Несколько дней из жизни актера массовых сцен

Никогда не мог даже предположить, что однажды окажусь на съемочной площадке. Полагаю, я не один такой. Конечно, как у всякого нормального человека, подобные мысли возникали. Только у некоторых они являются воплощением мечты или фантазии, у других здоровый интерес к процессу, любопытства. У остальных – пути к славе и банальной материальной потребности. Профессиональных актеров в счет не беру. Речь идет о тех, кто далек от этой профессии, но причастен творчеством.
Я отношусь, не поверите, ко всем категориям. Понял это, когда представилась возможность поучаствовать в съемочном процессе. Как человек творческий, а может быть и талантливый, каковым я себя, несомненно, считал, мне всегда было интересно взглянуть за кадр не со стороны зрителя, а со стороны актеров, когда на них направлена камера. Увидеть тяжелый труд съемочной группы (а он не легкий, поверьте), оборудование и технику, используемую ими, а самое главное ощутить атмосферу, в которой все это, смешавшись, будто в хаосе, работает и дает результат.
А результат есть всегда. Не важно - какой. Важно - каким его видит режиссер. У него в голове уже есть готовая картинка каждой сцены, что некоторые не понимают или не хотят понимать, когда приходиться делать множество дублей. К этим некотором, к сожалению, относятся и актеры массовых сцен, к коим и себя причислял. Я слышал и сам испытывал недовольство, роптал, а порой испытывал ненависть ко всему, ощущал боль в суставах, голод и прочие неудобства, вызванных столь «несправедливым обращением» во время съемок. Конечно, так было не всегда и не со всеми….

ОЖИДАНИЕ

Август выдался довольно теплым с приветливыми лучами уходящего солнца. И все же не без дождя. Это я понял, примеряя костюм, в котором предстояло сниматься. Он был еще сырым и плохо выглажен; придавал статус офицера. Но прежде пришлось простоять у костюмерной часа полтора. Сначала вызывали тех, кто примерялся или снимался на проекте ранее. Запомнилась фамилия Ворона. Человека с этой фамилией периодически требовали в палатку, но он так и не объявился. Не помогли дублирующие выкрики ожидающей толпы у входа. Кроме Вороны были и другие. Кто опоздал, а кто, как и он, не пришли. Тогда вместо них подбирали среди ожидающих. Не многие столкнулись с этим впервые и наблюдали процедуру превращения современных жителей Санкт-Петербурга в персонажи девятнадцатого века. Именно персонажи, поскольку каждый считал себя таковым. Ведь ему предстоит играть! Он будет стараться передать настроение той эпохи, показать характер своего героя! И не важно, что он возможно вообще не засветится в кадре или узнает только свою промелькнувшую спину, когда настанет время премьеры. Он будет творить!
Я прибывал в подобном настроении. Интересно было все. Еще ранним утром я заметил палоточно-вагончиковый городок, когда искал место сбора. Он располагался на Дворцовой площади справа от Эрмитажа. Туристы воспринимали это место, как аттракцион, где можно было увидеть исторических личностей. Большие белые палатки, о предназначении которых я пока не подозревал, вагончики-гримерные, кареты, спецтехника и, бог знает, что еще… именно так я себе все и представлял!
Представить было не трудно, так как я не раз наблюдал съемочный процесс, но чтобы такого масштаба – впервые!Хотя, в детстве и наблюдал за еще более значимыми съемками, когда снимали фильм "Государственная граница" в моем родном городе Кяхта. Но это было только со стороны зеваки. Помнится я даже успел подергать за штанину известного актера Новикова. Он играл у нас во дворе в настольный теннис. Гордость распирала после такого поступка!
Только у костюмерной я немного успокоился.
Люди продолжали стоять в ожидании. Я грелся утренним солнцем. Старался хоть как-то высушить свой костюм. Кто-то снял с себя верх и, улучив момент, повесил на ограждение, старательно проглаживал штаны внутри палатки.
Мне костюм достался случайно. Просто оказался вовремя в нужном месте. Присмотрелись, подозвали, прикинули и отправили переодеваться. В залог – паспорт. Все просто.
Пока я обсыхал, из палатки выходили уже переодетые актеры и целенаправленно удалялись вглубь палаточного городка. Только по их возращении стало понятным их похождения. Они посещали гримерную. Появившиеся усы и бакенбарды говорили об этом. Я оставался на месте. Инструкций никаких не получал. Видимо те господа и дамы не первый раз на съемках и знали что к чему. Лишь спустя некоторое время ко мне подошел один из бригадиров и отправил гримироваться.
Усы мне понравились. Признаться, я поначалу рассчитывал на то, что на лицо будут наносить грим, пудрить, подводить глаза, парик какой-нибудь натянут…но нет. Просто поблагодарили за чистое бритье, примерили пару волосатых бабочек и все. Вуаля – я настоящий офицер царской армии!
Покинув гримерную, я направился к группе сослуживцев. Военные расположились кружком и оживленно вели беседу.
- Я им доказываю! Не может офицер без перчаток. В помещении – да. Но ходить без них по городу – все равно, что голым ходить!
Штабс-капитан выглядел лет на пятьдесят. Густые седые усы и бакенбарды, морщинистое лицо, чуть выдвинутая вперед челюсть, высокий лоб придавали ему некую важность. Особенно это проглядывалось в манере говорить. Произнесенные слова он сопровождал сдержанной жестикуляцией и еле заметными наклонами головы. Этакий бывалый бравый солдат, прошедший все войны, которые только возникали при его жизни. Вживается в роль, подумал я. Потом, увидев на его руках перчатки, почувствовал себя голым.
В костюмерной я хотел было сумничать, как штабс-капитан, но не встретил сопротивления. Показали, где находится этот пикантный элемент формы и взяли с меня честное слово офицера, что непременно верну.

