Я не вернулся...

Нас разбудил могучий голос Левитана –
В прохладной свежести сверкающего дня.
Среди лохмотьев уходящего тумана
Трещало радио: товарищи... Война.

Оборвалось, и запульсировало сердце;
Шок миновал, зато наружу рвался гнев.
Ядрёной горечью на наглых иноземцев,
И на кулак струной наматывался нерв.

Да как посмели! И – волнующие сводки:
Враги у Киева, под Минском, у Невы...?
Скрипели зубы, и тошнило (не от водки) –
От черной свастики и мертвой головы.

Жена и сын... Мы обнимались на перроне,
В толпе таких же расстающихся людей.
Под вздохи-выдохи рыдающей гармони,
Под воркование вокзальных голубей.

Но поезд тронулся, и в дымке стала таять
Моя семья, – хотя я не был одинок.
Махорка, соль, и фотография на память,
Как оберег любви... Нехитрый узелок.

Я сохранил его... В затишьи перед боем,
Когда на сердце наворачивалась грусть,
Перед глазами было кровное, родное,
И фотоснимку я божился, что вернусь.

Но не вернулся: только знаю, что Победа
В начале мая сорок пятого взошла.
Победным знаменем малинового цвета –
На черном куполе коричневого зла.

Успел я только расписаться на рейхстаге,
Упал... И взглядом устремился в небеса.
Оставшись верным и Отчизне, и присяге;
Шальная пуля – как чихнувшая гроза.

Я не вернулся, как и многие в то время;
Четыре года шла жестокая война.
И на колени встало вражеское племя...
Жаль, не дождётся победителя жена.

Сынок… Подрос уже, наверное...? Весна…