ОСНОВА ВНУТРЕННЕГО ПОРЯДКА

Основой внутреннего порядка явдяются:

УПОРСТВО И БЕССТРАСТИЕ (69)

Даос, идущий своим Путём к цели, проявляет упорство и бесстрастие, но его упорство и бесстрастие особенные и несколько выходят за границы понимания обычных людей. Здесь нужно учитывать его отношение к жизни. Семь мудрецов из Бамбуковой рощи, провозгласившие своим девизом: «Не жить чужой жизнью, быть верным самому себе», и создавшие особое направление в творчестве «Фэнлю» () «ветра и потока», шли по пути Дао и остались в китайской литературе воплощением творческой свободы, бесстрашия и дерзкой самобытности. Но их упорство было совсем не упорством, а бесстрастие – не бесстрастием в его общепринятом значении, а неким расслаблением – забвением в миросознании «ветра и потока», забвением как бы сиюминутным, но исключительным и неповторимым, непосредственно переживаемым неразрывным «сгустком жизни». Такое забвение предполагало жизнь и смерть, приобретение и непоправимую утрату. Хоть Лаоцзы и мог их упрекнуть в неком отходе от общепринятой даосской доктрины устойчивости, в том, что «быстрый ветер не продержится всё утро, а сильный дождь не продержится весь день», но эти мудрецы как бы смягчали учение своего учителя, делая его более живым и приспособленным к земной жизни. Перед ними открывался не столько мистический покой бестелесного вселенского Ветра, сколько буйство осязаемых земных ветров. Семь мудрецов из Бамбуковой рощи были прежде всего поэтами, тонко чувствующими жизнь, а потом уже философами, и поэтому к неким установкам учения они относились произвольно. Поэтому они выглядели всегда «живыми» даосами, так как сущность "ветра и потока" была неуловима, текуча, и они всегда были чужды однозначности, привязанности к одному кругу жизненных ценностей. Их девизом было – «обновление с каждым днём». И действительно каждый день они были новыми, их влекли неизведанные горизонты, им хотелось всё попробовать и всё испытать. Их грудь была открыта для всех ветров, и земных, и вселенских. Подобным людям мог бы симпатизировать Ян Чжу, высказавший своё мнение к устоявшимся ценностям. В притче об упорстве он говорил такие вещи:

УПОРСТВО

Ли-шу оставил службу цзюйского царя Мугуна,
Решив, его не ценит царь, у моря поселился,
Питался летом, ловя рыбу из морской лагуны,
Зимой же желудями и кореньями кормился.

Когда с царём Мугуном в сраженье беда случилась,
Ли-шу решил помочь ему, с друзьями стал прощаться,
Те стали попрекать его: "Тебе ж с ним плохо жилось,
А вот сейчас в объятья смерти ты спешишь отдаться.

Так тебя, ценят иль не ценят, значит, безразлично"?
Ли-шу сказал, что нет, но он решенья не изменит.
- "Хочу свою обиду выразить через смерть лично,
Чтоб стыдно стало всем таким, кто слуг своих не ценит.

Когда погибну я в бою, пусть каждый потом скажет,
Чтобы правителей таких примеры посрамили,
И ныне жизнь я за него отдам, это докажет,
На службе что меня действительно не оценили.

Я путь всем укажу прямой, не умирал чтоб каждый
За тех всех, кто при жизни им не делал уваженья".
Ли-шу ушёл царю на помощь, и погиб отважно,
Его можно назвать упорным до самозабвенья.

Вторая его притча также осуждает категоричность, с которой люди подходят иногда к простым вещам, проявляемым другими:

ОТКАЗ ОТ ПИЩИ


Один торговец честный Юань Цзин-му жил на востоке.
Все деньги потеряв вдали от своего жилища,
Стал умирать от голода он на большой дороге,
Разбойник Цю его заметил и кормить стал пищей.

Трижды глотнув, открыв глаза, разбойника увидел
Юань Цзин-му, от приёма пищи напрочь отказался,
Как будто тот его своим ворованным обидел,
И голову подняв, извергнуть пищу попытался.

Закашлялся, упал и умер, не придя в сознанье.
Он думал, что, украденное съев, сам станет вором.
Разбойник Цю же, хоть и грабил, но своим жил двором,
Своим кормил. Тот же не вник ни в сущность, ни в названье.

Даос должен иметь тесную связь со всем природным, будь то проявление доброты или каких-то других чувств, он не должен относиться ко всему механически по заранее заученным законам и правилам. Отношение такого даоса к действительности – это как включение своего «я» в бесконечный, вечно меняющийся Поток, стремление стереть любые знаки обособленного и отличного от других, отрицание иерархии действий и отношение к памяти, к посмертной славе личности как к иллюзорной и ошибочной сосредоточенности живого человека не на жизнь, а на смерть – важнейшая этическая норма в рамках канона «Фэнлю». «Фэнлю» - «ветер и поток», также, как и слово () «фэншуй» – «ветер и вода» имеет свой особый смысл. Слово «фэншуй» стало применяться для обозначения сил природы в их геомантической интерпретации, «фэнлю» () - для обозначения круговорота этих сил, в который вовлечён человек, и его ответной реакции, классического «Недеяния, полного подчинения своих движений и чувств ритмичному движению мира». Такое подчинение своих действий потоку бытия всегда представлялось даосам естественным и единственно здравым. Ян Чжу по поводу природной связи говорил следующее:

ПРИРОДНАЯ СВЯЗЬ

Ян Чжу сказал: "Чжан Пин во всём желаний не чуждался,
Гордясь сверх меры чистотой своей и благочестьем,
Довёл себя до смерти голодом, с жизнью расстался.
Цзи целомудренным был из Восточного Предместья,

Бесчувственным он не был, но вот рода не продолжил,
Из-за чрезмерной гордости все связи отвергая
Со всеми женщинами. И до старости он дожил,
Без деток, внуков, целомудрие предпочитая.

