ОБОЛГАННАЯ ТРАГЕДИЯ. Часть II.

8.
За неделю до Мюнхена: «23 сентября 1938 г. Заявление Советского правительства правительству Польши.
Правительство СССР получило сообщения из различных источников, что войска польского правительства сосредотачиваются на границе Польши и Чехословакии, готовясь перейти означенную границу и силою занять часть территории Чехословацкой Республики. Несмотря на широкое распространение и тревожный характер этих сообщений, польское правительство до сих пор их не опровергло. Правительство СССР ожидает, что такое опровержение последует немедленно. Тем не менее на случай, если бы такое опровержение не последовало и если бы в подтверждение этих сообщений войска Польши действительно перешли границу Чехословацкой Республики и заняли ее территорию, правительство СССР считает своевременным и необходимым предупредить правительство Польской Республики, что на основании ст.2 пакта о ненападении, заключенного между СССР и Польшей 25 июля 1932 г., правительство СССР, ввиду совершенного Польшей акта агрессии против Чехословакии, вынуждено было бы без предупреждения денонсировать означенный договор.»

Нота-предупреждение не была случайной.
Ещё в марте 1938-го, когда Гитлер осуществлял аншлюс Австрии, Варшава попыталась то же проделать с Литвой. Поляки тогда заявляли, что Литва для Польши то же, что Австрия для Германии и требовали «национального аншлюса» на манер гитлеровского.

15марта 1938 г. в Варшаве и Вильно (Вильнюсе) прошли антилитовские демонстрации под общим лозунгом «Вперед на Ковно!» (на Каунас — временную столицу Литвы). Литве был предъявлен ультиматум, а на литовской границе сосредоточено свыше 100 тыс. польских войск. И только позиция СССР и Франции удержала Польшу от военного вторжения.
Суверенность Литвы подтвердила тогда Лига Наций.

19 сентября 1938 г. посол Польши в Германии Юзеф Липский сообщил Гитлеру о желании польского правительства полностью ликвидировать Чехословакию как независимое государство, так как польское правительство рассматривает «Чехословацкую республику КАК СОЗДАНИЕ ИСКУССТВЕННОЕ... не связанное с действительными потребностями и здравым правом народов Центральной Европы».
Он лишь продублировал мнение «начальника Польши» маршала Юзефа Пилсудского, высказанное гораздо раньше: «Искусственно и уродливо созданная Чехословацкая Республика».

(Молотов годом позже лишь констатировал, воспользовавшись готовой формулировкой: «Польша – это уродливое дитя Версальского договора – перестала существовать»).

20 сентября 1938 г. Липский писал в донесении министру иностранных дел Польши Юзефу Беку: «Канцлер (А. Гитлер) совершенно конфиденциально, подчеркивая, что я могу сделать из этого надлежащие выводы, довел до моего сведения, что уже сегодня, в случае если между Польшей и Чехословакией дело дойдет до конфликта на почве наших интересов в Тешине, рейх станет на нашу сторону…»

В беседе с Гитлером посол Липский также озвучил идею передачи Польше части Закарпатской Руси (Рутении – Закарпатской Украины) с целью создания «крепкого барьера против России»...

25 сентября 1938 г. в связи с нотой советского правительства польский посол в Париже Лукасевич в беседе со своим американским коллегой заявил: «Начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом, и в случае оказания Советским Союзом помощи Чехословакии Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией. Польское правительство уверено в том, что в течение трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены, и Россия не будет более представлять собой даже подобия государства».

В датированном ещё декабрем 1938 г. докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска польского без обиняков указывалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто бы ни принимал участие в разделе, Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России« («Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy», T.III. Warszawa, 1968, S. 262, 287).

Уинстон Черчилль:
«Немедленно после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября 1938 г. (пока только лишь об отчуждении Судет: трёх миллионов этнических немцев! – М.Т.) польское правительство направило чешскому правительству ультиматум, на который надлежало дать ответ через 24 часа(!). Польское правительство потребовало немедленной передачи ему пограничного района Тешин (с преобладанием чешского населения. – М.Т.) Не было никакой возможности оказать сопротивление этому грубому требованию... Поляки порвали со всеми своими друзьями во Франции, в Англии и США, которые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они скоро должны были так сильно нуждаться. Мы увидели, как теперь, ПОКА НА НИХ ПАДАЛ ОТБЛЕСК МОГУЩЕСТВА ГЕРМАНИИ, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии (и не только. – М.Т.)... Нам ещё предстоит рассказать о неудаче их военных приготовлений и планов; о надменности (гоноре. – М.Т.) и ошибках их политики; об ужасных бойнях и лишениях, на которые они обрекли себя своим безумием». (Вторая мировая война, т.1, ч. 1, гл. 18)

9.
Итак, день в день с заключением мюнхенского сговора, 30 сентября, Польша направила Праге хамский ультиматум и, по договоренности с Гитлером, одновременно с немецкими войсками ввела свою армию в Тешинскую область, где проживало почти вдвое больше чехов, чем поляков.
Важнейшим приобретением довольно отсталой по европейским меркам страны стал промышленный потенциал захваченной территории. Предприятия там давали в 1938 г. более сорока процентов выплавляемого в Польше чугуна и почти половину - стали.

