Нежеланная дочь

НЕЖЕЛАННАЯ ДОЧЬ
(Книга №9 Язычьяна С.А. из рассказа гостьи)
Родители Светланы: Богданов Трофим и Наталья Фёдоровна в 30-е годы 20 века жили в городе Таганроге. Наталья была легкомысленной женщиной, вела беспорядочный образ жизни, моталась по городам и сёлам, оставляя детей на попечении мамы, мужа и соседей. Поэтому муж после долгих безуспешных попыток вернуть её к нормальной жизни, ушёл от неё, но продолжал их посещать и оказывать всякую помощь...
Однажды, в 1938 году, когда было их двум дочерям 18 и 16, а сыну – 13 лет, Наталья заметила, что она беременна. Узнав об этом, мать Натальи и дети были против того, чтобы она рожала четвёртого ребёнка, хотя все знали, что беременность от её бывшего мужа. В те годы аборты были в строгом запрете, и в марте 1939 года она родила девочку, которую назвала Светланой, но, пока она была малая, все её звали Светой…
И после рождения Светы Наталья не изменила своё отношение к семье и к самой новорожденной. Никто из членов семьи тоже не хотел брать заботу о девочке на себя, и она с первых дней жизни Света была лишена ласк и забот матери и старших сестёр и брата. Ею занималась пожилая бабушка и соседи.
Рядом с их домом по улице Фрунзе был и дом, где жила известная в Советском Союзе и в Мире актриса Фаина Григорьевна Раневская. На том доме сейчас имеется мемориальная доска с надписью: «В этом доме жила народная актриса СССР Фаина Григорьевна Раневская». Мать Светланы умела хорошо шить и между своими хождениями в люди выполняла и заказы Фаины. Из рассказов старших и мамы Светлана знает, что, чтобы мама могла выполнять заказы Раневской, та брала у неё Свету и нянчила, и девочка ей настолько понравилась, что всегда в период кратковременных отдыхов у себя дома, уделяла ей большое внимание – игралась с ней и пела ей детские песни. Видя, что мать Светы своей дочерью не занимается и, полагая, что ей она не нужна, много раз просила дать девочку ей, но Наталья отказывалась. Видно, она ей была нужна как приманка на то время, когда она побиралась в сёлах.
Из рассказов старших Свете запечатлелось, как осенью 1941 года, когда боевые действия Великой Отечественной войны приближались к Таганрогу, Фаина Григорьевна приезжала туда, чтобы эвакуировать своё имущество, и вновь попросила Наталью дать Светочку ей, но, получив отказ, уехала в слезах…
Когда рассказчица дошла до этого эпизода, я вспомнил кинофильм: «Подкидыш» с участием Фаины Георгиевны, и подумал: не эта ли женщина – была той маленькой героиней того фильма? Но не стал перебивать рассказчицу…
Вскоре после отъезда Раневской началась и массовая эвакуация из города на восток населения и отдельных предприятий и учреждений. Семья Наталии оставалась в городе, и для неё и малой дочери начались трагические дни. Мать и среднюю дочь она отправила в Узбекистан к своему брату Михаилу, эвакуированному туда ранее вместе с заводом, где он работал. Не прошёл и месяц после оккупации, как немцы угнали в Германию её старшую дочь. А с ней в Таганроге остались сын Толик и Света. До матери Натальи дошли слухи о том, будто Таганрог войной снесён с лица земли, и она от волнения слегла и вскоре умерла. А Михаил, ушёл на фронт добровольно, отдав племянницу – среднюю дочь Натальи в детдом, так как у них было ещё трое детей, и жена отказалась одна содержать и её.
Наталья и в период оккупации продолжала вести прежний образ жизни, и однажды, дав детям четвертушку буханки хлеба, сама ушла, пообещав им вскоре вернуться. Не успела она выйти за дверь, как дети этот хлеб мигом проглотили… и для них настали дни пыток и угрозы голодной смерти…
Матери долго не было, а они ходили по улицам, побирались и питались тем, что люди подадут… и однажды на рынке к ним подошла знакомая женщина, которая работала у немцев на военной кухне, и предложила Толику работу: чистить котлы и помогать ей по кухне, на что он согласился…
Не было предела их радости, когда после первой же чистки котла они насытились остатками каши. Света помогала брату как могла, но, понятно, больше – по «реализации» снятых со дна и стен котла ломтиков пригоревшей каши…
Мать вернулась только через три недели. К её приходу дети были не только живы, но и вполне сыты… и она, обеспеченная, благодаря детям, пищей, довольно долго от них не уходила. Но немцы, спустя несколько месяцев, стали производить массовые аресты и расстрелы людей, подозреваемых в подпольной деятельности. Соседка Натальи сообщила, что в ту мясорубку попал и бывший её муж – отец Светы по доносу их знакомого – некого Мухина и предупредила, что, возможно, ищут и их как членов семьи подпольщика. Взяв дочь и сына, она убежала из города. Они долго шли пешком, ехали на подводах, на попутных машинах и на поезде…
Светлане запомнилось, как они ехали на платформе товарного поезда, и она долго плакала, а люди просили мать, чтобы она успокоила девочку. А, когда мать сказала им, что они несколько дней не ели ничего, те положили на колени Натальи столько еды, что насытилась не только Света, но и мать с Толиком, да ещё и осталось…
Близ Днепропетровска, попали под бомбёжку. Люди выскакивали из вагонов и бежали в разные стороны от полотна путей железной дороги, а мать потащила детей под вагон... Когда бомбёжка кончилась, оказалось, что многие из тех, кто побежал в поле, были убиты, а они, оставаясь под вагоном, невредимы.
Мост через Днепр был разбит и местами продолжал гореть. Люди, оставшиеся в живых и способные передвигаться самостоятельно или при помощи других, переходили по обугленным остаткам деталей моста. Среди них была и Наталья с детьми. Толик шёл самостоятельно, а она, держа Свету за руку, время от времени повторяла: «Светочка не смотри вниз». Но детское любопытство перебороло, и… она увидела, как в воде было много взрослых и детей, но они не плыли, а лежали в разных позах. Ей хотелось спросить маму: «Почему они не плывут?», но боялась, что тогда мать поругает за непослушание…
С трудом вместе с другими людьми они по обломкам того моста перешли на тот берег и пришли на вокзал. Было уже за полдень, мама предложила детям посидеть, пока она пойдёт искать жильё. Толик заплакал, упрекая её, что она хочет их опять бросить. Но мать поклялась, что вернётся, и ушла. Действительно вскоре она вернулась, и они на нанятой мамой попутной машине поехали за город. Вскоре в каком-то селе машина остановилась перед небольшим домом, окружённом ветхим частично заваленным забором. Рядом протекала небольшая речка. На зов шофёра вышла из дома и подошла к покосившейся калитке женщина.
- Постояльцев примете? – Спросил её водитель машины.
- Если привёз ты, то – да! – Кокетливо ответила та – видимо они были знакомы.
