ОТКРОВЕНИЕ ТОРЫ (ч. II)

6. ИДИЛЛИЯ ПОД СЕНЬЮ ПИРАМИД

Мы, однако, опередили реальный ход событий. Вернемся в Египет - к тому, что никак не отмечено в бесчисленных иероглифических надписях, но врезано навечно в сознание еврейского народа. Рабство в Египте, исход из этого рабства, Моисей, возглавивший этот Исход, обретение Заповедей в последовавших затем странствиях по Синайской пустыне, - все это апогей древнейшей еврейской истории. Тогда как для египтян, живших в сложную эпоху Нового царства, "казни", насланные чуждым еврейским божеством, выглядели (как оно и было на самом деле) лишь отголоском неведомых природных катаклизмов где-то за морем, за Критом. Исход же чужаков из пределов Египта и вовсе не был замечен - как, скажем, исход цыган из Индии где-то на рубеже 1-го и 2-го тысячелетий н.э.

Тора же, в свою очередь, ни словом не упоминает о чрезвычайных событиях, прервавших традиционное течение жизни в долине Нила как раз во время пребывания там евреев...

...В Берлинском музее древнеегипетского искусства среди массивых каменных саркофагов, истлевших мумий и псоглавых богов я был внезапно остановлен небольшой стелой с изображением заурядной семейной идиллии: непринужденно сидящая пара с детьми на коленях. Это были Аменхотеп IV, фараон Египта, его царственная супруга Нефертити и их дочери. У них родилось шесть дочерей; сыновей, увы, у них не было. Но последнее обстоятельство, серьезное и по нынешним временам, не мешало им счастливо любить друг дружку.

Вот на другой стеле фараон обоняет цветы, поднесенные ему женой; вот льстивый рисунок на саркофаге какого-то из царедворцев изображает их целующимися на мчащейся колеснице: фараон правит парой быстрых коней, Нефертити, запрокинув к нему лицо, придерживает маленькую дочку. Лучи солнца над ними оканчиваются ласковыми ладошками, касающимися влюбленных...

С удивлением узнаем мы, что у фараона (как, впрочем, положено) был и гарем тоже (известно даже имя управителя этого гарема - евнуха Хейе) - с удивлением потому, что на протяжении всех восемнадцати династий фараон впервые появлялся перед народом в окружении семьи, впервые прилюдно обращался за советом к обожаемой жене.

Как-то живо вспомнилось изображение другой царственной пары - из Ассирии (быть может, синхронное вышеупомянутому): царь с традиционной в Месопотамии, как бы гофрированной бородой и дородная царица чокаются за столом поднятыми чашами. Свисающие над ними виноградные грозди намекают, надо думать, на содержимое этих чаш. Лица высокородных супругов невозмутимы и благостны. Вполне идиллическая сценка, если б здесь же, на заднем плане, не торчали два кола с корчащимися на них казненными. По-видимому, полная идиллия казалась невозможной без этого второго плана. Таков был дух времени.

И первое из известных изображений Аменхотепа IV, находящееся в Лувре, тоже вполне традиционно: каменный истукан на троне со своеобразным крючковатым скипетром, вскинутым к плечу. Такой ли человек писал дошедшие до нас вдохновенные гимны Солнцу?

Прекрасным ты встаешь на горизонте неба,
живой Атон, творец и промыслитель жизни.
В лучах блистаешь ты на розовом востоке
и наполняешь всякую страну своей красою...
Ты - далеко, но блеск лучей твоих - над миром.
Сияешь в людях ты, все ждут восхода Солнца.

"Атон" в переводе - "блеск солнечного диска". Всюду, где луч его касается земли, расцветает жизнь. Впервые открылась человеку первопричина жизни, и она была объявлена богом. Бог вечен и вездесущ; ежеутренне облеченный в солнечный диск он поднимается на востоке и движется по небу, видимый и осязаемый всеми. Какое еще явление природы соразмерно этому!.. Бог един - вот он! Впервые в человеческой истории мысль эта прозвучала с такой силой и ясностью.

