Аенты " Яломиште" (часть 95.1) Раздел демоны бледно-розовой сакры")

Справедливость подозрений Окиты вскоре подтвердилось. Прямо возле детского сада, куда ходил Аситака, в течение часа крутились подозрительные личности. Естественно, воспитательница Анна Николаевна (предупрежденная о возможных провокациях), сообщила, куда следует. Следившие за ситуацией чекисты, имели удовольствие наблюдать рождение очередной легенды о непонятных русских бабах. Помощник воспитателя Арина Родионовна, дама в годах весьма почтенных «огрела огромной оглоблей» не только некоего субъекта, который двигался к юному эльфу, но и пятерых его подельников. Остальные шестеро были упакованы еще на подходе. Руководитель группы наемников не стал долго упираться. И сдал нанимателей:
- Если бы не горькая нужда, не взялись бы за такое паскудное дело. Выкрасть дитя, чтобы приманить отца. Ему известно, что Тидзуру и Окита любят мальчика.
- Что же Вас так смутило?
- Так воровать маленького японца, да еще и кицунэ по линии отца – препаскудное занятие. Лис за маленького лисенка так приголубит, что хоронить будет нечего. Только голод – не тетка.
- Кто наниматель?
- Некий Чодо Юкимура. Подробности мне не известный, но я так полагаю, что Окита Хиджиката нужен ему отнюдь не для работы на рисовых полях. Чем занимается отряд за номером 731 Вам, полагаю, известно.
- Никогда не думал, что дама возраста Арины Родиновны может помешать бригаде ниндзя….
- А меня предупреждали, про страшных русских баб. Не на лицо страшных, а по сути. Признаю, что поступил крайне опрометчиво, проигнорировав это предупреждение. Кто бы мог подумать, что старушенция, вместо того, чтобы упасть в обморок, бессильно кудахтать, как курица или отважно кинуться под пули, бросится защищать малышей. Да так умело. Выбить из руки пистолей, имея в распоряжении всего лишь палку – это на определеные мысли наводит. Так ли уж эта бабка проста, какой хочет казаться. Не куноити ли на пенсии?
- А Вы интересуетесь на предмет? Предупреждаю сразу – к вербовке для шпионажа или диверсий почтенная Арина Родионовна абсолютно не пригодна. От подобных предложений может впасть в душевное волнение. В состоянии оного бывает неосторожна не только в словах, но в телодвижениях. Остальное не Ваша печаль.
Провал бригады Сайто и Тидзуру признали случайным. Дабы не вводить в искушение прочих жаждущих и страждущих, малыш Аситака, а так же его сестры Диана и Милана, вместе с мамой Рамилей помещены под охрану Сайто Хадзиме. О «Киотском Вороне» слава ходила весьма недобрая. Соваться к нему различные доброжелатели даже не пытались. Если пятнадцатилетний мальчишка, толком неоперившийся птенец, случайно умиротворил лучшего фехтовальщика Европы (притом, что не он первый начал и вообще не планировать вступать в поединок с кем бы то ни было). То, как же опасен заматеревший ворон-тэнгу, долгие годы совершенствовавшийся в благородном искусстве облегчения встречи ближнему с хранителями небесных врат. Этот точно оставит от противника только «г..но и портянки».
К Кумиховым стали проявлять интерес разные странные личности. То, что интерес этот вовсе не академического характера, Костомаров даже не сомневался. В свете того, что мальчишки из Шиекана переправлены в школу мастера Хон Гиль Дона, этот вопрос перешел из разряда теоритеческих разработок научно-познавательного свойства, в сугубо-практическую область. Ну и в решении славянского вопроса (особенно, в части русских) мог быть немалым подспорьем. Если одно такое создание так опасно, то целая нация подобных созданий – вообще угроза для их миропорядка.
