Двуликий

Раздался телефонный звонок. Голова майора будто бы трещала в тисках пресса.
- Что случилось, Игорь? – уставшим голосом простонал Захаров.
- Двойное убийство на Первомайской, товарищ Майор. Подросток и его отец, - ответил трясущийся голосок на другой стороне.
- Скоро буду, - утвердительно, но с прежней апатией ответил майор и повесил трубку.
Но вся твёрдость и уверенность исчезли, как только Захаров поднялся с кровати. Квартира растекалась в его глазах, словно рисунок в калейдоскопе. В последнее время алкоголь перестал приносить нужного эффекта, оставляя лишь боль и тошноту.
Собрав все свои силы, Захаров всё же встал, закурил и, не позавтракав, отправился на место преступления.
Спустя полчаса Volvo S80 Захарова прибыла по нужному адресу. Повсюду из стороны в сторону носились новобранцы полицейские; соседи с перепуганными лицами обсуждали новости недели; подростки, прогуливая школу, заглядывали в окна; местные жильцы подвалов распивали за упокой убитых.
- Здравья желаю, товарищ майор! - Изнурённым и слегка испуганым голосом прокричал издалека участковый Игорь, из рук которого вываливались угощенья для сотрудников полиции.
13.09. Сегодня на Преображенской улице произошли чудовищные убийства. Четыре тела, семья: двое взрослых и их дети, подростки. Погибли в следствие потери крови из-за двадцати глубоких ран, нанесённых кухонным ножом. За этой и еще несколькими улицами следит участковый Фестин Игорь Андреевич. Странноватый парень тридцати лет, сирота. Замкнутый, пугливый, отстранённый. Ходит вечно сгорбившийся, взгляд никогда не обращает на собеседника, заикается, когда начинает нервничать. Этому двухметровому громиле с трудом удаётся провести логическую цепочку событий, с трудом удаётся удержать в голове детали преступления. Мне буквально приходится вытягивать из него сведенья о деле и заставлять его рассуждать. Способен снести стену, если он того захочет. Однако ему претит мысль о насилии.
На мой взгляд, этому парню место скорее в булочной, нежели в правоохранительных органах. Но ему с легкостью удаётся запугать преступника, не смотря на его детское лицо и редкие, гадкие усики. Уверен, что место участкового Игорю подарил его покровитель. Но кто? Насколько я знаю, никакой родни у Фестина нет, и я очень сильно сомневаюсь, что у молодого участкового есть хоть какие-то влиятельные друзья. С этой загадкой мне ещё предстоит повозиться.
Как бы то не было, за три месяца работы Игорь хорошо показал себя, как доставщик еды, и отвратительно, как следователь. По крайней мере, он добрый парень.
- Игорёк, - небрежно махнул Захаров в сторону участкового, - ты сегодня раньше, чем обычно, - насмешливо крикнул майор своему помощнику.
- Сегодня товарищ участковый приехал раньше всех, - ответил майору проходивший мимо жилец подвалов, руки которого были закованы в наручники за агрессивное поведение.
- Раньше всех? Очень необычно, - прошептал он, закуривая.
Да и сам участковый выглядел сегодня совсем иначе. Лицо Игоря было суровым. Глаза его горели решимостью, аляповатый вид приобрёл черты уверенности, походка была тяжёлой и быстрой. Нынешний участковый был полной противоположностью того Игоря, с которым некогда познакомился Захаров. За долгие годы работы такие резкие перемены проявлялись лишь в тех, для кого то или иное дело оказывалось личным. «С чего бы? Сколько уже убитых было занесено в дело кукольника, но только сейчас оно стало личным для Игоря?» - этот вопрос не покидал голову майора, пока он поднимался к квартире убитых.
Игорь приказал всем находящимся в квартире полицейским и соседям удалится.
Советская двухкомнатная квартирка. Зелёные узорчатые обои, кое-где оборванные, потрескавшаяся штукатурка, забитые пылью ковры.
На кухне стояли три кружки с кофе, еще тёплым. Тела было два, значит третий – убийца, причём убийца был хорошо знаком с жертвами, раз его пригласили за стол в столь ранее время. Захаров надеялся, что Фестин и другие сотрудники заметят и запомнят эту важную деталь преступления.
Тела лежали в дальней комнате. Окровавленные, убийца оттащил их под изумрудную новогоднюю ёлку.
- Почему вы решили, что они жертвы нашего кукольника? – поинтересовался майор, оглядывая ёлку, но не обращая внимания на тела и на то, что находилось под искусственным деревом.
- Подросток и его отец погибли из-за потери крови. Каждому нанесли по двадцати ножевых ударов. Нож лежит рядом. Ведь подобным образом с жертвами расправлялся и кукольник? - Застенчиво спросил Игорь в надежде, что его теория окажется правильной.
В этой комнате ковёр, который являлся неотъемлемой частью любой советской квартиры, был свёрнут в углу. На голом полу под лучами декабрьского ледяного солнца блестела рубиновая кровавая лужа, растёкшаяся почти на полкомнаты.
Голос Фестина хоть и был неуверенным, но сегодня участковый без всяких проблем мог смотрел на изувеченные тела. И, что самое главное, он уже без всякого страха выдвинул собственную теорию.
«Неплохо, Игорь, неплохо. Что же ты найдёшь дальше?» - думал Захаров с окаменевшим лицом, на котором выделялась едва уловимая злорадная улыбка.
- Ищи, Игорёк: нам нужно найти хоть что-то.
Сказав это, майор принялся осматривать тела жертв.
- Алексей и его сын Максим Замятины. Соседи услышали крики, но не предали им особого значения…
Голос Фестина становился всё тише и тише. Захаров погрузился в себя, рассматривая тела и прокручивая в голове всех жертв, пытаясь вновь пережить чувства, которые вызывали в нём все эти смерти. Пятеро убитых взрослых и двое подростков, не имеющих ничего общего, никаких схожих черт. За три месяца убийца не оставил ни одной улики, ни одного намёка на следующую жертву, ни одной подсказки на его личность, что совсем не характерно для серийных убийц. Захаров, пременяя в своих делах исключительно собственный опыт, прекрасно помнил, что для маньяков самым главным всегда было и остаётся слава. Одна мысль о том, что тебя обсуждают все новости, что тебя боятся, что ты имеешь подобную власть над обществом заставляет подобных людей страстно желать, когда наконец их личность станет известной, когда все люди признают в нём того, кто снился им в кошмарах. Так же на местах преступления не замечали никаких подозрительных лиц и даже "лишних" лиц (маньяком, как уже давно усвоил Захаров, свойственно возвращаться на места своих преступлений, чтобы вновь ощутить те будоражащие чувства, которые вызывают в нём убийства и другие формы насилия). Постоянными лицами в этих делах были лишь Захаров и Игорь. Единственными зацепками были куклы, которые прилагались ранее ко всем жертвам. Но теперь пропали и они. Лишь семь, а теперь и девять, трупов. Дело не двигалось с мёртвой точки долгое время. Но сегодня Захарову несказанно повезло: Игорь, наконец, соизволил продвинуть расследование.