Прежние божества Египта - с песьими, птичьими, рогатыми головами - свергнуты с пьедесталов. Свергнуты в буквальном смысле, подчас попросту расколоты на куски. И прежде других - главное божество Египта, Амон с бараньей головой. Тора еще поведает нам об идолах, "тельцах", истуканах, во имя Бога Единого разбитых вдребезги, но позднее - евреями во время Исхода.

Необычайно сложная задача встала перед фараоном-реформатором. В Торе повсюду рассыпаны свидетельства того, как труден переход от идолопоклонства к единобожию. Быть может, наиболее выразительный пример приведен в Библии за пределами Пятикнижия и относящийся к куда более поздней, более цивилизованной, казалось бы, эпохе. Салманассар, царь Ассирии, захватив еврейское царство, переселил израильтян в свою страну, а на их место "перевел людей из Вавилона, и из Куты, и из Аввы, и из Емафа, и из Сепарваима" (здесь и ниже - 4-я Царств, 17\24, 27, 29-33). Обычная имперская практика - и результаты ее тоже обычные: людей на новом месте ждали одни невзгоды. Всякая земля под покровительством своего божества, - так рассудил царь и повелел вернуть еврейского священнослужителя: "Пусть пойдет и живет там, и он научит их (новых поселенцев на земле Израиля. - М.Т.) закону Бога той земли".

И стали учить чужаков, как чтить еврейского Господа. И что же? "Вместе с тем сделал каждый народ и своих богов... Вавилоняне сделали Суккот-беноф, Куттийцы сделали Нергала, Емафяне сделали Ашиму, Аввийцы сделали Нивхаза и Тартака (от которого, не исключено, моя фамилия. - М.Т.), а Сепарваимцы сожигали сыновей своих в огне (!) жертвой Адрамелеху и Анамелеху, богам Сепарваимским. Между тем чтили и Господа (!)... Господа Единого они чтили, (но) и богам своим они служили по обычаю народов, из которых прежде выселили их".

Так вот, реформатор Египта рвет с прошлым куда решительнее, чем кто-либо до него да и потом тоже. Само имя свое - Аменхотеп (Амон покоится) - фараон меняет на новое: Эхнатон (Блеск Атона). Он вытравляет саму память о ненавистном обветшалом божестве, даже когда оно упоминается в имени отца его - Аменхотепа III, счастливо царствовавшего, поистине Аменхотепа Великолепного.

Вообще, упоминание о богах, об их множественности, искоренялось из народного сознания. Амон был богом-покровителем Фив; Эхнатон покидает древнюю столицу. Взамен пирамиды самому себе, как прдначертано было прежними богами, он возводит ниже по течению Нила, едва ли не посреди пустыни, Ахетатон (Горизонт Атона) - новый солнечный град, "преисполненный любви" (так он назван в гимнах), с дворцами, парками, прудами, жилыми кварталами...

Эхнатону претила сама мысль о преисподней, загробном инобытии, занимавшем в сознании египтянина едва ли не больше места, чем реальная действительность. Отринут Осирис, бог мертвых, правивший в подземном царстве, изображавшийся в виде мумии. Не найти таких изображений в эпоху Эхнатона. Гимны его славят жизнь, природу, царящую в мире красоту (др.-егип. - неферу).

Слово это возвращает нас к имени возлюбленной супруги Эхнатона, матери его дочерей, -Нефертити (Красавица грядет)...


7. ПОРТРЕТ ОДНОЙ ЦАРСТВЕННОЙ ЧЕТЫ

Берлинский музей древнеегипетского искусства не собрал бы и половины своих посетителей, не будь в нем выставлена посреди затемненного зала скульптурная головка Нефертити, раскрашенная по обычаю своего времени. Она защищена пуленепробиваемым прозрачным колпаком. Лучи света фокусируются на ней, толпящаяся вокруг публика полускрыта темнотой. Почтительная тишина.

По-видимому, я слишком задержался в этом зале. Служитель с микрофоном в петлице пиджака подошел и остановился сзади...