Польша «с жадностью гиены приняла участие в разграблении и уничтожении чехословацкого государства» (У.Черчилль).

Чешский генерал Вехирек вспоминает:
"Поляки немилосердно преследовали чехов, терроризировали увольнениями, выбрасывали из домов, конфисковали имущество. Всё, что было чешское уничтожалось. Чешский язык и даже приветствия были запрещены. Приветствие "Наздар" штрафовалось 4 злотыми и так чехи начали приветствовать друг друга: "Четыре злотых!", чешские названия устранялись даже с могил, братская могила солдат была раскопана и останки выброшены на помойку. Чехов избивали на улицах..."

Именно так: одной из первых акций польских инженерных войск была раскопка чехословацкого военного кладбища в Орловой и выбрасывание останков на городскую свалку...

В итоге из Тешинской области бежало 30 тысяч чехов и 5 тысяч немцев - поляки в запале не церемонились и со своими союзниками...

Разумеется, хапок Польши не сравним с «приобретением» Гитлера:
«Покорение Чехословакии лишило союзников чешской армии из 21 регулярной и 15 или 16 уже мобилизованных дивизий второго эшелона, а также линии чешских горных крепостей, - линии, которая в дни Мюнхена требовала развертывания 30 германских дивизий, то есть основных сил мобильной и полностью подготовленной германской армии. По свидетельствам генералов Гальдера и Йодля, во время мюнхенских переговоров на Западе оставалось только 13 германских дивизий, из которых лишь пять состояли из кадровых солдат. Бесспорно, из-за падения Чехословакии мы потеряли силы, равные примерно 35 дивизиям. Кроме того, в руки противника попали заводы «Шкода» — второй по значению арсенал Центральной Европы, который в период с августа 1938 года по сентябрь 1939 года выпустил почти столько же продукции, сколько выпустили все английские военные заводы за то же время. В то время как вся Германия трудилась под усиленным нажимом, почти равным напряжению военного времени, французские рабочие еще в начале 1936 года добились желанной 40-часовой недели...» (У.Черчилль).

Чехословакия была воистину «царским подарком» западных демократий фюреру накануне всеевропейской войны.

Обречённую страну общипала и Венгрия, на которую тогда тоже «падал отблеск могущества Германии».
Польша претендовала и на другие лакомые куски, но Гитлер прикрикнул «цыц!» - и поляки тут же смирились
Словакия, отпавшая от двунационального славянского государства, обрела эфемерную независимость под «покровительством» нацистской Германии.
Чехословакия исчезла с карты Европы.

Парадокс в том, что Чехословакия и Польша были, можно сказать, странами-«близнецами»: возникли в результате поражения Германии и Австро-Венгрии велением Антанты одновременно – буквально в один день 14 ноября 1918 г., равнялись, примерно, и размерами территории и численностью населения, даже и соотношением чехов со словаками, поляков с национальными меньшинствами Польши...
Гитлер это прекрасно понимал. Польше уже готовилась та же участь.

10.
«Либо руки с мылом, либо чай с сахаром». Метания из стороны в сторону либеральных душ подлежат порой психиатрическому исследованию. Это, собственно (без упоминания психиатрии), имел в виду Черчилль:
«Нужно напомнить такой потрясающий факт: за один-единственный 1938 год Гитлер в результате аннексии присоединил к рейху и подчинил своей абсолютной власти 6 миллионов 750 тысяч австрийцев и 3 миллиона 500 тысяч судетских немцев; всего свыше 10 миллионов подданных -работников и солдат. Действительно, страшная чаша весов склонилась в его пользу...
И вот теперь (после Мюнхенской капитуляции. – М.Т.), когда все преимущества... потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства...
Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году, когда Германия едва могла выставить полдюжины обученных дивизий на Западном фронте, когда французы, располагая 60-70 дивизиями, несомненно, могли бы прорваться за Рейн или в Рур. Однако все это было сочтено неразумным, неосторожным, НЕДОСТОЙНЫМ СОВРЕМЕННЫХ ВЗГЛЯДОВ И НРАВСТВЕННОСТИ. («Неспортивным». – М.Т.)
И тем не менее теперь две западные демократии наконец заявили о готовности поставить свою жизнь на карту из-за территориальной целостности Польши. В истории, которая, как говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств и несчастий человечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли найдем что-либо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и ее превращению почти мгновенно в готовность пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях и в самых больших масштабах»...