- Меня зовут Наталка-Солдатка, потому, что муж мой на фронте. – Уже официально ответила она маме Светы, и позвала их в дом, а шофёр уехал.
Комнаты дома, как показалось Свете, были меблированы и обставлены другими вещами лучше, чем она ранее видела. Как только расселись, мать Светы – любительница болтать и расхваливать себя и детей рассказала хозяйке, как немецкий повар, оказавшийся добрым человеком, научил её сына Толика многому, и что у того немца тоже дома трое детей, живут они в Кёльне. Будто немец ей говорил, что простым немцам война не нужна, пусть бы Гитлер и Сталин дрались сами между собой, но солдаты, мол, подневольные люди...
Тем временем Толик наколол дров, занёс их в домик и затопил печку, принёс из колодца воды, а хозяйка, продолжая слушать рассказы гостьи, приготовила нехитрый ужин...
На следующий день Толик начал ремонтировать ограду вокруг дома и земельного участка, а сестричка то крутилась рядом, мешая брату, то забегала в дом. Так они и остались у Наталки-Солдатки. Та предложила Наталье Федоровне устроиться на работу, но, она три дня отмалчивалась, а потом сказала, что она поедет в соседнее село и решит этот вопрос по возвращению.
Прошло три дня, а мать не возвращалась. Тогда хозяйка заявила Толику: «Ты мне нужен как мужчина и как работник, а твоя сестра мне ни к чему…
- Куда мне её деть? Убить что ли? – вырвалось у Толика.
- Делай, что хочешь, двоих я не потяну, мать, видимо, вас бросила. Отведи её в лес в распоряжение природы – может кто-либо подберёт.
Толик два дня отмалчивался, надеясь на возвращение матери, а на третий день повёл сестру далеко к лесопосадке у дороги и предложил поиграть в прятки. Несколько раз они поочерёдно находили друг друга легко. Но когда в очередной раз прятался Толик, а жмурилась Света, она долго ждала его сигнала, но брат голос не подавал. Тогда она сама открыла глаза, осмотрелась вокруг и пошла искать. Искала долго, но… не нашла. Стала его звать по имени, но брат не отзывался и на её слёзный зов…
Света была научена опытом. Когда мама оставляла её на короткое время, то всегда предупреждала, чтобы она никуда из этого места не отходила и ждала её возвращения. Вспоминая такие случаи, она подумала, что и братик, возможно, пошёл домой или ещё куда-нибудь за хлебом и скоро вернётся…
Солнце клонилось к закату, а брата всё ещё не было, и Света настроилась на длительное ожидание… Нарвала травки, приспособила себе мягкий настил, села и стала прислушиваться... Слух у неё был острый, Она реагировала даже на шорох, поворачивая голову каждый раз в ту сторону, откуда доносились звуки.
Вдруг… услышала: «Цоб! Цобе!» Такими словами управляют волами в упряжке. Она вскочила… и на радостях побежала на звук по колючим приземистым кустам, забыв, что в тот момент была без обуви – с одной лишь мыслью, чтобы успеть выбежать на дорогу до того, как человек пройдёт, не заметив её...
Когда она выбежала на дорогу, на её теле не было живого места: ноги побиты и поцарапаны, платье разорвано на клочья. Сразу и не заметила, что в коже ног и тела множество колючек, но в тот момент они ей не мешали… Увидев подводу, во весь свой детский голос с плачем закричала: «Стойте! Стоййтее!.. Я здеесь!..» вдруг... ой!.. Какая радость!.. На подводе она увидела свою маму…
Увидев свою дочь у опушки леса в таком состоянии одну, Наталья попросила ездового остановить подводу и, соскочив с неё, побежала навстречу дочери в недоумении, как она оказалась здесь…
Обняв дочь, тут же начала вытаскивать из кожи занозы, расспрашивая, как она здесь оказалось и что с ней случилось?..
- Толик, наверно, пошёл за хлебом и потерялся, - ответила Света, растирая потёкшие вдруг слёзы по щекам, но мать не поверила ей…
Дома произошёл грандиозный скандал. От Натальи попало и Толику, и хозяйке. Но та приняла позу – кулаки в бока и сама стала её отчитывать.
- Я что-то не пойму! – заявила она. – Выходит, что они – мои дети что ли? Ну, Толя – ладно, мне он нужен в доме по хозяйству, а девочка мне зачем? Вы сказали, что вернётесь через пару дней, а сегодня уже неделя, как вы ушли. Я вам предложила пойти на работу. Жили бы, как все живут и не мотались по белу свету. Побираетесь и не думаете, что вы позорите и себя и детей. Ведь у вас взрослый сын – ему стыдно за вас…
Наталья пыталась вяло оправдываться, а утром взяла детей и ушла. Переехали они в другое село. Она и там не работала, ходила сама или вместе с детьми по деревне, и побиралась, останавливаясь на ночлег или на несколько дней то у одних, то у других.
К концу лета 1943 года узнали, что их город Таганрог освобождён от немцев, а через некоторое время немцы ушли и из Днепропетровской области. Наталья решила с детьми вернуться домой, и они пошли на ближайшую железнодорожную станцию. Вдруг налетели самолёты. Им повезло и на этот раз. Мать потащила детей подальше от трассы, Спрятались под обломками машин и разбитой военной техники. Налёт закончился быстро. Они встали и пошли дальше, поглядывая в небо. Вокруг суетились санитары, оказывающие помощь раненым,
На подходе к станции увидели почти такую же картину: покорёженные рельсы железнодорожных путей и разбитые вагоны, из которых солдаты выносили пострадавших.
На вокзале Наталья Фёдоровна встретила людей из Таганрога и узнала, что их город разрушен основательно. Решила туда не ехать. Вернулись в то же село, но остановились не у Наталки-Солдатки, а у других людей. Жили там долго. Мать Светы продолжала похождения прежний образ жизни, а Толик больше оставался дома, не желая быть причастным к позорным. Однажды, когда после длительных хождений по сёлам Наталья с дочерью вернулась в дом, где они жили, на столе их ждала записка со словами: «Мама, я ушёл на фронт, командиру воинской части сказал, что мне уже 18 лет, но, мол, документы потерял, Меня взяли во флот. Хватит ходить по деревням и побираться! Возвращайтесь в Таганрог, там уже немцев нет. Устройся на работу и не позорь нас. Я к тебе никогда не вернусь. Так что один рот от тебя уже ушёл. Я так и не понял, зачем ты родила Светку? На муки ли себе, нам и ей самой?..»
Наталья Фёдоровна ещё долго жила в той деревне. Сначала она взялась за гадание. Одной женщине нагадала, что её муж жив, но находится далеко и скоро от него она получит весточку. И действительно, очень скоро та женщина получила от мужа письмо. Он писал, что был ранен и попал в плен, но вскоре наши войска освободили его. По всем сёлам поползла слава о Наталии, как о знаменитой гадалке. Но однажды, когда она подала надежду другой женщине, та удивлённо спросила её: «А по ком немцы стреляют? По воробьям, что ли, если все живы?». И гадания Натальи кончились. Она стала заниматься шитьём, и снова пошёл к ней поток людей. Многие заказывали перешивание своей старой или трофейной одежды. Наконец-то у них опять было много съестного, и они могли даже ими поделиться с хозяевами в счёт уплаты за квартиру. Однако такое счастье длилось лишь около года...
