Всё утро стучалась ослепшая ветка в стекло,
Под крик журавлей приближался октябрь к середине.
Ну, что же поделаешь, если уходит тепло?
И всё же – не хлебом единым, не хлебом единым.
Высоко-высоко, прощальную службу служа,
За стаей шла стая над ширью чернеющих пашен,
Как будто вдохнуть напоследок спешила душа
Студёного ветра неласковой родины нашей.
В подветренной роще, у самой черты городской,
Осыплются листья, прощально горча и алея.
И сдавят мне сердце такой безутешной тоской,
Как будто не птиц, а кого-то из близких жалею.
И лица ушедших и светлые их имена
Внезапно проявятся в памяти, как на экране.
- Прощайте, прощайте! – Кто знает, какая стена
По следу тех листьев меж прошлым и будущим встанет?
Но что б ни случилось со мною за этой стеной,
Какие б ни ждали удачи, ветра и лишенья, -
Корнями и кровью мы связаны с этой, сквозной,
Неприбранной рощей, стоящей в осеннем свеченье.
- Прощайте, прощайте!.. – Звучало уже над шоссе.
И так было тихо, что слышалось каждое слово.
И капельки солнца, светясь, остывали в росе
На кисточках мяты и зарослях болиголова.