Черчиллю достаточно было иметь перед собой даже глобус, чтобы видеть: территория Польши буквально в пасти у Германии. Вторжение возможно с трёх сторон – и, учитывая аппетиты Гитлера, неизбежно.

Да думала ли тогда сама Польша о чьих-то гарантиях на случай гитлеровского вторжения?

После подписания в начале 1934 г. «Договора о ненападении между Германией и Польшей» («Пакт Пилсудского — Гитлера») польский посол в Берлине граф Липский самонадеянно заявил прессе: «Отныне Польша не нуждается во Франции… Она также сожалеет о том, что в свое время согласилась принять французскую помощь, ввиду цены, которую будет вынуждена платить за нее».

Кажется фантастическим, но – уже в наши дни, в 2005 г.! - польский историк, популярный в своей стране, профессор Павел Вечоркевич в своём интервью в официальной газете «Rzeczpospolita» сожалел об упущенных возможностях, которые реализовались бы в случае совместного похода на Москву германской и польской армий:
«Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы (главнокомандующий польской армии. – М.Т.) принимали бы парад победоносных польско-германских войск... Быстрая победа Германии могла бы означать, что холокоста вообще бы не было, поскольку холокост был в значительной мере следствием германских военных поражений».

В Холокосте, таким образом, повинна Россия. Польша, по мнению пана профессора, выручила бы евреев, если бы Россия, «такая курва» (рядовая польская брань), не явилась бы причиной «германских военных поражений». Если бы не раздражала пана Гитлера своим сопротивлением, евреи остались бы целы...

Свидетельство т.с. изнутри эффетнее мнения со стороны, не так ли? Тем более, что Павел Вечоркевич – не рядовая фигура в современной Польше, не случайная персона на тамошнем телевидении, в популярных изданиях. Он - профессор Исторического института Варшавского Университета; специализируется на российской и советской истории, также на новейшей истории Польши.
Автор многочисленных книг и статей: "Кампания 1939 года" (2001г.), "Круг смерти. Чистка в Красной Армии 1937-1939" (2001 г.), "Политическая история Польши 1935-1945" (2005 г.) и др.

Этому пану посвятим в общей сложности несколько больше времени, чем – вскоре в этом убедимся - он как личность того заслуживает. Всё-таки - идейный собрат авторов упоминаемой нами «концепции». И вещает с высокой университетской кафедры примерно то же, что Резун-Солонин-Хмельницкий.
Он объяснит нам многое из того, о чём недоговаривают лихие «суворовцы».

11.
Военная судьба Наполеона была предметом пристального рассмотрения «железного канцлера» Отто фон Бисмарка, объединителя Германии. «Никогда не воюйте на два фронта!» - предупреждал он германских военных и политиков. - Мы расположены в центре Европы, на нас могут напасть по меньшей мере с трех сторон... Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских... Это нерушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей».

Главной военной доктриной Бисмарка было уклонение от войны на два фронта.
Эта довольно несложная мысль была прекрасно усвоена и Уинстоном Черчиллем: «Я никак не могу понять, каковы возражения против заключения соглашения с Россией... Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией. Такой союз мог бы распространить свои преимущества на другие страны, если они их пожелают и выразят свое такое желание. Единственная цель союза — оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу в этом чего-либо предосудительного. Что плохого в этом простом предложении? Говорят: «Можно ли доверять русскому Советскому правительству?» Думаю, что в Москве говорят: «Можем ли мы доверять Чемберлену?»
Вопрос о Восточном фронте имеет гигантское значение, - продолжал Черчилль. - Без действенного Восточного фронта невозможно удовлетворительно защитить наши интересы на Западе, а без России невозможен действенный Восточный фронт. Если правительство Его Величества, пренебрегавшее так долго нашей обороной, отрекшись от Чехословакии со всей ее военной мощью, обязавши нас, не ознакомившись с технической стороной вопроса, защитить Польшу и Румынию, отклонит и отбросит необходимую помощь России и таким образом вовлечет нас наихудшим путем в наихудшую из всех войн, оно плохо оправдает доверие и, добавлю, великодушие, с которым к нему относились и относятся его соотечественники». (Из выступления в палате общин 19 мая 1939 г.)