Наталья работает на дому подпольно, и однажды к вечеру хозяйка сказал ей, что завтра к ним придёт фининспектор. Вещи, принесённые соседями для перешивания, вместе с хозяйкой перенесли в их заброшенный сарайчик. В тот же вечер на подводе соседа Наталья и Света приехали на вокзал с намерением вернуться домой…
В основном на восток ходили грузовые и санитарные поезда и многие из них не останавливались, а которые останавливались, на них никого не пускали. Только на следующий день утром прибыл товарный поезд с несколькими вагонами-теплушками, но они были битком набиты людьми. Наталья была вынуждена даже скудные пожитки и запас пищи оставить на подводе. Они едва протиснулись в вагон, а служащие станции с трудом закрыли раздвижные двери, как поезд тронулся. Сначала мать и дочь были рады и этому, но вскоре навалились на них и на всех людей в вагоне новые проблемы одна за другой: из-за тесноты даже невозможно было поднять или опустить поднятую руку, а вскоре Свете захотелось есть. Если бы и было что, то как это сделать, если у мамы из-за давки руки, висят по швам, а Света зажата между ног мамы? Поезд шёл медленно, но без остановок. Через некоторое время в вагоне появилась зловоние от испражнений. А потом многих рвало, и добавился тошнотворный запах от рвотных масс.
Когда поезд остановился в Таганроге, оказалось, что в пути некоторые пассажиры умерли, но живые узнали об этом лишь на станции. У Наталии и дочери ноги так отекли, что они не могли ими двигать, и их из вагона вытаскивали работники станции.
Наталья среди встречающих увидела знакомую и крикнула ей. Та помогла им отойти подальше от вагона, принесла откуда-то ведро с водой. Страдальцы умылись и помыли ноги холодной водой. Стало легче, и они с трудом перешли на привокзальную площадь, но только через час – полтора пришли в себя, и пошли…
Когда добрались домой, убедились, что там никто их не ждал. Старшая дочь Наталии вернулась из Германии, а средняя – из Узбекистана и они вместе свой разрушенный войной дом кое-как привели в порядок и жили вместе. Старшая работала водителем трамвая, а средняя – кондуктором. Они обе, одна за другой сразу задали вопрос маме в тоне ультиматума: «Ты пойдёшь работать?» И после её ответа: «Нет», старшая дочь указала ей на дверь.
- Ты для нас больше не существуешь, – решительно заявила она, даже не назвав её мамой. – Из-за тебя мы оказались под забором, ты продала две квартиры, которые отец заработал, и домик на станции Марцево с хорошей усадьбой, всё распродала и пустила нас по миру, да ещё, в придачу, родила четвёртую. Она тебе нужна была? – Указала она на сестру. Света, стоя чуть позади мамы и подняв голову, смотрела то на маму, то на незнакомых женщин, которые почему-то ругали её...
Наталья Фёдоровна покорно, без единого слова, повернулась и ушла, а Светочка на миг задержалась, оглядывая этих молодых незнакомых женщин. Хотя она успела своих старших сестёр забыть, но из разговоров с мамой догадывалась, что они – её сёстры. Ей было обидно, что они к маме отнеслись так, как никто за всё время их скитаний. Продолжая, повернув голову, разглядывать своих негостеприимных старших сестёр, она побежала за мамой, и, догнав, взяла её за руку… и они вместе, как говорят «пошли солнцем палимые»…
Они пошли на станцию Марцево – рядом с Таганрогом и за плату сняли квартиру у знакомого старика. Наталья продолжала прежний образ жизни, и, однажды, когда Свете уже было шесть лет, сказав хозяевам, что она отлучится на три дня и потом вернётся за дочерью, попросила их присмотреть за ней. А хозяин возмутился.
- Фёдоровна! – строго обратился он к ней. – Когда ты угомонишься? Ты же не цыганка, чтобы бродяжничать и побираться. Поступай на работу, займись девочкой!
Но Наталья в ответ улыбнулась и, сказав: «Хорошо, подумаю, когда вернусь», ушла, не попрощавшись ни с кем, даже дочери не помахав рукой...
Её долго не было. А на пятый день рано утром Света проснулась, почувствовав, что её кто-то толкает. Открыв глаза, увидела, что это хозяин будит её, толкая ногой в бок…
- Девка! Вставай! Вставай и уходи! – строго требовал он.
Не поняв, в чём дело, девочка привстала, протёрла заспанные глаза и, продолжая ещё лежать, посмотрела вверх на хозяина, защищаясь ладонью от его ноги.
- А куда? – спросила она, не понимая, почему и куда надо ей уходить...
- Куда хочешь! Тебя мать бросила, а нам ты не нужна. У нас у самих жрать нечего, грубо завершил своё требование хозяин.
И девочка покорно встала и пошла, не зная, куда…
Выйдя со двора, она остановилась. Постояв некоторое время, начала навзрыд плакать, растирая глаза кулачками, не зная, куда идти. Вдруг услышала голос: «Почему, девочка, плачешь? Что случилось?». Вздрогнув и открыв глаза, она увидела, что это – соседка хозяина, которая, выходя из калитки своего двора, направляется к ней…
От волнения девочка ничего не могла сказать. Но когда женщина подошла и, присев рядом, повторно стала требовать, чтобы она сказала, почему плачет, вздыхая и вздрагивая, Света рассказала ей всё, продолжая растирать слёзы по щекам…
Женщина отняла её кулачки от лица, вытерла размазанные по щекам слёзы своим передником и, успокаивая, взяла за руку и повела к себе в дом. Дома дала ей рюмочку с молоком и, когда девочка его жадно выпила, извинившись, сказала ей, что хлеба у неё нет, и предложила пойти с ней к лесополосе нарвать травы для её коровы, и Света покорно согласилась.
У Светы осталось в памяти лишь то, что у лесополосы они рвали траву…
Видимо, голод и лучи солнца сделали своё дело, и она уснула. Когда очнулась, лёжа на спине, увидела на небе много звёзд, рядом трава была мокрая от росы. Она присела, осмотрелась вокруг, но никого рядом не оказалось. Девочка подумала, что её вновь бросили, но не стала плакать. Хотелось спать, и она вновь уснула.
Утром, проснувшись, росой протёрла глаза, нарвала зелёных листьев, и пожевала их. Насытившись, пошла на вокзал, где был небольшой рынок и там, в основном, продавали различные продукты и готовую еду. Только один цыган, неизвестно откуда взявшийся, торговал цепями для собак и кричал: «Кто задумал жениться, тому цепь пригодится». Люди, проходя мимо, косо улыбались ему.
