Когда ты под лестницей (по "Гарри Поттеру" и "Кэрри")

Когда ты в чулане под лестницей, живёшь или молишься (не суть), будучи не настолько любимым и важным, как хотелось бы, твоей отдушиной может стать даже один единственный разговор. Разговор в тесноте, темноте, с невозможностью увидеться и прикоснуться друг к другу.
_______
— Мама, а Лиззи купается без одежды. Я видела, как миссис Пэкстон мыла Лиззи, и на той не было даже трусиков... Ах!.. Мама, мне больно... Но слово «трусики» не плохое... Я не ругаюсь...
Я помолюсь в комнате... Нет, не надо! Там темно и страшно. Ай. Не надо. Лучше в комнате. Ну не надо не надо не надо пожалуйста мама мама!!!
Нет!
Мама, открой. Мама, открой, пожалуйста! Я хочу молиться в комнате. Прошу тебя, МА...


Ах...
— Иду, тётя...
— А? Какая тётя? Что происходит?
— А?
— Мама, ты сказала что-то о тёте?.. Мама, ты уже ушла?.. Тогда кто сказал о какой-то тёте? Боже... Нет. Кто бы ты ни был, уходи.
— Ты девочка? Кто ты?
— Я сказала: уходи! Иначе... Иначе с неба посыпятся камни. Да, да, да. Чтобы ты исчез, если ты злой. А потом я прочту молитву, и ты точно исчезнешь. Раз и навсегда. Я не боюсь тебя!
— Ты подруга Дадли?
— Что? Какого Дадли?
— Значит, нет. Тогда кто ты? Я слышу твой голос.
— Я твой тоже. Ты... Ты не плохой. Ты ангел? Ведь ангел? А я ещё не помолилась. Ты не мог появиться.
— Я не ангел. Я мальчик. А ты девочка?
— Да. А ты где? Почему я тебя не вижу? Хотя... Я мало что вижу.
— Я в чулане под лестницей.
— Правда?
— Да.
— Я тоже. Что ты там делаешь?
— Живу.
— Как это живёшь?
— Вот так. Я живу в доме дяди и тёти. Их сын Дадли — в комнате наверху, а меня закрывают в чулане, чтобы я не болтался под ногами.
— Хм... Я думала, меня одну закрывают в чулане. А... Как тебя зовут?
— Гарри. Гарри Поттер.
— Гарри? Мне нравится. Такое простое имя. А меня зовут Кэрри Уайт.
— Очень приятно, Кэрри. Так ты не видишь меня?
— Нет. А ты меня?
— Тоже нет. Может быть... э-э... наши чуланы какие-то волшебные?
— Почему ты так думаешь?
— Просто... Я иногда видел странные вещи. Однажды человек в фиолетовой мантии пожал мне руку так, будто мы были хорошими знакомыми. Ещё пару раз мне казалось, что со мной в зоопарке, в аквамире, говорила рыба. Возможно, я её нафантазировал. Рыбы в принципе не умеют говорить.
— Говорить умеет каждое живое существо. Просто по-своему.
— Да. Возможно, ты права, Кэрри.
— Гарри...
— Да?
— Где ты живёшь?
— В Литтл Уингинге. Это Великобритания.
— Поэтому я слышу у тебя акцент! Ну ты и далеко, конечно. А я из Америки, штата Мэн. Далеко же друг от друга наши чуланы!
— Да... Было бы интересно объединить наши чуланы в один. Так было бы веселее. Кэрри, а ты как выглядишь?
— Ну... Я немного полная. Со светлыми волосами. Не очень помню причёску. У нас только одно зеркало, оно маленькое и в него плохо видно, потому что любоваться собой — грех.
— Я так не думаю. Нет ничего плохого в том, чтобы смотреть на себя. Кэрри, я думаю, у тебя очень добрые глаза. А если ты чуть полнее, не страшно.
— Просто... Девочки из моего класса плохо относятся ко мне. Потому что мы с мамой верующие и потому что я полная.
— Не знаю, какая твоя мама и какова ваша вера. Но забей на этих девочек, если они смеются из-за полноты. Задиры могут плохо относиться к любому человеку, если он кажется им слабее. Вот мой кузен Дадли — сам полноват... мягко говоря, и при этом как раз задира. Ну а я... Они с друзьями любят на меня поохотиться, скажем так. А я очень худой.
— Да?.. Ну и весело же тебе живётся. Видимо, не лучше, чем мне. Гарри, а ты как выглядишь? Ты худой и...
— И у меня чёрные волосы. Ещё я ношу очки, потому что плохо вижу. И на лбу...
— Что на лбу?
— Ты не поверишь мне.
— Говори.
— Очень странный шрам. Он у меня с рождения. Похож на молнию.
— На молнию?
— Да. Такой... как это называется... зигзаг. Ты не веришь?
— Нет, нет, Гарри. Я тебе верю. Просто действительно очень странно... А где твои мама и папа?