Война на два фронта, в окружении, требует не удвоения усилий, но едва ли не учетверения. Что чрезвычайно заботило также и Сталина.
Ещё в 1931 году японцы вторглись Маньчжурию и 1 марта 1932 г. провозгласили «согласно решению Всеманьчжурской ассамблеи» создание марионеточного государства Маньчжоу-го, тут же признанного Японией. Уже тогда на этой территории малочисленным и плохо вооружённым китайским войскам противостояла японская Квантунская Армия численностью более четверти миллиона бойцов, при полутысячах самолетов, танков и обилии артиллерийских стволов.
Среди командующего состава были генералы и адмиралы, воевавшие ещё в русско-японскую войну, ничуть не остывшие от победной эйфории.

Граница СССР с северо-восточным Китаем, с Манчжоу-го, - тысячи километров; тогда как единственная железнодорожная нитка, связывающая Центральную Россию с её Дальним Востоком на всём этом протяжении всего-то в десятке/десятках км от границы - при полном отсутствии шоссейных и иных путей.
Незадолго до того, в 1918 г., всего-то 40 тысяч слабовооружённых "белочехов", освобождённых из русского плена и устремившихся на родину через Владивосток, изолировали в продолжение года три четверти России - от Пензы до Приморья...

Ещё в ноябре 1936 г. в Берлине был заключён военный союз нацистской Германии и милитаристской Японии - "Антикоминтерновский пакт".
Позднее к нему присоединилась фашистская Италия.
Советская граница стала постоянно прощупываться японцами со стороны Маньчжоу-Го,
В июле-августе 1938 г. - бои на озере Хасан в крайней южной точке советского Приморья;
с мая по начало сентября 1939 г. - бои на Халхин-Голе, на стыке маньчжуро-монгольской границы, вблизи от советской: десятки тысяч бойцов, сотни танков, орудий, самолётов...

Официальная советская версия: японцы получили внушительную трёпку и предпочли "северному варианту" - "южный": захват юго-восточной и островной Азии... Адмирал Исороку Ямамото, участник русско-японской войны в начале века, теперь командовал японским Объединенным Флотом, был апологетом морской авиации. Его-де вдруг осенила идея внезапной атаки на Пирл-Харбора...

Военные успехи Японии против Британской и Голландской империй, против Соединённых Штатов и гоминдановского Китая были настолько феноменальными, что сомневаться не приходится: предприми они тогда наступление на север, советский Дальний Восток был бы обречен. Достаточно перерезать транссибирскую магистраль, почти касающейся границы, чтобы Приморский и Хабаровский края (по руслу Амура) были полностью отрезаны от "материка".
Советский Тихоокеанский флот, мизерный сам по себе, напрочь лишился бы своих баз...

Тогда как собственно японская территория оставалась бы в полной безопасности - на островах.
Мог ли Сталин в таком опаснейшем окружении военных диктатур, связанных Антикоминтерновским пактом, даже помышлять о нападении на победоносную Германию?..

12.
«СГОВОР Молотова с Риббентропом» - годом позже Мюнхенского «соглашения» - великолепный обкатанный аргумент для чайников.
Тут уж позвольте «парижский» анекдот!
Два клошара уговорили проститутку и заталкивают ей в задний проход бутылку. Стараются изо всех сил, она изо всех сил содействует - ну, никак! Они стараются, она содействует - не лезет бутылка...
- Позовём Жана, - сказал один. - Жан сумеет!
- Не надо Жана, - взмолилась она. - Жан всё опошлит!

Cоглашению Риббентроп-Молотов предшествовал не только «Мюнхенский сговор», но и англо-германское соглашение от 30 сентября 1938 года как и франко-германское соглашение от 6 декабря 1938 года.
Первое является декларацией о взаимной дружбе и ненападении двух стран друг на друга. Оно символизировало "волю обоих народов никогда более не воевать друг с другом», а также то, что будут «обсуждаться и консультироваться по вопросам, имеющим жизненное значение для Великобритании и Германии, улаживать все разногласия и таким образом способствовать сохранению европейского мира».
В качестве очередного шага к политическому сближению с гитлеровской Германией, 15 марта 1939 года было подписано «Дюссельдорфское соглашение». Чемберлен заявил Гитлеру: «Для нападения на Советский Союз у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах».

Согласно второму, франко-германскому соглашению оба правительства обязывались приложить все усилия для развития мирных и добрососедских отношений между своими странами. Указывалось, что между Францией и Германией нет никаких территориальных споров и что существующая граница между ними является окончательной. Было решено «поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, касающимся их стран, и совещаться между собой в случае, если бы эти вопросы в своём дальнейшем развитии могли привести к международным осложнениям».

Французский политик Поль Рейно писал, что после переговоров с Риббентропом «сложилось впечатление, что отныне германская политика будет направлена па борьбу с большевизмом. Рейх дал понять о наличии у него стремления к экспансии в восточном направлении».