- Взгляните, товарищ майор – это мел? - Дрожащим голосов спросил участковый.
На полках возле семейных фотографий была растёрта меловая пыль. Неужели первая подсказка за три месяца? Или же это лишь уловка? Что она может означать? Что сможет сказать об этом Игорь? По какому пути пойдёт он? После недолгого молчания, чтобы дать Игорю подсказку, майор самолично открыл участковому занавес тайного места, к которому Фестин должен присмотреться внимательней.
- Быть может, мел как-то связан со школой? Что думаешь, Игорь? Хотя не стоит рассуждать по этому поводу: просто прими это к сведенью. Узнай, где учился этот мальчик.
Захаров своим повелительным и слегка грубоватым тонов заствил Игоря окончательно замолчать. Но следователь не мог позволить участковому расслабляться, когда дело уже тронулось с места.
- Но пока что останься, помоги мне осмотреть квартиру. Сегодня ты как никогда ранее наблюдателен.
Лицо майора искозилось в нелепой одобрительной гримасе. Игорь улыбнулся в ответ, хотя сделал это скорее из-за уважения, а не из-за наигранной эмоции следователя.
Пока Захаров осматривал полки, Фестин занялся трупами и обнаружил у основания ёлки новогодний подарок. Он наклонился, достал коробку в полимерной бумаге и с видом Нестора стал осматривать красно-зелёную упаковку.
- Товарищ майор, - обеспокоенным голосом обратился к нему Игорь, - взгляните – упаковка в цветах убийства – красный с зеленым.
«Быть не может! Неужели он сам это понял?» - восторгался майор.
- Дай сюда! – Захаров выхватил коробку из рук Игоря и вскрыл её. На дне лежал кусочек стекла, покрытый мелом. – Где ты это нашёл?
- Он всё время была здесь, под ёлкой, в руках убитых, - со страхом опустив глаза, но с уверенностью в голосе произнёс участковый.
- Я успел осмотреть все фотографии – на них нет повреждений. Значит: стекло не из этой квартиры.
- Почему Вы так в этом уверенны? – С неким подозрением поинтересовался Игорь.
Захаров промолчал.
- Не нужно задавать эти вопросы, по крайней мере, пока. Лучше выясни, где учился мальчик и доложи. Я отправлюсь туда, а ты в это время получше обыщи тут всё. Уверен, ты сможешь найти более весомые зацепки.
Игорь глуповато улыбнулся, зачем-то поклонился, и вышел из квартиры. Следователь с минуты не мог сдвинуться с места. «Красный с зелёным – умно! Не ожидал от него такой сообразительности. Даже я поначалу не придал этой палитре особого значения».
Допросив соседей и узнав от них о Замятиных, Игорь доложил обо всём Захарову. Через минуту следователь уже вернулся в машину, закурил и принялся за раздумья. «Сегодня Игорь показал себя хорошо, даже очень хорошо. Не то, чтобы он провёл сложное расследование, но для него найти две улики уже достижение. Возможно, он даже сумеет всё понять. Хотя, готов поклясться, я не видел никакой коробки, когда осматривал тела. Да, я ничего не видел! Осталось лишь подать рапорт раньше него. Посмотрим, что он тогда будет делать».
Восторг, какой дети испытывают, когда им удаёться надурачить родителей, пробежал по всему телу следователя, рассеял туман в его глазах – Захаров снова ожил. Хорошая идея, которая давно напрашивалась, но долго не находила реализации, наконец полностью созрела. Volvo тронулась с места.
***
Соседи убитых рассказали о нескольких школах и гимназиях, находившихся неподалёку. По закону подлости, Максим учился в дальней из них, той, что находилась на самом выезде из города, возле свалки. Сгнившая детская площадка, сваленные, ещё в начале осени, деревья, мирно спящие на лавочках дворники. Внутри – выцветшие стены, потрескавшаяся штукатурка на потолке, разорванный в некоторых местах линолеум.
Классная руководительница Максима уже знала о трагедии, и потому собирала свои вещи, чтобы уйти от всего этого как можно раньше и дальше. По словам её коллег, которых встретил по пути майор: Валентина, именно так звали учительницу, была очень чувствительной и ранимой женщиной. Она с трепетом относилась к своей работе. И часто она задерживалась в школе до самой ночи, чтобы помочь отстающим ученикам. Скрытная женщина, но очень отзывчивая. К хулиганам и двоечникам, о которых, порой, забывали их собственные родители, она относилась с особым трепетом. Она брала к себе учеников даже из других школ и занималась с ними совершенно бесплатно.
Когда следователь вошёл в кабинет, учительница нервно запихивала бумаги в сумки. Волосы её были растрёпаны, тушь растеклась по всему лицу.
- Валентина Сергеевна? - Строго спросил Захаров.
- Да, это я! – Не обращая внимания на следователя, ответила Валентина, испуганная неожиданным визитом следователя.
"Уже собирает вещи. Интересно, не поведал ли ей кто-то, что я собирасля заглянуть к ней?" - думал следователь, который уже придумал стратегию ведения переговоров.
- Полагаю, Вы уже осведомлены о произошедшем. Не могли бы Вы ответить мне на несколько вопросов?
- Конечно, но я очень спешу.
- Не волнуйтесь, - ледяным голосом произнёс майор, - я не займу у вас много времени.
В течение нескольких минут, пока Валентина носилась по всему кабинету, собирая бумаги и раскладывая какой-то мусор по полкам, Захаров рассказывал ей о подробностях преступления, наблюдая за реакцией девушки. И когда молодая учительница находилась на грани истерики, следователь наконец соблаговолил задать несколько вопросов.
- Максим… был трудным ребёнком: плохо учился, не слушался, дрался… задирал других, - последняя фраза вызвала у Валентина Сергеевны новый поток слёз.
Захаров заинтересованно взглянул на учительницу, но тут же отринул безумную мысль, появившуюся в его рассудке.
- Вы ведь занимались не только с Максимом? – В голосе следователя слышалось едва уловимая насмешка. Словно он уже давно знал то, что от него всеми силами пыталась скрыть учительница русского языка.
