,
Козел увел козлят на травы.
Пеку пасхальные стихи,
Как куличи, для Божьей славы.
День – изумрудное яйцо,
Раскрашено цветами мая!
Ветра ласкаются в лицо,
Ответной нежности внимая.
О, Боже мой! Дыханье трав
И шелест ласковой дубравы
Свидетельствуют, как ты прав
В своей отеческой расправе.
И коль нам век – блуждать в раю,
Как мы узнали б превращенья
Зим в лето в замкнутом краю,
Где нет времен и дел свершенья?
Когда ж сломаешься в тоске,
И звезды слез от горя брызнут,
Очнешься, а в твоей руке –
Венцом! – две радуги повиснут.
И вновь промолвишь: «Хорошо,
Что сотворил мне ад блаженства,
Пасхальный день, где так свежо,
И зимний – в роскоши крещенства!»
И хоть крещенье – зимний дар,
Благодарю за ежедневный
Душе живой и хлад, и жар,
За голос мысли – кротко-гневный…

2
И в предпасхальную весну
Небесных сфер полёт
Весёлых тучек белизну
Яичком подаёт.
Пусть иерихонскою трубой
Гремит в ночи гроза
И над бедой, и над судьбой
Нашествием осад.
Уж осадили! Не в продых!
Да злится, как змея,
И без царя, и без узды
Судьба сы – нов – няя.
Уйду в леса, в зеленый шум –
Как пахнут тополя! –
От толчеи и горьких дум,
Где ждет любовь-земля,
Где одуванчик мне несёт
Блаженства естество,
Невинность юную блюдет
Фиалок колдовство,
Анютки нежен кроткий взгляд –
Хоть целый век смотри!–
А лебеды – седой парад
С заката до зари,
Росы жемчужной хладный блеск,
Час хриплых петухов
И сухостоя хрупкий треск,
И мягкость юных мхов.
Не сеянная лебеда –
Господь рассеял сам! –
Прикорм дарован без труда,
Крапива по лесам.
Несытный, но уже прикорм –
Есть, Пасху чем принять! –
А старикам зеленый корм,
Что божья благодать.
Да и хозяин ждет меня,
Мой ворон хуторской,
Приветствуя день изо дня
Картавящим баском.
Томлюсь бездельем, отекла…
Перо еще скрипит –
И жизнь прекрасна и светла,
Пока оно – творит!

3
Тенькают птицы, коровы пасутся,
Блеет прожорливый выводок коз,
Ветрено, тучи крылато несутся,
Травы густы – начинай сенокос! –
Тянутся к ярому солнцу, хмелея,
Духом цветочным наполнив леса…
Через полмесяца топь обмелеет,
Схлынет вода в заливных туесах.
Брачные игры природа играет,
Род продолжая на грешной земле.
В чем наслажденье заветного рая,
Коль он беспол, словно звезды во мгле?
Нет! Счастья благо творит лишь живое:
Игры зачатья, рождений слеза!
Только живое – любовью покроет,
Что разрушает несчастий гроза.
Только живое – любовь плодородит,
Только живое – рождает экстаз.
Раем бесплотным душа колобродит?
Значит, смысл жизни навечно угас.
Жить, наслаждаясь, в слезах оживая!
Ветхое, бренное тело – забыть!
Вечно любить, на любовь уповая,
Хоть малой строчкой – любить, чтобы жить!..
4
Будь здоров, как вода,
Будь богат, как земля…
Березозол и цветень, травень –
Апрелис то. Апрель – открытье
Всех тайн природы и оправлен
Полетом воспарившей птицы.
Над полем жаворонок в дымке,
Небес синь и ветров сиянье,
И лучезарнее травинки
Туч громоздятся изваянья.
По-облачному легкость влаги
Трепещет на перстах эфира,
Земля парит и полнит благо
Сияньем капель весям сирым.
Наполнились земли дыханьем
Те капли, тяжестью серея,
И как на первое свиданье,
Посыпались, от счастья мрея.
Пора снегов и лютых ветров
Умчалась прихотью Борея,
А над землёй – хоралом-ретро
Березозол и цветень реет!
Апрелис вербным воскресеньем
Приводит вербный херувим…
5
Птахи малые, две невелички,
Разыгрались в ветвях под цветущий апрель,
В незатейливой их перекличке
Басовито гудит золотящийся шмель.
Май пришел в зеленях и сиренях,
Половодье сошло, но овраги полны
Черной талой водой, в испареньях
От духмяных просторов степной целины.
Разнотравье, счастливее доли,
Оглядеть спозаранок весь мир, не найти!
Ветер нежит цветущее поле,
Окрыляя, как дали, земные пути.
Сколько этих путей! По охоте
Выбирай и шагай за капризной судьбой
По лесам и при честном народе.
Этот мир и для нас, разведенных, с тобой!
Плоть от плоти, и кровь – первой группы…
Нам лелеять б заповеданное родство.
Ты ж, сынок, за копейку, за рубль,
Как Иуда – Христа, предаёшь естество.
Птахи малые разыгрались…
6
Кружит над призрачной тщетою счастья
За пухом одуванчиков, вдогон,
Пуржит весна вишнёвым одночасьем,
Течет, бурлит по веткам сокогон.
И ветки крыльями в рассвет влетают,
И сердце мечется успеть понять,
Что на земле единственно святая –
Священная цветенья благодать.
Рождаясь, оживают внове воды,
Речная живность празднует любовь.
И неба разверзающие своды
Являют всепрощающий покров.
Рука добра, святой весны каноном,
Спешащая тебя с колен поднять,
По-матерински, по земным законам
До смерти будет жизнь благословлять.
Трава зеленым светом высь качает.
До слез ль, когда – нашествие листвы,
А звонкий щебет птах рассвет встречает,
До слез ли, до докучливой молвы?
Трепещет и чирикает, захлёбом,
Весной душа воробушком шальным.
Прошла зима, и вновь душа и нёбо
Влюбленностью и горечью полны…
7
Утро майское, солнце отвесно взошло,
И прохладой дымятся поля,
И подворье ромашками, в снег, замело,
И татарник цветет, пчел суля.
Золотая пчела пролетает, в облёт,
Только осы жужжат в хуторке,
Замыкая доверчивых бабочек лёт,
Кувыркающихся в ветерке.
Петухи голосят, солнца луч возвестив.
Утро. Ставни скорей открывай!
На лугах спозаранок весенний мотив
Распевают коровы и май.
Закукует – и тут же сорвется, взахлеб,
Оборвав прорицанья судьбы,
Моя серая гостья кукушка, да чтоб
Не случилось мне новой мольбы.
Зачастит лет на двадцать лихой приговор:
«Успокойся, живи, не грусти!»
Ну а сердце не хочет скреплять договор,
Душно бьется в усталой груди.
Вновь простора не стало ему доставать –
Хоть ветров, загулённых, порыв
Норовит на веревках простынки сорвать! –
Сердцу – мало воздушной игры.
Все томится от зноя дневного, и стук –
Перебоями в венах, в судьбе,
Потому, как сынок, не случившийся друг,
Не помощник ни мне, ни себе.
И не скрасит мне, старой, заветный досуг.
Где, какими ветрами гоним?
Разрушает домашний, семейственный круг.
Боже, будь на ветрах рядом с ним.
Помоги ему, Господи…










Беспомощнее правды – нет…




1
Когда любимый внук глядит врагом
И жизнь, и мир твой злостно разрушает,
Не побежишь за ним вдогон бегом
И не отшлепаешь, что жить мешает.
По детству догонялки хороши,
А мужика не сыщешь, не догонишь,
В итоге в доме – нищенства гроши,
Его ж к работе не столкнешь –
не стронешь.
Ленивая, пропившаяся тварь
Измученной душе года торопит…
Чужую мать приветила Агарь,
Родную бабушку внучок вот-вот угробит.
Нахлебником ломает жизнь и дом,
Все пропивает за безумной чашей,
Что нажито пожизненным трудом
И освящается нам жизнью нашей.
Ему ничто не свято, лишь бы пить,
Куражится с издевкою над старой,
Наверно, в детстве надо было бить,
Чтобы самой не пасть в его угаре.
Лишь б не работать, до утра гулять,
Утащит кус последний у старухи…
О век! За чьи грехи-порухи
Не может защититься в жизни мать
От сыновей, пропито-оголтелых,
От дочерей, ушедших в пьянь и блуд,
Под корень, кто сломал семью умело,
К кому потомство – дети поведут?
2
Потоком мутным и бездонным
Времён летейских мчится век,
Неважно кто, варяг иль грек
Простор российский обездолил.
Иль сам российский муж и сын
Уклад семейственный порушил.
Семьи кормилец – господин
Живет лишь в памяти старушьей.
Хозяин крепкий – меч да щит
Для любящей семьи издревле…
Теперь его удел забыт,
И муж жене лишь нервы треплет.
Добытчик – вовсе никакой,
Жена семью содержит чаще,
А он беспечною рукой
Не ищет дел и не обрящет.
И в оправдание мытарств
От тщетных поисков работы
За тридевять сбегает царств,
Чтоб отрешиться от заботы.
Мала Рассеюшка дельцам.
И заграничные кордоны
На алтари златым тельцам
Влекут, как жертву, русских клонов.
Некоронованный делец
Поддерживает власть патрона
И к усмирению «овец»
Подсушит порох и патроны.
Мужиковатая «овца»
Привыкла, чтобы погоняли
Во имя Сына и Отца
Из края – в край, из дали – в дали…
3
А за окном пламенеют рябины

Где же взять воли, коль жизнь обложила
Вольную пташку больничным бытьём:
Сбила машина, в кровать уложила
Раненой птицей за злым забытьём.
А за окном пламенеют рябины,
Плещутся ветви берёз на ветрах,
Век скоротечный мой, век не былинный,
Снова дал трещину, как два ребра.
Только они, утешая, мечтают:
«Муку размелешь, как жернов муку,
Новых стихов среброкрылую стаю
Выпустишь в лёт на рябину в соку».
Там над рябиновыми сласть-жарками
Стайки воробушек уж вознеслись,
Взгляд сизым голубем, плавно, кругами
С жарких рябин поднимается в высь.
А небеса – утром ранним!– беспечны,
Синью безоблачной льются в стекло.
Больно принять, что мы в мире не вечны,
Хочется верить в бессмертье стволов.
С веком людским – ни в какое сравненье!
Сто, двухсотлетний древесный дан срок…
Родство с берёзами и единенье
Слил бег крови в сокогонный поток.
Вот и тяну – к белым! – крылышки-руки
Слиться навеки в древесной волшбе,
Слушать курай и тальяночки звуки,
Всё принимая, как данность, в судьбе.
А за окном пламенеют рябины…
4
Очнешься на какое-то мгновенье –
И страшно: ты – в ногах, и всюду – ложь,
«Ищи – обрящешь», – Бог дал наставленье,
Но не ищи, ты правды не найдешь.
Врачи прикроют тех, кто изувечил,
Полиция – последних – защитит,
А ты лежишь, злодейски искалечен,
Прости их, ну и Бог тебя простит!
А ты на койке – в стонах бесконечных,
Прости, пусть нежатся они в морях,
И новой жертвой тешатся беспечно.
Не потому ли говорят не зря:
«Нет, не поймет пресыщенный голодных,
Чужая боль не стонет на устах…»
Тебе ж до смерти мучиться в поклонах
Больного тела, чая у креста,
Что в старом теле боли исцелятся,
Чтоб воздух нес целительный простор,
А кат собьет – другого, может статься,
Коли закон не даст ему отпор…
5
Мой ласковый враг, твои руки я помню,
Тепло их сквозь ужас телесный и боль…
Так что же случилось с тобою сегодня,
В душе твоей злобы жестокость отколь?
Неужто тебя до глубин возмутила –
О помощи! – жертвы святая мольба,
И трезвый рассудок корысть помутила,
Так где ж милосердье? Где божья тропа?
Коран есть у каждого в доме, как святость,
И учишь детей, как должно́ поступать,
Но жертвы увечность не вызвала жалость:
Взрастет сын – без жалости, жесткая мать!
Сегодня – меня, ты убив, не жалеешь,
Угрозы ссыпая, как мусор метла,
А завтра – тебя твой сынок, что лелеешь,
Пошлет на рога, что за гранями зла.
Виной правосудия в жизни я маюсь,
И зло пресекала везде, как могла,
А ты – убиваешь, ни словом не каясь…
Аллах милосердный ум выжег дотла?
Зажгу я свечу да во здравие жё́сткой,
Авось наш Господь умягчит твою злость.
И капает свечка слезами из воска,
И плачет, болит моя бедная плоть…
6
Чужую шубу – с барского плеча,
Чужую обувь – с барственной стопы,
Чужой кусок – подачку богача
За труд я получила от судьбы.
Полпенсии – за крышу заплати,
Полпенсии, чтоб сына доучить,
И он, как поле-перекати,
Не может на день хлеб себе добыть.
Там – неугоден, здесь – не по нутру,
Сил богатырских в нищенстве стола
Не заимел, а значит, не к добру
На белый свет его я родила.
Чужую шубу – с барского плеча,
Чужую обувь – с барственной стопы,
Чужой кусок – подачку богача
Сын получил сегодня от судьбы…
7
В тяжких мыслях, как в темнице,
И на воле – воли нет…
Златогрудая синица
Утешает белый свет.
Птица тенькает златая
Кратким слогом мудреца,
И янтарная слетает
С ивняка, светясь, пыльца.
Помудри, пичуга-кроха,
Может, ты мне дашь ответ:
Почему слепа дорога
И в слезах темнеет свет?
Почему тоска по-русски –
Это пьяное нытье,
А счастливые этруски
Славят подвиг и житье?
Почему в Руси бескрайней
Нищета и голь, в косяк,
И всегда виновен крайний,
То бишь – лапотный босяк?
Почему Русь злато ценит
В еврозападных рублях,
Русский грош, едрени-фени,
Весь в дефолтах, как в соплях?
Почему души святыни –
Пред свечами лишь в церквах
А по жизни, мать о сыне
Плачет, и глядит Москва
На страданья безутешных,
Проклинающих бардак.
Адом стала Русь для грешных,
Нет грешнее, чем бедняк!
Его грех – желать кус хлеба,
Чарку сладкого вина
Да клочок родного неба…
Эка странная страна!
И жалеть – грех! – век советский,
Беззаконие стыдить…
Сами мы срубили ветки,
Где дано нам богом жить.
Ныне вор, делец в почете,
А трудяга – без портков.
И звенит нам без отчета,
Пташка малая, о ком?
8
Я выпала из времени надолго,
Держава рухнула, и плакала земля,
Но верила, течет в России Волга,
На Каме держат небо тополя.
А тополя срубают беспощадно,
И воды лишь отраву нам несут,
Советский люд отрекся семикратно
От веры правой в сталинский маршрут.
Законы сломаны в неверных душах:
Воруй, обогащайся и блуди,
И наставлений мудрости не слушай…
Одна защита – крестик на груди.
Одень на шею и, ведом судьбою,
Ищи смысл жизни в поисках труда,
Чтоб жизнь дожить не жалкой голытьбою,
Принявшей нищенство уж без стыда.
С советской верой, с крестиком на шее,
Бреду – не нужная ни Богу, ни стране,
Погрязшей, кровью хорошея,
В гражданской и семейственной войне,
Где побежденным стал святой родитель,
Твердивший век сынам: «Не укради!»,
А дети расхищают и, как сыти,
Жизнь прожигают. Боже, пощади!
В стране без чести, совести, стыда
Контрастом стала роскошь и нужда,
А в душах – ненависть и злая зависть
К тому, кому богатства все достались,
К тем, кто всю державу прикарманил
В век двадцать первый, век без правил…
9
Глаза, что смеяться навек отучились,
Гримаса улыбки на добром лице,
А жизнь прожита или только приснилась
Без звезд, без венца в наступившем конце?
Приснились счастливые синие дали,
В ромашковой пене прохладных полян,
Когда мы, на выбор, пред жизнью стояли:
И небо – доступно, и ветер нам – пьян?
Какую судьбу мы себе загадали?
Прекраснейшую – из человечьих судеб,
Чтоб звезды на счастье в душе опадали,
Где совесть и честь, и заслуженный хлеб!
И вот я стою пред загаданным честно:
Свет звездный – в душе, честь и совесть – сполна,
И хлеб мой солёный, угрюмый безвестно
Под чарою слез, от которых пьяна.
Заблудшей овечкой, оставшейся в стаде,
Бреду на убой своей звездной судьбы.
Ее не щадит злой пастух демократий –
Ни старость мою и ни отчьи гробы,
Ни юность загубленную, сыновью,
Чья совесть и звездное небо – в запрет.
Святыни души, истекающей кровью,
Замучены свальными гонками лет.
И пену ромашкового бездорожья
Застил молодым беспредел наркоты,
Где каждый второй сосунок пьян и брошен
На пику беззвездной животной мечты.
Лишь в добром соседстве, достойном труде –
Суть нации, национальной идеи
И ясно любому и даже злодею:
Царить на Руси и добру, и звезде!..
10
«Пьяни вино, прости, нескладный год…»
Мне не у кого попросить прощенья
За всё, что в жизни задом - наперёд,
За невезенье больше, чем везенье,
За смерть лукавую, что следом шла
И всё грозила хладом покрывалам,
За то, что отошла, не забрала,
А я – на жизнь! – ещё мудрее стала,
Что обрела и другов, и врагов,
Чего в той, прежней, жизни не имела,
Сочувствье мудрецов и гнев «богов»,
И боль, которой к сыну прикипела.
Но год ушел. Осталась вновь одна:
Хочу – вернусь, хочу – останусь в воле,
И чара новогоднего вина
Пуста, до дна, как не бывало доле.
Пустая чаша, выпита не мной –
Заздравно кем-то в шумное застолье.
Мне – силуэт бутыли золотой,
Мне – лишь мечта о радости и воле.
О, как игристым хмелем снег пуржит,
Слезой пьянящей, без души родимой!
Нескладный год томительно прожит,
И, слава Богу, так необратимо.
Пьяни, вино…
11
Тетрадь и чистая страница,
В душе – обвалы горьких слов,
Что улетела счастья птица
К тем, кто тучнеет от балов.
Два мира на Руси, две правды.
Одна – по трупам, но вперед!
Другая – плачет: хлебу рады! –
Тех, кто прокликан, как народ.
Одним – туршопы, заграница,
Другим – помойка – тот ж Клондайк,
Успели спиться, опуститься:
И грош – в ладони им подай!
Россия нищенствует горько
На пенсионные гроши.
На них не выучить ни Кольку,
Ни Саньку. Ан же попляши!
Забитый Колька или Санька
Забыты и не нужны ей.
Играют внуки в ваньку - встаньку,
Когда работы нет и дней.
Все ночи – в грязном Интернете
Или в попойках у друзей…
И ты, кукушка, не в ответе
Нам за насилие князей.
Мальчишки им по суткам пашут,
Нарктоником бодрясь в трудах,
И где уж Коле или Саше
Понять, не хватит на года
Здоровья, сил и упованья,
Что к лучшему придет судьба!
Жизнь внуков брошена к закланью:
Взамен труда – одна гульба.
Родительский очаг прохлещут –
Мгновенны юные года!–
И никогда уж не заблещет
Им путеводная звезда.
Гробы, могилы наркоманов…
Забиты прахом молодым
Все кладбища, лишь мать дурманом
Слез освящает им кресты.
Век христианский! Под крестами
Почил цвет сломленной Руси,
И Бога блеклыми устами
Вернуть их не проси. Проси!
Доколе властвовать пороку,
Коль божьи мессы – не в заслон,
А власть имущие сороки
Несут сознательный урон?
Экраны злом нехристианским
Забиты, как паршой ведро.
Здесь блуд господствует по-царски:
Чем дальше – в лес, тем больше – дров!
На секс младенцев с колыбели
Сажают, на порноиглу,
Чтоб власть имущие «хотели»
Ребячьим сексом тешить блуд.
А там, где блуд – не нужен труд:
Пацан, блуди, подачек – жди…
О христианская Россия,
Где церковь заплыла от слез…
Так, где священник, где мессия,
Что скажет: «Нет!» – и злых угроз
Не побоится? Где та пресса –
Ведь, третья власть! – чтоб в эру зла,
Презрев «брюшные» интересы,
Взять за узды народ смогла,
Чтобы вернулись Честь и Совесть,
И безработица ушла,
И правду божью, словно новость,
Россия с честью приняла?
Кукушка – век закуковала…
Хоть, напоследок, накукуй:
Так сколько лет нам ждать осталось
Покоя на лихом веку,
Чтоб дети нам рожали внуков,
Растили на своих хлебах?..
Кукушка или власть – порукой
Краюшки хлеба на зубах,
Честно и достойно заработанного?!

О, Русь святая…
1
Любовь любая – к продолженью рода:
И матери – чтоб выкормить дитя,
И женская – штормит ему в угоду,
И Божья – защитить земных трудяг.
Кто сам себя по жизни защищает
И хлеб свой добывает в поте лба,
Потомство сохранив, приумножает.
И мор – где царствует наркотгульба.
Коль на Руси всевластвует стихия
Разгула наркотических забав,
То вымирают дети за грехи их,
Когда сломила пьяная судьба.
Наркотные забавы, без удержу,
Насаждены врагом по всей Руси.
И без войны наркотик Русь прирежет.
Кого нам: «Пожалей», – в стране просить?
И матери, и жёны в плаче никнут…
Что Ярославны плач им, когда мрёт
В наркотной мгле потомство – и не пикни?
Наркотик Русь и весь народ убьёт!
А враг доволен, руки потирая,
Державу с карты добела стирая.
О Русь…