Скульптор Тутмес (раскопана его мастерская в развалинах древнего Ахетатона), бесспорно, льстил натуре: другие изображения передают астеническое телосложение царицы, ее сутулость, впалую грудь, слабые ноги; телесная слабость как-то отражается и в лице. Не отличался физической привлекательностью и сам Эхнатон: изображения добросовестно передают его хилый торс, отвислый живот, немощные руки...

Что же подчеркнуто в изображениях царственной четы, чем смогли польстить им художники? Вероятно, впервые в мировом искусстве выделена, подчеркнута, даже утрирована одухотворенность человека. Значит, именно это подлинно человеческое начало прежде всего ценил сам заказчик - Эхнатон. А ведь известны совершенно другие замечательные женские изображения той эпохи: развитый женский торс, чуть скрытый прозрачной тканью, мастерски переданной в камне, - один из лучших в мировой культуре, задолго предвосхищающий античные; известен барельефный профиль прекрасной женщины с открытой округлой грудью, чувственными выпуклыми губами и чуть вздернутым заносчивым носом... Тогда как Нефертити, увы, напрочь отказано в сексуальной привлекательности.

И если у Эхнатона был гарем, значит, могли быть (или были) другие дети, сыновья тоже. И, уж наверное, кто-то по необходимости мог быть признан законнорожденным... Но Эхнатон, вопреки всем традициям, изображается только со своими дочерьми, рожденными Нефертити - этой тощенькой сутулой женщиной с худой шеей, остреньким подбородком и слегка вислым носом, - но с удивительной одухотворенностью в лице, увлекающей нас, уже в этом веке, вполне современной интеллигентностью. То "неземное", что ощущается в ее привлекательности (или, на чей-то вкус, красоте), это, скорее, нечто вневременное - словно современная утонченная женщина (протягивающая возлюбленному цветы, запрокидывающая лицо для поцелуя) каким-то образом перенеслась в тот удивительный миг истории, когда человек на троне, вдруг изменив тысячелетним традициям предков, узрел Бога Единого, - и это еще тогда, когда евреи в Египте и не помышляле об Исходе, пребывая, как можно судить по Торе, в довольно привилегированном положении.

Кстати, это более чем странное обстоятельство, если вспомнить, что евреи были лишь пастушеским племенем, почти первобытным, попросившим приюта и хлеба, - тогда как египтяне и в менее удачные для них времена, по свидетельству Геродота, "свысока взирали на другие народы, нечистые и не столь близкие к богам, как они".

О ничтожестве соплеменников в сравнении с египтянами говорил еще сам Иосиф, некогда ходатайствовавший за них: "Эти люди - пастухи овец, ибо скотоводы они; и мелкий и крупный скот свой, и все, что у них, привели они (с собой)" (Б. 46\32). Тогда как "мерзость для Египтян всякий пастух овец" (46\34). И евреи поначалу просят как о милости: о дозволении приткнуться на самой окраине страны, в земле Гесем, в северо-восточном углу Нильской дельты, о дозволении быть рабами фараона ради хлеба насущного.

Но был тогда у них могущественный патрон - соплеменник, приближенный к трону. "И сказал фараон Иосифу: отец твой и братья твои пришли к тебе. Земля Египетская пред тобою; на лучшем месте земли посели отца твоего и братьев твоих; пусть живут они в земле Гесем. И если знаешь, что между ними есть способные люди, поставь их надсмотрщиками над моим скотом" (Б. 47\5-6) - иначе говоря, над пастухами тоже...

Ежели таков старт, нетрудно понять, что "особенно способные" прижились и непосредственно при дворе. (Если бы мы опять вышли за пределы Пятикнижия, то увидели бы, что "евреи в ливрее" это нередкий случай в истории).