И вот уже к Германии «присоединена» Австрия; уже проглочена Чехословакия, и сателлиты Гитлера дожёвывают её останки, брошенные им «с барского стола»...
"Благоволение во человецах" - одним словом,
Уже Муссолини, раззадоренный успехами Гитлера, 7 апреля 1939 г. «наехал» на соседнюю Албанию. И налицо уже не «соглашения» и не «сговоры», но - сражения, разрушения, жертвы; танки, артиллерия, авиация с её бомбами, военно-морской флот разного тоннажа?..
Тут-то и "явился Жан - и всё опошлил!"

Насколько своевременным был «сговор», тут же объяснит нам цитированный выше профессор Вечоркевич:
«Сосредоточимся на событиях. 24 октября 1938 г. Германия в ходе переговоров Липского и Риббентропа представила Польше свои требования, которые я бы назвал скорее пакетом предложений, поскольку изначально они не были выдвинуты в ультимативном тоне. У них была цель крепко связать Польшу с политикой Рейха. Принимая их, Речь Посполитая не понесла бы никакого значительного ущерба. Гданьск (Данциг. – М.Т.) не был тогда польским городом, а автострада через (польский) коридор была, о чем мало кто помнит, идеей нашей дипломатии, которая появилась в 30-х годах в качестве попытки нормализовать польско-германские отношения. Взамен за эти уступки Польше предложили пролонгацию пакта о ненападении и присоединения к Антикоминтерновскому пакту...
В военных планах Адольфа Гитлера Польша играла ключевую роль. Вплоть весны 1939 г. она являлась для него антибольшевистской преградой на случай войны с Францией, с нападения на которую он намеревался начать конфликт. После победы на Западе, Польша должна была быть ценным и необычайно важным партнером в походе на Советский Союз. В последнем разговоре с Юзефом Беком в Берхтесгадене Гитлер напрямую сказал, что каждая польская дивизия под Москвой - это одной немецкой дивизией меньше. Глава Рейха предлагал нам тогда участие в разделе Европы».

Не понятно ли после сказанного, что соглашение с Гитлером (при увёртках Запада, о чём говорил Черчилль) было тогда для Сталина единственной возможностью избежать войны на два фронта, в фактическом окружении. Не локальные победы в пограничных боях на Дальнем Востоке – кстати, ещё длившихся в сентябре 39-го! - но стократно оболганный «суворовцами» всех мастей «Сговор Молотова-Риббентропа» (т.е. фактически предательство Германией своего военного союзника - за спиной Японии и в полной тайне от неё) настолько обескуражило японцев, ударило по их самолюбию, по их представлениям о воинской - самурайской! - чести, что они отказались следовать в фарватере гитлеровской политики.

Японский кабинет, возглавляемый бароном Киитиро Хиранума, сторонником совместной японо-германской войны против СССР, 28 августа 1939 г. подал в отставку. Премьер заявил:
«В результате заключения советско-германского договора создалось новое положение, которое делает необходимым совершенно иную ориентацию японской внешней политики».
Тогда-то агрессия Япония была нацелена в Южные моря!

Сам Гитлер, надо сказать, не заметил тогда своего решающего просчёта. Он ничуть не требовал, чтобы Япония напала на советский Дальний Восток, как, по мнению одного из чайников, «диктовала стратегическая логика». Гитлер был совершенно уверен, что справится с Россией сам, и его «стратегическая логика» как раз направляла Японию воевать со Штатами, связать им руки, чтобы не повторилась история 1917-18 гг., когда Соединённые Штаты ввязались в войну и – дажи при капитуляции ленинской России – в Союзе с Францией и Великобританией сокрушили Германию.

В марте 1941 г. во время пребывания японского министра иностранных дел Ёсуке Мацуока в Берлине Риббентроп заверил своего коллегу: «В Германии уверены, что война с Россией закончится окончательным разгромом русских армий и крушением государственного строя». Ответ Мацуока был выдержан в лучших дипломатических традициях: сдержанный, не содержащий никакой конкретики.

На обратном пути из Берлина в Токио Мацуока задержался в Москве, дав от имени своего правительства согласие на заключение советско-японского договора о нейтралитете. Неожиданное подписание этого договора 13 апреля 1941 г. явилось шоком для Гитлера.

Расхожее фото: улыбка на лице Сталина в момент подписания Пакта «Молотова-Риббентропа»... Малоизвестное: неподдельное счастье на этом рябом лице, когда на вокзале - вопреки всякому дипломатическому протоколу! - Сталин провожал японского министра иностранных дел, подписавшего с Советским Союзом договор о нейтралитете...

Об атаке на Пирл-Харбор Гитлер узнал из газет.

13.
18 августа 1939 г. французский министр иностранных дел Боннэ в беседе с польским послом Лукасевичем заметил, что угроза столкновения с Германием делает "для вас необходимой помощь Советов".
В ответ Лукасевич заявил: "Не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны"...