2
Плодятся купленные дети
От наркоманов и б…....,
А общество за них в ответе,
Пытаясь воспитать людей.
И поколенье – к поколенью,
Плодится девиантный род,
Им не поможет обученье –
И вырождается народ.
Коль у мальца «ай-кью» – в порядке,
На Запад вскоре дёру даст,
В России, как на скудной грядке,
Беднеет благородный пласт.
А вот хамье и пьянь – в разгуле:
Легко дурными управлять!
Дай «дури» – и не надо пули,
Когда «гудит» на бл…- бл...
А те, кто со стыдом и честью,
Беспомощно на свет глядят,
Коль церковь на священном месте
Не в силах вокрестить бродяг…
Добра и правды умоляет
Советский праведный старик,
А молодежь, от секса злая,
Лишь кажет старости язык.
Два века, словно два народа…
Советский – русский был и есть,
Сегодняшний – плодит уродов,
Забывших стыд, добро и честь.
О Западе дитя мечтает,
Как о заботливом рубле,
И на кормежку уповает
На не родной – о Русь!– земле.
А ты – заплёвана, разбита,
Загажена бандитским злом.
И хлебным золотом забиты
Чужие закрома, на слом.
Нет слов, нет дел, лишь стоны, слезы
У тех, кто создал хлебный край.
И что – поэзия, что – проза,
Коль неприступен каравай?
Коль хлеб – в цене, знать, все продукты
Дороже станут день от дня,
И люди, словно сухофрукты,
Сухи от жизни, жизнь кляня.
И я сейчас – не исключенье:
Живу на дрожжевом грибке,
Вся в памятном благоволенье
О прошлом праведном райке.
О Русь святая…
3
Но если эта жизнь –
необходимость бреда...
Осип Мандельштам
И каждый век оплакал предыдущий,
И каждый век – глумленье над душой,
И только Бог, единый вездесущий,
Равняет те на тризне их большой.
И в горьком восемьдесят девятом лете
Закончен век коммуны и труда,
И ценности прошедшего столетья
Вернулись к нам в попрании стыда.
Я вижу день-деньской в СМИ человека,
Что в волчьи стаи бросил, как на кон,
Свободу, равенство, законы века
В стране, забывшей совесть и закон.
Я не хочу бояться – честь забывших,
Поправших человечьей жизни цвет,
Наркотиками души задушивших,
На правду жизни бросивших запрет.
Но если жизнь – необходимость бреда,
Нахлынувшего в двадцать первый век,
Кому нужна та горькая победа,
С которой потерял всё человек?
О, Русь святая…
4
Вечерняя прохлада
Темнеющего сада,
Хмель-плетью завитого
У домика простого,
Послевоенной кладки,
Открытый, как тетрадка,
И для чистописанья,
И пьяного кривлянья.
Простой, лишь двухэтажный,
В судьбе моей отважной.
Здесь – мать похоронила
И сына дорастила.
С утра – крик, мат отборный,
Наркотный и от порно,
А вечерами – пьянки,
До самой до уссанки.
Всю ночь визг – выше крыши…
Так год за годом – выжат.
А двор – садами дышит,
И щебет пташек слышен,
И тополя, как стражи,
Загульной жизни нашей.
Не слышать бы мне хохот!..
Деревьев мощных ропот –
Защитой и опорой.
О мой постылый город!
День – солнце донимает,
Комар – грозой летает,
И жду ночного рая
Прохлады, изнывая.
Всю ночь следить б мне звезды
На ясных млечных вёрстах
И месяца двурогость
У звездного порога.
А мой порог – средь пьяниц,
Засим, душа – скиталец,
И рвется в синь-дорогу
От горького порога…
5
О муза, мудрая моя,
Наперсница ночных раздумий,
Когда вдвоем, лишь ты да я,
И – тишина в час новолуний.
Полуночный рожок запел
Хрустальным звоном, год закончен
Средь звездного скопленья тел
Вселенской новогодней ночи.
Он светел лезвием ножа
И отсекает беды напрочь
У всех без крова, что дрожат
Низвергнуто судьбою навзничь,
Голодных, немощных бомжей,
Утративших к судьбе доверье,
Беды – несчастных сторожей,
Замкнутых равнодушной дверью.
А месяц ласково звенел
О детстве теплом и надеждах,
И отрок – счастлив стал и смел,
В кольце родимых рук, как прежде.
Он видел дом, что его звал,
Родительское лобызанье…
России рухнувшей обвал
Смял и его существованье.
И замерзая, верил в то:
«Сбылось, и в пору новогодий
Вернулся, как мечтал, я в дом
К родной, что примет и в невзгоде».
Он замерзал…
6
Заложница своих ночей,
Затворница святой печали,
Атланты согбенных плечей
Твои, седые, примечали.
Они держали тяжкий свод,
Чтоб солнце плыло за звездами,
А я – уже который год
Жизнь поднимаю над сынами.
Но старость зла, не удержать!
И сам не может удержаться…
Доколь измученная мать
В бессилии должна сражаться?
Нет ни учебы, ни труда,
Отменены концы вселенной,
И в завтра, словно в никуда,
Бредет Россия в век надменный.
О, участь братских стран! Познать,
Как в пору княжьих межусобиц
Не на орало меч ковать,
Ковать беду границ-бездомниц.
Украйна отхватила Русь,
И отделился край азийский,
И только жмется Беларусь
В оставшийся анклав российский.
А на остатках их – бедлам!
Лишь торгаши жируют смачно,
Все прочие – беспутный хлам
Под игом безработиц, мрачный.
Вот и устройся – на кусок,
Когда пятнадцать – на тот метят
Порою. Пулею висок
Шестнадцатый – готов пометить.
Найти работу за пятак
Порою, сдуру, и возможно,
Но выложиться – за никак
И сдохнуть с голода несложно!
И как нам выживать теперь?
Выкладываться люд не хочет…
А за окном пурга, как зверь,
И радуется, и хохочет:
Не светом утренних лучей,
Чтобы зарю едой отметить,
Нет, труп очередной, ничей,
Землей погостною приветить…
Как отвести судьбы пинок,
Чем накормить детей роток?..
7
Лилии цветут и травы,
Ласточки звенят у крыш,
Всяк считает себя правым,
Даже в мышеловке мышь.
Всяк находит в оправданье
То ли правду, то ли ложь,
То ль библейское преданье,
Как заклание под нож.
Сколько ж правд царит на свете
От достатка ль, от нужды,
И никто нам не ответит,
Где та правда – от беды?
Божья правда непосильна –
Не убий, не укради! –
Если хочется есть сильно,
Без надежды впереди.
Без надежды, без работы –
И звереет человек,
Забомжённые уроды
Коротают в пьянстве век.
Что с них взять,
У них – то ж правда,
Ведь зачем-то родились?
Были светлыми ребята,
Докатились, допились.
Вот поди, сыщи, друг, правду,
Ту, единственную, впрямь.
Ну а я, пожалуй, рада
Правдам всем, как фонарям.
И в любом убогом быте –
Своя правда, свой фонарь,
И в разбитом том корыте,
В той, что выбрала Агарь.
Да и я цепляюсь, верю
В правду – истину Христа,
Заповедным светлым перлом
Жду надежду у моста.
Переброшен – сквозь отчаянье
Между двух слепых сердец,
Где тебя, сынок, встречаю,
Все прощая, наконец.
Только помню твои руки
В детской нежности тепла
И свои вручаю муки.
Вот теперь – всё отдала.
Каждый хочет в мире выжить…












Из книги «Метаморфозы» 2014г.




Хуторская рапсодия…



***
Неужель о весне всё уж сказано,
Новых слов, новых чувств, не найти,
Потаёнными лазами-фразами
Вдохновенью к сердцам не пройти?
Не нести бремена, сердцу сладкие,
Взгляд не высветить юной мечтой,
Все восторги маститые, гладкие
Превратятся однажды в ничто?
Нет, восторг вожделенный и сладостный
Грудь пронзит – и замрёт поцелуй,
Под сиреневою кистью благостной
Смоет грусть ветром солнечных струй!
Свет струится и плещется с неба вниз,
Синий вольный небесный поток,
Опьянит, не понять, где здесь верх, где – низ?
Всё сольётся под натиском строк.
Вдохновенных восторгов текут ручьи
Вслед за талыми водами в май,
Сердцем вылитые, умчатся ничьи,
Их дарю от души – принимай!
Эстафетой взыграет восторг в тебе,
Зайчик света в ладошке замрёт,
И в нежданно-негаданной волшбе
Все печали, как слёзы, утрёт...
***
Под вечер очистилось небо,
И месяц, лукавый дружок,
Златою краюшкою хлеба
Взошёл на небесный торжок,
И звёзды кружок, как подружки,
Вокруг завели: дар весны.
А в озере прячут лягушки.
Лягушечьи тайны и сны.
Не греческими богами,
Увы, заселён тёмный лес,
А козами и быками,
Ночуют стада, как в подвес.
Хозяйка искать их устала,
Стада – на траве-мураве
Под сенью сквозной краснотала
На тёплой прогретой листве!
Теряет хозяйка-старуха
Весеннее молоко,
Внимают коровы в пол-уха –
В лесу благодатно-мягко.
Телята прижались друг к дружке
Как сладок свободы им вкус –
Теплее не сыщешь подушки.
О майская радость и грусть...
***
Звенят от комарья леса,
И накомарник не спасает,
Не выбежишь под небеса
Простоволосая, босая.
Но мир – всё тот же, не померк,
Цветут счастливые ромашки,
И майский звёздный фейерверк –
В честь старой матери и Сашки.
Его ромашковый загул
Весной хмельной не опьяняет,
Игра компьютерная, стул
Мир животворный отнимает.
Лесной шиповник – мне! – расцвёл,
И травы – в пояс! – клонит ветер.
Нет для меня земных плевел,
Весь мир в плевелах счастьем светит.
Земля добра, приветит всех!
Коль руки сеятеля в коме –
Где лемехом он знал успех –
Трав поле плещется в истоме.
А дали солнечны, светлы,
Калина и шиповник мреют.
Нет, ни хвалы и ни хулы
Тем, кто свой час не разумеет.
Живётся? Хлеб, покамест, ест?
Да слава Богу! Слава Богу!
Когда прижмёт голодный крест,
Отыщет хлебную дорогу!
Ведь, пол страны работы ждут,
И как-то всё ж не умирают!
Когда тебя сыны спасут,
О Родина моя родная?!

***
Абрикосовое дерево –
Чёрных веток кружева,
Где цветы, волной не меряно,
Их касаются слегка.
Утро нежится пасхальное,
Храмы здравицу поют,
И слезой роса хрустальная
Обрела в цветке приют.
На ресницах – тоже капельки
То ли счастья, то ль беды,
Не жалеешь ты ни капельки
И сжигаешь все мосты.
Жизнь сейчас – дорога скатертью...
Что ж, свободою дыша,
Всё ревёт на нищей паперти
Окаянная душа?
Ночь закроет сердцу ставенки,
Рёв срывается – на вой,
Спи душа-касатка маленька,
Спи, лишь я всегда с тобой.
Абрикосовое дерево,
Изумрудная трава,
Общипала жизнь все перья мне,
Да разлучница права.
Христос воскресе!


Солнечные кони…
1
Жизнь - в чёрной полосе,
Душа - сплошной Освенцим,
Мир в солнечной красе
Лишь на полотнах Френца,
На них пасутся кони,
И счастьем мир согрет...
Ольга Полторецкая.

Солнце, кони и дубравы,
Пастушонок дремлет в травах,
Верный пёс в охране толк
Знает – и не страшен волк.
Жеребята льнут к кобылам,
Сладок запах матки милой,
А трава уж как сочна –
Слаще мёда и вина!
И медвяный дух цветенья
Без вина пьянит мгновенья.
Солнце, воздух, облака –
Счастье, мнится, на века.
Вот, где сладкая свобода –
Жеребята и природа!
В рубашонке кумачовой –
Пастушок в тени лиловой.
В синем небе облака,
Одуванчиков пурга
Золотом поля накрыла.
Мир приветствует Ярило.
И дубравы, как шатры,
До вечерней до поры.
Здесь раздолье жеребятам,
Пастушкам, в жар, конопатым.
Ой, и радостен простор
От лугов до медных гор!
Если столько в мире света,
Столько счастья и привета,
Почему же плачем мы,
Закрываясь в полог тьмы?
Пусть живут все, как живётся,
Вдосталь всем – лугов и солнца!
А Господь приветил всех,
Если попускает грех,
Все запреты, недомолвки,
Страсти, жалкие уловки…
Вот – природа,
кони,
ты,
Нет в природе суеты.
Коль мы выбрали запреты,
Не кори судьбу за это.
Жизнь дана – для наслажденья,
Солнце, кони, миг рожденья!
Молодость – люби любовь,
Как кипит младая кровь!
Зрелость – возлюби свободу
Жить для любящих в угоду.
Старость – солнце собирай,
В свой последний каравай!
Закружись с ним напоследок,
Чтоб счастливо встретить деда,
Мать, ушедшую родню...
Круг замкнулся. Не браню.
Было много в жизни счастья,
Много горюшка, с лихвой,
Не кляни свои пристрастья,
Кони, солнце над травой...
2
Виденье на закатном часе -
Пасутся на лугу златом,
Конь рыжий, белый, звёздной масти:
Жар-юг, снег-север, свет-восток...
Ольга Полторецкая
Вернуть мгновенье, как виденье,
В закатном пламени огня.
Три жеребца, как наважденье,
Во снах преследует меня.
Златой горит в ночи жар-птицей,
Прозрачен белый, как хрусталь,
А чёрный – ворона лучистей
Летит, распахивая даль.
Закат на травах золотится,
Мерцая кончиками трав.
Такому – надо же присниться.
На хутор, знать, пора, ты прав.
Там на лугах, травой завитых,
Ко мне из леса ввечеру
Выходят кони – звон-копыта –
Мрак, злато, серебро – к добру!
Выходят, чтобы вновь следила:
Пасутся мирно. Благодать!
А солнце кистью ярой силы
Высвечивает гривы, стать.
И светятся виденьем кони,
Шерстинки – радугой в лучах,
Всё – в светоносном ореоле
Счастья знамением в очах.
Златой – к добру и покаянью,
Серебряный – к слезе души,
А чёрный – к звёздному сиянью
Бездонной временной межи
С лугов – в межзвёздное пространство!
В их гривах плещет звёздный свет,
Словно душа последним трансом,
Волнуется на гонках лет.
Не узнана, никем незрима,
Несёт, даруя тайный жар,
Скитающимся пилигримом
Вручая свой последний дар.
Ах, кони...
3
Заря вздохнула, день проснулся,
Качнулись стебли сонных мальв.
Клинком дамасским изогнулся
Конь серебристой масти, в сталь,
Другой – черней беззвездной ночи
Взметнулся птицею над ним.
Ветра, сжигающие очи,
Ворвались с утром золотым.
Степь всколыхнулась, забурлила,
Цветы стелились по земле,
Весенней страстью стать сводило
Коням цветение полей.
Зрачки алели кровью юной
Под трепет мышц – в тугой овал,
И грив полёт, как шелест струнный,
Над степью алый свет венчал.
День проснулся…






Ромашковые грёзы…



1
Из мотыльков, ромашек, бабочек
Мой рай апрелем сотворён.
Топчан, пеньки, сидушки, лавочки
Прилечь, присесть зовут, в поклон.
Ромашки жёлтые нахохлено,
Сомкнулись в полудённом сне,
И белый кипень с жёлтой охрою
Склонился в венчиках ко мне.
И даже в детстве Бог не радовал
Таким безудержным цветком,
Как мириады звёзд, наградою
Ромашковый сияет сонм.
С утра до вечера, за солнышком,
Земные звёздочки горят.
Родная волжская сторонушка,
Где сказки люди говорят!
А мне сказать сам Бог заказывал,
Земля российская скромна,
От Камы, Волги вплоть до Каспия
Мной обжита и мне родна.
Пою мой край благословляя,
Нет кровнее душе родства,
Я насладилась – в жизни раем,
Надмирный рай – пусть светит вам…
2
В медвяное утро, проснувшись, войду,
В счастливые волны ромашек,
Вчера проводила ночную звезду,
Сегодня – земные их краше!
Встречают, смеются в лучистости дня,
Беспечным блаженством умыты.
Сияют деревья листвой у плетня
И бабочек райские свиты.
Оставь утешенье на память себе,
Уж скоро сожжёт всё Ярило,
Медовых оттенков в весенней гульбе
Парят лепестковые крылья.
Крылаты цветы, и бесчисленный рой
В медвяных лугах – насекомых,
Все заняты сладкой природной игрой,
К друг другу соитьем влекомы.
Ромашки медовую сладость сполна
Несут тем, кто их опыляет,
Чтобы созрели в них семена,
И бабочек род продолжает.
Букашки, шмели, осы, пчёлы – не счесть! –
В сердечки впились – и нектаром
Ромашки даруют любовь им и честь,
Люби, наслаждайся – всё даром!
И я сей целебный ромашковый цвет
Охапками впрок насушила
И зимний гостинец – из лета привет! –
На праздник дарить всем решила,
Знакомым, соседям: мой луг помяни,
Медовые сочные травы,
Весенние, майские сладкие дни,
Душе упоённой – оправа…
3
Подворье на семь соток – всё в ромашках!
Альпийский луг с надворным – не сравним,
Татарник пламенеет, дымкой кашка
И нежный клевер луговой, раним.
Отцветший одуванчик так прозрачен,
И зонтиками ветерки дымят,
А бабочек – тьма, и лягушки скачут,
Тысячелистник распуститься рад.
Лежу в ромашках, словно в дальнем детстве,
Мой детский сон по-царски воплощён,
Впервые луг такой – за лет, за десять!
Счастливо легкокрылыми пленён.
А мне-то, как он сладостен под старость!
В таком раю не грех и умереть,
Когда брачует всё, и ищет пару
Вся живность божья, что в сем мире есть!
Праздник любви, желанья и соитья,
Восторженно ликует брачный пир!
Мир предстаёт, как чудное открытье,
Лягушьим стоном вдохновлён эфир.
Земное счастье – счастье разнотравья,
И жизнь, как продолжение весны,
И окрылённость муз во имя здравья,
И чайки окрылённость у волны..