К благополучию привыкнуть легко, так что в Египте "сыны Израилевы расплодились и размножились, и возросли, и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та" (И. 1\7). Вероятно, это преувеличение. Для нас важнее другое. В какой-то момент истории еврейскому племени стало вдруг худо в Египте, обратили его в рабство и уже не они - надсмотрщики, но - "поставили над ними начальников работ, чтобы изнуряли тяжкими работами" (И. 1\11). Упомянуты города, возведенные рабами-евреями, - Питом и Раамсес...

Но если стало так вот плохо, значит, прежде, действительно, было куда лучше. Прежний "египетский плен" - видимо, вполне комфортабельный - лишь теперь обернулся рабством?.. А вскоре какой-то очередной фараон вознамерился и вовсе извести евреев. Зачем? Худо ли, если рабы усердно размножаются, пополняют армию труда?..

Нет, здесь, повидимому, намек на засилье чужаков отнюдь не на строительных работах, а непосредственно у трона, этакой первый в истории "жидо-масонский заговор" (в терминологии нынешних русских суперпатриотов), стремление поставить на место этих выскочек - то есть, как водится, вернуть всех их к рабскому состоянию.

Нетрудно понять, как это воспринималось самими евреями и, следовательно, отразилось в Торе...


8. ГЕНИЙ НА ДРЕВНЕМ ТРОНЕ

Рождению фараона-гения (Эхнатон более, чем кто-либо, заслуживает такого определения) предшествовало событие, мельком упомянутое в египетских хрониках, но далеко не заурядное: женитьба отца его, Аменхотепа III, счастливо царствовавшего, на простолюдинке Тие. Само по себе это величайшее нарушение традиций, если вспомнить, что для "чистоты породы" фараоны брали в жены даже единокровных сестер. Упомянем также высокомерный отказ самого Аменхотепа на просьбу вавилонского царя Кадашмана-Харбе прислать ему в жены принцессу из Фив. Ответ гласил: "Египетская царевна никому не может быть отдана". На что изворотливый Кадашман-Харбе откликается совсем уж нижайшей, до неприличия, просьбой: "Есть много дочерей и красивых женщин, пришли мне одну из них, ведь кто скажет тогда: это не царевна?.."

Для любого фараона, тем паче для этого, Великолепного, брак с простолюдинкой был совершеннейшим мезальянсом. И даже не красотой пленила она его: заурядные, типично бедуинские черты лица на скульптурных портретах. Конечно, были у фараона и другие жены; мы знаем, по меньшей мере, еще об одной - азиатской принцессе Гилухипе из царства Митанни, находившегося в зените Благодатного Полумесяца, как и упомянутый выше Харран. Это как раз был типично династический брак, связывавший оба могущественных царства. Тогда как Эхнатона, гения на царском престоле, родила все-таки Тия, что подтверждает какие-то действительно замечательные ее качества. И хотя мать не слишком поддерживала сына в его революционных деяниях (лишь через несколько лет после основания Ахетатона почтила город посещением), Эхнатон постоянно подчеркивал сыновние к ней любовь и внимание.

Так кто же, собственно, поддерживал его в поразительных начинаниях? О сподвижниках Эхнатона среди его царедворцев говорить не приходится. Нам известны их имена, их льстивые словесные подношения патрону. Судя по их поступкам тут же после кончины Эхнатона, зная судьбу реформы (о чем ниже), можно видеть в них заурядных лизоблюдов, служивших, конечно, не идее, а власти. Любой.

Но не в духовном же вакууме возникают идеи. И ссылка на гениальность Эхнатона, как и вообще на это качество мозга, ничего не объясняет. Гений, который кажется нам подчас пришельцем из будущего, в действительности прочнее других связан со своим временем. Гениальность это подведение итогов. Более того, гений сам по себе итог эпохи. И Христос ссылался на пророков, и Эйнштейн подчеркивал, что неожиданность его физических идей только кажущаяся... То же и в художественной сфере. Моисей, обретший каменные скрижали Завета, в скульптуре Микеланджело выглядит совершеннейшим Юпитером-громовержцем. Ничто, созданное художниками Возрождения, было бы немыслимо, если б не возникли перед ними поднятые из праха античные образцы и сама эта эпоха не была бы отмечена фанатичной приверженностью античности...

