Сусанна и старцы (Борис Вараксин)

Новелла-фантазия по картине Рубенса "Сусанна и старцы" 1630 г.г.


В зале заседаний болонского окружного суда царило уныние. Судья Джованни Баньони по прозвищу «крутой» еле сдерживал зевоту. Спать хотелось страшно, но… Приличия требовалось соблюсти. Нельзя же демонстрировать публике совсем уж откровенное презрение к уголовному праву. Она же, эта публика, ждёт справедливости. И она её получит! С учётом мнения герцога, естественно… С которым он, Джованни, полностью согласен... Всегда… И остаётся только удивляться: как этот великий человек, не имея юридического образования, столь тонко разбирается в вопросах юриспруденции. В тех самых, о которые и учёные мужи спотыкаются. Что значит тонкий ум и политическое чутьё! Взять, к примеру, нынешнего обвиняемого, Антонио Кобулетти. Другой судья выпустил бы бедолагу через пять минут после ареста. Прицепиться-то не к чему! Да, стоял на площади разинув рот, глазел на базилику Сан-Доменико. Вроде, ничего страшного. А если с другого боку посмотреть? Народу на площади – никого, а этот целый час ошивается. Замышляет чего-то? И он что, не в курсе, что у герцога выборы на носу? Невесты… Из числа наиболее пригодных для такого святого дела представительниц знатнейших родов Италии… И в этой базилике ему венчаться… А ежели с герцогом в базилике что-нибудь случится? Ну, там, удар хватит или ещё что… Скажут: «Что же ты, Джованни, не предусмотрел, не проинтуичил, не распознал заранее всех возможных последствий столь невинного занятия, как разглядывание городской достопримечательности? Гнать тебя надо, Джованни, поганой метлой. Чтобы и духу твоего больше здесь не было…»

Между тем, адвокат подсудимого совсем разошёлся и начал уверять присутствующих, что его подопечный в Болонье в первый раз… Что в его деревне кроме баранов никого и нет… Что он и сам… типа того…

«Ну-ну… На невменяемость решил надавить… У кого другого, может, это и прокатило бы, но не у меня. Насквозь вижу! Адвокатские штучки… Пусть пудрит мозги кому-нибудь другому, а у меня мнение твёрдое…»

Джованни сдвинул брови и взял в руки молоток:

- Пять лет! Строгого режима!

Подумал, и добавил:

- Без права переписки!

Адвокат замер с раскрытым ртом. Что его больше поразило: срок, режим содержания или лишение возможности письменного общения с родными и близкими - мы уже не узнаем, потому что Джованни покинул зал заседаний.

В соседнем помещении вот-вот должно было закончиться аналогичное судебное разбирательство, но уже под управлением Джузеппе Скворчоне, судьи по прозвищу «суровый». Джованни решил его дождаться.

Об их тайне догадывались многие. Да и как можно что-то утаить, если при виде друг друга суровые мужские лица озаряются светлыми, радостными улыбками. Сегодня же и подавно: Джованни просто сгорал от нетерпения поделиться изумительной вестью: он присмотрел лужайку, на которой они будут счастливы, как никогда!

В зале раздался взрыв хохота, что-то упало, послышались негодующие возгласы, двери распахнулись и под несмолкающие крики «Позор!» на пороге обозначилась фигура Джузеппе. Вопли публики его совершенно не волновали. Их он слышал после каждого

заседания и уже привык. Собственно, и на этот раз ничего выдающегося не произошло. Привычное разбирательство, привычный приговор: десять лет каторжных работ.

«А что вы хотели, дорогие мои? Яйцо из герцогского курятника – это вам не хухры-мухры! За это и жизни можно лишиться! Что значит: нет доказательств? А величина? Такие яйца могут быть только у герцога!

- Джузеппе!

- Джованни!

Мужчины бросились друг к другу. Нежностью озарились их лица…

- Милый, как я рад тебя видеть!

- И я, дорогой…

- Хочу тебя обрадовать. Догадайся, как…

- Неужели?.. Нет, лучше ты… Порадуй своего верного пупсика...

- Ты прелесть… Мы сейчас отправимся в одно место. Представь себе: деревья, лужайка и… ручей. Чистый-чистый… Как слеза… Порхают бабочки… Гудят шмели… Жаворонок – фьюить… фьюить… Природа!

Джузеппе рассмеялся от счастья. Как же всё-таки чуден этот мир! Мужчины ещё раз соприкоснулись взглядами и отправились в… Нет, пожалуй, мы не станем называть то место. Почему? Сейчас поймёте…

Лужайка и впрямь была прелестна. Друзей охватило волнение. Всё располагало к тому, что на этот раз будет не как всегда… Произойдёт что-то необычное, невероятное… И это случилось.

Вдали, у ручья, кто-то был. Однако, лишние свидетели никому не нужны. Судьям – тем более. Крадучись, подобрались ближе. Женщина! И какая: крутобёдрая, пышнотелая, кровь с молоком! У служителей Фемиды перехватило дыхание… Во рту пересохло…

Женщина была обнажена и явно собиралась искупнуться. В этом не было ничего особенного, и уж тем более предосудительного, но приятели замерли, как громом поражённые. Обоим стало не до прошлых привязанностей. То, что они увидели, нанесло их мироощущению страшный удар. Белокурая красавица заставила учащённо биться сердце, взволновала душу, стеснила грудь. Невольно начались сравнения. И все - не в их пользу. Разве такие крепкие ноги у Джованни? А руки… У Джузеппе они в два раза тоньше. Что же касается всего остального… Тут и слепому видно, сколь плохи дела у государственных служащих.

Дальнейшее требует отдельного разбирательства. Как могло случиться, что два авторитетных, заслуженных человека, облечённых властью и доверием самого герцога, вдруг начали соревноваться друг с другом, кто произведёт на незнакомку большее впечатление? А когда стало ясно, что оба ей абсолютно без надобности, принялись угрожать… Скатились до шантажа… Мол, будешь возражать – мы про тебя такое напишем! Век не отмоешься! И про злоупотребление доверием, и про посягательство на нравственность… Есть свидетели: у Джованни – Джузеппе, а у Джузеппе – Джованни. Ну, что? Согласна?

Однако, всё вышло не так, как бы им этого хотелось. Девушка, при всей своей стыдливости и застенчивости, не могла не заметить разницы в весовых категориях. К тому же, в требованиях престарелых мачо сквозила явная неуверенность в себе. В результате – полная конфузия.

Их судили… Приговорили к высшей мере… Судьёй был Марчелло из последнего кабинета – молодой, подающий надежды юрист с большими видами на будущее. Что ж, у Фортуны – свои пристрастия. Как, впрочем, и у герцога…