4
Через неделю уезжать придётся,
Козлам оставить райский луг в разор.
Полмесяца ещё – и злое солнце
Всё выжжет до земных горячих пор,
Траву иссохшую – до лет грядущих,
Татарники, возможно, устоят.
Ну а теперь травы не сыщешь гуще,
И колдовство ромашки в ней творят.
Что венчик белоснежный, то – девчонка!
Невестится, не зная грубых губ,
Подружкам улыбается спросонку
И ждёт в мечтах того, кто мил и люб.
Ромашками российские девчонки
Свой цвет невинный не уберегли,
И детские, несмелые губёнки
Кому-то в сексе грубом отцвели.
Нет, не случайно красоту девичью –
Ромашковой природа нарекла,
По нежности и строгости обличья,
Та – женской без венца стать не могла.
Теперь в тринадцать – уж бабёнка, в родах,
Познавшая не мужа, мужика,
В пятнадцать лет – бабёха, и природа
Распёрла брюхо, развела бока.
А к восемнадцати – налиты жиром,
В захват на мужика невесты прут.
О блудный секс! Где чистота и лира,
Девчонки где ромашками цветут?
Таких бы за сынов не грех посватать,
Всему черёд свой, срок. Не торопить!
И счастье женское в мужском – отрадой
Осветит дом и будет жизнь святить
Чистотой, нежностью, невинностью ромашковой...
5
Всё в кипени златых ромашек
Подворье в озеро плывет.
Нет разнотравья в мире краше
У заливных озерных вод.
Вода настоена на травах,
Бельё отстирывает враз,
Гремят кукушечьи забавы,
Лягушек вторит хриплый бас.
И, наконец, рацвел татарник,
Что не боится жадных коз,
А небеса, светлы и гарни,
И каверзный встаёт вопрос:
Из в года в год – краса и благость,
Из года в год – весна цветет,
Несет любовь, надежду, радость,
И всё – проходит каждый год?
Так что нам в жизни остаётся?
Затёртый памятью монтаж
Из одуванчиков и солнца,
Всё остальное – эпатаж,
Хотя и золотой…
6
Отцвела и сирень, и весна отсияла,
Лишь серебряный ландыш светлеет в тени,
На подворье ромашковый цвет разметало,
Мотыльков мириады порхают над ним.
Длинноногие девочки – скромницы лета!
Белый венчик, сердечка златистый кружок.
Белый цвет – воплощенье спектрального света,
Жёлтый – солнечный жаркий, как звёзды, ожог.
И невиннее нет! Затаённая нега
Улыбается миру. Желанна? Сорви!
Аромат и прохлада исталого снега
На охапках, что сохнут в избе и любви.
А хозяйке решать – по природе запроса –
То ль – в заварку, отваром ль красу оживить?
Золотые, блестящие девичьи косы
Ароматом цветов допьяна упоить?
И не надо девчонке парижских парфюмов,
На Руси к русской деве – ах – не прижились!
А ромашковый дух взгляд устало-угрюмый
Поцелуйным намёком в ночи оживит.
Свежесть травная в девичий волос впиталась,
И девчонка сама – той ромашке под стать,
И пока по России ромашки остались,
Суждено россиянку ромашкою звать!
И не надо девчонке французских парфюмов…
***
Медовый дух из леса
Татарников, цветущих
На луговинах плеском
У самой тёмной кущи.
Земля пьянит, как соты,
Медовым вкусом клейких.
Вечерние высоты
Сбирают тучек млеко.
Там облачное стадо
Развалено до Волги,
Покою сердце радо
И испареньям волглым.
И дышит хмелем тело,
И сердце – упоённо.
На век мне хватит целый
Медовых вздохов-стонов.
Пусть комарьё – отрава,
Нашла себе защиту
В медовых сладких травах
В плащёвке позабытой.
Спустились в Волгу тучи,
Закат алеет – к ветру.
Жизнь может быть и лучше,
Но знаю я лишь эту…
***
Синий ветер – счастье-то какое!
Волжский ветер холодит лицо,
Тополиный ропот над рекою,
Берега песчаное кольцо.
Благодать! Всё комарьё вмиг сдуло,
Даже чайке не сдержать крыло.
Тополиный корень – вроде стула,
Шёлк юбчонки ветром занесло.
Водяную пыль с волны сметает
И несёт на брег к моим ногам,
В синем ветре волны, словно стаи,
Катятся на рыжие брега.
Город в синеве – мираж и только!
Дачник ждет свой катер, не браня.
Синяя стремительная Волга
Тополя качает и меня.
Опахало ветреное – в радость,
Коль жара за сорок пять дымит,
Сердцу дорога ветров прохлада
На златых песках сарпинских плит.
Плиты, что намыты человеком,
С каждым годом свой сдают рубеж,
Целые дома уходят в реку,
Словно кто волне твердит – обрежь!
Смоет Волга в свой черед Сарпинский,
Возвращая облик берегов,
Нет природе указаний свинских,
Коль река под дланию богов.
Бог-природа создала законы,
Человек, закон – не обходи!
Прежне-вековые рубиконы
У великой Волги впереди.
Синий ветер – счастье-то…
***
И бреду по зелёному морю,
Волны трав упадают к ногам,
Бесконечны степные просторы,
Не видны в синей дали брега.
Ветер, радостью шаловливый,
Гонит их от меня к небесам,
И в зелёных отливах-приливах
Мчатся в степь облака-паруса.
Тополя всласть рокочут листвою,
Дух весенний в просторах плывет.
О весна! Ясноликая! Вдвое
Мне томителен страстный твой лёт.
Всё летит и волнуется в ветре –
Ветви, травы, дожди, облака,
На блаженном седьмом километре
Ждёт давно меня Лета-река.
Примет майское трав разноцветье,
Миг понежится – вечно в бегах! -
И душа, став рекой той, отметит,
Как сливается счастье в веках.
О весна! Ясноликая!..
***
Мой цветник луговой на подворье
Стадо коз, с вожаком, в сто голов
Обглодали, обгрызли всей сворой,
Не укрыться забором из слов.
И гони-не гони, коль порушен
Ветхий щит, мой подворный забор,
Сделать новый – нет силы старушьей:
Не залатан карман до сих пор.
Да и без толку старой мне штопать,
Не запрячется лишний в нём грош,
Остается ресницами хлопать
Да устраивать козам дебош.
Правда, вхлынь прилила и водища –
Половодье вошло в тихий двор,
И моторки по заводи свищут,
Дополняя козлиный разор.
Но зато благодать! Волны рядом,
И озёр мне не надо искать.
Этой ночью волна с звездопадом
На дворе моем будет плескать.
Греет солнышко из-за березы,
По-над Волгой раскинув лучи,
Хуторские старушечьи грёзы
Будут виться в мерцанье свечи.
Мне избушка – юдоль, доля мира,
Где, растерзанную по кускам,
Душу я собираю и лирой
Слов врачую в небесных мазках.
В волшебство несравненной картины
Душу нежно мазками солью
И забуду про горести сына
В голубином весеннем краю.
Словно не было, нет их отныне,
И не надо. Так больно дышать!
О расхристанная в дых судьбина,
Где проклятьем и мат стал – и мать…
***
Порхает лист, порхает бабочка,
Взлетает удочка – в подсек,
И рыбаки, словно на лавочках,
И дятел, словно дровосек.
Тук-тук. А вслед кукушка блукает:
Ку-ку, ку-ку, и ни гу-гу.
И солнце яростной порукою,
Что кони пляшут на лугу.
Выкидывать коленца мастер
За жеребенком жеребец,
Как солнце, золотистой масти
И на забегах лучший спец.
На всём Ярило ставит метки:
Кому – листок, кому – цветок,
Брачует, чтоб резвились детки,
И каждый знал час и шесток.
Чем не ветхозаветный старец,
Взяла от солнца, что смогла,
Брожу по маю я в угаре
Лугов, как с ниткою игла.
А ниточка? Стихи цепляю,
Всё бусинками да впритык,
И всё вокруг благословляю,
Что может выразить язык…
***
Хуторской цикл – от безделья,
От апрельской полноты,
Лепестковые метели
Замели вокруг сады.
Отцвела невеста-вишня,
Яблоневый цвет опал,
Говорить, пожалуй, лишне,
Если небо, как опал.
Бирюзовые озёра,
Долы, нивы, как смарагд,
Не оценят лишь позёры,
А поэт – сердечно рад.
Как хмельная, от рассвета
До закатных алых зорь
Я брожу с тетрадкой этой
Весь апрель и до сих пор.
Сколько света, хоть не лето,
Лишь весна, но как красна!
Потому и песня спета
Неоглядна и вольна.
Краше нет весенних ритмов,
Выше нет ночных небес,
То – апрельская молитва
Во явление чудес!..
***
А в лесах – трава по пояс,
Белым цветом лес порос!
И бреду, не беспокоясь,
В королевство птичьих грёз.
В изумруд – листва сияет,
Нет в помине комарья,
Лишь жужелицы летают
Над калиною – с дурья.
Одурманенный цветеньем
Длиннохвостый черный рой
Под сквозной дубовой тенью
Упивается игрой.
Всё играет, жизнь брачуя,
Мотыльки, жуки, стада.
Только я себя врачую
И в лесах, и у пруда.
Сбросить бы земную тяжесть,
Притяжение беды,
И в весеннеликом раже
Улететь на зов звезды.
Да не сбросить. Сникли крылья,
Не расправить и в лугах.
И едва ползу с усильем,
Правда, на своих ногах!
Господи, чем сердцу горше,
Тем блаженнее мечты!
Так уж, ангел мой хороший,
Счастья нет нам – без беды.
Ну победствовал – и хватит!
Посмотри, как ясен мир,
И теперь с тобой поладит,
Ждёт тебя на вешний пир.
Лишь сумей понять, что выше:
Хмель златой иль злато-свет.
Нет, не лишний, ты – не лишний.
И любовь есть! И совет!
Вернись к материнской любви…
***
Ноябрьские длинные тени,
Бездонная свежая синь,
Умолкло кукушечье пенье,
Стрекочут сороки с осин.
Кукушки, увы, эмигрантку,
Лишь май вновь вернёт к нам назад,
Зато петухи спозаранку
По хутору голосят.
Грибы налились, ждут жарёшки,
Осеннюю плотную тель
Несут нам на крепенькой ножке –
Срезай, а то скоро метель!
День с солнышком зимним играет,
Сегодня тепло – завтра снег,
И лес ничего не скрывает,
Бери, забирай, человек…
***
Хуторская звездная обитель,
Бесконечен неба звездный склон,
Ближе на год стала к маме Лиде,
Что была защита и заслон.
Нет – в живых, но память воскрешает
Незабвенные навек черты,
И слезами душу обращает
К свету поднебесной высоты.
Сердце хочет ласки и привета,
Сын защиты сердцу не дает,
Бедствует, любовью не согрето,
Вот уже почти десятый год.
И оно, наивное, все чает
В лад забиться с сердцем сыновей,
А надежды гаснут иль мельчают.
Их, как звезды, гасит суховей.
Взгляд холодный, слово сухо молвит,
Или отмолчится, в ночь ушед,
Всё «друзей» побасенками кормит,
Не тяни напрасно руки вслед.
Сын чуждается и безвозвратно,
Не расцвел, а уж душой засох,
Девки завлекают и похабно.
Не зови, не слышит, как оглох.
Душу злой любовью рвут на части
Блуд и пьянка, губят юный ум…
Нету матери на свете счастья,
Горько жить от беспросветных дум…
***
Хочешь, приезжай, сынок, ко мне,
Хочешь, снова к матери привыкни
В заревой лазоревой стране,
Где кружат ветра, цветы и вишни.
Та страна не ад мне, и не рай,
Где разбитое скрепляю сердце,
Жизни неумелая игра
Вновь покоя ищет в ней и смерти.
Вот кукушка – странница, как я,
С нею лето обживает дали,
Ну, а я – в закамские края
От Ярила собираюсь дале.
Без меня кукушка ворожит
В той стране и чей-то взгляд печалит,
Ну а мне – еще годок пожить
У прикамских золотых причалов.
Хочешь, приезжай, сынок, ко мне,
От друзей хоть малость поотвыкни,
В хуторской лазурной стороне
К прежней жизни хоть на миг привыкни.
Старой матери не хитр уют:
В ришелье, в мережку занавески,
Детство заплутало моё тут,
Чистое, наивное невесткой.
Выдано, да не за те края,
Хоть с родимыми – как будто схожи,
Родина далекая моя –
Ситчик одуванчиков в горошек!
Хочешь, приезжай…
***
Золотая тишина –
Одуванчиков полна.
Тишина серебряная –
Ромашками увеянная.
Тишина алмазная –
Росами обласканная.
Бродит лугом тишина,
Лишь кукушечка одна,
Как и я, бездомница
Плачет и трезвонится.
Всё ку-ку, да всё ку-ку,
Травы мягки на лугу.
Всё ей, вечной страннице,
Не найти пристаньице.
Та кукует, я реву,
Слёзы сыпятся в траву:
Всё о детках милых.
Растеряли силы.
Знать, в обеих есть порок,
Бог детей не уберёг,
Брошенки, вдовёнки,
Обе без силёнки.
Эта – не свила гнезда,
Бросил милый – вот беда!
Я ж – свила гнездовье,
Отдала здоровье.
Не приветил птенчик-мил!
Мол, тебя и не просил:
Дом отдай старуший,
Век прожить кукуший.
Ку-ку…
***
Хуторское озеро отрадное,
Лёгкой рябью морщит ветер гладь,
А вокруг дубы цветут нарядные,
Изумрудных веток благодать.
Словно речка, растянулось пойменно,
Камышами густо поросло,
Ива ожила, грозою сломлена,
Ожило пространство, расцвело.
Каждый кустик цвет раскрыл таинственно,
А трава – в соцветьях лепестков.
Всё – прощает! И простить единственного
Просит сынку-бедалагу кровь.
Уж простак, такого вряд-ли сыщете,
За подружек всё отдать готов,
Даже рубль последний нищенский!
Родом из породы чудаков.
Отощал, зову его на хутор:
Жарить рыбу, окуней ловить,
Будет тут накормлен и обут он,
Мать накормит, что душой кривить.
Не приедет! Майские денёчки
Праздновать и в городе мастак.
Ну а мать, мечтательные строчки
Рассыпает щедро на листах.
Здесь на бережку вновь примостилась,
Рыба булькает – вечерний клёв,
Чайка легкокрыло подхватила,
Унесла сверкающий улов.
Рыбачок, старик, корпит над удой,
Хоть не чайка, но удачи ждёт.
Солнышко садится за запрудой,
И наживкой рыб крючок зовёт.
Клюнула разиня и – другая,
Каверзный схватила червячок,
Ждёт старуху рыбка золотая
На жарёшку – золотой зрачок!
И кошаре, что мурлычет в ногу,
Пусть не золотую, но подай.
За удачу благодарен Богу
Каждый. Благодатен этот край!
Заповедный островок Сарпинский,
Из речных – нет больше. Дивен свет
Весь в дубравах, озерца – в ложбинке,
Осенью грибам отбоя нет.
Местный хуторянин знает тропки,
И грибные тайные места.
Выживает люд, на ногу ходкий,
Кормят ноги волка неспроста.
Держат здесь коров, другую живность,
Домовитый люд всегда здоров,
А нахлебникам – всегда паршиво,
Что живёт и здравствует народ!..
***
Апрельский день уходит в май,
Сияют травы луговые,
Соча прозрачно солнце в грай
Полей. Стада склоняют выи.
Пасутся тучные стада.
Нежнее трав в году не будет!
Цветёт природа. Лепота!
И радостно дышать всей грудью.
Здесь воздух сладостней молитв,
Дыши – и забывай о горе,
Господь – в боях сердечных битв
И здесь, на солнечном просторе!
И в этой роскоши лугов
Его не меньше, чем во храмах.
И нет языческих богов,
Все боги – в этой панораме!
Трепещет нежный лист – целуй!
Дари свою любовь и слушай,
Забудь, что свет сердечных струй,
В сем мире никому не нужен.
Ветра поют, щебечет лес,
Склонились ивы, лаской нежа,
Всем наслаждаюсь, что окрест,
И забываю, как он грешен…
***
Остужает степные просторы
Ветер северный с камской волны,
Заповедные волжские зори,
Разнотравье седой целины.
Гонит серые тучи высоко,
От лучей защищая поля,
Ни луны и ни звёзд – над осокой,
Свежим маревом дышит земля.
И тепло, и прохладно, в избытке,
Воздух тешит усталую грудь,
Даже рос нет, три капли на нитке –
Виноградинками, словно ртуть.
Удивительная погода!
Всё бы лето, не надо жарчей!
И блаженствует сладко природа,
Защищённая от лучей.
И блаженствуют люди, до зноя,
Говорят, лето будет, что ад.
То блаженство возможно весною
Иль, когда листья в зиму летят…
***
Апрельский звёздный купол. Ночь.
Пространство безвременья – плоть и старость,
И некому – мне в эту ночь помочь,
И никому – не облегчить усталость.
Такая тяжесть прожитых годов,
Такая бездна страха и отчаянья!
Ломается судьба родных сынов,
И материнская – ломается без чаянья.
Надежды нет – и звёзд тускнеет рой,
В благие времена они сверкали.
Бездарною житейскою игрой
Сломалась жизнь, как я не опекала.
Мой ангел, не найти тебя средь звёзд,
И не сыскать мне ангелов сыновних,
И только ночь, на миллионы вёрст,
И только звёзды, что надежд не помнят,
И только старость, в роскоши ночей
Средь звёзд горящих и садов цветущих,
И ворожба старушечьих речей,
К сынам удачу наугад зовущих.
Апрельский звёздный купол…
***
Дубы цветут – и листья цвета мёда,
А за дорогой озеро горит,
Камыш поджёг на Красной Горке кто-то,
Танцует пламя, чёрный дым валит.
Под ветром остужаюше-весенним –
Каких-то полчаса! – сгорел дотла.
И всходам юным – буйствовать весельем,
И чаша озера – мала, гола,
И так мала, что как здесь нереститься,
Невольно думаешь пред половодьем вод?
Но скоро Кама сбросит свои свитья,
И на луга приволжские придёт.
И остров талою водой зальётся,
И засинеет, в заливных лугах,
И рыба сазаном в сетях забьётся –
Весенняя удача рыбака,
На Горку Красную в прохладном солнце,
Медовый цвет смородина несёт,
И мотыльковый рой над нею вьётся,
И манит за собою и зовёт.
Ах, мотыльки! С листвой апрельской схожи,
Легки, прозрачны, мреют на ветрах!
Апрельский, негорячий и погожий
День – дар душе предчувствием добра.
И мир ликует, опьянённый маем,
И не спешит, пока бодрит пора.
Коровы брюхом травы обнимают,
И козий жадный сброд хрустит с утра.
Мой виноградник начисто сглодали,
Поставить изгородь я не смогла,
И травы у избы роскошней стали,
Волна ромашек у ворот легла.
Не терпит пустоты земля извечно,
И новый кустик нишу обживёт.
А старость, право, хоть и не беспечна,
Смиряется и новой смены ждёт.
Бреду одна лугами по межтравью,
Чу! Кинулась, зарницею блеснув,
Пичуга синяя со мной играя,
Незнамая – и взмыла в вышину.
Деревья наслаждаются цветеньем,
Доверчивые – ждут земной любви.
О если бы! И как бы мне хотелось
Вновь обновить поток своей крови.
О, если бы в апреле возрождаться
И крови ток, слив в сокогон дерев,
Как собственным, цветеньем наслаждаться,
И не стареть, до старости созрев!
Ведь, чудо с деревами год от года
Цветеньем обновляет ствол и ветвь!
Но пожалела на людей природа
Своих даров плодоношенья в век.
Животный мир в зачатье долю вносит –
Не долог век цветенья у людей.
И лишь растенья век продлить не просят,
И каждый год цветут назло вражде
И зим, и осени, и хладных вёсен,
И буйствует надеждой дольный срок.
Лишь человек тоскует, Бога просит,
Чтобы продлил цветенье добрый Бог…
***
Алый свет загорелся над тихим подворьем,
Размахрился татарник, шиповнику – цвесть,
Жирных дачников ходят по хутору своры,
Москвичи и числа им, с годами, не счесть.
Знают кошки, где вольное сало зарыто,
Благодатнее места окрест не сыскать,
Заповедный Сарпинский, законом прикрытый,
В дачном племени станет теперь процветать.
Завлекают кукушки, петухи – до рассвета,
Ораторьи лягушек бессменно гремят,
Тьма крылатых, ползущих тропою заветной,
Лисы, зайцы, ну чем вам плохой зоосад!
А озёра кишат заповедною рыбой,
Строй рыбацкий засел на глухих берегах,
Где засохших дубов величавые дыбы,
Словно память советских времён дорога.
И лесничество в век золотой процветало,
Колосились колхозных посевов поля,
И на конный завод людям силы хватало,
А теперь выживают одни тополя.
Да вот дачники остров лесной захватили,
Где – растят, а где – вольный идёт самосев,
Восемь соток моих целый луг приютили,
И теперь вместо ягод – ромашки в росе.
Но зато какой дух! Красота! Мне под старость.
Вместо дыни – луна, совершает обход,
И весь май крапит солнце весенним загаром,
Льёт желанную свежесть ночной небосвод.
Есть земля, только сил нет и доброй заботы,
Обиходить хозяину грядки в посев.
Вот и тешусь, любуюсь в земные красоты,
Свято место не пусто – ромашки сияют в красе!..
***
Хуторская весна – вдохновенные ночи,
Вечера с пышнотелой луной, в пересуд,
Перезревшею девкой томится, и в очи,
Златолицая, смотрит, как в зеркальце, в пруд.
Хороша! Принакрылась прозрачной фатою,
Кисеёй облаков, улетающей ввысь,
Утомлённая сладкой любовной мечтою,
Над порожком так жданно, остановись!
Все края на земле ты, небесная, знаешь:
Океаны, моря, горы в вечных снегах,
Умудрённая всем, ты меня понимаешь,
Как и я, одинока и не дорога.
Лишь влюблённые делят твоё ожиданье
И томятся с тобой от волненья в крови,
И мечтают прожить жизнь, как в первом свиданье,
Не рыдать от превратностей верной любви.
И скользишь в небесах – и верна, и неверной,
Словно знаешь:
любовь – лишь инстинктов тщета…
У тебя никогда не случалось той первой,
Той единственной, что для души красота.
А земная любовь изойдёт белью соков,
В утомлённых страстях вновь спасенье найдя,
Свою первую, девичью, что нам от Бога,
Будет помнить и ждать и к тебе уходя,
Весна…
***
А на подворье озеро дымится
Лягушкам в кайф, и цапля в двор пришла,
Вода – на травах, мягче нет водицы,
Чтоб искупаться ночью догола.
Ведро, наполненное всклянь, и тазик,
Как в бане мойся и не торопись.
Луна прожектором блестит в экстазе:
Смотри – предупреждает – не топись.
Какая свежесть и в ночи, и теле!
Заботы смыла вольная вода.
А лёгкость! Невесомо б полетела
Туда, где светит дальняя звезда.
И рухнуть! На топчане в ромашках
Лежать и долго на луну глядеть,
И слушать тишину и лай дворняжки.
На хуторе так сладко умереть
Среди полей, лесов, озёр и далей,
Упиться чистотою напослед,
На кладбище, ромашковом привале,
Мой холм оставит позабытый след.
Как и пришла, так в землю воротилась
На годик раньше иль на год поздней…
Хочу, чтоб ранняя звезда светилась
Над простенькой могилкою моей.
Чтоб три креста – и больше нет соседей!
Здесь крошечный погост давно закрыт,
Но как просторно будет на том свете,
Как холм могильный счастливо забыт!..
***
О волжский хутор островной,
Край отдохновением роскошный!
И есть ль Мальдивы? Всё равно,
Когда здесь рай, не понарошку!
Моря бездонны глубиной,
Пусть цветники там горделивы,
Перед ромашковой страной
Бессильны донные приливы.
Пусть пенной дыбится волной
Шторм океанских побережий,
Здесь трав моря гудят струной,
Когда ветрами даль обрежет.
И живностью мир светл с утра:
Шмели и осы золотые,
Прелестных бабочек игра,
Чьи крылья, солнцем налитые.
Спектр чудных крылышек парит,
Всех радужных оттенков рода,
Над кипенью цветов царит
В священнодействии природа.
В сем замысле все – мудрецы!
Живой сканворд в нём создавая,
С единой целью – защитить
Свои творенья, в мир впуская.
И мотыльки, под стать цветам,
Живописуют травный праздник,
Нет гениальнее холста,
Когда природа в нём наставник!
Зелёным морем полонён
Край озерной до самой Волги,
И каждый ищет свой резон.
Мальдивы ж? Разговор тут долгий!
Свой край ты выбрал по судьбе,
Ему поклон творишь за долю.
Даст шанс Бог русской голытьбе,
Та Волгу выберет, как волю,
Как понимал её мужик:
Все руссичи – мужиковаты!
Живут на «вольные» гроши,
А, главное, в то верят – свято!
Свой край ты выбрал по судьбе...
***
А музы чайками под синь кружат,
Не забывают и моё подворье,
Кричат: «Проснись! Ночные сторожа
Ушли в леса, рассказывать истории,
И у озёр судачат: вот дела,
Как в зеркало, в ночь смотрится старуха,
А чуть заря осветлится, бела,
На солнце щурится. Ну и житуха!
То ли боится раньше помереть,
Чем наглядеться на весны раздолье,
На эту кипень травную и цветь.
Что ж, каждому на свете своя воля!»
А вольному – уж воля, как с руки!
Сын далеко, душа вдали остынет.
И чайки надо мной плетут круги
И радуются. С ними я отныне.
О милые, я с вами этот век,
Благословляю всех живущих в свете!
Увы, лишь самый нужный человек
На мой порыв любовью не ответит.
Вся красота земли в нём умерла,
И кайф бездумья плещется в угаре,
Всё счастье мира я ему дала,
Не видит и не слышит бедный парень.
Его – то выбор. Я же не вольна,
Тот выбор изменить, из уз не вырвать.
Моя душа – плакучая волна,
Его душа – алкает, чтобы выжить.
Всё счастье мира я тебе дала:
Выбирай и живи!..
***
Воспела мир, что дан мне от рожденья,
Благословляя сущее в добре,
И нет ни одного стихотворенья,
Чтобы лукавством тешилось в игре.
Созвучий, строф и мыслей потаённых,
Но искренних, простых, как и сама –
Ни нотки фальши! – в сферы изумлённо
Я выплеснула, в книжные тома.
А это – жизнь простой, советской бабы,
Превознесённой до небес судьбой,
Где – своевольно-гордой, чаще слабой,
Отсюда и слезам – разлив такой!
Мечтала вровень стать я с Абсолютом,
Прожить по чести, совести, любви...
Как оставаться женщиною трудно,
Смиряя страсти грешные в крови!
Смирила и достигла совершенства,
Что и желать впредь расхотелось, впрямь,
Взамен я получила то блаженство,
Что не найти и по монастырям.
Всю красоту, гармонию Вселенной
Впитала моя страждущая кровь,
Пред красотою коленопреклоненно
Торжественно, как стяг, взнесла любовь.
Тот дар сотворчества творцам небесной
И старости седой уж не отнять,
Где каждый миг и день благой, воскресный
Дано любить, добро благословлять!
Благословлять то утро, день и вечер,
Когда пришла на свет из зла войны...
Умру. Не вечна. Воскурите свечи
В помин души, что пела боль страны,
В помин души, что в красоте до капли
Хладеющей крови растворена...
Когда слеза вдруг скатится на камни,
То знаю, пред творцом я спасена.
И чистая душа взойдет отныне
Звездою жданной в вечный небосвод.
Века пройдут, и время тоже минет,
А ей вершить – незыблемый полёт.
Счастливого пути...
***
Татарник злой я привела из леса –
Степную розу, колкую в шипах,
Он благодарно, с лёгкостью повесы,
Рассеялся, алея на тропах.
Шиповник не расцвёл, сожрали козы,
Татарники – козлу не по зубам,
Мои бесстрашные степные грёзы,
Но ими так украшена изба!
Степная роза дерзостно-открыта,
А сладкая! Все мотыльки над ней,
Возвысилась, то – не сорняк – защита,
И красота диковинная мне.
Я алый цвет миную, не тревожа,
Коснусь губами мягких сердцевин,
На сына дорогого он похожий,
Но беззащитен – только сын один.
Ему бы осторожнее в доверье,
Не мотыльком – «друзьям», дерзить в ответ,
Подруги осами влетают в двери,
И старой, мне, защиты от них нет.
Колюч мой сын – лишь матери в убыток,
«Друзьям» – доверчивей, нежней цветка.
Хотелось б знать, где псина тут зарыта?
Всё высосут и спустят с молотка.
А он, отцветший на заросшей грядке,
Останется смешить честных людей.
Когда мужик живет, на зелье падкий,
Найти ему удачу вряд ли где...
***
Мой сад сожгло Ярило,
Нет слив и абрикос,
Но веточка парила,
А ствол засох и врос.
У яблоньки весёлой
Ствол гол, как помело,
Лишь ветка своё соло
Ведёт концу назло.
И цвет так нежно-розов,
Как будто вся в цвету!
Увы, торчит лишь остов,
И он – родил мечту.
Так жизнь моя усохла,
Остаток – не прочесть,
А старость, как оглохла,
Ей веткой не расцвесть,
Облечься напоследок
В лазоревы цветы,
Дождаться внуков-деток,
Что с яблонькой на «ты»…
***
Гладь воды, отразившая небо,
И дубы, что склонились над ней,
В звёздных шлейфах, таинственных в небыль,
Растворились – и стали видней
Птицы белые, полные тайны,
Между чуждых живому небес,
Как видения звёздной нирваны,
Плод мечты зазеркальных чудес.
Равно близких в обмане и чуждых,
Что мерцает вверху и внизу,
В осеребрено-лунном окружье
Тайну белые птицы несут.
Тихо, ясно крылами белеют,
Где смыкается с звёздами плес.
Две стихии сливаются, мреют:
Гладь воды с отраженьем небес…
***
Гуляет май, ветрами прополоскан,
Волнами травы гонит по лугам,
И синева чиста, словно берёзка,
Что чище и светлее четверга.
А утро-то зелёное, душистое!
Живое разноцветье льнёт к ногам,
Ромашка, словно девочка ершистая,
Но – нежная, и белизной нага.
Цвет одуванчиков осыпан осами,
Златых огней немерено в траве,
Омыты травы утренними росами,
Анютины глаза зрят в мураве.
И незабудок островок синеет,
Бесхитростны: взгляни, не проходи!
Нет в детстве нам цветка душе роднее,
Взглянул – и, словно жизнь вся впереди.
Неспешно наливает цвет татарник,
Ему жара и летом не страшна –
Выносливые, радостные парни:
Отчаянная храбрость всем видна!
И осы в солнышке, внаглёж, ожили,
Цепляются к губам, словно те мёд,
И виноградник радостные жилы
Вытягивает к солнцу, в сладость сот.
Здесь мотыльков несметных догонялки,
Брачуется вся живность счастью в лад.
Телят младенческие кувыркалки,
Коровы сторожат, не устрожат.
О Господи, чаруешь взгляд природой,
Где так бесхитростны её ходы.
Ловцы и жертвы, нет здесь психосброда,
Лишь человек – присвоил все плоды.
Лишь человек – себе ловец и жертва,
Коварней разума людского нет:
Забыл, как душу оживлять, коль мертва,
Природы-матери внимать совет.
Она прощает деток неразумных,
Не понимая, как они безумны…
***
Половодные волны Камушки
Докатились в степные луга,
Завела её Волга в травушки,
Закрутила в овражных кругах.
По утрам – от небес голубеет,
Чайки мечутся, как напоказ,
На закатах – от Камы желтеет,
Вспоминая Урал и не раз.
Рыбаки над волною застыли,
Ждут рыбацкое счастье своё.
Смотришь в Волгу порой,
Ищешь: «Ты ли,
Кама-матушка, счастье моё?»
Всё знакомо, разливы былые
Расчертили рисунок брегов,
Ветер, чайки от ветра шальные,
Выбирают из Волги мальков.
Ветер свеж и бодрит всех с устатку,
Коль работы – непочатый край.
Кама с Волгой слились без остатка,
Ту ль, другую, равно выбирай…
***
Сирень – грудастая деваха,
Роскошно разбросала тель,
Я нарвала, хоть и не сваха,
Кистей охапку на постель.
Тот ворох – влажно-ароматен,
Весь в сонме жёлтых мотыльков,
Слегка дрожит, словно в осаде,
От ласки нежных ветерков.
И реет в спектре золотистом
Рой, выпивая эту сласть,
Густо-сиреневые кисти
Томленьем опьяняя всласть.
Простые, без чудных изысков,
Всего четыре лепестка!
Но радуются божьей искрой
И нежностью свет-голубка.
Трепещут, только не воркуют
В согласной нежности со мной,
И ненасытные, целуют
Ветра и мотыльковый рой…
***
Ночь, небеса сомкнулись с гладью вод,
Где небо, а где – отраженье?
И чаек припозднившийся пролёт
Ответствует тому решеньем.
И звёзды сыпятся из облаков,
Луна бесхитростной толстушкой
Скользит меж облаками так легко,
Словно не масса, а воздушка.
На берегах стада лежат тучны,
Ночной покой их тянет к травам
В апреле сладком! И они вольны
Хозяек на досып отправить.
Всю ночь стада на травах возлежат,
Апрель бескомариный нежит,
А ночь в лугах, хоть, и порой свежа,
Но духом вольности мережит
И я раскинулась в ночной траве,
Не убоясь каверзн пропойцев,
Чтоб встретить ясный солнечный рассвет,
Ромашек радужные кольца.
Давно прошли благие времена,
И безрассудно спать на воле,
Когда безумствует, и днём, страна
И безпортошный алкоголик.
А помечтать о том – совсем не грех
Про сон в траве, на сеновале!
Когда-то самой сладкой из утех
Был сон в траве и звёздном зале.
Звёздные сны…
***
Приходят мысли – и приходят строчки,
Наполненные вешней красотой.
Не записал – остались только точки,
И уж не вспомнить строчки золотой.
И сколько этих строчек ускользнуло
Златою рыбкой к синим берегам!
Осталось ощущенье: мысль проснулась,
Из подсознанья вырвалась к стихам.
Её бы записать, виясь по древу,
И получился бы счастливый стих!
Но искуситель – отвлечёт, как Еву,
Вот поэтический порыв и стих.
Да что мне объясняться? Каждый помнит,
Что лучший – незаписанный экспромт.
Записанных стихов, увы, лишь томик,
А незаписанных?! Громадный том…










И ты ни в чём не виноват...