— У меня нет родителей. Они погибли в автокатастрофе.
— О, мне жаль... Прости, что я спросила...
— Ничего страшного, Кэрри. Наоборот, спасибо, что ты говоришь со мной. А сколько тебе лет? По голосу ты как я.
— Одиннадцать.
— Я угадал! Мне тоже одиннадцать. А ты бы дружила со мной, если б я находился в штате Мэн?
— Я бы дружила с тобой, где бы ты ни находился! Хоть в Японии! Но мама отпускает меня только в школу. Из школы я сразу иду домой. Лучше в самом деле видеться через чулан.
— Это было бы здорово! Хотя намного лучше гулять по улице и не думать ни о чём плохом...
— Ну да...
— Да...
... Кэрри?
— Я тут. Мама только что прошла.
— А у меня тётя. Кэрри, я должен сказать, что немного завидую тебе. Даже не немного, а сильно.
— Почему?
— У тебя есть мама...
— Да, есть. Просто... Она строгая. Моя мама говорит, что я виновата, когда я не виновата. Что я грешу, когда я не грешу. И отправляет меня в чулан под лестницей.
— Понятно...
— Ты разочарован? Ты не хотел бы теперь дружить со мной?
— Что ты! Мне всегда хотелось иметь доброго и умного друга вроде тебя. А я знаю, я чувствую, что ты именно такая, Кэрри. Просто грустно, что у вас с мамой общение такое же, как у меня с тётей. Но, знаешь, тётя Петуния всё-таки мамина сестра. Всё-таки я могу постараться лучше понять её. Пойми и ты свою маму. Ей, наверно, боязно за тебя. Она за тебя переживает. Она ведь мама.
— Переживает. Но она меня наказывает, когда я не виновата. Что мне тогда делать?
— Объясняй, что не виновата.
— Объясняю!
— Говори с мамой. Побольше говори с ней. И, может, она поговорит с тобой. Так, как хочется тебе. Тепло и нежно...
— ... Гарри? Гарри, ты что, плачешь?
— Нет, уже нет. Всё хорошо.
— Но ты плакал?
— Всё хорошо, Кэрри. Слушай, я тут подумал: если наши чуланы волшебные (ну вдруг), мы могли бы передать друг другу подарки. Правда, я не знаю, что подарить тебе. Вот моему кузену в прошлом году досталось тридцать семь подарков. В этом ещё не знаю, сколько будет. Ему дарят самолёты, вертолёты, видео, диски, велосипеды, и он всё ломает.
— Нет, нет, Гарри, мне самолёты и вертолёты не нужны! Тем более если они не твои.
— А книги? Дадли их всё равно не читает.
— Воровство — второй смертный грех.
— Ох, нет. Я не собираюсь воровать книги. Спрошу у тёти Петунии. Может, она сможет переподарить одну, хоть самую маленькую книжечку мне, а я — тебе.
— Мне не нравится такая затея. Давай что-то... Я не знаю что, но не чужое. Подари мне новый разговор, если наши чуланы когда-нибудь снова поведут себя как волшебные, хи-хи.
— Я и так с удовольствием поговорю с тобой! Не в качестве подарка. А вот что... О! Придумал! Кэрри, ты любишь кукол?
— Да. Но у меня их было всего две.
— Я сделаю куклу. Сам. Из своих вещей. Старых, но своих. Это не будет плохо?
— Нет, конечно.
— Ты смеёшься?
— Да. У меня повысилось настроение. Кажется, что я не сижу в чулане, а гуляю на природе, где-то в лесу или возле реки!
— Правда? Тогда и я счастлив. Несмотря на то, что Дадли, кажется, обзывается: «Эй, чокнутый! Ты разговариваешь сам с собой?»
— Хи! Ничего он не понимает! Гарри, а я тоже сделаю тебе подарок.
— Какой?
— Я умею шить. Я вышью на салфетке твои инициалы — «H.P.»
— Будет здорово! Спасибо... Редко встретишь человека, который шьёт. Чаще творческие люди рисуют или пишут.
— Я бы хотела научиться ещё и рисовать...
... Гарри!
... Гарри, не исчезай, прошу.
— Кэрри?..
Кэрри, почему я тебя не слышу?
Кэрри!
... Я всё равно сделаю тебе подарок. Я положу куклу, чтобы она как-то попала к тебе. Или, когда немного подрасту, сам приеду в штат Мэн и сделаю тебе презент.


Иду, тётя Петуния... Да, чтобы не подгорело. Хорошо.
— Да, мама. Помолилась. Мамочка, я постараюсь... нет, я не буду говорить плохих слов. Но мне бы хотелось почаще говорить с тобой... Хорошо, потом... Да, чтобы кройка не шла косо. Хорошо.