На следующий день польский министр иностранных дел Бек заявил французскому послу в Варшаве: "Польская кавалерия за неделю возьмёт Берлин!"...

( «Даже когда поляк босиком идёт по пляжу, на его ногах звенят шпоры!» Это спесивое утверждение современного польского актёра Даниэля Ольбрыхского многое объяснит нам).

1 сентября 1939 г. гитлеровские войска с трёх сторон вторглись в Польшу...
Уже известный нам профессор истории опять же растолкует нам, что доблестные поляки были едва не не в двух шагах от победы. Интервьюер официальной газеты «Rzeczpospolita» (2009 г.): - Символом нашей доблести, но и легкомыслия, стал пропагандистский образ кавалеристов, атакующих с саблями танки. Были такие случаи?

Пан профессор: «Парадоксально, но в ходе войны польская кавалерия сражалась отлично. Она оказалась наилучшим средством противотанковой обороны. Потому что была прекрасно оснащена противотанковыми орудиями и была более мобильной в сравнении с пехотой. Атаки на танки случились дважды, но это были неожиданные ситуации, когда немецкие танки внезапно появлялись на поле боя. Например, такой случай имел место в легендарной атаке близ Вульки Венгловой, когда отряды армии «Познань» пробивались сквозь немецкое окружение. Это была прекрасная атака, одна из лучших XX века! Была даже такая сцена, которую позднее Жукровский и Вайда использовали в фильме «Летна»: один из офицеров осознал, что у него в руке остался лишь эфес сабли. Он вспомнил, что в пылу выскочил прямо на немецкий танк и с размаху, не задумываясь, рубанул со всей силы по стволу орудия».

- Как польская война повлияла на ход всей Второй мировой войны?

«В 1939 г., так же как в 1920 г., судьба Европы и мира зависела от поляков. То, что наше сопротивление было таким ожесточенным и таким решительным, и победа над Польшей не стала для Германии легкой прогулкой, сказалось на дальнейшей судьбе войны. Своей самоотверженностью мы дали союзникам ценное время. Время, которое в значительной степени было потрачено впустую. Прежде всего, в связи с инертностью французского командования, которое не смогло должным образом использовать отличную, может даже лучшую, чем немецкая, военную машину.
Потери немцев составили 16 тысяч убитых, 520 самолетов и 670 танков, т.е. 25 процентов техники, задействованной при нападении. Так что мы спасли англичан и французов, так как Гитлер уже не мог - как он это планировал - напасть на Запад в 1939 г. Если бы такое произошло, уже в 1940 г. он направил бы свои войска на Советский Союз, что, в свою очередь, означало бы уничтожение этого государства. Таким образом, поляки во второй раз спасли шкуру Сталина. Первый раз - не вступая в союз с Германией (? - М.Т.), второй раз - предоставив ему бесценный год на формирование вооруженных сил. Однако истории и политике незнакомо чувство благодарности. Впрочем, Сталин считал его собачьим чувством, поэтому никогда не был полякам за это благодарен».

Интервьер официального органа - профессору Вечоркевичу в 66-ю годовщину пересечения Красной армией границы Польши:
- 17 сентября, после известия о большевистском нападении, президент, правительство, а вскоре и главнокомандующий маршал Эдвард Рыдз-Смиглы покинули территорию Польши. Долгое время побег маршала был предметом издевок. Как вы оцениваете решение главнокомандующего?

Пан профессор: «Надо быть человеком, абсолютно несведущим в истории Польши, чтобы усматривать в нем что-либо негативное. Так же поступил в 1809 г., а позднее в 1813 г. князь Юзеф Понятовский, а в 1831 г. главнокомандующий ноябрьским восстанием. Когда военное сопротивление не имеет шансов, следует покинуть страну и продолжать его в другом месте. Следует обратить внимание на тот факт, что во времена ПНР (Польской народной республики. – М.Т.) лгали, не связывая эмиграцию главнокомандующего с советской агрессией. Представляли ее как побег, а не так, как это было на самом деле – как реакцию на 17 сентября. Сталин мечтал о поимке Мостицкого, Рыдза или Бека и следовало сделать все, чтобы не допустить этого. У меня лишь один упрек к главнокомандующему, который колебался, не зная, что ему делать. Вернуться в оккупированную Варшаву и воевать до конца, или, к чему его все призывали, эмигрировать. Хоть он и покинул страну позднее, чем Мостицкий и правительство, следовало это сделать еще позже. Ему предлагали - и это было бы гениально! - пересечь границу с винтовкой в руках, отстреливаясь, что было бы символично, от преследующих его советских частей. Это был бы красивый поступок (!!!) и, я думаю, что в этом случае никто не смог бы его упрекнуть».