- Да, конечно, у меня несколько классов…
- Я имел в виду «не единственный» из числа убитых. Две предыдущие жертвы – Анатолий Корякин и Алексей Губанов посещали эту же школу, приходили к вам на дополнительные занятия, разве не так? Поэтому вы отпустили всех учеников, и поэтому вы собираетесь так рано отправиться на новогодние каникулы.
- Не понимаю о чём вы! – С наигранным возмущением воскликнула Валентина.
- Вы испытываете отнюдь не скорбь, а страх: вы вся побледнели. К тому же в углу, за теми растениями, я увидел, могу предположить, ваш чемодан, вон тот, зелёный. Поправьте меня, если не прав, но я не думаю, что так много учителей хранят у себя на работе чемоданы. Скорее всего, вы уже надумали покинуть город, но не ожидали, что это случится так рано.
Следователь и учительница несколько секунд не отрывали друг от друга взгляды. Первый пытался пробурить загадку взглядом, а вторая желала поставить щит этим многозначительным взглядом.
- Вы не могли бы сказать: у нас недавно, случаем, не разбивали никакой фотографии или стекла? – Следователь достал из кармана кусочек стекла, лежащий в маленьком пакетике.
Валентина Сергеевна попятилась назад. Уголки её губ задрожали. Облокотившись на стол, учительница тяжело вздохнула. Она молча открыла шкаф и достала оттуда фотографию с разбитой рамкой.
- Я нашла это в пятницу на полу. Я подумала, что кто-то из начальных классов просто хулиганил - испортил фотографию и убежал. Но сегодня утром я поняла, что это, должно быть, было подсказкой, а я – дура – ничего не поняла. Из-за меня погиб ребёнок…
Учительница села за свой стол и тихо заплакала, закрыв лицо руками. На треснувшем стекле была одна выемка для недостающей детали. Тот самый обломок, найденный Игорем в подарке, идеально подходил к этому пазлу.
Разглядывая фотографию, майор увидел двух убитых учеников, приходивших к Валентине на занятия по русскому языку, а также и сегодняшнюю жертву. Все они были перечёркнуты черными чернилами, а одна линия заезжала на четвертого мальчика. Быть может, это была лишь случайность, оставленная хулиганом, который хотел в грубой форме поиздеваться над Валентиной. Но этот мальчик стоял в объятьях Валентины. Странная, даже очень странная и несвойственная любовь к ученикам. Быть может, этот был её любимчиком. Как бы то не было, стоило узнать, какие отношения между ним и Валентиной. Быть может даже здесь каким-нибудь образом причастен участковый? Это сыграло бы Захарову на руку.
Майор обратился к Валентине Сергеевне, в это время застёгивавшей красные сапоги и держа на готове тот самый зелёный чемодан.
"Снова красный с зелёным! Это сочетание никак не может меня оставить" - иронично говорил сам с собой следователь.
- Валентина Сергеевна, кто этот мальчик?
Не обращая внимания на следователя, учительница взяла фотографию и внимательно её осмотрела. Её веки на секунды распахнулись, словно она увидела причину собственной гибели, дыхание прервалось. Но секундная слабость прервалась глубоким вздохом.
- Тимур Меньшков… особенный мальчик, - с некой тревогой и грустью в голосе произнесла учительница.
Утерев слёзы, Валентина отвернулась от Захарова, аккуратно положила изуродованную фотографию, и надела пальто. Не поднимая глаз, она поспешила к выходу.
- Вы так спешно пытаетесь покинуть моё общество? Надеюсь Вам нечего скрывать, - монотонно проговорил майор, в чьих глазах ситалась пугающая решимость.
Учительница тяжело проглотила ком, застрявший в её горле, и помотала головой в знак отказа. На её глазах вновь наворачивались слёзы.
- Не смею Вас больше задерживать, - вдруг галантно просвистел следователь, - но я вынужден попросить Вас пока что не покидать пределов города. На случай, если мне понадобиться ваша помощь.
«Обязательно понадобиться» - надменно произнёс майор в своей голове.
Валентина нервно затрясла головой и почти что выбежала за дверь.
Мысли майора на несколько мгновений унеслись куда-то за пределы людских пониманий. Его лицо выражало пугающее наслаждение. И из-за этого он чуть не забыл о важной детали своего расследования, об улике против Валентины. Ручка шкафчика в столе была испачкана мелом. Разумеется, множество вещей, принадлежавших учителям, были испачканы этой пылью. Но как постоянно повторял себе следователь: упускать детали – значит дать пропасть работе.
Убедившись, что Валентина ушла, майор открыл полку стола и увидел ещё одну фотографию. На ней были изображены Валентина, держащая неизвестного черноволосого мальчика за руку. Подозрение закралось в мысли Захарова, но делать выводы было ещё рано.
- Нельзя пока что давать себе волю. Нужно быть более сдержанным. Иначе сам попадусь на крючок, - рассуждал следователь, замечая схожие детали во внешности того самого Тимура и мальчика, которого валентина держала за руку.
***
Когда Захаров позвонил участковому спросить на счёт мальчика, голос неуклюжего правоохранителя, почти незаметно, но тоже изменился. Всё это очень не нравилось майору, находившемуся трезвым почти весь день. Подозрения и сомнения начали строить теории, которые не были подкреплены ни единым фактом.
В то время, как Volvo подъехала к нужному подъезду, снегопад вновь накрыл весь городок. Горка снега набралась на кепке за то время, что майор шёл от машины до дома.
В подъезде стаяло едкое амбре человеческих выделений, стены были разрисованы и исписаны ругательствами и рисунками настолько причудливыми, что сам Сальвадор Дали бы сказал: «что за сюр!». Некоторые из них были посвящены семье Меньшковых.
Металлическую дверь открыла хрупкая старушка.
- Здравствуйте, майор Захаров, - прощебетала улыбающаяся старушка, - Игорь Андреевич предупредил меня о вашем приходе. Заходите! Только тише – Тимурчик отдыхает.
"Предупредил? С чего бы ему предупреждать незнакомцев и моём приезде? Может быть, и Валентину предупредил именно он?" - мечтал следователь, составляя дальнейший план действий.
Облезшие обои, трещины на стенах, грязные, словно настигнутые инеем, окна. Затхлый запах, ржавчина на трубах, горы грязной посуды. Деревянный пол, в некоторых местах оставшихся без деревяшек. Старушка, одетая в дырявое, цветастое платье. Колорит квартиры словно перенёс Захарова в те фантастические рассказы, в которые в детстве его погружал репрессированный отец-алкоголик.