Например, Окио Миомото, третий и последний муж Юн Со Хве, отчим Кости, прямо-таки воспылал к взрослому пасынку нежным отеческим чувством. Правда, эльф-лис в искренность чувств мужа покойной матери не верил:
- Сергей Петрович! Вы сами-то ему верите? Он так возлюбил меня. С чего бы это? Когда он смотрел, как подельники пытают сына его жены, почему он спокойно наблюдал? Я не знал, что я ее сын, но он-то это знал. И спокойно смотрел, как меня истязают на глазах матери. Она, бедняжка, делала вид, что ей моя боль безразлична. Но то кулаки сжимались против воли, то голос срывался, то губы дрожали. Из чего я заключил, что ей не все равно, что она меня жалеет. Где же был тогда он, муж и господин, нежно любящий супругу? Что стоило ему тогда меня отбить, радостно поименовав сыном. Ведь в этом случае, не было бы у него ни друзей, ни слуг вернее и преданнее, чем я и моя мать. Сейчас же, когда мне не нужно ни защитников, ни покровителей, чего вдруг? Нарисовался, отец-благодетель!
-Ты, сынок, сам-то как мыслишь?
- Элементарно все на самом деле. В самом лучшем случае - завлечь сладкими речами в ловушку и заставить работать на них. В худшем – устранить без пыли и шума. Ладно, я привычный. Еще до рождения мать пыталась меня убить, потом, правда раскаялась. Только даром это не прошло – проблемы с учебой у меня откуда? Когда беременная мать специально падает на живот и глотает отраву, на ребенке это так или иначе, но скажется. Но ведь пострадает Воль Реон с Люсией, Люба с дочерями. Думаете, убив меня, они пощадят свидетелей. Да они пол улицы перережут – всех, кто случайно мимо проходил. Включая Людку-Трындычиху. Потому как она первая прибегает на любой шум. Если не хотите лишних проблем, не пускайте этих господ в страну и будет нам всем счастье.
Хитрее всего поступила сводная сестрица Кости Ченджо. Она просто напросилась вместе с братом и мужем. Пак Те Со – сводный брат Кости вел дела в России, его хорошо знали. Так же как и его друга по закрытой школе Хона Дама, за которого вышла сестрица. Эти мужчины ни в чем предосудительном не замешаны, потому и проблем не возникало. Он только недоумевал, зачем взрослой замужней женщине, жизнь которой недурно устроилась, тащится « за семь верст киселя хлебать». Мужчины ехали сугубо по делам и развлечения были не запланированы. Но Чанджо как будто шлея под хвост попала. Даже сагитировала невестку, короче на этот раз в гостинице Хабаровска поселились две семейные пары. Ченджо, порывшись в записной книжке мужа, выведала адрес сводного брата. Пока невестка развлекалась экскурсиями, Ченджо, потихоньку отстала от группы, взяла такси. На ее счастье таксистом оказался сосед Кости:
- В Зубровку? Да я сам из Зубровки. Кан чи? Кумихо? А понял, к Кумиховым! Заодно и пообедаю.
Костя, в один из редких моментов, когда он дома, а в огороде все переделано, читал. Сидя на веранде, наслаждался новой, только что вышедшую в печать книгой «Двенадцать стульев». Тихо похохатывал. Дошел до места: « Когда женщина стареет, с ней могут произойти многие неприятности: могут выпасть зубы, поседеть и поредеть волосы, развиться одышка, может нагрянуть тучность, может одолеть крайняя худоба, но голос у нее не измениться. Он останется у нее таким же, как и был у нее гимназисткой, невестой или любовницей молодого повесы». И как наваждение.
- Кан чи! Ты живой там! – крикнула из такси нарядная дама.
Он бы ни за что не узнал ее. Если бы не голос. Тот самый, которым она заигрывала с ним, совершенно не панируя связать с ним свою судьбу. Тем же голосом молила ее спасти в минуту опасности. И этим же милым голоском отреклась от него, когда узнала о его происхождении. Действительно, голос ничуть не изменился. Чего не кажешь о ней самой. Ченджо еще не коснулось уродующее старение. Она была по-прежнему миловидна. Но это уже была не первой весны ласточка. Эльф столько раз представлял себе эту встречу. Теперь ему было сказать ей нечего. Все отболело. Но сказать что-то надо:
- Ну, Зоренька моя ясная (имя дамы переводится, как «ясная зорька»), что ты здесь забыла?