Молитва
И нет моленья горячей
Пред болью царственных очей,
О пресвятая Богородица!
Я поручаю сына вновь
Врачующим перстам основ,
О пресвятая Богородица!
Своею материнской немощью
Молю защиты денно-нощно,
О пресвятая Богородица!
Спаси и сохрани мне чадо –
И большего в миру не надо,
О пресвятая Богородица!
Сыны – от чрева наши дети,
Твой – царь,
мой – раб,
но нет на свете
Дороже!
О пресвятая Богородица!
Лью слёзы, сердце обнажила,
И кожа содрана до жилы,
О пресвятая Богородица!
Бреду с ободранною кожей
И плачу, ты скорбела тоже,
О пресвятая Богородица!
Спаси и сохрани дитя,
О пресвятая Богородица!
***
Рождество, а сугробы растаяли,
И январь, словно сладкий апрель,
Ветер рвет под потоками талыми
И срывает с сосулек капель.
И земля под газонами квёлыми,
И сирень лист раскрыла ветрам,
Лишь душа из огня да во полымя,
Бьется в жизни с слезой пополам.
Вот денек, лаской солнечной сдобренный,
Из поры под метель – в снегопад.
Не поднявшись, бреду снова сгорбленно,
Мигу радости – малому!– рад.
А вся радость – утроба накормлена:
Райской птичкой клюёт мандарин,
Да сынок, на работе прикормленный.
В том и счастье, и рай для седин.
Рождество…
***
Осели вольные снега,
Весенне солнце припекает,
И почва, что пока нага,
Из лужиц зайчики пускает.
И в них – такая синева!
Синеет свет на корке наста,
И ветви, лёгкие сперва,
Грузнеют почечным балластом.
А почки – листьями туги –
Набухли, словно снег водою.
Не отнимай своей руки,
Давай расстанемся с бедою,
Давай соединим сердца
И помыслы для лучшей доли,
И узы свяжем до конца,
Чтоб не страдать нам в жизни боле.
Мой падший ангел, пощади
Себя и мать, давно седую,
Вся жизнь, родной мой, впереди
И путь – в судьбину непростую.
Поверь, в любой земной беде
Один лишь выход и два входа,
И на твоей златой звезде
Восторжествует вновь свобода,
И снова будут течь ручьи,
Капель с сосулек – частой дробью.
Ведь, в мире мы с тобой – ничьи,
Нужны друг другу лишь! До гроба…
***
А вот – гори всё синим пламенем!
Душа сгорела дочерна.
Сгорел летник мой белокаменный,
Судьба сыновняя вольна.
Всё в снах ему покой мерещится
И полыхают синь-огни,
И облака волнами плещутся
Кольчужной яростной брони.
Свинцовые! Полны угрозою,
Дыханье тяжкое в присвист!
Где ты , сынок, хмельною прозою
Летишь в последний свой транзит?
Ветра в ночи – морозной колкостью,
Ветра жалеют невпопад,
А мы с тобой стоим над пропастью,
И ты ни в чём не виноват!
Влечёт та бездна бесконечная,
Несёт безволье тебя к ней,
И вопиет душа увечная,
Волчицей воет меж огней.
Уж обложили сны расходные,
И сам себе ты – не ловец,
Мгновенья ловишь беззаботные,
Поймаешь горестный конец
И мой – в придачу…
***
Ну и февраль! Озверел напоследок –
Злою метелью завьюжил кусты,
Почки, раскрытые лиственно свету,
Остекленели, на вырод пусты.
По первоцветам – змеится снегами,
Травы сугробами в день завалил,
Вымокли, спрятались вновь под стрехами
Птицы: дождь позднею ноченькой лил.
Мрачные тучи дождём и снегами
Заледенили, мороз заковал.
Мартовский луч за бронёй-облаками
К грешной земле пробиваться устал.
Ветви могучие старого сада
Тяжко рокочут в досаде на хлад,
Не защититься от снежной засады,
Нежные листики брошены в ад…
Так вот и мы от тепла до остуды
Вновь раскрываем листочки любви,
Только доверимся солнышку, будто,
Глядь, страстью злою, как вьюгой, обвит.
Тёплый поток – отогревшихся взглядов,
Тёплый глоток – отогретой груди,
Хлад несогласья – и жизни не рада!
Думала, горести все позади.
Снова протянешь доверчиво руки,
Остановить поступь рока теплом,
Страстью хмельною завьюжило в муке,
Скорчилось сердце в остуде вьюном.
Скорчилось болью – не вырваться боле.
Что ж, отстранимся! Вчужую! Навек!?
Как одиноки в разрушенной доле
Мы, мой родимый, чужой человек…
***
Есть женщины – для страсти,
Есть женщины – для счастья,
Земного у порога,
В семье простой, от Бога,
В любви и уваженье
И в благости рожденья
Послушных светлых деток,
Как вишенки у веток.
Есть женщины – для дела,
Что в бизнес входят смело.
Уверены – в сей жизни –
Дар Богу и Отчизне!
Их много – разных, страстных,
Достоинству пристрастных,
И матери, и сёстры,
И дочери – не монстры.
Они светлы и ясны,
В душе их – дар прекрасный
От слова золотого –
Причастия земного.
А есть – темны и блудны ,
И в вервиях распутных,
И в наркоте, и в пьяни,
Знал б, обошёл заране.
Тебе завет, сыночек,
Внемли дыханью строчек:
Даст Бог, судьбою станет
Лишь та, что не обманет.
Тот светлый сонм достоинств
Сильней огня и воинств.
Ищи лишь ту подругу,
Что станет верным другом,
И береги без злобы
Её одну – до гроба…
***
Весна – с небес, а сын – в лихом угаре…
Цветут юницы, нежностью светясь,
В румянце, в первом мартовском загаре,
Высматривая, где желанный князь?
Князь, принц или мальчишка лопоухий –
Под первую любовь – любой сойдёт!
И даже седовласые старухи
Бросают робкий взгляд с седых высот.
И улыбаюсь, память освежая
Весенним ветерком! Прошли года,
Когда неслась, себя опережая
И всех, своею юностью горда.
Наверное, и мы цвели прелестны,
Себя считая всех девчат дурней…
Ах, юность! Надо много нежной лести,
Чтобы в себя уверовать вполне.
Ушли годочки – алые цветочки,
Чтобы однажды в старости понять,
Чтоб не писать пронзительные строчки,
От жизни надо – беспощадно брать,
Не оставлять на завтра! Уж успеем!
И каждый шаг сверять с своей мечтой.
Увы, с годами мы не молодеем,
Так пусть вам не мешает жить ничто!
Ведь, только в юности – мы так прелестны,
И некрасивых нет! Все влюблены!
Любите наших сыновей, невесты,
Чтоб в старости не плакать от вины…
***
Красив храм жизни,
Но, увы , так краток…
Алишер Навои
О, если бы при жизни мы
Несли родителям усилья,
Не плакал горько среди тьмы
Седой родитель от бессилья.
Он детям жизнь свою отдал,
Последний грош, остаток хлеба,
А в старости – не нужным стал,
И некому помочь! Все слепы:
Слепая дочь, ослепший сын,
Не видят, как скрутила старость,
Как немощен, бредёт без сил,
Ему бы помощи, хоть малость!
Хоть раз в неделю вымыть пол,
И принести еды голодной,
Ведь пенсию он перевёл
На нужды своих деток модных.
Не сам, так заберут и так,
Ему уже – и есть не надо?!
И думает отец: «Дурак,
Что ждал от деток я пощады,
Им – не нужны мы, старики,
Своим бессильем – ненавистны…»
И ждёт, глядя из-под руки,
Придёт ль любимый сын капризный.
И любит! Такова судьба,
Тех, кто рожал в любви, надежде!
Наивно верит, не пропал,
Придёт сегодня ангел грешный
Иль завтра, иль попозже чуть:
«Ведь я так жду, он так мне нужен,
И некому мне подмогнуть,
И третий день лишь чай на ужин.
Придёт ли ангел? Жду я, жду!
Звоню – сынок не отвечает.
Заполнить нечем пустоту,
Ужель надгробными свечами,
О ангел мой?!»
***
Облачным покровом – без просвета солнце –
Затянуло небо, светел горизонт,
Крутят ведьмы - Парки злое веретёнце,
Наших горьких судеб одичалый фронт.
Не связуют ведьмы, а разъединяют,
Мать – боится сына, сын – сбегает в ночь.
Чаянья на счастье облаками тают,
Проблески надежды прогоняя прочь.
Чем не угодили ведьмам-мастерицам?
Гаснет жизни радость, что рождает день,
Потускнели взгляды, потемнели лица,
Затянула солнце облачная тень.
Ангел мой желанный, разошлись дороги,
Рвёшь все узы сердца, не остановить!
Остаюсь одна я, старость – на пороге,
На тебя накинут Парки свою нить...
***
Баюкаюсь весенней красотой,
Баюкаюсь, чтоб сердце успокоить,
Слезу смахнуть с послушной простотой,
Печаль унять молитвенной рукою.
Простого сердца горькая тоска
О сыне, жизнь ломающего в корень.
Не сделаю последнего мазка,
В картине грустной жизненного спора.
Я – мать, и пламенеет кровью фон,
Где жизнь его беспутная резвится.
Душа темна, как в доме без окон,
Трепещет обезумевшею птицей.
Не знаю, как его остановить
Над пропастью, откуда нет возврата,
Где он прядёт запутанную нить
Попоек и бесцельного разврата.
Не совершил он в жизни ничего,
Нигде конца достойного не сделал,
Уходит и не ведает того,
Что никому до этого нет дела.
Что мир смахнёт незрелого юнца,
Не пожалеет! Только мать заплачет.
Что ж корчить из себя, сын, наглеца?
Ведь, можно жизнь ещё переиначить!
Простые истины внушает мать:
Твори добро, безделья отвращайся.
Как просто – в жизни нашей всё сломать!
Как трудно – нам друг к другу возвращаться,
О ангел мой...
***
Надежда есть –
Душа высоким слогом
Ликует, позабыв
Про жизни боль,
И ты в благоговенье
Ищешь Бога,
И истина доступна –
Пуп и соль!
Надежды нет –
Цепляешься за случай,
И Бога
Упрекаешь сгоряча,
И молишь – сжалься,
Пощади, не мучай,
И взгляд плывёт,
Как знобкая свеча.
Больнее нет,
Коль погибает в пьяни
Родная кровь, душа,
Родная плоть…
И мир страшнее ада
Вдруг предстанет,
И боль в душе –
Не приведи, Господь…
***
Лесная колея бежит из чащи,
Прошёл несильный дождь, чиста трава,
В дождинках-самоцветах – есть ли краше! –
В луче вечернем светится листва.
Рассыпал дождь по травам самоцветы,
И ветер опьяняет духом трав.
Забудь проблемы, горести, обеты:
Ты – невиновен и, конечно, прав!
Ведь, есть ж причина, что от рюмки – проку
Ты больше ждёшь, чем помощи в миру?
По силам мне была моя дорога,
Твой путь – бесцелен, не ведёт к добру.
Мой труд был радостен – во благо люду,
Ты пашешь, не имея трудовой.
Пролезть удастся сквозь ушко верблюду –
Без пенсии останешься, родной.
А двадцать трудовых – без отчислений –
Гарант, что ждёт тебя голодный дом,
Отдашь все силы – это без сомнений! –
Но пенсии не соберёшь при том.
Увещеванья матери послушай:
Чтоб книжку трудовую завести,
Ты лучше хуже в юности покушай,
Чтоб к старости кусок свой наскрести,
Мой ангел...
***
Вот солнышко за горку туч спустилось,
Кругом леса, а в них – зелёный шум.
На всё есть благодать и божья милость,
Не надо жизнь губить, сынок, прошу.
Увещеванья, да и наставленья
Просты, как и проста седая мать,
Ищи успеха в жизни и везенья,
Кураж их никогда не сможет дать.
И все твои грехи я покрываю,
Другого выхода, сыночек, нет.
За то – мне никогда не ведать рая,
Но кто тебя поддержит, даст совет?
Ползу по жизни раненою сукой,
Что истекает кровью, но ползёт,
Быть может, кровь моя – тебе порукой,
Что перемен мать, умоляя, ждёт.
Все силы отдала тебе для блага,
Ты пренебрёг всем, доброго не ждёшь!
Век короток, мой дорогой! Однако,
Что потеряешь, больше не вернёшь.
И жить-то для кого и для чего?..
***
Клеймо бессилья
Чредою неудач
Лежит на сыне.
К чему теперь палач?
И ужас бездны,
Восторга гулкий лёт.
Отец небесный,
Иль искушает кто-т?
И нет дороги,
Не ходят люди здесь
На край отрога,
Где безднам чисел несть.
Мутно-бессонно –
Зияют пустотой,
Как ад бездонный,
Иль небо над главой.
Безмерный ужас,
Грохочет звон в ушах –
Где ж твои крылья?
Без них жизнь – ни гроша.
Нет, не солгал дух,
Как Бог, будешь крылат –
Держись за воздух,
Лишь слышать б звёздный лад.
Клеймо бессилья?
Нет, то – крыла удач!
Я верю в сына,
Что верой будет зряч…
***
Для чего мы живём,
Чтоб набить в день утробу
И забыть, что нам вскоре
Добычею стать,
Или смысл – человеку
Дарован особый,
Разучившимся верить,
Учиться летать?
Нет, не птицы мы,
И полёт нам не нужен,
На своих, на двоих
В поднебесье вползём,
Так зачем мы живём
И бряцаем оружьем,
Коль в положенный срок
Прах возьмёт чернозём?
Тяжелей человеческой доли
Не сыщешь,
Есть кусок,
Но взрывается в сердце слеза,
На Руси горько плачут,
Обижены тыщи,
Миллионы молчат,
Лишь грохочет гроза.
Для чего мы живём,
Если всем недовольны,
И обиды –
Закланием сердца под нож?
Матерей вы спросите
Под выстрел контрольный:
Для чего, горемычная,
Плача, живёшь?..
***
Несутся тучи, лунный лик меняя,
Цыганским солнцем освещает ночь,
Играют блики света, взгляд пленяя,
На облаках, гонимых ветром прочь.
Чредой стремительной они несутся,
В разрывах между ними лунный свет.
Так недомолвки наши пронесутся,
И воцарит согласия совет.
А мне бы без тебя жить научиться!
Из своей жизни вычеркнул ты мать.
Мой падший ангел, мне б тебе присниться,
Чтоб утром мог меня ты вспоминать.
Неверно счастье под цыганским солнцем,
Куда надёжней – взгляду-взгляд – и в день!
Я ставнями закрою все оконца,
От призрачного счастья спрячусь в тень.
Твой телефон молчит, не отвечает,
Сирень вздыхает пряно мне в ответ,
Ночь впереди надеяться и чаять,
Что утром я услышу твой привет.
На месяц от меня ты отстранился,
И я на хутор убежала жить.
Жду, чтоб по-доброму ты мне приснился,
И будут луны сон мой сторожить.
Твой телефон молчит…
***
А сын и мать – роднее быть не может,
До смерти пуповину не порвать!
Ведь только мать в беде спасёт, поможет,
А он не хочет этого понять.
Зелёный змий сдружился с блудным сыном,
«Друзьям» – в утеху выпить с удальцом.
Трепещет мать, как горькая осина,
Не может выгнать пьяных наглецов.
Сбивается мальчишка без удержу
Нет сил, чтобы его остановить.
Остановись! – твердит, одни и те же
Молитвы и мольбы сплетая в нить.
Той нитью оплести б, как божьей силой,
Освободить от змия в добрый свет.
Единственный на свете ангел милый,
Без сына матери и жизни нет.
Лишь на дитя старушечья надежда:
Как ни ему её похоронить.
Надежды тают с старостью, и вежды
Не ведают, как дальше в мире жить…
***
Под дубовым шатром
Травы вызрели в пояс,
Мошкару гонит ветер
Прохладных полей,
Отстранился мой сын,
Словно юная поросль
Отстраняется,
Старых минуя корней,
По природе,
Инстинктом главнейшим ведомый.
Но как больно!
Ему же того не понять!
Не бегут в никуда
От родимого дома,
Где, по правде, живёт
Престарелая мать.
Отделяясь, о ней,
Не снимай ты заботы,
Каждый день её
Смыслом единым живёт:
Как ты там без куска?
Как ты там без работы?
Уж не мальчик,
Живёшь двадцать пятый свой год.
Половина судьбы!
Недалече и старость,
А рабочего места
Всё нету, как нет!
И твоя раскрасавица –
Вовсе не пара,
За кормёшку продаст
И любовь, и привет.
Ублажает, умеет,
Но секс – не опора!
Что же станет в беде,
Когда, враз, предаёт?
Лучше быть одному,
Чем под бабьим надзором
Грязной шлюхи,
Что под руку с каждым идёт.
Молодой!
И любви тебе хочется нежно!
Есть твоя половинка!
Она тебя ждёт!
И мать старая вас
Под венец и безгрешно
Под семейное счастье,
Мой свет, поведёт.
Ищи свою половинку, детка...

Прозаический разговор с сыном...
Шпилевой В.П.
Мой сын спросил: "А для чего работала,
Трудилась день, не покладая рук?
Быть выжатой, словно лимон, измотанной,
Чтоб выделиться средь друзей, подруг?"
"Да, уставала, но иным не грезила
И с радостью бежала на завод,
Где – и друзья, да и работать – весело,
И так за годом год, за годом год.
Хватало денег на концерты праздные,
На пьянки – нет!
Застолье? Хоть куда!
Мы были счастливы, красивы, разные.
Своей работой я была горда.
Соревновались, кто быстрей, талантливей
Работу сделает в кратчайший срок,
А в отпуск – в горы на Домбай иль в Латвию,
Чтоб короб удовольствий – на порог!
Делились новостями, впечатлением
От книг и от прочитанных стихов.
Как век читал! Не вспомнить без волнения!
Влюблялись и любили женихов
Наивно-просто, чисто и с доверием.
Ты слышишь, сын, супружеский был секс!
И перед каждым открывались двери,
И знали, коммунизм – залог чудес.
Бесплатно мы учились на пятёрки,
Дорога каждого вела к труду.
Вы ж конкурируете, словно волки,
Подвергли веру в коммунизм суду.
И судите родителей советских
За веру в светлый и безбедный день,
Где пятилетки – аргументом веским,
Залогом счастья были! Вам же лень
Учиться, думать трезво и трудиться,
Кроме резни не знаете утех,
Легко воруете, чтоб легче спиться
Вам было в вашей жизни без помех.
Родители – на грош последний учат,
Вам знаний точных набираться б впрок!
А вы, в наглёж, красуетесь, кто круче
Мать обманул и пропустил урок.
Ленивые и спившиеся дурни,
Без гордости, достоинства, стыда,
Наркотиком пленённые, прокурены,
Что не скажи, всё, как с гусей вода.
От вашего беспутного безделья
Родители – в инфарктах и слезах!
Мы почитали старость, сын, на деле,
Хоть не молились божьим образам.
Теперь вы не по-ленински, по-божьи,
Живёте и своим пошли путём,
Но помни мать и мысли осторожней,
Всё в новом веке стало непутём.
Вот, вкратце, и ответила, мой милый.
Дороже нет нам на земле труда!
Потрать на дело доброе все силы,
И буду я тобой, мой сын, горда..."
***
Материнской долей –
Была б моя воля! –
Радостной и светлой,
Я делилась с светом:
Как сынок мой, сокол,
Мимо ясных окон
Бродит у девицы,
Славной мастерицы,
Как в дому невеста –
Чистая, как Веста,
Жёнушка любезна,
Словно свет небесный,
А как детки – ладки
С ней играют в прятки,
Бабушке – утеха,
Счастье – короб смеха.
Материнской долей
Сладкою, как воля,
Век делилась б с миром,
Не был б век мой сирым...















Прикамская Мекка…








Прикамская Мекка…
1
Набухают вишнями сады и губы,
Горечью травы полынно-окаянной,
Заповедною купавой лето любо
Чуть качается в волнах, словно в нирване.
Броситься в траву, дремучую, как в детстве,
Отрыдаться, намолиться за все годы…
Не поможет!
Нет на свете
больше средства
Оглушить тоску, избыть печаль-невзгоду.
В снах все грезятся родные детством лица –
Вот милуются отец и мать! – сквозь годы.
Это мне – оттуда – счастье юных снится…
Годы развели любовь и жизнь, что воды.
Смерть связала юных их – во мне! – навеки,
Чистополь,
Отчизна,
перепутье –
Со святыми куполами да под веки,
Где царят любовь и свет вопреки грусти.
Жарко,
пыль тучна,
вот сладко похрустеть бы
Яблоком румяным озорного детства.
Жизнь светла и бесконечна, без бессмертья,
Коль она –
с достоинством
в соседстве...