- Вам чай?
- Нет, благодарю, - ответил Захаров, отстраняясь от тяжёлых воспоминаний. - Я приехал к вам с важным делом. У меня есть подозрения, что Тимур станет…
На этом месте следователь запнулся. Нечто, вроде совести и сострадания приковали майора к месту. Он, с видом раскаявшегося ребёнка, исподлобья взглянул на лицо Елизаветы Дмитриевны. Её глаза, полные наивности, покрылись мраком; жизнерадостная улыбка превратилась в гримасу боли и отчаяния.
- Тимур? Нет – здесь какая-то ошибка! Он-то здесь причём? – Страх исказил лицо старушки так, что следователю стало тошно на неё смотреть.
- Прошу вас - расскажите мне всё: расскажите про Тимура, его детство, поведение, как вы познакомились с Игорем Андреевичем – всё!
28.12. Елизавета Дмитриевна Меньшкова – ветеран труда, шестьдесят четыре года, живет одна. Сын вместе с женой погибли четырнадцать лет назад. Грабитель убил супругов и нанёс непоправимые психологические и физиологические травмы их ребёнку Тимуру. С того момента Елизавета Меньшкова одна содержала и заботилась о покалеченном внуке.
Несмотря на тяжелые травмы, мальчик особо не выделялся из числа одноклассников. Тихий, тупящий голову вниз, вундеркинд. Сверстники не обращали на Тимура никакого внимания, пока не узнали об «особенностях» юноши. Тимуру пришлось сменить три школы, но везде находились те, кто не давал мальчику спокойно жить. Анатолий, Алексей и Максим – трое убитых, в прошлом вечно задиравших и издевавшихся над Максимом.
Однажды, после очередного урока жизни от одноклассников, Тимур не возвращался домой около суток. Искалеченного, брошенного всеми подростка обнаружил Игорь Андреевич. Полагаю, сентиментальный участковый увидел в мальчике себя самого: сирота, всеми гонимый, не вписывающийся в общий коллектив «нормальных» детей. Отныне Игорь каждые выходные навещает Меньшковых и заботится о Тимуре, как о собственном сыне.
Примерно в это же время Меньшковых начинает посещать Валентина Сергеевна, классная руководительница Тимура. Сначала – в качестве учителя, готового совершенно бесплатно учить мальчика у него дома, а после – в качестве члена семьи. Для покалеченного жизнью подростка учительница заменила родную мать. Предполагаю, что тот ребёнок, который на фотографии стоял рядом с Валентиной, был её сыном, которого, по неизвестным обстоятельствам, она потеряла.
В этой квартире Валентина знакомиться с Игорем. И как уверяет Елизавета Дмитриевна, именно в этой квартире начался их роман. Трое искалеченных людей, потерявших семьи, наконец, смогли создать её из тех, кто разделял их общую боль. Трагедия, которую не смог бы придумать сам Шекспир.
«Крайне неожиданный поворот сюжета» - думал про себя следователь. Он узнал у Елизаветы Меньшковой всё, что только мог узнать. Более он не мог находиться в этой старой квартире, навевающей в нём трагичные воспоминания из детства.
- Тимур, - мелодично протянула старушка, - ты чего не спишь? Игорь Андреевич сказал же тебе отдыхать после лекарств.
- Лекарств? – Переспросил майор, накидывая на плечи пальто. – Вы ничего не говорили про лекарства. Как тут замешан Игорь?
Голос следователя вдруг стал звонким и грубым, как плеть, рассекающая кожу.
- О, я просто подумала, что это не такая уж и важная информация. У Тимура… бывает, Тимур становится… Он много нервничает, переживает, хоть и тщательно скрывает это. В приступах гнева он часто причинял себе боль – дрожащим голосом рассказала Елизавета. – Поэтому ему нужно как-то отдыхать. Вот Игорь Андреевич принёс нам лекарство, которое прописал его знакомый врач. Их выдают только после долгоих процедур у психиатора. если однажды появишься там, то вся жизнь будет переломана. А Игорь Андреевич помог нам сделать всё без этой глупой бюрократии.
Елезавета Двитревна при одном упоминании бюракратии плюнула куда-то в угол. В этой женщине чувствовались природная сила и нежность любящей старушки.
Майор выхватил упаковку из рук старушки и посмотрел на имя на этикетке – имя врача, прописавшего лекарство. Он взял пилюлю и положил её в пакет для вещдоков.
- Нужно взять на экспертизу. Просто формальность, не беспокойтесь, - и вновь голос майора стал ласковым и нежным, как первые лучи майского солнца. - Благодарю вас за сотрудничество.
«Приступы гнева – в такие моменты он мог причинить боль не только себе. Ведь так? Хорошо придуманно!» - в голове майора начал зарождаться новый план. Он взглянул на часы – уже не успеет. Придётся отложить следствие до завтрашнего дня. А ведь следователь только вошёл во вкус.
***
За то недолгое время, что Захаров гостил у Меньшковых, машину полностью засыпало снегом. От хлынувшей на следователя информации, от махинаций и изощрённых идей, которые ежесекундно рождались у Захарова, его голова вновь начала трещать.
- Не помешало бы выпить, - судорожно произнёс он.
Пока щётка лениво очищала машину, майор осматривал соседние дома, людей, забегаловки. Что-то мимолётное зацепило его глаз, но он не мог понять что. Судорожно вглядываясь в каждое лицо и в каждое окно, следователь понял, что задело его вновь помутневший взгляд. В кафе, стоящем неподалёку от дома Тимура, в окне виднелся профиль Игоря. Совпадение? Захаров решил проверить.
Когда следователь зашёл в заведение, Игорь бросил на него гневный, но в тоже время наполненный волнением и страхом взгляд. Над стойкой висел телевизор. По федеральному каналу вновь шло обращение президента к народу.
- Игорёк?! А ты что здесь делаешь? – Прокричал Захаров с наигранным удивлением.
Игорь молчал. Вены на его лбу и шее вздулись. Глаза нервно забегали. На лбу выступили капели пота. А телевизор, на который никто в наше время уже не обращает внимания, продолжал вещать.
- Я подсяду, ты же не против?
Не дождавшись ответа, следователь сел за стол, заказал кофе, и стал рассказывать участковому обо всём, что он узнал сегодня, намеренно упуская детали присутствия самого Игоря в истории. Но майор делал особой акцент на Валентине. Он всё говорил и говорил, а Игорь, будто бы, становился всё меньше и меньше. Волнение при упоминании имени учительницы становилось всё сильнее, пока оно не стало переходить в злость, чему следователь был только рад.