- Кан чи, ты не пригласишь в дом? А ведь когда-то ты так любил меня.
- Не буду отрицать очевидное. Но ключевое слово здесь – любил. В прошедшем времени. Вы с Те Со - да я после смерти вашего отца, что вырастил меня, как родного: в любви и заботе. Да я ради вас только и жил. Пока кое-кто, не будем показывать на даму пальцем, ибо непристойно, не предал меня. Так что все в прошлом. У меня все хорошо, чего и тебе желаю.
- У тебя « все хорошо»! Эту убогую лачугу ты называешь домом. Очаровательно! Десять лет в доме кисэн, пять лет в театре. Я думала, что видела все. Однако! Братик Кан чи в своем репертуре. Роскошно устроился сын княжны Юн Со Хве. Заполучил жалкий клочок земли и рад, как будто княжество вернул.
- Помниться мне, я и на родине личного дворца не имел. До свадьбы с Ёуль у меня вообще ничего своего не было. Жил где-то, у кого-то, из милости. Выкинули бы из школы Хон Гиль Дона – пришлось бы пойти и повеситься.
Дамочка задумчиво поглядела на семейный портрет, только что законченный Валерием. По этой причине стоявшем на веранде. Долго рассматривала Любу в светлом платьице и двух прильнувших к ней девчушек. Потом глубокомысленно изрекла:
- Эта дородная бабенка, надо полагать, твоя новая пассия. Выглядит счастливой. У тебя дар, Кан чи – делать женщин счастливыми.
- Увы, сестрица. Нет у меня никакого особого дара. И не было никогда. Я просто стараюсь, чтобы моим женщинам было хорошо со мной – никакой мистики.
-А милые девчушки – твои дочери. Это и к гадалке не ходи – обе вылитые Юн Со Хве, особенно старшая. Странно, однако. Маленькие копии княжны Юн в русском захолустье…
- Ничего странного. Бабка родная – вот и похожи. Понимаешь, сестрица, когда мужчина и женщина предаются любовным утехам и оба здоровы, то от этого, как правило, бывают дети. Которые несут наследственные признаки обоих родителей. Не зависимо от места расположения любовного логова. Это так, для повышения общей образованности. Чтобы ты знала!
-Ну и опустился же ты, Кан чи. После дочери адмирала и эта деревенская баба. Милый мой, я была о тебе лучшего мнения. Вообще, твой дурной пример заразителен. Братец Те Со женился на бывшей служанке Гоб Дан – с кем поведешься! Все из-за тебя, из-за фельдшерицы твоей!
- А ты не думала, что братец Те Со просто выбрал самый безопасный вариант. Девушку, которую знал с детства. Знал, что она если и не любит его всей душой, то хотя бы ему благодарна. Понимаешь, после некоторых событий, Те Со перестал числиться в самых завидных женихах Сеула. Девушек из «приличных семей» ему уже не предлагали. Время идет, моложе и красивее, сама понимаешь, никто из нас не становиться. Бросать же все нажитое непосильным трудом под ноги девицы сомнительной нравственности и сомнительной честности, не улыбалось. А Гоб Дан хотя бы честная. Не истерит, мозг не выносит. Кроме того, они вместе трудятся на благо и процветание гостиницы, вместе растят детей. И вообще – довольны жизнью, собой и друг другом…
- А ничего, что ему сватали таких красавиц, умниц. А он выбрал старшую горничную Гоб Дан.… Если бы не твоя фельдцерица…
- Ладно, я – кумихо, тварь презренная! Теперь давай профессии разбирать. Фельдшер – это человек второго сорта. Горничная (пусть и старшая) – это третий сорт, если вообще не пересортица. И это мне говорит бывшая кисэн. Я очарован и восхищен! Только сдается мне, что страдаешь ты не о «моральном падении» братика. А за то, что Гоб Дан тебе не служанка, а законная супруга господина Пак Те Со. И ты не можешь ею помыкать, как раньше. Братец по рукам дает. Те Со только на вид добродушный увалень, а когда дело касается семьи или денег – резвее меня раз в пять.