Многие женщины рынка знали, и Свету, и маму. Жалея, угощали её всяким съестным, но взять к себе не изъявил желание никто. Зато она научилась просить милостыню…
Через станцию Марцево шло много грузовых поездов, пассажирских и войсковых эшелонов. Люди возвращались с войны домой. В первый же день попрошайничания к Свете подошла семейная пара: мужчина в военной форме и женщина в богатой одежде. Женщина держала мужа за руку. Как только они подошли к ней вплотную, Света у них попросила кусочек хлеба. Тогда женщина, отпустив руку мужчины, достала из сумки не только хлеб, но и кусочек колбасы и протянула ей. Света тут же стала откусывать хлеб и колбасу большими кусками и глотать, пожевав их лишь пару раз. Семейная пара, остановившись, пристально наблюдала за её жадной трапезой. Не успела она сделать последний глоток, как женщина спросила, как её зовут и где мама.
- Меня звать Света, - ответила она, и как на духу – по детской наивности рассказала всё, как есть.
Новые знакомые, уговаривая каждый по-своему, стали её звать с собой, сказав, что у них детей нет, они живут в Москве в большой квартире, и она там будет с ними жить как единственная их любимая дочь…
Девочка, прищурившись и прикрываясь ладонью от солнца, оглядела их с ног до головы, посмотрела вокруг и вновь, повернувшись к ним, вяло сказала, что она ищет маму и пошла дальше. А те, не повторив приглашение, тоже ушли, но временами оглядывались на девочку, пока она не растворилась в базарном хаосе.
Девочка продолжала побираться днём на базаре, а вечером, когда базар закрывался – на вокзале и там же спала на холодном полу…
Мать там и нашла её и удивилась, почему она не у хозяев. А дочь рассказала ей всё, что с ней произошло, в том числе и о том, как богатые дядя и тётя хотели её взять с собой в Москву, но она отказалась.
- Ну и дура! И сама жила бы там хорошо и мне бы руки развязала, – стала мать упрекать дочь, направляясь к дому хозяина, ведя дочь за руку.
Девочка не понимала, почему мать её не похвалила, а ругает за то, что она не пошла с чужими людьми. Но, не задав маме мучивший её вопрос, шла рядом, держась за её руку, стараясь успевать за мамой.
Дома Наталья попыталась обвинить хозяина за поступок с её дочерью, но тот в ответ упрекнул её в том же, что и при её уходе...
На следующее утро они уехали на новое место недалеко от Марцево в село Матвеев Курган и стали жить вместе с семьёй хозяина в семь человек: трое взрослых и четверо детей в однокомнатном флигеле. Жили дружно. Кровати ни у кого не было. Спали все на полу, устланной соломой, в обнимку, согревая друг друга своими телами.
Несмотря на неудобства, жизнь Светы в том селе проходила веселее. Она там пошла в первый класс. Общалась с девочками в школе и после занятий в рабочие дни и в выходные дни...
Однажды, когда на каникулах после третьего класса они купались на речке, случалось с ней «ЧП». Девочки и мальчики купались в заводях и углублённых участках речки, отдаленных одни от других, без трусиков. В какое-то время девочки не заметили, как около их одежды на берегу стоит мальчик и в руках держит трусики Светы... Что было делать?.. Все девочки завизжали и погрузились в воду по шею, а Света, не сознавая, что делает, выскочила из воды и побежала к тому мальчику, а девочки ещё больше завизжали и расхохотались. Но Света, не понимая, что происходит и почему они смеются, добежала до озорника и, выхватив из его рук свои трусики, побежала обратно и тоже окунулась в воду по шею. Только теперь она поняла, что она как и подружки голая.
Вспомнила: когда она бежала к мальчику и убегала обратно, оглядываясь, то заметила, что тот как завороженный оглядывал все её уже вырисовывающиеся девчачьи прелести... Оценив случившееся, она стала стыдиться своей наготы и, покраснев, пыталась натянуть на себя трусики, стоя по пояс в воде, хотя необходимость в этом уже не было. Тем временем подружки, перестав смеяться, стали каждая по-своему, грозить тому мальчику, что они скажут его родителям и ему попадет, а тот ушёл, размахивая раскрытыми ладонями разведённых рук и временами оглядываясь на девочек, которые продолжали купаться, делясь мнениями о случившемся.
После этого случая Света поняла, что она представляет интерес для мальчиков и стала их стесняться…
Вскоре по непонятным детскому мышлению Светы причинам мать вернулась в Марцево и продолжила тот же образ жизни. А Света, окончив там шесть классов, бросила учёбу, ибо некому было их кормить. Она сама начала зарабатывать деньги: ездила к знакомой рыбачке, покупала у неё свежую рыбу по оптовой цене и приносила домой. Мать за ночь чистила эту рыбу и жарила. Света с утра в любую погоду выносила товар на базар у вокзала к поездам и продавала…
Однажды с ней случилось очередное «ЧП» Она на вокзале продавала рыбу и почувствовала боль внизу живота, потеряла сознание, а очнулась в медпункте вокзала. Врач после осмотра сказала, что она стала девушкой, начались менструации. Ранее такого слова она не слышала, и, чтобы запомнить и дома сказать об этом маме, всю дорогу повторяла его.
На этом её детство закончилось, и теперь она уже не Света, а Светлана… Вспомнила стишок, который слышала когда-то:
Куда уходит детство,
в какие города,
и как найти нам средство,
чтоб вновь попасть туда?
Мишка, Мишка, где твоя улыбка,
полная задора и огня?
Самая нелепая ошибка –
то, что ты уходишь от меня.
Не успела она оглянуться, как ей стало шестнадцать лет…
Получила Света паспорт, и на следующий же день на радостях побежала искать работу. Но оказалось, что это только в песне поётся: «Молодым везде дорога….», а на деле из-за юного возраста ни одна организация на работу её не брала. Пошла в горисполком. Там ей предложили должность подсобной рабочей на стройке, где надо было подносить цементный раствор и кирпичи по этажам вновь строящегося дома. Она согласилась, хотя представляла, какая это тяжёлая работа. А дома мать, узнав об этом, стала плакать, что её дочь будет работать на такой тяжёлой работе. Светлана впервые увидела, что мать за неё переживает...
- У тебя и так всё подорвано, - говорила она, - а на стройке ты совсем себя угробишь.
Светлане не было суждено пойти на ту работу. Вечером соседка, которая работала в столовой воинской части, предложила ей работать там же хлеборезкой, и утром она птицей полетела к командиру продолжая сомневаться, что её и там не возьмут.
В штабе на кабинете командира было написано: командир части подполковник Гусаров Иван Семёнович. Она, не зная, как надо обращаться к командиру, старалась запомнить его имя и отчество, не успела их повторить, как дежурный предложил ей пройти в кабинет.
Командир её принял любезно, и, не потребовав паспорта, подписал её заявление с распоряжением начальнику штаба: оформить девушку хлеборезом...