СЪЕМКА

Действие происходило на первом Монетном переулке. Расставляли нас бригадиры. Но основная забота легла на одного молодого высокого парня в шортах и резиновых сапогах. По сюжету Петербург в это время переживал наводнение. На Миллионной улице было свалено огромное количество земли. Ее привозили в мешках. Некоторые из них все еще лежали в конце улицы запакованные. После дождей и усердиями пожарных машин улица была превращена в грязевую дорогу посреди города.
Меня поставили у фонаря. Я должен был просто стоять и время от времени поднимать ладонь под козырек при прохождении мимо офицеров. Еще одного военного определили на перекрестке. Обязанность остальных заключалась в изображении горожан, спешащих по своим делам. Два потока, пересекающие друг друга. Сцена оказалась не большая, всего 2-3 минуты, но она отняла у нас целый съемочный день. Сначала репетировали. Кого-то меняли местами. Кто-то прибывал, кто-то убывал. Мне было проще всех – только стоял и отдавал воинское приветствие. Основная сцена происходила в экипаже. Мы были всего лишь фоном, подвижным фоном за окном экипажа. Что происходило внутри ни кто не знал. Известно было только, что героев было двое: мужчина и женщина. Лишь краем глаза я как-то заметил, как молодая актриса вытирала с лица свою же помаду.
Весь день карета с помощью двух лошадиных сил курсировала от переулка до перекрестка у Миллионной улицы. Сколько раз меняли положение камеры уже не упомню. Много. На каждую перемену ракурса уходило не меньше трех дублей. Пока карета перемещалась от одной точки к другой, массовка выполняла указания бригадиров, то есть целенаправленно перемешивались, создавая нескончаемы поток спешащих куда-то горожан. Меня это немного напрягало. Все шли в одном темпе, ни кто не прогуливался, не останавливался, не заговаривал со встретившимися им знакомыми. Но потом я все это списал на то, что вряд ли зритель будет особо обращать на них внимание. Тем более по замыслу в это время шел дождь. Его искусно имитировали с помощью какого-то пульверизатора, размещенного на крыше экипажа. Вот так я несколько раз попадал под дождь, когда дверца транспорта ровнялась со мной. Я старался не замечать его, даже не моргал, когда капли стекали прямо на глаза.
Бывали и перекуры. И хотя многие сдали свои телефоны, некоторым все же удалось оставить при себе не только их, но и фотокамеры. Благодаря им у меня теперь есть фотографии, где я запечатлен в офицерской форме с саблей на боку. Вовремя этих недолгих перерывах мы еще успевали позировать перед проходящими катерами с туристами. Когда нас замечали, они с удивлением раскрывали рты, одергивали соседей, указывая пальцем в нашу сторону.
Работали почти до самой ночи, проигрывая одну и ту же сцену. В завершении всю массовку построили в одну линию. Ожидали режиссера. Ему были нужны некоторые типажи, которых собирался задействовать в ночной съемке. В эту группу попал и я. Некоторые радовались, так как за это полагалась дополнительная оплата. Некоторые были не в восторге. Не всем было удобно добираться домой ночью. Но из отобранной группы понадобились только несколько человек. Здесь я уже был не удел, как и многие из тех, кого выбрали. Меня такое положение не расстроило. Я был доволен и так, что посчастливилось участвовать в подобном проекте. Увидеть, хоть и не весь, процесс кинопроизводства.