- Ты что, меня стесняешь, брезгуешь? Или перед своей медичкой коровоподобной выслуживаешься!
- Сестрица, ты столько ехала с одной целью – оскорблять мою жену? В таком случае – прошу на выход. Оскорбляя мою жену, ты унижаешь меня. И без Хона Дама прошу меня не беспокоить..
- Кан чи!!! Ты все забыл, да! Ты забыл нашу любовь?
- Нашу? Сударыня, да Вы мне льстите! «Нашей любви» никогда не существовало. Я был наивным ребенком и любил. А Вы мною пользовались. Осуждать не смею – сам дурак! Кто везет – на том и едут.
-Я думала, я ждала… Что после смерти Ёуль ты вернешься ко мне….
- Чего ради? Чтобы ты, попользовавшись мной, вновь натыкала моськой в то, что я кумихо. Спасибо, кушайте сами, не обляпайтесь! Знаешь, как это больно, когда девушка, которую любишь, называет чудовищем, бросает в тебя камни. Причем в тот момент, когда вызволял тебя из рабства. Когда ради этого перетерпел ужасную боль – ты себе не представляешь, что это за «непередаваемые ощущения». Но ради тебя я шел на это. Терпел, ради тебя! Мои друзья рисковали жизнями, чтобы вызволить тебя. А ты, решив, что такой Кан чи тебе не нужен, выдала тайное убежище, привела ко мне убийц. Ты отреклась от меня в здравом уме и твердой памяти. Да хрен со мной. Я всего лишь жалкий, никому не нужный подкидыш! Ты меня ни любить, ни жалеть не обязана! Брата за что подставила? Он ведь из-за тебя так влип, еле вытащили.
- Так ведь и ты променял меня на Ёуль.
- Возможно, что и так. Не буду говорить, что было легко. Не стану рассказывать, как мучительно горело преданное тобой сердце. Только Ёуль – она меня любила, она помогала мне вызволять тебя, свою соперницу. Вот это – действительно любовь. Она хотела, чтобы мне было хорошо, сама при этом страдала. Она ввязалась в это только потому, что хотела мне счастья. Вот это – поступок любящей женщины. А ты? Даже тогда, когда я был готов тебе все простить, готов начать сначала. Помнишь, как ты меня окатила ушатом помоев: «Ты – ты чудовище, которое только притворяется человеком и живет среди людей! Смирись с судьбой и живи, как получается!». Что же теперь изменилось? Причем внезапно, что уж замуж невтерпеж..
- Кан чи! Прости меня! Я так раскаялась, я так страдала…
- Не буду спорить. Обесценивать твои страдания тоже не стану. Но…. Неужели ты думаешь, что просто попросив у меня прощения, ты сотрешь из памяти всю боль и все горькие слезы! Я опять стану наивным, ласковым мальчишкой. Если бы я мог, напрямую: из мозга в мозг, из сердца в сердце, передать, что чувствовал, когда полчаса смотрел в зарытую дверь. И ждал, что ты одумаешься. Но ты надменно хранила гордое молчание. Как у меня внутри все оборвалось. Ты, как возлюбленная, тогда умерла. Ты, что по-прежнему наивно веришь, что стоит меня поманить пальчиком, я опять буду у твоих ног? Наивная! Эту дверь я уже давно закрыл. И вообще! Я говорю с тобой , как с сестрой. Но это не твоя заслуга – исключительно из-за любви к твоему отцу, от которого я знал ласку и заботу, который считал меня за сына. В память о нем я могу предложить тебе порцию еды, напоить чаем, приютить на ночь. И даже не на одну. Если только госпожа Дам Чанджо не побрезгует… Но… Власти надо мной у тебя нет, и моя детская наивная любовь сгорела дотла, утонула в невыплаканных слезах…
- Еще скажи, что тебе здесь нравиться?