Света обрадовалась, но, сдерживая эмоции, поблагодарила командира и ушла…
Работа была нетрудная и ей нравилась. Но она всё время переживала, что у неё когда-нибудь потребуют паспорт. Но время шло… и лишь полгода спустя ей передали, что её приглашает командир.
У Светланы сердце ёкнуло от мысли, что настало время, когда потребуют предъявить паспорт. Но, успокаивая себя тем, что паспорт всё равно дома, сняла рабочую куртку, пошла в кабинет начальника.
Командир отложил документы, с которыми работал, и, ответив на приветствие Светланы, предложил ей сесть и спросил: «Вас зовут Светлана?».
- Да, Светлана, – привстала она, но командир предложил сидеть.
- Сидите, пожалуйста. А сколько вам лет, Светлана? – Заискивающе задал командир очередной вопрос, пристально оглядывая её…
- Восемнадцать! – выпалила виновница, вставая и вытягиваясь на низких каблуках, чтобы выглядеть старше…
- Сидите, сидите! Паспорт с вами?..
- Нет! – Взволнованно повела Светлана плечами и добавила. – Я паспорт с собой на работу не беру, а о том, что надо мне прибыть к вам, сообщили только что и о паспорте не сказали…
- Ладно, Светлана! Идите, работайте! – недовольно сказал командир, взяв папку с документами, дав понять, что разговор окончен.
Светлана обрадовалась, что опять пронесло и, поблагодарив, встала и направилась к выходу, но остановил голос.
- Завтра между делом занесите его. Надо завести вам трудовую книжку...
Светлана на миг остановилась в раздумье, но, поблагодарив ещё раз и сказав невнятно: «Хорошо» - ушла в размышлении. С одной стороны, хорошо, что и на этот раз пронесло…, а с другой - всё же паспорт придётся предъявить, и тогда её уволят…
В последующие дни никто ей о паспорте не напоминал, а сама она затягивала время… и, когда ей исполнилось семнадцать, принесла его командиру сама…
Командир, перелистав все его страницы, долго и молча, смотрел на неё, а она, опустив голову, будто что-то увидела на полу и разглядывает. Она тянула время, чтобы услышать, что ещё скажет хозяин кабинета, и что тогда ему ответить? Одновременно она почувствовала, что щёки горят…
- Стыдно? – Услышала вопрос командира, заданный спокойным и тихим голосом.
- Очень!.. – тоже тихо сказала она, не поднимая головы. И вдруг осмелев, подняла голову и, наклонившись к столу командира, сказала. – Но мне очень, очень нужно работать, товарищ командир! Понимаете! У меня старая и больная мама, живём мы на квартире, мама пенсию не получает…
Командир, недослушав «проказницу», поднялся, отошёл от стола, держа в руках раскрытый паспорт, и с еле заметной улыбкой протянул его хозяйке...
- Ладно! Оставайся… – Как во сне услышала Светлана и, чуть не бросилась к командиру, но, опомнившись, спокойно встала. А командир тем временем продолжал излагать своё решение. – Сам виноват, что не потребовал паспорт сразу, и, возможно хорошо, что так получилось, а теперь, когда ты проработала без нареканий год, оснований для увольнения нет. Работай. – Предложил ей пройти к начальнику штаба для оформления трудовой книги…
Светлана и на этот раз еле сдержала себя от порыва кинуться к щекам командира, но не решилась и, сделав шаг к нему, взяла свой паспорт, поблагодарила и, сдерживая себя от прискоков, пошла к дверям…
Рассказчица, вздохнув, уточнила, видимо свою любимую поговорку: «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь» и продолжила…
У Светланы так и произошло. На станции Марцево развлекательных учреждений не было. Поэтому молодёжь по выходным дням ездила на танцы в Таганрог.
Однажды у входа на танцплощадку Светлана увидела двух военных. Один высокий, а второй – пониже на целую голову. Она засмеялась и тихо сказала подругам: «Девахи, смотрите, стоят Тарапунька и Штепсель». В то время в народе все дружные пары с большой разницей в росте так называли в честь знаменитых комедийных артистов Тимошенко – «Тарапуньки» и Березина – «Штепселя» А когда она заявила, что этот «Тарапунька» сегодня будет танцевать с ней, её подруги засмеялись, мол, размечталась. Но действительно, только оркестр заиграл вальс, Светлана за своей спиной услышала: «Разрешите вас пригласить». Она, оглянувшись, чуть не упала… – это был «Торопунька»... Разумеется, она не отказала его просьбе, и… закружились в вальсе, а потом познакомились. Его звали Михаил Франчук. После танцев он проводил Светлану домой, и… она влюбилась в него, как уточнила, «по уши и до помутнения в мозгах» – только расстаются, она уже скучает по нему… и считает дни, часы и минуты до свидания... Перед каждой встречей она была готова кинуться ему на шею и ответить согласием на первое же его предложение…
Но он о замужестве речь не вёл, а однажды сказал: «Для того, чтобы парень и девушка могли спать на одной кровати, не обязательно жениться…». Светлане показалось, будто на бушующее в её сердце пламя любви плеснули ледяной водой…
Она не ждала таких отношений с человеком, которого полюбит, но сдержала себя, и молчаливо, и, стесняясь даже ответить ему словами, она стала игнорировать его очередные комплименты и шутки. она и до этого подспудно боялась, что у их любви нет будущего.
Светлана после тяжёлой жизни с непутёвой матерью, видя, как другие люди живут, мечтала о красивой семейной жизни. И вот столь красивый молодой человек так грубо и пошло поступил. Ведь они с матерью жили в помещении, которое и назвать-то квартирой было нельзя. В прошлом это был коровник. Хозяева корову продали и, поставив там печь и койку, сдавали его внаём за плату. Но она, всё же, надеялась на порядочность этого красавца... А он пошлым предложением раскрыл свою цель своего ухаживания. Она уже знала, что от близости мужчины и женщины бывают дети, А в том, что он после близости женится на ней, она сомневалась. Следовательно, рассуждала она: что будет она – девятнадцатилетняя девочка с ребёнком и с больной матерю без пенсии, живя в сарае? Она, проливала тайком слёзы о своей несчастливой любви и думала, права ли любимого?