КАСТИНГ

И вскоре мне вновь посчастливилось прикоснуться к искусству и этом же проекте. Только это длилось уже не один день, а целую неделю. И не на улицах Санкт-Петербурга, а в павильоне Ленфильма.
Для этого так же нужно было пройти кастинг. Желающих оказалось много. Но не всем улыбнулась удача. В принципе, кастинги проходили ежедневно, поскольку не всякий имел возможность быть занятым в съемках неотрывно несколько дней подряд.
Так же вставали в круг. Женщины и мужчины отдельно. Режиссер ходил по кругу и жестами отбирал приглянувшихся ему актеров. С кем-то заговаривал, на ком-то вообще не останавливал взгляд. Кто кем будет, становилось известно у костюмерной. Высоких и стройных зачисляли в офицеры. Остальные пошли в дворяне и в другие слои высшего общества. Я снова был отправлен в армию. Усы теперь были другие, впрочем, как и погоны. За два месяца меня повысили до подполковника!
Съемки начались на следующий день после кастинга. Это были завершающие дни проекта, поэтому порой приходилось работать допоздна. Павильон, в котором происходили съемки, был великолепен своими декорациями. Первое, что приятно удивило, это огромные люстры, горящие десятками свеч, от которых запах гари распространялся далеко за пределы павильона. Они создавали какую-то уютную атмосферу на площадке. Свечи находились в стеклянных колбах, из-за чего они иногда трескались и воск капал на пол и актеров. Тогда люстры опускали вниз, чтобы поменять затухшие свечи и треснувшие колбы.
Не хочется посвящать весь очерк процессу съемок. Для актеров массовых сцен он чаще однообразен и тяжел, и не часто радует появлением известных артистов, попаданием в кадр крупным планом или курьезными случаями. Для меня, все же, была сама жизнь до и после команды «Мотор!», хотя некоторые моменты съемок не оставляли равнодушным.
Публика, если можно так выразиться, среди актеров массовых сцен разношерстная. Я старался незатейливо пристраиваться к группам, занятых той или иной темой разговора. У некоторых, как и у меня был первый опыт в подобном проекте. Но были и те, кто всю жизнь этим занимается. Удалось пообщаться с очень милым старичком, который пятьдесят лет посвятил себя съемкам. Его лицо сразу показалось мне знакомым. Позже я видел его в некоторых сериалах, и даже эпизодах известных фильмов. Этакая звезда среди массовки. Очень добродушный и милый человек. Он рассказывал интересные истории из своей творческой жизни, вел себя как дворянин и всегда носил с собой раскладной стульчик, чтобы в любой момент можно было присесть, где бы не застала усталость.
Стоять порой приходилось подолгу. В павильоне, где мы размещались, ожидая вызова на площадку, не хватало скамеек и стульев для всех актеров массовки. У старичка всегда было питье. В основном «Тархун». Иногда он предлагал кого-нибудь «оттархунить», протягивая жаждущему бутылку. При всем этом он старался не выделяться, говорил тихо и, в отличии от некоторых, не расхаживал с пафосом среди новичков.
Да, были и такие!
Запомнился один мужчина аристократичной внешности. Но эта внешность была скорее напыщенной, чем природной: высокий, худой, с длинным горбатым носом, выпученными глазами и костлявыми руками. Его постоянно переодевали в разные дворянские костюмы, меняли грим. Всегда расхаживал с напыщенным видом, пытался говорить в манере великосветского человека – громко и не всегда в тему. Размахивал руками и неудачно шутил. Его знали бригадиры и многие актеры из массовки. Вероятно, это придавало ему значимость в собственных глазах. Да в рядах массовки есть свои звезды. И милый старичок, и этот пижон частенько мелькают на экране. Вот только горят эти звезды по-разному. А признание их таланта проявляется не во всенародной любви и раздаче автографов, а в наличии или отсутствия тщеславия.


