АРИНА. Русская космическая сказка. (Часть четвёртая)

* * *

Ветер солнечный пылает,
звёзды иглами сверкают,
космопед летит вперёд,
правя в новый свой поход
в космос сказки. Он мне дорог.
На его живых просторах
с юных лет я к правде шёл,
разговор ведя с душой.
На планетах как в деревнях:
средь лесов чудесно-древних
неразгаданный народ
пашет, любит, жито жнёт.
Звери там в беде помогут
и друзей найдётся много,
будь лишь к совести не глух
да имей на горе слух.
Там и волки честь имеют,
ветер словом обогреет,
ведь и яблоня, и печь
русскую имеют речь.
Ну а если станет тесно,
к землям дальнонеизвестным
повезут в ладьях тогда
морем гости-господа.
А не так, то может сами
вдоль по Млечному на санях,
как Гагарин пролететь,
кровь пространством разогреть,
посмотреть на сини звёзды,
окунувшись в русский космос,
славой, что в веках горит
и о Боге говорит.


Но пора уж к сказке нашей
вновь вернуться. Делом важным
занят летописец-кок –
запись делает в свой срок
и читаем мы в журнале:
«Где могли, навоз убрали,
заодно спасли кита.
Выдернула из хвоста
Рухх на радостях в подарок
меч-перо. Сидел недаром
штурман на яйце. Перо
на полу лежит ковром.
Там и солнечный наш заяц.
В лунных пятнах. Ох, красавец !
Светится янтарно весь,
только очень лезет шерсть.
Зайца нам Тау-китиха
подарила, мол, от лиха
и напастей будет век
вам на счастье оберег.

- Оберег-то, кстати, - хмуро
замечает Феня-штурман –
Чую, предстоит нам труд,
к Ориону взяв маршрут.


Да ! Домой, читатель ! Мимо
не могла пройти Арина,
воспылавши с неких пор
мыслью навестить сестёр.

И уже в иллюминатор
виден ржавый экскаватор  :
там деревня, дом родной…
Сели мягко. Тишь, покой.
В девять с хвостиком, зевая,
вышла на крыльцо Аглая
и, увидев космопед,
заблажила на весь свет  :
- Ой, да что ж я это вижу!
Да ведь это же Ариша !
Дуня, подь сюда скорей !
( Та бежит уж из дверей ).

Плач, объятья, целованья,
чай с вареньем после бани,
сплетни-новости, рассказ –
всё в один и тот же час.

Оказалось, в моде новой
стали байки-срамословы,
их теперь плетут с утра
чёрных кружев мастера.
- Будет, Арюшка, работка!
- Не умею. – молвит кротко
младшая.
- Решён вопрос.
Враз научим. Метод прост. –
Старшая, смеясь, сказала
и такую завязала
слов бессовестную вязь –
побледнела даже грязь.

Стыдно младшей. Щеки жарко
разгорелись:
- Ой, подарков
нет, простите, у меня.
Только это. –
Тут родня
вспыхнула энтузиазмом.
Ан, угас огонь их разом.

Видя странное перо,
краски голубой с ведро,
самоцветной, с блеском лунным,
от какой-то там Земуны,
да резиновый янтарь
или может быть фонарь.
- Да-а, - Аглая молвит, - места
нет для хлама в доме. Тесно
и от нашего добра.
Ты прости уж, нам пора.
Ждёт работа. – Тут модистка
(бывшая) вошла с запиской,
младшей лишь едва кивнув,
и промолвила, зевнув:
- Мы жильём ведь небогаты,
здесь же оффис, не палата.
Можно , впрочем, приютить.
Наверху лишь побелить.

Сёстры тут засуетились,
заспешили, закружились.
Дева просит:
- На постой
можно мне бычка с собой?
- Как?! Держать в дому скотину?! -
молвила с брезгливой миной
бывшая служанка. – Вздор !
Есть на это скотный двор.

Кстати, есть одно решенье
бычьей темы, с уменьшеньем
долга, думается мне.
Ведь говядина в цене.
Белых нам не надо сказок,
а пустить бычка на мясо,
да с рекламой – «антибык» –
тут же расхватают вмиг.
- Может, - вставила Авдотья, -
поживёшь, Арина, годик
в комнатке на чердаке?
Это всё ж невдалеке…

Так вот круто изменился
ход событий. Феня скрылся
от недобрых взоров в лес.
Миню ж, чтоб убойный вес
был солидней, комбикормом
обеспечили отборным,
Рухх-пером дробя в обед
хлеб кошачий «Китеж-бред».

Что же младшая? Та плачет.
Что придумать? Ждать удачи?
Феня! Вот бы кто помог.
Он исчез и под замок
сёстры космопед замкнули,
как бы, мол, не умыкнули.
Эта модная их речь
режет слух как ржавый меч.

Но чему тут удивляться,
если уж готовы драться
за словесный их товар
на селе и млад, и стар.
Потому-то дивных перлов
сказок старых цвет отвергнув,
сёстры «гонят» суету,
ткут срамнуху-наготу
с золотой фольгой бумажной.