Вскоре убедилась, что была права. Случайно встретила Михаила с другой девушкой. Та была из полноценной обеспеченной семьи, хорошо одета и училась в техникуме. Не то, что Светлана – в перешитой из старья одежде и в стоптанной обуви, живущая в коровнике…
После этого случая Светлана долго не могла никого полюбить. Размышляла «Живут же люди без любви. Может, и она как-нибудь сможет...». И дала себе слово: «Кто первый предложит, за того и выйду… Юность, юность! Как ты скоротечна. Не успеешь оглянуться, уже зрелость…
«-Ах, мама, мама!» – подумала Светлана. – Как же ты испортила своим детям жизнь, руководствуясь легкомысленным девизом: «Будет день – будет пища». – А потом она успокаивала себя. « Да ладно. Бог с ней. Всё уже прошло. Теперь хоть сама работаю, не голодные… «
Светлана давно уволилась из кухни воинской части и работала в трамвайном парке кондуктором. Эта работа ей нравилась – всегда среди людей. Каких только трагических и забавных историй не слышала от людей каждый день... Иногда сочувствовала им репликой или вносила поправки в их суждения, и пассажирам это нравилось. Работая кондуктором, она поступила в вечернюю школу, там познакомилась со своим будущим мужем. Он работал строителем. Когда у них родился сын, им дали трёхкомнатную квартиру. После «коровника» это был дворец. В одной комнате жила семья из трех человек, а они занимали две комнаты, так как с ними жила и мать.
Они жили относительно размеренной жизнью. С братом переписывалась редко, но знала, что он служит на флоте. С сёстрами почти не общались с того дня, как они не пустили мать в свой дом, но знала, что они живы и здоровы. А от подружек Светлана знала, что её возлюбленный Михаил после их последней встречи служил там же, что он женился на той девушке, с которой Светлана его встретила, и у них родился сын.
Вскоре Светлана случайно встретила своего первого возлюбленного на вокзале, когда тот приобретал билет на поезд. Сердце запрыгало, и она стала раздумывать, как быть? Сначала хотела пройти мимо, чтобы тот её не заметил, но передумала и направилась к кассе, будто тоже за билетом…
- Михаил? Куда-то уезжаем? – спросила она, поздоровавшись и стараясь не выдавать своё волнение.
- Домой!.. Отслужился. – Озадаченный неожиданной встречей, но будто радостно ответил тот, показывая на плечи кителя. Видишь, мол, без погон. – Попал под сокращение, – уточнил с недовольным судьбой видом, складывая проездные билеты...
- А где жена и сын? – Поинтересовалась Светлана?
- Они остаются здесь, - показал он на пол, уточнив тем самым, что - в Таганроге.
- Ты наверно, когда устроишься на работу, заберёшь их? – стараясь не выдавать своё волнение, полюбопытствовала Светлана.
- Нет! – Ответил тот, как показалось Светлане, с сожалением и, взяв под руку, отвёл её от толпы и стал объяснять, что его родители не разрешают ему брать в жёны русскую.
- А ты, что, не русский что ли?.. – Вырвалось у Светланы. – А, собственно, какая разница? – Добавила она сурово, повернувшись к нему, в ожидании ответа, а тот выдавил, не отпуская её руку…
- Понимаешь, Света? У нас в Бендерах не любят русских…
Светлана резко вырвала свою руку и стала к нему лицом к лицу…
- Каким же ты оказался негодяем! – возмущенно сказала она. – Заделал ребёнка, а теперь вспомнил о родителях, о национальности? О той девушке – матери твоего сына, подумал?
- Я не просил её раздвинуть ноги, она сама это сделала, а ребёнка я заберу. – Нагло ответил бывший ею любимый.
Светлана, став на цыпочки, чтобы достать лица, всей ладонью дала ему пощёчину и, кликнув: «БэННДДЭровец несчастный», плюнула ему в подбородок и шею (выше не достала), резко отвернулась и ушла. А прежде, чем выйти на площадь, оглянулась и увидела, как тот посреди зала платком вытирал плевки под любопытными разглядываниями публики…
Выйдя на свежий воздух, Светлана почувствовала на сердце такую лёгкость, будто с него свалился груз, который, мешал ему работать в полную силу…
Окончив семилетку в вечерней школе, Светлана выучилась на водителя трамвая. Когда ей исполнилось 27 лет, у них родилась и дочь. Из-за ранних дневных и вечерне-ночных смен, после декретного отпуска прежний график работы её не устраивал, и из трамвайного парка ушла на завод «Красный котельщик».
Начальник отдела кадров завода, пояснила, что есть только одна свободная должность разнорабочей в 4-м трубном цехе, дала ей направление и предложила пройти к начальнику цеха.
На дверях было написано: начальник цеха Палий Алексей Николаевич. Запомнив его имя и отчество, чтобы обратиться к нему соответственно, постучала…
- Разрешите? – открыла она дверь, не дожидаясь ответа.- Я к вам. – Подошла к столу начальника и, поздоровавшись, протянула ему направление.
- Что вы умеете делать, девушка? – ответив на приветствие Светланы, и просмотрев направление, спросил начальник в упор.
Светлана, думая, что начальник спрашивает, что она умеет делать на заводе, растерялась…
- Да я на заводе впервые и ещё не знаю, что надо будет делать? – В свою очередь спросила она.
- Нет! Я спрашиваю не по работе. Этому мы вас научим. Петь, танцевать или еще что для участия в самодеятельности умеете?
- Могу петь, - сказала Светлана и запела песню: «Ах ты степь широкая…».
Видимо Светлана настолько постаралась, вспоминая юность, что начальник, отложив ручку и бумаги, заслушался. Светлана, заметив внимание начальника, решила допеть песню, которую часто на досуге пела без слушателей в полголоса. Как только она замолчала, начальник взял в руки ручку…
- Могу и танцевать!.. – добавила Светлана, готовая пойти в пляс, но услышала…
- Нет! На этот раз не надо. – Сказал он, подчеркнув на «этот», а у Светланы колени задрожали в ожидании отрицательного ответа и вдруг…
- Беру! Но пока будешь разнорабочей. – слегка он улыбнулся, сделав, как ей показалось, акцент на «пока», и почему-то встав, предложил пройти к мастеру цеха.
С этого дня для Светланы началась домашняя жизнь в нормальном режиме. Вскоре выучилась на токаря, а через год был издан указ об оказании помощи селу. Она без отрыва от основной работы освоила специальность комбайнёра, и временно перевели её на работу в МТС (машинотракторная станция), где водила комбайн около семи лет. В летнюю страду убирала хлеб в колхозах. Приходилось ездить в село и на сакман (окот овец) и опорос свиней и ухаживать за свиньями и поросятами. Так что она никакой работой не гнушалась.
Потом вернулась на завод «Красный котельщик» и, окончив одиннадцать классов вечерней школы, одновременно выучилась на мастера цеха. Но по своему мягкому характеру она не сумела выполнять функцию посредника между рабочими и начальством. НЕ любила и не умела, как говорит сама, требовать от подчинённых и выслуживаться перед начальством. Она сама и руководство завода поняли, что она – человек ведомый, а не ведущий. Через некоторое время её перевели в центральную лабораторию завода, где Светлана освоила очередную новую для неё специальность – рентгенолога, и занималась гаммаграфированием изделий.
Где бы Светлана ни работала, начиная с трамвайного парка и до завода «Красный котельщик», кроме работы на производстве, она принимала активное участие в общественной жизни – участвовала в художественной самодеятельности. А, спустя много лет, когда к очередному празднику администрация завода её награждала премией, начальник цеха Алексей Николаевич от своего имени преподнес ей песенник с нотами, включая ту песню, которую она спела при приёме её на работу, и со своими стихами.