ОБЕД


Отдельная тема, которую хотелось бы задеть, прием пищи. Он происходил в разные периоды. Когда вовремя, когда поздновато – только после снятия важных сцен. Положенная порция доставалась некоторым не всегда, особенно мне. Не знаю, с чем это было связано. Поначалу я старался сразу вписаться в очередь, чтобы не оказаться последним. Но уже на второй день съемок стало как-то стыдновато бежать впереди планеты всей, оставляя сзади себя других, быть может, более нуждающихся.
Не покидало ощущение того, что многие пришли сюда именно из-за такого перерыва. Даже в более коротких передышках, когда актеры массовых сцен не требовались, со столов в короткое время сметалось все. Благо, если тебе достанется пакетик чая и кусочек сахара. Такое положение не могло удручать. Было неловко за этим наблюдать, особенно участвовать в подобном. Всегда находились и те, кому и этого было недостаточно. Они могли подойти к столу и во второй и в третий раз. Может быть поэтому и существовал недостаток в порциях?
В лучшем положении были вегетарианцы. Им накрывали отдельно на другом этаже. Все без толкучки, культурно. Однажды мне довелось отобедать среди врагов мяса, когда в очередной раз не удалось утолить голод с основной кухни. Не хочу относить это к минусам, скорее к одному из неудобств.
Еще одно неудобство привожу ниже.

ГОНОРАР


Известно, что в основном актеры массовых сцен получают свой гонорар в конце съемочного дня. Суммы разные. Зависят они от проекта и задач, которые выполняются в течении дня. Об этом распространяться не стоит. Неудобство заключается в его ожидании, в которое может продлиться около часа, а то и больше. Если успел переодеться или первым оказаться у выдачи после окончания съемочного дня, то получишь один из первых. Некоторые так и делали, оставаясь в гриме и костюмах. Мне было лень стоять: спокойно шел на перекур, сдавал реквизит, избавлялся от грима. По возвращению очередь заметно редела. Но все равно приходилось дожидаться где-нибудь в стороне. А когда оставалось всего двое или трое человек, подходил и получал свои деньги.
Забавно было наблюдать, когда кто-то спорил с бригадирами, требуя большую оплату. Мол, они участвовали в групповке или вообще в эпизоде! Все это, конечно, проверялось на следующий день и если оказывалось действительно так, то гонорар увеличивался. Но такое происходило очень редко. Например я не получил повышенную ставку за эпизод. Было почему-то стыдно просить. Одно то, что мне посчастливилось участвовать в известном проекте и засветиться крупным планом, уже радовало. О большей удаче я и не мечтал! Хотя…мечтал, чего лукавить.