Так чистота и благочестье добрым повредили,
Всегда много вреда есть от чрезмерного старанья,
Когда святые стороной природу обходили.
Она за уклоненье посылала наказанье".

Мудрец Чжуанцзы считал, что, только отдаваясь вселенскому ветру, человек, способен познать Истину, достичь пика своей духовности и сохраниться. Независимо от того, какое положение человек занимает в обществе, вселенский ветер уравнивает всех на пути совершенствования. И главное для человек в этом совершенствовании - уровнять своё «я» с всеобщим потоком, став его частицей.

ДОСТИЖЕНИЕ ПИКА

Лецзы, лишь ветром управляя, так передвигался,
Полмесяца он странствовал, но а затем вернулся.
Достигнув пика высшего, он счастью отдавался,
Совместно с совершенством в нём небесных дух проснулся.

Освоив знанья высшие, он вовсе не гордился,
Постигнув разумом все тайны знаков, звуков, чисел,
Он мог только летать, но без ходьбы не обходился,
И всё же от чего-то в передвиженье зависел.

Но разве нам приходится зависеть от чего-то,
Природы сущность оседлав, используя уменье?
Чтоб в беспредельном странствовать в отрыве от кого-то,
Должны развитьем управлять мы всех шести явлений. (1)

"Для умного нет собственного "я", - так говорится, - (2)
Для прозорливого заслуг нет, суть он понимает,
Для мудрого нет славы, он бесславья не боится,
Для сильного побед нет, пораженья он не знает".

Другому своё царство Высочайший уступая,
Сказал: "Прошу принять, я слаб как царь, и нет желанья,
Все тушат факел, как солнце встаёт, всё освещая,
Его свет меркнет сразу же при солнечном сиянье.

И разве при дожде поля все люди орошают?
Ведь этот труд напрасный весь, и нечем мне гордиться,
Зачем мне занимать трон, всё когда народ решает,
Взойдёте вы на царский трон, порядок воцарится".

Сказал другой: "Порядок есть при вашем управленье,
Мне заменять вас ради имени - не вижу смысла,
Ради того, чтоб гостем стать, - нет у меня стремленья,
Чтоб над моим правленьем вашей славы тень нависла.

Когда кулик гнездо вьёт, одну ветку занимает,
Царём останьтесь, заменить здесь вас никто не сможет.
Из речки воду крот пьёт, сколько лишь живот вмещает,
А скромность ваша царству благоденствием поможет".

Когда своего пика совершенство достигает,
То личное всё поглощается исчезновеньем.
И человек свою жизнь в беспредельном растворяет,
Стаёт он совершенства своего сам продолженьем.


Примечания:

1. Шесть явлений - жар и холод, ветер и дождь, пасмурная погода и ясная.

2. Для познания природы (т.е. объективного мира) даосские философы требовали отказа от собственного "я" (т.е. всего субъективного).

Чжуанцзы также говорил об истинных даосах, именуя их бесстрастными, следующее:

БЕССТРАСТНЫЕ

Даос спросил Чжуанцзы: "Люди бесстрастные (1) бывают"?
Мудрец ответил: "Есть такие, в мире их не мало".
Спросил тот: "Почему бесстрастными их называют"?
- "Путь дал им облик, природа тело сформировала".

- "Но как без страсти они могут в мире обходиться"?
- "Бесстрастный тот, кто тело изнутри своё не губит
Любовью или ненавистью, их он сторонится,
Презрев искусственное, лишь природное всё любит".

- "Но если нам искусственного в жизни не добавить,
Возможно ли поддерживать существованье тела? -
Спросил даос Благотворящий. - Как же можно править
Всем в нашей жизни тем, что с нами есть на свете белом"?

- "Путь нам всем облик дал, телом природа наградила,
А ты на разум как на нечто внешнее взираешь,
Эфир зря тратишь, тело же без жизни оставляешь,
Ведь Небо на земле нас для движенья породило.

Искусственное всё нас только губит своей ленью,
Устроенность, уют лишь отнимают у нас силы,
Сомненья, страсти ускоряют путь наш до могилы,
А философия приводит всех нас в вырожденью.

Бесстрастным тот лишь в этом мире может называться,
Кто продолжает вечный Путь без страха и сомненья,
Каким бы сложным этот Путь не мог бы оказаться,
Благодаря Пути он избежит исчезновенья".


Примечание

1. Бесстрастные - святые, добившиеся бесстрастности души, отрёкшиеся от мира и погрузившие себя в Недеяние.


В. Власов