Словом, всему есть причина. Приходится искать причину и нам. Отчего это запала в голову фараону - только ему в череде десятков других - идея Единого Бога, дарующего все блага земной жизни?.. Да ведь идея эта уже давно проникла в Египет! Она принесена была чужеземным пастушеским племенем, обретшим "котлы с мясом в земле Египетской" (И. 16\3).

Уже задолго до того, еще во времена Авраама, вышло это племя из Ура Халдейского, и затем из Харрана, в долгий многотрудный путь с самым компактным духовным багажом - с собственным племенным Богом в голове, который не мог не быть единственным: прочие боги призревали другие народы и народцы. С высоты своего трона Эхнатон видел, конечно, шире; абстрактная идея единственности божества конкретизирована им в солнечном диске - тоже единственном и неповторимом.

В жене дитя ты зарождаешь и в муже - семя,
в утробе материнской даруешь жизнь ребенку...
Ты землю сотворил один, по личной воле,
и всех людей, стада и всякий мелкий скот...
И в Сирии, и в Куше (Нубии. - М.Т.), и в Египте
ты сотворил там всех людей на каждом месте,
по речи различил ты языки людей
и также внешний образ их по цвету кожи.
Ты различил все страны мира, все народы...
Владыка вечности, исполненный добра твои все мысли!

Обычный символ Атона -руки, подобные лучам света, подносящие крестообразный знак жизни "анх" к устам и к интимным органам любящей пары. Дыхание и энергия эроса знаменуют собой жизнь от первого до последнего вздоха. Атон в многочисленных надписях именуется также "владыкой истины" ("хека маат"), Эхнатон - "живущим истиной" ("анх ем маат"), которая, если бы ее метафоризировать, звучала бы так: ЛЮБОВЬ ПРАВИТ МИРОМ. Мысль эта, по всему, женская.

...Как бы кругами мы приближаемся к тому источнику, из которого гений почерпнул свою изначальную идею, к человеку, стоявшему рядом с ним, тело к телу, душа к душе, ближе кого бы то ни было. Но, утверждая, что царственная супруга, духовная связь с которой постоянно и откровенно подчеркивалась фараоном, была источником и вдохновительницей его гениальных свершений и еще более гениальных замыслов, нам предстоит доказать (или попытаться это сделать), что Нефертити была все из того же племени - еврейкой. И в Торе мы можем почерпнуть неожиданные основания для такого утверждения.


9. "ВОТ НАРОД ОТДЕЛЬНО ЖИВЕТ И МЕЖДУ НАРОДАМИ НЕ ЧИСЛИТСЯ" (Ч. 23\9)

Пронырливый вавилонский царек Кадашман-Харбе (до возвышения Вавилона еще много воды утечет), готовый на все, лишь бы породниться, хотя бы фиктивно, с подлинными владыками тогдашнего мира, не был исключением. Тора с поразительным хладнокровием повествует о том как "подкладывались" в постели владык не только дщери, но и благонравные супруги почтеннейших израильских мужей. Выручать их в щекотливейших ситуациях доводилось и самому Всевышнему.

Не станем выносить обвинительный вердикт. Об относительности сексуальной морали во все времена у всех народов весомо свидетельствует древнегреческий автор Флавий Арриан, хотя речь, казалось бы, лишь об Индии в эпоху Гуптов:

"Ездят индийцы на верблюдах, конях и ослах, а самые богатые - на слонах. Выезд на слоне у индийцев считается царским... Женщины у индийцев весьма скромные, не поддаются соблазну ни за какие блага, но если предлагают слона, то женщина принимает его и отдается дарителю. Сойтись с мужчиной ради слона у индийцев не считается позором, но признается почетом для женщины удостоиться такого подарка за свою красоту".

Одна из книг Танаха (Ветхого Завета, который для евреев ничуть не ветхий, но - единственный) вся посвящена чудесному спасению народа царицей-еврейкой Есфирь (Эстер) в преддверии погромов в державе Ахеменидов. "По ее слову" царь Артаксеркс благоволит в соплеменникам Есфири, на них сыпятся привилегии. Как говорилось, подобной истории суждено было повторяться.