ПЛОЩАДКА

Конечно, самым интересным для меня был съемочный процесс. Пусть для актеров массовых сцен он не легкий и, все же, запомнился сплошным позитивом. По прошествии времени все огорчения и неудобства ушли на дальний план, хотя они и занимали основное время съемок.
Перед выходом на площадку все актеры проходили инструктаж. Его, в большинстве своем, производил бригадир Сергей. Одновременно жесткий и с юмором, но всегда справедливый, профессионал своего дела. Весь текст инструктажа приводить не решусь. Скажу лишь, что он сводился к одному: делать все только по команде – абсолютно все. Только дышать и моргать разрешалось самостоятельно. Естественно никаких звонков по мобильному телефону и тем более снимать с его помощью. Вначале их вообще сдавали, но потом стало ясно о бесполезности такого решения, так как все равно многие умудрялись проносить их на площадку. Кто в носки прятал, кто куда. Но если кто был замечен, того немедленно удаляли.
Еще одна мелочь – бахилы. Все перемещения по помещениям киностудии должны быть только в них. Перед выходом на площадку, их снимали у входа. При выходи они снова оказывались на обуви.
Запомнилось одно проклятие нашего бригадира Сергея: - «Кто не наденет бахилы, тот будет гореть в аду!» Иначе просьба до некоторых не доходила. Но это было произнесено с такой иронией, что ни кто и не думал обижаться. Наоборот, все исполнили просьбу безо всякого ропота.
Конечно, по ходу съемочного процесса бригадиры давали отдельные указания, команды группам и отдельным актерам массовых сцен: куда встать, пройти или присесть, руководствуясь решениям помощника режиссера или самого режиссера. Порой их изречения вызывали всеобщий хохот.
- Вы почему не реагируете? Сниматься не хотите?
- Вы же сами сказали не шевелиться!
Или…
- Сука, хороший дубль! – обрадованно проговаривал главный и назначал следующий.
А вот еще.
- Кто эта дама, которая все время в камеру смотрит?! Уберите ее!
Тут вступает в разговор небезызвестный нам Сергей Леонидович, очень громко произносит.
- В глаза ей баллончик! В глаза!
Массовка в истерике.
И еще, касаемо указанию на не проявление самостоятельности. В одном эпизоде, где участвовали я и Никита (молодой человек, с которым я впоследствии сдружился), немецкая актриса, исполнявшая одну из главных ролей, должна была пройти к выходу между двух рядов офицеров. Один из дублей был прерван тем, что Никита в конце ее прохода повернул голову в сторону камеры, когда все должны были смотреть ей вслед.
- Молодой человек! Вы в драмкружке что ли? Зачем голову повернули? Здесь импровизация неуместна.
Никита позже решил, что не попадет в кадр. Переживания оправдались. Эта сцена вообще не вошла в фильм.
Зато вошла другая, где от меня, напротив, требовалась самостоятельность. Когда Франциско в течении нескольких дублей оступалась и припадала к моим ногам, чуть не сняв с меня однажды казенные штаны, я стоял, как истукан. Режиссер возмутился.
- Офицер! Помогите же, наконец, даме!
Получив добро, последующие дубли я вел себя, как подобает благородному человеку в погонах. «Вот и угоди вам!», -подумалось тогда.
Порой актеров одолевал смех, переходящий в истерический. Когда невозможно остановиться. Приклеенные усы и бакенбарды готовы оторваться. Ты прикрываешь их ладонью, стараясь не дать вырваться звукам наружу. А когда понимаешь, что не получается, смеяться хочется еще больше. Так с Никитой мы чуть не сорвали одну сцену. Благо мы располагались вдали от камер.. Так бы точно выгнали! Что нас тогда рассмешило, не могу вспомнить. Видимо, кто-то в очередной раз что-то ляпнул. Такой смех сложно сдержать, когда находишься на одной волне с человеком с аналогичным диагнозом.
Кстати, нельзя не заметить, что многие молодые люди, желающие попробовать себя в массовке, или уже окончили актерские курсы, или пришедшие со стороны, почти все мечтают об актерской карьере.
На высказывание «штабс-капитана», упомянутого мной выше, о том, что он не всегда соглашается на роль, если она ему не нравится по каким-то этичным соображениям, один молодой парень заметил: «А мне все равно, что предложат. Пусть даже проститутку сыграть. Не откажусь!»
И таких молодых встретилось не мало. Это не плохо. Ужаснее всего другое: когда человек всю жизнь посвящает себя этому искусству, но по многим причинам так и не реализовывается на подобном поприще. Впоследствии – разочарование и упущенное время. Не все, конечно, приходят к этому. Есть и другие, которые не видят себя вне кино, пусть даже, если им никогда не светит роль или эпизод с текстом.
