На той стороне.

С отстрелов - в разверстый уткнувшись провал больничной решётки:
Ну, что ещё там? - на той стороне, где не дали пожить,
Где всё, что сумела, лишь сердце разбить
Волной воспалённой - об острые скалы репрессий, доносов, шакальих оскалов,
Войной потянувших на самое дно, окопным режимом лишивших всего,
Как в душных пучинах девятого вала, где стаей акульей волна набежала
На нежное тело целой страны в жадной делёжке нацистской грызни.
Мне там на распятье вакантное место вожди отвели за попытку протеста
На куплях - продажах и распродажах ясновельможных прожорливых граждан,
Где власть охраняют наёмные звери, где нет ни любви, ни надежды, ни веры,
Где наглухо двери на стук запирают и стаей шакальей страсти гуляют.
И мне там под дулом решаться самой, какой на погромах идти стороной -
Корячиться в гетто списанным хламом под слепнущим небом в огне "ураганов".
И мне там в плену мафиозной Химеры - заложницей биться в решётки и стены,
Из самых пучин плотоядного шквала - по биржам, подвалам, судам и вокзалам!
И мне там за правду в концлагерной яме заложницей ада сражаться с властями,
Что новым "законом" загнали в бардель за хлебом насущным идти на панель.
И лучше на площади в марше протеста свою отыграть перед небом фиесту
В фашистской давильне кремлёвской махины пройтись по оскалам размахом стихии -
Отказом своим палачам угождать и в мёртвой улыбке презренье скрывать.

На празднике зверств лицемерной игры плетёт Мельпомена интриги свои,
Кремлёвскому Боссу продажной красоткой бросаясь навстречу лёгкой походкой.
И Зверь этот вечной расправой грозит, и от педагогики этой разит
Гестаповской дыбой, страну растерзавшей, на сходках фашистов проклятием ставшей,
Где стаи шакалов идут на охоту за правдой в бедламе публичной зевоты,
И в политической травле изгоев являют события лики героев
В пожарах погромов, убийств, иммиграций, проплаченных подлостей и провокаций,
Где жадно спешат на добычу стада, с трибун на арену нацелив глаза.
Что с хитрой усмешкой, нарушив покой, стоишь словно мстительный Бог надо мной?
И больше не в силах в ответ прошептать молитву, и проще на рельсы упасть!
Что громом и молнией бьёшь свысока? За что так жестоко, надменный судья,
Распутно оскалясь в объятиях Фурий, уходишь из Храма на шабаш безумий?

Ладонью упёршись под левую грудь в звериные дали твои рассмеюсь,
В небесный огонь, где металась душа и чёрной печалью в туман отошла
В расстрельных мишенях нацеленных взоров,
Боевиков, полицейских надзоров, когда под конвоем зачем-то вели
На войны, на пытки, на смерть, на кресты.
И Ты не поймёшь этот ядерный взгляд, что ядом проклятий в безумства разъят
Вдоль этих фашиствующих образин - вождей, стукачей, саботажных громил.
Сбегутся всем войском в ответ за кулисы меня добивать как голодные крысы.
И кажется войнам не будет конца, и беды мои разольют берега,
Срывая плотины, свергая преграды, мой Бог, мой мучитель,
Из пыточных ада я боль свою в синюю даль выпускаю,
Пусть с птицами в небе рассветы встречает
И тихой молитвой плывёт в облаках над тем, что тащу на упавших плечах.