Словом, еврейка на царском ложе ничуть не редкость. Прочее же зависило от нее самой - как от Тии (вероятно, бедуинского происхождения), супруги Аменхотепа III, так и от Нефертити, супруги (поначалу, быть может, наложницы) его гениального сына.

Суд, вероятно, счел бы подобные доказательства косвенными; любое сомнение трактуется судом в пользу обвиняемого. Но у нас здесь нет обвиняемых, мы никого не судим. Система доказательств в истории почти всегда может быть оспорена. Приходится идти ощупью. Большинство фактов в мировой истории - во всяком случае, древнейшей - отнюдь не абсолютны; каждый признается обычно большинством специалистов, реже - подавляющим большинством, но не упомню, чтобы всеми без исключения. Мы обретаемся в сфере возможного; и если нам предоставят доказательства обратного, должны будем согласиться с ними. Пока что в научной литературе, рассматривающей данные события, мы не видели иных доказательств. И, собрав факты и обстоятельства в законченную логическую мозаику, трактуем некоторые сомнения все же в свою пользу.

(Не удержусь от одного - как бы по касательной - свидетельства Григория Явлинского в день смерти Раисы Максимовны:

- Я задал Михаилу Сергеевичу вопрос: как пришло ему в голову освободить людей от уголовной ответственности за самый строй мысли, - с чего началось всё?

- А разве вы не знаете, что у моей жены образование философа...

И ссылка рассказчика на охранника Горбачевых: "Часами ходили они (супруги) по лесу, всё что-то обсуждали, обсуждали...")

...После кончины Эхнатона реформа тут же пошла прахом. Она потому-то и не имела продолжения, что - как мы здесь предполагаем - исходила от иноземцев. Она рухнула разом и - навсегда. Эхнатону наследовали мужья его дочерей: первый зять Сакара (или - Сменхкара; он родился еще до реформы и наречен обычным египетским именем), женатый на Меритатон (Любимая Атоном), затем второй зять - юный Тутанхатон (Живой Образ Атона), женатый на Анхесенпаатон (Живет Благодаря Атону), куда более известный нам по взятому им традиционному имени Тутанхамон (Живой Образ Амона). Эта перемена имени (Атон --Амон), переселение из солнечного Ахетатона в прежний стольный град, Фивы, говорят нам не меньше, чем сокрушение солнечных алтарей и яростное искоренение, соскабливание имени великого фараона всюду, где оно было запечатлено. Современные археографы почти угадывают прежние начертания, скрытые новыми, уже с упоминанием прежних традиционных египетских богов.

Контрреформация была холодной и безжалостной. И народ Израиля, нежданно для себя сыгравший в чужой огромной стране революционную роль (как еще не раз предстояло в его трехтысячелетней истории), тут же ощутил перемены в собственной судьбе. Тогда-то и построил он фараону (Тутанхамону или ему наследовавшему Эйе, мужу кормилицы Эхнатона, тоже отдавшегося во власть подлинно народной, надо думать, контрреформации, или следующим за ними, недолго правившими, Харемхебом - основателем уже XIX династии и Рамзесом I) "Питом и Раамсес, города для запасов" (И. 1\11).

Подчеркнем еще раз, что вот тут-то Тора и сетует на элементарное, без прежних привилегий рабство на строительных работах. Причем сам фараон повысил евреям ежедневные нормы выработки и приказал бить за их невыполнение (И. 5).

Представим теперь самоощущение небольшого народа, вполне насладившегося не только материальными льготами, но и неожиданной духовной миссией среди сонма язычников, неизмеримо превзошедших евреев и в культурном отношении, и державным могуществом, - народца, с полным на то правом ощутившим свою избранность. Отныне в самомнении евреев, даже самых забитых и жалких, они - поистине избранный народ, единственный, оставшийся верным единственному же Господу. Некогда евреи готовы были за кусок хлеба быть рабами у египтян, сам Иосиф, как упоминалось, не считал соплеменников достойными иной участи, - теперь рабство не только тяжко для них, но и унизительно. Они готовы к сопротивлению, к побегу - к Исходу.