Муж Светланы выпивал, и она его невзлюбила. Видимо, чувствуя это, он гулял. Денег семье приносил мало. А на любовниц их не жалел – водил их по ресторанам, покупал им ценные подарки. А ей даже после рождения сына – их первенца, а потом – и дочери, не уделял нужного внимания. Такая жизнь у них с мужем продолжалась восемнадцать лет. Наконец, они развелись и разменяли квартиру. Сын ушёл с отцом в однокомнатную квартиру, считая, что мать одна дочку – Таню, бабушку и его не «вытянет». Светлана с дочерью и мамой перешли в двухкомнатную квартиру.
Вспоминая свою жизнь, она невольно представляла, кем бы смогла стать, если бы в жизни поступала иначе и уделяла внимание себе больше. Невольно не раз вспоминала великую киноактрису Раневскую, которая по рассказам матери просила отдать Свету ей, и ту семейную пару на станции мужа и жену, которые хотели её удочерить, но она отказалась…
Когда в очередной раз она Светлана вернулась к этим размышлениям, ей было уже под 40… После сожалений об упущенных возможностях она, как и прежде, ушла от них и старалась не вспоминать…
На заводе «Красный котельщик» в должности рентгенолога Светлана проработала до ухода на пенсию и уволилась в возрасте 53-х лет. Её дочь Татьяна была замужем, но муж стал пьянствовать, и, как только у них родилась дочь – Саша, они с ним развелись. На попечении Светланы оказались: мать без пенсии, безработная дочь и внучка от неё – Саша, и она должна была их обеспечивать лишь за счёт своей пенсии...
Вскоре в 1993 году умерла мать в 93 года. И Светлана сразу почувствовала себя одинокой, а её мытарства продолжались...
В течение первых лет после распада Советского Союза в период правления Ельцина в стране был, как она считает, искусственно созданный массовый голод. Даже крохотную пенсию в условиях обвальной инфляции не выдавали. В те годы Светлана вновь поняла, что: «голод не тётка», и решила устроиться на работу куда-либо, но пенсионеров на работу не брали. А, если и брали, то зарплату выдавали редко, задерживая месяцами, или вообще её компенсировали продукцией своего предприятия, или так называемым бартерным товаром от других предприятий. Чтобы их превратить в деньги, надо было найти покупателя, а найти его удавалось редко. Дело в том, что соседи и многие другие потенциальные покупатели были в таком же положении.
В той ситуации Светлане пригодился природный музыкальный слух. Она отбросила свою стыдливость и гордыню, и стала петь в поездах и электричках. Побывала в Ростове, в Воронеже, в Москве, в Ленинграде, в Туапсе, в Сочи и многих других городах. Люди ей подавали щедро. Заработанных за неделю денег хватало месяца на три, а потом снова в путь...
Почти десять лет, вела Светлана такой образ жизни, пока к руководству страной не пришёл Путин В.В., Пенсии стали выплачивать более регулярно, у дочери появилась работа, и надобность зарабатывать пением отпала. К тому же внучка Саша выросла, вышла замуж, родила ребёнка, тоже разошлась с мужем и уехала по контракту в Ливан, оставив свою дочь маме и бабушке – Светлане.
Казалось, жизнь Светланы должна была наладиться, но оказалось, что самые тяжёлые потрясения были впереди…
Спустя несколько лет после отъезда внучки Саши в Ливан у неё появились боли в брюшной полости. Врачи определили онкологическое заболевание, по поводу чего сделали операцию, но и после операции боли продолжались. Тогда ей вновь предложили операцию, на что она дала согласие, но боли и после второй операции не прекратились. Ещё через год, в 2003 году сделали ей третью полостную операцию по тому же поводу, но опять опухоли не оказалось. После операции ей рассказали, будто, хирург во время операции заматерился и сказал, что, если бы диагноз был точно установлен до операции, то он бы не разрезал женщине живот, а удалил бы желчный пузырь через маленький разрез в брюшной стенке…
Тем не менее, операция прошла успешно, но рана после операции долго не заживала и в послеоперационном рубце образовалась большая грыжа. Врачи предложили пластическую операцию. Прежде, чем дать на неё согласие, Светлана оформила дарственную на имя дочери, а сын, живший с отцом, от своей доли отказался.
Но операция прошла успешно, и вскоре её выписали из больницы. Она на радостях шла домой, предвкушая, как она будет обнимать и нянчить свою правнучку Милену, но когда пришла домой, там не оказалось, ни её, ни дочери Татьяны…
Соседи сообщили ей, что два дня назад Татьяну положили в больницу, а внучку она передала своей подруге.
Возмущению Светланы не было предела. Ведь дочь знала, думала она, что врач давно собирался выписать мать, но задерживал лишь на всякий случай. И если бы она сообщила матери о своей госпитализации, то мать могла бы быть дома и раньше, и присматривать за правнучкой сама. Кроме того, она знала, что у подруги дочери только одна комната в коммунальной квартире, и в ней проживают кроме неё ещё три человека, двое из которых онкологические больные. Все они курят и постоянно дым стоит столбом, туалет и кухня общие. А у самой дома все коммунальные условия.
По требованию Светланы ребёнка привезли к ней. Девочка оказалась в плачевном состоянии: подавленная, всё время плачет, глаза потускневшие. На вопросы: что болит, девочка всё время пальчиком показывала на животик. Оказалось, что у малышки в дни её пребывания у чужих людей ни разу не было стула. Светлана поставила ей микроклизму, и всё пришло в норму
Когда дочь выписалась из больницы, Светлана высказала ей своё возмущение. Татьяна вместо признания своей вины, стала возмущаться тем, что мать вмешивается в её жизнь. Скандал разгорелся с ещё большей силой, когда из Ливана вернулась внучка Саша. Подключилась к ним и подруга дочери, обиженная тем, что Светлана, обвиняя её в плохом уходе за малышкой. Они все втроём начали травлю Светланы. Для начала они пустили слух о том, что у неё с головой что-то не в порядке, и надо её положить в психбольницу, о чём Светлана узнала от своих соседей и знакомых. А одна из них посоветовала ей выбрать из двух зол меньшее, и предложила: чтобы не попасть в психбольницу, ей следует обратиться в соцзащиту и попроситься в дом престарелых, на что она согласилась…
В соцзащите ей дали обходной лист. Светлана после обхода врачей обратилась к главному, пояснила ситуацию и попросила посмотреть её внимательней, мол, возможно, вправду у неё крыша едет? А главный врач, перебрав документы, поднял один из них и, грустно улыбнувшись, сказал: «У вас действительно крыша поехала, но она поехала тогда, когда вы сделали дарственную своей дочери на свою часть квартиры без права вашего проживания там»…
- Как!? – Светлана крикнула, чуть не вскочив со стула.