Уяснив из уст профессора философию драпа, уточним, разве что, последовательность бегства. Так ли сошлось всё лишь к 17-му сентября?
Уже 1 сентября из Варшавы бежал президент страны И. Мостицкий;
4 сентября началась паническая эвакуация правительственных учреждений;
5 сентября бежало правительство;
к 6 сентября польский фронт рухнул;
в ночь на 7 сентября из Варшавы бежал главнокомандующий армией Эдвард Рыдз-Смиглы;
8 сентября германские войска уже вели бои в предместьях Варшавы.
9-11 сентября польское правительство вело переговоры с французским правительством о предоставлении убежища; 15 сентября главнокомандующий армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы прибыл в Коломыю, находившуюся в 30 км от румынской границы; неподалёку в пограничном местечке Косове находилось правительство;
16 сентября начались польско-румынские переговоры о транзите польского руководства во Францию...

17 сентября не было никакого польского правительства даже в эмиграции; убегавшие польские власти в этот день пересекали румынскую границу - и где они конкретно находились не знали ни разбредавшиеся по стране польские части, ни Москва, ни Лондон, ни Париж...

14.
Ну, конечно же, великие европейские державы собирались помочь Польше. Как и обещали ещё не столь давно в Мюнхене, где беззаконие Гитлера было названо последним. Вот так категорически: окончательная уступка – и точка.
Более того, 25 августа 1939 года в Лондоне был оформлен и подписан англо-польский союз в виде Соглашения о взаимопомощи и секретного договора. «В случае если одна из Сторон Договора будет втянута в боевые действия с европейским государством агрессией, устроенной последним против указанной Стороны Договора, другая Сторона Договора немедленно предоставит Стороне Договора, втянутой в боевые действия, всю необходимую от неё поддержку и помощь».

Во Франции, в соответствии с подобными же договоренностями, в тот же день – 1 сентября 1939 г., когда германские войска пересекли границу с Польшей, была объявлена полномасштабная мобилизация... Тогда же начальник британского генерального штаба и главный маршал авиации срочно прибыли на континент для согласования действий с французским генеральным штабом. Всё это – с учётом абсолютного превосходства сил союзников - для Германии, сосредоточенной на военных действиях в Польше, выглядело угрожающе.

Но Гитлер повторил своему ближайшему окружению мнение, которое он выносил ещё в Мюнхене: «Это – черви». И опять не ошибся. Началось унылое бездействие совершенно неравных сил, названное вскоре «странной войной».
Свидетельство французского корреспондента Ролана Доржелеса, пребывавшего на линии фронта: «Я был удивлён спокойствием, которое там царило. Артиллеристы, которые расположились на Рейне, спокойно смотрели на немецкие поезда с боеприпасами, которые курсируют на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования заключалась в том, чтобы не беспокоить противника...»
Вместо бомбардировки немецких позиций британская авиация разбрасывала над немецкими позициями агитационные листовки. Среди французских солдат было популярным поднимать над позициями плакаты: «Ни вам, ни нам не нужна война!» И т.д.

Солдатики по обе стороны «фронта» от безделия спасались как могли - рубились в картишки, устраивали безобидные спортивный схватки...
И это при решительном перевесе сил союзников в танках, самолётах, артиллерии; против резервных дивизий вермахта – боевые французские...
Немецкие войска тем временем стремительно двигались на восток... Польское правительство умоляло начать наступление на Западе; Луи Фори, глава французской военной миссии в Польше, всякий раз, как говорится в народе, «кормили его завтраками»...
В течении месяца уже и Польши как таковой не было; «странность» же длилась более восьми месяцев!..

И ничего странного в этом не было. «Демократические союзники» крепко рассчитывали на то, что «тевтоны», войдя в соприкосновение с«большевистскими варварами» на общей границе, вот-вот схлестнутся с ними - и можно будет, как говорят китайцы, «наблюдать с горы схватку тигров в долине». Да и помогать по мере сил стороне, которая станет ослабевать в этом единоборстве, дабы конфликт привёл к абсолютному истощению обеих сторон.
Такой вот гениальный стратегический замысел – вдруг рухнувший 9 мая (!) 1940 г., когда после авианалётов и артобстрелов французских позиций немцы форсировали разделительную реку Маас; уже к вечеру того же дня французские позиции были захвачены полностью. Всего лишь через две недели немцы вышли к Ла-Маншу, разрезав силы союзников. В последний день этого знаменательного мая кольцо немецкого окружения в Дюнкерке замкнулось, и британцы спешно эвакуировали свои войска. Гитлер, остановив танковое наступление, позволил им убраться с континента. Это спасение британцев историки назовут «чудом Дюнкерка». Чуда не было. Был довольно разумный на тот момент расчёт сделать побеждённого противника (с его мощным флотом!) своим союзником; было и опасение орудий кораблей, подошедших к берегу для эвакуации британцев.