2
Вернулась в детство я, к берёзам,
Берёзки старятся, как я,
Взметнувшись лиственною грёзой
Над грешной прозой бытия.
Одна.
Семья, погостом
взята,
Небесно ждет меня к себе
С земли, берёзами крылатой,
И от бескрылости – в судьбе.
Стоят берёзы, словно стражи
Девчоночьих беспечных дел,
Звенел коньками вечер каждый
В аллеях меж их светлых тел
Под музыку шестидесятых –
И падал
легкий,
чистый
снег.
О счастье, младостью объятом,
Мечталось девочкам, на век!
И с этой верою счастливой
Не праздно жизнью я прошла…
Судьба, под старость, сиротливо
Мой путь
в парк детства
привела.
Век дерева – людского доле,
Проводите вы и меня
Из грешной жизненной юдоли,
Прощально кронами звеня.
Вернулась в детство…
3
Вспыхнуло солнце вечерней порой,
Каплей дождя на листах заиграло,
Катятся волны свинцовой горой,
Ожило всё, как в священном Граале.
Травы – сочнее всех райских лугов
Небо – бездонней морского теченья,
Ивы – серебряней мудрых волхвов,
Ветры – на всех языках и реченьях!
Солнышка свет – благодатнее нет!
Листья играют, ветрами влекомы,
Чудно-прозрачен берёзовый свет,
Радостен день близ родимого дома.
Дом мой в татарской стоит слободе,
Старый, купеческий и двухэтажный,
Детства друг – тоже в седой бороде,
Я – то ж – седа, хоть и в шляпе вальяжной.
Всё при местах, обретённых судьбой –
Дом мой – безвестен, и я – неизвестна.
Пишущей братией, как на убой,
Стих мой отправлен, увы, повсеместно.
Ей – не в резон, что в столичных кругах
Признан – ценителями и обласкан,
Смотрят теперь на него, как врага,
Да и меня обвиняют в огласке.
Свет мой родной, мой родной отчий край!
Ваша безвестница – я от рожденья.
Всю красоту твою, вешний твой грай
Пела, пою в благодарных мгновеньях.
И от земли, как от неба душа,
Будет величиться стих нежной страстью.
Родина милая! Счастьем стрижа
Счастлива! Вновь говорю тебе: "Здравствуй!..."
4
Над заповедным Джукетау
Свистят закамские ветра,
В шалфейных запахах витая
И в алых зорях до утра.
Земля тлен, кровь племён прошедших
На вечный приняла постой,
Булгарин здравствовал тут пеший
С китай-монгольскою ордой.
И новый ген корней татарских
Слился с корнями русских жён,
Иван подарок сделал царский –
И каждый пятый был крещён!
И россов кровь, и кровь китайцев,
Турецкий ген смешались тут.
Но Бог – един, кресты трех пальцев
В ладони каждого растут.
В степях, ордою полонённых,
Смешал Господь все племена,
Как в добиблейском Вавилоне –
Язык, наречья, времена.
Из вечной Леты снова в Лету,
Любовью связанный навек,
Парчою вечности одетый,
Идет, шел, будет – человек
Он – не китаец и не русский,
И не булгарин, не чуваш,
Он – генно-новый, значит, лучший,
А потому – Прикамью – наш!
5
И что черемуха, когда пуховый тополь
Роняет кисти на речной песок
В азийском Чистополье, родственном Европе,
Но всё ж – азийском, с ликом на восток?
Точёный полумесяц небо осеняет
Детей Тимура. Здесь же жив Иван,
И под крестом златым, судьбину извиняя,
И сыт порой, порою в стельку пьян.
И все запреты полумесяца не властны
Настрой душевный росса изменить,
Пока царит безвременье у власти,
И пил Иван, и пьет, и будет пить.
Ивану-россу важен не кусок горбушки,
Идею справедливости – подай!
Хоть в сказках о царевнах сочный Пушкин
Рисует нам дальневосточный рай.
А в Чистополье шамаханские царевны
Рожают скороспелых чертенят,
И стало росское семейственное древо,
Обсеменённым на восточный лад.
Раскосые рассеялись здесь чертенята,
Влилась роскошно кровь монголов в Русь.
Господня воля – все мы стали азиаты,
И синий взгляд с косинкой нам не в грусть!
Не в грусть. Господь во вразумление народов
Смешал все расы, чтобы вдруг понять:
Не важен люду корень племени и рода,
Смешенье рас – господня благодать.
Господь – един, и мы, Адамом богоданным,
Любовь семейственно несем в душе.
Раскосая чертовка, от Марьям с Иваном,
Роскошна под платком и в неглиже.
Приди на Каму к пляжам дев азийских,
Чего желать? Прелестней стати нет!
Сиди, рисуй девчонок ангельские списки
И радуйся, что чуден белый свет…
6
Сбрось на берег хрусталь ожерелья, как грусть,
Просветлённую камской лазорью,
И платьишко летящее – шёлковый груз
На песок, как не знала и горя!
Опалённый июнем сияющий диск
Нежит кожу лучами косыми,
А в тени свежий ветер – ну чем вам не бриз! –
За ногами сквозит, за босыми.
На контрасте – в тени до озноба свежо,
Солнце – соки из пор выжигает,
В полчаса – заалеет на теле ожог,
И волна за волной набегает.
И упрямо рядит в шоколадный загар.
Здесь девчонки черны, как мулатки,
Не ходи за конфетками ты на базар,
Шоколадные девочки сладки.
Синий взгляд, бровь – крыло и нога от бедра,
Пляж – не подиум, ну а фигуры!
Восхищенно глядит на девчат детвора,
Онемевши от нежной натуры.
Что кино, когда девичья юная плоть
Розовеет стыдом и загаром?
Из живого ребра безупречный Господь
Сотворил деву Еву недаром.
И на камской волне возлежит, как в раю,
Без запрета представлена взорам.
Нет прекрасней метиски в татарском краю –
Плод естественного – ах! – отбора.
Хороша без гроша и, как нежность, свежа,
Облик родственен княжеской стати.
Вперемешку возник род отборных мешар –
Генный праздник богинь, дев и граций…
7
Соловьиная Берняжка
В трелях звонких родников,
На тропинках – свет-ромашки,
Мальвы – вспышкой огоньков.
Ветви клонят ниц берёзы,
Липы сладкие цветут,
Чистополье – нет, не проза,
Музы здесь века живут!
Домики – в резьбе и мальвах,
Улочки – в тени дворов,
Родников разлив хрустальный
От щедрот земных даров,
На старинных коромыслах
Вёдра тяжкие – полны,
И видны, где не помыслят,
Отголоски старины.
Так сладка твоя водица,
Ключ Берняжки золотой,
Что всю жизнь ночами снится
Родниковый тот настой!
Слаще не нашла по свету!
Вновь к Берняжке я бреду,
И родник смывает светом
Все невзгоды и беду.
Воду – на ладонь, как детство,
И омыть горячий лоб!
Вот – единственное средство,
Заново начать жить чтоб.
Соловьиная Берняжка...
8
Качает ветр верхушками деревьев
Над светлой лентой звонкого ручья,
Где мост, в металле, вместо досок древних,
А там внизу – ложбина и ничья,
Вернее – соловьиная! В июнях
Весёлый соловьиный говор прост,
Всё – щёлки, перещёлки – и, как в струнах,
Гудит основами летящий мост.
А впереди – ветвей зелёных море,
Погостом мусульман в ветрах шумят,
И снова – птичьи трели, разговоры:
Как на крыло поднять им соловьят!
И – небо! И над облаком лиловым,
И Камой, что сияет вдалеке,
И молвленное не удержишь слово
Речённое – уже на языке.
Берняжка чистая из далей детства,
Сверкающая в брызгах родников,
Ведёрки, тяжкие по-малолетству,
С водою, самой сладкой от веков.
Из бездны почв, кореньями очищен,
Хрустальный ключ трепещет мне в ладонь.
Я пью не воду – память, что нет чище,
О жизни, что умчалась в даль годов.
Глядят туда ожившие вновь лица,
В искристых водах смотрят на меня.
И жизнь – не отстранить, не отстраниться! -
Течёт, Берняжки струйками звеня...
9
Мухаммад хазрату
чистопольской мечети НУР
Мечеть старинная, из детства,
На старости – пришла сюда.
Молитв целительное средство
Течет, как чистая вода.
Мулла читает на татарском,
Миролюбивом языке,
Что русский и татарин – в братстве,
В господней праведной руке.
Читает о добре и сраме,
О подаянии родным,
Ведь, все мы – дети от Адама,
И кровны – по судьбе страны.
Держу багряное сердечко
С арабской вязью… Тайный знак
Всевышним разумом отмечен,
Гостеприимством ль коль кунак,
Иль утешением в недоле?
Мулла откроет скрытый смысл…
Мне, девочке, татарка в поле
Тот талисман дала, как мысль.
Та божья мысль оберегала
И правила в судьбе пути,
Их много, разных, выпадало,
Но в детство – тропки не найти.
И «одеянье покаянья» –
Начертано на камне том…
Народа два – одно преданье
На божьем языке святом!
Ведь, все мы – дети от Адама…
10
Здесь край мой – Родина навечно...
Я снова здесь – без звезд и званий,
Не вставшая на пьедестал,
Фасадной роскоши Казани
Предпочитая свой Чистай.
Когда-то прочили известность,
И жизни – будущий успех...
Но вызываю в сплетне местной
То ль состраданье, то ли смех.
Меня Чистай мой не запомнил,
Его сменявшей на Казань.
Таких, как я, ушедших – сотни,
И не вернувшихся назад.
Пройдя по жизни путь достойный,
Хоть лавров и не заслужив,
Казань и Чистополь застойный
Благодарю – за меру сил,
За то, что никому не в тягость,
Тружусь, чтоб трудный хлеб добыть.
Ну, а мечты, подобно стягам,
Нас окрыляют, чтобы жить.
Не тот солдат, чтоб генералом
Помыслить даже не посмел –
По жизни шла, открыв забрало,
На благо людям, в спешке дел.
И чтила мужество и совесть,
Нашед их или не найдя,
В Татарию вернулась снова,
Казань и Чистополь пройдя.
Здесь край мой – Родина навечно!
И память то всегда хранит.
И только здесь погостом вечным
Мне станет памятный гранит.
Лишь здесь – навек моя отрада –
Русско-татарский светлый край,
Где райской прозвучит наградой
Мне и гармошка, и курай.
Я снова здесь…





Стать бабочкой…


1
Губы с запахом разлуки,
Взгляды, загнаннее зверя,
Смех, как зайчик солнца, в руки
Не даётся и не верит.
Крылья солнечною пылью
Замерцали – кокон знака,
Развернуть пора закрыльем –
И икону сердца – на кон,
На узорочье тех веток,
Что хранят тебя до срока…
Золотистый веер меток
Уж готов вспорхнуть высоко.
Сны, как бабочки! Ночь – кокон
Средь златых межстрочий истин.
На хрустальном блеске окон
Бьётся тень апрельских листьев.
Кокон – пуст, дыра зияет,
В ней просвечивают звёзды
И с рассветом – исчезают.
Ты – вновь бабочка. Всё просто.
Нет ущелий одиночеств,
Нет звонков, замков. Нет двери.
Лишь полёт, как блеск пророчеств,
Позови, и я поверю.
Бабочка, с душой девичьей…
Мне бы босиком – по солнцу,
Радуге, что в лужах. Птичьей
Трелью, словно колокольцем,
Зазвенеть, но…слишком поздно…
Седина – не лучик прядки,
Паперть старости ждёт грозно
Нищую. Мой сон – лишь кладка.
Завернувши яйца в листик,
Гусеницей – стать невзрачной,
Сны мои, о Боже Христе,
Бабочкой вспорхнуть прозрачной.
Крылья – ветру, словно детству,
Засиять пыльцой и мыслью!
Старость – это тоже средство
В крыльях пролистать жизнь, в вызов.
Ты – вновь бабочка…
2
Что ж поле перейти – не каяться,
А жизнь – не поле перейти –
И радоваться в ней, и маяться,
И умирать, как не крути.
Конец с концом свела та истина,
И тает жизнь снежинкой в ней,
А истина по жизни – мглы стена,
И ты за ней всегда в вине.
Не оправдаться и не спрятаться,
Но мёртвы – сраму не имут,
И к оправданьям не сосвататься.
Прости всех, коли не поймут.
Сны – бабочки…
3
Цветенье бабочек – без срока,
В четыре жизни – наугад.
О юность! – бабочкой востока,
О зрелость! – гусеницей в сад.
А старость? Яйцекладка грезит
О зрелости очередной,
Чтоб засиять в златом разрезе
Златою бабочкой весной.
Имеет ль путаница эта
На жизнь основы и права?
Начнем с начала. В токе света
Та кладка – детство естества,
А гусеница – юность, лето,
Пыхтит, жиреет средь листвы,
Чтобы закуклиться при этом
И в старость вылететь – увы!
Кругом ликует разнотравье,
В блаженстве мреет мотылёк,
О моя старость, что бесправна,
Стань бабочкой на этот срок!
И, словно в юности зелёной,
Лети душа, сияй в устах!
Сны бабочкою опалённой –
Со строчкой кладки на листах
Сияют в веер золотистый,
Где крылья – солнышка ожог,
Средь превращений странно-листых –
Яйцо, червяк, вновь мотылек!..




Вино из одуванчиков…


1
Не напрасно звезда мне приснилась,
Голубая, как степь, высота…
Ольга Полторецкая
Заложница строгих правил,
Отшельница на миру,
Хозяйкой была по праву,
Но не пришлась ко двору.
Без зависти и без злобы
Созвездия слёз и добра
На сердце, как месте лобном,
Распяла волшбою пера.
И ежечасно казнилась:
Что всё – могла! – не взяла,
Без выбора, злая сила
По отрешеньям вела.
Не встретила себе ровню,
От благ голубых кровей,
Но как мучительно помню,
Живет где-то мой – ничей,
Встречается где-то с небом,
Когда на душе гроза,
И жив не единым хлебом,
Надеждой – жива стезя.
Стезя, где мы разминулись
Или совсем не дошли.
Нет! Звезды не обманули –
Так верила! – не могли…
2
Хочу, как в юности, мечтать,
Когда в восторге – от сознанья,
Что никого не надо ждать
В час неурочного свиданья.
Что вот ты рядом, ангел мой,
И сероглазый, и влюблённый,
И каждый лучик озорной,
Стрелой амура упоённый,
Вонзался в трепетную плоть,
И сердце нежностью звенело,
Которой – даже сам Господь! -
Не укреплял свой дух и тело.
И раствориться без начал
В экстазе юного блаженства,
Чтоб взгляд девичий излучал
И робость детства и кокетства.
Мой ангел, где сейчас твой дом,
И жизнь твоя легко ль сложилась?
Нет, не вини себя ни в чём,
Что наша встреча не случилась.
А вот случилось – вперекор
Разлукам горьким и потерям,
Что я мечтаю до сих пор
Лишь о тебе, тебе лишь верю
И в старости, как в юности моей ...
3
Сладко ль жить тебе затворницей,
И безудержно мечтать,
И в ночах безбрежных вольницей,
На крылах паря, летать
В снах ли, в грезах? Сном не познано:
Под ревущею волной
Океаны, штормом грозные,
Закачают жизнь – на дно!
Лебедем – над бездной мрачною…
Где быть живу – не пропасть?
Защитить в грозу ненастную
Сможет мачтовая снасть.
Хоть ломает то судёнышко,
Нависает грозный вал,
Жалкое, но все же – гнёздышко,
Иль отваги пьедестал?
И твое крыло лебёдушки
Приютил тот ветхий чёлн…
Жизнь моя – морская волюшка
В шторме грозных, жёстких волн.
Как и в снах бедовых юности,
Укрываюсь – на корме
Корабля земной угрюмости,
Без причала, как в тюрьме…
4
Благодарю за молодость и старость,
За животворный бесконечный зов,
Что создает немыслимые пары
Ошибок, наслажденья и оков,
Когда умолкнувший порыв природы
На мёртвом древе шелестом ветвей
Очнётся. Так душа, забыв невзгоды,
Вдруг затрепещет, словно соловей.
И образ твой, игрою птичьих трелей,
Мой трезвый мозг мечтою обовьёт.
Ах, старость, ты ль не юностью в апреле
Пленяешься навзрыд из года в год?
И то ль не бесовское наважденье,
Когда – прекрасный! – в трепете лучей,
Не юноша, но зрелый муж, как гений
Красы – затменьем сердца и очей?
И он, исчезнувший за гранью встречи,
Так чудно-дорог, как виденье сна,
И облик тот желанием отмечен…
Иль то наколдовала мне весна?
5
Немыслимый контраст: расцвет и старость!
Ничто не сблизит, только лишь мечта
Волшбою поэтического дара,
Где царствуют порыв и красота.
Пред красотой – и старость на коленях,
Коль седина в виски, то бес – в ребро…
Но мир влеченье это – не изменит:
То – отблеск юности – в игре даров.
Весенние дары мечтою метят
И юность губ, и отблеском зарниц
Седую старость – и никто на свете
Не отречётся от златых синиц!
Пусть журавли – давно уж пролетели,
Не приручённые к рукам, в бросок…
Моя синица бьётся в ветхом теле
Любовью журавлиной между строк…
6
Разбить бокалы – к счастью молодых!
А дождь гремит по свадебной беседке,
Что вся в сердечках круто завитых,
А я в ней плачу, словно пташка в клетке.
Младые упорхнули в летний дождь,
Оставив лишь осколки и мечтанья.
Не трожь осколки сладкие, не трожь,
Пусть лёгкий юный след в дожде растает.
Хрусталь мерцает, каплями омыт,
Листва промыта дождиком до блеска,
Здесь мою юность старый парк хранит
И заплутавшее в берёзах детство.
Как горько! Брачным – Горько! – хорошо
С любимым поцелуем упиваться.
В день свадеб от любви у парка шок –
И ну, ветра с листами целоваться,
И зацеловывать дождём кусты
И тополя, и липы, выше – сосны.
Любовь – везде, нет в мире пустоты,
И даже в век наш, яростный и грозный…
7
Сочится свет зеленый, лист в прожилках
И светится Вселенной изнутри.
Не вспоминай, что столько лет прожито,
На юность свою вешнюю смотри,
Где каждый день любовью был охвачен,
Светился изнутри, как этот лист,
И розовым стыдом судьбе назначен,
И, словно лист, опал на травы вниз.
А счастье? С замиранием сердечка
Смотреть на стройный юный силуэт,
И только быстрый взгляд – и ни словечка!
Всё остальное сотворит поэт.
Так что ж любовь? Кого мы нежно любим
От отроческих лет и до седин?
Мечтанье, милый образ, что пригублен,
Как жаркое вино, и отдадим
В другие руки, а твои – бесплотны,
В чужие губы, а твои – немы?
Другой душе доверит он оплоты,
Согреет плоть и в холоде зимы.
Любовь другая там детей рожает
И строит дом, и старость обретёт.
Твоя – в прожилках нежности блуждает,
А лист растет и дерево растет.
Сияющая крона – масса листьев,
Твоя любовь тебе застила свет,
Всё та, все – первая, как меткий выстрел,
В снах розовеет, словно майский цвет.
Не умерла и век не умирает!
Ты ж, как пчела, другой сбираешь мед,
Детей рожаешь, но душа-то знает,
Что ты – не та, и он – совсем не тот.
Так что ж–любовь…
8
О, стать б мне травою густою,
Дурманящею, словно хмель,
Чтоб ложе в цветах травостоя
Мне росную слило капель,
Чтоб юной весны ожиданья,
Сияющие наготой,
Остались в былинках мечтаньем
Любви незабвенной златой.
О тропки любви моей первой!
То – детства родная земля
В туманах небесного перла,
В могучих на взлёт тополях.
Слились росы в темную Лету,
Ни капельки – не удержать,
А я всё скитаюсь по свету,
Не ведая, где умирать…
9
И детства сказочные очертанья
Волшебным замком осиял закат,
И мы так далеки от гроз рыданья,
Я – девочка, а ты – мой добрый брат.
И снилось мне, что молоды мы оба,
Тропинки наши сходятся, кружась,
А мы так далеки от бездны гроба,
Я – дева, ты – почти восточный князь.
Ребёнок, дева, юная вакханка:
Слилось – в одно, в угоду твоим снам.
Ужели обманула та цыганка,
Что нагадала путь разлуки нам?
О, нет! Военной властью отвлечённый
От снов любви, ты мчался на восток
Судьбою роковой и обречённой,
Чтоб быть сражённым пулею в висок.
Не избежала воздыханья гроба:
В безумье горя – мать, в слезах – семья,
И там, где целовались в счастье оба,
Стою у гроба сиротливо я,
Где ты закрыт свинцовым покрывалом...
Разлукой обернулась нам война.
Не потому ль так часто застывала,
Лишь оставалась в комнате одна.
И снилось мне, как счастливы мы оба,
За руки взявшись и смеясь, бежим
По жизни без войны лихой и злобы.
Но добежим ль до райской мы межи?
Мне снилось...
10
Простой мужичонка несёт свой цветок –
На женское счастье, на счастье мужское,
Чтоб прошлой любви пожелтевший росток
Отлить светлым взглядом и доброй рукою.
Уставшая женщина, в убыли лет,
Из рук этих примет, зачем-то зардевшись…
Забытое, первое, словно привет,
Как всполох, нахлынет – и счастьем потешит.
Два сердца согреются не молодых
О нежность и ласку цветка золотого,
И нету бесценней мгновений святых,
Чем озаренье подарка простого!
Прошла ли любовь, иль ещё не прошла,
Иль верная дружба их греет всечасно?
Но эта минута пришла – и дала
Простое земное неверное счастье.
Воскресла любовь…
11
В беседке старинного парка
Под шелест листвы и дождя
Прядут нить – медлительно Парки
Твою и мою, всё простя,
Всю жизнь человечью, где вечность
Судьбе не отмерила прав,
Где мы, жизнь ломая, калечим
Друг друга, не зная, кто прав.
А правда – по-детски бессильна
В той точке отсчёта, где мы
Пытаемся слиться насильно
На лезвиях света и тьмы.
И горько, что тьма чья-то сердцу
Другому – сияющий свет…
И где та заветная дверца,
Что нам приоткроет ответ
На все болевые вопросы,
Коль разум их ставит впритык,
А жизнь разбитная уносит
В часы, где безмолвен язык?
Язык-то безмолвен, а сердце
Безмолвную думу влачит.
О Парки, сколь жизнь вы не мерьте,
Но сердце надеждой звучит.
И дождь – сколь не лейся струёю,
Сплетая и ветви, и свет.
Где дверца, что я приоткрою,
Найти всем вопросам – ответ?..
12
Ты должен всем, кто тебя любит нежно
И помнит, пусть расстались навсегда,
И сердца не найти тебе безгрешней,
Хоть между вами – пропастью года,
И звездопадом снегопады, грозы,
Дожди в плетеньях струйных вод, ветвей…
Не говори, тебя давно он бросил,
Хранит тебя он в юности своей.
Как юность не забыть – и не пытайся! –
Так нежность твою не забыть ему,
И никогда в любви своей не кайся…
Мы любим – и безгрешны потому!
13
Летит в саду усталый снег,
Деревья белизной оделись,
Фонарь ночной, и теней бег
Скользит за мной в струях метели.
Метель на тропки намела,
На лавочку забытой встречи,
Металась, плакала, звала,
В тот приснопамятный мне вечер,
Когда в завьюженном том дне,
Зеркально светел, вдруг за плечи
Меня ты обнял в детском сне,
В ночном безмолвье звёзд и речи.
Миг нереальный – грёза сна,
Но ты, кого ждала всю вечность,
Был так реален, что одна
Я до сих пор и ставлю свечи.
Сейчас, как встарь, слепит метель
Окно заснеженным ненастьем,
Тебя не встретила досель
Иль ты меня, как грёзу счастья.
Летит в саду усталый снег,
Бреду одна, в мечтах витая,
Ушел мой главный человек,
Но в чем моя вина, не знаю…
***
Целую руки, хоть и не раба,
Целую – в благодарность за участье,
Коль ты, как старость, немощна, слаба,
Благодарить – какое это счастье!
Достоин благодарности любой.
За доброту дам и тебе – от счастья.
Какая ж ты наивная, любовь,
Когда у дара каждого во власти!
Во власти, в благодарности слепой,
И требую, целуя, пониманья.
Нет, никогда не стану я рабой,
Целую – от сердечного признанья…
***
Дожди, столь жданные в полях весною,
Неделю льют, прохладою дыша.
Свинец небес. Над рыжею сосною –
Намоленно, поструйно ворожат.
Молебен русских и призыв Корана –
Над Чистопольем сгусток туч завис.
Моленья Магомеда и Ивана
Дождем полночным покатились вниз.
Ну, слава Богу, все поля отлиты
Небесной намолённою водой,
И, значит, будут хлеборобы сыты,
И будет, Бог даст, урожай златой.
А в бытность мою детскую в Прикамье
Прохладны летом были небеса,
И редко поливали мы руками,
Всё поливала божия роса.
Жарчее стали отголоски лета.
Зной рушит землю в корковый разлом,
И присоединятся поэты
К моленьям о дожде, как сне былом.
Тогда и в мае – заморозки были,
А лето – коротко, в блеск грозовых прорех
Теперь – жара, и лишь Ярило в силе,
А о дождях моленья – лишь на грех...
***
Не оторваться от Камы ни днём,
Ни ранью утренней, ни звездной ночью,
Этот небесный сквозной окоём
Мне ворожит о надежде воочью.
Слышу, как птицы в стихах мне поют,
Ветры поют зарифмованной строчкой,
Про бесталанную участь мою,
Где каждый день – перед казнью отсрочка.
Злые глаза, где же добрый ваш взгляд,
В чём виновата? Стихом – поднебесней?
Или, что души трепещут не в лад,
Что я пою обречённые песни?
Не обделил нас гармонией Бог,
Но, чем богаты, уж будем тем рады!
Каждый поёт, пусть хорош он иль плох,
Каждый несёт свою рифму парадом.
Радуюсь вашим – и рада своей!
Ни на кого – нет! – я зла не имею.
Так погордимся наградой – моей
Музе, что в счастье – от воли немеет…
***
Вот и снова весна после мартовской вьюги,
Десять плюс после минус полночных семи,
Распахни на сугробы окно, будь подругой,
Им недолго сиять, как и мне, ты пойми.
Небо злилось ночными слепыми снегами,
А хохочет младенцем наутро в лучах,
Умоляю святыми и всеми богами
Распахни – в снег! Мне воздух целебней врача.
Вновь листы оживают от снежного хлада,
Вылезая наружу из почек тугих,
Разжимают ладошки в весенней отраде,
Чудо божье дрожит на деревьях нагих.
Чудо! Лист оживает от палого снега,
Ослепительна в солнечных искрах земля!
Мой апрель, растревоженный утренней негой,
Вновь ручьи озорные пустил на поля.
Ну а завтра он встретит ожившую землю,
Что давно, до пурги, первоцветом горит.
Всё в сей жизни беззлобно чредою приемлю
От лютующей боли – до ясной зари…
***
Серебристого наста сладость,
Кружевного от солнца вприпёк,
Воробьиная вешняя радость
Расчирикалась злу впоперёк.
Перекрыла все стёжки-дорожки
Белоснежной незванной пурге,
Снег расплавило солнце сторожко
На земле и горячей руке.
Растекается чистою влагой,
Испаряясь на коже слезой,
На проталине тёплой собака
Спит в обнимку с землёю босой.
Снежный наст рассверкался огнями
Вспышек солнечных, словно в звездах,
Пусть снега не сошли, но над днями –
Златокудрая! Солнцу – воздах!
Белоперстая! С майским румянцем
Улыбается дева-весна.
А снега-то – сияющим сланцем!
А душа-то – мечтами вольна!
Кувыркается лучиком счастья:
Скоро – юным цветам порасцвесть!
И синеют снега, где в зачатье,
Прозвенит нам весенняя весть.
Ждут снега хороводов весенних,
Ласку солнца, привета весны,
Долгожданного марта веселье
И сияния волжской волны.
Март всевластвует в мире – и славно!
Есть, где сердцу отраду сыскать,
Плавит солнышко снег, чтобы плавно
Кружевные узоры доткать.
Весна и снежные кружева...