Как-то вечером однажды
залетает на чердак…
штурман. Дело было так:
в вихре наш беглец влетает.
- Феня ! Радость-то какая!
Где же ты, бродяга, был?
- Я разведку проводил.
Да к тому же, между прочим,
петухам пришлось помочь мне.
Чёрный, видишь ли, нахал
власть над белыми забрал.
Но недаром с ним я бился:
гребешка-то, слышь, лишился,
и на глаз теперь кривой.
- Феня, друг мой боевой,
слушай, зайчик наш помог мне,
заглянув однажды в «окна»
«шестидума» на «столе».
Там увидел он в стекле
имя нынешней хозяйки.
Звать её … ну ? Угадай-ка ?
- Кара чёрная?
- Не так.
- Морша мёртвая?
- Чудак !
Её имя – для поэмы,
ведь зовут её… Ноэма.
- Ну и имячко!
- Постой,
здесь ведь случай не простой.
Как-то сказывал мне Миня
о безрадостной долине
на планете Меркаша.
- Знаю. В царстве у Гроша.
- Тише! – испугалась дева. –
Хроночарное там древо
рассыпает споры зла.
Вот Ноэма где жила.

- А ведь это интересно, -
молвил Феня, - мне известно
стало от хохлаток то,
что проникла хворь в село
враз, как только появилась
хроночарская их милость.
- Точно, Феня ! И язык
поразили споры вмиг.
Помнишь, как вдруг заболели
дети, что от колыбели
стали вдруг кричать, визжать,
спорить, взрослых обижать ?
- Да уж, буйное злословье
отразилось на здоровье
и деревни и сестёр.

Долго длился разговор.
Наконец друзья решили
как им быть: договорились,
чтобы белый свет спасти,
надо древо извести.
В разговоре осторожно
сёстрам мысль подать  : возможно,
мол, бесценный прячет клад
хронодрево-банкомат.

Так и сделала Ариша,
как-то раз «проговорившись»
сёстрам, будто невзначай
про хронический Анчар.
Тут же, вдруг, она желанна
стала им; идеи – планы
появились, как достать
этот клад и умолять
стали младшую помочь им.
Та, как будто, между прочим,
рассказала про Гроша
и планету Меркаша.
Чернодева, мол, об этом
знает дереве секретном,
надо лишь узнать секрет,
как свести его на нет.
Тут же вызвалась Аглая,
заявившая, что тайну
Ей раскрыть поможет ром,
торт и кофе с коньяком.

Вечер вновь. Авдотья с младшей
ждут, что им Аглая скажет.
Пропадая целый день,
та пришла с лицом как тень.

- Дело наше худо, видно, -
объявила Аглаида. –
Чтобы ларчик отпереть,
надо многое иметь.
Под коньяк мне Чернодева
хвасталась, что Хронодрево
тысячу уж лет стоит,
нерушимо как гранит
и свалить его – морока.
Только дева без пороков,
не связавшая за жизнь
ни единой байки-лжи,
та мечом срубить сумеет,
но пера не тяжелее,
потому как меч Асвам
из пера и сделан сам.
Да пера-то непростого,
а с алмазною основой
из Рухх-птичьего хвоста.
Где ж такое нам достать?
Да к тому ж и постараться
пухом солнечного зайца
то перо переплести,
чтобы крепость обрести.
Но острее бритвы станет
он, когда прополоскаем
пряжу заячью в мотке
в осьмилунном молоке.
Вот такие артефигли
в наших замыслах возникли,
так что, сёстры, клада, знать,
как ушей нам не видать.

Молвит младшая тут дева:
- Меч такой возможно сделать.
Молоко, перо – всё есть.
Есть и чудо-зайца шерсть.
Но одно меня заботит:
для меча-то дева, вроде,
без пороков и без лжи
требуется послужить…
- Вот об этом не заботься, -
тут же молвила Авдотья. –
Ты ещё ни разу нам
не солгала. Твой Асвам.

Так на том и порешили:
младшей дело поручили
меч достать, а старшим двум –
пронести на борт еду.

Только сёстры дверь закрыли,
как захлопали вдруг крылья –
это в перьях часовой
на совет влетел ночной.

Выслушав всё со вниманьем,
об Аринином заданье
отозвался он: «Здесь я
справлюсь сам к началу дня.
Меч – не главная забота.
Ждёт, потяжелей работа.
Не печалься, не тужи,
да спокойно спать ложись.»
…

Тут читатель-многознатец
скажет  : «Всё мне ясно, братец.
Мошек созовёт петух,
те скатают зайцев пух
и в компании букашек
напрядут клубочек пряжи,
а с клубочком тем потом,
обработав молоком,
примутся за вышиванье,
выполнив к утру заданье.
Так что сей, сюжетец стар
И не ходок как товар».
Да, - ответим, - так и было,
но зато куда как мило
на готовый меч взглянуть,
лёгкий, острый – прямо жуть!
Камень режет словно масло
и вмещается прекрасно
в ножнах чуть длинней ножа,
ну а светит! – как пожар.

* * *