Возможно ли иное толкование этой цепи обстоятельств? Ведь странным, надо сказать было "рабство в земле Египетской", если евреям, собирающимся бежать, Господь сулит особую милость: "Когда пойдете (двинетесь в дорогу), не пойдете порожнем (с пустыми руками). А выпросит каждая женщина у соседки своей и у жилицы дома её (у живущей в доме её) вещей серебряных и вещей золотых, и одежд; и вы возложите их на сыновей ваших и на дочерей ваших (и нарядите сыновей и дочерей ваших) - и оберете (ограбите) Египтян" (И. 3\22; иерусалимский перевод с разъяснениями в скобках согласно иным переводам).

Что это за соседи такие (владельцы и серебра и злата!) - у рабов?..

Попутно - в подтверждение сказанного. На многие века у евреев, ущемленного до глубины души избранного народа, пропадает стремление (обычное для всех религий) миссионерствовать. Еще одна попытка, также завершившаяся крахом, была предпринята лишь спустя два с лишком тысячелетия: это иудаизация хазар - как бы слабое отражение реформы Эхнатона...

Несмотря на исключительное обилие египетских источников (сама контрреформа подсыпает нам дополнительные факты), историки до сих пор не пришли к согласию насчет датировки царствования великого реформатора. Российская историография предлагает годы 1419-1400 до н.э., немецкая - 1364-1347; предлагается и еще одна датировка: 1375-1358 г.г. (Кстати, к вопросу о достоверности доказательств в истории). Но - если мы решили доверять Торе - момент бегства еврейских рабов из Египта, из пограничной с Синаем земли Гесем, устанавливается с точностью до дней, едва ли не часов: первая ночь Пасхи в месяце Авив (месяце колосьев) 2398 года от Дня Творения - 1362 г. до н.э. "Времени же, в которое сыны Израилевы обитали в Египте, было 430 лет" (И. 12\40) - с момента, когда из-за голода в земле Ханаанской "сошел Аврам в Египет, пожить там" (Б. 12\10). То есть часть племени уже закрепилась в Египте, тогда как сам патриарх вернулся в Ханаан...

Уходили сыны Израиля, унося в сердце своем Всевышнего - "Бога Авраама, Бога Исаака и Бога Иакова" (И. 3\6). И если прежде могли еще быть споры как величать Господа - Яхве или Элохим ("боги", отзвук многобожия), то отныне Он - Адонаи, - и в имени этом мы не можем не расслышать уже знакомое нам сакральное имя: Атон. Отныне на тысячелетия звучит кредо иудаизма: "Слушай, Израиль, Адонаи Бог наш - Бог единственный!"

Уходили они, напрочь порывая с народом, не признавшим их Бога, порывая с ненавистной египетской духовной традицией. Там - многобожие, здесь - Единственный, Всевышний и Превечный (пространственное и временное значения в превосходнейшей форме); египтяне поклоняются изображениям богов - евреи запрещают само это изображение. Бог принципиально незрим; Он не нуждается и в солнечном диске для сокрытия своего облика. Да и не может Он, подобно дневному светилу, покидать ночью избранный Им народ...

Отвращение ко всяким изображениям, столь свойственным египетской культуре и так радующим современных египтологов, доходит до того, что у евреев запрещается любое изображение живого существа, возникает отвращение ко всякому рисунку. И не исключено, что как раз в это время возникает, взамен иероглифического рисуночного письма, фонетическое, где буквой передается звук; не случайно же его возникновение датируется 13-м веком до н.э. - эпохой Исхода и обретения на Синае Скрижалей Откровения...

(Тора - возможно, первая книга, записанная буквенными фонемами).