Литературный салон…
1
А вся моя вина лишь в том,
Что в наркоте не вижу смысла,
И жизнь на вираже крутом
Не чаяно в слезах зависла.
Да, ненавижу пьяный сброд
И наркоты ночной удавку,
Что тащит задом-наперёд
Судьбы твоей слепую ставку,
Что ужасает смерть детей…
Моя ль вина то, или правда?
И жду отчаянно вестей
Об их спасенье: жизни рада.
Но нет спасенья в наркоте!
Кто попускает, это знает,
И семьи – маются в беде,
Вот истина и прописная!
Вина моя – о, да! – в одном:
Сынов спасаю от напасти,
А наркотою и вином
Пусть нечисть заливает пасти.
О Господи, спаси детей
Руси, наркотиком прибитой,
В год – миллион ночных смертей
И матерей, бедой убитых!
Так в чём теперь моя вина,
Что протестую против смерти?
И я в той боли не одна,
Уж в этом мне, седой, поверьте!
2
На пушкинский юбилей…
Чистополье с поэтом связали века:
В детстве – Пушкина ближе не сыщешь!
Выбирает восторженно сказки рука
Несмышлёныша – в поисках пищи,
Нет, не хлебный кусок, а – духовный ломоть
Рифм, изяществом мыслей созревший…
Жизнь закончена, прахом становится плоть,
Начат мысли век, вечность обретшей.
Век салонный – в дали, льёт сегодня музей
Дифирамбы – словес венценосцу,
Слову русской поэзии в вечной красе,
Что живёт в чистопольских оконцах.
А из рамы величится гений в салон,
Выплывая из райской стремнины,
И поёт Русь поэту хвалебный канон,
И не знает известнее сына!..
3
Сергею Есенину
Есенинская судьба
От отрочества – до загула,
Замученная борьба –
Святого и плотского гула.
Как светел был синий взгляд,
Как солнечны были надежды...
Ужель трагичен разлад
Цилиндра с душой без одежды?
Тщеславие и расчёт,
И чьи-то корыстные цели
Разбили хрустальный свод
Души – и куски разлетелись.
И вот, один – на один:
Ангелоподобный и чёрный...
Так кто тебе господин,
Пороком греха облачённый?
Коль свет заложит поэт
За славу всемирную чёрту,
Верёвка да пистолет –
Единственный выход к «a morty»
Остались живы стихи,
От Бога, святого поэта –
И прощены все грехи
За вспышку небесного света...
4
Поэту - модернисту
Скрежет рифмоплётный вместо рифм,
Образ мефистофельской ухмылки,
Нежность слёз, разбитая о риф,
Агрессивных челюстей обмылки.
Подсознательный протест, как жесть,
Строк грохочущий надрыв и с хрустом...
Но, ведь, было чувство да и есть
В откровенье! Чтоб тебе да пусто!
Адресуй любимой грохот фраз,
Скрежещи, но вряд она услышит.
Прошепчи ей на ухо хоть раз:
Я люблю! – и станет в мире тише.
Смолкнет усмирённая строка,
Божья милость рифмой обнадёжит.
Нежностью доверчива рука –
Не гримасой искажённой рожи!
Стих с нечеловеческим лицом
Убивает нежность в изначале...
Так каким ты стал, друг, подлецом:
Любящую – жёсткостью мочалишь!
Не безумным скрежетом души –
Нежностью посланья хороши...

































И одеянье покаянья…



***
Грешна и в гневе, и отчаянье,
Грешна, грешна,
И исповедуюсь, и чаю я,
Прости страна!
Прости земля в наркотной прелести,
Пьёт сын и брат.
Им не помочь церковной ересью
И лжой добра.
Господь запрет страстям указывал,
Греху слезы,
Но пьянству – стёжек не заказывал,
Ни Уразы.
И пьют, и наркоманят бедные
Сыны страны,
Страдают матери их гневные,
Без вин – грешны.
Грешна и в гневе, и отчаянье,
Грешна, грешна,
И исповедуюсь, не чая я,
Грешна страна…

Покаянное
О, сколько сказано нам было
Взволнованных прекрасных фраз,
И всё, что душу истомило,
В стихах осталось без прикрас.
Читаю, юности волненья
Светлы, чисты, как на заре,
Возвышенное вдохновенье
Советской свойственно поре.
И не кичусь, и не величусь,
Ковчег святынь душа несла,
И в ореоле тех обличий
Судьба, ломаясь, вознесла.
И потому не намудруешь,
Коль в новом веке бедный сын,
Отринув света дух, игру лишь
Бесцельным смыслом возносил.
Мы строили мечту трудами,
Тот совершенных равенств мир,
Что был спланирован богами
Евангельских начал и лир.
Великомучеником Богом,
Что крестной смертью вознесён,
Была продолжена дорога
В наш мир, в котором он спасён.
Философ гениальной мысли
О равенстве всех рас, полов,
На социальном коромысле
Возвысил ленинских послов.
Коммунистический прообраз
Христовой общины в веках
В советский век принес, как робу,
Строитель-вождь – Христа слуга.
И потому чисты мы были
В евангельско-советский век.
Кто были мы? Творцы, рабы ли?
Был богом – новый человек!
Сегодня, вновь рабами стали
У всякой нечисти в плену.
За пораженье мы не сняли
Перед детьми свою вину:
Что отдали мечту христову,
Что упустили божий шанс.
Простите, дети, что оковы
Вновь понавесила на вас
Всевластная нечисть…
***
Моё земное место,
Намечено ты мне,
Взрывающейся бездной
И бездной в глубине.
Светлы лучи-осколки,
Пронизывают земь,
И волны океанов,
И нивы, что в росе.
Вселенная замкнулась
На ощущеньях чувств,
Как в детство, я вернулась
К истокам бездн и буйств.
Дана в них человеку
Причин, последствий связь,
Единственный, он может
Разрушить следствий вязь.
Взлетает дерзко к звездам
Вне замысла богов,
Отринув власть планеты,
Её земных оков.
Так кто ж он? Бог иль дьявол,
Что смыслу вопреки,
Ведомый мнимой славой,
Меняет бег реки?
И вымыслив причину,
По коей мир сей плох,
Становится всесильным,
И миру – царь и бог.
И мне земное время
Отмерено вполне,
И дело моё – бремя,
И верила стране,
И знала, что наступят
Златые времена…
За что мир отнят тупо
И сломана страна?
За что век светлых далей
Был мрачным наречён,
И жизнь прошла устало,
Но это был не сон!..
***
Намечталась – и мыслью по древу,
А в ушах свищет солнечный ветер,
Да бездонное звёздное чрево,
Мысль впитавшее, солнечно светит.
Да вопросы: Что – Бог и что – Разум,
И что – Дьявол? Иль всё – триедино?
И тебе лишь даны, да все разом,
От рождения непобедимо?
Ипостасей поток триединый
В космос мысли слились вдохновеньем.
Муки совести – неизгладимы
Сердце рвут тебе поминовеньем.
Совесть! Где ты? Кого вновь терзаешь –
Коль в сердцах нет любви и защиты! –
Слово истины в грудь нам вонзаешь,
Где давно Бог и ты позабыты?
Ты – лишь горстка заученных истин,
Не проросших зерном в блудном чреве.
Грянешь болью, слезою, как выстрел,
И сразишь плоть и душу средь плевел.
И омоется кровью страданий
От жестокости ранящей – слушай! –
Прорастёт то зерно в назиданье
Тем, кто совесть замучили в душах,
Тем, кто блудствует с словом о Боге,
Развращая детей безначальем,
Где корысть позлатила дороги
То ли к аду, то ль к раю венчально.
И венчаются тати – довольны! –
И с своими богами ликуют,
Ты же там, где, без ада, так больно,
И любовь счастье вряд ль накукует,
Где любовь твоя – ад и порог,
Где дарует нам совесть лишь Бог...
***
Что слезы лить? Не выплачешь – алмазной!
А льются горько, правы ль – не правы.
Прошедшее – не выплакать пристрастно,
Жизнь-мачеху не умолить – увы!
Родная мать – защита и опора
Давно печалится о нас в раю,
А мы, двое сирот, в житейском споре
У грозного столетья на краю.
Я отжила и больше не надеюсь
В благой исход звереющей поры,
Сыновняя беспомощность, идея
Без выигрышны – в жёсткости игры.
Жить – одним днём, с запретом на былое,
Не сравнивать и жизнь, как есть, принять
С её клондайком, пьянью и иглою…
Не защититься! Мыслью – не понять!
Вокруг – чужое и враждебно грозно
Куда бежать к забытым добрым дням?
Уж Рождество спускается морозно –
Три светлых ночи счастьем прозвенят!
Рождественскую сказку не оплачу ль,
Когда на жизнь прожитую взгляну,
И ёлками забытый век означу,
И добрым словом ласку помяну?
Хоть больше нечего, но в жизни помню,
И добрый взгляд, рождественский обряд...
О, родные мои, кто сердце обнял
И превратил на миг в цветущий сад.
Вас нет, но я – о, как была бы рада! –
Своею лаской этот миг обнять,
Но это никому теперь не надо,
На душах – бронь, брань злобного огня.
Ау-ау! Где добрые словечки?
Ответ: всё будет, детка, хорошо!
А дни, как бешеные сучьи течки.
Ну слава Богу, добрый снег пошёл…
***
Течет лишь время там,
Где есть движение,
Смех с болью пополам –
Одно мучение.
Смеёмся над собой,
Попав в безвременье,
Оплаканы судьбой,
Бредём под бременем.
Когда надежды нет
На улучшение,
Один лишь божий свет
Для нас спасение.
И время там, где он,
И мы спасаемся,
Началом всех времён
Вновь облачаемся.
Расходятся лучи
Вселенной взорванной,
Прощающей свечи
Покровы сорваны.
И теплится свеча
О вечной памяти,
Светла и горяча,
Чтоб в свет обрамиться.
Глядим из рамок мы,
Погостом скованы,
Твердим из вечной тьмы:
Мы – счастья воины,
Мы строили его
В сраженьях радостных,
Наш век и без богов –
Высоким градусом
Бодрил в простой нужде
Дать хлеба каравай
Всем, кто в своей мечте
Нашел в том вечный рай.
Сегодня нет времён,
Одно – безвременье,
Беда со всех сторон
Зловещим бременем.
О нравы, времена…
Где чистый свет плеяд?
Всё потеряв, страна
Народу – сущий ад.
Течет лишь время там,
Где есть движение…
***
Разрушено единство поколений,
И сын родной не понимает мать…
Язык искусства – это без сомнений! –
Родство семьи нас учит понимать.
И кто, как не художник, ласку сердца
В любимый облик, взгляд здесь воплотил.
И смотрятся в них дети, и до смерти
Несут ту память из последних сил.
Когда они, задавленные горем,
Казалось, позабыли детский век,
Вздохнут о матерях с судьбою в споре –
И оживёт в душе вновь Человек.
О матери советские! Играя
И в живопись, и песню, неспроста
Запечатлели в красках лики рая,
В котором мы прожили до креста.
Взгляд юных лиц с полотен, освящённых
Свободной радостью земного бытия,
Был отраженьем мысли просвещённой
Советских матерей, советского житья…
***
Пока нас помнят, мы живём,
А позабудут – умираем,
И лишь живущими слывём,
Забвеньем час свой измеряя.
Вздыхает страстно вешний мир,
И лопаются почки в счастье,
Листвою плещется эфир,
Лишь ты – забыт, ты – без участья.
Всех близких в жизни растерял
Во временах и по погостам,
Что стал твой мир прискорбно мал,
Клочком земли длиной – по росту.
Клочком, что нет тебе родней,
Над памятью и над судьбою.
Вглядись в ту память, только в ней
Остался ты самим собою!
В той силе духа, красоте,
Что вознесли тебя к звезде,
И, может быть, звездою ясной
Горит та память не напрасно
Не только для тебя…
***
Синяя Волга – пурпурный закат,
Завтрашний день будет солнышку рад,
Дачные грядки в тепле оживут,
Всходы заждавшиеся прорастут,
Будет сверкать солнцем майский денек,
Чтобы созрел урожай добрый в срок,
Пташки зальются бесхитростно в звон,
Осы настроятся им в унисон.
В добрых трудах новый день оживёт,
В светлых надеждах проснётся народ.
Охрой ромашек украсится луг,
Звонкой кукушки развеется звук.
Дети, проснувшись, вновь станут играть,
Мать утром радостным благословлять.
Благословен трудовой добрый май,
Вложишь заботу – пожнешь урожай.
Благословен труд крестьянской руки,
Чтобы колосья налились туги.
Матушке-почве – непочатый край!
Благословен уродись урожай.
Вот все и сыты, здоровы, вольны,
В этом – вся соль и богатство страны!
Доброе дело – свет в добрых руках,
Знает Рассеюшка это в веках.
Где эти руки и где добрый срок,
Мало осталось крестьянских дорог.
Вымерли нивы, как в злобной войне,
Пашни – подстать, одичав, целине.
Старая женщина, вспомнив свой век,
То написала, тому – имя рек.
Дайте народу – трудиться в полях,
И оживет, обновится земля.
Верный кусок будет в добрых руках,
Родина, доля, земля – на века…









Диплом XIV Международного Царицынского Александро-Невского
православного фестиваля культуры,
языка и журналистики – 2014, г. Волгоград

ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО – ПОБЕДА!
К Дню Неизвестного солдата, 3 декабря.

1.
Святая сестричка
Гремят канонады по-над Сталинградом,
Победно ликует у Волги народ.
В фейерверочном – все небеса! – звездопаде,
За вспышкою вспышка слепит небосвод.
Ликует народ, и на то есть причина,
Победе Великой прибавилось лет,
И мне, как Победе. В душевном почине
Курган посетила в честь славных побед.
На вечном погосте, умиротворенно,
Сирень расцвела, вспыхнул алый тюльпан.
К сестричке военной пришла утомленно,
Она величает Мамаев курган.
О, не Богоматерь – простая девчонка,
Что вынесла злобу военных годин.
Бойцы умирая, шептали: «Сестренка,
С тобой мне не страшно, ведь, я не один»
Слеза в угасающем светится взоре,
В ней видит он дочь, мать, жену напослед…
«Не плачь, им не выплакать горького горя,
Всей жизнью и горечью страждущих лет.
Сестричка святая, Катюша иль Лида
На хрупкие плечи то бремя взяла,
Чтоб с миром бойца упокоить. В граните
Сестрой милосердья судьбу обрела.
О мама моя! Фронтовая сестричка!
Война отгремела, Победой взошла,
А ты по ночам просыпалась, взяв спички,
Дрожащей рукой свечи тонкие жгла:
«Всем – царство небесное рано ушедшим,
Мальчишкам-ровесникам – вечный покой!»
И чистой душой, до могилы, безгрешно
Крестом осеняла чело, прах – рукой.
Гремят канонады по-над Сталинградом…
2.
Дитя Победы
Дитя войны, дошла до Кенигсберга:
Взрывалась мать со мною до весны,
А в мае сорок пятого – отвергла
В шесть месяцев! Спасла нас глубь страны.
Фронт отпустил. Пора! Ведь сроки родов
Уж приближались, грузной стала мать,
Приехала к свекрови, не по роду,
Не гостевать – приехала рожать.
Москва в году победном выживала,
На генеральском и свекровь – пайке,
А мать терзалась и переживала:
В чужом дому рожать и налегке?
Ни обуви к зиме, и нет одежды,
Лишь гимнастёрка да сапог – кирза...
И, проиграв семейные надежды,
Рожать вернулась к Каме, чрез Казань.
А в сентябре я родилась победно –
Дитя войны, дитя Победы! – в мир,
И стали выживать мы худо ль-бедно:
Старик-отец, старуха-мать и мы.
Хвала всем матерям, войну прошедшим,
Тыловикам, отдавшим свой кусок!
Погибшим – честь! И выжившим окрепшим,
Страну поднявшим в наикратчайший срок!
И хлеба на столе явилось вдоволь,
Трудились все, не покладая рук,
Судьба замужней – не завидней вдовьей!
Растила мать меня средь слёз и мук.
Дитя Победы, стала я старухой,
Шестьдесят девять – срок победных лет...
Вновь Русь в слезах и горестной разрухе,
Да слёз у победительницы нет!
Все выплаканы, что давно копились.
Теперь о сыне плачу, не спасла.
О наши дети, что не в срок родились,
Я сына в безвременье родила.
Работы нет, спиваются мальчишки:
Всё грузчики да продавцы нужны...
Дитя войны, и моего сынишку
Клеймо коснулось без его вины.
Нигде не нужен, в трудовой – пробелы,
По черной сетке пашет день-деньской...
О день Победы! Светлый, почти белый!
И я качаю белой головой,
Дитя Победы...
3.
Победители Отечественной
Лежат любимые – уж много лет
В земле, что грудью защищали
И жизнью всей оберегали
От лихолетья, от бесчестья бед.
Цветет сирень, и свищут соловьи,
И празднуют весной Победу...
К могилам горько по Завету,
К родителям, влекут стопы свои
Их дети, словно новое столетье,
Рожденные Победой, а теперь
Уж старики, наивные как дети,
И верящие – в праведность потерь.
Да и детей войны – не остается,
Достоинством и честью стал им путь...
Нет, никого из нас уж не вернуть,
Но пусть по-прежнему сияет солнце!
Пусть внуки, обреченные на страх
И безработицу с клеймом корысти,
От безнадеги на росток добра
Придут к нам, на могилы, по наитью
За Честью и Достоинством вины,
Которым присягнули от рожденья
Их предки – победители войны,
Чтоб осознать смысл жизни – в единенье,
Чтобы понять, что главное – в судьбе:
Земля, Семья и Хлеб в родной избе...
4.
Все вместе – счастье есть…

Ночь благодатная светло ушла,
Оставила – раздумьем – сновиденья,
В них – молода,
с семьёю у стола,
И смерти – нет,
и нет любви забвенья.
Мой дядя, мама, бабушка и дед...
Приезду дяди все безмерно рады,
Грибы в сметане жарят на обед,
Ну, чем не королевские услады.
Судьба - в полмира! – развела семью:
Пётр-камень
и герой – на производстве,
Владивосток за кладами семью
Обрёл, как счастье, но вдали от родства.
О родные, любимые!
Он здесь!
Семья собралась за столом дощатым,
И смотрит дед:
«Все – вместе,
счастье – есть!
Погиб лишь младший, помянем же брата!
Война ломала, рушила дома,
Полмира обгорело,
но мы – живы!
Дома, словно в былинах терема,
Мы вновь отстроим гордо, без надрыва!
Так выпьем –
за погибших,
знавших честь!
Так выпьем –
за живущих,
чтящих долю!
А смерть? Красна на людях добрых – смерть
За свой народ,
Россию
и за волю!
Так выпьем, чтоб плодился славный род,
Чтоб внуками душа была богата!»
Так дед сказал,
так говорил народ,
Что чтил добро и совесть, Бога свято!
Ушла ночь памяти святой, ушла.
Я – наяву,
днём,
но твержу о том же
И сына на достойные дела
Зову, молю.
О, помоги нам, Боже!..

5.
И снова – в бой…

Я появлялась в мир под бомбами,
Дрожала с матерью без ропота,
А после боя мы – особые,
Мать и дитя, молились Господу,
И снова – в бой,
и вновь – отчаянье
В обнимку с трепетом надежды
Солдатской кровью
отмечали нас
Под Кенигсбергом в знак Победы.
Мать и дитя ожесточенными
Боями шли по слову свыше,
Когда, дитём отягощённая,
Мать не надеялась и выжить.
Но выжила, меня родившая –
Поклон судьбе и Богу низкий! –
Огонь и полымя пробившая,
Чтоб я,
как в схватках,
шла по жизни.
В любви несмелой отсиявшая,
Взнесла в жизнь сына в страхе прежнем:
Нет бомб,
но хуже –
жизнь погасшая! –
Жизнь без работы, без надежды.
Судьбе за счастье благодарна я,
Но сломлена судьба у сына,
У поколения – коварною
Верховной, оголтелой силой
Всевластных над Россией татей,
Страну разграбивших бессовестно,
Все, что за век смогли создать мы,
И за Россию нашу горестно.
Мы победили в сорок пятом,
Отстроили свою державу
Не для того, чтоб супостаты
«Пр...» честь ее и славу,
Не для того, чтоб наши дети
Плацдармом стали для разврата...
Кто
за Отчизну
нам
ответит,
За все, что дорого и свято?
Мы, победившие в Отечественной,
Проигрываем нашим детям –
Озлобленным,
отчаявшимся,
меченым
Злом двадцать первого столетья...
6.
На Мамаевом кургане
По тропинке, овеянной синью
И спокойствием поздних лучей,
Я пришла на свиданье с Россией,
В скорбный храм поминальных свечей.
Спят навечно, а прежде – дышали
Эти, ставшие прахом тела,
Жатву горькую смерти собрали…
Всё сгубила война, забрала
Тьму оборванных жизней, как вспышки
От сиянья советских плеяд.
Для того ль, чтобы наши мальчишки
Уходили в компьютерный ад,
Чтобы будущее им предстало
Виртуальной вселенною стен:
Два – на два, не темница – а зала
Виртуальных природных замен?
Здесь и степи, и горы, и пляжи,
Здесь набор вседоступных личин.
В виртуальности – всякий отважен,
В виртуальности – всяк господин.
Здесь обученный робот накормит,
Секс компьютерный ублажит.
Заключенье в компьютере – нормой
Стало, благом, что день здесь прожит.
Каждый узник – под бдительным оком
Контролирующих вельмож,
Тех, кто в дружбе и с чёртом, и с богом:
Власть над миром – их бог за их грош!
А хмельные земные просторы,
В одичанье безбрежных пространств,
Им – сердца ублажают и взоры,
Воля – им! Средоточие царств!
А безвольному – воля не снится.
Виртуальный подлог-коцентрат
Превратил душу – вольную птицу! –
В заключённый наркот-суррогат.
Люди-роботы, робот-услуги
Программируют век этот в «рай».
Простираю молящие руки:
Сохрани род и душу отдай,
О, Творец…
7.
День Победы
Дуб - двухсот лет! – резною мощной кроной
Фильтрует ярость солнечных щедрот.
И я в прохладе нег его зеленых
Любуюсь синью пришлых, талых вод.
Очередное разливное чудо
Кишмя-кишит все: в рыбах, рыбаках.
Отлавливают рыбу сетью, удой,
Удачи ждут на заливных лугах.
Дары из Волги: нерестится рыба,
Прет по заливам мелочь напролом.
Вчера стреляли уток, значит, прибыл
Косяк утиный вить гнездо и дом.
Не высидеть утят – сплошь браконьеры:
Жить – нечем, рыбкой балуются тут,
И поневоле станешь изувером! –
Улов на дачах вмиг распродадут.
Победный день! Застолье! Каждый хочет
Свежайшей рыбкой помянуть войну,
И будет счастье дачное до ночи:
Наесться досыта, приложиться к вину.
И я б не отказалась от жарешки,
Да денег нет – не дешев рыбный вкус!
Мать научила: ножки – по одежке!
Представь! Вздохни – и побори искус.
Во сне – еда мне царственно дается,
Пирую за царей и королей,
И наслаждаюсь яствами, как солнцем,
А днем – простая пища на столе.
Мне старческая бедность, не в обиду,
Иллюзии мне тоже, право, всласть!
Всё – в мыслях. Фронтовичку маму Лиду,
Отца Бориса буду вспоминать.
Они прошли войну в боях бессонных,
В трудах достойных провели свой век,
Я помяну всех,
Бог – поименно,
А я, любя, как бренный человек.
Заведено:
всем –
царствие небесно,
Пусть пухом станет вам сыра земля!..
Закапает безгрешно и отвесно
Слеза горючая, зрачки паля.
И здесь же, помяну родню святую,
Мытарств военных испытавших, в боль.
Одни вы у меня, по вам тоскую.
О боли вкус! О едкая слез соль!
Народ военный, отошедший прахом,
В застолье бедном тоже помяну,
И я –
дитя Победы –
к вам без страха
Уж скоро руку в вечность протяну…
А вы, потомки гордых поколений,
Уж не ропщите на свою судьбу,
Вам – жить без Божьего благоволенья,
Сменяли гордость вы на трын-гульбу!
Вас безвременье опустило злобно,
В вас – жалости нет, благородства чувств.
О Русь, ты стала блудным местом лобным,
Где давят их, да так, что слышан хруст.
Ушла любовь – осталось лицемерье,
Растащена Россия на куски,
И некому достоинство в ней мерить,
Здесь корысть и нажива – рыбаки!
Они сердца подростков глупых ловят,
Забыли дети про библейский стыд,
И каждый стал в том царственном отлове
Вратами ада,
где Господь забыт.
Безвременье! И как жестока плата:
Народ, что быдло – загоняй под нож!
Потерян стыд и вот она расплата:
В России –
мор,
война,
секс
и грабеж!
Где нет Закона, совесть умирает,
Господствует лишь низменный инстинкт,
И мать российская, земная, знает,
Смерть обитает там, где стыд забыт!
О сыновья, о боль моя...