- Почему бы нет? Почему мне должно что-то не устраивать? У меня здесь дом, супруга, дети. Я им нужен, и они мне. На что мне жаловаться?
- Ты же….
- Что я же…. У меня тут семья. Да и у тебя семья. Ты скажешь юным Мусолю и Сун Гину, ради чего сбегаешь из дому? Думаешь, им будет приятно услышать, что мама не любит отца? Таскается за кумихо, которого сама же и когда-то и вышвырнула. Выклянчивает любовь у парня, от которого отказалась. Или думаешь, мальчишки поведутся на твои сказки, как я когда-то?
- Еще скажи, что и твое новое имя тебе нравиться.
-И скажу! Знаешь, сестрица! Константин, что значит «постоянный», звучит посимпатичнее, чем «брошенный в реку». Так что я всем доволен. И сын тоже на родину, где его честили чудовищем, не рвется.
- А как же я! Как же я, Кан чи?!
- Что могу сказать? Искренне сочувствую. Но ты свой путь выбрала сама, в здравом уме и твердой памяти. Поэтому не вижу смысла винить кого-то. По крайней мере, я делал все, что в моих силах, чтобы защитить твою честь и достоинство. Но ты решила, что такой Кан чи тебе не нужен. И покровительство кумихо для тебя более оскорбительно, чем проживание в известном месте. Знаешь, я сочувствую этому жалкому старикашке, которого так мечтал убить. Он своими руками сам себя и наказал. Как ты им вертела, как использовала. Старый кобель, из воров вор, мошенник над мошенниками и плясал под твою дудку, как несмышленый кутенок! Мадам Чон – хороший учитель во всех отношениях. Жаль не могу лично передать свое восхищение этой мудрой даме. Как этот прожжённый бабник так глупо попал под твой каблук.! Хотя… Когда боги хотят наказать человека, то отбирают разум. Все остальное он сделает сам. По большому счету, вы оба друг друга стоите. Только брата Хона жаль – он достоит лучшей жены. Я рад, что ты освоила профессию актрисы, а не опустилась на уровень обычной продажной девки. Только ты для меня теперь – сестра, не больше. Не вижу смысла битья головой о закрытую дверь.
- Сколько об этом можно вспоминать. Ну, прости меня!
-Простить простил, только забыть не могу. Травила ты меня, надо полагать, тоже от великой любви….
- Это была не я… Кан чи, это была не я….
- Допустим, я поверил. Относительно того раза…. Хотя вы с матушкой Юнг ядами с детства баловались. Вы вообще интересные создания. Кто из нас чудовище? Мадам Юнг сначала травила меня ядовитым газом, избивала до полусмерти (не сама, естественно, охранников обязала). Всего лишь за то, что я посмел полюбить тебя. Хотя я ни на что не претендовал. А о том, чтобы делить с тобой ложе, даже и не помышлял. Понимал, кто ты и где я. А потом, как прижало: « Кан чи! Сынок, спаси моих деток!». Я – дурак, жилы последние рвал, головы не щадил. Как же! В кои-то веки сыночком поименовали, а не подкидышем! Был бы с мозгами – послал бы тебя вместе с мамашей. Туда, куда ты регулярно потом наведывалась. Мне бы тогда подумать, что от осины не родяться апельсины. Любовь, сама понимаешь, глаза застила. Из-за тебя чуть Ёуль не проглядел. Сколько ты ей пакостила, вовек не забуду! Хорошо, что Те Со в отца пошел, а не в маменьку! До сих пор не понимаю, зачем ты гадила Ёуль? На меня злишься, мне бы и мстила. Ёуль не виновата в том, что ты отреклась от меня. Или ты хотела держать меня при себе в качестве верного песика? То есть и сама ни ам, и другим не дам? А ты знала, что даже собаки не прощают предательства? А лис – это дикая собака, плохо, поддающаяся дрессуре.