Так был фактически завершен разгром сил союзников, а ещё через три недели Франция официально капитулировала.

Свидетельство немецкого офицера Ханса фон Люка:
"Французы, как мы обнаружили, вообще не очень-то горели желанием сражаться с нами, несмотря на наличие у них таких выдающихся командиров, как маршал Петэн и генерал Вейган, возглавлявших французскую армию....
В составе нашего разведывательного батальона мы осуществляли прикрытие танковому наступлению на левом фланге, и поэтому нам постоянно приходилось иметь дело с потоками откатывавшихся французских солдат, которые в ПАНИКЕ бежали без оглядки, смешиваясь с гражданским населением."

Гитлер настоял, чтобы капитуляция (её назвали «перемирием») была подписана в Компьенском лесу (французский департамент Уаза) в историческом вагоне (его доставили из музея), в котором в 1918 г. была подписана унизительная капитуляция Германии в 1-й мировой войне...

Но произошло и нечто обнадёживающее. Ещё 10 мая, тотчас за началом активной фазы военных действий, ушёл в долгожданную отставку Чемберлен. Премьером стал Уинстон Черчилль, сторонник бескомпромиссной борьбы с Гитлером.
«Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота... Перед нами много долгих месяцев борьбы и страданий. Вы меня спросите, каков же наш политический курс? Я отвечу: вести войну на море, суше и в воздухе, со всей мощью и силой, какую дает нам Бог; вести войну против чудовищной тирании, превосходящей любое человеческое преступление. Вот наш курс. Вы спросите, какова наша цель? Я могу ответить одним словом: победа, победа любой ценой, победа, не смотря на весь ужас, победа, каким бы долгим и трудным не был путь; потому что без победы не будет жизни...». (Черчилль. Речь в парламенте 13 мая 1940 г.)

15.
17 сентября заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин вручил польскому послу В. Гжибовскому ноту Советского правительства: «…Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам...»

Красная армия в считанные дни вышла к прежнему признанному некогда Антантой этническому рубежу между преимущественно польскимнаселением и территорией с преобладанием нацменьшинств: украинцев, белорусов, евреев – к «Линии Керзона».
Вот как эти события выглядят в изложении всё того же нашего эрудированного гида по истории 2-й мировой:
«Большевистское войско было не армией, а каким-то сбродом. Одетые в разношерстное обмундирование, с винтовками на веревках... Офицеры полностью терялись в любой более-менее трудной ситуации. Солдаты не хотели сражаться и воевали очень плохо. Если бы мы начали в 1939 г. войну только против Советов - об этом говорит также опыт финской войны - мы без больших проблем справились бы с этой агрессией. 17 сентября мы бы были на 150, а может даже и 200 километров восточнее наших границ. Такая война шла бы уже на советской территории!»

Что ж, поляки, надо сказать, побывали в Москве 400 лет назад, дорогу знают. Какой-нибудь новый Иван Сусанин их уже не проведёт...

Далее следует «свидетельство», вполне исчерпывающее портрет столь подсобившего здесь нам «истинного патриота ясновельможной». Варшавский профессор, специализирующийся на современной истории Польши, Павел Вечоркевич – официальному органу "Rzeczpospolita":
«Недавно одна женщина, в то время еще маленькая девочка, рассказала мне о такой, запомнившейся ей картине. Где-то (?) на Подоле (так в тексте. - М.Т.) или Волыни, в деревне, в которой она жила, большевики взяли в плен польского полковника, врача. „Развлекались“ они с ним следующим образом: распороли ему живот, накрутили внутренности на лебедку колодца и, приведя в движение ручку, вынудили его бегать по кругу, коля его штыками под смех и крики».
(Т.е. вал лебёдки колодца расположен был... ВЕРТИКАЛЬНО?..).
- Это был единичный случай?
«Нет, было их сотни, если не тысячи. Например, один советский лейтенант проверял пушки таким образом, что ставил перед стволом орудия в ряд несколько пленных и производил выстрел. Изучал, сколько поляков можно убить за один раз. Таких примеров много. Хрущов, позднее «большой друг польского народа», злился на первый или второй день войны, что до сих пор не удалось убить необходимого количества польских офицеров. Нервничал по поводу того, как же работает контрразведка, что еще не свершился такой праведный акт народной справедливости».

Не вспоминается ли людоедская болтология Солонина - о том, как Сталин проектировал нападение на Германию (здесь - выше)?

Уинстон Черчилль. «Нужно считать трагедией европейской истории тот факт, что польский народ, способный на героизм, отдельные представители которого талантливы, добродетельны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни...»