Разумеется, невозможно было не восхищаться игрой таких замечательных актеров, как Сергей Леонидович и Владимир Львович! Они всегда знали текст наизусть в отличии от других молодых дарований, кои перед некоторыми сценами не могли обойтись без шпаргалок, заучивая слова на ходу. Перевоплощение Сергея Леонидовича в тщедушного старичка с протезом на руке, заставляло изумляться всех на площадке. Владимир Львович же располагал к себе еще и своим добродушием. Он всегда улыбался и благодарил окружение после каждого удачного дубля. Взять, хотя бы сцену, где он катается на допотопном велосипеде по треку. Павильон наполнялся овациями, когда он останавливался после головокружительных кругов по скошенной деревянной дорожке.
Ну и от режиссера было не мало приятных неожиданностей. Приведу один из его приемов. В одной из сцен павильон был заполнен до отказа. Начиналось дворянское собрание. Все взгляды обращены вглубь зала, как вдруг позади толпы раздаются оглушительные выстрелы. Естественно актеры в испуге разворачиваются. Как оказалось, мы старались состроить серьезные лица, дабы соответствовать происходящему, в то время как на другом конце зала снималась сцена с убийством одного из героев. Неподдельная реакция: испуг расступившихся, не о чем не подозревающих, людей.
Самоирония главного не менее изумляла.
- Кто писал этот текст?! – воскликнул он с недовольством однажды во время очередной сцены, где были задействованы известные актеры.
На что тут же последовал ответ одного из его помощников: «Сценарист!»
А ведь режиссер являлся одновременно и сценаристом проекта.
Естественно опять все попадали!
Падали не только от смеха, но и от усталости. Казалось, пятки так и врастают в пол. При любой возможности люди садились или даже ложились, чтобы дать ногам отдохнуть. При продолжительных перерывах, когда нельзя было покинуть площадку, окружающее можно было сравнить с лежбищем тюленей. Так называли нас порой бригадиры, наблюдая такую картину. А кто-то из дам был еще сообразительней, пряча под большим куполом платья складной стульчик. При первой возможности они просто раскладывали его, не вынимая из тайника, и садились. Хуже всего приходилось лакеям. Поднос с бокалами нельзя было оставлять и они ставили посуду на колени или рядом с собой. А вовремя съемок стояли не шелохнувшись.
У кого оставались силы говорить рассказывали истории из жизни, чаще всего об опыте съемок на других проектах.
- Однажды нас спрашивают: «Кто владеет английским?» Я и кричу из толпы: «Я! Ай лов ю!» - рассказывал один.
Другой ведал о том, как снимался еще при Советском Союзе. Что после получении денег выдавали распечатанный чек и талоны на обед. Третий сокрушался об отсутствии молоденьких актрис, хотя по виду сам был далеко на пенсии.
Случались и обмороки у дам. И не только во время съемок, но и в перерывах. Духота стояла порой жуткая! Но ни кто не уходил: все терпели. Даже те, кого не пускали в один из дней на съемку из-за внешнего вида. Помнится, один чудак провел весь день в павильоне ожидания сильным перегаром и синяком под глазом. Как выяснилось, позже он боялся идти домой, так как провел ночь в компании и прогулял весь гонорар. Поэтому, чтобы как-то оправдаться, попросил гримеров нарисовать ему следы от побоев. Для домашних он придумал историю о том, что его ограбили, при этом еще и избили. А ночь провел в беспамятстве.
Как в жизни – и грустно и смешно.
Это и вправду жизнь. Просто у кого-то она не так насыщена, не прибыльна… но если она связана с кино, она всегда интересна. Другое дело, что для некоторых одного интереса недостаточно. И это хорошо. Думаю, стезя актера массовых сцен является неким фильтром движения дальше по не легкой дороге киноиндустрии или вообще остаться на этом пути в любом качестве.
Для меня этот путь недосягаем. И я благодарен случаю, что он дал мне это понять. И дело не в том – понравилось мне или нет. Дело в оценке своих сил для такого похода. Безусловно, я никогда не забуду это время, когда для меня было огромной честью стоять на одной площадке с великими актерами и режиссером и со многими другими замечательными людьми. С некоторыми я имею радость до сих пор быть знаком.


P.S

Прошу не воспринимать очерк, как пособие для желающих взять на себя ношу актера массовых сцен. Он являет собой лишь субъективный взгляд, основанный на собственном опыте. И все выводы о том или ином случае, есть лишь личное мнение.


06.2017 год. Санкт-Петербург.