И, наконец, все помыслы египтянина о потустороннем, загробном мире; Тора об инобытии даже не упоминает: наградой праведнику лишь обильное его потомство, в перспективе неисчислимое, точно звезды на небе (Б. 15\5), песок на морском берегу (Б. 22\17)...

Те, кто отверг Бога Единого, сошли с пути, ясно указанного им; в глазах избранных они как бы уже вне закона: их можно, кстати, элементарно обобрать накануне бегства из Египта. Сам Господь, как мы видели, санкционирует этот обман...

Единственное сакральное обретение уносит с собой народ Израиля; это доныне бытующий обряд обрезания. Египтяне гордились тем, что они - одни среди прочих - обрезанные. У Геродота есть свидетельство о том, что обряд был введен "ради чистоты". Современная гигиена подтверждает, что накапливающаяся в складке мужского члена смегма, да и элементарная грязь, при сношениях вредна женщине, даже канцерогенна. Однако, нет сомнения, что евреи, яростно отвергшие саму мысль о заимствовании чего-либо у культуры Египта отвергли бы и этот отчасти целесообразный обряд, если бы не чрезвычайное обстоятельство. Нетрудно понять, что сами вожди Исхода, приближенные прежде ко двору фараона, были обрезаны при рождении. От факта этого некуда было деться. (И Эхнатон был, бесспорно, обрезан, отчего, перевернув едва ли не все традиционные представления египтян, он и не покушался на этот обряд, в его понимании, надо думать, достаточно вульгарный).

Вспомним челобитья Моисея и брата его Аарона непосредственно перед фараоном (то есть они были допущены непосредственно пред его очи); вспомним и то, что Моисей, еврейский младенец "из племени Левиина" ("из дома Лейви"; И. 2\1), по стечению обстоятельств воспитывался непосредственно дочерью фараона - и, уж конечно, был своевременно обрезан.

Вычислив по сведениям Торы год рождения Моисея, смеем предположить, что то была одна из дочерей самого Эхнатона; описанные же события, облеченные Торой в сказочную форму (повеление об избиении еврейских младенцев, чудесное спасение одного из них - маленького Моше...), происходили уже после кончины великого фараона, в эпоху междуцарствий и смуты.

Моисей, женившийся на Сепфоре (Циппоре) из племени мадиамитян (мидьян), где не было принято обрезание, сына своего Гирсама (Гэйршома) не собирался подвергать этому. Обстоятельства (надо думать, попросту вмешательство окружающих, сплошь обрезанных) оказались сильнее. Тора, само собой, ссылается тут на веление свыше. "И случилось дорогою на ночлеге, что встретил его (Моше) Господь и хотел умертвить его. Тогда взяла Сеппора каменный (!) нож и обрезала крайнюю плоть сына своего, и положила к ногам его (мужа), и сказала: жених крови ты мне. И Он (Господь) отстал от него. Тогда сказала она: жених крови - по обрезанию" (И. 4\24-26, иерусалимский перевод).

Гигиеническое, в сущности, мероприятие окончательно табуировано - на века и тысячелетия; и сегодня оно должно бы напоминать нам об Эхнатоне.

...Завершается Тора необыкновенно эпически. Моисей, сорок лет водивший народ свой по пустыне, пока не сгинули жившие некогда в рабстве, умирает у самых врат обетованной земли. Ему не суждено перейти Иордан, и с левого его берега, с горы Нево, что против Иерихона, он озирает весь Ханаан - нынешний Израиль, который, в сущности, так мал, что и впрямь обозрим насквозь, до Средиземного моря, и за обладание которым во все века пролилось столько крови...

Год смерти Моисея и перехода евреями Иордана, если по-прежнему доверять Торе, 2438 от Дня Творения - 1322 г. до н.э.

Тогда же ( в пределах десятилетия), если верить современной историографии (и Гомеру), ахейские мужи высадились со своих кораблей в устье небольшой речушки и поныне впадающей в Эгейское море (древнее греческое название - Меандрос, нынешнее турецкое - Малый Мендерес), - и начали осаду крепкостенной Трои...
(ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ).