Хрупкость бытия

ХРУПКОСТЬ БЫТИЯ
Осень 1979г. Часть ПВО Сухопутных войск Дальневосточного Округа, в которой проходил службу, располагалась на самой окраине Уссурийска. Неухоженный пригород с унылого вида домами, дальше Металлобаза и еще расположения различных воинских частей, коими в ту пору Приморье буквально изобиловало. Непростые взаимоотношения Китая и Вьетнама эхом докатились и к нам, большую часть времени наш полк находился в одном из нескольких запасных районов, на зимних квартирах обосновывались только поздней осенью. На озере Ханка побывать не удалось, а так исколесили Приморский край немало. Разумеется, по двое часовых на посту, как в феврале, не ставили, но некая напряженность витала в воздухе.
Ребята одногодки томились в ожидании дембеля, этот вопрос волновал и меня – дослужить ведь оставалось буквально пару месяцев. Служба не задалась сразу, винить можно кого угодно, но прежде всего, как это ни печально, самого себя. Редко кому из шалопаев, таким как я в том числе, разумеется, удается проскакивать удачно по жизни, а везение, она же капризная Фортуна, выдает бонусы далеко не всем. Сначала Кунгур, потом Эмба, которая в Казахстане и уж затем Дальний Восток. Новому командиру батареи я сразу не понравился, поэтому оказывался в нарядах чаще, чем положено. Успокаивало то, что в немилости находились большинство служащих срочной службы, ибо солдат должен быть во всем и всегда виноватым и родного отца – командира бояться пуще, чем самого лютого врага. Иначе как заставишь идти в бой на верную смерть человека, которому кроме жизни и пролетарских цепей терять собственно нечего. Мое вольнодумие и острый язык зачастую и подводили, приходилось лавировать по самому, что ни на есть краю. Был в батарее еще один такой же, вот о нем собственно и пойдет повествование. На политзанятиях я и Валерий, так звали второго, устраивали офицерам трудности в пропаганде ведущей роли партии и правительства в строительстве развитого социализма. Вернее, зачинщиком дискуссий выступал я, ибо уж сильно тошнило от всей той лжи, которую пытались выдать за чистую монету. А молчишь – значит согласен, с таким положением вещей моя деятельная натура смириться не могла никак.
Комбат ставил в наряды по батарее то дневальным, то дежурным, несмотря на то, что по званию я был рядовым. Та же ситуация со штабом, только лишь в караулах сохранялся полный консерватизм, привилегией была свобода в выборе поста. По возможности просился на четвертый, самый длинный и нелюбимый остальными часовыми. Там, если с умом, то и покурить можно было и, зная хорошее место контролировать весь периметр, не двигаясь с места. Все, знающие это место, никогда не пропускали проверяющих на пост неожиданно и незамеченными. Служба соответственно проходила без накладок и замечаний со стороны командного состава. Дежурить по штабу еще проще, главное утром встретить у входа начальника штаба и при необходимости доложить о состоянии дел.
Познакомились мы с Валерой во время наряда по штабу, я дежурным, он одним из двоих дневальных. Разговорились, оказалось множество совпадений во взглядах на нашу жизнь и действительность вообще. Со временем, не без моей поддержки, он перевелся из первой батареи в батарею управления, где дослуживал и я. Еще Валерий не любил писать письма домой, подсознательно за нежелание родителей откосить его от армии после отчисления из института, а сознательно, потому что писать то собственно нечего. Будни солдат однообразны и серы до безобразия и если и есть чем похвастаться, то только чьей- либо, очередной тупой выходкой, горькой и смешной одновременно.
В тот день политзанятия проводил сам заместитель командира по политической части по кличке «Суши зубы». Человек крайне ограниченный, склочный и прозвище он получил за свою привычку носить на лице нечто наподобие улыбки Гуимплена. Не так давно с ним произошла неприятная история. Ночью ему, по какой - то причине не спалось, он ничего лучше не придумал, как проверить несение караульной службы, хотя разумеется, никаких полномочий на это не имел. Сунулся на второй пост и был задержан часовым, на законные требования остановиться ответил грубостью и угрозами. Часовой передернул затвор автомата и приказал лечь на землю с предупреждением применить оружие, то есть в соответствии с уставом. Погоды стояли мокрые и холодные, а часовой не спешил вызывать наряд и пришлось нашему подполковнику еще около часа коченеть под дулом, до самой смены часовых. Две недели после этой ночной вылазки он болел, но выводов не сделал.
Валерий, разумеется, не слушал его бубонение, а писал письмо драгоценным родителям. «Суши зубы» сделал ему замечание и зря! Как говорится – не буди лихо пока оно тихо.
- Товарищ подполковник, вот меня терзает вопрос – как так случилось, что воевали две социалистические страны. Нам ведь с детства доказывали, что между дружественными соцстранами конфликты невозможны? – издалека начал Валерий. Не давая ответить на первый вопрос, но тут же, задал следующий
- Почему революционеры финансировались из западных стран, а потом долго отдавали долги за счет простых людей? Отчего золото партии хранится в западных банках, что у нас разве своих банков мало?
Подполковник некоторое время стоял огорошенный, затем покраснел, побледнел и в итоге стал издавать вместо слов нечто нечленораздельное. Скорее всего, понять и осознать вопросы ему так и не удалось, но всю опасность их он почувствовал спинным мозгом, как натренированная собака.
- Вот еще в Конституции написано, что человек человеку друг, товарищ и брат. Так может иногда в некоторые моменты употребимо обращение «брат» или «друг»?- добил его Валерий вопросом с явным намеком на бытующее среди кавказцев обращение – «брат». «Друже» - так обращались в бандеровских формированиях.
«Суши зубы» пробкой выскочил из Ленкомнаты и появился через некоторое время уже в сопровождении других офицеров. Ситуация сложилась весьма острая, посыпались контрвопросы вперемешку с нецензурной бранью. На мое замечание о том, что он человек неравнодушный, хочет во всем разобраться, до глубины понять политику Партии, послышалось только шипение
- А ты, вообще помалкивай, давно напрашиваешься на неприятности. На дембель поедешь очень не скоро!
Комсорг - капитан, один из срочно прибывших офицеров, желая взять ситуацию под контроль, произнес
- За такие речи надо гнать из Комсомола!
После недолгих выяснений оказалось, что Валера даже не комсомолец. Поступило предложение самим сослуживцам придумать наказание за невиданное вольнодумие. Посыпались варианты – сгноить в нарядах, неделю, нет месяц, мыть туалеты и прочее.
Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны, от нашего общего с Валерием недруга – сержанта Звягинцева, он выкрикнул
- А давайте, выгоним его из Армии!
Многие, но не очень дружно, с опаской засмеялись. Эта реплика явилась неким громоотводом, враз изменившим ситуацию с угрожающей на комичную. Все дальнейшее превратилось в некий балаган и закончилось командой строиться и следовать на занятия согласно ранее установленного расписания.
Уже в парке, во время обслуживания техники я только посоветовал Валерию
- Если вызовет командир полка - то коси под дурика, но если Уполномоченный особого отдела то лучше говори все откровенно, что служить не хочешь и все такое.
Как оказалось, мои слова совсем скоро материализовались и дневальный незадолго до отбоя прокричал на все расположение, что Валеру вызывают в штаб.
Не успел я нервно выкурить две сигареты за деревом возле штаба, а мой словоохотливый друг уже неспешно появился из дверей. Окна кабинета командира части темнели, это означало, что вызвал Уполномоченный.
Сначала прикурил сигарету, глубоко затянулся и лишь тогда выдал
- С завтрашнего дня стажируюсь у писаря секретной части, заменю его после увольнения.
Интонации голоса никак не отразили отношение к такой перспективе, ни радости, ни печали. Разумеется это не должность завклуба или хлебореза в столовой, или киномеханика, но все-таки.
Нет, его нельзя назвать нытиком, вечно всем недовольным, но и агрессивным тоже не назовешь, хотя постоять за себя он мог в любой ситуации. Долго размышлял, прежде чем удалось сформулировать словесный портрет моего друга – это мальчишка с широко открытыми навстречу миру глазами и в то же самое время умудренный большим жизненным опытом старец. Эрудиция тоже поражала, начитанность его явно превосходила мою, хотя я всегда считал себя не последним книголюбом.

- Расскажи поподробней, как происходил разговор?
- Спросил, где учился, почему бросил институт, чем собираюсь заниматься после службы. Затем предложил написать заявление по образцу, в котором я обязуюсь собирать и передавать ему лично все сведения о жизни в батарее и всей части. Похвалил за красивый почерк и добавил, что буду писарем секретки. Вот и вся беседа.
- Мдассс! - только и произнес я.
- Даже не в словах дело и не в подписанной бумажке. Взгляд его выразил много больше и если попробовать озвучить, то получится приблизительно так – обломись парень, не ты здесь самый умный – задумчиво добавил Валерий.
- Такую цену определили тебе на данном этапе, не в обиду будет сказано, да и врагов своих лучше держать неподалеку, по совету мудрых – в тему резюмировал я.
Холодный ноябрьский ветер гнал низко по небу мрачные клочья облаков. Моросил, почти непрерывно, противный дождь. Единственным желанием было найти уютное сухое место, где можно было бы спрятаться от вездесущей сырости и пронизывающего холода.
Очередной наряд дежурным по штабу пришелся как раз в пору, в его вечно холодных коридорах не согреешься, но в некоторых кабинетах было более менее сносно. У дежурного по части за письменным столом прятался электрообогреватель и я с помощником дежурного любил проводить время за партией в шахматы или шашки.
В это утро мне можно было поспать до общего подъема, но уже в четыре утра пришел в штаб проверил оба этажа, поболтал с дневальным и совсем уж собрался идти в дежурку, как услышал оживленные голоса.
У входа стояла машина Скорой помощи, женщина и двое мужчин в белых халатах заполняли какие - то бумажки. Оказалось наш «вещевик», или Начальник вещевой службы, кушал дома водку, ночью хотел похмелиться, а нечем. Недолго думая, наглотался каких – то таблеток, надеясь с их помощью снять похмельный синдром, но не тут - то было – почувствовал себя еще хуже, супруга вызвала Скорую. Приехали медики вовремя и благополучно прокапали незадачливого выпивоху.
Не успели мы с помощником дежурного расставить фигуры на шахматной доске, как за окном остановился шестьдесят шестой газон автороты и в кабинете появились расстроенные водитель и Начальник автослужбы. Постепенно путаные возгласы и реплики сложились в некую смысловую форму и мы разобрались что же с ними случилось.
Ехали они по пустынным городским улицам с допустимой скоростью, возле сквера из-за кустарниковой изгороди прямо под колеса выскочила девочка-школьница с ранцем за плечами. Резкое торможение не предотвратило столкновение, но спасло девочку. Отделалась она ушибами о твердый, сильно выступающий вперед, бампер «Газона». По асфальту же прокатилась как мячик, отчего поцарапала руки и коленки. Приехали ГАИ, ВАИ и медики, девочке оказали необходимую помощь и на всякий случай отвезли в больницу под наблюдение врачей. Бывают травмы скрытые и от этого более коварные. Повис в воздухе резонный вопрос – что в это время могла делать девочка на пустынных улицах города, когда до начала занятий в школе еще минимум три часа.
Пострадавшая, находясь явно в шоке, сама себе удивляясь, только и сказала, что шла в школу. Ее школа, между тем, находилась в другой стороне города.
Майор автослужбы нервно ходил по кабинету и тихонько матерился, а водитель, долговязый рыжий парень сидел в углу, не зная, куда спрятать трясущиеся руки.
Веснушки на побледневшем лице его выступили яркими пятнышками, под глазами темные круги.
На зазвонивший резко телефон все среагировали одинаковым вздрагиванием, ваш покорный слуга не оказался исключением. Неприятное чувство, когда подсознание предупреждает о выходящей из под контроля ситуации, усиливалось с каждой минутой. Почти два года полк обходился без чрезвычайных происшествий, а ведь было и множество переездов, и учебных стрельб, и скорпионы и фаланги в казахстанской степи. Миловало.
Из больницы сообщили, что с девочкой все благополучно, но облегчения не чувствовалось, неспроста все это.
Очень скоро предчувствия оправдались. Один из старослужащих, кстати спортсмен, подвернул ногу на лестнице, дембель из третьей батареи сорвался с турника и сломал ключицу во время физзарядки. ( А я всегда говорил, что спорт вреден!)
Погодка соответствовала ситуации – темные облака казалось, задевают верхушки тополей, порывистый ветер усилился, но дождь перестал. Очередной тайфун пришел с океана, кое- где уже валялись ветви, деревья пока не падали, а бывало и такое.
После завтрака я сказал дневальным, что бы никуда без моего ведома, не отлучались, одним из них был Валерий. Принес банки с краской, кисти и поручил красить окна и подоконники. Вооружился инструментом и сам, ребята правильно поняли намек, ибо ничто так не раздражает командный состав, как праздношатающиеся бойцы. Валерий расположил в уголке широкого подоконника портативные шахматы и мы начали неспешную партию. Только я приготовился атаковать слоном, как громкие голоса раздались по гулким коридорам.
Водители и механики занимались обслуживанием техники, подготавливали ее к зимнему периоду эксплуатации. Остальные драили (мыли) машины и пусковые со всех сторон. Тяжелее всех приходилось ремроте, самая укатанная техника была в их ведении, особенно много хлопот доставляли дизельгенераторы.
Один из водителей, прослуживший уже почти полтора года, почти «дед», решил посмотреть, сколько бензина в баке. На глазах сослуживцев прикурил сигарету и посветил горящей спичкой в горловину бака. Никто не успел среагировать, как в оцепенении наблюдая за этой манипуляцией широко открытыми глазами. Факел пламени и хлопок отбросил его на пару метров, оцепенение прошло и кто то набросил бушлат на бак, другие сбили пламя с водилы. Если бы в баке оказалось пусто, он непременно взорвался бы. Можно так сказать, что ему еще повезло – глаза уцелели, но кожа на лице и уши пострадали конкретно. Вдохнуть горячие газы не успел и легкие не повредились. Снова приехала Скорая, обработали его мазями и зеленкой, отчего он сразу стал похож на Фантомаса, госпитализировать не стали. Уже легче.
Приближался вечер, густые сумерки живо поглотили и без того скромный дневной свет.
Перед самой сменой нарядов машина Скорой помощи с включенным маячком и противной сиреной промчалась мимо штаба и свернула в технопарк.
Молодой лейтенант, вволю поизмывавшись над подчиненными, придираясь ко всему что можно и нельзя, взялся лично руководить расстановкой техники в боксах. Отступая назад, взмахами рук показывал одному из механиков-водителей пусковой, что необходимо делать. Когда уперся спиной в стену, показал команду стоп, механик, находясь в нервном состоянии, нажал одновременно педали тормоза и газа, вместо тормоза и сцепления.
Пусковая придавила его к стене, откатилась назад и заглохла. Водитель, увидев лицо лейтенанта с выпученными глазами, побледнел и упал в обморок.
Командир полка, метавшийся до этого между лечебными учреждениями и ВАИ, появился в части и приказал отменить любые занятия. Лично проверил всех заступающих в наряды, особенно караульных, у которых в руках боевое оружие. Снял из наряда всех непонравившихся и показавшихся подозрительными лично ему. Заменил на проверенных и надежных. Был он в гражданке, кричал срывающимся голосом, что бы никто не смел даже подшивать подворотничек, а в туалет, что бы ходили только по трое.
Выстроил полк на плацу, проверил по спискам, гаркнул –
- Медленным шагом, не спеша разойтись по казармам, если кто- то побежит – лично отправлю на гаупвахту.
Если бы в тот момент обрушился потолок казармы, я наверное не удивился бы. Происходило нечто похожее на кошмарный сон. Подсознание настойчиво подсказывало, что причина происходящего рядом, от тяжелых раздумий разболелась голова, да и обычный страх, признаюсь честно, давал о себе знать. Все явственно осознали насколько зыбок и неустойчив весь этот мир, к которому мы привыкли как к чему-то надежному и вечному.
Крепкий солдатский сон в этот вечер никак не приходил, я смотрел в слабоосвещенный потолок и мысли мои блуждали сами по себе.
Вдруг вспомнился совсем недавний случай. Мой друг Валера сидел в Ленкомнате, можно было подумать, что пишет кому то письмо, но он рисовал. Когда я подошел, Валерий спрятал рисунки, но я успел заметить кое-что. Там совершенно по детски изображались кувыркающиеся люди, машина и пусковая. Желая сгладить неловкость, спросил
- Уже думаешь, какими рисунками заполнить дембельский альбом?
Валерий промолчал.
Догадка буквально подбросила меня с кровати. Неужели? В свое время читал много литературы о магии, хиромантии и даже брал на время у знакомого старое издание Папюса. Отдавал с разочарованием, ибо вся та белиберда из толстого фолианта никак не вдохновляла.
Хотелось тут же устроить допрос Валерию, немного поразмышляв, решил, что здесь спешка не нужна и заставил себя успокоиться. Будет утро, а утро вечера мудренее. Глянул на кровать Валерия – она пустовала. Накинул шинель на плечи и пошел в туалет покурить у открытого окна возле рукомойников. Возле оружейки в небольшой нише сидел Валерий, прижавшись спиной к радиатору отопления. Я уселся рядом, помолчали, не удержавшись, спросил
- Ты?
Сквозь зубы, словно сведенные судорогой, друг прошептал
- Безнаказанность порождает вседозволенность.
Утром во время завтрака мой друг ничего не ел, сославшись на плохое самочувствие. Когда шли из столовой Валера вдруг сделал несколько шагов в сторону, согнулся пополам и его вырвало. Бросился к нему, помог усесться на траву, к своему ужасу увидел, что рвет его кровью. Другие солдаты хотели было помочь ему встать, но я крикнул что бы не трогали, потому что это язва желудка и шевелить друга нельзя.
Строй двинулся дальше, двое побежали вызывать медиков, мы остались вдвоем. Валере очень тяжело было говорить, но короткими фразами, с передышкой произнес
- Отдача пошла, за все надо платить. ….. А может это и к лучшему.
Пока Валерий был в госпитале, я уволился и уехал домой. Переписывались некоторое время, его комиссовали и после учебы мой друг стал работать бухгалтером на заводе. Потом, как это обычно и бывает, связь потерялась.
Смотрел по телевизору передачу про магию Вуду, невольно вспомнился этот эпизод из жизни. Делать какие либо умозаключения не стану, слишком скудны наши познания в этой сфере, но там было не Вуду, а нечто пострашнее.