В это время весёлый человечек в телевизоре в элегантном костюме и красном галстуке в танце подходил к стойке переговоров.
- Ну а она как начала реветь! Ничего от неё уже нельзя было добится. Но я человек смышлённый, сразу понял, что это за девушка. Решил её утешить. Приобнял, наговорил всяких банальностей, которые говорят друг другу впервые влюбившиеся подростки. Она, разумеется, повелась на моё обольщение. Короче говоря, раскрепостил её. Под конец нашего разговора, она даже начала флиртовать со мной. Пригласила меня на ужин. Быть может, мне удастся вытянуть из этой дурочки что-то еще. Она, признаюсь, ничего, но только на одну ночь. Подобные девушки заставляют меня выходить из себя. Не хотелось бы, чтобы эта провинциалка однажды пришла в отделение с заявлением на меня, понимаешь?
В глазах Игоря кипела ярость. Он хрустел пальцами, отворачивался от Захарова, хотя раньше не позволял себе такой дерзости, когда говорил следователь. Иногда даже был слышен скрип его зубов. Ещё несколько слов, и участковый взорвётся.
- Друзья, соотечественники, вынужден вам сообщить, - говорил человечек с жизнерадостной улыбкой на лице.
- … и этот мел, убитые подростки – всё сводится к ней. И как я и говорил тебе сегодня утром – маньяк всегда оставляет намёки, подсказки на свои следующие действия и на свои мотивы. У неё же есть и мотивы и жертв легко можёт найти среди учеников…
- Объявляется – война, - задрав руки вверх, закончил свою речь человечек в телевизоре. Впрочем, все его улыбочки, танцы и даже элегантный костюм не впечатлили людей, собравшихся в кофе. Всё занимались своими делами.
- Может кто-то уже переключить этот бред? – Восклицали голоса из разных уголков кафе. – Слушать противно! Будто бы у нас нет более важных дел.
- Но это лишь догадки. Ладно – у меня сегодня ещё много дел. Увидимся. И не опаздывай на работу – сегодня ты меня сильно порадовал.
Захаров бестактно хлопнул Игоря по плечу и высказал что-то вульгарное, когда уже повернулся к участковому спиной. Однако Игорь вовсе не слушал майора: все его мысли сейчас занимала Валентина.
«Игоря явно задели мои слова – никогда еще не видел его таким напряжённым. Видимо, правду сказала Елизавета Дмитриевна» - думал следователь, выходя из кафе.
Снег к тому моменту уже ослаб. А когда Захаров в машине откупорил только что купленную бутылку водки, снег вовсе перестал идти. Улицы города посветлели, как и затуманенный трезвостью разум следователя. Иронично, не правда ли?
Когда майор завёл машину и уже был готов покинуть этот полный на совпадения район, он заметил, как в кафе заходит женщина в красных сапогах и с зелёным чемоданом.
- Мне сегодня везёт, - протрещал Захаров с тем звериным оскалом, что бросает в дрожь даже самых закалённых в тюрьмах преступников.
***
- Какой назойливый тип: никак не может от нас отстать, - говорила, присаживаясь, Валентина, которая не могла оторвать полные любви и ласки глаза от Игоря. – О чём вы так долго говарили? Я уже успела замёрзнуть, пока ждала, когда он наконец уйдёт.
- Это правда? – с интонацией обиженного ребёнка спросил Игорь, не поднимая на Валентину глаз.
- О чём ты? – спросила Валентина, в глазах которой читались сильное переживание и смятение.
- Он всё рассказа мне: о ваших разговорах и о вашей встрече, которую ты сама ему назначила! Не надо меня обманывать: я прекрасно понимаю, что рядом с ним ты чувствуешь себя куда благороднее и величественнее, чем со мной.
- Как ты можешь так говорить?! – Возмущённо прикрикнула Валентина. – Я бы ни за что не бросила тебя, такого доброго и заботливого, ради кого-то другого. Игорь, ради тебя и Тимура я готова пойти на всё, что угодно, ты знаешь это. Я люблю вас, и никогда бы не посмела даже задуматься о том, чтобы оставить вас. Я не заслужила той любви и преданности, которую ты подарил мне! После той трагедии ты стал для меня единственным родным человеком. Игорь, я люблю тебя, люблю так, как никого до этого никогда не любила! – Валентина протянула свою тонкую, изящную ручку к массивной руке Игоря. В этом прикосновение были вложена вся любовь, забота и волнение, какие только может испытывать человек, любимый, и который способен любить. Это прикосновение заставило слёзы выступить на глазах Игоря.
Участковый посмотрел на возлюбленную глазами полными благодарности и извинений за свою ревность.
- Прости меня! Прости, что засомневался в тебе, - он наклонился и нежно поцеловал её бледную руку. – Прости меня!
И так, почти до самой ночи, Игорь и Валентина просидели в кафе, даря друг другу молчаливую, а потому и более прекрасную любовь. Их взгляды, наполненные уважением и трепетом друг к другу, вызывали умиление даже у того типа людей, что всю свою жизнь проводят в дороге, не наблюдая ничего, кроме каменных джунглей, заправок и недовольных лиц заказчиков.
Но когда на город опустился сумрак зловещей ночи, когда свет на улицах погас, настало время поговорить о делах. Игорь и Валентина вышли из кафе и направились в сторону сквера. Мороз и ветер, которые словно лезвие вонзались в тело, не беспокоили влюблённых так, как это делала одна лишь мысль о Захарове.
- Так зачем он приходил к тебе сегодня? - Начал Игорь не привычным для него суровым голосом.
- Он выяснил, - дрожащим голосом начала Валентина, - что Максим и другие учились у меня. Он нашёл осколок стекла, который, видимо, затерялся где-то после того погрома. И с помощью этого осколка он смог выйти на Тимура.
- Значит, он всё-таки понял?
- Не знаю: когда он пришёл, я сделала вид, что очень спешу. Он задал мне несколько вопросов, после чего нашёл фотографию. Я не могла ничего сделать, иначе бы он догадался.
- Он уже обо всём догадался. Теперь нам нельзя медлить!
Лицо Игоря сейчас было наполнено решимостью и смелостью. Он прекрасно осознавал весь расклад, и прекрасно знал, что им необходимо в ближайшее время покинуть город.
Валентина смотрела на возлюбленного, словно перед ней сейчас стоял сам Арес: богоподобный, сильный и уверенный, опора для неё и Тимура. Девушка вцепилась у руку возлюбленного, пытаясь перенять у него хотя бы частицу той смелости.
- А если он найдёт нас? Что мы тогда будем делать?
- Не найдёт: у меня много хороших друзей, готовых откликнуться на помощь в любую минуту. Стоит нам только покинуть Луту, как Захаров нас больше не найдёт.
- Нужно всё скрыть, пока он не нашёл что-то ещё, - страх начал отходить. Валентина ещё никогда не видела в Игоре подобной мужественности.
- Не беспокойся. Я займусь этим завтра. Тебе нужно будет лишь приехать к Тимуру и уговорить Елизавету Дмитриевну отпустить его с нами.
- А если она откажется?
Игорь молчал.
- Что мне делать, если она откажется, - переспросила Валентина с нарастающим волнением.
- Не откажется! – Заверил участковый.
- Ты думаешь, что он не оставит нас в покое? Ведь он всего лишь человек! – При этих словах лицо Валентины преобразилось, словно она пыталась сама поверить в то, что Захаров лишь человек.
- Примерно пять лет тому назад в городе Курт появилась одна из опаснейших ОПГ за всю криминальную историю. Почти никто из её членов не имел ни малейшего представления о других членах группировки. Засекреченность там была строже, чем в правоохранительных органах. А работали они, как конвеер: на каждую отдельную задачу существовала отдельная группа. Они занимались заказными убийствами, продавали оружие, документы, контралировали оборот наркотиков. Всё дошло до того, что они полность подчинили себе полицию и даже местную власть. Никто не хотел браться за это дело. Но Захаров смог уничтожить всю группировку всего за пол года, раскрыв всех её членов и доказав все их преступления. Если Захаров берётся за работу, то он доводит её до конца.
Валентина тяжело вздохнула и опустила голову. Оставшуюся часть дороги влюблённые провели в тишине.
Один лишь этот день перевернул жизни Валентины и Игоря с ног на голову. Появление майора Захарова полностью изменило все планы влюблённых. И пока участковый и учительница, неспешно прогуливаясь по скверу, решали, что им делать, следователь следил за ними из своего потайного укрытия. За несколько часов Захаров наконец смог собрать мысли воедино и придумать план действий. В прочем, он был трезв уже около часа. И этого было достаточно.

***
На следующий день, по пути ко врачу Игоря, майор заехал к патологоанатому Матвиенко. Передав ему лекарство, следователь поделился с Матвиенко всеми подозрениями, идеями, заметками, информацией, о Тимуре, как возможной следующей жертве; о Игоре и Валентине, как о возможных убийцах. Матвиенко, не на секунду не оторвав глаз от кроссворда, внимательно выслушал Захарова, одобрительно кивнул, и со словами: «безупречно» - продолжил копаться в головоломках.
- Глупо было полагаться, что Матвиенко прислушается хотя бы к одному из названных мною имён, - разочарованно говорил майор со своими коллегам, которые слушали его с тем же интересом, что и Матвиенко.
Как бы то ни было, патологоанатом поделился единственной важной зацепкой. Врач, выписавший Игорю рецепт на препарат, является главврачом психиатрической больницы, находящейся за городом.
Дорогу и тропинки, ведущих к больнице, полностью замело снегом. Никто не собирался их чистить. На ветках деревьев образовались причудливые сосульки. Забитые досками окна, в которых горел свет, выглядели, как глаза безумно пугающего чудовища. Это место будто бы вытащили из какой-то фантастической книги, из совсем другого мира. Казалось, вот-вот из-за угла выйдет йети или выскочат волки.
Стены больницы каждый год выкрашивали в гнетущий белоснежный цвет. На полы расстилали зелёные ковры. Шторы – розового оттенка, сохранившиеся с прошлого века. В подобных заведениях, скорее, людей пытаются свести с ума, а не вылечить.
- Майор Захаров, - обратился к следователю томный голос из-за спины, - выйдем на улицу. – Главврач достал из портсигара папиросу, полностью забитую дешёвым табаком. По его виду можно было подумать, словно больница для него – это санаторий. Расслабленный вид, спокойный голос, свободная походка, загар.
На улицу в это время вывели пациентов. Кто-то из них бегал с душетрепещущим криком, кто-то бился головой о дерево, кто-то прягал в снег, кто-то стоял и мычал. Одна только эта картина могла лишить даже самого сурового человека чувств. Однако Назуров не обращал никакого внимания на всё происходящее. А Захарова подобное, скорее, успокаивало, чем пугало. Почему? Этого он и сам не знал.
- Доктор Назуров, я приехал к вам по важному делу. Расследуя одно дело, я нашёл этот препарат у одной из возможных жертв маньяка. Он сказал мне, что этот препарат ему передал Игорь Андреевич, выписанный по вашему рецепту. Не могли бы вы рассказать мне, откуда вы знаете Игоря и почему решились выписать препарат на другого человека?
- Боюсь, здесь какая-то ошибка: этот препарат выписывается мной Игорю уже на протяжении почти что двадцати лет. Это что-то вроде антидепрессантов, только гораздо мощнее. Признаюсь, я удивлён, как такой препарат не вызвал и бедного Игоря привыкания.
29.12. Главврач психиатрической больницы имени Васильчука рассказал мне о детстве Игоря и возникновении его странного поведения. Когда юному участковому исполнилось десять, на его семью напала группа беспризорников. Ограбив растерянных, подростки жестоко убили родителей и младшую сестру Игоря. Его, избив до полусмерти, оставили умирать на улице.
После этого происшествия Игорь перестал разговаривать, перестал принимать пищу и смотреть людям в глаза. Лишь спустя шесть лет благодаря постоянному надзору главврача Назурова Игорь заговорил, но боязнь людей живёт в нём до сих пор. Чтобы пресекать часто неконтролируемый гнев мальчика, доктор прописал ему сильнодействующий препарат, подавляющее все негативные эмоции.
После своей реабилитации Игорь часто навещал Назурова, но почти ничего не рассказывал ему о своей жизни. Однажды он привёл в больницу женщину, потерявшую своего ребёнка. Мальчика похитили, неделями пытали его, а когда женщина полностью выплатила выкуп за сына, тело мальчика нашли в реке. Игорь попросил Назурова помочь ему никак врача, а как друга. Потому Назуров ничего не стал узнавать о своей тайной пациентке. И даже более того: не стал заводить на неё дело. «Но как она говорила! Это можно было слушать часами. У неё очень хорошо поставлена речь. Возможно, она была учителем, но это лишь мои догадки» - говорил про неё Назуров. После годовой реабилитации ни Игоря, ни той женщины с хорошо поставленной речью Назурову так и не видел.
«Уверен, он говорит о Валентине. Фотография с ребёнком тому доказательство. Осталось узнать, как Игорю удалось скрыть своё пребывания в психиатрической больнице. И как он смог помочь сделать это Валентине. Уверен, у него есть знакомые в прокуратуре, способные подделать документы. Поэтому его до сих пор и не уволили».
- Благодарю вас за помощь в расследовании.
- Игоря в чём-то подозревают? - Тоном мученика спросил Назуров.
- Он может мне помочь, - увернулся от ответа Захаров.
«Игоря, Валентину и Тимура объединяет общая боль – потеря семьи. Теперь, встретив друг друга, они считают себя одной семьёй, которой когда-то они лишились. А попытка избавить мир от малолетних хулиганов и преступников, напоминающих им убийц их близких, может стать хорошим мотивом. Но причём здесь взрослые? Возможно, избавляют мир от некомпетентных родителей, которые способствуют появлению этих преступников? Придумаю позже» - размышлял Захаров, закуривая и снова очищая машину от снега.
***
Всю следующую ночь Захаров изучал дела новообразовавшейся семьи. Бутылка водки ушла с той же скоростью, что шло расследование. Третья пачка сигарет уже подходила к концу. Не смотря на амбре и занавес дыма, стоявших в однокомнатной квартире, голова майора, наконец, успокоилась. В делах Игоря и Валентины действительно нашлись противоречивые, вызывающие много вопросов, детали. Не то, чтобы следствию они могли стать полезными, но уже было то, за что можно было ухватиться.
Кропотливо перебирая в голове все сведенья, что он узнал за последние дни, подсознание Захарова вспомнило, или же скорее нафантазировало, что могла бы говорить учительница, когда он ворвался к ней в кабинет: «нужно отдохнуть, уехать от этого как можно дальше». Эти слова она зачитывала, как мантру. Следователь был уверен, что Валентина никуда не уедет без Игоря и Тимура. Если хорошенько пошариться в памяти, возможно, получится вспомнить, что и участковый что-то говорил о путешествии на праздники. Нужно остановить их, пока единственные подходящие лица не уехали из города.
Наутро Захаров разослал ориентировки на всех членов «семьи». Собрал команду по задержанию, получил ордер на обыск, закурил и отправился к полученному им адресу Валентины Сергеевны.
Дверь квартиры оказалось открытой, но самой хозяйки дома не было. На полу разбросанные вещи, на столе еще теплая еда. При обыске не удалось найти никаких документов, никаких намёков на то, куда могла уехать Валентина. Однако в мусорной корзине один из полицейских нашёл упаковку из-под лекарства. Туже упаковку Захаров видел в квартире Меньшковых.
- Где Игорь? Где участковый?
Не дождавшись ответа, майор театрально начал размахивать руками и отдавать приказы:
- Вы, двое, отправляйтесь домой к Игорю. Задержите его, если он ещё там. Быть может, вы успеете опередить их. Я направлюсь к Меньшковым. Остальные – патрулируете улицы, ищите подозреваемых – нам нельзя их упустить.
«Куклы – каждая кукла символизирует убитого члена семьи. Четыре взрослых – родители Игоря и Тимура, двое подростков – сестра Игоря и сын Валентины. Осталось придумать, почему убили Максима. Не важно, Матвиенко разберётся: у него хорошая фантазия» - думал майор по пути к Меньшковым. «Но тогда появляется вопрос об изменчивости участкового, когда это стало его личным делом. Эврика! До этого все убитые были жертвами Валентины, а Игорь лишь прикрывал её. А на Замятиных руку Игоря направила сама Валентина, чтобы не одну её преследовали призраки жертв. Отличная версия! Осталось лишь приложить рапорт и видеосъёмку их ночной прогулки».
Сегодня на дорогах почти не было машин, благодаря чему полицейские смогли приехать к Игорю меньше чем за полчаса. Дверь, как и в квартире Валентины, была открыта. Те же разбросанные вещи, те же лекарства, две кружки еще тёплого кофе. Но полицейский Серафимов обнаружил важную деталь – запекшиеся капли крови на кухонном полотенце. Быть может, Игорь просто порезался и вытер кровь, но может это был след борьбы – рисковать нельзя. Серафимов решил связаться с майором, но тот не брал трубку.
- Узнай адрес Меньшковых. Майор не отвечает на звонки – может быть, там что-то случилось, - поручил Серафимов своему напарнику.
Прошло ещё десять минут, после того звонка Захарову, и ещё двадцать перед приездом к Меньшковым. Прошло достаточно много времени, но Серафимов надеялся, что майору удалось задержать злоумышленников. Иначе у них появится новое тело.
Металлическая дверь квартиры была открыта. Со всех сторон набежали испуганные соседи. Меньшковы были в своей квартире, однако Елизавета Дмитриевна лежала на кухне возле стола. Рубиновая лужа медленно растекалась по полу квартиры. Тело старушки было накрыто зелёным халатом.
- Иди в комнату, проверь как там мальчик! - Растерянным голосом приказал Серафимов. – Где же Майор? – Волнение и страх затуманили голову молодого оперуполномоченного. По лбу начали катиться капли пота. Руки заледенели.
- Мальчик жив, - отозвался голос из соседней комнаты, - но пульс нитевидный. Я вызову «скорою».
На столе возле кружек с кофе стояла открытая упаковка из под уже знакомого следствию препората. В ней не было ни одной пилюли, однако на дне лежал затушенный окурок. Никаких следов борьбы – жертвы знали убийцу. Еда ещё теплая, значит - это произошло недавно.
Серафимов подошёл к окну, надеясь увидеть любую подозрительную личность. Бесполезно – на улице никого не было. Единственное, что убийца оставил на последок, рисунок подарка, начерченный пальцем на стекле.
Злость и отчаяние захватили молодого полицейского. Сколько тел, сколько сил и нервов, и всё бесполезно! Маньяк обыграл их! Создавалось впечатление, будто бы этот психопат лично руководил всем процессов, вёл следствие туда, где оно было ему нужны. Словно искусный чревовещатель, он дергал за нитки Захарова и всю полицию, устраивая представление для жителей Луты. Даже сейчас Серафимов чувствовал, что его просто водят за нос. Истина была где-то рядом.
Собрав всю волю в кулак, Серафимов отринул страх и панику. Быть может, Захаров приехал к Меньшковым, когда убийца уже напал на старушку. Майор мог ещё быть в живых.
- Срочно вызывай скорую и подкрепленье! Нужно полностью прошерстить этот район. Он не мог далеко уйти! – Кричал Серафимов, расталкивая толпу. В нём появились новые силы для борьбы с подобным безжалостным злом.