- Да, вот так!?.. – так же, как и прежде, грустно сказал главный врач.
По предложению главного врача Светлана прочитала дарственную, и, действительно, не нашла в ней пометки об её праве на проживание в квартире. Тогда главный врач объяснил, что она может долю своей квартиры вернуть только через суд. Но Светлана подумала: «Как же можно судиться с родной кровью?.. И, в растерянности, еле слышно поблагодарила главного врача, встала и пошла к выходу, стараясь, чтобы врач не заметил, что она теряет равновесие…
Вышла она из поликлиники, сжала зубы, взяла такси и выехала за город. В поле отпустила машину, а сама, зигзагами прошла подальше от дороги, где созревшая пшеница повыше, чтобы никто с дороги не мог её заметить, и, упав плашмя на землю, плакала, катаясь по сваленным стеблям пшеницы до исчезновения слёз… и, встав, привела себя в порядок, вышла на дорогу, поймав «попутку», приехала домой. Тихо зашла в квартиру, никому ничего не говоря, приняла ванну, перешла в свою комнату, села за свой стол, позвала дочь и внучку…
- Я комиссию прошла, - сказала она тихо, не глядя на них, но твёрдо, - но в никакой дом для престарелых людей не пойду. А кому я мешаю, могут уйти! А кто войдёт в мою комнату, чтобы сказать какую-то гадость: будто у меня крыша поехала, крошки изо рта падают, во сне храплю, стону и прочее, то знайте: что под руку попадёт, брошу в него! Поняли?.. Если ты, – обратилась она после паузы к дочери, - не отдашь мою долю жилья по-хорошему, подам в суд, и знай, что суд будет на моей стороне.
Дочь и внучка, озадаченно слушали и, думая, что, возможно, в самом деле, их мать и бабушка свихнулась, ничего не сказали. Однако отношения между ними и Светланой оставались натянутыми...
Тем временем Светлана готовить документы в суд. Пошла к адвокату. А тот, выслушав её, объяснил, что судиться очень дорого обойдётся, но её, прописанную в данной квартире, никто не имеет право выписать без суда. А если дочь захочет это сделать судом, пусть делает. Тогда все расходы будут её, но суд всё равно будет на стороне матери по закону.
- Да я и сама не хочу судиться с дочерью, - сказала Светлана адвокату, - но как выйти из такого положения?
– Никак! – ответил адвокат. – Живите, как жили. Никто не имеет права вас трогать.
Выходя от адвоката, почему-то Светлана повернула в сторону церкви, хотя она туда никогда до этого не ходила. Вошла в церковь, купила свечу, зажгла и поставила её туда, где горело много свечей, поставленных другими посетителями, подошла к иконе, исповедалась перед ней и вышла. По пути домой назрел у неё план действий. Пришла домой, не обращаясь ни к кому, прошла в свою комнату, закрыла дверь и села на свою кровать. Дочь, следом осторожно приоткрыв дверь, спросила: «Мам, ну, что? Ты будешь подавать в суд?»
- Все документы для этого готовы, - ответила Светлана в резком тоне, - а подам в суд или нет, зависит только от тебя.
- А что я должна делать? – спросила дочь с упрёком.
И тут Светлану осенило…
Она знала, что дочь верующая, хотя в церковь никогда не ходила, и решила воспользоваться этим. Встала, взяла евангелие с иконостаса, положила на стол и властно предложила ей:
- Положи руку на евангелие, помолись Богу и скажи такие слова: «Если я когда-либо выселю маму из дома, пусть меня настигнет божья кара».
Дочь впервые услышала от матери столь властные требования, и она побледнела так, что Светлане стало её жалко, но не подала вида. Тем временем дочь, неожиданно для матери, покорилась, чем удивила её ещё больше. Она, оглядываясь на мать, тихими шажками нерешительно подошла к столу, где лежало евангелие…
- Ну! Решай! Я слушаю! – Властно сказала мать.
Вдруг… неожиданно для Светланы дочь откинулась от стола, где лежала евангелие, и бросилась к матери и крепко обняла её...
- Мам!.. Мааамаа! – Заплакала навзрыд. – Прости меня, пожалуйста, за всё, за всё!.. Я поняла свою ошибку. Ты от меня больше никогда и ни одного обидного слова не услышишь... – Произнесла она, целуя щёки матери, мокрые то ли от своих слёз то ли материнских...
Мать, в ответ не обняла, но и не оттолкнула дочь…
- Прощу тебя, доченька, - сказала мать ласково, плавно отстраняя её от себя и вытирая свои мокрые щёки, - но только до той поры, пока будешь своё обещание выполнять. А теперь оставь меня одну…
Когда дочь, вытирая слёзы и оглядываясь на мать, медленными шагами вышла из комнаты, Светлана подумала: «Если бы у меня был свой домик, то, как бы всем было хорошо…»
Почувствовав окончание повествования, спросил я Светлану: «Рассказывала ли она о своем детстве и юности дочке и внучке?»
- Только коротко и частями. – ответила она, смущаясь, видимо, заметив моё несогласие с её действием.
- А почему не полностью и не в деталях? Ведь это было бы им интересно и весьма поучительно?
- Я не хотела, чтобы они думали плохо о моей маме, – призналась она.
- А я думаю иначе, и скажу вам откровенно, - сказал я, - что, чем детальней и откровенней бы вы рассказали бы о своей жизни детям, внучке, да и правнучке историю своей жизни, тем внимательнее и уважительнее они бы относились к вам. Ведь, несмотря на непутёвое поведение вашей матери к вам с самого дня вашего рождения, вы содержали её в пожилом возрасте и ухаживали за ней до 93-х лет, а они поступили так неблагодарно по отношению к вам, сделавшей столько для своей матери, для них и для страны. Вообще я считаю, что, если у наших предков были в прошлом ошибки, то всегда наряду с их заслугами надо говорить и о них, но не для унижения и осуждения их и того периода нашей и их жизни, а в качестве примера – как не следует поступать, чтобы потомки такое не повторяли.
- Да! Вы правы, – согласилась Светлана. – Мы свой долг выполнили, как могли, а им – Бог судья…
- И ещё, – сказал я ей. – Надо ли свои личные заслуги в преодолении трудностей относить на счёт якобы заслуг мистического существа – Бога?..
- Да, так, к слову я сказала, пусть и ему там живётся спокойно. – Улыбнулась она...
- Трудно определить, - сказал я Светлане, - сознательно ли, поняв своё кощунство по отношению к своей родной матери, ваша дочь дала такую клятву, или, веря в божью кару и боясь её, это оставим на её совести. Важно, что ваши отношения с ней наладились…
Мы – врачи, говорим: «Важно, чтоб больной поправился, от какой таблетки – не важно…»
С. А. Язычьян. Г.Туапсе. Август, 2011г.
При перепечатывании текста или части его, а также при использовании содержания в других целях, ссылка на автора обязательна.
Контакты: тел. домашний – 88616726938, электронный – sidrak26@mail.ru
*****