8.
Смертью смерть попрали вы…

(Памяти 24 пропавшей Армии первогвардейцев)


Памяти деда, генерал-майора
Котельникова Якова Георгиевича комдива 19 СД 24 Армии



Людская слава чествует героев,
Что наступают, оттеснив врага,

А если враг сильней и прёт горою,
И в окруженье – генерал полка?
Седой, высокий и чуть полноватый,
Он яростно сражается с врагом,
В истории порою мы предвзяты:
Геройски отбивался, сбит штыком,
Израненный, заколотый и брошен
В глухом лесу, крестом, в полуоборот…
Пропавший без вести? А он на ложе
Снегов российских в сорок первый год.
Стремительно фашисты наступали
И прорывались бойнею к Москве,
Мы отступали, гибли – не сдавались
И принимали смерть с бедой в родстве!
О сколько и солдат, и офицеров,
И генералов доблестных в боях
Пропали без вести! Убиты все за веру,
Что победят, и враг потерпит крах…
Пропавший без вести! Кто? Враг или герой он?
Как будто не Россию защищал?
Помилосердствуйте! Он – храбрый воин!
А за презренье – нас в раю прощал!
Красна на людях смерть войны героев,
Страшнее – в окруженье умирать…
И отбивались – высшею ценою,
И пробивались – чтоб своих догнать.
Нет на войне солдат, что – не герои,
Приказ до смерти каждый выполнял,
А те, что в бойне и сдались порою,
Были беспамятны: так враг кромсал.
И смерть солдата в вражьем окруженье,
И брошенного воронью на пир –
Как высший акт геройского сраженья…
Не без вести пропал! Герой убит!
Безвестные, убитые герои,
И в день сегодняшний ваш виден строй…
Мой генерал, мой дед – и слёз не скрою –
Тот – без вести пропавший – и герой!
А по весне, когда снега открыли
Тела героев средь лесных валков,
Собрали прах и в общий ров зарыли,
Могилой и дивизий, и полков.
Нет без вести пропавших! Смерть Героев,
За Родину сраженных – Божий глас!
Деды, отцы шагают вечным строем
По райским тропам, ожидая нас.
Мой дядя – рядовой двадцатилетний,
Мой генерал дед – уж преклонных лет…
Народа подвиг славлю я победный,
В нём – смертью смерть попрал Солдат – на нет!..


Примечание. В начале октября 1941 года в Вяземском котле были уничтожены, рассеяны, пропали без вести 19, 20, 30 Армии Западного Фронта, 32, 43 Армии и 25 пропавшая Армия первогвардейцев Резервного Фронта Красной Армии. Погибло общей численностью более 1 миллиона солдат. Видный военачальник Красной Армии генерал-майор Котельников Яков Георгиевич 14 октября 1941 г., организуя выход из окружения под г. Вязьма, при прорыве из вражеского кольца был убит (пропал без вести) в районе деревни Селиваново Вяземского района Смоленской области.
3 декабря 2014 года указом президента Владимира Путина была произведена реабилитация всех без вести пропавших солдат ВОВ и установлен новый день памяти, равнозначный Дню Победы – День Неизвестного солдата.







9.
Тебе и жить, и победить…
Пространство вечера безмерно:
Синь Волги и небес закат.
Мгновенье счастья эфемерно,
Умчалось, не вернуть назад.
Над обелиском вечной славы
Звезда и алый цвет небес,
И танки рухнувшей державы
Величат её горький крест.
Россия прошлого столетья –
Империя счастливых лиц
Осталась в гордых междометьях
Забытых жизней и границ.
Высокий берег вечной Волги
И городских огней каскад,
Как разговор нежданно-долгий,
В душе которому не рад.
О Сталинград, былою мощью
Ещё способен ты дивить.
С демократическою ложью
Тебе и жить, и победить…
10.

Покой, мир, единенье – о, даруй нам…

Пропавшим без вести считался он полвека
Мой генерал, убитый под Москвой,
Когда слезами изошла Ревека,
Стал сиротой отец, а бабушка – вдовой.
Под Сталинградом мстил за генерала,
За каждого, задетого войной,
Мой офицер отец, когда пылала
Европа вся и праведный шёл бой.
Под Ленинградом мальчик дядя бился
По пояс в хляби нарвовских болот,
И без вести пропал, как не родился,
Чтоб победил российский наш народ.
Владивосток Земле стал гневным тылом…
Чтоб корабли вступали снова в бой,
Мой дядя создавал морские силы,
Гордясь своей военною судьбой.
На фронте трудовом, полуголодном,
Другой мой дед жизнь в самолёт вдыхал,
И самолёт, ликуя всенародно,
В кровавый бой за Землю улетал.
Мать милосердною сестрою в роте,
На поле брани жизнь несла бойцам
И вздох последний в любящей заботе
Напутствовала в горести конца.
И в чреве материнском ту истому
Я впитывала с ней несчётно раз,
Дитя войны, не знающая дома,
Шесть месяцев свет, разгораясь, гас.
Всех на земле, и даже не рожденных,
Коснулось бремя мировой войны.
Я в чреве билась, плакала смятённо
От горестной, невиданной вины…
Уж видно Богу так не угодили,
Что рушилась цветущая земля,
И кровью поливая, нас святили,
Чтоб ближе стали к рощам и полям,
Чтобы бесценней стали наши пашни,
Что детям добротою хлеб несут…
Но люди забывают день вчерашний,
Коль войны землю заново трясут,
Коль те, кто братьями в боях сроднились
Второй и беспощадной мировой,
Сегодня – третьей разъединились,
И мать-земля – чурается вдовой.
Корысть и зависть рвёт Россию розно,
Да меркантильный княжий интерес.
Забыли, как святил Русь Иван Грозный?
Пора, чтоб Сталин заново воскрес!
И мать седая – мир, что в войны рухнул,
Вновь обращает в небеса с мольбой:
Покой, мир, единенье – о, даруй нам!
А мы – не постоим уж за ценой…

11.
Ах, каких ты кровей, сынок!
Все породистых да благородных:
Ни рулетка, ни пуля – в висок
Не ничтожили жизнью безродной.
Труд, достоинство, честь и строка
По векам к нам текли, как по жилам,
Ни одна не украла рука,
Не разбойничала, не убила.
По военным дорогам прошли
Твои предки достойно и славно.
Прадед был генералом войны,
А другой – покорял казахстаны,
А прабабушки – многих видней! –
Врачевала одна – в стольном граде,
А другая – растила детей
Все в достоинстве, Бога ради!
Бороздил океаны твой дед
Капитаном подводного флота,
А другой – инженер и поэт
Птицей был не простого полета.
Вот и бабушка Лида – подстать,
Врач – военного, знать, замеса!
Да и я – твоя грешная мать –
Инженер, педагог, поэтесса.
Есть, чем славиться в нашем роду!
Ни убийц, ни лгунов мы не знали,
Побеждая несчастья, беду
Век трудились,
лечили,
хлеб жали.
Честный труд,
честный хлеб,
честный взгляд:
Мы по чести – достоинство ценим.
Помни, сын,
будь тем горд ты
и свят –
Мы – одной родословной звенья.
Юность пламенную пережди,
Вразумленный в срок зрелостью смелой
Строй успех,
и он ждет –
впереди
И вперед!
Принимайся за дело…

12.
Мать слыла королевой умелой,
Королевою – стала я,
Главным
в жизни
считала дело,
А в делах, чтоб жила семья.
И был хлеб, а душе – ученье,
Чтоб коростой не заросла,
Да немножечко в жизни везенья:
Всю войну – невредимой прошла.
Боль войны затаилась в легких,
Обессилевала – в трудах…
Путь твой жизненный – не из легких,
Но гордилась ты им всегда,
Раболепия, страха не знала,
Честь и совесть воздвигла в оплот,
Наставляла: «Вставай, коль, упала,
Не позорь благородный наш род,
Труд любую беду перемелет,
Будет счастье, где добрый хлеб,
И нет выше единственной цели,
Чтобы мир процветал на земле.
И трудись для него неустанно,
Чтобы не было только войны...»
Я такою ж, как мать моя, стала
И не чувствую в этом вины.
И за ней повторяю сыну:
«Хлеб лишь там,
где и пот,
и труд.
Лишь труды, что порой непосильны,
Счастье сытости нам дадут.
Лишь в труде обретёт человек
Свет достоинства –
на свой век…»

13.
Вольный дед был, ковбоем степей,
Гуртовщик, перегонщик скота!
Табуны гнал чрез семь рубежей,
До Саратова – чрез Казахстан.
Этот промысел – жесток и крут:
На разбойных просторах пустынь,
Где казах иль калмык – не к добру,
А в почёте – кинжал да кресты.
Удавалось – и он гнал стада,
Вольный ветер ему был вожак,
И вела по России – звезда,
Каждый был
ему друг,
да и враг.
А красавица Анна, жена,
Дочек двух, двух сынов родила,
Всё – в трудах, всё одна и одна,
Поднимала детей и ждала.
Их судьба безоглядной рекой,
Как умела, текла и текла…
Взял в одружницу он не покой –
Муза странствий в дорогу звала!
Похоронка на сына, да фронт
Дочь – в боях, в оборонке он сам,
Затянулися, как горизонт,
За чахоткой его небеса.
К Дню Победы и я родилась –
Вот забота на старости лет! –
Дед да баба –
отец мне и мать:
Мать ушла – в госуниверситет.
Воля-волюшка мне – отдана…
Как любовь мне вернуть им сполна!?

***
Ах, греки! Троя и Елена
Воспеты греческим слепцом –
Политика и перемены,
С трагикомическим концом.
Слепая страсть – и Троя пала
В любовных опытах юнца –
Заранее не предвещала
Влюбленным райского конца.
Прекрасной самкой мир порушен,
И стынет в жилах – мертвых! – кровь.
Грех первородства греку нужен,
Всё: жизнь и царство – за любовь!
Наивный мир, герои – дети…
Сегодня войны – не за страсть.
За землю бьются на планете,
За нефть, за золото, за власть.
Сегодня странны нам порывы
Влюбленных, занятых войной,
Когда мир потрясают взрывы
Безумцев, правящих страной.
Да и Елены – все доступны,
Без крови можно обойтись,
А цели войн – всегда преступны,
Коль в них проигрывает жизнь…
***
О ветхий остов синагоги,
Таящийся в ветвях дерев,
Забывший проповедь о Боге,
Но устремлённый к свет-заре.
Волной ветвей под синь увенчан,
Веками пощажён с лихвой,
И немцами, в военных френчах,
В годину напасти лихой.
Вокруг воскресшие строенья
Твоих развалин, Сталинград…
Она ж цела на удивленье,
Бог пощадил её посад.
Ждёт, что вернётся глас молитвы,
Под кров изгнанницы святой.
Как миновали в прошлом битвы,
Минует временный простой.
Храм, сотворённый для служенья
Всем, любящим господний смысл,
И посрамлённый – всё ж сраженье
Сил света против мрака тьмы…

Христова коммуна
Иваны мы, родства не помнящие,
Забыли золотой советский век,
Где с коммунистическою помощью
Свободным стал – как должен! – человек.
Хотя, кто как свободу понимает?
Одним – свобода бизнесом дурить,
Другим – свобода, стыд не занимая,
О сексе, без удержу, говорить.
А для советского простого парня
Свобода – заработать добрый кус
В защите прав, достоинств нетоварных,
Неважно: армянин ты иль «урус».
Свобода – в братстве всех культур, народов
Советскую империю вершить,
И каждый – долг свой совершил и гордо,
Пред Родиною чтоб в долгу не быть.
А Родина советская – в заботе
Об отдыхе бесплатном, о младых,
Чтобы у каждого в его работе
Был светлый миг заботы и страды.
И каждый – по труду имел, по чести,
Не знали безработицы вовек –
Общиной трудовой – и в праздник вместе –
Своей работой горд был человек!
Уходит золотое поколенье,
Век золотой с собой уносит в рай.
За все века по-божьему веленью
В советский рай был превращён наш край.
Родства не помнящие мы, Иваны,
Не нам советский век златой хулить.
Хоть не было, и впрямь, небесной манны,
Но есть и было, что благодарить!..

























Из книги «По городам и весям Татарстана»
с поэтическим вечером «От сердца к сердцу»
2014г

По городам и весям Татарстана…


Алексеевск.
МБОУ «СОШ №2», 04.08.2014 г.
Поэтический вечер «От сердца к сердцу»
































Установка Поклонного креста во славу Господню в Алексеевске





























































Алексеевская благодать
Живем по воле Господней! Вчера – в Чистополе, а сегодня, в Ильин день, оказалась в благословенном Алексеевском, в храме Воскресения Христова, на торжестве установки поклонного креста во славу Господню, что состоялось да во чистом поле у трассы, чтобы всем был виден сей священный крест на освященной им алексеевской земле.
Да как не освящена земля алексеевская, когда тучны нивы, земля благоустраивается добротными коттеджами селян, а народ! Мужики все – богатыри, а женщины – здоровы, статны сельской красотой и от достатка, и от уверенности в Божьей защите, в завтрашнем дне.
Процветает под Божьими крестом и полумесяцем алексеевская земля, счастливо смеются дети. Ну, просто – рай в отдельно взятом районе среди общей российской разрухи и бесхозяйственности.
И вот мне, волгоградке, путешествующей по городам и весям Татарстана, как елей на душу, – изумительная нерядовая хозяйственность управленческого аппарата Алексеевского района.
И хочется сказать слова благодарности бывшему хозяину района Алексею Ивановичу Демидову и его сегодняшнему преемнику Владимиру Константиновичу Козонкову за заботу о благополучии народа, населяющего богатую культурными традициями землю, за заботу о христианских и мусульманских святынях. Благодаря их усилиям и помощи тысяч прихожан храм Воскресения Христова – великолепен, а трудами настоятеля храма протоиерея Павла (Чурашова) он благоустраивается и содержится в прекрасном состоянии. В 2012 году была построена водосвятная часовня во имя святителя Германа, архиепископа Казанского. При храме функционирует молодежная мотобратия во Христе. А чего стоит ежегодный колокольный праздник в храме, ставший голосом всей православной России!
Порхают бабочки на Каме,
А чаек в небе не видать!
Несёт волну на тёплый камень,
Как Божий дар и благодать.
Здесь облака грядой спустились
К песчаным отмелям-брегам
Величественней горних шпилей!
На всем – Господняя рука,
И всё – для блага человека,
И по его живет трудам,
И осеняет край навеки
Христова Воскресенья храм.
Церковной общиной богатый,
Трудами православных душ,
И сонмом ангельским крылатым,
Слетевшимся в степную глушь.
Пески – нежнее поцелуя,
Волна – теплее молока,
Плоть христианскую милует
Волной Господняя рука.
А рыба – бьется шумным плеском,
А дети плещутся, смеясь!..
И облака, и перелески,
И Кама шепчется, лиясь.
Мир, покой тебе, процветающая алексеевская земля!
С любовью и уважением, поэт-дипломант Международнойпремии «Филантроп»-2014, Ольга Полторецкая


Елабуга.
МБУ «ТДК ЕМР», 10.08.2014г.
Поэтический вечер «От сердца к сердцу»
10 августа 2014 года состоялся очередной вечер «От сердца к сердцу» в прекрасном МБУ «ТДК ЕМР» г. Елабуги. На встречу собралась вся творческая пишущая элита, объединенная литературным обществом под председательством Т.А. Шабалиной. В дружеской атмосфере местные литераторы, певцы, композиторы показали высокий мастер - класс словотворчества и музыкального исполнительства.
Доброжелательный обмен впечатлениями создал располагающую атмосферу встречи, где поток чувств шёл скорее не от сердца к сердцу, а от души – к душе.
Были сказаны добрые слова взаимной благодарности и высказаны пожелания дальнейших встреч. Со своей стороны я поделилась своими впечатлениями о старинной Елабуге, о её еще дореволюционной совершенной планировке, прекрасных соборах, великолепном, нетронутом цивилизацией, лесопарке, о знаменитых музеях, посвященных знаменитостям, проживающим, в своё время, в городе: Марине Цветаевой, Ивану Шишкину, кавалерист-девице Надежде Дуровой.



Елабужские впечатления
Чёртовы не сравнить города
С этой высью чёртовой над Камой,
Где ночами божия звезда
Говорит с ней божьими устами.
Не сравнить вкус яблока в ветвях
С вкусом яблока, что под росою,
Благодать в ночных монастырях –
С веткой молний, радостных грозою.
И чем ближе естество к земле,
К первозданным оберегам - сокам,
Тем душа – роднее и теплей
Будет освещать твою дорогу.
Ведь, твоя – от Бога! – вдаль бежит
Ко слиянью с чьей-то, божьей тоже,
Дай другому и себе прожить
Краткий век земной по воле божьей!
Наложил Господь запрет страстям
И воззвал грех покрывать любовью,
Все мы – на земле всегда в гостях,
А в гостях – не метят дружбу кровью!
Братья не таят в душе вражду –
Украинец, русский – ближе нету!
Вразуми Господь тех, кто беду,
Кровную войну накликал эту!
Братский останови раздор –
Нам веками жить всем по-соседству,
Прекрати славянских стран позор.
Мы землёй едины по-наследству!
Вразуми, Боже…

Набережные Челны.
ЦБ посёлок ГЭС, 12.08.2014 г.
Литературно-краеведческий музей «Ляйсан».


Поэтический вечер «От сердца к сердцу»















Встреча с сотрудниками картинной галереи
г. Набережных Челнов на выставке
«Челнинский сувенир».







Лениногорск.
ЦБ, 14.08.2014 г.


Поэтический вечер
«От сердца
к сердцу»







































Альметьевск.
ЦБ Имени С. Сулеймановой, 16.08.2014г.





Творческий вечер
«От сердца к сердцу»


















































































Альметьевску – городу советских нефтяников
Средь лиственниц над парковым фонтаном
Вползает в небо за армадой туч
Заката пламень жаром неустанным
И гасит солнечный последний луч.
А небо – всё бездоннее и выше,
Синее – тучи, бездне – остывать!
Темнеют лиственницы и покоем дышат,
Чтоб завтра поутру в лучах сиять.
И воздух влажен от дождей летящих,
Фонтан играет светлой пылью брызг,
И время кажется – не настоящим
В величии небес и струйных риз.
Российский город: русский и татарин
В труде здесь побратались на века,
И лик героев мрамором оправлен,
Прославлена рабочая рука.
Аллея трудовой высокой славы,
Шеренгою – герои чёрных рек,
Нефтяники – советских лет державы
Прославили её трудом навек!
Отчизна величает их – героев,
Отдавших труд народу и стране.
Честь воздаю и слёз своих не скрою
От гордости, что состоялась жизнь вполне.
Прославлена рабочая рука…


Книги, подаренные на тематических вечерах «От сердца к сердцу» Алексеевск–Елабуга–Набережные Челны– Лениногорск–Альметьевск, август 2014г.

Книги переданы краеведческому музею МБОУ «Основной общеобразовательной школы №6» Чистопольского муниципального района, руководитель – Л. А. Чебанова.




Чистополь.
КРЦ «Чистай», сентябрь, 2012г.
Поэтический вечер «От сердца к сердцу»




































МБОУ «ООШ №6», г. Чистополь сентябрь 2013г. Поэтический вечер «От сердца к сердцу»











Целью работы с учащимися школ №1, №6, педколледжа г.Чистополя было желание привить интерес к поэтическому языку, такому бесконечно разнообразному и эмоциональному, к культуре духовного общения, к сценическому мастерству, а также пропаганда высоких этических ценностей и здорового образа жизни.







Более полвека, как кончилось моё детство…
Более полвека, как кончилось моё детство, а, кажется, что оно рядом – рукой подать! И это – не случайно, так как, по судьбе, последние три года мне часто приходится бывать в школе моего детства МБОУ «Основная общеобразовательная школа №6», что на Кирпичке.
Те же столетние стены, а рядом – новые, пристроенные. Тот же двор в столетних тополях, только нет волейбольной площадки. Но самое главное – остался в этой школе «советский» дух заботы о детях, которые приходят сюда, как в родной дом, к учителям, любящим их и знающим наперечёт.
Да, школа маленькая, но в этом её преимущество: все и дети, и педагоги знают друг друга и живут дружной заботливой семьёй.
Повезло этой школе и с директорами. В мою бытность школу возглавлял Кириллов Андрей Константинович, историк, вышедший из комсомольской среды и бывший, кстати, пионервожатым ещё у моей матери. Я всегда говорю о советских педагогах и советской педагогике, как уникальном творении советского строя, бескомпромиссной, высоконравственной и бескорыстной.
Помню, учительницу немецкого языка Гольдшмит А. П., учителя биологии Мошкину Е. Н., учителя музыки Мартынова П. В. и др. Я, шестидесятидевятилетняя старуха, до сих пор помню свою первую учительницу Ильину Марию Николаевну, седую, худенькую, маленькую, в вечном темно-зелёном шерстяном клетчатом платье, с длинными рукавами, которое она не снимала ни зимой, ни летом. Помню её запах, когда она наклонялась надо мной, над партой, чтобы посмотреть, как я справляюсь с заданием. Бескорыстные, святые советские педагоги! Вечная им память и благодарность! Поздно мы, ученики, понимаем, какие благородные учителя идут рядом с нами по жизни.
Если бы вернуть время, когда они были ещё живы, я бы первая стала на колени перед ними в благодарности и любви за их бесконечное терпение и внимание к нам, детям. Царство небесное и вечная им память!
Но, общаясь с сегодняшним коллективом школы №6, я с удовольствием отмечаю, что традиции советской педагогики живы в этой школе. Прекрасные педагоги: Ахметзянова Д. Г., Закирова Г. С., Чебанова Л. А., Сайфуллина С. Д., Мухаметзянова Г. С., Горина Е. А., Сибгатуллина М. Г., Гумерова М. Р., Галимова Э. Т., Шишлова О. Н. отдают все знания и силы школьникам, поддерживают атмосферу доброжелательности и взаимопомощи в детских коллективах.
Пришлось мне встречаться и, с ушедшим на пенсию, прекраснейшим человеком и профессиональным педагогом, бывшим директором Гузаеровой Гельсирой Нургатовной. Сегодня педколлектив школы №6 возглавляет новый директор Ахметзянова Дания Гусмановна, который тонко чувствует специфику маленькой школы и поддерживает дух коллективизма и семейственную общность всех педагогов и детишек школы.
Школе – 100 лет, это одна из самых старых школ Чистополя, но в старых стенах живет молодой задор и энергия, как самих педагогов, так и учеников школы.
А, значит, все поставленные задачи, всё задуманное коллективом в ближайшее время и в отдалённой перспективе будут реализованы. Столетнему кораблю просвещения подрастающего поколения МБОУ «Основная общеобразовательная школа №6» - счастливого и дальнего плавания ещё на одно столетие! В добрый путь!
Полторецкая О. Б.
Газета «Без проблем» №28 (560) 9 июля 2014

Здравствуй, племя, молодое, незнакомое!