- Я не могу понять, почему ты предпочел ее. Ты же…
- Да потому что она любила меня по-настоящему. И ее отец не травил и не гнобил меня, хотя имел гораздо больше возможностей, чем госпожа Юнг, избавиться от не угодного создания. Да его подчиненые боготворили, как отца родного. Даже не прикажи, попроси он, хоть старшего офицера, хоть самого последнего палубного матроса – ему бы мою голову подали на золотом блюде. Тем не менее, он обращался со мной по-человечески. В отличие от Вашей маман!
- Прости Кан чи! Я ничего не знала!
- Сделаю вид, что поверил. А все другое – знаешь, сестрица. Еще никому не удавалось отмотать время назад. Жизнь – это не черновик, который можно скомкать и выбросить. А потом все переписать начисто. На белую бумагу. Мы ее прожили. Коряво, неуклюже – но прожили, и назад двадцать лет не отмотать. Пойми, Зоренька! Мы оба изменились. И ты – давно уже не та Чанджо, которую я когда-то боготворил. Да и я – не тот лисенок Кан чи, которого ты приманивала на свои обещания. Знаешь, даже если вдруг, так чисто теоретически, былое чувство захлестнет разум и волю. Думаешь, целую жизнь можно так перечеркнуть?
- Кан чи! Давай уедем, начнем все с чистого листа…
- Дорогая моя! Куда ты от себя уедешь? А я куда?
- Но ради любви…
- Ради любви, которой не было.… Знаешь, начинать «с чистого листа» мне и в двадцать восемь было сложно. Хотя все-то было: любовь самоотверженной Ёуль, мой сын и доброта адмирала Ли. Сейчас ты просишь предать людей, которые меня приняли, обмануть друзей, бросить любимую и любящую меня женщину (чтобы ты не говорила – Люба всегда будет в моей душе стоять в одном ряду с Ёуль), бросить сына и дочерей. И что в награду? Твои прелести? Не равнозначный обмен, не находите, мадам?
- Кан чи, зайдем, успокоишься, чайку выпьем. Я за тобой поухаживаю. Я разведусь с Хоном…
- Я очарован! До кучи мне предлагают еще и наставить рога другу, который мне как брат. Осталось только разорить Те Со для полного комплекта. Ты вообще, сама себя слышишь?
-Да подумаешь! Братец Хон все время Ёуль вспоминает, как будто ангела какого. Прекрасную даму его несчастного сердца, выбравшую другого мужчину. От этого не стала менее прекрасной. А я так – лекарство от безысходности… Да и не убудет от меня….
- То-то и оно, что не убудет. Знаешь, свою жизнь ты вольна поганить. Меня прошу к этому не подключать. Мучить из прихоти, замечу твоей прихоти, хорошего человека не буду из принципа. Пусть, даже если брат Хон вышвырнет тебя из дома и покончит с собой (или сойдет с ума, как отец) – не я буду тому причиной. Знаешь, он очень хороший – верный, любящий, терпеливый. Не ценишь – сама дура, потеряешь его, как меня. А вот найдешь ли взамен кого приличного – большой вопрос. Лет-то тебе уже не шестнадцать, и репутация у тебя будет весьма незавидная. Очереди из жаждущих твоего тела прекрасных принцев что-то не вижу. Богатства несметные как-то не нажились. Любит тебя хороший человек – держись за него, а не испытывай его терпение глупыми выходками! Один раз может просто не выдержать и сорваться. Хон очень стойкий, но и он – не каменный. Он живой человек, и у него есть чувства. Даже если парень и не показывает виду, но ему все равно больно. Не пробовала просто его пожалеть. Просто разделить его боль. Впрочем, мой голос – сугубо совещательный! Решать тебе.
-Ладно тебе Кан чи! Давай я хоть тебе чаю или чего покрепче налью, в память о нашей давней дружбе
- Вот спасибо. Из твоих рук ничего больше не приму. Луша, выскочи, если живая! Вася пообедал? Мадам до города подкинет. Так, Чанджо, адрес диктуй. Сколько с меня? Эта дама – моя сестра. Оплата с меня.
- Костя, да Васька задаром…
- Не надо задаром. Рейс делал, время тратил, бензин израсходовал. За моих родствеников Вася страдать не должен
- Ты серьезно?
-Более чем. «Я Вас любил, так искренне, так нежно. Как, дай Вам Бог, любимой быть другим!» Больше нам говорить не о чем.
- Но ведь Те Со ты не гонишь со двора. А Гоб Дан с Любкой твоей щебечут, как всю жизнь знались. Очаровательная беседа глухого с немым. Одна русским владеет с грехом пополам, вторая корейским через пень-колоду. И как-то понимают друг друга.
- Они понимают друг друга, им приятно вместе – что тебя смущает?
- Меня – ничего. Две курицы всегда найдут, о чем покудахтать. А братцу Те Со, лишь бы повод с тобой обняться.
- Так он мою жену щи варить не учит. А ты. Не успела появиться, уже всех помоями облила: и Любашу, и Ёуль, и Гоб Дан досталось. И дом то у меня не соответствует статусу принца, и жена – не принцесса. И вообще, живу не так не там и не с теми. Запомни, что бы там ни было раньше, теперь моя жизнь здесь. Здесь у меня все, что делает меня человеком, несмотря на, что я – кумихо. Друзья, с которыми вместе идем к одной цели. Женщина, которая делиться со мной сердцем. Страна, которой я многим обязан и буду служить до последнего вздоха. Так что передай господину Миомото…
- Кан чи, ты откуда…
- Оттуда.… Так вот передай господину Миомото, дражайшему отчиму, что бы он шел. По пешему эротическому маршруту, в конечной точке которого девушки испытывают неземного наслаждение. Ну, ему и самому будет не лишним отдохнуть. На трех веселых буквах. Япония никогда не была моей страной. Амурные похождение моей покойной матушки меня никоем образом не касаются. И, как следствие, ни к чему меня не обязывают. Прощай сестра! Отношение взрослых между собой – это их отношения и их печаль, но не моя. И вообще, невестка Гоб Дан, наверное, уже не первый час икру мечет.
- Кан чи, ну ты и пошляк.
- Я тебя сюда не звал.
- Интересно, а к отцу ты ненависти не испытываешь... Не гонишь его с порога…
- Что взять с больного человека? Он просто боится внезапного обострения болезни. Не хочет, чтобы мальчишка пострадал – он мою мать до сих пор себе простить не может. Отец со своим другом регулярно наведываются профессору Борменталю, лекарствами лет на пять запасаются.
-Су Джон его не боиться?
- Не думал. Просто это единственное близкое ему создание. Как брат или сын. И еще он говорит, что свое пожил….. Просто так устроен человек, что не может жить совсем один.
- А почему именно Борменталь? Знатными господами обычно занимается профессор Ягужинский….
- Папа, оказывается, мордой лица не вышел. Сей ученый муж лишь скривил презрительную гримасу и демонстративно умыл руки. На крик души отшельника «Что же Воль Рену помирать теперь?», равнодушно пожал плечами: « Ветеринарии не обучены-с!».
- Прямо так у всех на этой России свет клином сошелся. Вот в Швейцарии мозгоправов, как собак нерезаных…
- Да возил Су Джон его и в Германию, и в Швецарию – благо деньги позволяют. Толку ноль, только хуже становится. Девяносто девять целых и девять десятых «специалистов» уровня кухонных психологов. Так он и сам может – поговорить ни о чем, и внимательно наблюдать за реакцией. Где болит и так понятно, как помочь – не ясно. Разве что подливать вовремя и в меру. Только деньги брали, как за работу. На Ягужинского была надежда – отец уже готов был застрелиться.
- Представляю себе картинку, – хохотнула дамочка.
- Ничего смешного, сестрица. Хорошо, что Арсенев догадался вызвать Борменталя. Иначе я был бы круглым сиротой. А так у меня есть отец.