02.01. Они ничего не поняли! Я так долго пытался им всё объяснить, буквально показывал им правду! Но им всё равно. Клянусь, я всеми силами пытался сдержать его: из-за него я спился, из-за него я не могу нормально спать. Во снах я вижу всё, что творит он. Но я пытался его остановить. Я всю свою жизнь боролся со злом, хотел восстановить справедливость в мире. Но все мои стремления привели меня к безумию. Я буквально не мог жить без всего этого: воры, убийцы, насильники – всё это пробуждало во мне странное чувство. Мне было интересно, что они чувствуют, о чём они думают, что подталкивает их совершать все эти чудовищные вещи. Мне нужно было понять, нужно было изучить их, чтобы предотвращать их появление. И я это понял. Я всё понял! Но остановиться уже не мог.
Я не хотел быть убийцей, по крайней мере, не хотел трогать невинных людей. Потому я принялся за хулиганов, беспризорников, алкоголиков и наркоманов. Словом, за тех, у кого нет никакого будущего, тех, без кого обществу станет лишь легче дышаться. Но я не мог остановиться и на этом. Я начал убивать не только отребье, но и тихих, незаметных, скромных людей. Тех, на кого всем всё равно. Чьё исчезновение никто бы не заметил. Но с каждым разом мне нужно было всё больше и больше.
Но больше так продолжаться не могло. Я не мог остановиться, и моя натура следователя заставляла меня сознаться во всём. А вторая натура стремилась устроить из всего этого фарс. И именно так и случилось. Я, будучи следователем, гнался за самим собой, будучи маньяком. И я пытался наставить Игоря, пытался открыть его глаза. Пытался и вызвать подозрение Матвеенко и других своих коллег. Но всё это было бессмысленно.
Но под самый конец Игорь начал видеть! Игорь начал меня подозревать! Игорь, и только он! Все называли его безумцем, все сторонились него, а он оказался единственным, кто видел правду. Однако было уже слишком поздно. Назуров и Матвиенко подтолкнули меня к этому. Они оба видели меня, им обоим я почти раскрыл все свои секреты, а они решили закрыть глаза на мои предостережения.
И за это Валентина и Игорь погибли. Да – это я убил их! Поверьте мне, прошу, поверьте, я рыдал! Я не хотел делать этого! Когда я увидел их, как они смотрят друг на друга, как Ваоентина становится уверенной рядом с ним, а Игорь становится сильнее рядом с ней, я радовался. Словно наблюдая за очередной серией сериала, я желал им только лучшего. Но тот, другой, не мог им этого позволить. Он жесткого расправился с ними, там, на поле, у самого выезда из города. Там он настиг их ночью, и там и он их и оставил. Он ликовал: он смеялся и радовался, словно ребёнок.
Я пересёк последнюю черту. Я окончательно стал животным. Но почему меня никто не может остановить? Почему? Неужели им действительно всё равно, что происходит во круг них? Всеми силами я пытался защитить их от всей этой тьмы. Я думал, что делаю благородное дело. А на самом деле – им всё равно. Они даже не замечают этого! Тогда мне не за что себя корить? Мне не за что ненавидеть себя? Если овцы бегут прочь от пса прямиком пасть к волку, быть может, овец не нужно спасть? Может дать волю волку наесться вдоволь? Какой смысл в собаке, которой не может спасти стадо от волка? На мой взгляд, в наше время человеку легче стать волоком, чем пытаться стать верной собакой! Что ж, если им всё равно, что под их окнами ходит волк, значит и псу будет всё равно, сколько овец пожрёт волк! Я та собака, что одичала от своей беспомощности. И теперь мне нужно лишь вдоволь насытиться.
После того, как я закончил работу с Игорем и Валентиной, осталось лишь наведаться к Меньшковым. Елизавета Дмитриевна радушно меня приняла: налила мне чай, предложила мне перекусить. Несмотря на всё её обаяние, эта квартира, рождавшая во мне давно подавленные воспоминания, сводила меня с ума. Утром я выпил почти целую бутылку рома, но даже не смог хоть немного затуманить мой рассудок. Алкоголь на него уже не действовал.
Я не помню, как схватился за нож и нанёс несколько раковых ударов. Старушка, которая минуту назад готовила обед для своего внука, сейчас лежала на полу. Лужа крови начала растекаться по полу. Вспомнив замечание Игоря, я накрыл тело Елизаветы зелёным халатом. Должен признаться, эта изюминка в убийствах понравилась мне больше, чем уродливые куклы. К тому же, в свете наступающих новогодних праздников, это более символично.
Мои мысли постоянно путаются: я не в силах долго говорить, так как сразу начинаю переключатся на другие темы. Я не понимаю, что со мной не так, почему обезумел именно я? Или я не обезумел? Может этот мел, эти куклы, все эти убийства действительно совершили они, а не я? Может они просто хотят меня подставить? Я им не позволю этого сделать.
После того, как Елизавета Дмитриевна начала холодеть, я зашёл к Тимуру. Мальчик безмятежно спал на раздвинутом кресле. Его лицо было таким спокойным, а вид таким умиротворённым, что трудностей в свершение задачи не должно было быть. Но когда я уже был готов занести нож над его телом, я не смог нанести удар. Что-то меня остановило. Но не закончить работу сейчас означало обесценить все те усилия, время и жертвы, которые пришлось принести мне накануне. Я взял около пяти пилюль того злосчастного препарата, растворил их в воде, и ввёл подростку внутривенно. Не имею ни малейшего понятия о дозировках этого лекарства, но если мальчик выживет, значит такова его судьба.
Моя профессия не позволяет верить в случайные совпадения, знаки свыше или в судьбу. Да у меня и нет никакого желания верить в то, что неведомые силы управляют каждым человеком. Ведь это просто безумие! Но в случае с Тимуром я почувствовал что-то необыкновенное: меня словно захлестнула неведомая сила, сила, которая сильнее меня. Как знать: быть может, судьба действительно существует, и именно Тимуру суждено однажды остановить меня? Возможно, именно он однажды остановит то зло, которое когда-то обещал уничтожить я! Ирония в высшем её проявлении!
Я чувствую, как остатки моего рассудка покидают меня. Я чувствую, как в моё сознание проникает кто-то другой. Я сумасшедший! Я признаю это. И всё, о чём я сейчас рассказывал, о чём размышлял, может быть обычным безумием. Я уже не могу отличить правду от вымысла. Но ведь я не мог совершить всё это из-за обычного психоза. Ведь в моих рассуждениях и действиях было хотя бы немного смысла? Да, разумеется в них был смысл. И однажды его смогут понять остальные.