Жизнь несется стремительно. Кажется совсем недавно ты была студенткой пед.училища, а сегодня, спустя полвека, оказавшись в стенах уже пед.колледжа, встречаешь незнакомое, современное поколение студентов.
Здравствуй, племя молодое, незнакомое! Это я повторяла за А.С. Пушкиным год назад, а сегодня, зашед в пед.колледж, уже многих студентов и преподавателей знаю, да и меня они – тоже.
Я вижу прекрасные, доброжелательные, молодые лица и понимаю, что ясный мир их душ и лиц – заслуга талантливых педагогов сегодняшнего времени, тех, кто самоотверженно, как на боевом посту, «кует» новые кадры профессионалов разных профилей: воспитателей д/с, компьютерщиков, преподавателей английского языка и др. Как здесь не назвать – Гафиятуллину Э.Х., Беляеву С.Ю., Хакимову А.З., Шестакову Т.Н., Румянцеву Н.Н., Зиновьева А.А., Поздееву Ю.А., Нечаеву С.Л., Тазетдинову Г.Р. и многих других прекрасных педагогов пед.колледжа.
Недавно я встретилась с своим любимым советским педагогом 1959-1963 гг. Маршаловой Е.Н. и спросила, как она воспринимает сегодняшний колледж. И она благодарно ответила, что спасибо директорам пед.училища и, особенно, Энже Хабибулловне Гафиятуллиной, что сохранили и приумножили славу Чистопольского пед.училища. «Это и не удивительно, – продолжала она, – поскольку, еще будучи моей студенткой, Энже Хабибулловна, светлая девочка, с толстой косой, проявляла себя очень требовательной, как к себе, так и к другим, и умела доводить дело до логического конца». Так сказала Маршалова Е.Н., а я, как бывшая студентка 1963 г.вып., могу лишь благодарно присоединиться к этой оценке.
Последний год я провела в стенах пед.колледжа, работая над своими 7 книгами поэтического сборника «Счастье земное». Энже Хабибулловна, понимая важность развития речи своих студентов, обеспечивала бесперебойность работы по компьютерной верстке книг. Удивительно, но ее хватает на все. Я вспоминаю скромные стены и оборудование полувековой давности и вижу, как велика заслуга педколлектива во главе с директором в превращении золушки-пед.училища в современный, представительный колледж с прекрасными аудиториями, оборудованием, чудесным цветником на территории старинного двора.
В создании этой цветочной феерии принимал участие весь коллектив педагогов и студентов, однако финансирование многих проектов директора все же не обходится без помощи спонсоров, таких, как Ген.директора ООО УК «Шешма-Оил» Тахаутдинова Р.Ш., главы Новошешминского муниципального района РТ Козлова В.Н., предпринимателей Гафиятуллина Р.С.,Сахабутдинова М.К. и других благотворителей, понимающих важность поддержки образования и культуры подрастающего поколения.
Пед.колледжу – не грозит старость и запустение, хотя ему скоро и исполнится 100 лет, пока у руля корабля педагогического образования в нашем городе стоит такой замечательный пед.коллектив во главе с директором Гафиятуллиной Э.Х.
2011 год был плодотворным для пед. колледжа: он занял 1 место в рейтинге ССУЗ-ов РТ и стал лауреатом российского конкурса «100 лучших ССУЗ-ов» России.
В 2011 году пед. колледж также выпустил к 95 летнему юбилею книгу-исторический экскурс по учебному заведению с момента его образования «Чистопольский педагогический колледж: люди, события, факты».
Перелистываешь страницы этой книги, вглядываешься в энергичные, одухотворенные лица педагогов и понимаешь, что 95 лет – это начало. А впереди – новые успехи, достижения и следующие выпуски прекрасных специалистов.
Здравствуй, племя молодое, незнакомое!
Сто лет – ещё совсем не старость,
И стены, словно монолит,
Когда царят в них жизнь и радость
Счастливой детством ребятни.
Здесь властвует – закон ученья:
В умах, невежеством простых,
Свет разума – зажгут терпеньем
Учителя средь темноты.
И пусть задача – не из лёгких,
А путь и долог, и тернист,
Вам здравицу, сердечным слогом,
Возносит бывший активист.
В земном – склонившийся – поклоне,
Почтит Святых учителей,
Ушедших –
благодарно вспомнит,
Благословит тех,
кто на земле
За мужество и бескорыстность,
За детство светлое людей –
И хоть пути веков капризны! –
За благородный свет идей!..
С уважением и любовью, бывшая студентка пед.училища вып. 1963 г., Ольга Полторецкая.

На встречах «Землячества «Чистопольские корни», 19 сентября 2013г.





Татарстанская земля – земля толерантности религий…

Прикамская Мекка

Когда взойдет таинственно-высоко
В прохладе чар сферических луна,
Светла, как лунь, молитвами Востока
И острым блеском стали холодна,

И в глубь точеных башен минаретов,
В кольцо листвы огрузневших дерев
Спускается стооко и заветно
Забвенья свет
прошедших зим
и лет,
Тогда, лучей мерцанием обложив
И сетью звезд ночной волны разлив,
Все в этом свете, в этом блеске сложив,
Ночь создает чарующий мотив.
И город, изначально-азиатский,
Святым крестом содружественно-горд,
Спит под чарующий мотив, как в сказке,
Столетия – в былом и до сих пор.
День принесет ночной прохлады свежесть,
Надежду на содружество культур,
На мир,
покой,
а также неизбежность
Идти совместно к свету и добру.
Земля родная,
Родина –
причастьем
Татарину и русскому мила,
И каждый –
благодарен ей
за счастье,
Что от рожденья всем она дала…








Благое дело


Стоит на окраине Чистополя в Чистопольских Выселках величественный «Храм во имя Пресвятой Богородицы» Казанской епархии, сияя куполами и привлекая радушием всех его посещающих. Красуется, словно и не был в мерзости запустения около полувека. А построен он был по Божьей милости в 1886 г. купчихой А.С. Остолоповской (архитектор П.И. Романов) и служили в нем достойные священники, в том числе новый священомученик за веру отец Михаил (Вотяков) (1881—1931), расстрелянный 1931 г.
Каждый год, последние 10 лет, приезжая в Чистополь, я с интересом следила за ходом реставрационных работ, начатых в 2000г. под руководством иерея Алексея Карташова и законченных в 2014 г. уже при сегодняшнем протоиерее Андрее Рыбочкине.
К Рождеству Христову 2014 г. храм был расписан окончательно и приобрел исторический облик. Четырнадцать лет колоссального труда и поистине ангельского терпения понадобилось, чтобы храм стал достойной христианской жемчужиной, способной украсить и привлечь внимание туристического паломничества в заповедный Чистополь.
При крошечном церковном персонале, под руководством настоятеля Андрея в храме ведется очень серьезная работа по воцерквлению горожан. По благословлению, выдерживается порядок богослужения по церковному уставу по воскресным и праздничным дням утренней и воскресной служб.
Отдавая дань традициям первых христианских общин, в храме после воскресных служб организуются совместные обеденные трапезы прихожан, где так же обсуждаются вопросы взаимопомощи. Ведется богоугодная работа по поддержке малообеспеченных и нуждающихся горожан в тесном сотрудничестве с отделом «По защите материнства и детства» Чистопольско-Нижнекамской епархии. Оказывается помощь продуктами и одеждой. По всем вопросам в связи с этим гражданам можно обращаться на сайт храма: mixail-vuselki.prihod.ru, эл.почта: mixail-vuselki@yandex.ru, телефоны: 8(84342)3-95-35, сот. 8 927 409 68 76.
Действует при храме и церковный хор прихожан под руководством регента Татьяны Моисеевой. А в 2010 г. при храме была открыта детская церковно- приходская школа, где настоятель храма Андрей знакомит детишек с основами православия. Здесь же народная мастерица-рукодельница Наталья Михайловна Пасмурова обучает ребят рукоделию. Работы детей нередко можно увидеть на городских выставках.
Более 8 лет храм украшает прекрасный цветник, выращенный прихожанкой Екатериной Васильевной Наумовой. Последние 2 года по инициативе настоятеля храма Андрея в День семьи в Скарятинском саду проводятся для горожан праздники-славицы супружеской верности и супружеского долголетия. Праздник 2014г., прекрасно организованный духовенством, с помощью руководства города, доставил много удовольствия, как самим горожанам-участникам семейного праздника, так и гостям города.
Православные храмы Чистополя, в том числе «Храм во имя Пресвятой Богородицы», живут полнокровной церковно-миссионерской деятельностью и ратуют за терпимость межрелигиозных и этнических отношений. Эта толерантность наблюдалась и на Празднике семьи. Среди участников и награжденных в конкурсах были как мусульмане, так и христиане.
Господь – един и богоугодные дела – также едины и совместны вне зависимости от конфессий. Помочь нуждающемуся – святое дело как православия, так и ислама. «Великое дело – милостыня. Она может загладить грехи и избавить от суда» свт. Иоанн Златоуст.
И здесь не может быть никаких разногласий, так как население Прикамья исторически сложившись волею судеб и Господа, составляет единый народ Татарстана, которому Бог дарует защиту и процветание.
Ольга Полторецкая.
Газета «Чистопольские известия», 11 июня 2014, №42 (14651)




Мухаммад хазрату
чистопольской мечети НУР
Мечеть старинная, из детства,
На старости – пришла сюда.
Молитв целительное средство
Течет, как чистая вода.
Мулла читает на татарском,
Миролюбивом языке,
Что русский и татарин – в братстве,
В господней праведной руке.
Читает о добре и сраме,
О подаянии родным,
Ведь, все мы – дети от Адама,
И кровны – по судьбе страны.
Держу багряное сердечко
С арабской вязью… Тайный знак
Всевышним разумом отмечен,
Гостеприимством ль коль кунак,
Иль утешением в недоле?
Мулла откроет скрытый смысл…
Мне, девочке, татарка в поле
Тот талисман дала, как мысль.
Та божья мысль оберегала
И правила в судьбе пути,
Их много, разных, выпадало,
Но в детство – тропки не найти.
И «одеянье покаянья» –
Начертано на камне том…
Народа два – одно преданье
На божьем языке святом!
Ведь, все мы – дети от Адама…

Чистополь. Встречи с творческой интеллигенцией. Музей Б. Пастернака. Вечер, посвященный юбилею А. С, Пушкина, 2014г.






Чистополь, на уроках доброты «От сердца к сердцу» в церковно-приходской школе, сентябрь 2013г.

Благодарение…

Родной мой край раскрыл для нас объятья,
Неумолкающий поток стихов
Возвышенных литературных братьев,
Смыл накипь зла разверзнутых грехов,
Забыты графоманские придирки,
Забыта зависть, бедность слов и душ
Тех, чьи проговорённые кувырки,
Грязнее иногда помойных луж.
Прощай мой край намоленный, татарский,
Где насладилась взлетом дум сполна,
Обласканная встречами по-царски,
О благословенная страна!
Не мне забыть – коль так о том мечтала! –
Стать вровень с ясной мыслью и умом
В содружестве поэтов и портала
В благоговении восторженно-немом.
Прощай, а за признание и славу
Лишь Господа дано благодарить!
И я благодарю Его по праву,
Что дал мне песнопевцем стать и быть…


Фотоматериалы
Волгоград и Чистополь –
дорога жизни в два конца…



Чистополь
Никольский Собор


г. Чистополь, актив Пленума ГК ВЛКСМ 20 июня 1942г. с советскими писателями
Сурковым А.(2 справа), Исаковским М (4 справа). Активистка, ученица 10
класса школы № 1 Полторецкая Л.Т. (первая слева, 1 ряд).

Великая Отечественная. 1944 год.
Отец Котельников Борис Яковлевич,
Мать Полторецкая Лидия Тихоновна


Чистополь-
счастье…




















г. Чистополь. Род Полторецких. Фотомонтаж


Чистополь –
Волгоград







Казань – Волгоград





Чистополь – Казань – Волгоград





Участие в концертах «Духовно-патриатического театра песни им. И. Талькова» при Казанском кафедральном соборе, г. Волгоград.




Д
е
д
ы

с
ы
н
а




Генерал-майор Котельников Я.Г.
Лейтенант Котельников Б.Я.








Капитан 3 ранга Михеев А.Н.

Послесловие

Когда судьба на крутом вираже…
2014 год стал для меня судьбоносным. Шестьдесят девять лет в общем-то рядовой советской судьбы: золотая медаль в чистопольской школе, физфак Госуниверситета им. В.И. Ульянова-Ленина, работа инженером-радиофизиком на военных заводах г. Казани, десять лет работы зав. библиотеками в г. Виннице УССР и двадцать пять лет труда разнорабочей в г. Волгограде – таков был итог моей трудовой жизни.
А за последние три года, по приезде на родину в татарстанский Чистополь, со мной произошли метаморфозы, круто изменившие мою судьбу. Я заявила о себе, как поэт, и стала дипломантом двух международных конкурсов: «Филантроп» - 2014, г. Москва и «Александр Невский» - 2014, г. Волгоград. За эти годы я издала десять книг своего поэтического сборника «Счастье земное» и подготовила к изданию – ещё пять книг в электронном варианте. Все десять изданных книг нашли приют в библиотеках г. Волгограда, г. Казани, г. Чистополя и на сайтах:
«Нейзвестный гений» http://www.neizvestniy-geniy.ru/users/40569/works/ и
«Стихи.ру» http://www.stihi.ru/avtor/poltoreckyaolga .
И вот я, старый человек, в шестьдесят девять лет обрела поэтический дебют-детство, творческую жизнь и признание. Об этом свидетельствует моя творческая поездка по городам и весям Татарстана: Алексеевск – Елабуга – Набережные Челны – Лениногорск – Альметьевск – Чистополь с поэтическим вечером «От сердца к сердцу».
Вот оно настоящее счастье земное, чудо земное! Все мои поэтические мечты исполнились абсолютно: встречи с творческой поэтической элитой городов Татарстана, издание своих десяти книг сборника «Счастье земное». Сегодня мечтаю стать членом Союза писателей Татарстана и продолжить работу как над рукописями пятидесятилетней давности, так и над сегодняшним поэтическим материалом.
О чём ещё мечтать в конце жизни? Новый век, моя родина Татарстан дали мне самое главное в жизни человека – ощущение собственного достоинства и нужности моему народу и земле.
И мне есть кого и за что благодарить:
– дирекцию учебных заведений г Чистополя и г Волгограда за помощь в вёрстке всех моих десяти книг поэтического сборника «Счастье земное»;
– Чистопольское правительство в лице Сергеевой Надежды Александровны за помощь в издании моих первых четырёх книг и Задворнову Галину Юрьевну за выдвижение на премию имени Коаш Тимбиковой;
– оргкомитеты международных конкурсов «Филантроп» - 2014 и «Александр Невский» - 2014 за высокую оценку моего поэтического творчества;
– православные храмы и исламские мечети Татарстана за спонсорскую помощь в издании пятой книги «По городам и весям Татарстана»;
– министерство культуры Татарстана и, соответственно, городских управлений культуры Татарстана, Союз писателей Татарстана за высокую оценку моего поэтического творчества и реализацию моего творческого потенциала в творческих поездках;
– правительство Алексеевского района в лице В. К. Козонкова за спонсорскую помощь в издании девятой книги «Поэт – господень сотворец»;
– Национальную библиотеку Татарстана и её филиалы по городам: Алексеевск – Елабуга – Набережные Челны – Лениногорск – Альметьевск – Чистополь за прекрасную организацию и проведение моего поэтического вечера «От сердца к сердцу».
Велика и богата моя татарстанская родина, щедра она на талантливых и отзывчивых людей, свята толерантностью всех конфессий. Хочется до бесконечности говорить слова любви и благодарности Татарстанскому правительству повсеместно за мир и покой на процветающей трудовой татарской земле, за предоставленную людям возможность трудиться и чувствовать себя Человеком, чувствовать себя нужным стране и народу.
С уважением и любовью,
поэт-дипломант международных конкурсов
«Филантроп» - 2014 и «Александр Невский» - 2014 Ольга Полторецкая
Казань - Волгоград


Благодарность
Выражаю сердечную благодарность за помощь, оказанную в компьютерной вёрстке книги, коллективу педагогов и студентов
Педагогического колледжа г. Чистополя
Гафиятуллиной Энже Хабибулловне
Хакимовой Альфие Зайнуловне
Емельяновой Евгении Сергеевне
Легасовой Екатерине Александровне
Зайцеву Антону
Миннибаевой Гульназ
Шашиной Анжелике
ГВОУ НПО ПУ-11 г. Волгограда
Казанчеву Георгию Спиридоновичу
Комаровой Татьяне Геннадьевне
Христенко Татьяне Анатольевне
Головкину Евгению Владимировичу
Меднову Александру Николаевичу
Волынову Дмитрию
Дадыкину Олегу
Сотрудникам Мемориального музея Б. Пастернака г. Чистополя
Демченко Любови Григорьевне
Хисамову Рафаилу Хамитовичу
Волковой Лидии Сергеевне
МБОУ «Основная общеобразовательная школа №6» г. Чистополь
Гузаерова Гельсира Нургатовна
Ахметзяновой Дание Гусмановне
Закировой Гульнаре Самигулловне
Чебановой Людмиле Александровне
Гориной Елене Александровне
Сибгатуллиной Миляуше Габдулловне
Савельевой Наталье Владимировне
Гумеровой Миляуше Рахимзяновне
Наумовой Наталье
Бешенцеву Сергею
Усановой Ольге
Никитину Ивану
МБОУ «СОШ № 1» г. Чистополь
Досаевой Татьяне Григорьевне
Иващенко Наталье Константиновне
МБОУ «Гимназии № 2»
Гайнутдиновой Равиле Хакимхановне
Закировой Рушание Вахитовне

Выражаю так же сердечную признательность:
- зам. министра культуры РТ Аюповой Ираиде Хафизановне, председателю союза писателей РТ Курбанову Р.Х., директору Татарского ПЕН центра Мушинскому Ахату, директору Национальной библиотеки РТ Камбееву И.К. за содействие в организации поэтических вечеров «От сердца к сердцу»;
- заведующему пенсионным фондом г. Чистополя Сергеевой Надежде Александровне, мусульманскому духовенству, предпринимателям Татарстана и г. Волгограда в том числе: Никулиной Л., Миннигалееву Н.В., Лоскутову С.Н., Хасанову Р.Ш., Битнеру А.В., Черножуковой Л.Г., Багаутдиновой Р.Г., Селиванову Р.Н., Козонкову В.К., Гербовнику В.Д. за оказанную спонсорскую помощь в издании книг поэтического сборника «Счастье земное».

Обращение к читателям.
С молитвенной просьбой обращаюсь к Вам, дорогие мои читатели – единомышленники, оказать содействие в издании и переиздании моих книг поэтического сборника «Счастье земное».
Ваши благотворительные пожертвования прошу направлять на расчётный счёт №42306.810.1.1100.3023462 Сбербанка России, Волгоградского ОСБ №8621/03. Или на расчетный счет № 42306810862158191099/34 Сбербанк России ОАО Отделение «Банк Татарстан» №8610/0857.
С десятью моими книгами, уважаемый читатель, Вы сможете ознакомиться в библиотеках г. Волгограда, г. Казани, г. Чистополя, а так же в Интернете на сайтах «Неизвестный гений», http://www.neizvestniy-geniy.ru/users/40569/works/ и
«Стихи.ру» http://www.stihi.ru/avtor/poltoreckyaolga
С сердечной благодарностью и любовью, Ольга Полторецкая.




Содержание
От автора
Из книги «Золотое Чистополье» 1963-2012гг.
Золотое Чистополье…
Моя Отчизна, отчий дым…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
Но вечен звёздный свет над Камой…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
Тебя родней не знаю я…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
Найти слова восторга и блаженства…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
А звёзды нежностью горели…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
В синеве закамских далей…
О весна без конца и начала…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Земная сладость упоенья…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
О осень моя золотая…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Снегов серебряная скань…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
Из книги «Свой мир творила я счастливо…» 1970-1978гг.
Врываюсь в мир, как в майский дождь…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
Пульсирует сердце звездой…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
Птица гордая – вдохновенье…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
Светло и солнечно в лесу…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
А судьбы диктуются временем…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
Морской волны апофеоз…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
Купель торжествующей жизни…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Из книги «Удерживать тебя не стану» 1972–1989гг.
Удерживать тебя не стану…
Из книги «Материнское сердце» 1989-2012гг.
Материнское сердце…
Из книги «Раздумья» 2012г.
Раздумья
Венценосная юдоль…
Стансы…
1.
2.
3.
4.
Парнасовцам…
1.
2.
3.
В душе всему найдется время…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
Я жизнь опять переиграла…
1.
2.
3.
4.
5.
Превратности материнской любви…
Хуторская элегия…
Зарницы…
Под созвездьем добра…
Чистопольские строфы…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
И наслаждайся до кругов очес…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
Раздумья…
1.
2.
3.
Из книги «Золотые обереги» 2012г.
О Кама дивная, чаруй…
О Кама дивная, чаруй…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
Роза на закате…
1.
2.
3.
4.
5.
Казанская Одиссея…
Светом мысли и добра…
1.
2.
3.
Кремль провожает горячее лето…
1.
2.
3.
Золотые обереги…
Не сотвори себе кумира…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Вновь я стою у отчего порога…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Мой ангел, божество моей печали…
И в горести, и средь веселья…
1.
2.
3.
Друзья, прекрасен наш союз…
Друзьям – художникам…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
С музой закадычною в обнимку…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
Мыслей игра и узоры в новом прочтенье страниц…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
Поэт – Господень сотворец…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
День – изумрудное яйцо…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
Беспомощнее правды – нет…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
О, Русь святая…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
Из книги «Метаморфозы» 2014г.
Хуторская рапсодия…
Солнечные кони…
1.
2.
3.
Ромашковые грёзы…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
И ты ни в чём не виноват...
Прикамская Мекка…
Прикамская Мекка…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
Стать бабочкой…
1.
2.
3.
Вино из одуванчиков…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
Литературный салон…
1.
2.
3.
4.
И одеянье покаянья…
Это сладкое слово - Победа…
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
Из книги «По городам и весям Татарстана» с поэтическим вечером «От сердца к сердцу» 2014г
По городам и весям Татарстана…
Алексеевск. МБОУ «СОШ №2», 04.08.2014 г. Поэтический вечер «От сердца к сердцу»
Установка Поклонного креста во славу Господню в Алексеевске
Алексеевская благодать
Елабуга. МБУ «ТДК ЕМР», 10.08.2014 г. Поэтический вечер «От сердца к сердцу»
Елабужские впечатления
Набережные Челны. ЦБ, посёлок ГЭС, 12.08.2014 г. Литературно-краеведческий музей «Ляйсан» Поэтический вечер «От сердца к сердцу»……
Встреча с сотрудниками картинной галереи г. Набережных Челнов на выставке «Челнинский сувенир».
Лениногорск. ЦБ г. 14.08.2014 г Поэтический вечер «От сердца к сердцу»….
Альметьевск . ЦБ Имени С. Сулеймановой, 16.08.2014 г Творческий вечер «От сердца к сердцу»……
Альметьевску – городу советских нефтяников….
Книги, подаренные на тематических вечерах «От сердца к сердцу» Алексеевск–Елабуга–Набережные Челны–Лениногорск–Альметьевск, август 2014 г.
Чистополь. КРЦ «Чистай», сентябрь, 2012 г. Поэтический вечер «От сердца к сердцу»……
Г. Чистополь МБОУ «ООШ №6», сентябрь 2013 г., Поэтический вечер «От сердца к сердцу»…….
Более полвека, как кончилось моё детство…
Здравствуй, племя, молодое, незнакомое! .....
На встречах «Землячества «Чистопольские корни», 19 сентября 2013г.
Татарстанская земля – земля толерантности религий…
Прикамская Мекка ……..
Благое дело …………….
Г. Чистополь. Встречи с творческой интеллигенцией, музей Б. Пастернака, вечер, посвященный юбилею А. С, Пушкина, 2014г.
Благодарение… ………….
Фотоматериалы Волгоград и Чистополь – дорога жизни в два конца… ………
Послесловие. Когда судьба на крутом вираже…
Благодарность
Содержание





Литературно- художественное издание

Полторецкая Ольга Борисовна

Счастье земное
Книга девятая
Поэт – Господень сотворец

Стихотворения
Избранное

Составитель книги Р.Х. Хисамов
Редактор О.Б Полторецкая.
Верстка: МБОУ «ООШ№6» г. Чистополь, Пед. колледж г. Чистополь, ГВОУ НПО ПУ – 11 г. Волгоград, А.А. Полторецкий, Л. А. Чебанова

Дизайн книги: А.А. Полторецкий, А.М. Наумов, Л.А. Чебанова
Фотографии: Талгат Салахов, Л.А. Чебанова, О.Б. Полторецкая,
А.А. Полторецкий

Иллюстрации взяты из Интернета
в оформлении использованы работы художников:
П. Френца, П. Самойлова, В. Жукова, В. Автомеенко.

Подписано в печать
Гарнитура
Тираж

Издательство Волгограда
Волгоград
2015г.