«Призрачно счастье»

И снова по венам хмель-осень крадётся, гоняет меж тучами чахлое солнце. Страж-ветер всё чаще сгущает туманы. Напишем роман? Что ж, давай о романах...

Ей было за двадцать, спешить здесь не нужно, когда появился Он. Стылые лужи едва подсыхали от натиска марта. Иными словами, весеннего старта. Весна – это молодость вкупе с прохладой. Я, нет, не о девочке – в Храме с лампадой, которая верит, что жизнь, где Юпитер – живее и ярче, чем омут-обитель. Брод мёртвый давно упокойно-исхожен. А, впрочем, народ, он всегда осторожен: «Решай, как привычней, держись берегами». Оттаявший лес из ветвей-оригами. И знаешь, хоть в десять, хоть в двадцать ли, старше: места здесь глухие – как будто не наши. А что до чудес – это, собственно, нонсенс! Верстаешь роман для сожжения в осень.
Интрига протяжней, вопросы острее.

– А хватит ли страсти в горящем костре, и...? Обрядное время, стоп-стоп, остановка! Спеши-не спеши – только пылко, как в топке!
Последний абзац: «Он пришёл и покинул». Так действенны чары, кипящи, поныне. Так действенны мантры любви: хоть до Марса – кричи ему в голос: «Сию же – останься!». Лишь осень послушна в своём лисьем шаге – кофейного слепка кольцо на бумаге. Ты пишешь о хвори болезной, простуде? О том, чего мало и вскоре не будет. О том, что лет сто не игралось в острогах – здесь зимы сварливы и пристально стрóги. И есть "Далек-к-ко" – в опьяняющем очи... Где ветры покорней, узорчаты ночи. Почти изумрудно-лиловое царство – туда, не кляни, всё равно не добраться.

– Декабрь! – Не туши мои хрупкие свечи. Она, прикрывая озябшие плечи, – идёт напролом, в одиночество, в зиму. «О, Боже, насколько снега выносимы под рабски-темнеющим неба экраном?», – оттает – в звенящей капели оргáнной. И сколько ни думай о мире неравном: не будет неправых – не будет романа!

Нет, я не фантаст, не заядлый мечтатель!
Продолжим: ей тридцать, где ж путник-спасатель? Вернёт ли забытое чувство ведóмой: шаг – тонкой тропой, примыкающей к дому? От дома уже никуда не исчезнуть; пусть Некто-спасатель, так будет любезен:«Мне холодно, слышишь? В преддверии – сыро!»
Пока новый том не развеян по миру – звучи лирой тише заученной прозы, забудь, как в снегах остывают мимозы, звон чаши хрустальной – осколочной нотой.
Ось шара земного свершит обороты: не жди пыткой участи, милая леди.
– Пусть Он не уедет, совсем не уедет!

Однажды сойдётся сюжетность в легенду – в одну, воедино, и значит, нетленно. Не рви там, где тонко – как знать, не порвётся, пока над тайгой просыпается солнце. Правдивы ль, ответь мне, сказанья в народе: что чудо любви – суть земной – иноходец!?
Полвека листаю романы о жизни, я – зоркий читатель сюжетов капризных. Капризных, как вечная матерь-природа: сменяет обличье – испортит погоду...

Мне двадцать – простимо. Вру, ежель за сорок? Сочится в пространстве недвижимом морок. И с каждым прибавком размытого слéда, метели крадут у тепла эстафету, заметив нароком: «Вот, горе-ненастье!» А мать говорила ли: «Призрачно счастье!»?
Хоть рядом-не рядом, а статикой – выше. (Нет, гласа души моей Вам не услышать). В бой, резвой кобылой неведомой масти, по снежным курганам летит чьё-то Счастье. Над реками, сплавами: в плен льдов глубинных.

То Счастье – над миром – пером голубиным.


© Кайгородова Светлана
/ iiijiii В Конце Тоннеля. 2025 /